Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство образования и науки Российской Федерации

Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования

«Уральский федеральный университет

имени первого Президента России Б.Н. Ельцина»

Институт гуманитарных наук и искусств

Кафедра истории России

Религиозный фактор в политике Российской империи в Туркестанском крае (1867 - 1917 гг.)

Курсовая работа

Екатеринбург

2014

Оглавление

Введение.

Религиозный фактор в социально-экономической политике властей (1860-е - 1890-е гг.).

Влияние идей пантюркизма, панисламизма и джадидизма на население Туркестана.

Политика российский властей в Туркестанском генерал-губернаторстве в кон. XIX - нач. XX в. в контексте религиозного фактора.

Заключение.

Список источников и литературы.

Введение

Усилившееся и ускорившееся взаимодействие и партнерство между Россией и странами Центральной Азии в последние десятилетия, требует глубокого и всестороннего изучения взаимоотношений вышеуказанных стран во всех сферах жизни, для приобретения интенсивного характера развития взамен экстенсивного. Таким образом, актуальность данной работы подтверждается тезисом о необходимости использования исторического опыта в осмыслении современной действительности во взаимоотношениях стран Центральной Азии и России.

Несмотря на очевидный и важный вклад дореволюционной и советской исторической науки в разработке данной тематики, количество неиспользованных и неопубликованных источников, напрямую или косвенно связанных с этим вопросом, достаточно велико. Поэтому вполне обоснованно можно говорить о том, что перед историками стоит важная задача в обработке и исследовании новых данных. Из всего этого можно сделать вывод: анализ взаимоотношений Царской России и жителей Центральной Азии актуален на современном этапе развития исторической науки.

Объектом исследования является политика российских властей в отношении мусульман Туркестанского генерал-губернаторства.

Предмет исследования - религиозный фактор, его развитие и влияние на действия властей края.

После завершения покорения большей части Центральной Азии интерес дореволюционных историков к истории, культуре и быту населения данного региона закономерно возрос. Связано это, в первую очередь с появившейся возможностью относительно безопасно передвигаться по присоединенным областям. Данная тематика нашла отражение в трудах В. П. Наливкина Наливкин В.Н. Краткая история Кокандского ханства // История Средней Азии. - М., 2003. - С. 250-418., В. В. Бартольда Бартольд В. В. Культура мусульманства. - М., 1998., Н. П. Остроумова Остроумов Н. П. Исламоведение. Введение в Исламоведение. - Ташкент, 1914., А. Н. Харузина Харузин А. Н. К вопросу о происхождении киргизского народа. - М., 1895.. Многие авторы помимо ретроспективного анализа пытались дать аналитическую оценку проводимой политики властей. Оценки историков в этот период были разными, но чаще всего авторы сходились во мнении, что властям стоит больше уделять внимание культуре и быту, попытаться понять самих людей, проживающих в центральноазиатских областях, и действовать по принципу гибкого подхода. В конце XIX - начале XX вв. сложилась замечательная плеяда востоковедов, которые внесли значительный вклад в изучение Центральной Азии в целом.

Отдельно следует отметить выдающуюся работу историка военного дела М. А. Терентьева Терентьев М.А. История завоевания Средней Азии: в 3 т.. - СПб., 1906., который обобщил огромный пласт архивных материалов по завоеванию Туркестанского края. Данная работа до сих пор не превзойдена по полноте описания событий. Автор, в некотором смысле, подвел черту в деле официальной оценки присоединения Туркестана и дальнейшей политики российских властей.

Историки этого периода в конечном итоге давали в целом положительную оценку политике империи, хотя не умаляли промахи власти. Однако очевидным недостатком многих работ того времени можно считать недостаточное количество обобщающей и аналитической информации, которая могла бы дать более глубокое и проработанное освещение, а не только описание событий и его оценки. Впрочем, это не может быть использовано как упрек историкам того времени, т. к. они шли рука об руку с европейской методологией истории, которая в то время еще не избавилась от позитивизма и свойственного ему внимания к политической истории.

Для советской историографии, особенно на начальном этапе её развития, характерна негативная оценка в целом всей деятельности России в данном регионе. Сафаров Г. Колониальная революция (Опыт Туркестана). - М., 1921.

Некоторые изменения в оценках стали происходить в 1960-е- 70-е гг. Косбегенов Р. Прогрессивное значение присоединения Каракалпакии к России. - Нукус, 1973; Халфин Н. А. Присоединение Средней Азии к России (60-е - 90-е гг. XIX в). - М., 1965.., когда причины присоединения Центральной Азии перестают сводить лишь к экономическим побуждениям. Авторы работ стали говорить о необходимости, и, в некоторой степени, неизбежности присоединения данного региона в силу объективных причин. Однако, большая часть событий освещалась с точки зрения марксизма-ленинизма, в рамках которого, политика России в то время определялась империалистическими побуждениями. Часто игнорировался личностный фактор как таковой, что приводило к перекосам в оценках. Но это, однако, не умаляет всех заслуг советских ученых, которые продолжили разработку данной тематики.

Историография на рубеже 1980-90-х гг. претерпела значительные изменения, связанные со становлением национальных историографий независимых государств Центральной Азии.

Имперский период стал рассматриваться в работах историков Центральной Азии после 1991 г., как эпоха всевозможных притеснений коренного населения и героической национально-освободительной борьбы народов Туркестана, что отразилось в работе Н. А. Абдурахимовой и Г. К. Рустамовой. Абдурахимова Н., Рустамова Г. Колониальная система власти в Туркестане во 2-ой половине XIX - 1-ой четверти ХХ в. - Ташкент, 1999. Схожую позицию занимает Н. И. Алимова Алимова Н. И. Политика царской России в Туркестане по ограничению развития национального народного образования (1867 - 1917). Автореферат дис. … канд. ист. наук. - Ташкент, 2004. - С. 15.. В целом, данную ситуацию можно характеризовать как тенденциозную для всей национальной историографии Центральной Азии. Также ситуация усугубляется культивированием выводов указанных авторов в работах (в том числе и учебных) таких историков как Ж. Рахимов Рахимов Ж. История Узбекистана. - Ташкент, 2001. и Ф. Исхаков Исхаков Ф. Национальная политика царизма в Туркестане (1867-1917). - Ташкент, 1997., где даются принципиально односторонние факты и их интерпретации.

Появление коллективной монографии «Центральная Азия в составе Российской империи» Центральная Азия в составе Российской империи. - М., 2008. было вполне закономерным ответом на антироссийские выпады историков ближнего зарубежья, в частности Узбекистана. В ней дана попытка охватить все стороны жизни туркестанского общества и дать наиболее объективную оценку действий российских властей на основе разнообразного материала. Необходимо отметить еще одну работу сводного характера, а именно монографию Е. А. Глущенко «Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования» Глущенко Е. А. Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования. - М., 2010..

Из современных российских историков, занимающимися данной проблематикой, следует выделить Д. Ю. Арапова Арапов Д. Ю. Система государственного регулирования ислама в Российской империи (последняя треть XVIII - начало XX в.). - М., 2004. и П. П. Литвинова Литвинов П. П. Государство и ислам в Русском Туркестане (1865-1917): по архивным материалам. - Елец, 1998.. Оба автора сосредоточены на религиозной политике царской России в Туркестанском крае, и как многие современные российские историки пытаются провести тщательную ревизию многих устоявшихся ранее взглядов по этому вопросу.

Исходя из анализа историографии, можно прийти к выводу о недостаточной изученности заявленной проблематики. Хотя в последние годы делаются попытки осмысления религиозной политики туркестанской администрации, они часто проходят лишь в общем контексте изучения курса царского правительства на мусульманских окраинах Российской империи. При этом, помимо более специализированного и углубленного изучения данной проблематики необходимо изучать её не только со стороны властей, но и со стороны самого религиозного фактора, который формировал ситуацию.

Источниковая база исследования представлена следующими видами письменных источников: делопроизводственная документация, законодательные акты, источники личного происхождения. В работе использовались материалы Государственного архива Оренбургской области (ГАОО).

Цель исследования: изучение внутренней и внешней политики российских властей в Туркестане в контексте религиозного фактора.

Задачи исследования:

· определить влияние религиозного фактора на социально-экономическую политику властей;

· проследить эволюцию степени влияния мусульманского духовенства на умы населения, включая новометодные школы;

· определить, характер зависимости между религиозным фактором и проводимым курсом краевой администрации в контексте изменений российского государства в начале XX в.

Хронологические рамки исследования ограничиваются периодом существования Туркестанского генерал-губернаторства (1867-1917 гг.).

Территориальные рамки исследования ограничены пределами Туркестанского генерал-губернаторства.

Основным историческим методом, используемым в данном исследовании, является т. н. историко-генетический метод. Основная цель данного метода состоит в объяснении фактов, выявлении причин их появления и последствий, построении логической цепочки событий, т. е. в конечном счете, он связан с пониманием глубинных механизмов эволюции изучаемого объекта или явления Мазур Л. Н. Методы исторического исследования. - Екатеринбург, 2010. - С. 466.. Говоря иначе, историко-генетический метод позволяет проследить генезис и дальнейшее развитие объекта на основе причинно-следственного анализа. В силу приведенных выше характеристик был выбран именно этот метод, т. к. он полностью отвечает цели исследования.

Глава 1. Религиозный фактор в социально-экономической политике властей (1860-е - 1890-е гг.)

С самого начала прихода России в Туркестанский край власть дала понять местным жителям, что она не собирается совершаться коренную ломку обычаев и уклада, но требует от них исполнения законов, которые по её мнению идут на пользу всему генерал-губернаторству.

Административная практика местных органов власти строилась на основе системы т. н. «военно-народного» управления, которая включала в себя два подхода: 1) практически неограниченные права первых лиц администрации; 2) использование традиционных местных институтов. Центральная Азия в составе Российской империи. - М, 2008. - С. 90.

В силу специфики данного региона, традиционные институты управления были тесным образом связаны с исламом. В связи с этим, несмотря на провозглашенную К. П. фон Кауфманом политику «невмешательства», власти приходилось часто контактировать с мусульманскими учреждениями.

Одной из первых задач, которые приходилось решать администрации Кауфмана стала проблема землепользования: множество видов земельных пожалований и сложные внутренние взаимоотношения владельцев и арендаторов препятствовали экономическому развитию региона.

Уже в 1868 г. по инициативе генерал-губернатора была создана комиссия во главе с М. Н. Николаевым. Ей было поручено разобраться в традиционной системе землепользования. Было установлено, что местные жители (в данном случае, речь идет о «киргизах») рассматривают землю для кочевий как общее достояние того или иного рода, однако, землевладельцы, имевшие свой рабочий скот и инвентарь, вели свои хозяйства самостоятельно, независимо друг от друга. Иногда производились переделы полей. Однако продаже подлежали лишь участки, засаженные плодовыми деревьями, считавшиеся личным недвижимым имуществом.

В местах оседлого землепользования была выявлена следующая ситуация. Комиссия смогла выделить три основных типа землевладений. Мильк-хур - свободные от налогообложения земли, принадлежавшие владельцу на правах собственности. Обычно такие земли жаловались ханом (или эмиром) за верную службу и другие заслуги. Но давалась она лишь на определенный срок, зависящий от воли правителя; к приходу русских властей данный вид пожалований не эволюционировал во что-то неотчуждаемое, поэтому не следует проводить параллелей с российскими поместьями. Глущенко Е. А. Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования. - М., 2010. - С. 235. Такие земли обычно сдавали в аренду мелкими частями разным группам населения на правах аренды.

Второй тип - вакуфы. Это земли, которые, с разрешения правителя, были завещаны милькодержателями религиозным организациям (мечетям, медресе и пр.). Когда землевладение переводилось в разряд вакуфа, они закреплялись во владении потомства бывшего держателя, что давало им возможность получать часть вакуфного дохода. К данной лазейке прибегали многие милькодержатели, которые имели причины опасаться репрессий со стороны хана. Учитывая характер восточной деспотической власти с её некоторой нестабильностью в этом отношении, становится ясно, что количество вакуфных земель росло. Такие переводы увеличивали власть мусульманского духовенства, сосредотачивавшего в своих руках всё больше источников дохода и уменьшало потенциальные налоговые доходы.

Третий тип - амляк, земли государства, которые сдавались землепашцам на правах аренды. Владельцы этих земель платили все установленные налоги.

Комиссия М. Н. Николаева пришла к выводу, что «Все владельцы земельных имуществ, по силе такого общего начала, юридически всегда поставлены были в непосредственную зависимость по владению от власти государственной». Цит. по: Глущенко Е. А. Указ. соч. - С. 236. Учитывая вышеприведенный вывод, а также тот факт, что власти края расценивали себя как правопреемниками ханской власти, администрация Туркестана сочла себя в полном праве управлять землевладением в новых землях См.: Кауфман К. П. Проект всеподданнейшего отчета генерал-адъютанта К.П. фон Кауфмана 1-го по гражданскому управлению и устройству в областях Туркестанского генерал-губернаторства. 7 ноября 1867 - 25 марта 1881 г. - СПб., 1885. - С. 221-371. .

Однако характер дальнейших преобразований вызывал в правительственных кругах разногласия. К. П. фон Кауфман стоял на двух принципах: земля должны быть в государственной собственности, а характер пользования - общинным или хотя бы подворным. По его мнению, такая система отвечала интересам России и была в согласии с шариатом и адатом. Центральные министерства, впрочем, были не согласны с такой позицией. Либеральные круги считали, что нужно продвигать «частную собственность» как будущую основу и фундамент «прогрессивного» Туркестана. Несмотря на эти разногласия, на начальном этапе преобразования проводились в рамках концепции Кауфмана, хотя на законодательном уровня этот вопрос не был решен вплоть до принятия «Положения об управлении Туркестанским краем» 1886 г.

Сложившаяся ситуация, когда огромные комплексы земель сосредотачивались в руках религиозных лиц или милькдаров и не подлежали налогообложению крайне губительно сказывалась на жизни дехкан (общее наименование крестьян-землепашцев) и ставило их в зависимое положение в т. ч. и от мусульманских священнослужителей.

Преобразования начались с 1867 г. К. П. фон Кауфман издает распоряжение, по которому за всеми арендаторами мильковых земель закреплялось право пожизненного и потомственного владения. Данный шаг, естественно, привлек население Туркестана на некоторое время на сторону новой администрации. Такая политика, была выгодна с нескольких сторон: вводилось большое количество налогооблагаемой земли; это увеличивало число довольных дехкан.

Комплекс вакуфных земель, как уже было отмечено, до прихода российских властей рос достаточно стабильно. Мусульманское духовенство, как известно, в силу своей консервативности и главенствующего положения (которое оно не хотело терять), в частности, в Туркестане, были в известной степени, настроены против российской власти. Несмотря на принятый курс религиозной политики, основанном на «невмешательстве» в религиозные дела, администрация Туркестана не могла не вмешиваться в вопрос влияния духовенства на умы населения.

Как видится, во многом, именно крупное вакуфное землевладение, которое подкрепляло влияние духовенства, вынудило власти пойти на расформирование этих комплексов земель. Очевидно, что администрация Туркестана преследовала не только экономические цели, но и политические. Кауфман потребовал от держателей мильковых и вакуфных земель предоставить документы, подтверждающие право владения ими. В 1873 г. была проведена экспертиза земельных актов. «Из 9203 десятин вакуфных и мильковых земель комиссия признала только 587 десятин вакуфных и 1210 десятин мильковых». Юлдашев А. Аграрные отношения в Туркестане (конец XIX - начало XX вв.). - Ташкент, 1969. - С. 28.

Впрочем, такие резкие изменения в землепользовании были восприняты в центральных ведомствах как «вредные и опасные» Кауфман К. П. Проект всеподданнейшего отчета генерал-адъютанта К.П. фон Кауфмана 1-го по гражданскому управлению и устройству в областях Туркестанского генерал-губернаторства. 7 ноября 1867 - 25 марта 1881 г. - СПб., 1885. - С. 221.. Впрочем, в конечном итоге большая часть проведенных мероприятий была сохранена, хотя и названа другими именами.

Вакуфные землевладения были всё же сохранены, но в сильно урезанном виде. Владельцам этих земель было предложено до 1 июня 1887 г. предоставить документы, подтверждающие права на них. Признавались лишь те бумаги, где стояла печать хана или эмира.

В какой-то момент, мусульманское духовенства Туркестана, действительно оказалось перед угрозой потерять большую часть своих доходов, т. к. большинство документов оказалось недействительными. Однако позже, преследуя различные выгоды, власти решили, что некоторую част вакуфов необходимо оставить. К тому же, кроме земельных участков, например, медресе имели городские вакуфы: лавки, караван-сараи, мельницы, бани и т. п. По данным 1894 г., всем медресе Туркестана принадлежало 2208 лавок. См.: Наливкин В. П. Положение вакуфного дела в Туркестанском крае до и после его завоевания // Ежегодник Ферганской области. - Новый Маргилан, 1904. Т. 3. - С. 21.

По мнению П. П. Литвинова, российские власти сохранили вакуфное землевладение, т. к. была осознано основополагающая роль вакуфных доходов в роли обеспечения институтов образования и религиозной инфраструктуры. П.П. Литвинов считает, что, конфисковав вакуфы, государство не могло бы обеспечить даже половины потребностей медресе, мектебов, мечетей и духовенства даже в их дореформенном варианте. Литвинов П.П. Государство и ислам в Русском Туркестане (1865-1917) (по архивным материалам). - Елец, 1998. - С. 259.

Мусульманское духовенство и ханская власть всегда «шли бок о бок», поддерживая друг друга: религиозные деятели постоянно напоминали о легитимности власти, а хан, в свою очередь всячески поддерживал влияние духовенства на умы населения.

С приходом новой власти, такая связка исчезла. Более того, видя сложившуюся ситуация, администрация Туркестана пришла к мысли, что необходимо даже, в некотором смысле изолировать духовенство от власти.

Несмотря на официальные заверения о невмешательстве, власти активно вмешивались в дела, которые, по их мнению, могли навредить государственным интересам. Например, была упразднена высшая мусульманская судебная должность «кази-калян», а так же раисов наблюдавших за исполнением правил шариата (по «Положению 1867 г. об управлении Туркестанским краем»), также был отменен закят. Таким образом, складывалась следующая ситуация: исламские институты игнорировались как политическая сила, но за ними устанавливался государственный контроль; в религиозную жизнь простого населения государство не вмешивалось. Более того, достаточно частыми были примеры верной службы туземцев (очевидно лояльных власти из-за устраивающего их положения), которая в свою очередь достаточно часто награждалась. Сохранилась масса документов, свидетельствующих о таких награждениях Государственный архив Оренбургской области. Ф. 6. Оп. 10. Д. 8224/2. .

К приходу России в государствах Центральной Азии существовала сеть религиозных образовательных учреждений. Данная традиционная система исламского образования состояла из двух ступеней. Первая - мектеб. Это школа начального образования, которая обычно открывалась при мечети. В нем ученики обычно получали стандартный курс: арабский алфавит, чтение и выучивание наизусть Хафтияка, содержащего выдержки из Корана и основные молитвы. Существовали и более низшие учебные заведения - кара-хана и даляиль-хана. Мектебов, впрочем, было гораздо больше. В предреволюционные годы в Туркестане насчитывалось около 7 тысяч подобных заведений. См.: Глущенко Е. А. Указ. соч. - С. 280. Несмотря на такую распространенность и вовлеченность больших масс населения в процессе обучения, уровень безграмотности был высоким. Люди выходили по сути лишь выучив пару молитв (конечно, были исключения).

Вторая ступень - медресе. Чаще всего они позиционировались как образовательные учреждения среднего и высшего характера. В отличии от мектебов медресе практически полностью содержались на средства с доходов от вакуфов. В учебную программу медресе входило изучение арабской грамматики, богословско-юридической литературы, а также книги по метафизике, космографии, астрологии, географии, истории, медицине и математике. Курс обучения длился от 8 до 20 лет. Центральная Азия в составе Российской империи. - М, 2008. - С. 163. По окончанию студенты могли стать имамами или продолжить обучение в Египте, Порте или Индии.

Через вышеуказанную систему образования духовенство с легкостью распространяло идеи борьбы с неверными, непринятия российских властей и др. форм светского образования в Центральной Азии не существовало, и это крайне затрудняло интеграцию Туркестана в общеимперскую образовательную сеть. Было очевидно, что необходимо внедрение светских начал.

Мектебы было решено никоим образом не трогать, т. к. это было бы воспринято намного болезненнее всеми слоями населения. Медресе же стали адекватной целью для изменений. Предполагалось, что студенты медресе быстрее смогут приспособиться к внедрению некоторых изменений, а выпускники смогут привить их в мектебах уже используя традиционные инструменты.

Первоначально было решено внедрить изучение русского языка. К. П. фон Кауфман полагал, что это позволит достучаться до студентов и ограничить влияние духовенства в восприятии русской культуры в целом. Также были осуществлены попытки ввести изучение русской истории. Литвинов П. П. Указ. соч. - С. 111.

Нововведения саботировались на местах. Разочаровавшись в своих начинаниях и усилиях, К. П. фон Кауфман констатировал в 1882 г., что медресе в Туркестане являются основными «рассадниками мусульманского фанатизма». Цит. по: Глущенко Е. А. Указ. соч. - С. 282. Однако, всё же некоторые студенты проявляли интерес к русскому языку, хотя эта тенденция не носила постоянного характера, а их цели, порой были узко корыстные. Позже М. Г. Черняев вновь попытался «организовать наступление», но, как и его предшественник, ничего не добился. Вплоть до Андижанского восстания данная тема не затрагивалась властями.

Существовали проекты создания учебных заведений, которые бы существовали вне традиционной системы, т. к. в срочном порядке необходимо было организовать обучение русскоговорящих детей. В 1870 - 1873 гг. в Ташкенте работала комиссия, целью которой была выработка мер по созданию сети неконфессиональных учебных заведений в Туркестане. В таких заведениях могли открываться классы для туземного населения, при этом, неконфессиональный характер, на котором настаивали власти, позволял детям родителей мусульман не изучать закон Божий, преподающийся по программе. Проект предусматривал создание гимназий, уездных народных школ, начальных школ для казахов. В 1875 г. он был утвержден, но вводился постепенно.

В 1884 г. была открыта первая русско-туземная школа. К 1896 г. их число в Туркестане доходило до 28, к 1911 г. - до 89 Центральная Азия в составе Российской империи. - М, 2008. - С. 165.. Русско-туземные школы предназначались только для коренных жителей края и включали в себя программы мектебов, но на кириллической основе. Считалось, что через такие школы туземное население сможет приобщиться к российской культуре. Но эти ожидания не оправдались. М. М. Вирский писал6 «Ни одна из русско- туземных… школ… не выпустила из своих стен ни одного туземца, умеющего правильно читать, не говоря - писать по-русски» Бартольд В. В. История культурной жизни Туркестана. - С. 308..

Туземные образовательные учреждения были основным оплотом антироссийской агитации, что было очевидно и для властей. Игнорировать этот факт они никак не могли, но и провести какие-то контрмеры не сумели. Во многом, можно говорить, что существование таких «рассадников», порой фанатизма, являлось важнейшим фактором попыток проведения в жизнь различных мер. Неудачи, связанные с внедрение российской системы образования, как видится, являются основой нестабильности власти в крае в начале XX в.

В Туркестанском крае было множество мусульманских культовых сооружений. В начале XX в. функционировало 12733 мечети, в т. ч. 1503 соборных См.: Литвинов П. П. Указ. соч. - С. 119.. Естественно, многие из них постепенно приходили в негодность и рушились, порой погребая под собой прихожан. С приходом новой власти, духовенство начало ловко использовать подобные случаи с целью обвинить «неправедную, неверную власть» во всех бедах.

Оставлять подобное на самотек, Туркестанская администрация совершенно не могла, т. к. крушение мечетей было частым явлением: многие из них не ремонтировались из-за нехватки средств, а другие стояли в сейсмоопасных зонах или изначально были заложены неподобающим образом. Однако, стремление пресечь крушение мечетей входило в конфликт с общей политикой невмешательства. Администрация, впрочем, посчитала, что бездействие лишь усилит негатив со стороны туземцев. К тому же, многие объекты представляли научный интерес для стремительно развивающегося российского востоковедения.

Строительство мечетей, а также мазаров не запрещалось, но требовалось подтверждение сейсмобезопасности района и соблюдение технических стандартов. Более того, выделялись средства для починки культовых сооружений, т. к. это всё же было в интересах властей Литвинов П. П. Указ. соч. - С. 87..

Российское правительство с самого начала завоевания края рекомендовало бережно относиться к предметам исламской старины; категорически воспрещалось проявлять какую бы то ни было деструктивную деятельность в отношении мазаров.

Проанализировав основные действия властей в социально-экономической сфере жизни края, можно прийти к выводу, что религиозный фактор во много стал определяющим в векторе действий, хотя, естественно, невозможно свести всё только к нему одному. К тому же, помимо других факторов, некоторые действия властей, связанные, в частности, с религиозной жизнью туземцев, были инициированы вне зависимости от мусульманского фактора как такового.

Глава 2. Влияние идей пантюркизма, панисламизма и джадидизма на население Туркестана

туркестанский религиозный пантюркизм панисламизм

Различные изменения во всех сферах жизни на рубеже XIX - XX вв. затронули и Центрально-азиатские земли России. Возрастало напряжение среди людских масс, что часто выливалось в протесты, манифестации и даже восстания. Помимо социальных и политических противоречий, которые являлись причинами недовольств, несомненно, существовала идеологическая подоплека, которая, впрочем, часто являлась, если не первопричиной, но мощным фактором. Перед российской властью встали новые проблемы, а именно, распространение в среде туркестанского населения идей джадидизма, пантюркизма и панисламизма, проникавших в Центральную Азию в конце XIX в. Необходимо выявить, каким образом влияние данных идей могло повлиять на политику властей Туркестанского генерал-губернаторства.

Панисламизм - возникшая в последней четверти XIX в. религиозно-политическая идеология, в основе которой лежат представления о том, что ислам необходимо использовать для формирования наднациональной и надклассовой общности под главенством халифа Центральная Азия в составе Российской Империи… - С. 282.. Доктрина панисламизма была выдвинута в начале 70-х годов XIX века турецким ученым Намык Кемалем в целях единения мусульман перед лицом колониальной опасности. Однако, следует особо подчеркнуть, что панисламизм был наднациональной идеологией, проявившейся как реакция на кризис Османской империи. Национальные меньшинства начинали обособляться, а в некоторых случаях высказываться за независимость. Прежние методы подавления подобных восстаний силой были теперь малоэффективны еще и в силу общегосударственного ослабления. Данная идеологическая система должна была вновь придать единство хотя бы мусульманским землям Порты. В последствии, были развиты тезисы о необходимости сплочения ради сохранения общей независимости. Именно приспособление панисламизма к антиколониальной борьбе, как видится, способствовало его распространению в Центральной Азии, где ортодоксальное духовенство с легкостью его усвоило.

Идея духовного единства могла свободно эксплуатироваться различными политическими партиями, стихийно возникающими уже после 1905 г., а также близкими, по своему характеру течениями, например, джадидизмом, речь о котором пойдет чуть позже.

В сущности, идея объединенного по религиозному признаку государства не была нова, но она не получала широкой поддержи раньше, так как нужных условий для этого не существовало. Первоначально, младотурки активно эксплуатировали панисламизм как последнюю попытку восстановить величие Османской империи. Химерические идеи не были редкостью для той революционной среды Порты. Впрочем, в дальнейшем, в Османской империи стали крепнуть идеи тюркизма, а в позже и пантюркизма, а идеи панисламизма стали отодвигаться на второй план. Правящие круги посчитали, что национальный признак позволит добиться большего в деле объединения страны.

Мусульманские страны не были изолированы друг от друга, и, естественно, идеи, возникшие в одной постепенно попадали в другие через различные каналы. Так произошло и с панисламизмом, который уже к концу XIX в. стал влиять на умы населения Центральной Азии. Специфика Туркестана состоит в том, что использовались эти идеи в основном ортодоксальным духовенством для усиления своих позиций. Они ратовали за объединение всех правоверных для борьбы с кафирами, в данном случае, с российскими властями. Хотя часто говорилось вообще о Западе, как о враге ислама.

Пантюркизм более сложное понятие, в отличие от вышеприведенного панисламизма. Дело в том, что пантюркизм выступал как концентрированное выражение более широкого и более расплывчатого пантуранизма. Пантюркизм выступает за объединение всех тюркских народов под предводительством Турции, а также провозглашает превосходство тюркоязычных народов над остальными.

Свои корни, данное течение в более общей форме, т. е. пантуранизме ведет из Крыма, где появлялись идеи выхода из-под российской власти и объединение с Оттоманской империей. Основоположниками патуранизма и распространителями его идей среди анатолийских турок были российские мусульмане. См. подробнее: Зераванда. Турция и пантуранизм. - Ереван, 1991.

Зачинателем пантуранизма в его более узкой форме, т. е. пантюкризма, считают татарского публициста Исмаила Гаспринского. Однако, обратившись к одной из его работ, например, «Русское мусульманство», можно заметить, что ни о каком национальном превосходстве этот публицист не говорит, напротив, он ратует за единение русских и тюрок на благо обеих сторон: «Рождаясь и живя в России, под охраной и покровительством общегосударственных законов, неся, наравне со всеми, общие обязанности и повинности, русские мусульмане исполняют свой долг как верноподданные граждане России. Но этого мало. Желательно, чтобы эта еще внешняя, официальная связь приобретала все более и более нравственный характер; чтобы она неустанно укреплялась и оживлялась сознанием не только ее политической необходимости, но и сознанием ее внутреннего исторического значения и полезности; желательно, чтобы русское мусульманство прониклось убеждением в том, что Провидение, соединив его судьбы с судьбами великой России, открыло пред ним удобные пути к цивилизации, образованности и прогрессу» Гас-принский И. Б. Русское мусульманство. - Симферополь, 1881. - С. 5..

Шовинистические тенденции проявились уже позже, когда в Турции начали приобщать эту идею для своих собственных целей. Стоит отметить и то, что в начале, пантюркизм имел под собой достаточно большую исламскую основу, а национальный признак для объединения был не критичен, хотя и важен. Панисламские устремления находили поддержку и в остальном мусульманском мире. Эта идеология была более традиционной, тогда как пантюркизм в конце XIX века считался некоей идеологической новацией. См.: Червонная С. А. Пантюркизм и панисламизм в российской истории // Отечественные записки. - М., 2003. №3. - [Электронный ресурс] - URL: http://magazines.russ.ru/oz/2003/5/2003_5_53.html (дата обращения: 09.05.2014). Это вполне естественно, как полагает Зераванда, автор одной из важнейших работ по пантуранизму, так как религиозный момент еще преобладал в сознании мусульман. К тому же, в условиях неразвитого национального самосознания, «подойти к крестьянину, в котором еще не было развито национальное самосознание, с идеями чистого туранизма было бы очень трудно». Цит. по: Абдурагимов Г. А. Кавказская Албания-Лезгистан: история и современность. Спб., 1995. - [Электронный ресурс] - URL: http://www.lekia.ru/str59.html (дата обращения: 09.05.2013).

В основе пантюркизма Гаспринский видел единство культуры и языка. Мусульманское религиозное, культурное и нравственное начало он считал важнейшей, цементирующей субстанцией тюркской общности. Однако о самом тюркизме, как таковом он не говорил. Его волновал лишь вопрос дальнейшего прогресса и выхода российского мусульманства в лице тюркских народов из состояния застоя через объединение и реформу образования и просвещения в целом. См.: Гас-принский И. Б. Указ. соч. - С. 21.

Идеи пантюркизма в его радикальной и умеренной форме достаточно широко распространялись в Центральной Азии. В первую очередь через связи с Османской империей и через различных татарских просветителей. Пантюркизм вкупе с панисламизмом выступали как фактор объединения с оттенком противостояния. В данном случае - русским властям.

Т. к. вопрос мусульманского образования для вышеуказанного И. Гаспринского был чрезвычайно важным элементом его программы объединения и модернизации тюркско-исламского мира, он уделил ему особое внимание. Им был разработан «новый метод» образования («usul-i ceded», в русской транскрипции: усул-и-джадид). Именно последнее слово дало название этим «новометодным» школам, и всему движению в целом: джадидизм и джадиды. В основе этого «нового» метода лежало осмысленное усвоение учебного материала, вместо механического заучивания, столько широко использовавшегося, например, в мектебах, использование родных языков для обучения (наряду с изучением иностранных). Начавшись как реформа традиционного исламского образования, джадидизм перерос в широкое движение исламских интеллектуалов, преимущественно представителей тюркских народов Российской империи за модернизацию традиционных мусульманских социумов и активизацию роли мусульман в общественно-политической жизни России.

Таким образом, джадидизм на начальном этапе своего развития по сути своей являлся скорее не отдельным течением или идеологией, а как раз-таки лишь методом просвещения тюркских народов для достижения целей пантюркизма, который в свою очередь содержит элементы панисламизма. Следовательно, названные идеологические системы необходимо рассматривать как тесно связанные между собой. В конечном итоге, они стали идейной основой различных политических, религиозных и социальных движений среди мусульманства России.

Естественно, ситуация в Центральной Азии имели свою специфику и в этом случае (что уже неоднократно указывалось). Панисламизм и пантюркизм нашли поддержку среди населения Центральной Азии. Однако в Центральной Азии джадидизм стал расти и шириться уже не как просто метод, но как отдельное буржуазно-либеральное движение всего Туркестанского генерал-губернаторства, а также Хивы и Бухары. В среде джадидов была часть духовенства, местная интеллигенция, торгово-промышленная буржуазия. Они требовали реформ в исламе, требовали реорганизации школ для обучения по «новому» методу (т.е. введение в мусульманскую школу светских общеобразовательных предметов - географии, естествознания, русского языка и пр.), а также требовали упразднить некоторые обязательные в исламе обряды. Радикально настроенные круги, подвергшиеся османскому влиянию и усвоившие идеи пантюркизма в их радикальной форме, ратовали за отделение от России и образование суверенного тюркского государства.

Джадидизм в Центральной Азии прошел в своем развитии несколько этапов См.: Ислам и мусульманская культура в Среднем Поволжье: история и современность. Очерки. - Казань, 2002. - С. 218. - [Электронный ресурс] - URL: http://www.tataroved.ru/publication/jad/2/g9/ (дата обращения: 09.05.14).. Первоначально, сторонники движения выступали лишь за культурные изменения. Самыми известными джадидами конца XIX в. были Махмуд-ходжа Бехбуди (1874-1919) и Мунаввар-кари Абдурашидханов (1878-1931). Оба были выходцами из аристократических семей. Имели достаточно хорошее образование. Махмуд-ходжа, например, объехал мусульманские центры образования того времени. Оба, что вполне естественно, были сторонниками изменений и модернизации в центральноазиатском обществе. Они критиковали не только официальные власти, но и традиционную элиту за бездействие и косность в сфере просвещения. Центральная Азия в составе Российской Империи… - С. 281.

Постепенно, от пропаганды культурных изменений джадиды переходили к политическим требованиям. С этим этапом связано имя Убайдуллы Ходжаева (1886-1942). В 1914 г. он был избран членом Ташкентской городской думы, где он смог проявить свой ораторский талант. Он осуждал ограничения прав коренного населения, взятничество и пр., но при этом заявлял о своей лояльности. В общем и целом, в этот период, требования джадидов были связаны с политическими реформами, которые позволили бы в полной мере претворить в жизнь основные задачи и цели джадидизма.

В условиях становления джадидизма как реальной политической силы, которая могла бы модернизировать ислам для условий того времени и сделать его соперником имперской идеологии как транслятора всех важнейших идей и носительницей просвещения на независимой основе, российские власти стали уделять этому вопросу больше внимания. Однако говорить о какой-то коренной переориентации курса властей говорить не приходится хотя бы потому что многие проблемы, на которые сетовали джадиды в начале XX в., к 1917 г. по большей части не были решены, хотя некоторые шаги всё же предпринимались.

Такое обилие консолидирующих идей, появившихся относительно одновременно стало проблемой для администрации края. Хотя большая часть приверженцев джадидизма или пантюркизма придерживались умеренных позиций, среди них неизбежно появлялись группы людей с радикальными взглядами: от радикально теократических до либерально-буржуазных (с претензиями на отделение края и полную независимость).

Стоит отдельно отметить, что первоначально, последователи джадидизма не были ориентированы на Турцию. Сами же их взгляды были вполне выгодны властям: развитие образования, позволило бы создать слой образованного чиновничества низшего и среднего звена из местных жителей. Это бы увеличило производительность всего бюрократического аппарата, а также доверие жителей Туркестана к власти.

Идеи панисламизма и пантюркизма, однако, составляли ядро джадидизма. Эмиссары Турции периода «зулюм» часто посещали земли Центральной Азии. Постепенно джадиды Туркестана начали всё более обращать свои взоры на Османскую империю. После 1905 г. джадидизм уже не мог соотноситься с общим правительственным курсом. Ослабление власти было подмечено интеллектуальной средой, что вызывало порой открытое сотрудничество с османскими эмиссарами. Идея объединения мусульманского мира так или иначе привлекала многих. Однако, умеренная часть последователей джадидизма открыто на конфликт не шла, а напротив, выказывала лояльность. Когда же они подвергались нападкам кадимистов или других традиционалистов, то не считали зазорным прибегнуть к покровительству властей. В целом, ситуация была неудобная со всех сторон: ни кадимисты в лице традиционного духовенства, ни джадидисты и другие более радикальные элементы не могли составить опору для властей, в то время как население всё больше попадало под влияние выше обозначенных кругов. См.: Глущенко Е. А. Указ. соч. - С. 319.

Пойти на какие-либо репрессии было уже поздно, и власти это понимали, что можно подчерпнуть из переписки ведомств. Литвинов П. П. Указ. соч. - С. 214. Однако и как-либо не вмешиваться в стремительное развитие общественной жизни, угрожавшей потерей и так слабого влияния на население туркестанские генерал-губернаторы уже не могли.

Пантюркизм, панисламизм и джадидизм стали своеобразным отражением общероссийских и общемировых изменений в общественной, религиозной и политической сферах жизни мирового «общества», в т. ч. азиатского (т. н. «пробуждение Азии»). Вполне естественно, что мусульмане России, в частности, Туркестанского края, не могли оставаться в стороне от этих изменений, несмотря на традиционное мировоззрение. Как уже указывалось, духовенство края нашло в панисламизме и, частично в пантюркизме опору для антироссийской агитации. Нарождавшийся слой «коренной» интеллигенции обращался в идеям джадидизма, порой подвергая их творческой переработке. Эти движения во многом стали катализаторами дальнейшего развития процессов трансформации всех сфер жизни жителей края. Панисламизм, пантюркизм и джадидизм дополняли друг друга, и явились значительным фактором, влияющим на жизнь мусульман Центральной Азии начала XX в.

При рассмотрении остальных факторов политики властей Российской империи в Туркестанском края в условиях революционной напряженности, всегда необходимо помнить об идеологическом противоборстве, развернувшемся в это время.

Глава 3. Политика российский властей в Туркестанском генерал-губернаторстве в кон. XIX - нач. XX в. в контексте религиозного фактора

Меры, предпринятые властями в регионе чаще всего не приносили ожидаемого результата, однако пойти на какое-то сближение с духовенством или наоборот на агрессивную конфронтацию, управленцы края не могли. Отчасти в силу безынициативности, отчасти из-за боязни разрушить сложившуюся систему равновесия. Однако в административных кругах Туркестана всё чаще стали говорить об исламе как определяющем факторе. Знатоки жизни мусульман и ислама в целом, такие как, например, В. П. Наливкин или Н. П. Остроумов становятся непременными советниками в делах осуществления политики.

Несмотря на проявившиеся изъяны политики «невмешательства», как центральные, так и местные органы власти были заинтересованы в ее сохранении. М. Г. Черняев, впрочем, попытался предпринять некоторые изменения. Однако, видится, что списывать это на некую прогрессивность и дальновидность мышления вышеуказанного деятеля не стоит. Во-первых, известно, что М. Г. Черняев был извечным противником самого К. П. фон Кауфмана. Любое начинание «устроителя края» воспринималось им в штыки. Очевидно, это связано с амбициями Черняева, который видел именно себя на месте Кауфмана. Впрочем, суть остается прежней: став генерал-губернатором Туркестанского края в 1882, М. Г. Черняев попытался полностью переменить политику, в частности в отношении ислама. В религиозном факторе Черняев видел возможности для укрепления власти, считая, что сближение с духовенством позволит начать контролировать его. Но, как известно, такие резкие изменения не сочли нужными в центральных ведомствах и Черняева сместили.

Сменивший его Николай Оттонович фон Розенбах в 1884 г., уделял больше внимания благоустройству региона в целом, нежели религиозному вопросу. Можно обратиться к воспоминаниям Г. Федорова, начальника Канцелярии Туркестанского генерал-губернатора. «Тщательно роясь в своих воспоминаниях, я решительно не могу найти ничего, что могло бы характеризовать управление Розенбаха. Административная машина шла полным ходом, т. е. чиновники писали бесконечные бумаги, генерал-губернатор их своевременно и аккуратно подписывал». Цит. по: Мухамедов Ш. Б. История русского Туркестана: правда и вымысел. Взгляд историка из XXI века // Метаморфозы Истории. 2013. №4. - [Электронный ресурс] - URL: http://cyberleninka.ru/article/n/istoriya-russkogo-turkestana-pravda-i-vymysel-vzglyad-istorika-iz-xxi-veka (дата обращения: 11.05.2014).

С приходом А. Б. Вревского через в 1889 г., кризис стал шириться. Отношения с духовенством стали портиться после того как генерал-губернатор потребовал повсеместного произнесения «молитвы за царя» в 1892. Естественно, усилившаяся конфронтация подстегивала власти к увеличению «нажима». Со второй пол. 1880-х гг. национальные окраины стали подвергаться русификации, впрочем, в Туркестане такие меры применялись по большей части в образовании Глущенко Е. А. Указ. соч. - С. 287..

Летом 1892 г. во время эпидемии холеры в Ташкенте вспыхнуло восстание мусульман. Оно было подавлено, впрочем, местные управленцы, хотя и были крайне удивлены такой реакцией «замиренных» жителей, уроков не извлекли. Власти на данном этапе еще не видели надобности в изучении психологии мусульманина, его жизни и обычаев. Ташкентский холерный бунт был порождением непродуманных решений российской администрации, которая действовала по шаблону, выработанному в течение XVIII-XIX столетий в Центральной России. В случаях возникновения чумной или холерной эпидемии в России вводились карантинные меры: ограничивался въезд в места, порожденные эпидемией, а также выезд из этих мест. Так же поступили власти в Ташкенте, и это ограничение в передвижении горожан и жителей других населенных пунктов вызвало недовольство мусульман. Для захоронения умерших от эпидемического заболевания в России отводилось специальное кладбище, что и было сделано в 1892 г. в Ташкенте. Но в данном случае, у властей не оставалось другого выхода: они были застигнуты врасплох, но ситуация не терпела промедления: жители хоронили умерших прямо во дворах.

В мае 1898 г. произошло Андижанское восстание, которое стало следствием непоследовательной политики российских властей в Туркестанском крае. Причины данного восстания были экономическими и социальными, но, в то же время, и религиозными.

Вдохновителем и организатором мятежа в Андижане был некто Мухаммед-Али (Мадали-хальфа, Мадали-ишан) по прозвищу Дукчи-ишан, родившийся в 1856 г. в Кокандском ханстве. По словам М. А. Терентьева, Дукчи-ишан происходил из бедной семьи и никакого образования не получил - читать, писать не умел. В 1874 г. в возрасте 18 лет он стал последователем ишана Султанхана, видного суфия, жившего в кишлаке близ Андижана. Мухаммед-Али перенимал от своего учителя исламскую премудрость и одновременно работал на него, отрабатывая стол и кров. Цит. по: Глущенко Е. А. Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования. М., 2010. - С. 207. Он и его соратники обосновались в кишлаке Минг-тюбе, находящегося неподалеку от города Андижан (Ферганская область). Планы руководителей восстания были достаточно просты и прозаичны. Предполагалось ночью напасть на солдатские казармы одновременно в нескольких городах - в Маргилане, Оше и Андижане, затем захватить эти города и восстановить Кокандское ханство. А ханом провозгласить четырнадцатилетнего племянника ишана. Считалось, что дальше все будет просто: народ поддержит восставших, поднимется, захватит Самарканд и Ташкент и выгонит русских из Туркестана.

Дукчи-ишан сумел привлечь на свою сторону около 2 тысяч человек. Уже 17 мая вся эта масса собралась в Минг-тюбе и его окрестностях, и направилась к Андижану. Повстанцы неожиданно напали на казармы и убили 22 солдат, но были рассеяны вскоре после первых огнестрельных залпов. Дукчи-ишана схватили через день, 19 мая 1898 г.; одного за другим арестовали его ближайших соратников, из двух тысяч участников мятежа было арестовано 777 человек. Весть о провале предприятия ишана очень быстро разнеслась по округе и остановила тех, кто еще только готовился совершить нападения на русских.

На допросе Дукчи-ишан назвал причины своего выступления: после завоевания края русскими началась порча нравов; новые власти не заботились о поддержании нравственности и семейных начал; произошло отступление от норм шариата; русская власть хотя и обращалась с народом мягко, но запрещала паломничество; власть отменила закят; власть отменила вакуфные законы. См.: Сальков В. П. Андижанское восстание 1898 г. - Казань, 1901. - С. 79-80.

Генерал М.А. Терентьев, авторитетный автор, прослуживший в Туркестане сорок лет, видел причины в ослаблении роли военных в управлении краем; недостаточность контроля над деятельностью мусульманского клира; недостаточное внимание к тому, кого выбирают в старшины и казии местные жители; плохое знание русскими властями местных обычаев и языков. Цит. по: Глущенко Е. А. Указ соч. - С. 310.

Российские власти глубоко задумались над религиозно-политической ситуацией, сложившейся в Туркестане. С. М. Духовскому было поручено разработать программу преобразования в части управления духовными делами мусульман края.

Уже к 1899 г. С. М. Духовский издал доклад «Ислам в Туркестане», в котором, в действительности была разработана программа действий. В частности, были сформулированы новые принципы конфессиональной политики в регионе: 1) устранение зависимости местного духовенства от заграничных и российских очагов ислама; 2) ослабление влияния суфизма на духовную жизнь туркестанских мусульман; 3) устранение возможности использования вакуфных средств для антиправительственной пропаганды; 4) внедрение европейского начала в программы мусульманских школ. Всеподданнейший доклад Туркестанского генерал-губернатора генерала от инфантерии Духовского «Ислам в Туркестане» // Мусульманская Средняя Азия. Традиционализм и ХХ век. - М., 2004. - С. 241-261.