Публицистика и литературно-художественная критика Достоевского

Размещено на http://www.allbest.ru/

Федеральное агентство по образованию

Федеральное государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

Факультет филологии и журналистики

Кафедра истории журналистики

КУРСОВАЯ РАБОТА ПО ТЕМЕ:

ПУБЛИЦИСТИКА И ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КРИТИКА ДОСТОЕВСКОГО

Ростов-на-Дону

2008

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение

1. Общественно-политические и литературные взгляды Ф.М. Достоевского

2. «Дневник писателя» как уникальное явление публицистики

Заключение

Список использованных источников

ВВЕДЕНИЕ

В настоящий момент после распада СССР Россия и каждый человек в отдельности переживает переломный момент. Резкая смена одной системы (политической, экономической) на другую не может пройти бесследно для человека и всей страны в целом. Нарушается система ценностей, а иногда и вовсе отсутствует, что приводит к безнравственности в масштабах личности и государства. Наступает хаос в жизни общества, так как нарушается функционирование различных его сфер, в результате чего мы сталкиваемся с множеством проблем: пьянство в сельской местности, повсеместная коррупция, кризис семейных ценностей, разрыв между разными социальными слоями и т.д. Примерно в такой же ситуации оказалась пореформенная Россия (после 1861 года), когда столкнулись разлагающийся феодализм и складывающийся капитализм. Именно этому периоду большое внимание в своей публицистике уделяет Ф.М. Достоевский. У этих двух периодов в истории России очень много похожего, общих проблем. Также как тогда народ был отчуждён от интеллигенции и других социальных слоёв, так и сейчас общество чётко разделено на бедных и богатых и малообеспеченной части населения, их проблемам уделяется недостаточное внимание со стороны государства и уж тем более со стороны более обеспеченной части общества; проблема доминирования французского языка над русским аналогична засилию иностранных слов в нашей речи сейчас. Поэтому очень важно обратиться к работам Достоевского, чтобы понять, осознать то, что происходит с нами, нашей страной сегодня, чем в будущем могут вылиться современные проблемы, как их решить. Так, например, сейчас мы формируем образ России за рубежом и выбираем свой путь развития, во многом ориентируясь на Запад. Об этом достаточно подробно говорит Достоевский: об угрозах слепого подражания Западу во всех сферах жизни и необходимости акцентировать внимание на своей самобытности. Достоевский рассматривает любое явление современной ему жизни через опыт прошлого, которое влияет на настоящее тем или иным образом. Поэтому и нам стоит оглядываться назад при решении различных проблем, ведь они уже могли иметь место в истории России (например, аналогии между пореформенной и современной Россией). Эта связь между прошлым и будущим и обнаруживается публицистике Достоевского.

Следует отметить и другие характеристики публицистики Достоевского, подчёркивающие её значимость для нас. Так, часть статей, опубликованных им в ряде журналов, позднее была использована для его романов. Факты современной ему действительности, взятые из газет и журналов, он дополнял своим воображением, и они становились ведущими темами и образами в его романах.

Публицистика Достоевского и, главным образом, «Дневник писателя» стал прообразом современных дневников в Интернете в силу своего вольного стиля и вида коммуникации.

В основном во многих монографиях и статьях, посвящённых публицистике Достоевского авторы концентрируются на деятельности писателя в конкретном издании, на подробном анализе его взглядов в рамках конкретного журнала, на его спорах и сложных отношениях с другими публицистами, но мало внимания уделяют значению его деятельности в качестве публициста для его дальнейшего творчества, эволюции его взглядов от одного издания к другому, выявлению общих, характерных черт его публицистики в целом.

Одной из значительных работ о публицистике Достоевского является книга В.А. Туниманова «Творчество Достоевского 1854-1862», в которой детально разбирается деятельность писателя в журнале «Время». Взгляды Достоевского по ряду вопросов автор анализирует, сравнивая их с мнениями других публицистов и общественных деятелей (Добролюбовым, Щедриным, Чернышевским и др.), показывая, что великий гуманист принимает, а с чем категорически не согласен.

Обстоятельный анализ «Дневник писателя» получил у И. Волгина в работе «Достоевский-журналист», где характеризуется и тематика, и художественные особенности, и жанровое своеобразие, и то, в каком ракурсе Достоевский затрагивает злободневные проблемы.

Обобщения касательно публицистики можно найти в работах Мирского, Фридлендера.

Цель данной курсовой работы - систематизация и анализ критической литературы о публицистике и литературно-художественной критике Ф.М. Достоевского в ряде журналов («Время, «Эпоха», «Гражданин», «Дневник писателя») для характеристики его взглядов по основным, наиболее значимым вопросам того времени.

1. Общественно-политические и литературные взгляды Ф.М. Достоевского

В публицистике Достоевского можно выделить 2 этапа: 1861-1865 (работа в журналах «Время» и «Эпоха»), 1873-1881 («Дневник писателя»). В целом политические взгляды Мирский определяет как демократическое славянофильство, говоря об общих чертах Достоевского со славянофилами и Григорьевым. Главная идея Достоевского, по мнению Мирского, в том, что русское образованное общество спасется, только если сблизится с народом. Особенно большое развитие эта идея получает в «Дневнике писателя»: Россия сможет стать великой мировой державой, только если интеллигенция вновь обратится к народу.

С 1861 года начинает издаваться журнал «Время», который трактовался как новое почвенническое издание. Идеи этого общественно-литературного течения Достоевский излагает и во «Введении», и в цикле «Ряд статей о русской литературе» (центральная точка журнала, от которой отходят все остальные публикации), и в статье «Два лагеря теоретиков (По поводу «Дня» и кой-чего другого)». Детально эти публикации анализирует В.А. Туниманов [5, с. 193-223]. При этом он характеризует почвеннические идеи Достоевского не изолированно и обособленно от общественной мысли того времени, мнений и суждений других публицистов, а рассматривает их в связке друг с другом. Итак, Туниманов главной идеей «Введения» (построено как диалог с обобщённым собеседником-европейцем) видит абсолютное непонимание, неспособность западного человека понять национальную самобытность и загадочность России. И здесь автор книги видит существенную связь Достоевского с Хомяковым - идеологом славянофильства, который пишет о том, что единственное представление Запада о России - ругательство и ненависть.

Другими и ещё более близким мыслями Достоевского и Хомякого, о которых говорит Туниманов, являются мысли о том, что европейские народы не могут понять друг друга, хотя у них общие исторические корни. Как раз об этом и говорил Мирский, но Туниманов в отличие от него лишён такого максимализма, так как при наличии сходных суждений выделяет многочисленные серьёзные различия между Достоевским и славянофилами. Так, Туниманов приводит пример, который разводит писателя и славянофилов в разные стороны. Он говорит об идеальном и даже идиллическом представлении Хомякова времени правления Алексея Михайловича и абсолютно негативном, отрицательном отношении к реформаторской деятельности Петра I, что совершенно чуждо Достоевскому: «...лжи и фальши в допетровской Руси... было довольно... Ложь в общественных отношениях, в которых преобладало притворство, наружное смирение, рабство и т. п. Ложь в религиозности, под которой если и не таилось глубокое безверие, то, по крайней мере, скрывались или апатия или ханжество... В допетровской, московской Руси было чрезвычайно много азиатского, восточной лени, притворства, лжи. Этот квиетизм, унылое однообразие допетровской Руси указывают на какое-то внутреннее бессилие... нельзя московскую, допетровскую жизнь признавать за истинное, лучшее выражение жизни народной» [Цит. по: 5, с. 202-203].

Далее Туниманов приводит многочисленные примеры критики Достоевским статей славянофилов, что доказывает о невозможности судить, о взглядах Достоевского как о славянофильских. Так, Достоевский возмущён рассуждениями Аксакова о крепостном праве, который утверждал о человечных, гуманных отношениях между помещиками и крестьянами. Достоевский противопоставляет этому слова, которыми помещики называли своих мужиков: холоп, хам, холуй, хамлет. Таким образом, Туниманов отделяет почвенническое направление от славянофильского, и это противопоставляет его Мирскому.

Затем Туниманов переходит к анализу отношения Достоевского к западничеству. На них писатель смотрит с большей симпатией, так как их система взглядов построена на реализме: «...западники не хотели по-факирски заткнуть глаз и ушей перед некоторыми непонятными для них явлениями; они не хотели оставить их без разрешения и во что бы то ни стало отнестись к ним враждебно, как делали славянофилы; не закрывали глаз для света и хотели дойти до правды умом, анализом, понятием. Западничество перешло бы свою черту и совестливо отказалось бы от своих ошибок. Оно и перешло ее, наконец, и обратилось к реализму, тогда как славянофильство до сих пор ещё стоит на смутном и неопределённом идеале своём...» [Цит. по: 5, с. 201]. Эти идеалы нуждаются в проверке современной жизнью, реальностью. Таким образом, реализм, самоанализ, способность эволюционировать - то, что кардинально отличает западничество от закостенелого славянофильства, то, что обуславливает разное отношение Достоевского к двум этим течениям.

Но опять Туниманов избегает догматизма, односторонности в своём анализе. Говоря об отрицательном отношении Достоевского к славянофилам, он отмечает и то, что писатель признаёт за ними и определённые заслуги, а именно: русское общество обязано им пробуждением, появлением внимания к основным вопросам русской жизни, они указали на значение в нашей истории земства, общинного быта.

Тем не менее, Туниманов делает вывод, что антиславянофильские статьи Достоевского представляли собой не единичные явления, а редакционную политику, что является не совсем верным. Высказывая такое суждение, Туниманов в некоторой степени противоречит себе. А Достоевский, говоря о программе журнала «Время», писал: «Мы будем искать разгадку вместе со всеми. Мы... будем следить, разбирать, обсуживать, спорить и передавать наши результаты публике. Вот вся будущая деятельность наша» [Цит. по: 5, с. 207]. Поэтому, антиславянофильские статьи - только лишь одно из средств достижения цели журнала, стремление к объективности. Сам Туниманов пишет, что Достоевский очень многого ждал от дискуссии, в которую он звал участвовать всех. Соответственно полемическая направленность журнала - его необходимая, обязательная составляющая и важнейшее условие существования почвенничества.

Такую же политику Достоевский намеревался проводить и в отношении журнала «Эпоха»: «мы не будем избегать и споров и серьёзной полемики и готовы даже преследовать то, что считаем вредным нашему общественному сознанию... Мы всегда готовы похвалить хорошее даже у самых яростных наших противников. Мы всегда тоже готовы искренно сознаться в том, в чём мы ошибались, тотчас же, как нам это докажут» [Цит. по: 5, с. 207].

Туниманов неоднократно акцентирует внимание на том, что Достоевский в своей публицистической деятельность стремился к прогрессу, его убеждённости в неизбежности противоречий. Именно этим обусловлена его журнальная политика - спор и критика, что он не придерживался никаких партий и личностей, авторитетов. Отсюда характерная особенность журнала Достоевского - одновременная публикация статей, в которых были выражены воззрения различных публицистов, это и обеспечивало полемику, столкновение идей на страницах журнала, обсуждение самых авторитетных мнений. Печатавшиеся публицисты вступали в разногласия с принципами редакции. Поэтому, как отмечает Туниманов, появлялись примечания Достоевского к материалам публицистов, в которых писатель высказывал своё несогласие. Но это не было цензурой, запрещавшей высказывать своё мнение или корректировкой идей автора. Это как раз прямая реализация журнальной политики Достоевского, это было одним из средств достижения дискуссии, полемики на страницах издания. Как раз об этом и говорит Туниманов: «такое тактичное и терпимое к чужим мнениям руководство хорошо согласовывалось с широкой и смелой программой издания, с демократическими тенденциями почвенников»[5, c. 209].

С другой стороны, Туниманов отмечает тенденцию к обобщению, именно этим вызвано формирование особой терминологии: «крикуны», «фразеры», «теоретики», «золотые», «стёртые пятиалтынные», «либеральные кнутики». Эти термины обязаны своему появлению специфичности направленности издания - обсуждать и критиковать самые разные мнения, суждения, воззрения: союзников журнал не приобрёл, а обострять отношения с коллегами Достоевский не хотел. Этот ход помог писателю и дальше реализовывать свою политику менее проблематично - публично, демократично, свободно, всесторонне обсуждать злободневные общественные вопросы.

Также очень большое внимание Туниманов уделил циклу «Ряд статей о русской литературе», в котором обозначалась общественно-политическая и литературная позиция журнала. Главное место здесь занимают споры Достоевского с Добролюбовым, Чернышевским, Аксаковым, Катковым и другими о взглядах на литературу и на искусство в целом.

Туниманов, характеризуя позицию Достоевского, называет его сторонником социальной, злободневной, идейно насыщенной литературы и противником искусства отстранённого от насущных проблем, сегодняшней действительности. Именно поэтому писатель встаёт против идеалов Фета: «Кто не в состоянии броситься с седьмого этажа вниз головой с непоколебимой верой в то, что он воспарит по воздуху, тот не лирик» [Цит. по: 5, с. 212]. Подобная система ценностей опровергается Достоевским тем, что, по его мнению, искусство не существовало бы без реальных проблем. Поэтому художник не может позволить себе открещиваться от них.

Тем не менее, Достоевского нельзя однозначно отнести к утилитаристам. Туниманов избегает однозначного суждения о Достоевском как о приверженце определённой позиции. Автор сразу же приводит контраргумент и говорит уже о том, что писатель относится с гораздо большей симпатией к сторонникам абсолютно свободного, ничему не подчинённого искусства, чем к критикам «Современника». Очень важное замечание делает здесь автор, обращая внимание на то, что Достоевский выбрал самые категоричные, резкие отрывки из статей Добролюбова и тем самым во многом создал образ абсолютного утилитариста, врага свободы вдохновения. Таким образом, писатель нарушает заявленный принцип объективности, беспристрастности. Именно об этом и говорит Туниманов, отмечая появление обвинений, обличительных черт.

Здесь же автор выделяет очень важную, отличительную особенность критики Достоевского, заключающейся в связи непосредственных литературных мнений с нехудожественными явлениями. В доказательство этого тезиса Туниманов приводит в пример дискуссии Достоевского с Добролюбовым, Катковым, Дудышкиным, вызванные их статьями, в которых они ставят под вопрос утверждение о народности творчества Пушкина. Особое возмущение и раздражение у Достоевского вызвали доводы о том, что Пушкин не может считаться народным поэтом только потому, что его произведений не знает народ. Но тут встаёт вопрос: кого считать народом, на который весьма справедливо отвечает писатель: «Разве мы, «образованные», уж и не русский народ?» [Цит. по: 5, с. 217]. И это уже встаёт вопрос, который непосредственно не связан с художественным творчеством. Подобную проблему ставит и Нечаева в своей работе об «Эпохе» [4, c. 169] - кто же такой русский человек, русское лицо? - на примере образа Чацкого, которого Аверкиев считает не русским лицом по своей сути, хотя и героическим, а Достоевский, наоборот, видит в нём дорогого нам героя, потому что выписан он как русский, оторванный от народного быта. Таким образом, Достоевский разбивает традиционное представление о русском, как о погружённом исключительно в народный быт. Русский человек может оставаться русским и быть при этом частью цивилизации. Сам же автор (В.С. Нечаева), обозначая подобные проблемы, остаётся в стороне от различных позиций, не принимает чью-либо сторону.

Но Туниманов не ограничивается только лишь отрицанием Достоевским данной позиции, он приводит и аргументированную позицию самого писателя по этому поводу, соблюдая, таким образом, своеобразное равновесие. Итак, под народностью творчества Пушкина Достоевский понимает его уникальность, особенность, но не только для России, но и для других стран. Выражается это в том, что в Пушкине получил наивысшее развитие «инстинкт общечеловечности» - органичное и совершенное освоение поэтической мысли, творчества Европы.

Таким образом, Туниманов приходит к выводу, что с помощью рассуждений о своеобразии творчества Пушкина, Достоевский смог должным образом отразить почвеннические идеи и поднять вопрос о народном просвещении. Подобный же выход через литературу к актуальной, общественно значимой проблеме, а иногда даже и к определённой программе действий особенно заметен в литературной критике Достоевского в «Дневнике писателя».

Несколько иную грань понимания Достоевским народности Пушкина затрагивает В.С. Нечаева в книге, посвящённой журналу «Эпоха» [4, c. 168]. Но интерпретация Нечаевой ни сколько не противоречит мнению Туниманова, наоборот, - скорее даже дополняет. В качестве наглядного примера Нечаева приводит примечание Достоевского к статье Аверкиева, в котором писатель говорит, что Пушкин разгадал сущность смиреннолюбие - высшая нравственная красота души человека.

Стремясь к обстоятельному и объективному анализу публицистического творчества великого гуманиста, Туниманов не может закрыть на некоторые его погрешности, выражающиеся в отходе от заявленных им принципов издания. Так, например, критикуя работы Дудышкина о «Борисе Годунове», Достоевский оставляет без внимания историческую аргументацию публициста и концентрируется исключительно на эстетической точке зрения. Туниманов приводит следующее высказывание Дудышкина: «трогательная личность Пимена, которую вся Россия наизусть знает, как-то холодно теперь действует на нас, когда знаешь, что все наши старинные летописцы писали не без ведома царя и были летописцами царскими» [Цит. по: 5, с. 219]. И здесь же он приводит цитату Достоевского как ответ на такое суждение Дудышкина, но с соответствующей оговоркой: «А поэтическая правда? Стало быть поэзия игрушка? Неужели Ахиллес не действительно греческий тип, потому что он как лицо, может быть, никогда и не существовал? Неужели «Илиада» не народная древнегреческая поэма, потому что в ней все лица явно пересозданные из народных легенд и даже, может быть, просто выдуманные?» [Цит. по: 5, с. 219]. Конечно, такая позиция говорит нам о некоторой предубеждённости писателя, о заведомо отрицательном отношении к публицисту, об очень сильной любви к поэту и его творчеству и нежеланию видеть его слабые стороны. Недаром автор обращает наше внимание на этот момент. Сюда же Туниманов относит и то, что Достоевский ни коим образом не затронул вопрос об отрицательном влиянии Карамзина на Пушкина, хотя об этом писали и Дудышкин, и Милюков, и Григорьев. Это автор оценивает как бесспорное, абсолютное, без всяких оговорок отношение Достоевского к произведениям Пушкина как к подлинно великим и подлинно народным произведениям, что тоже наводит на мысль о нежелании Достоевским принимать и даже видеть иные, отличные от его точки зрения.

Но практически сразу же Туниманов уже пишет о том, что Достоевский любил дискутировать на страницах своего журнала с различными литературными объединениями, а, следовательно, и с суждениями, иначе получатся однобокие, пристрастные выводы, что не соответствует заявленной во «Введении» позиции писателя. Но это свидетельствует не на противоречие у Туниманова, а как раз на указание им наличия противоречия в журнале Достоевского, в его суждениях.

В.С. Нечаева несколько расширяет круг освещаемых проблем, которые Достоевский поднимал в журнале «Время». Так, автор на страницах своей книги [3, c. 110-114] рассматривает каким образом в издании получила отражение реформа суда и проблема преступления и наказания. Но в отличие от Туниманова Нечаева уже не анализирует мнение Достоевского путём его сопоставления с суждениями других критиков и публицистов. Но у неё есть другое преимущество по сравнению с Тунимановым. В выводах Нечаевой заметна связь данных его публицистических работ с другими его произведениями. Тогда как Туниманов ограничивается только лишь анализом взглядов писателя на конкретные вопросы, хотя и довольно обстоятельным.

Так, например, в примечании к публикации «Процесс Ласенера. Из уголовных дел Франции», как отмечает автор, ударение было сделано на психологии преступника, так как открывает тёмные, тайные стороны души человека. Здесь, безусловно, вспоминается «Преступление и наказание».

Нечаева придерживается той же позиции взглядов Достоевского на искусство [3, c. 242-245], что и Туниманов. Нечаева также разбивает критиков того времени на утилитаристов и приверженцев абсолютно свободного искусства, но она гораздо больше внимания уделяет характеристике идейных убеждений обоих направлений. Но сам автор принимает позицию сторонников «искусства для искусства» (всё, что было сделано по требованию, приносило исключительно вред), аргументируя это тем, что человек не может пользу, которую приносит произведение, соответственно нельзя быть твёрдо уверенным в том, что более полезным будет специально написанное произведение, а не наоборот. А по убеждению утилитаристов литература должна заниматься только той проблемой, которой занято в настоящее время общество, а художественное своеобразие - второстепенное дело, как минимум. По мнению автора, искусство и литература в частности всегда было связано с жизнью общества, его нуждами и потребностями, его ценностями и идеалами, следовательно, перед ним не надо ставить какие-либо цели и задачи - оно само найдёт свой путь. Чем больше ей будет предоставлено свободы, тем оно будет эффективней. Но такое утверждение достаточно спорно.

Нечаева затрагивает новые аспекты в теме народа. Она раскрывает их на примере статьи Чернышевского о «Рассказах Н. Успенского» [3, c. 259-260]. У Достоевского вызывает симпатию изображение Успенским обыденной, рутинной жизни русского народа. Нечаева отмечает довольно противоречивую позицию Достоевского, которая заключается в том, что, несмотря на привычку народа жить по установившемуся образцу и обусловленную этим потерю чувства собственного достоинства, в народе выражена чистота духа, высочайшая нравственность.

Совершенно иную сторону публицистики Достоевского затрагивает в статье «Редакторская деятельность Ф.М. Достоевского в журнале «Гражданин» и религиозно-нравственный контекст «Братьев Карамазовых» И. Зограб [8, c. 55-61]. Эта грань представляет собой связь публицистической деятельности Достоевского с его художественным творчеством.

Таким образом, автор характеризует деятельность писателя в «Гражданине» как его оформление в качестве художника. Одновременно материалы Достоевского показывают как эволюционировали, в каком направлении развивались взгляды писателя под воздействием общественно-идеологического настроения, социальных и философских вопросов того времени. В целом И. Зограб отмечает, что изучение «Гражданина» позволяет увидеть как они были воплощены в его художественных произведениях.

В частности автор отмечает, что развитие ряда главных тем и образов романа «Братья Достоевского» можно проследить на основе серии статей «Гражданина», посвящённых визиту декана Вестминстерского аббатства епископа Артура П. Стенли в 1874 году. Автор находит множество соответствий между проповедями Артура Стенли, напечатанными в издании и «Братьями Карамазовыми». И. Зограб видит отражение образа Зосимы и его идей в проповедях Стенли: идеал всемирного человека, братства людей, действенная любовь, упор на семейные узы, воззвание к любви и долгу. В результате автор приходит к заключению, что проповеди Стенли могли стать стимулом, поводом для Достоевского к художественному преобразованию этих идей. То есть факты, которые писатель почерпнул со страниц периодических изданий, прошли через своеобразный художественный синтез, были дополнены воображением писателя.

Одновременно И. Зограб отмечает другую важную характеристику данного издания: интерес писателя к судьбе родины стал особенно глубоким именно в период работы в «Гражданине». В это же время Достоевский начал издавать и «Дневник писателя». Таким образом, работа Достоевского в двух этих изданиях стала своеобразным итогом его предшествующей публицистической деятельности. Здесь он продолжает развивать свои идеи, выдвинутые ранее. Автор отмечает, что Достоевский стремится показать всё лучшее и значительное, что Россия восприняла у Западной Европы одновременно с выделением самобытных, национальных черт. Эти две тенденции, потока должны соединиться в один и образовать вселенского, всемирного человека. Подобные идеи мы находим в журнале «Время» в статьях Достоевского о творчестве Пушкина.

Итак, критическая литература о публицистике Достоевского, главным образом, концентрируется на исследовании и анализе какого-то определённого периода деятельности писателя или его взглядов в конкретном издании. Авторы не достаточно внимания уделяют выделению тех черт, которые характерны для всей публицистики писателя в целом, тому, как развивались, эволюционировали взгляды писателя от одного издания к другому, а если и пишут об этом, то, как правило, не указывают на это прямо. Чтобы увидеть и проследить связь одного издания с другим необходимо ознакомиться с разными источниками, посвящёнными разным изданиям. Например, сопоставление взглядов Достоевского на творчество Пушкина во «Времени», описанных Тунимановым, и в «Эпохе», которые представлены в монографии Нечаевой. Но при этом анализ деятельности Достоевского в работах, указанных в данной главе достаточно обстоятелен и глубок. Каждый автор выбирает свой способ анализа, чтобы как можно шире и глубже представить воззрения Достоевского. В.А. Туниманов в основном изображает дискуссии Достоевского с другими публицистами, критиками и на основе сопоставления их взглядов характеризует воззрения самого писателя. При этом он не стремится к догматизму, односторонности в изображении его идейных убеждений, не отбрасывает те факты, которые противоречат основной позиции, не стремится к идеалистическому изображению Достоевского. Например, отвержение взглядов Фета на искусство и одновременно большие симпатии к приверженцам свободного искусства, чем к критикам «Современника», что говорит о невозможности однозначно отнести писателя к какому-либо течению; противоречие между заявлением Достоевского о беспристрастных и объективных дискуссиях и его нежелание принимать критические взгляды на произведения Пушкина. Другие работы, хотя и не противоречат друг другу, но и не дублируют. Каждый автор, в целом придерживаясь одной и той же позиции, находит новую грань, сторону уже поднятого вопроса. Так, И. Зограб развивает идею о всечеловеке, а В.С. Нечаева - тему народа.

достоевский туниманов нечаева публицистика

2. «Дневник писателя» как уникальное явление публицистики

Вслед за И. Зограб исследователь Достоевского Г.М. Фридлендер утверждает [6, c. 119-120], что явления современной действительности, её каждодневные факты, которые он черпает из газет, стали богатейшим материалом, основой для многих художественных произведений писателя. Но итогом таких взглядов, такого отношения к газетной хронике Достоевского стали не только романы, на что указывает И. Зограб, но и особая форма, жанр - «Дневник писателя», который сочетал в себе художественные зарисовки современной писателю реальности с публицистическим, философско-историческим взглядом на них.

«Дневник писателя» - уникальное, особенное явление русской и мировой публицистики. Анализу своеобразия этого произведения посвящено достаточно много работ. Наиболее обстоятельно исследовал жанровые и художественные особенности «Дневника» И. Волгин. Но его анализ лишён конкретики, доказательности, наглядности - непосредственных примеров из «Дневника», автор указывает лишь на общие особенности, стремится к обобщению. Главное, по мнению, Волгина, - то в каком ракурсе писатель затрагивает актуальные проблемы современного ему общества. Он выделяет две важнейшие черты, которые определяют всю неповторимую природу моножурнала Достоевского: индивидуальные особенности Достоевского-художника и исторические условия современной ему действительности [1, c.65]. Писатель затронул огромное количество самых разных тем, таким образом, он запечатлел образ России в «Дневнике» так же, как и в романах, но в несколько иной форме. В примечании к Собранию сочинений писателя авторы указывают на обилие используемых Достоевским жанров: очерки, фельетоны, рассказы, повести, мемуары, публицистика и др. [7, c. 419]. Общеизвестно, что чем большее количество жанров использовано, тем полнее, шире складывается картина происходящего. Волгин указывает на непосредственную злободневность издания, на его направленность на реальную действительность и одновременно выделяет второй, глобальный пласт, обобщающий конкретные факты и явления современной русской жизни, то есть происходит соединение сиюминутного «сейчас» и вечного «всегда», автор отмечает неразрывную связь микрокосма с макрокосмом в журнале писателя [1, c.42]. Недаром Волгин обращает внимание на композицию, порядок рассмотрения различных фактов, явлений. Так, статьи о событиях общемирового значения - рядом с интимными признаниями юной гимназистки, исповеди самоубийц чередуются с назиданиями и наставлениями отцов и глав семейств. Погружённый в конкретные ситуации современной Достоевскому жизни, «Дневник» возводит их надысторическую сферу, на общечеловеческий уровень.

Другая важнейшая особенность «Дневника писателя» - его личностность, о которой говорит и Волгин, и Дмитриева, но в несколько разном ключе. Волгин акцентирует внимание на автобиографичности издания, на то, что большую роль в освещении событий играет собственная судьба, жизнь писателя, таким образом, Достоевский становится героем своего же произведения. Дмитриева в какой-то степени развивает позицию, заявленную Волгиным [2, c. 11-13]. Дмитриева замечает стремление Достоевского сформировать образ своего собственного «я», субъективно отразить какой-либо факт. Она объясняет это тем, что задачей Достоевского было не непосредственное отображение исторической ситуации, а формирование эпохи. Но такая реализация этой задачи не могла привести к положительным, адекватным результатам, так как это привело бы к искажению объективной картины мира. Одновременно, Дмитриева дублирует некоторые идеи Волгина по этому поводу, отмечая, что в публицистических материалах Достоевского отражены его жизненный путь, духовная эволюция. Говоря же о единоличности «Дневника», она делает упор не на сосредоточении функций по изданию журнала в одном лице, как Волгин, а на стремлении показать неповторимость индивидуального восприятия окружающей действительности. Именно этим и обусловлен тип такого журнала - журнала-дневника. Само слово «дневник» говорит о значимости субъективного начала. Дмитриева объясняет эту особенность высоким интересом русской общественности в 70-е годы ХIХ в. к личности, её роли в общественной жизни, историческом процессе, её нравственно-этической ценности. А этот интерес в свою очередь возник в результате разрыва межчеловеческих связей, отношений, которым сопровождалось развитие капитализма, а усиление действия социального штампа вызвало рост индивидуализма. Таким образом, главное отличие между подходами Дмитриевой и Волгина к анализу «Дневника писателя» заключается в том, что Волгин просто констатирует наблюдаемые особенности журнала, не выходит за рамки произведения при анализе, не показывает связь с общественно-исторической ситуацией того времени, а Дмитриева, наоборот, стремится к глубокой аргументации, объяснению отличительных особенностей журнала. Г.М. Фридлендер, В.А. Туниманов, В.Д. Рак в примечаниях к Собранию сочинений Достоевского пишут о совершенно другой задаче «Дневника» - свободная беседа с читателями об актуальных, злободневных проблемах современной жизни, обсуждение текущих событий русской и зарубежной жизни, судебных отчётов, газетных хроник. А, объясняя то, каким образом эти самые разные факты из разных сфер жизни сосуществуют вместе на страницах издания, авторы развивают идею Волгина: писатель стремится показать ту глубинную связь, смысл, которым они все объединены. На взгляд авторов, этот общий смысл заключается в том, что все они подчинены раскрытию всей совокупности общественно-политических, философских, литературных, этических взглядов писателя [7, c. 416-418]. Поэтому «Дневник писателя» можно скорее назвать дневником эпохи, выражением взглядов и идеалов писателя, наиболее эффективной с его точки зрения программы действий, чем произведением, формирующим её.

Третий пласт, который затрагивает Волгин - непосредственно тематика «Дневника писателя» [1, c. 20-21]. Достоевский заводит разговор о внешней и внутренней политике, аграрных отношениях и земельной собственности, развитии промышленности и торговли, научных открытиях и военных действиях, о крушении общественных и нравственных устоев, о глубоком духовном кризисе, поразившем русское общество и о тех подспудных, скрытых от глаз процессах, которые совершаются в глубинах русской жизни. Внимание писателя привлекают железнодорожные катастрофы, судебные процессы, увлечение интеллигенции спиритизмом, распространение самоубийств среди молодежи. Его беспокоит распад семейных связей, разрыв между различными сословиями, торжество "золотого мешка", эпидемия пьянства, искажение русского языка и многие другие больные вопросы. Перед читателем открывается широчайшая историческая панорама пореформенной России. Но все эти темы, раскрываемые писателем в своём журнале, как пишет Волгин, появляются не просто по желанию автора, абстрактно, а на основе ряда документальных источников: материалов газет, писем читателей, судебных отчётов. Эту особенность отметил и Фридлендер.

В связи с этим автору кажется неслучайным подробный анализ Достоевским ряда уголовных процессов, иногда малопримечательных, незначительных, но интересующих его именно в этическом плане, например, статья «По поводу дела Кронеберга».

Отмечает Волгин и особую значимость международной тематике: Достоевский чрезвычайно чутко реагирует на все перипетии балканского кризиса, на события русско-турецкой войны и т.п. Но глубокого анализа эта тема у Волгина не получила. Также следует отметить, что в достаточно большом количестве материалов Достоевский говорит об утрате Россией своей духовной независимости самостоятельности при её слепой ориентации на Запад. Так, например, русские, которые уже первые слова произносят по-французски, обречены на рабство перед французской мыслью, так как за всю свою жизнь не смогут придумать ни одного своего собственного выражения, которое могло бы охватить массы. Это подобно тому, как Россия всячески отрицает свою принадлежность к Азии и причисляет себя к Европе, тем самым, принижая свои достоинства, убеждая, что у России нет и не может быть своей собственной идеи. Одновременно с этим значительная часть «Дневника писателя» посвящена теме утверждения самобытности, духовной независимости России (в частности, эта тема раскрывается в его критических материалах). Таким образом, изображается спор западников и славянофилов.

Гораздо больше внимания в работе Волгина уделено теме народа [1, c. 52-53]. Автор подчёркивает, что разрешение вопроса о народе ставится Достоевским во главу угла, с ним он связывает всё будущее России. Эта замечание автора находит подтверждение во многих материалах «Дневника»: «Драма Кишенского «Пить до дна - не видать добра», «любители турок», «мечты и грёзы» и др. Народ, избавленный от крепостного права, впал в новое рабство - водка. И это новое рабство русского народа вызвано прежде всего отчуждённостью от него интеллигенции и дешёвкой; народ запил, потому что никто не помог ему на первых порах его новой жизни, ничему не научил, наоборот, повсеместно строятся кабаки. А чтобы стать величайшей европейской державой, необходим соответствующий бюджет, который можно получить только трудом, промышленностью, но это невозможно при сохранении подобной ситуации. Таким образом, главная проблема народа - пьянство и его брошеность другими слоями русского общества, интеллигенцией. Эти идеи, выраженные писателем в своих публикациях, приводят Волгина к выводу, что Достоевский видит народ как источник и главную движущую силу коренных социально-нравственных преобразований, выражает протест против пренебрежительного отношения к народу. Даже более того, Достоевский признаёт абсолютное превосходство народа, его нравственных ценностей над господствующими классами и их культурными идеалами, как это отмечают авторы примечаний [7, c. 421].

Тему народа поднимает и Л.С. Дмитриева [2, c. 13]. Она видит не только мощь народного потенциала, важность согласия, единения всех сословий, понимания вреда их разобщённости для страны. Только тогда возможно социальное переустройство.

Находит отражение в работе Волгина «Достоевский - журналист» одна из самых важных составляющих «Дневника писателя» - собственно художественные произведения: «Кроткая», «Мальчик у Христа на ёлке», «Столетняя», «Сон смешного человека» и др. Соответственно отличительной, специфической особенностью моножурнала Достоевского является соседство, совмещение художественных текстов с документальными, нехудожественными текстами. Так, исследователь приходит к выводу, что реальный факт и факт вымышленный взаимодействовали друг с другом в единой системе.

На деятельность Достоевского как литературного критика Волгин лишь указывает, но не анализирует её. Но в его критических работах сразу заметна их необособленность от других материалов, а, наоборот, тесная связь с ними. Они не являются отдельными или самостоятельными произведениями в журнале. Можно сказать, что критика Достоевского является одним из средств выражения, донесения до читателей тех мыслей и идей, которыми проникнут весь «Дневник». На примере творчества какого-либо писателя, поэта или отдельного произведения Достоевский анализирует волнующую его и значимую для России в целом проблему; либо автор использует какое-либо произведение или чьё-то творчество для доказательства своей идеи. В основном Достоевский оценивает литературные произведения с точки зрения соответствия и глубины раскрытия темы народа и самобытности, самостоятельности России. На примере драмы Кишенского «Пить до дна - не видать добра» автор говорит о теме народа, одной из ведущих во всём «Дневнике», о его бедственном положении после отмены крепостного права. Эта тема раскрывается в дальнейшем на страницах дневника, выявляются причины, последствия этой ситуации, значимость этой проблемы для страны. «Анна Каренина» выражает нашу, истинно русскую идею, отличную от европейской, ту, которую там никогда не слышали. Достоевский говорит о том, что Толстой увидел корень зла не в форме правления как европейцы, а в душе человека. Это наводит Достоевского на мысль, что если у нас есть литература подобного уровня, то должна быть и есть своя самостоятельная наука. Пушкина Достоевский называет гениальным и руководящим умом, из которого вышли и Толстой, и Гоголь как раз потому, что он увидел исход для России в народности, полюбил народ так, как он того требовал и первым сказал, что русский народ не раб. Это Достоевский противопоставил мнению европейцев о русском народе как о низком и рабском сборище. Таким образом, идеи высказанные Достоевским в своих критических статьях и некритических материалах совпадают, они взаимосвязаны.

В целом монографии и другие работы о «Дневнике писателя» отличаются обстоятельным, достаточно глубоким анализом. Но разные авторы затрагивают примерно одни и те же проблемы и стороны произведения, анализируют его по схожему плану: жанровые особенности, тематика, художественные особенности (субъективное начало). Но авторы отличаются трактовками и аспектами рассматриваемых проблем. В частности, Волгин и Дмитриева по-разному трактуют личностность «Дневника писателя». Волгин на первое место ставит здесь насыщенность журнала автобиографическими фактами и сведениями, а Дмитриева - субъективное отражение реальных фактов. Волгин отмечает только мощный потенциал народа, что от него в решающей мере зависит будущее России, а авторы примечаний к собранию сочинений Ф.М. Достоевского отмечают и его абсолютное превосходство над другими классами. Также авторы отличаются самим подходом к анализу произведения. Так, Волгин лишь утверждает определённые черты, особенности «Дневника», но не говорит об их значении, не объясняет их причины, при анализе ограничивается только самим произведением; у него практически отсутствует доказательная база, ссылки на конкретные материалы журнала. Особенностью анализа Дмитриевой является выявление зависимости между какими-то отличительными чертами произведения и общественно-исторической ситуацией того время. Ряд тем Волгин лишь отмечает, указывает на них, но не анализирует: международная тематика, критика, включение художественных произведений в издание. Но, что касается критических статей Достоевского и наличия художественных текстов в журнале, то эта тема практически ни у кого не нашла своего отображения и тем более анализа.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В подавляющем большинстве литература о публицистической деятельности Ф.М. Достоевского сводится к анализу отдельных изданий, в которых Достоевский проявил себя как публицист, причём исследуются они в отрыве от других его журналов и газет: предыдущих и последующих. Поэтому, как правило, авторы плохо или совсем не прослеживают, не отражают связь нескольких изданий, то, как изменялись взгляды писателя, и как это выражалось на страницах изданий. Соответственно, в их работах мало теоретических обобщений - особенностей, черт присущих публицистике писателя на всех этапах. Нет работ, которые создавали бы целостную картину публицистической деятельности Достоевского. Но при этом все исследователи по-разному подходят к анализу публицистического творчества писателя. Одна из самых глубоких и обстоятельных работ является монография Туниманова «Творчество Достоевского 1854-1862», один из разделов которой посвящён деятельности Достоевского в журнале «Время». Автор выделил несколько параметров, критериев, по которым анализирует взгляды писателя, выраженные в его публицистике: спор западников и славянофилов, специфика искусства, творчество Пушкина, соответствие позиции журнала, заявленной Достоевским его непосредственной деятельности. Он выявляет воззрения писателя через его дискуссии с другими публицистами и критиками. И главное к чему стремится автор - лишить образ писателя однозначной трактовки. Поэтому автор, подбирая факты и цитаты, показывает, что Достоевский находился между группами, а не являлся сторонником какой-то из них: западники и славянофилы, утилитаристы и приверженцы абсолютно независимого искусства. Так, например, автор, выступает категорически против идеалистических славянофильских суждений о крепостном праве и одновременно высказывает идеи, близкие суждениям славянофилов (о невозможности западных народов понять русского человека). Туниманов анализирует конкретные материалы Достоевского, избегая каких-либо выводов и обобщений. А Волгин, наоборот, избегает всяческой конкретики, цитат, примеров, но выявляет общие черты, характеристики, присущие «Дневнику писателя», обозначает ведущие темы. Но он затрагивает гораздо больше сторон публицистических произведений на примере «Дневника», чем Туниманов: не только тематика (тема народа, взаимоотношения России и Запада) и взгляды писателя, но и жанровые и художественные особенности (личностность произведения, глобальный характер обобщения различных фактов, разнообразие используемых жанров). Другие авторы придерживаются примерно такого же плана анализа публицистических произведений Достоевского, но при этом избегают повторений их идей. Как правило, они затрагивают другие аспекты и грани одной и той же темы или по-другому оценивают какой-либо факт. Например, Туниманов и Нечаева по-разному трактуют народность творчества Пушкина: для Туниманова она заключается в том, что Пушкин воспринял достижения европейской поэзии, в том, что он стал уникален и для России и для Европы, а для Нечаевой - в том, что поэт разгадал сущность народной души - смиреннолюбие.

Тем не менее, некоторые стороны публицистики и даже некоторые издания получили недостаточное отражение в научной литературе. Например, деятельность Достоевского в качестве литературного критика в «Дневнике писателя». Волгин в своей работе обозначил этот аспект, но не раскрыл его своеобразие. Другие авторы даже не упомянули об этом. Довольно мало исследован «Гражданин» и это объясняется несколькими причинами, которые выделила И. Зограб [9, c. 56]: номера этого издания отсутствуют в библиотеках Запада, из-за реакционно-монархистской публицистики и общественно-политических взглядов Мещерского - издателя он не был популярен у советских исследователей.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

1. Волгин И.В. Достоевский - журналист («Дневник писателя» и русская общественность) / И.В. Волгин. - М., 1986.

2. Дмитриева Л.С. Литературно-эстетическая концепция Ф.М. Достоевского / Л.С. Дмитриева. - М., 1974.

3. Нечаева В.С., Журнал М.М. и Ф.М. Достоевских «Время» (1861-1863) / В.С. Нечаева. - М.: Наука, 1972.

4. Нечаева В.С., Журнал М.М. и Ф.М. Достоевских «Эпоха» (1864-1865) / В.С. Нечаева. - М.: Наука, 1975.

5. Туниманов В.А. Творчество Достоевского 1854-1862 / В.А. Туниманов. - Ленинград: Наука, 1980.

6. Фридлендер Г.М. Достоевский и мировая литература / Г.М. Фридлендер. - М.: Советский писатель, 1985.

7. Фридлендер Г.М., Туниманов В.А., Рак В.Д. Примечания: Ф.М. Достоевский. Собрание сочинений в 15 томах (том 13) / Г.М. Фридлендер, В.А. Туниманов, В.Д. Рак. - Ленинград: Наука, 1988-1996.

8. Андрулайтис Л. «Дневник писателя» Достоевского как прообраз сетевой публицистики / Л. Андрулайтис // Октябрь. - 2005. - № 12.

9. Зограб И. Редакторская деятельность Ф.М. Достоевского в журнале «Гражданин» и религиозно-нравственный контекст «Братьев Карамазовых» / И. Зограб // Русская литература. - 1996. - № 3. - С. 55-77.

Размещено на Allbest.ru