Проблемы урегулирования этнополитических субрегиональных конфликтов на примере Республики Тыва: история и современность

8 августа 1941 г. И. В. Сталин поздравил тувинский народ с 20-летием образования ТНР. При этом он подчеркнул: «Правительство СССР с большим удовлетворением отмечает готовность тувинского народа с оружием в руках выступить вместе с советским народом на разгром фашизма. Победа советского народа будет также и победой братского тувинского народа»

В августе 1941 г. в связи с предстоящими тяжелыми боями за Москву, ряд ее организаций и учреждений был эвакуирован вглубь страны. Миссия ТНР в СССР также была переведена в г.Куйбышев, где размещалась по адресу ул.Красноармейская, д. 34. Конечно, здесь было безопасно, в сравнении с Москвой, но, вместе с тем, была утрачена оперативность в оформлении въездных и выездных виз для специалистов. А это, в свою очередь, стало причиной их несвоевременного отбытия в Туву и возвращения в СССР. Поэтому тувинское руководство сразу после разгрома фашистских войск под Москвой стало добиваться возвращения миссии ТНР в столицу СССР.

Председатель Совета Министров и министр иностранных дел А. М. Чимба сообщил 9 сентября 1941 г. в Наркомат обороны СССР о том, что в связи с двукратным увеличением численности ТНРА, имеющегося в армии вооружения стало недостаточно, и представил заявку по его обновлению и увеличению. «Тувинская Народная Республика, - писал он, - считая себя мобилизованной для защиты Союза ССР, готова выступить на борьбу с гитлеровским фашизмом своими вооруженными силами. Во исполнение чего Тувинская Народная Республика может поставить под ружье 6-7 тыс. чел., не считая 2-2,5 советских граждан, живущих в ТНР. В случае необходимости нашего непосредственного участия в войне вооруженными силами, правительство Тувинской Народной Республики просит Наркомат обороны СССР это учесть и дать свои указания»

5 октября 1941 г., когда фашисты стремительно продвигались к Москве, правительство, Президиум Малого Хурала ТНР и секретариат ЦК ТНРП обратились к Чрезвычайному и Полномочному Посланнику СССР в ТНР Гурию Петрову с просьбой довести до советского правительства слова поддержки: «В эти часы тяжелых и решительных испытаний мы твердо уверены в победе над врагом. Вся воля и энергия нашего народа, народно-революционной партии и правительства ТНР направлены на оказание нашей всемерной помощи героическому братскому советскому народу в его борьбе против фашистского империализма, против гитлеровских разбойников».

А. М. Чимба также попросил Г. С. Петрова сообщить советскому правительству о решении ЦК ТНРП и Совета Министров ТНР отправить в СССР еще 3,5 тыс. лошадей к октябрьским праздникам, а также изготовить 10 тыс. пар лыж.

В ноябре 1941 г., когда враг угрожал непосредственно Москве, партия и правительство ТНР передали горячие поздравления советскому правительству в связи с 24-ой годовщиной Октябрьской революции и вновь заверили его в оказании помощи Красной Армии. В. М. Молотов в своем ответе передал через Чрезвычайного и Полномочного Посланника ТНР в СССР Оюна Мандара искреннюю благодарность советского правительства тувинскому народу и правительству и заверил их, что СССР, несмотря на военное положение, и дальше будет оказывать Туве экономическую и культурную помощь.

Учитывая, что только в течение августа-ноября 1941 г. ТНР безвозмездно передала Красной Армии свыше 8,5 тыс. лошадей и 10 тыс. пар военных лыж, 9 декабря 1941 г. в Туву была направлена благодарственная телеграмма от И. В. Сталина. Отвечая на нее, С. К. Тока, А. М. Чимба и Х. А. Анчима телеграфировали: «Ваши указания, товарищ Сталин, о перестройке всей работы на военный лад… - святой закон нашей работы, нашей жизни». Они также отметили важность победы под Москвой и выразили готовность усилить помощь фронту.

Советское правительство, узнав о решении правительства ТНР направить для бойцов Красной Армии 25 вагонов подарков, в ноте на имя О. Мандара 26 февраля 1942 г. выразило тувинскому народу и правительству «искреннюю благодарность… за братскую помощь». А через несколько дней было передано письмо на имя И. В. Сталина, которое подписали 37 993 арата. В нем отмечалось: «Великая Отечественная война советского народа против кровавого фашизма - это и наша война. Тувинский народ заверяет тов. Сталина, что он отдаст все свои силы и средства… делу полного разгрома и уничтожения гитлеровской Германии и гитлеризма - смертельного врага демократических народов всего мира»

Выехав на фронт, тувинская делегация, кроме подарков, вручила офицерам и бойцам Красной Армии 20 орденов ТНР. Члены делегации беседовали с маршалом Г. К. Жуковым, командирами и бойцами на Западном фронте. По возвращении делегации с фронта в ее честь был дан прием у В. М. Молотова. Нарком иностранных дел поздравил С. К. Тока с награждением орденом Ленина, сообщил, что поездка широко освещалась в советской прессе и была снята киностудией «Союзхроника» на кинопленку.

В «Отчете Чрезвычайного и Полномочного Посланника за 1942 г.» Оюна Мандара обращалось внимание на невиданное до тех пор упрочение дружественных советско-тувинских отношений. «В результате огромных усилий, - говорилось в отчете, - вложенных тувинским народом в дело оказания помощи советскому народу, ТНР, как братская республика завоевала большой авторитет в Советском Союзе и внимание со стороны руководителей советского народа». В отчете также отмечалось, что на этом исключительно благожелательном фоне работа дипломатической миссии ТНР в СССР значительно облегчилась. В течение года Посланник побывал на приеме у В. М. Молотова, М. И. Калинина, А. И. Микояна и неоднократно беседовал с А. Я. Вышинским, Ю. М. Кагановичем, В. Г. Деканозовым и другими руководящими лицами. Личные контакты не только способствовали решению практических вопросов, но и, по выражению О. Мандара, были «лучшей формой укрепления братских отношений между советским и тувинским народами». В отчете особо подчеркивалось, что важной задачей дипломатической миссии ТНР в СССР являлся контроль за исполнением двустороннего соглашения об экспортно-импортных поставках.

В конце декабря 1942 г. Москву посетила тувинская правительственная делегация в составе Председателя Совета Министров А. М. Чимба и военного министра Г. Б. Шома. Ее приезд освещался в советской прессе. 24 декабря члены делегации побывали на приеме у председателя Президиума Верховного Совета РСФСР А. Е. Бадаева. Во время беседы затрагивались вопросы политического и экономического состояния республики, оказания помощи Красной Армии. На другой день делегация посетила председателя «Совмонтувторга» В. И. Зайцева и передала ему проект торгового договора на 1943 г., заявку на импорт и предложения на экспорт товаров. 28 декабря членов делегации принял нарком внешней торговли А. И. Микоян. Он обещал добиться поставок в Туву оборудования для действующих предприятий, для налаживания маслодельного производства. Нарком согласился с необходимостью увеличить в 1943 г. поставки бензина на 100 т (всего 350 т), а также в счет плана на 1942 г. поставить бензин для перевозки подарков 3-го эшелона для Красной Армии.

29 декабря 1942 г. делегация посетила заместителя наркома иностранных дел В. Г. Деканозова, который начал встречу с выражения благодарности за помощь фронту. По вопросу об участии тувинцев в боевых действиях он сказал, что пока силы следует поберечь до того момента, когда они могут понадобиться. Он подчеркнул: «Война Советского Союза с гитлеровской Германией показала большую сплоченность тувинского и советского народов и горячие симпатии тувинского народа к СССР. Тувинский народ проявляет такие невиданные в истории чувства симпатии и дружбы, воплощающиеся в братской помощи, что даже некоторые Советские Республики не проявили такого энтузиазма. Это есть результат большой работы Партии и Правительства ТНР» . При повторном посещении 19 января 1943 г. В. Г. Деканозова обсуждался ряд новых вопросов. В тот же день Деканозов сообщил Оюну Мандара, что в связи с инициативой ТНР по сбору средств на авиаэскадрилью «Тувинский народ - фронту!» в управлении иностранных операций правления Госбанка СССР открыт счет № 215 .

В условиях войны степень секретности при обмене информацией между СССР и ТНР была повышена. Дипломатическую почту, как правило, доставляли специальные дипломатические курьеры. В этом качестве в военный период служили граждане ТНР Салчак Одушпайк, Кара-Сал Седип, Тумат Анайван, Оюн Сарыгбай и др.

По просьбе тувинского правительства для организации контрразведовательной работы в Туву был направлен майор службы государственной безопасности А. И. Лангфанг. 21 августа 1942 г. указом Президиума Малого Хурала ТНР за оказание помощи МВД ТНР он был удостоен правительственной награды ТНР. Командный состав тувинской армии проходил в Москве военную стажировку.

27 февраля 1943 г. в «Правде» было опубликовано письмо на имя И. В. Сталина с поздравлениями в связи с 25-ой годовщиной Красной Армии, принятое на совместном заседании ЦК ТНРП и Совета Министров ТНР. И. В. Сталин ответил телеграммой. 8 марта 1943 г. во всех центральных советских газетах было опубликовано письмо С. К. Тока, Х. А. Анчима и А. М. Чимба на имя И. В. Сталина, где говорилось о подарках тувинского народа Красной Армии, затем был опубликован ответ И. В. Сталина .

В марте 1943 г. из Тувы прибыл 3-й эшелон (120 вагонов) с подарками. В постановлении Военного Совета Брянского фронта от 11 марта 1943 г. отмечено: «7 марта 1943 г. в составе 12-ти человек на наш фронт прибыла делегация от тувинского государства во главе с секретарем Центрального Комитета Тувинской Народно-Революционной партии тов. Тока, привезшая 40 вагонов подарков для бойцов и командиров частей нашего фронта. Постановили: зачислить почетными бойцами в состав 6 гвардейской стрелковой дивизии Тока, министра внутренних дел Товарищества, скотовода Кудажи, секретаря хошкома ТНРП Токтугу и вручить им гвардейские значки». В соответствии с указом Президиума Малого Хурала ТНР от 15 марта 1943 г. орденами ТНР были награждены: командующий фронтом генерал-полковник М. А. Рейтер, член Военного совета фронта генерал-лейтенант танковых войск И. З. Сусайкин, генерал-майор А. П. Пигурнов, генерал-майор С. И. Шабалин, генерал-лейтенант Н. П. Пухов, генерал-майор М. А. Козлов, генерал-полковник О. И. Городовиков, Герой Советского Союза генерал-майор авиации И. Г. Пятыхин и группа советских офицеров.

На обратном пути с фронта тувинская делегация посетила в Москве А. Е. Бадаева и В. М. Молотова. Последнему была вручена тувинская государственная награда - орден ТНР. Такой же орден в соответствии с указом Президиума Малого Хурала ТНР от 15 марта 1943 г. за военно-исторические победы и помощь тувинскому народу в хозяйственном и культурном развитии был через Молотова передан И. В. Сталину. Оюн Мандара сообщил в МИД ТНР, что во время беседы с В. Г. Деканозовым 20 июля 1943 г. тот привел ему слова И. В. Сталина: «Друзья познаются в беде и особенно сближаются в тяжелый период». «Наши народы, - затем сказал заместитель наркома, - абсолютно искренни друг к другу» и заверил, что И. В. Сталин прекрасно знает об этом и интересуется Тувой, несмотря на то, что у него много работы. В. Г. Деканозов сообщил, что Красная Армия не остановится, пока не победит врага.

В конце июня 1943 г. состоялось возвращение тувинской дипломатической миссии из Куйбышева в Москву. По этому случаю у В. М. Молотова состоялся прием, где, кроме тувинских дипломатов, присутствовали А. И. Микоян, А. Я. Вышинский, В. Г. Деканозов, С. А. Лозовский и др. 15 августа 1943 г. миссия ТНР в СССР дала прием в честь 22-ой годовщины ТНР, на котором присутствовали представители НКИД, НКВТ, ВОКС и миссии МНР в СССР.

С начала 1944 г. отношения с ТНР стал курировать заместитель наркома иностранных дел СССР С. А. Лозовский. В беседе с новым Чрезвычайным и Полномочным Посланником ТНР в СССР Оюном Ензаком по итогам развития двусторонних соглашений в 1943 г. он отметил, что тувинский народ с напряжением всех сил принимал участие в оказании помощи Красной Армии, в том числе участвовал в боевых действиях. 1 февраля 1944 г. в Туву отбыли новый Чрезвычайный и Полномочный Посланник СССР А. К. Тюрин,советник советской дипломатической миссии в Туве Я. Г. Калиничев и инструктор МВД ТНР М. М. Рапопорт .

Следует отметить, что всего за годы войны тувинский народ направил в помощь Красной Армии 5 эшелонов или 309 вагонов подарков на сумму более 10 миллионов акша или 35 миллионов рублей, 50 тысяч боевых коней, 52 тысячи пар лыж, 10 тысяч полушубков, более 16 тысяч пар валенок, 19 тысяч пар рукавиц. На эти цели были переданы весь золотой запас ТНР и все добытое за годы войны золото. Тува ежегодно поставляла для госпиталей и детских домов 12 тонн облепихи. Только для освобожденных от оккупации сел Украины было передано около 30 тыс. коров. На фронтах геройски воевали тувинские добровольцы: летчики, кавалеристы и танкисты.

Бесспорно, в период 1941-1944 гг. Тувинская Народная Республика проявила себя как верный и надежный военно-политический союзник Советского Союза в его справедливой борьбе с гитлеровской Германией. Кроме того, война показала, насколько тесно оказались взаимосвязаны хозяйственные механизмы двух государств. По сути дела они функционировали как единый организм. В годы войны Тува стала экспортировать в СССР продукции больше и лучшего качества, чем в предвоенный период, а импортировать из СССР по строгим лимитам. Совместная борьба с фашизмом сплотила и сблизила тувинский и советский народы.

Таким образом, большое своеобразие Тувы, ее геополитическое положение «на перекрестке» российско-китайско-монгольских отношений, во многом обусловили правовую конфигурацию ее собственных отношений с Российской империей и советской Россией в форме покровительства в международных вопросах. Отношения протектората между Тувой и Россией продолжались на протяжении тридцати лет -с 1914 по 1944 гг. С 1914 по 1921 г. они были закреплены в одностороннем порядке в правовых документах России, а с 1921 по 1924 г.- в первой конституции тувинского государства. В 1925-1944 гг. они также фактически продолжались, хотя юридического оформления не имели. Их прекращение произошло после вхождения Тувы в состав России ровно 70 лет назад.

Конкретно-историческое и историко-правовое изучение вопроса показывает, что отношения протектората между Тувой и Россией строились на взаимных интересах и желаниях сторон. Тува, сбросив колониальное иго Китая и опасаясь ответных действий Поднебесной, нашла в лице России надежного защитника. Вместо отношений жесткой зависимости от Китая она, согласно условиям протектората, получила самостоятельность в устройстве своей внутренней хозяйственной и культурной жизни, вместо судов, практиковавших в качестве методов дознания жестокие пытки и истязания - более мягкое, европейское судопроизводство, вместо ежегодной уплаты непомерного по величине имперского налога-фактическое освобождение от налогов вплоть до 1921 г. Тувинский язык, традиционная вера-буддизм и шаманизм, культура и быт, никак не ущемлялись. Переселение русских крестьян в Туву, несмотря на наличие земельных конфликтов с аратами, все же не вело к утрате тувинцами этнической идентичности и аккультурации.

Учитывая все это, можно заключить, что представление о периоде протектората в Туве, как времени тяжелой колониальной зависимости, ошибочно и не соответствует реальному положению дел в тот период.

На самом деле, протекторат (покровительство) -- это широко распространенная гибкая форма международных отношений, для которой характерны великое множество конкретных конфигураций и проявлений. Что касается российских протекторатов, то подавляющее большинство из них имели добровольный характер и вполне устраивало протежируемую сторону. В частности в истории с Тывой это может быть прослежено на конкретных примерах дальнейшего развития отношений между СССР и Республикой Тыва.

Так, в 1921 году была образована Тувинская народная республика (ТНР). И в первой же статье ее Конституции говорилось о сохранении протектората со стороны Советской России. Причем с российским правительством этот момент даже не обсуждался: «Без меня меня женили» - говорит по этому поводу Николай Моллеров. Статья была отменена в 1924 году с принятием новой Конституции ТНР. Но на деле-то мало что изменилось.

«Де-юре Тува стала абсолютно независимой. Но де-факто российское влияние сохранялось»,?- отмечает Николай Моллеров.?Тува входила в рублевую зону, да и при решении международных вопросов СССР выступал для республики арбитром. ТНР вроде бы «взяла на вооружение» и традиционные принципы устройства демократического государства. Но фактически не было долгое время в республике ни законодательной, ни судебной власти - их функции приняла на себя власть исполнительная. А председатель Малого Хурала (законодательного органа, созданного в 1924 году.?) совмещал этот пост с постом председателя совета министров - то есть вся власть в республике была сосредоточена в одних руках. Суды стали появляться только в конце 1930-х, с приходом новой политической элиты - пробольшевистской. Однако не смена власти определила вхождение Тувы в СССР. Роль сыграли и изменившиеся отношения Союза с Китаем, и ряд других политических моментов. И именно Тува стала первым зарубежным союзником СССР во Второй мировой войне. Великий Хурал принял решение о вступлении в войну на стороне Советского Союза уже в июне 1941 года. А в 1944-м Тува вошла в его состав на правах автономии.

Официальная версия гласит, что в обоих случаях - и при переходе под российский протекторат, и при вхождении в Союз - инициатива исходила от тувинских властей. Однако не все так однозначно, и вмешательство российской стороны в дела республики заключалось не только в «покровительстве». Были в Туве 1920-1930-х годов и репрессии, и преследования инакомыслящих - в общем, все, что знакомо нам по советской истории того периода. Да и в российском протекторате 1914-го особой необходимости для самой Тувы в общем-то не было - есть и такое мнение. Мнения различны - а работа с архивами продолжается. Сейчас, по словам Николая Моллерова, одна из главных задач - поднять и изучить документы, связанные с персоналиями. «А то история у нас безлюдная,?- замечает специалист.?- В документах почти нет упоминания о конкретных людях - только о фактах, тех или иных исторических процессах. А об их участниках - ни слова. Только ярлыки на них навешаны. Особенно на политических оппонентов тогдашней власти».

Все, что происходило в советское время у «большого соседа», отражалось и на жизни Тувы. Были и преследования верующих - буддистов и последователей шаманизма; были и расстрелы лам, и разрушение храмов. Как и везде, находились священнослужители, отступившиеся от веры. Некоторые из них стали партийными и номенклатурными работниками. Но были и те, кто скрывался в тайге или на чабанских стоянках, но сохранял свои убеждения,?- говорит Тензин Чинба (Буян Башкы) - камбы-лама Тувы.?В то время люди приглашали лам тайно, иногда ночью, чтобы провести тот или иной обряд или же просто побеседовать.

Другим направлением во внешнеэкономических отношениях ТНР было тувинско-монгольские торговые связи. При анализе монгольского направления внешнеэкономического курса Правительства ТНР также необходимо учитывать, что и в Туве, и в Монголии основными отраслями народного хозяйства являлось животноводство. В тот период промышленность в обеих республиках только зарождалась, вследствие чего ввоз советских промышленных товаров превышал долю импорта ТНР из МНР. Традиционно оживленными были связи в приграничных хошунах, так как на некоторых участках границы доступ к источникам воды, топлива для жителей Монголии и Тувы, вплоть до установления государственной границы, оставался общим. Это позволяло тратить меньше усилий и средств на перевозку, в сравнении с тем, что если бы это добывалось из внутренних районов самих этих государств. Объективно оба молодых государства нуждались во взаимной поддержке для решения актуальных проблем народного хозяйства. Однако недальновидная политика тувинского руководства, направленная на одностороннее развитие советско-тувинских торговых связей, не способствовала расширению торгового сотрудничества с Монголией на государственном уровне. Как закономерный результат такой политики, тувинско-монгольские внешнеэкономические отношения в конце 1920-х гг. ограничивались лишь перевозкой китайских товаров транзитом через территорию МНР, а также было встречное движение товарного потока из СССР и МНР в Китай.

Монгольское правительство заостряло внимание в своих обращениях к руководству ТНР на необходимость хозяйственной и культурной взаимопомощи. Правительство МНР после заключения тувинско-монгольского договора об установлении дружественных связей попыталось зондировать тувинское направление и направило в МИД ТНР ряд проектов по внешнеэкономическому сотрудничеству. В них предлагалось предоставление МНР концессий на золотые прииски в Танну-Туву, допуск на тувинский рынок Монголценкоопа, введения единой валюты для двух государств. Все эти предложения Монголии обсуждались Правительством ТНР, но по настоянию ЦК ТНРП не нашли по существу никакого отклика. Советский представитель Богданов отмечал, что «...связь с Монголией со стороны Танну-Тувы понимается как обмен опытом партийной работы».

На наш взгляд, именно такая позиция тувинского руководства явилась одним из его просчетов и была не в пользу ни одной стороне. Возможно, это было своего рода продолжением той политики недоверия, которая имела место в тувинско-монгольских отношениях до налаживания и установления дипломатических отношений, когда по инерции всякое активное сотрудничество воспринималось как угроза возможного навязывания идей панмонголизма, возникновения политической зависимости и т. д.



2. Основные причины и предпосылки роста этнонациональной конфликтности в современном мире на примере Республики Тыва

межнациональный этнополитический конфликтность тыва

2.1 Китайский вектор этнополитической конфликтности на территории Республики Тыва

Причины возникновения этнополитических конфликтов можно рассмотреть на примере истории возникновения Республики Тыва.

Несмотря на то, что впервые на территории современной Тывы русские побывали уже через несколько лет после окончательного разгрома сибирского хана Кучума, в состав России Тыва вошла значительно позднее, чем соседние регионы. К примеру, Бурятия была окончательно присоединена к России по договору, подписанному Петром I в 1703 г., однако Баргузинский, Селенгинский, Удинский и ряд других острогов были основаны ещё в середине XVII в. Южные алтайцы (алтай-кижи, телеуты и теленгиты) стали подданными Российского государства после падения Джунгарского ханства в 1756 г., а северные ещё до этого. В начале XVIII в. Петербург приказал построить остроги в Засаянском крае. Однако при пограничном размежевании 1727 г. Россия уступила нынешнюю Тыву Цинскому Китаю.

До Синьхайской революции (1911-12 гг.) Тыва являлась провинцией Монголии и входила в состав Китайской империи (тем не менее, купцы Минусинского округа Енисейской губернии торговали в «Засаянском крае» уже во второй половине XIX века). После этой революции тувинские нойоны несколько раз обращались к царскому правительству с просьбой принять Туву под протекторат Российской империи. 17 апреля 1914 г. российский император Николай II подписал указ об установлении протектората России над Урянхайским краем. Он был включен в состав Енисейской губернии с передачей ведения в Туве политических и дипломатических дел иркутскому генерал-губернатору.

Рубеж ХIХ-ХХ вв. стал временем подъема политической жизни и политической мысли Китая. К этому периоду самая большая по численности населения страна мира оставалась отсталым полуколониальным государством. Экономика ее носила традиционный для средневекового Востока характер, в самом общем виде напоминавший европейский феодализм. Большую часть населения составляли крестьяне-кули, только в более развитых приморских городах нарождались пролетариат и интеллигенция, а также буржуазия. Правящее сословие было представлено дворянством, военной знатью, духовенством, чиновничеством (мандаринами) и так называемым "ученым сословием" - шэньши. Формой правления в Китае являлась абсолютная монархия: с 1644 г. у власти находилась маньчжурская династия Цинь, то есть богдыханом ("великим ханом") был не китаец-ханец, а маньчжур.

Полуколониальный статус Китая выражался не столько в том, что сравнительно небольшая часть его территории (Гонконг, Макао, Тайвань) была отторгнута (соответственно Англией, Португалией и Японией) и превращена в колонии, сколько в неравноправном характере его отношений с европейскими державами, Японией и Россией. Потерпев ряд поражений в войнах с Англией, Францией, Германией, Японией и Россией, Китай фактически был разделен на сферы их влияния. Пекин принудили заключить ряд неравноправных договоров, по условиям которых победители получили право создавать на территории Китая свои сеттльменты (закрытые для китайцев поселения), содержать вооруженные силы для их охраны, вводить консульскую юрисдикцию в сеттльментах, строить железные и шоссейные дороги, монополизировать внешнюю торговлю и т.п. Таким образом, оставаясь формально независимым, Китай фактически не был суверенным государством.

Политика Пекина отнюдь не соответствовала всей сложности положения страны. По отношению к "белолицым дьяволам" императорский двор вел себя пассивно, идя на все новые и новые уступки и при этом убеждая себя и народ в "превосходстве над варварами". Внутренняя политика носила ярко выраженный фискально-полицейский характер. Вся тяжесть контрибуции перекладывалась на плечи народа, увеличение налогового бремени вело к росту недовольства, доходившего до восстаний, а они, в свою очередь, - к усилению репрессий против непокорных.

В итоге китайский народ оказался под двойным (социальным и национальным) гнетом, и в Китае быстро созревала революционная ситуация. Величайшей фигурой поднимавшегося с колен Китая, виднейшим политиком и политическим мыслителем рубежа ХIХ-ХХ вв. являлся Сунь Ятсен.

Сунь Ятсен родился 12 ноября 1866 г. в деревне Цуйхэнсунь (провинция Гуандун на юге Китая) в крестьянской семье. Начальное образование он получил в родной деревне, затем на деньги старшего брата обучался в английской миссионерной школе на о. Гонолулу (Гавайи), где приобщился к европейской культуре, а в 1892 г. с отличием окончил королевский колледж в Гонконге. Получив квалификацию хирурга, Сунь занялся врачебной практикой в соседней португальской колонии Макао (ныне Аомынь).

Уже в 1893 г. Сунь Ятсен становился профессиональным политиком. Он предпринял десять попыток поднять вооруженные восстания на юге Китая, неоднократно создавал политические организации.

В октябре 1911 г. организованное Сунь Ятсеном народное восстание в Учане увенчалось успехом: 15 из 18 провинций Китая объявили о непризнании власти богдыхана, и маньчжурская династия пала. 29 декабря 1911 г. в южной столице Китая Нанкине Сунь Ятсен был избран временным президентом Китая. В конце августа 1912 г. он создает Национальную партию ("Гоминьдан"), на десятилетия ставшую ведущей политической силой Китая. Вскоре оттесненный от власти, Сунь в 1917 организовал демократическое правительство в Кантоне (на юге страны), оппозиционное реакционному режиму Пекина. В союзе с компартией Гоминьдан одержал победу в гражданской войне. Но плоды победы Сунь Ятсен не увидел: 12 марта 1925 г. он умер в Пекине. Прах его захоронен в Национальном мавзолее в Нанкине.

Политическая концепция Сунь Ятсена представляет своеобразную триаду - она выражена в трех принципах. Первый из них - это принцип нации ("национализм"). До свержения династии Цинь он имел сугубо внутреннюю направленность. В 1905 г. Сунь писал: "В течение 260 лет мы, китайцы, являемся людьми потерянного государства. Теперь, когда наступает предел преступности и зверствам маньчжурского правительства, мы должны поднять наши справедливые войска, чтобы свергнуть это правительство и восстановить наш суверенитет... Китай - государство самих китайцев. Поэтому управлять Китаем должны сами китайцы".

После 1911 г., когда династия Цинь пала, принцип нации вроде бы был осуществлен, поэтому в политической программе Гоминьдана для него не нашлось места. Но реалии контрреволюции и гражданской войны заставили восстановить его, наполнив новым содержанием. В манифесте 1 съезда Гоминьдана (1924 г.) этот принцип был изложен в двух аспектах: внешнем и внутреннем.

Во-первых, была поставлена новая задача - борьба китайского народа против колонизаторов: "Члены Гоминьдана не могут не продолжать бороться всеми силами за национальное освобождение Китая, опираясь на широкие массы интеллигенции, крестьян, рабочих и торговцев, ибо принцип нации для каждого из этих классов означает добиться избавления от агрессии иностранного империализма". Во-вторых, под влиянием социалистической революции в России Сунь Ятсен закреплял принцип равенства всех наций Китая вплоть до права на самоопределение. Справедливости ради необходимо отметить, что великоханьский шовинизм не удалось преодолеть ни ему, ни его преемникам. Это выразилось в недооценке федерализма как одного из важнейших принципов построения большого по территории и к тому же многонационального государства.

Вторым элементом триады является принцип народовластия ("демократия"). Он понимался Сунь Ятсеном двояко: и как установление в Китае республиканской формы правления, и как утверждение демократического режима. Для традиционно патриархального китайского общества, не выработавшего понятия прав человека (в том числе и права определять свою судьбу) и не знавшего в течение тысячелетий иной формы правления, кроме монархии, этот принцип был безусловной новеллой.

Сунь обосновал три причины необходимости учреждения республики. В плане теоретическом нет нужды сохранять монархию, ибо все люди должны быть равными. Анализ истории показывает, что идеал республиканизма соответствует велению времени, что подтверждает опыт Европы. Монархия же - это тормоз развитию общества и государства, она поставила Китай на грань потери своей государственности. Наконец, с точки зрения будущего, только республиканская форма правления поможет преодолеть смуты и междуусобицы, раздиравшие Китай в прошлом (и непрекращавшиеся при жизни Суня). В целом эти причины сформулированы в духе своего времени, своеобразного "республиканского романтизма", но насколько они бесспорны - судить сложно. Во всяком случае, в весьма сходной с Китаем Японии монархия не стала преградой ни в построении демократического общества, ни в достижении прогресса в экономике, политике и культуре.

Демократия (как вторая составляющая принципа народовластия) - это степень участия народных масс в управлении государством. Но Сунь Ятсен рассматривал ее несколько шире, как условие существования свободы и равенства: "Без демократии свобода и равенство - пустые звуки". Здесь просматривается влияние идей А. Токвиля и западно-европейской социал-демократии. На более раннем этапе Сунь полагал возможной своеобразную "рецепцию демократии", прямое заимствование демократических идей и институтов Запада. Но с течением времени он пришел к выводу: Китай должен идти по собственному пути.

В ходе гражданской войны 1917-1924 гг. Сунь усилил критику западной демократии. Он полагал, что на Западе народные массы отстранены от управления государством и никаких прав не имеют (кроме формального всеобщего избирательного права). Его отталкивали бюрократизм и коррупция - бесспорные язвы современного ему западного парламентаризма. Тем не менее вывод, к которому он пришел, был неадекватно радикальным: не только парламентаризм, но и представительная демократия для Китая и неприемлемы, и вредны. Выход Сунь Ятсен видел в создании чисто китайской модели демократии.

Такой моделью стала «Конституция пяти властей». Согласно этой Конституции государственная власть в Китае подлежала разделению на пять ветвей: законодательную, исполнительную, судебную, контрольную и экзаменационную. Каждая ветвь на национальном уровне была представлена высшим органом - юанем; на уровне провинциальном они объединялись в одном органе - провинциальной управе. Пирамиду государственных органов венчало Национальное собрание, в состав которого избирался один представитель от уезда.

Функции законодательного, исполнительного и судебного юаней мыслились примерно такими же, как у их западных аналогов. Контрольный и экзаменационный юани должны были осуществлять контроль народа через своих представителей ("непрямой контроль") за деятельностью первых трех юаней. Вместе с тем Сунь полагал, что народ необходимо наделить и "прямой властью" через так называемые "четыре права народа" (право избирать, право отзывать, право инициативы и право референдума).

Третий элемент триады - "принцип народного благоденствия". Сунь вкладывал в него социалистическое (как ему казалось) содержание, но скорее это была утопическая попытка перескочить через капитализм XIX в. со всеми его издержками. Методами достижения "народного благоденствия" он полагал "уравнение прав на землю" и "ограничение капитала". Первое - это фактически национализация, которая в условиях неразвитости института частной собственности на землю в Китае должна была пройти бескровно. В своей политической доктрине Сунь Ятсен сформировал так называемые “три народных принципа” или “три народизма”, под которыми подразумевались: принцип народовластия, принцип народного благосостояния и принцип национализма. Под последним Ятсен понимал освобождение Китая от доминации империалистических держав. Чтобы достигнуть этой цели, Сунь Ятсен считал необходимым развивать “гражданский национализм” и “объединить различные народности Китая: ханьцев, монголов, тибетцев, маньчжуров и мусульман” .Единство этих пяти народностей символизировал пятицветный флаг Китайской республики (1911--1928). В действительности эта концепция означала включение этих народов, получивших права самоопределения после распада маньчжурской империи Цин, в национальное государство ханьцев --Китайскую Республику.

Отдавая дань традиционному китаецентризму, он неоднократно отмечал возможность догнать и перегнать наиболее развитые страны путем скачкообразного развития . “Китайская нация -- самая большая и самая одаренная” -- этими словами начинается работа Сунь Ятсена “Социальное строительство”. Сунь Ятсен вставал, таким образом, на зыбкую почву шовинистических представлений об “особых” возможностях китайской нации. Все это наложило субъективистско-националистический и утопический отпечаток на многие стороны его программы. Политическая реальность после синьхайского периода, все большая очевидность полуколониального положения Китая оказали существенное воздействие на формулирование Сунь Ятсеном его политической программы. Именно в эти годы он все четче осознает униженное и зависимое положение своей страны и задачи борьбы за восстановление национального суверенитета.

Выше мы уже рассматривали подходы к понятию "нация" и теоретического обоснования концепции "извечного единого многонационального Китая" и "китайской нации", на основе которых и строился подход лидеров Республиканского Китая к национальной проблеме в стране. Суть этой проблемы, по мнению его основателя Сунь Ятсена, сводилась к наличию культурных различий у составляющих "китайскую нацию" этнических элементов, обусловленных тем, что на протяжении многих лет совместной истории они были разделены географическими и лингвистическими факторами. В соответствии с этим, главным пунктом решения национального вопроса выдвигалось совместное развитие всех этносов и становление "единой китайской нации", включающей в себя не только ее традиционные этнические элементы- так называемые "пять родов", но и подлежащие процессу аккультурации неханьские этнические группы.

Становясь все более и более приверженным влиянию опыта СССР, Сунь Ятсен начинает придерживаться принципа равноправия всех национальностей страны и их "добровольного слияния" в "единую китайскую нацию" на базе антиимпериалистической борьбы, а к концу жизни - выступает даже за самоопределение всех национальностей при сохранении, однако, территориального единства Китая. В принятом 1-ым съездом Гоминьдана "Манифесте" (январь 1924 г.) декларировалось: "Гоминьдан торжественно заявляет, что он признает право на самоопределение всех национальностей на территории Китая и необходимость образования свободной и единой Китайской республики (свободного союза всех национальностей) после победы в антиимпериалистической и антимилитаристской революции"

Ратуя за превращение Китая в однонациональное государство, Сунь Ятсен видел в этом залог единства родины, ее преобразования в державу, способную противостоять напору внешних сил. Признавая принцип национального равноправия, он призывал неханьские народы страны "слиться" с ханьцами в "единую китайскую нацию", полагая, что все национальности Срединного государства добровольно, ради достижения общих целей и "в своих интересах" пойдут на подобное "слияние". Но это лишь одна сторона проблемы; несмотря на демократизм Сунь Ятсена, он не вышел за рамки традиционной китайской политической культуры, так же как и в работах его последователей и преемников, в его работах красной нитью проходит мысль о возможности организовать экономическую модернизацию главным образом и по преимуществу руками государства - как государственное, а не частное дело. И в этом смысле роль централизованного руководства в "едином государстве", естественно, оставалась доминирующей, так же, как и проблема формирования и функционирования органов государственной власти в центре и на местах.

И еще одно соображение представляется весьма существенным - отсутствие в разработках Сунь Ятсена классового элемента в его этническом аспекте, что объяснялось особым социальным устройством страны. Его специфику он видел в том, что в Китае "все страдают от бедности. Все китайцы - бедняки, и нет особого класса крупных богачей, а есть обычные простые бедняки. Так называемое неравенство богатых и бедных среди китайцев не выходит за рамки бедного класса... самый большой китайский капиталист, если его сравнить с иностранным капиталистом, всего лишь бедняк, другие бедняки - еще большие бедняки". В соответствии с концепцией о "единой китайской нации", это положение распространялось и на составляющие ее другие этнические компоненты, и тем самым рассмотрение национального вопроса, как вопроса внутриэтнического социального неравенства снималось с повестки дня; априори считалось, что внутри одной этнической группы социальные и классовые конфликты и противоречия не возможны, а решение национального вопроса - проблема достижения независимости Китаем и его возрождения как "Великого восточного государства". Другими словами, несмотря на демократичность позиций Сунь Ятсена и формальное признание им права наций на самоопределение, он стоял ближе к традиционной политической культуре, а возглавляемый им Гоминьдан ключевым направлением своей политики в отношении национальных меньшинств и населенных ими территорий - на позициях сохранения единого и неделимого Китая с приматом централизованного управления этими территориями и населяющими их этносами. После смерти Сунь Ятсена при его преемнике в Гоминьдане Чан Кайши основы его политики круто изменились. Чан Кайши лично придерживался традиционной точки зрения, что все народы Китая являются китайцами по происхождению. Доминирующее положение занимает концепция "ствола и ветвей", в которой роль ствола отводилась ханьцам,а "ветвей" - неханьским народам, сопричастным к истории страны. Главным направлением решения национальной проблемы, по мнению Чан Кайши, являлась ассимиляция или реассимиляция, ведущие к ликвидации этнических различий в Китае и к возвращению к Китаю, как исконному однонациональному государству. Речь должна идти, утверждали гоминьдановские теоретики, не о свободном объединении национальностей, а об укреплении единства внутри одной "китайской нации", которое было нарушено "неразумной политикой Цинской династии, империалистами и милитаристами".

Действия Российской Империи в направлении северо-востока Китая подпадали об эту оценку, поэтому тема китайской экспансии в Сибири относится к числу одной из самых популярных на протяжении уже более ста лет. В последние два десятилетия, как и в начале прошлого века, эта проблема обычно связывается с китайской трудовой миграцией и торгово-ростовщической деятельностью выходцев из Китая.

Говоря о китайской миграции в Туве в первой половине ХХ в., необходимо сразу отметить региональную специфику, которая определяется тем фактом, что формально этот регион в то время не входил в состав России. Более того, до 1911 г. Танну-Тува вообще была частью Китайской империи, а с 1921 г. -- самостоятельной, формально независимой республикой.

Несмотря на то, что Тува входила в состав Китайской империи, а затем была отдельным от России государством, китайская миграция там практически не отличалась там от соседних регионов Сибири. Здесь необходимо оговориться, что китайскими мигрантами применительно для районов Центральной Азии и России правомерно называть лишь представителей национальности хань и разной степени окитаенных (воспринявших китайский язык и основы духовной и материальной культуры ханьцев) народностей Китая. В традициях китайской историографии китайскими мигрантами (хуацяо) принято называть всех выходцев с территории Китая (Чжунго), независимо от национальности, культуры и самосознания. А так как в китайской исторической науке принято считать, что до 1940-х гг. Тува формально была в составе Китайской республики, то понятие китайские мигранты в Туве в китайской культуре не может быть формализовано.

Как уже говорилось выше, до 1911 г. Тува находилась в составе Китайской империи, что и обусловило своеобразие китайской миграции. Но это отличие заключалось в том, что доступ китайцам в Туву, в отличие от соседних регионов России, был запрещен. Поэтому китайцы в Танну-Урянхае появились позже, чем, например, в Минусинске. И еще одним следствием вхождения Тувы в состав Китайской империи было полное изгнание китайцев из Тувы во время Синьхайской революции 1911-1912 гг. И китайские мигранты в 1912 г. выехали именно в соседние регионы Сибири, где китайские мигранты не преследовались.

Особый политико-правовой статус Тувы в начале ХХ века обусловил и то, что китайская экспансия была связана не только с китайской трудовой и торгово-ростовщической миграцией, как это было в соседних регионах Сибири, но и напрямую велась государством посредством армии и чиновничества.

В 1914 г. Танну-Тува была принята под протекторат Российской империи. И теперь российские власти придерживались неофициальной политики недопущения китайцев на территорию Тувы. При этом русские власти препятствовали как приезду китайцев через Монголию, так и завозу китайских рабочих русскими предпринимателями. В августе 1916 г. китайский резидент в Урге Чэн Лу официальным сообщением просил правительство автономной Внешней Монголии допустить в Урянхайский край китайского чиновника с 50 солдатами. Разрешение на это было получено, но не реализовано из-за противодействия русских властей. Из Иркутска комиссару по делам Урянхайского края, за подписью генерал-губернатора и чиновника по дипломатической части в сентябре 1916 г. было направлено следующее предписание: «В связи с попытками китайцев послать в Урянхай своего чиновника с конвоем, я нахожу необходимым ни коим образом не допускать проникновения в названный Край китайцев... В виду сего, прошу Ваше Высокородие принять строжайшие меры к запрещению русским подданным пользоваться китайскими рабочими и следить за точным исполнением распоряжения»

Ситуация изменилась после начала Великой Русской Революции. Российские государственные институты ослабли, и это произошло в условиях роста русско-тувинских противоречий при ослаблении или «забывании» антикитайских настроений в тувинском обществе. Летом 1917 г. лама Дагданай с ведома самого влиятельного князя Даа-нойона Буян-Бадыргы ездил в Улясутай, где вступил в переговоры с китайскими властями на предмет принятия Даа-хошуна под китайское управление. В июне 1917 г. на Кемчик приехали китайские чиновники и коммерсанты (Урянхайский вопрос…, 1998). Таким образом, революция в России послужила сигналом для сепаратистских настроений среди тувинских чиновников, которые совпали с экспансионистскими устремлениями властей Китайской Республики.

В июне 1918 г. в расположенный на границе с Тувой монгольский Улангом, приехала китайская делегация. В июле китайцы проникли в Хемчикский район, но начальник милиции Я. И. Мальцев предложил китайской делегации во главе с Мэн Цюем в трехдневный срок покинуть Чаадан, что и было исполнено. Не желая вступать в открытый конфликт с русскими властями, китайские представители сделали ставку на торговцев. С ноября 1918 г. в Туву стали проникать китайские купцы. Появление китайцев, представлявших старые торговые фирмы, работавшие до 1912 г. в этом регионе, создавало крайне конфликтную ситуацию. Корреспондент газеты «Свободная Сибирь» сообщал из Тувы о том, что долги у кредиторов-китайцев тщательно переводились из книги в книгу; пострадавшие купцы точно так же тщательно соблюдали сведения об участниках разграбления их товарных складов. Проблема защиты интересов торговцев явилась основанием для появления китайских оккупационных сил в Урянхайском крае. В феврале 1919 г. отряд во главе с Ян Шичао занял русский пост на Хандагайты.

Еще летом 1918 г. русский консул в Улясутае А. А. Вальтер телеграфировал о том, что общее положение Урянхае становится серьезнее. Красноярская газета «Свободная Сибирь» под рубрикой «Вести из Урянхая» сообщала: «Итак, возможно, что грозит опасность протекторату России в Урянхайском крае; сулит бедствия русскому населению замыслы Китая и Монголии. Но до сих пор из Омска нет определенных указаний, нет военной помощи… жаль терять от родины новый кусок, и притом такой богатый…»

В марте 1919 г. китайский отряд перешел через хребет Танну-Ола и расположился двумя группами в районе Верхне-Чааданского хуре и около Шагонара на Енисее. Ян Шичао в письме комиссару Временного правительства А. А. Турчанинову сообщил, что в ответ на просьбу купцов китайское правительство командировало отряд для оказания покровительства китайским торговцам в Урянхае. Затем китайские войска появились на Хемчике, но в марте 1919 г. с монголо-китайско-урянхайский отряд потерпел поражение в столкновении с русским отрядом. Был даже как минимум один пленный китаец, отправленные в Минусинск. Обострившаяся летом 1919 г. гражданская война между белыми и красными в Южной Сибири позволила китайским войскам удержаться в Туве, а затем и укрепить свои позиции.

К концу гражданской в Сибири четко обозначилось враждебное отношение китайцев по отношению к русскому населению, причем независимо от политических убеждений. Вообще, китайцы считали русское население иностранцами на правах иностранцев на территории Китая, в начале марта 1920 г. уполномоченный Ян Шичао объявил русскому населению о своем покровительстве. Он писал: «Если русские, живущие в Урянхае, будут миром жить, хотя ныне у вас здесь нет консула, все равно я буду их принимать как иностранцев в Китае. Только потом будет особенное правило для них о плате земли и других содержаниях». Враждебность китайских купцов к русским в Туве в 1920 г. отмечали современники. Ф. Оссендовский, посетивший китайский торговый поселок в восточной части Тувы, писал: «Китайские купцы глядели на нас враждебно, но, тем не менее, предлагали на выбор разные товары...» .2 марта Ян Шичао писал о том, что слышал о факте женитьбы китайского офицера на русской, просил подробную информацию, обещал наказать офицера. Лишь традиционный менталитет и стереотип поведения китайца, а также реалии жизни китайских торговцев в окружении враждебных им кочевников, не позволяли перерасти этой враждебности в полномасштабное противостояние. Однако в данный период имели место и значительные русско-китайские конфликты.

В марте 1920 г. вооруженный конфликт произошел в селе Верхне-Усинском Енисейской губернии. 9 марта 1920 г. Усинский волостной Совет выдал «удостоверение» «Китайскому подданному С. Ванзере, приказчику торговой фирмы Хы-ха-и -- в том, что Волостным Советом отобран от Ванзера опознанный жителем села Усинского Порфирием Ивановым Ведерниковым конь...». Китайский торговец не согласился с данным решением местной власти, обосновавшей свои действия «русским обычным правом». 20 марта этот китаец -- Сергей Ванзер, в сопровождении двух соплеменников приехал в Совет и потребовал вернуть коня. Китайцы соглашались отдать коня бывшему хозяину лишь при наличии решения по этому поводу от китайских или монгольских властей. После некоторых колебаний местные русские власти оставили свое решение в силе. В тот же день, через два часа, китайцы вернулись с оружием, один из них без всякого предупреждений выстрелил в упор в председателя Совета А. Цепелева и убил его наповал. Еще одного члена Совета -- секретаря П. Г. Бакулина -- китайцы связали и увезли в Туву. Третьего присутствующего они не тронули, а уехали, бросив в селе свой товар.

Данная развязка конфликтной ситуации явно была неожиданной, не имелось серьезных предпосылок к подобной трагедии. Возможно, это была провокация, устроенная китайским военным командованием, искавшим повод для более активных действий на российских границах. Действия китайских торговцев могли диктоваться желанием отомстить за «прошлые обиды» и запугать русское население в приграничных районах Сибири. Возможно так китайские торговцы «открывали» себе южную границу Сибири для свободной торговли, так как усинцы без разрешения вышестоящих властей не пускали китайских торговцев на север. Об этом говорит следующий пример: когда в Усинский волостной Совет обратился китайский подданный с вопросом о провозе мануфактуры через Усинское в Минусинский уезд, местное начальство 4 февраля 1920 г. запросило Минусинск -- «дозволен ли таковой» . Несомненно, свою роль здесь сыграла общая эмоциональная напряженность, возникшая в ситуации сложнейших социальных и межнациональных противоречий.

Русско-китайский конфликт в Верхне-Усинском не имел «серьезных последствий» для дальнейшего хода событий. Местное русское общество не поддалось на провокацию, а скорее просто вынуждено было смириться. На общем собрании «Усинских граждан» было принято решение избрать делегатов для посылки в штаб китайского оккупационного отряда на переговоры. При этом усинцы решили еще и вернуть китайскому купцу-убийце коня, из-за которого и произошел конфликт. Очевидно, большего предпринять местные власти и общество в тот период не могли, Красная армия не готова была к вооруженному конфликту с китайцами.