Субстантивная метафора в процессе коммуникации

Размещено на http://www.allbest.ru/

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. МЕТАФОРА КАК ОБЪЕКТ ИССЛЕДОВАНИЯ В ЛИНГВИСТИКЕ

1.1 Лингвистическая теория метафоры

1.2 Виды метафоры

1.3 Сущность и функции метафоры

1.4 Метафора в политическом дискурсе

ВЫВОДЫ ПО ПЕРВОЙ ГЛАВЕ

ГЛАВА II. СУБСТАНТИВНАЯ МЕТАФОРА В ПРОЦЕССЕ КОММУНИКАЦИИ

2.1 Определение субстантивной метафоры. Критерии оценки субстантивной метафоры

2.2 Основные структурные типы субстантивных метафор

ВЫВОДЫ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

СПИСОК ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

ВВЕДЕНИЕ

Современный этап в развитии лингвистики характеризуется возросшим интересом к изучению коммуникативного назначения языковых единиц.

Поэтому не случайно в современной лингвистике появляется большое количество исследований посвященных проблемам коммуникации.

Центр внимания лингвистики, сосредоточившийся в течении длительного времени на изучении языковой системы, переносится на речевую деятельность с акцентом на коммуникативную направленность на речевое взаимодействие и ее продукт - речевое высказывание.

Метафора является одним из наиболее выразительных экспрессивных речевых средств, отличающихся высокой информативностью и семантической емкостью.

Метафора, используемая для эмоционально-оценочной характеристики человека, является компонентом речи, от правильности выбора которого во многом зависит эффективность коммуникации.

Употребление метафоры в речи создает эффект неожиданности, выводящий реципиента из автоматизма восприятия.

Актуальность работы определяется с обсуждением проблем семантической правильности предложения и выделением разных типов отклонений от нормы. Метафора рассматривается с этой точки зрения в кругу явлений "интерпретируемой аномалии", т. е. того вида семантической неправильности, который возникает в результате намеренного нарушения закономерностей смыслового соединения слов. Попытки создания общей теории метафоры делались логиками, философами, психологами и лингвистами разных направлений.

Объектом данного исследования являются метафоры как выразительное, эмоциональное, речевое средство.

Предметом исследования является выделение метафоры как выразительное, эмоциональное, речевое средство.

Цель данного исследования состоит в установлении особенностей субстантивной метафоры как одного из механизмов коммуникации.

В ходе работы решались следующие задачи:

1. рассмотреть метафору как речевое средство в лингвистике, выделить ее сущность, виды и функции.

2. выявить возможные критерии оценки субстантивной метафоры.

3. определить основные структурные типы субстантивных метафор.

4. представить использование метафоры в сфере политики.

В соответствии с целью и задачами исследования дипломная работа состоит из введения, двух глав, выводов по каждой главе, заключения, списка научной литературы и списка художественной литературы.

Во введении определяются актуальность, цель, задачи, предмет, объект, методы и материал исследования, описывается его структура.

В первой главе ставятся задачи определения лингвистической теории метафоры, обзора различных классификаций и функций метафоры.

Во второй главе определяются основные критерии оценки субстантивной метафоры, выделяются основные структурные типы субстантивных метафор.

В заключение обобщаются результаты проведенного исследования.

В списке литературы указываются научные работы упомянутых в настоящем исследовании. метафора лингвистика субстантивный речевой

Материалом исследования послужили примеры метафорического употребления отобранных из романов Agata Christie "Murder in Mesopotamia", Y.Chase "Cade", A.Hailey "Airport" и ряда других источников.

Основным используемым методом является метод анализа.

ГЛАВА I. МЕТАФОРА КАК ОБЪЕКТ ИССЛЕДОВАНИЯ В ЛИНГВИСТИКЕ

1.1 Лингвистическая теория метафоры

Метафора буквально "перенос", т. е. самый типичный случай переносного значения. Перенос наименования при метафоре основан на сходстве вещей по цвету, форме, характеру движения и т. п.

При метафорическом переносе значения меняется вещь, но понятие нацело не меняется: при всех метафорических изменениях какой-нибудь признак первоначального понятия остается; так, в случае со словом гнездо прямое значение "жилище птицы", а переносные: "человеческое сообщество" ("Ольгово храброе гнездо далече залетело" - "Слово о полку Игореве"; "Дворянское гнездо" - Тургенев и т. п.), "отверстие в доске на дне лодки, в которое вставляется низ мачты", "углубление в машине, куда вставлены оси или стержни", "подбор слов от одного корня". Вещи, называемые здесь словом гнездо, очень разные; если углубление для постановки мачты и можно отожествить с углублением в машине, то "домик птицы", "человеческое общежитие" и "подбор однокорневых слов" сюда никак не подойдут. Однако признак "вместилища, охватывающего и объединяющего множественность каких-либо предметов или вещей (яиц, птенцов, родственников, слов)", сохраняется во всех случаях. Тем самым, во-первых, метафоры можно разгадывать, исходя из логического анализа, и, во-вторых, они образуют группы по принципу "параллельного включения", т. е. каждое переносное значение восходит к тому же самому прямому (как в случае гнездо).

Метафоры могут получаться из разных случаев схожести.

Таковы, например, метафорические термины, где перенос идет по сходству формы с названиями животных: быки у моста, лягушка (бензонасос в автомобиле), мушка на стволе ружья, лебедка в порту, утка (медицинский сосуд), гусеница трактора, собачка у ружья; или от названий частей тела: шейка, горлышко, ручка, ножка, плечо, кулачок, головка, спинка; или от названий одежды, обуви и принадлежностей: сапожок, башмак, муфта, рубашка (у карт), пояс (в географии), подошва горы; от названий простых орудий: салазки, ковш, ложка, вилка и т. п.

Такие слова, как кукушка (паровичок с пронзительным гудком), сирена (гудок), кнаклаут в немецком (гортанный взрыв), идут от сходства звуков.

Многие собственные имена также обязаны своим происхождением метафоре. Таковы, например, собачьи клички Шарик, Волчок (по форме и характеру движений), Флейта, Лютня, Жалейка (по звуку); метафоричны по происхождению и многие имена людей: Вера, Надежда, Любовь, Лев, Петр (камень), Вольф (волк), Рахиль (овца), Дебора (пчела) и т. п.

Функциональный перенос имеет много общего с метафорой, так как он основан на сходстве, однако все же отличен от нее и имеет свое особое место в полисемии.

Главное отличие метафоры от переноса по функции состоит в том, что метафорический перенос основан на сходстве материальной характеристики: на цвете, форме, характере "зримых" движений, т. е. на совокупности непосредственно воспринимаемых органами чувств (особенно зрения) сходств того, с чего переносится название, на то, куда это название переносится.

При функциональном переносе общность не опирается на чисто материальное сходство: вещи могут быть совершенно разными и по форме и по цвету и т. д., объединяет их общность функции. Так, Гусиное перо (часть оперения птицы) передало свое название стальному перу не потому, что они оба заточены снизу, остры и имеют одинаковое движение, а потому, что у них общая функция: "орудие письма". Эта общность и позволила несхожему внешне предмету принять данное наименование.

То же со словом мануфактура (лат.), буквально значащим "то, что должно быть сделано рукой". Постепенно на основе ручного труда возникли первые фабрики; к нашему времени производство механизировано и ручной труд ушел в историю ремесел, однако нас нисколько не смущает словосочетание "Трехгорная мануфактура", (относящееся к тому предприятию, где весь труд давно механизирован.

Ни говорящего, ни языковеда особенно не беспокоит выражение автомобилистов выжать конус, хотя в современных автомобилях нет никакого конуса, а эта "функция" достигается выжиманием сцепления (соединение двух дисков).

Так же возможно говорить по-русски стрелять, не удивляясь, [что стрел при этом нет, на этом же основан перенос названия слова гривна: 1) ожерелье (что на гриве, загривке - метонимия), 2) связка, например, шкурок пушных зверей ("20 гривен и 4 гривны кунами" - "Русская правда", Карамзинский список, ст. 65), что служило единицей торгового обмена и мерилом налога и штрафа, и 3) монета: "вещь" пришла с востока, а название сохранилось свое, старое, перейдя по общности функции на новую вещь.

Совершенно так же в латинском языке слово реет - "скот" породило слово pecunia - "деньги", так как скотоводы-римляне измеряли доход первоначально в скоте, а позднее в деньгах, но функция оставалась та же.

B наше время дебаркадер (от фр. debarcadere - "пристань") из debarquer - первоначально "вылезать из лодки (барки)", как название пароходной пристани перешло на обозначение платформы, куда прибывают поезда; и, наоборот, вокзал - здание железнодорожной станции - перешло на обозначение пристани для пароходов ("речной вокзал"). Это могло произойти благодаря общности функции разных "вещей". На том же основании нас не пугают такие выражения, как красные чернила или розовое белье (ведь черное не может быть красным, а белое - розовым), так как дело не в сходстве цвета или чего-нибудь иного материального, а в общности функции.

При переносе названия по функции мы можем еще более, чем при метафорическом, убедиться в том, что вещь меняется, а понятие, содержавшееся в данном слове, сохраняет кое-что из своих признаков и в отличие от метафоры обязательно существенный признак, функциональный. [ 29; 83].

Будучи многоаспектным явлением, метафора составляет предмет изучения ряда отраслей знания и разделов лингвистики. [24; 296]

Метафора (от греч. "перенос", "переносное значение") троп, использующий название объекта одного класса для описания объекта другого класса.

Метафора - троп, перенесение свойств одного предмета (явления) на другой на основании признака, общего для обоих сопоставляемых членов. [32; 110]

Метафора - это литературный прием, который выражает употребление слова, либо словосочетания в переносном значении.

Метафора - это греза, сон языки (dreamwork of language). Толкование снов нуждается в сотрудничестве сновидца и истолкователя, даже если они сошлись в одном лице. Точно так же истолкование метафор несет на себе отпечаток и творца, и интерпретатора.

Метафора при свободном от всех помех и заблуждений взгляде на нее становится не менее, а более интересным явлением. [16; 172].

В газетно-публицистическом стиле часто используются многие лексико-стилистические средства, такие как метафора, и особенно развернутая метафора, метонимия, эпитет и, в частности, перенесенный эпитет, парафраза, нарушение фразеологического сочетания. Однако в большинстве случаев все эти стилистические средства не носят яркого индивидуального характера, многие из них уже стали традиционными, зафиксированными в словарях. Такие традиционные образные средства далеко не всегда следует сохранять в переводе, так как они могут произвести впечатление чего-то более экспрессивного и эмфатического, чем они являются в английском оригинале.

Развернутая метафора употребляется в английском газетном стиле чаще, чем в русском, и нередко приходится опускать некоторые ее звенья, так как передача ее полностью носила бы слишком искусственный характер.

Например, в статье "Diversity of the Swiss Jura" (The Times, 1957) дается следующее описание этого горного хребта:

The Jura mountains form the Western frontier of Switzerland with France. Their summits are bare and windswept; foaming torrents splash noisily through rocky ravines, armies of dark pines march up the steep slopes in serried ranks.

Вряд ли стоит сохранять все три элемента этой развернутой метафоры. Можно предложить следующий вариант перевода:

Темные сосны, словно солдаты, поднимаются сомкнутыми рядами по крутым склонам. [23; 126]

Вот еще пример, при переводе которого следует опустить некоторые элементы развернутой метафоры:

A successful conference on European security would mean the burying of the cold war, the only mourners would be the arms manufacturers who profit from it. The ordinary people would dance on the grave. (M. S., 1969)

Успех общеевропейского совещания [по вопросам безопасности и сотрудничества] означал бы конец холодной войны. Единственные люди, которые будут оплакивать ее - это фабриканты оружия, наживающиеся на ней, Простые же люди будут только радоваться. [18; 246]

С. Ульман утверждает, что в изменении значений слов отражаются общие законы человеческого мышления. Метафора представляет собой первую форму абстрактного мышления, причем первую не только в филогенетическом плане, но и в том смысле, что именно к ней прежде всего обращается сознание человека в акте номинации. Рассматривая языковую метафору в сопоставительном плане, необходимо учитывать методологическое замечание, высказанное Р.А. Будаговым: "Теоретические доводы убеждают в том, что соотношение между логическим и чувственно-экспрессивным элементами в слове может иметь место в самых различных языках и никакие умозрительные соображения не могут выдвинуть в этом плане один язык за счет другого.

С. Ульман отмечает четыре универсальные тенденции в области метафорического переноса: 1) закон Шпербера; 2) антропоморфизм; 3) переход от конкретного к абстрактному; 4) синестезия. Во французском языке каждая из этих тенденций приобретает своеобразное преломление.

Закон Шпербера гласит, что если в данное время какой-либо комплекс идей имеет большое значение в жизни данного общества и одно слово из этого круга идей изменило значение, то и другие слова того же семантического поля следуют за этим словом. С другой стороны, понятия этого комплекса идей постоянно притягивают к себе новые наименования.

Проявление закона Шпербера во французском языке облегчается еще и тем, что этому языку в высшей степени свойственна метафорическая "радиация синонимов", иначе говоря, групповой перенос значений слов. Так, в русском языке для обозначения "головы" в разговорной речи используются метафорические наименования посуды: котелок или реже черепок.

Остановимся на антропоморфизме, который, как отмечает Ульман, имеет две стороны: перенос наименований, связанных с человеком, на иные предметы и явления (ручка двери) и перенос наименований других объектов и процессов на действия человека и части его тела (глазное яблоко). [23; 145]

По-видимому, метафору проще всего можно охарактеризовать как утверждение сравнения, в котором что-то опущено. Именно таков традиционный взгляд на метафору, что и отмечено в словаре Уэбстера Webster's New International Dictionary, где сказано: "Метафору можно рассматривать как сжатое уподобление: в ней подразумевается то сравнение, которое эксплицировано в уподоблении. Выявление этого сравнения - первая загадка, которую должен разгадать читатель".

Это описание представляет собой вариант той точки зрения на метафору, которую обычно называют сравнительной; Блэк возражал против нее на том основании, что "она страдает неясностью, граничащей с пустотой". Блэк не одинок в своей критике традиционной догмы, но если порок этой точки зрения - неясность, не стоит ее отвергать, не попытавшись сначала прояснить. [9; 260]

"Метафора - это сокращенное сравнение". Семантический анализ включает в себя разгадку всякого рода сокращений, эллиптических оборотов, реконструирование полных текстов. Семантика способна отождествлять выражения, отличающиеся одной только степенью эксплицитности: все такие выражения должны получить одну и ту же семантическую запись, так как последняя представляет собой экспликацию смысла полного текста. [28; 142]

Для большинства людей метафора - это поэтическое и риторическое выразительное средство, принадлежащее скорее к необычному языку, чем к сфере повседневного обыденного общения. Более того, метафора обычно рассматривается исключительно как принадлежность естественного языка - то, что относится к сфере слов, но не к сфере мышления или действия. Именно поэтому большинство людей полагает, что они превосходно могут обойтись в жизни и без метафор. В противоположность этой расхожей точке зрения мы утверждаем, что метафора пронизывает всю нашу повседневную жизнь и проявляется не только в языке, но и в мышлении и действии. Наша обыденная понятийная система, в рамках которой мы мыслим и действуем, метафорична по самой своей сути.

Понятия, управляющие нашим мышлением, вовсе не замыкаются в сфере интеллекта. Они управляют также нашей повседневной деятельностью, включая самые обыденные, земные ее детали. Наши понятия упорядочивают воспринимаемую нами реальность, способы нашего поведения в мире и наши контакты с людьми. Наша понятийная система играет, таким образом, центральную роль в определении повседневной реальности. И если мы правы в своем предположении, что наша понятийная система носит преимущественно метафорический характер,, тогда наше мышление, повседневный опыт и поведение в значительной степени обусловливаются метафорой.

ARGUMENT IS WAR `СПОР ЕСТЬ ВОЙНА'

Your claims are indefensible-`Ваши утверждения не выдерживают критики (букв, незащитимы)'

Не attacked every weak points in my argument-`Он нападал на каждое слабое место в моей аргументации'.

I demolished his argument-`Я разбил его аргументацию'.

I've never won an argument with him-`Я никогда не побеждал в споре с ним'.

You disagree? Okay, shoot!-`Вы не согласны? Отлично, ваш выстрел!'

И you use that strategy, he'll wipe you out-`Если вы будете следовать этой стратегии, он вас уничтожит'.

Не shot down all of my arguments-`Он разбил (букв, расстрелял) все мои доводы'

Пример показывает, каким образом метафорическое понятие, а именно метафора СПОР - ЭТО ВОЙНА, упорядочивает (по крайней мере частично) наши действия и способствует их осмыслению в ходе спора. Сущность метафоры состоит в осмыслении и переживании явлений одного рода в терминах явлений другого рода. Дело вовсе не в том, что спор есть разновидность войны. Споры и войны представляют собой явление разного порядка - словесный обмен репликами и вооруженный конфликт, и в каждом случае выполняются действия разного порядка. Дело в том, что СПОР частично упорядочивается, понимается, осуществляется как война, и о нем говорят в терминах войны. Тем самым понятие упорядочивается метафорически, соответствующая деятельность упорядочивается метафорически, и, следовательно, язык также упорядочивается метафорически.

Наиболее важный вывод из всего сказанного выше состоит в том, что метафора не ограничивается одной лишь сферой языка, то есть сферой слов: сами процессы мышления человека в значительной степени метафоричны. Именно это имеем мы в виду, когда говорим, что понятийная система человека упорядочивается и определяется метафорически. Метафоры как языковые выражения становятся возможны именно потому, что существуют метафоры в понятийной системе человека. Таким образом, всякий раз, когда мы говорим о метафорах типа СПОР - ЭТО ВОЙНА, соответствующие метафоры следует понимать как метафорические понятия (концепты). [15; 387]

К метафорическим понятиям следует относить также такие метафоры:

TIME IS MONEY `ВРЕМЯ - ДЕНЬГИ

You are wasting my time-`Вы отнимаете (букв, растрачиваете мое) у меня время'.

This gadget will save you hours -`Это приспособление сэкономит вам много времени'.

I don't have the time to give you -букв.: `Я не имею времени, чтобы дать вам'.

How do you spend your time these days? -`Как вы проводите (букв, тратите) ваше время в эти дни`

That flat tire cost me an hour-`Эта спустившая шина стоила мне часа работы'.

I've invested a lot of time in her-букв.: `Я вложил много времени в нее'.

I don't have enough time to spare for that-букв.: `Я не имею достаточно времени, чтобы уделить этому'.[`У меня нет для этого времени'.]

You're running out of time-`Вы истощаете ваш запас времени'.

You need to budget your time-`Вам нужно рассчитывать свое время'.

Put aside some time for ping pong-`Выделите (букв.: `накопите') время для пинг-понга'.

Is that worth your while?-`Стоит ли это затраты вашего времени?'

Do you have much time left?-`Много ли времени у вас осталось?'

Не is living on borrowed time-`Он живет за счет чужого (букв, одолженного) времени'.

You don't use your time profitably-`Вы не используете с выгодой ваше время'.

I lost a lot of time when I got sick-`Я потерял много времени, когда болел'.

Thank you for your time -`Спасибо вам за потраченное время'.

Метафору изучали, хотя и не систематически, со времен Аристотеля. Однако развитие науки последних лет, выявившее возрастающий интерес как лингвистов, так и философов к "нестандартным высказываниям" и "бессмысленным предложениям", некоторые неожиданные трудности в области структурной семантики, а также непосредственное внимание к метафоре самой по себе, проявившееся у таких специалистов по порождающей стилистике, как Левин и Торн, или в обзорах Хессе и Моэй, в совокупности позволяют предположить, что пришло время взглянуть на метафору по-новому.

Аристотель пытался выявить хотя бы формальную сторону метафоры. "Метафора есть перенесение необычного имени или с рода на вид, или с вида на род, или с вида на вид, или по аналогии", - писал он в "Поэтике". Однако римские ученые и ученые эпохи Возрождения, вместо того, чтобы попытаться прояснить и развить это довольно-таки загадочное определение, уточнив, что такое "необычный", "родовой", "видовой" и "аналогия", рассматривали метафору просто как риторический прием; типичным определением, повторяющим такой подход и, в свою очередь, многократно повторенным в разнообразных школьных учебниках и введениях в литературоведение, является определение Блэра: "Метафора - это фигура, всецело основывающаяся на сходстве одного объекта с другими. [10; 284]

Изучение метафоры, начало которому было положено Аристотелем, имеет многовековую традицию. Попытки создания общей теории метафоры делались логиками, философами, психологами и лингвистами разных направлений.

В современной лингвистике интерес к метафоре вспыхнул в связи с обсуждением проблем семантической правильности предложения и выделением разных типов отклонений от нормы. Метафора рассматривается с этой точки зрения в кругу явлений "интерпретируемой аномалии", т. е. того вида семантической неправильности, который возникает в результате намеренного нарушения закономерностей смыслового соединения слов. При этом некоторые авторы подчеркивают, что истолкование метафоры требует привлечения экстралингвистических знаний: для ее понимания столь же необходим словарь, как энциклопедия.

Как это ни парадоксально, проблема метафоры, занимавшая умы многих мыслителей, не пользовалась в лингвистике слишком большой популярностью. Лишь в последние годы приходится слышать о необходимости создания собственно лингвистической теории метафоры, причем выражаются надежды, что, идя по этому пути, удастся получить наиболее адекватный объекту результат.

Лингвистическая теория метафоры должна, по-видимому, принимать во внимание не только лексико-семантические, но и функционально-семантические характеристики этого явления. Ниже будут рассмотрены два соотносительных вопроса: связь метафоры с синтаксическими функциями и роль в образовании метафоры тех категорий слов, которые самим типом своего значения приспособлены к выполнению определенных синтаксических задач.

В дальнейшем изложении исходя из существований двух основных функций, влияющих на формирование категориального и лексического значения слова, функции идентификации предмета речи, которая реализуется темой сообщения (точнее, субъектом и другими актантами, относящимися к известным предметам), и функции предикации, соответствующей реме. Все другие синтаксические позиции либо включаются в реализацию одной из названных коммуникативных задач, либо представляют собой их синтез, объединение. К числу функционально смешанных относятся позиция имени в экзистенциальном предложении (или его эквиваленте) и позиция обращения.

Для выполнения первичных для языковой коммуникации функций субъекта и предиката сформировались два основных семантических разряда слов - идентифицирующие имена (это в основном конкретная лексика) и семантические предикаты (прилагательные, глаголы, оценочные, качественные и отчасти функциональные существительные).

Противопоставленность указанных коммуникативных задач, как будет показано ниже, влияет не только на распределение слов по семантическим типам, но также в существенной мере определяет живые семантические преобразования, наблюдаемые в речи.

Из семантических признаков, различающих между собой два названных выше лексических разряда, особенно существенно для обсуждаемой темы противостояние моносемности и смысловой определенности классических предикатных слов - с одной стороны, многопризнаковости (дескриптивности) и семантической нерасчлененности идентифицирующей лексики, с другой. Последняя создает зону синтеза, диффузности, что благоприятно для номинации классов объектов (в особенности естественных реалий); в то время как предикатные слова образуют зону анализа, расчлененности смысла, необходимых для фиксации сообщаемого, его ясности, обеспечивающей взаимопонимание собеседников. Многопризнаковость идентифицирующих имен оборачивается сужением области их референции, гарантирующим достаточную четкость указания на предмет речи; напротив, моносемность предикатов влечет за собой широту их приложимости к предметному миру.

Общая характеристика идентифицирующей и предикатной лексики может навести на мысль, что более благоприятный для образования метафоры материал дают насыщенные субъективно-оценочными коннотациями предикаты. Это не совсем так. Чем диффузией и дескриптивней значение слова, тем легче оно метафоризуется. Спонтанное зарождение смыслов в естественном языке часто происходит внутри интуитивных представлений. Смысловые нюансы извлекаются из мутной семантической среды.

Метафора - это прежде всего способ уловить индивидуальность конкретного предмета или явления, передать его неповторимость. Между тем, находящиеся в распоряжении говорящего предикаты позволяют дать предмету только более или менее широкие категориальные (таксономические) характеристики, включив его в класс того или другого объема. Индивидуализирующих возможностей больше у конкретной лексики, чем у предикатов. Метафора индивидуализирует предмет, относя его к классу, которому он не принадлежит. Она работает на категориальной ошибке.

Положения о связи метафоры с идентифицирующей лексикой можно было бы сделать вывод о том, что этот троп соотносится в предложении прежде всего с субъектом сообщения, т. е. позицией, осуществляющей идентификацию предмета речи. На самом деле как раз наоборот: метафора связана прочными узами с позицией предиката. Один из ресурсов поэтического языка состоит в нарушении соответствия между лексическим типом и синтаксической функцией: идентифицирующая лексика переносится в сферу предикатов, создавая классическую, самую метафорическую метафору. Классическая метафора - это вторжение синтеза в зону анализа, представления (образа) в зону понятия, воображения в зону интеллекта, единичного в царство общего, индивидуальности в "страну" классов. Метафора стремится внести хаос в упорядоченные системы предикатов, но, входя в общенародный язык, в конце концов подчиняется его семантическим законам. [4; 147]

Метафора является органическим компонентом художественного (поэтического) текста и ее употребление в других видах дискурса связано с тем, что и в них необходимо присутствуют элементы поэтического мышления и образного видения мира.

Метафору роднят с поэтическим дискурсом следующие черты: 1) слияние в ней образа и смысла, 2) контраст с тривиальной таксономией объектов, 3) категориальный сдвиг, 4) актуализация "случайных связей", 5) несводимость к буквальной перефразе, 6) синтетичность, диффузность значения, 7) допущение разных интерпретаций, 8) отсутствие или необязательность мотивации, 9) апелляция к воображению, а не знанию, 10) выбор кратчайшего пути к сущности объекта. [4; 20]

Понимание (как и создание) метафоры есть результат творческого усилия: оно столь же мало подчинено правилам.

Указанное свойство не выделяет метафору из числа прочих употреблений языка: любая коммуникация - это взаимодействие мысли изреченной и мысли, извлеченной из речи. Вопрос лишь в степени разрыва. Метафора его увеличивает тем, что пользуется в дополнение к обычным языковым механизмам несемантическими ресурсами. Для создания метафор не существует инструкций, нет справочников для определения того, что она "означает" или "о чем сообщает". Метафора опознается только благодаря присутствию в ней художественного начала. Она с необходимостью предполагает ту или иную степень артистизма. Не может быть метафор, лишенных артистизма, как не бывает шуток, лишенных юмора. Конечно, встречаются безвкусные метафоры, но и в них есть артистизм, даже если его и не стоило обнаруживать или можно было лучше выразить. [16; 174]

Как уже говорилось, метафора (англ. metaphor от греч. metaphora 'перенос').

Метафорой называется перенос названия с одного предмета на другой на основе общности какого-либо признака. Цель метафоры -- не простое называние предмета речи (номинация), а его экспрессивная характеристика. Например:

The machine sitting at that desk was no longer a man; it j was a busy New York broker… (0. Henry)

Вместо развернутого описания человека, о котором здесь идет речь, -- его бездушной сухости, его автоматической деловитости и т.п., -- писатель употребляет одно лишь слово, заменяющее собой прямое наименование данного лица.

Метафору нередко называют "сжатым" или "скрытым" сравнением. Этим хотят сказать, во-первых, что механизм метафоры и сравнения один и тот же, ибо и в том, и в другом случае характеристика предмета речи достигается сопоставлением общих признаков двух разных понятий; во-вторых, что по своей структуре метафора и сравнение неодинаковы: сравнение предполагает наличие формального выражения факта сопоставления, метафора -- замену прямого наименования предмета речи словом, употребленным в образном значении. Так, he is stubborn like a mule -- сравнение, he is a mule -- метафора. Здесь не столько уподобление, сколько подчеркнутое, нарочитое отождествление.

В известном смысле можно сказать, что метафора эмоциональнее и, следовательно, выразительнее, чем сравнение.[20; 13]

1.2 Виды метафоры

Начнем с самых простых случаев; рассмотрим предложение Человек похож на волка. Заменив похож на на - это, получим метафору Плавта: Человек - это волк. Эта схема имеет место в тех случаях, когда метафорически употреблен именной концепт.

Утверждение Человек - это волк - явное нарушение категориальных границ (люди - не волки), но что делать с ним читателям, которые вынуждены все предложения считать истинными в выбираемой модели? Они могут понять основания автора для употребления этого предложения, реконструировав концептуальную основу сравнения Человек похож на волка; далее они могут заняться интерпретацией этого утверждения сравнения. Заметим, что, как и в случае утверждений сравнения, в образе появляется именно референт, человек; в список ролей для текстового концепта читателя волк не войдет. Заметим также, что приписывание человека к категории волков наделяет его волкоподобными свойствами, почерпнутыми либо из общих знаний (фактических или символических) о волках, либо из лексических знаний о слове волк. Заметим, наконец, еще и то, что внимательный читатель запомнит, что автор сказал именно: Человек - это волк; причем это предложение не может быть синонимично предложению Человек похож на волка, так как у них разные условия истинности! [19; 263]

Если оставить в стороне поэтическую направленность метафоры в художественном творчестве и обратиться к ее языковым функциям, то могут быть выделены следующие типы языковой метафоры:

1) номинативная метафора (собственно перенос названия), состоящая в замене одного дескриптивного значения другим и служащая источником омонимии: носик чайника, глазное яблоко;

2) образная метафора, рождающаяся вследствие перехода идентифицирующего (дескриптивного) значения в предикатное и служащая развитию фигуральных значений и синонимических средств языка: крест (фигура из двух пересекающих под углом линии), крест (страдание, испытание).

3) когнитивная метафора, возникающая в результате сдвига в сочетаемости предикатных слов (переноса значения) и создающая полисемию: время летит (как птица), берег растаял в тумане (как сахар в чае);

4) генерализирующая метафора (как конечный результат когнитивной метафоры), стирающая в лексическом значении слова границы между логическими порядками и стимулирующая возникновение логической полисемии.

Во всех случаях рано или поздно метафора исчезает. Наименее устойчива номинативная и генерализирующая метафора, несколько большую стойкость проявляет метафора когнитивная, наиболее устойчива образная метафора (субстантивная, адъективная и глагольная). Чем теснее связана метафора с задачами номинации, тем она менее резистентна. Переход метафоры к осуществлению вторичной для нее функции номинации исключает семантическую двуплановость, т. е. ведет в конечном счете к гибели метафоры.

В целом же метафора не может найти себе пристанище ни в одной функции. Сама ее сущность не отвечает назначению основных элементов предложения - его субъекта и предиката. Для осуществления идентифицирующей функции метафора слишком субъективна, она не может с полной определенностью указывать на предмет речи. Для предиката - слишком туманна, семантически диффузна. Кажущаяся конкретность, "вещественность" метафоры нисколько не превращает ее в наглядное пособие языка. Это свойство усложняет, а не упрощает понимание.

Не соответствуя основным коммуникативным заданиям элементов предложения, метафора не соответствует и основным семантическим типам слов, сформировавшимся для удовлетворения этих функций. Будучи порождением художественного творчества, метафора выживает только в тех вкраплениях и фрагментах, которые оно вносит в нашу речь,- в пословицах, сравнениях, побасенках, фразеологизмах и т. п.

В то же время язык не может обойтись без метафоры. Метафора стимулирует развитие и семантической системы языка и системы его номинативных средств. Без метафоры не существовало бы лексики "невидимых миров", зоны вторичных предикатов. Без нее не возникли бы ни предикаты широкой сочетаемости, ни предикаты тонкой семантики. Жизнь метафоры в языке выводит наружу его основной парадокс, состоящий в том, что ближайшая цель того или другого творческого акта может оказаться обратной его далекому результату: стремясь к частному, единичному, индивидуальному, субъективному, метафора может дать языку только общее, стертое, безликое. [4; 168]

Как известно, в последние годы наметилась тенденция разграничивать два основных типа метафоры - когнитивную и образную, или экспрессивную. Первая, согласно М. Блэку и ряду других авторов, служит в языке и инструментом и результатом познания. Когнитивная метафора обозначает то, что в языке другими средствами выразить нельзя, и в этом основная причина ее создания и ее базовое отличие от метафоры образной, которая, согласно точке зрения Р. Якобсона переводит обозначаемое и его языковое восприятие с оси селекции на ось комбинации, т. е. обязывает рассматривать его как комбинацию двух сущностей - "буквального" смысла, придающего образное видение обозначаемой реалии, и ее подлинного отображения. Это "сопредставление" двух сущностей одновременно вызывает тот эмоциональный эффект, который создается "синэргией" такого взаимодействия т. е. осознанием одновременности существования взаимоисключающих свойств в одной сущности.

Различие между когнитивной и образной метафорой проистекает не столько по "техническим причинам", сколько по функциональным - по номинативной нацеленности первой на познание, а второй - на живое представление, видение мира и, как следствие, - по коммуникативной пригодности результатов когнитивной метафоры к любой роли в высказывании при способности образной метафоры выполнять любую синтаксическую роль только при выполнении соответствующих правил референции, раскрывающих за счет пресуппозиций, наличествующих в данном тексте или принадлежащих фоновому знанию, смысл такой метафоры.

Также существуют и другие метафоры такие как индикативная, экспрессивно-образная и экспрессивно-оценочная.

Типологическое различие между индикативной, когнитивной, экспрессивно-образной и экспрессивно-оценочной метафорой прослеживается на уровне их логической "грамматики", т. е. при анализе логического статуса и соотношения подобия и тождества как средств, сталкивающих несовместимое, приводящих к взаимодействию гетерогенных сущностей и к синтезу их в новом понятии.

В индикативной метафоре подобие (а точнее - сходство) преобладает над тождеством (ножка стола и живого существа, равно как коленная чашечка и чашечка в самом деле схожи по функции или по форме.

В экспрессивно-образной метафоре "подобию придается вид тождества", но здесь взаимодействие этих логических величину остается в динамическом состоянии и не преследует цели синтеза, но только "синэргии": говоря о том, что солнце встало и горящим светом на кустах затрепетало (Тютчев), поэт не стремился создать новое понятие, но изобразить трепещущий на колеблемых утренним ветром кустах солнечный свет. В экспрессивно-оценочной метафоре, как и в индикативной, подобие преобладает над тождеством, однако в отличие от реального сходства, экспрессивно-оценочная метафора оперирует сходством идеальным. И более того: она заимствует признаки предметных сущностей для характеристики сущностей непредметных. Так, называя Собакевича медведем, Чичиков поражался внешнему сходству, и в произведении Н. В. Гоголя представлена экспрессивно-образная метафора, а в высказывании типа Собакевич все время наступает на ноги - настоящий медведь содержится не образ, а оценка, окрашенная ассоциативно-образным подобием, транспонирующим "конкретные" действия того же Собакевича, в отвлеченный признак - свойство неуклюжести. [34; 79]

Развитие науки о языке на протяжении последних десятилетий характеризуется повышенным вниманием к вопросам, связанным с изучением метаязыка и в частности лингвистической терминологии. Это объясняется не только тем, что традиционная для лингвистики проблема упорядочения терминосистемы стала как никогда актуальной в связи с возникновением и разработкой новых направлений, таких, как когнитивная лингвистика, функциональная или коммуникативная грамматика. Как отмечает Н.К. Рябцева, современная лингвистика перешла на тот уровень, на котором метаязык рассматривается прежде всего как неотъемлемая часть естественного языка. Такое понимание метаязыка впервые сформулировал Р. Якобсон, который, опираясь на данные изучения различных афазий, а также привлекая результаты исследований развития речевой способности у детей, выделил метаязыковую функцию в качестве самостоятельной функции естественного языка. [21; 58]

Возможность объективации естественного языка, заложенная в нем самом, очевидно, лежит в основе его научного изучения. Р. Якобсон считал, что это выгодно отличает лингвистику от естественных наук, например физики, поскольку исследователям языка не требуются дополнительные инструменты для работы со своим объектом: всем необходимым они уже располагают как носители языка. Однако эта специфическая черта науки о языке имеет и обратную сторону. По мнению многих исследователей, лингвистическая терминология "не является рационально организованной, семиотически безупречной системой". Термины, заимствованные из метаязыкового словаря естественного языка ("язык", "слово", "имя" и т.п.), не имеют однозначных определений и поэтому не удовлетворяют сложившимся критериям научности. Это означает, что какая-то часть знаний о соответствующих объектах не поддается рационально-логической формулировке. [15; 59]

Современная когнитивная наука не противопоставляет обыденный и научный типы познания, а рассматривает их как различные этапы единого процесса развития когнитивных способностей человека. В соответствии с принципом непрерывности, сформулированным Джоном Дьюи, когнитивный подход предполагает общность познавательных механизмов, участвующих в формировании наивного и научного типов сознания, и рассматривает наивную и научную картины мира как ступени в ходе эволюции человеческого мышления, или когнитивной эволюции. С этой точки зрения, не существует непреодолимой границы между наивным и научным познанием и, соответственно, между обыденным языком и языком науки. Естественный язык подвергается изменениям, когда используется для нужд научного описания, однако сохраняет свои сущностные свойства.

Если традиционный, объективистский взгляд на язык сосредотачивает внимание на его логической стороне, то когнитивная лингвистика выдвинула на первый план такой феномен, как концептуальная, или когнитивная, метафора. Теория концептуальных метафор была впервые последовательно изложена в известной книге Дж. Лакоффа и М. Джонсона "Метафоры, которыми мы живем". Согласно этой теории, метафора представляет собой когнитивный механизм, сущность которого заключается в частичной проекции одной области человеческого опыта (области-источника, или донорской зоны) на другую (область-мишень, или реципиентную зону). Когнитивные метафоры являются необходимым компонентом мыслительного процесса: они структурируют концептуальную систему, устанавливая связи различного порядка между ее элементами, и способствуют интеграции новых знаний, помещая их в контекст уже известного. Например, абстрактные сущности метафорически уподобляются конкретным предметам, что позволяет наглядно их представлять.

Метафоризация как когнитивный механизм актуальна и для научного мышления. М. Джонсон и Д. Фернандес-Дуке рассмотрели ряд метафор, структурирующих знания и представления о феномене внимания в современной психологии, и пришли к выводу, что по крайней мере в некоторых научных дисциплинах когнитивные метафоры могут оказывать настолько сильное влияние на ход исследования, что, по сути, они определяют целые исследовательские программы.

Для изучения концептуальных метафор в рамках когнитивной лингвистики используется процедура концептуального анализа. Разработанный Л.О. Чернейко метод концептуального анализа позволяет выявлять и описывать метафоры, посредством которых абстрактные сущности осмысляются в рамках данной языковой общности. Процедура экспликации когнитивных метафор включает анализ лексической сочетаемости слов языка, моделируемых как концепты, с глаголами физического действия и дескриптивными прилагательными.

Учитывая вышесказанное, представляется целесообразным исследовать методом концептуального анализа семантику проблематичных лингвистических терминов, "заимствованных" из естественного языка. Концептуальные метафоры, выводимые из лексической сочетаемости терминов в научном тексте, выражают синтетический взгляд исследователя на свой объект, его научное мировоззрение.

Яркими примерами концептуальных метафор в лингвистике являются биологическая метафора Гумбольдта, шахматная метафора Соссюра или механистическая метафора структурной лингвистики. Во всех этих случаях метафоры представляют собой гипотезы о сущности и свойствах языка, лежащие в основе соответствующих концепций. Причина столь заметной роли, которую играют концептуальные метафоры в лингвистике, заключается в том, что естественный язык благодаря своей уникальности обладает частичным сходством с явлениями разных классов (орудиями, объектами живой и неживой природы, психическими явлениями и т.д.). На основании этого сходства может происходить метафорическое уподобление языка и его элементов экстралингвистическим объектам.

В связи с этим интерес представляют метафоры, которые помещают лингвистические феномены в контексты различных сфер человеческой деятельности - например, других научных дисциплин. [35; 60]

Изучение когнитивных свойств метафоры предполагает обращение к способам и формам отражения культуры в познавательных процессах. Культурная компонента когнитивных процессов не затрагивает категоризирующую и классифицирующую деятельность сознания как функцию мышления. Но факт использования определенного языкового инвентаря с его специфическими особенностями для осуществления этой функции формирует культурную составляющую когнитивных процессов. Она проявляется в способах и формах языковой репрезентации концептуального содержания. Другой важной составляющей культуры являются стереотипы обыденного сознания, определяющие траектории переосмысления абстрактных сущностей в терминах конкретных.

Осмысление абстрактных сущностей в терминах конкретных областей опыта происходит с помощью языковых знаков, складывающихся в определенные коды культуры. В данной работе код культуры понимается как использование существующих в языке кодов в целях вторичной номинации для концептуализации сущностей абстрактного мира.

Рассмотрение образной объективации универсальных концептов позволило выявить системы концептуальных метафор, организующих фрагменты эмоциональной, интеллектуальной и трудовых концептосфер кабардинского языка. Образ-схема концептуальных метафор эмоций - это сила, перемещающаяся внутри контейнера.

Выявленные кросскультурные расхождения концептуальных метафор обусловлены двумя взаимосвязанными и взаимообусловленными причинами. Во-первых, это - различный опыт представителей той или иной лингвокультуры, которая понимается как сложное уникальное сочетание физического, социального, культурного контекста, исторической памяти этноса, его приоритетов и ценностей. Во-вторых, это - когнитивные преференции, характерные для отдельно взятой лингвокультуры. Например, специфичные прототипические модели и фреймы, особое видение мира. Концептуальные метафоры, организующие осмысление исследуемых концептов в рамках выявленных кодов, получают конкретное наполнение уже на языковом уровне. Именно языковая плоскость, объективирующая понятийные структуры, отмечена высокой степенью идиоэтничности. [11; 67]

В типологии Ю.И. Левина по способу реализации компаративного элемента выделяются:

1) метафоры сравнения;

2) метафоры загадки;

3) метафоры приписывающие объекту свойства другого объекта. [22; 293].

По способу воздействия на адресата метафоры делятся на эпифоры и диафоры. Для первых основным является экспрессивная функция (апелляция к воображению), для вторых - суггестивная (апелляция к интуиции).

Например:

A touch of cold in the autumn night

I walked abroad

And sew the round moon lean over a hedge,

Like a red-faced farmer.

I did not stop to talk, but nodded;

And round about were the wistful stars

With white faces like town children.

Т. Е. Hulme, "Autumn"

[Прохладной летней ночью

Я прогуливался

И увидел, что круглая луна склонилась

над изгородью,

Как краснолицый фермер.

Я не остановился, чтобы вступить с ней в беседу,

а лишь кивнул ей;

А вокруг были тоскующие звезды

С белыми лицами, как у городских детей.

Т. Э. .Хьюм, "Осень"]

Обычно наиболее интересными и эффективными примерами метафор служат те, в которых так или иначе соединяются эпифорические и диафорические факторы. Разнообразие способов соединения ограничено только тем, насколько богатым оказывается поэтическое воображение.

"Падение Рима" Одена служит особенно ясным примером разделения труда между этими двумя факторами.

По когнитивной функции метафоры делятся на второстепенные (побочные) и базисные (ключевые). Первые определяют представление о конкретном объекте или частной категории объектов (ср. представление о совести как о "когтистом звере"), вторые (это всегда диафоры) определяют способ мышления о мире (картину мира) или о его фундамент, части ("Весь мир театр, и мы его актеры"). [24; 296]

Наряду с различными классификациями исследователи выделяют два типа метафор: языковую и художественную (индивидуально-авторскую) метафоры.

Многие авторы признают обособленность языковой и художественной метафоры как разных объектов семасиологического и стилистического исследования.

Г.Н. Скляревская говорит о том, что в настоящих исследованиях никто не оспаривает существование двух типов метафор - художественной и языковой, как только метафора была вычленена из ряда других языковых явлений и описана, сразу возник вопрос о ее двойной сущности - быть средством языка и поэтической фигурой.

Языковая метафора - это такая метафора, которую мы воспринимаем, воспроизводим в речи, часто даже не отдавая себе отчета в том, что привычные слова имеют фигуриальный смысл. [30; 30]

Несвободная сочетаемость слов порождается двумя метафорами - метафорой грамматической, оперирующей на платформе синтаксической транспозиции и охватывающей всю синтаксически согласованную цепочку слов, и метафорой лексической, преобразующей смысловое содержание слова, обозначающего какой-либо признак семантически ключевого слова. Такая метафоричность сочетаний и обусловливает их несвободу, но переосмысляется здесь только семантически зависимое слово, а ключевое выбирается в соответствии со своим собственным лексическим значением, имплицирующим смысловые основания выбора и комбинации требуемых по смыслу высказывания номинативных средств выражения. [33; 152]