Разговорный компонент как специфика гуманитарного дискурса Льва Николаевича Гумилева

2

министерство образования и науки украины

Черкасский национальный университет

имени Богдана Хмельницкого

Факультет русской филологии и социальной педагогики

Кафедра общего и русского языкознания

Синько Олег Викторович

РАЗГОВОРНый компонент КАК специфика ГУМАНИТАРНОГО ДИСКУРСА ЛЬВА николаевича ГУМИЛЕВА

Квалификационная работа

студента 4-А курса

Научный руководитель:

преп. Василенко М.П.

Черкассы - 2008

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ …………………………………………………………………….3-6

ГЛАВА I. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ПРОБЛЕМЫ 7

1. 1. Дискурс, его типология. Научный гуманитарный дискурс ……………...7

1. 2. Языковая личность. Структура языковой личности ………………….....16

1. 3. Диалогичность гуманитарного дискурса ………………………………...21

ГЛАВА II. РАЗГОВОРНость КАК проявление диалогичности ГУМАНИТАРНОГО ДИСКУРСА ЛЬВА ГУМИЛЕВА ……………………...25

2. 1. Разговорные речевые средства Л.Н. Гумилева, их стилевой потенциал.25

2. 2. Проявление разговорного компонента на лексико-семантическом уровне в дискурсе Льва Гумилева .…………………………………………………......37

2. 3. Морфологические средства выражения разговорного компонента в дискурсе Льва Гумилева ………………………………….…………………….41

2. 4. Специфика проявления разговорного компонента в дискурсе Льва Гумилева на синтаксическом уровне ………………………………………….50

ВЫВОДЫ ………………………………………………………………………..54

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ ………………………………………………………58

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ ИЛЛЮСТРАТИВНОГО МАТЕРИАЛА ………..63

ВВЕДЕНИЕ

Особенностью современной лингвистики является поворот к изучению языка как средства познания человеком окружающего мира, а также исследование функций языковых единиц в процессе речевой деятельности, в коммуникации. Являясь одной из активных форм познания действительности, язык дает нам реальный образ мира, постичь который человек стремился на протяжении многих веков. Особое внимание при этом уделяется субъекту речевой деятельности, языковой личности. Это связано с утверждением в лингвистике второй половины ХХ века новых научных парадигм, в центре внимания которых ? описание языковых единиц в аспекте так называемого "человеческого фактора".

По замечанию Е.С. Кубряковой, "наступил момент подойти с точки зрения коммуникативно-когнитивного подхода и к понятиям текста и дискурса", а значит, в известном смысле "пересмотреть их место в иерархии лингвистических единиц, причем как по той роли, которую они выполняют в процессах когниции, с одной стороны, так и по их назначению в коммуникации, с другой" [31, 521].

Данный подход особенно актуален применительно к научным текстам, так как их предназначение ? служить средством хранения, переработки и представления знания.

Несмотря на плодотворное и многоаспектное изучение, гуманитарный дискурс остается для лингвистов перспективной областью исследования.

Исследования лингвистов (М.Н. Кожина, Р.С. Аликаев, Е.А. Баженова, А.Н. Васильева, О.П. Воробьева, Н.В. Данилевская, Т.Б. Иванова, Н.М. Лариохина, О.Д. Митрофанова, Е.А. Селиванова, О.Б. Сиротинина, Л.В. Славгородская, В.Е. Чернявская, Я.А. Чиговская, и др.) позволили выявить многие аспекты научной речи: специфику научного общения и соотношение его с другими сферами коммуникаци; общие особенности научной речи; функционирование в научных текстах языковых единиц разных уровней; типы, подтипы научных текстов, их стилевое и жанровое взаимодействие; основные стилеобразующие категории научного текста; показатели авторской индивидуальности в научном тексте; возможности интерпретации научного текста как результата дискурса ученого и др.

Актуальность исследования заключается в том, что, несмотря на многоаспектность изучения научного текста, многие вопросы нельзя считать окончательно решенными. К ним можно отнести:

- языковая личность автора, специфические средства объективации ее мировоззренческих установок, междисциплинарных представлений, стиля выражения мысли, рационального и эмоционального в речеповедении;

- специфические способы и средства выражения диалогичности, авторизации, адресованности при порождении, восприятии, понимании, интерпретации текста;

- выбор языковой личностью автора гуманитарного текста тех или иных единиц системы языка для репрезентации собственного иллокутивного замысла и достижения коммуникативного успеха.

Темой нашего исследования является разговорный компонент как специфика гуманитарного дискурса Льва Николаевича Гумилёва.

Цель нашей работы состоит в выявлении и описании разговорного компонента в гуманитарном дискурсе Л.Н. Гумилева на лексико-семантическом, морфологическом и синтаксическом уровнях.

Для достижения поставленной цели, необходимо решение следующих задач:

- рассмотреть теоретические основы интерпретации дискурса в отечественной лингвистике, особенности дискурса, его типологии;

- изучить структуру языковой личности;

- описать когнитивно-дискурсивные характеристики языковой личности автора научного текста;

- определить категорию диалогичности как важнейшей когнитивно-коммуникативной составляющей гуманитарного дискурса;

- выявить особенности разговорного компонента гуманитарного дискурса Л.Н. Гумилева на лексико-семантическом, морфологическом и синтаксическом уровнях;

- проанализировать репрезентацию языковой личностью Л.Н. Гумилева тех или иных единиц системы языка для достижения иллокутивного замысла и коммуникативного успеха.

Объектом исследования избран научно-гуманитарный дискурс Л.Н. Гумилева.

Предметом анализа являются лексико-семантические, морфологические, синтаксические средства выражения диалогичности в гуманитарном дискурсе Льва Гумилева.

Материалом исследования послужил текст работы Л.Н. Гумилева "Этногенез и биосфера Земли".

В работе используются следующие методы: семантико-прагматической интерпретации текста, который заключается в фиксации связей языковых единиц внутри текста, между текстом и контекстом, между текстом автора и подчинением двух первых последним; описательно-аналитический метод, направленный на выявление отдельных фактов языка и речи, на их разграничение; когнитивно-дискурсивный метод, который, представляет собой сплав когнитивистики, ориентированной на постижение речемыслительных особенностей научной деятельности и идей прагматически ориентированной дискурсивной лингвистики, открывает возможности для актуализации знаний о том, что находится за пределами языка, т.е. познания взаимосвязей языковых и внеязыковых факторов создания и понимания научного текста. Надо отметить, что когнитивно-дискурсивный подход уже достаточно плодотворно применяется в ряде лингвистических работ последних лет (Е.С. Кубрякова, Н.Ф. Алефиренко, В.Е. Чернявская, Л.В. Цурикова, Т.В. Дроздова, Ю.Е. Прохоров и др.).

Практическая значимость работы.

Результаты исследования могут быть использованы при подготовке к практическим занятиям по современному русскому языку, к спецсеминарам, в написании рефератов, курсовых и квалификационных работ. Возможно использование результатов квалификационной работы в областях деятельности, где применяется аргументативная речь - в научной, культурно-просветительской работе, в средствах массовой информации.

ГЛАВА I. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ПРОБЛЕМЫ

1.1. Дискурс, его типология. Научный гуманитарный дискурс

Одной из актуальных проблем в лингвистике ХХ века является проблема дискурса. В отечественном и российском языкознании проблемой дискурса занимались и занимаются ученые: Н.Д. Арутюнова, Ф.С. Бацевич, А.А. Ворожбитова, В.З. Демьянков, В.И. Карасик, Е.С. Кубрякова, А.А. Кибрик, Н.А. Купина, Г.Г. Почепцов, Ю.С. Степанов, И.Б. Штерн, Г.М. Яворская и др.

С точки зрения логического анализа дискурс - это "текст, содержащий рассуждение, то есть текст, в котором фиксируется некоторый "ход мысли" [22, 171-182]. В более общем лингвистическом смысле дискурс можно определить как совокупность текстов некоторой "исторической, социальной и интеллектуальной направленности", "произведенных в институционных рамках, которые накладывают сильные ограничения на акты высказывания" [43, 12-53].

В современной лингвистике термин "дискурс" неоднозначен и употребляется в различных значениях.

Так, Н.Д. Арутюнова рассматривает дискурс, как "связный текст в совокупности с экстралингвистическими - прагматическими, социокультурными, психологическими и др. факторами; текст, взятый в событийном аспекте; речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания (когнитивных процессах) [1, 136-137]. Дискурс - это речь, "погруженная в жизнь". Дискурс включает паралингвистическое сопровождение речи (мимику, жесты), выполняющее следующие основные функции, диктуемые структурой дискурса: ритмическую, референтную, связывающую слова с предметной областью приложения языка (дейктические жесты), семантическую, эмоциональнооценочную, функцию воздействия на собеседника, т.е. «иллоккутивную силу» [1, 136-137].

В.З. Демьянков определяет дискурс как"… произвольный фрагмент текста, состоящий более чем из одного предложения или независимой части предложения. Часто, но не всегда, концентрируется вокруг некоторого опорного концепта; создает общий контекст, описывающий действующие лица, объекты, обстоятельства, времена, поступки и т.п., определяясь не столько последовательностью предложений, сколько тем общим для создающего дискурс и его интерпретатора миром, который "строится" по ходу развертывания дискурса…" [18, 7]. Демьянков В.З. сближает дискурс с текстом, но не с любым, а с тем, который создает общий контекст вместе с "действующими лицами, объектами, обстоятельствами, временами, поступками", т.е. элементами экстралингвистического плана.

Ю.С. Степанов называет дискурс "явлением" и разъясняет его так: "дискурс - это "язык в языке", но представленный в виде особой социальной данности. Дискурс существует прежде всего и главным образом в текстах, но таких, за которыми встает особая грамматика, особый лексикон, особые правила словоупотребления и синтаксиса, особая семантика, - в конечном счете - особый мир. В мире всякого дискурса действуют свои правила синонимичных замен, свои правила истинности, свой этикет. Это - "возможный (альтернативный) мир" в полном смысле этого логико-философского термина. Каждый дискурс - это один из "возможных миров". Само явление дискурса, его возможность, и есть доказательство тезиса "язык - дом бытия" [44, 45].

В.И. Карасик считает, что "Дискурс представляет собой явление промежуточного порядка между речью, общением, языковым поведением, с одной стороны, и фиксируемым текстом, остающимся в "сухом остатке" общения, с другой стороны" [24, 39]. Иными словами, исследователь определяет дискурс как языковое явление, которое вбирает в себя свойства, присущие речи, общению, и которое фиксируется в текстах.

Определим, каковы же важнейшие признаки текста. Вслед за Н.В. Данилевской следует сказать, что понятие текста - сложное и многозначное явление в лингвистике. "В разных исследовательских направлениях текст имеет как разный структурный статус, так и разный смысл" [16, 275]. Ученые [14, 16, 19, 30] определяют текст как предложение, выражающее отдельную мысль, суждение о чем-либо; как высказывание, состоящее из нескольких предложений; как законченное целостное произведение. Кроме того, "текст рассматривается как:

а) высший уровень языковой системы, или как единица языка, т.е. в узко лингвистическом аспекте (исследования грамматического направления);

б) как единица речи, где в поле интересов исследователей находятся главным образом типы взаимосвязи и линейной последовательности отдельных высказываний - подтем, субтекстов (генеративная и деривационная теории, лингвистика текста, функциональная грамматика);

в) как единица общения, где феномен текста представляется в качестве завершенной смысловой единицы, призванной обеспечивать нужды коммуникации в различных сферах деятельности (семисоциопсихология и

лингвокультурологическое направление) [16, 275].

А.А. Ворожбитова отмечает, что в настоящее время в науке выделяют три основных направления лингвистического исследования текста: лингвистику текста, грамматику текста и стилистику текста, - каждое из которых по-разному понимает объект своего изучения. Первая (лингвистика текста) рассматривает текст как структуру, обладающую рядом специфических категорий, её путь - "от целого к части"; вторая (грамматика текста) анализирует текст в направлении "от части к целому", исследуя сверхпредложенческие единства, образующие особый - суперсинтаксический уровень языка; третья (стилистика текста) рассматривает в качестве своего объекта функционально-смысловые и композиционно-смысловые типы речи. При этом отмечается возможность взаимодополняемости результатов исследований в рамках данных текстовых концепций [14, 19].

Из многообразия определений понятия "текст" можно выделить его основные признаки: конечность, знаковость, связность, цельность, внутренняя осмысленность, завершенность, - и в целом определить текст как завершенный, статичный продукт речи, или как вербальную фиксацию речетворческого процесса. В этой связи трихотомия "язык - речь - текст" приобретает вид цепочки, где язык как код проявляет себя в речи и фиксируется в тексте. Дискурс же будет занимать промежуточную позицию между речью и текстом. С одной стороны, он относится к речи, т.к. "рождается" ею, наследуя характеристики диалогичности, процессуальности, динамичности, способности к трансформации, с другой стороны, он относится к тексту, поскольку в нем себя проявляет.

Таким образом, при всем многообразии трактовок дискурса, наметилось понимание дискурса как коммуникативного явления с введенным в него социальным, культурным, психологическим и др. типами контекстом, а также спецификой ментальной деятельности участников коммуникации. Понимание дискурса как "центрального момента человеческой жизни в языке", как "языкового существование" [цит. по: 3, 102], выводит дискурс в сферу междисциплинарных исследований и позволяет охватить все сферы человеческой деятельности.

Многообразие толкований дискурса влекут за собой соответствующие его типологии. Создание типологии дискурсов, которые обслуживают общество, по мнению Ф.С. Бацевича, должно способствовать, с одной стороны, "широкому изучению языка как многоуровневой иерархической динамической системы в функционировании, а с другой - более полному ее пониманию как средства коммуникации, которое найдет свое проявление в дискурсивно-текстовой деятельности" [3, 102]. Разные варианты типологии дискурса представлены в работах Г.Г. Почепцова, Г.М. Яворской, Ф.С. Бацевича, В.И. Карасика.

Так, Г.Г. Почепцов классифицирует дискурсы с позиций: особенностей речи в контексте дискурса, особенностей знакового отражения реальной ситуации этим дискурсом и особенностями коммуникативной ситуации. Ученый выделяет: теле- и радиодискурс, газетный, театральный, кинодискурс, литературный, дискурс в сфере "паблик рилейшнз", рекламный, политический, тоталитарный, неофициальный, религиозный, неправдивый, ритуальный, этикетный, фольклорный, мифологический, праздничный, невербальный, межкультурный, визуальный, иерархический, иронический [39, 75-100].

Г.М. Яворская типизирует дискурсы исходя из: сферы функционирования (научный дискурс, политический дискурс), ситуации общения (телефонные разговоры, экзаменационный диалог), принципов строения сообщения (нарративный дискурс), прагматических целей (инструкции, законы, дидактический дискурс) и др. [51, 14]. С позиций социолингвистики.

В.И. Карасик предлагает выделять два основных типа дискурса: персональный (личностно-ориентированный) и институциональный [23, 5]. В первом случае говорящий выступает как личность во всем богатстве своего внутреннего мира, во втором случае - как представитель определенного социального института. В классификации В.И. Карасика, персональный дискурс представлен двумя основными разновидностями - бытовой (обиходный) и бытийный дискурс. Бытовое общение происходит между хорошо знакомыми людьми, оно сводится к поддержанию контакта и решению обиходных проблем.

В отличие от бытового в бытийном дискурсе предпринимаются попытки раскрыть свой внутренний мир во всем его богатстве, общение носит развернутый, предельно насыщенный смыслами характер, используются все формы речи на базе литературного языка. Бытийное общение преимущественно монологично и представлено произведениями художественной литературы и философскими и психологическими интроспективными текстами.

В.И. Карасик выделяет следующие виды институционального дискурса: политический, дипломатический, административный, юридический, военный, педагогический, религиозный, мистический, медицинский, деловой, рекламный, спортивный, научный, сценический и массово-информационный [23, 10]. Институциональный дискурс, по мнению В.И. Карасика, "есть специализированная клишированная разновидность общения между людьми, которые могут не знать друг друга, но должны общаться в соответствии с нормами данного социума.

Научный дискурс (по типологии Карасика) относится к институциональному типу дискурсов. Характерной особенностью данного дискурса является то, что "участниками научного дискурса являются исследователи как представители научной общественности, при этом характерной особенностью данного дискурса является принципиальное равенство всех участников научного общения в том смысле, что никто из исследователей не обладает монополией на истину, а бесконечность познания заставляет каждого ученого критически относиться как к чужим, так и к своим изысканиям… Ученые выступают в нескольких ипостасях, обнаруживая при этом различные статусно-ролевые характеристики: ученый-исследователь, ученый-педагог, ученый-эксперт, ученый-популяризатор. Клиенты научного дискурса четко очерчены только на его периферии, это широкая публика, которая читает научнопопулярные журналы и смотрит соответствующие телепередачи, с одной стороны, и начинающие исследователи, которые проходят обучение на кафедрах и в лабораториях, с другой стороны" [23, 11-12].

Научный дискурс проявляется в формах непосредственной коммуникации и опосредствованной коммуникации - с помощью текстовых письменных сочинений [42, 187]. В научной коммуникации задачей читателя является верификация текста, т.е. оценка по шкале истинность-ложность [30, 96]. Каждое высказывание в таком тексте претендует на верифицируемость - как собственную, так и связанного с ним контекста. Иначе говоря, истинностная оценка всегда здесь оказывается в области намерений автора, в коммуникативном фокусе высказывания.

Как отмечают исследователи, язык науки, как правило, характеризуется, помимо наличия в нем специфической лексики:

- отсутствием эмоционально-оценочных элементов;

- сухостью изложения;

- элиминированием иностилевых вкраплений;

- наличием слов, словосочетаний, предложений, которые выражают логические причинно-следственные отношения [48, 43-58].

Научные тексты характеризуются также:

- явной членимостью;

- жестким схематизмом;

- неизменной последовательностью частей, включающей:

1) постановку задачи;

2) отображение процесса исследования;

3) формулирование выводов [10, 75-94].

Отмечается в научном дискурсе тенденция к более частому, чем в других разновидностях текстов использованию некоторых видов синтаксических конструкций, например, номинализированных субъектно-предикатных словосочетаний в составе предложения; детерминантов; подлежащных групп, находящихся, как правило, в конце предложения и осложненных сочинительными рядами; сказуемостных групп в виде номинативно-глагольных словосочетаний и т. д. [32, 120].

Для научных текстов характерно также наличие такой доминирующей стилевой черты, как отвлеченно-обобщенность. Отмечается, что разные научные тексты характеризуются различной степенью абстрактности.

Целью научного дискурса является "процесс вывода нового знания о предмете, явлении, их свойствах и качествах, представленный в вербальной форме и обусловленный коммуникативными канонами научного общения - логичностью изложения, доказательством истинности и ложности тех или иных положений, предельной абстракцией предмета речи" [23, 12]. Ценности научного дискурса, по мнению В.И. Карасика, "сконцентрированы в его ключевых концептах (истина, знание, исследование) и сводятся к признанию познаваемости мира, необходимости умножать знания и доказывать их объективность, к уважению к фактам и беспристрастности в поисках истины, к высокой оценке точности формулировок и ясности мышления". Эти ценности, как отмечает автор, сформулированы в изречениях мыслителей, но не выражены в специальных кодексах, они вытекают из этикета, принятого в научной среде, и могут быть сформулированы в виде определенных оценочных суждений [23, 13].

Тематика научного дискурса отличается охватом широкого круга проблем; в этом вопросе принципиально важным является выделение естественнонаучных и гуманитарных областей знания.

Гуманитарные науки менее формализованы и обнаруживают сильную зависимость объекта познания от познающего субъекта. Поскольку научный дискурс характеризуется выраженной высокой степенью интертекстуальности, опора на прецедентные тексты и их концепты для рассматриваемого дискурса является одним из системообразующих признаков.

Особым видом научного дискурса является научно-гуманитарный дискурс, который представляет собой совокупность текстов гуманитарных дисциплин, изучающих человека через продукты его социально культурной деятельности. Невозможность математически точного знания о человеке и продуктах его творческой деятельности, заключенного в рамки двузначной логики, придает особую специфику научно-гуманитарному дискурсу. С одной стороны, он в целом подчиняется правилам построения научных текстов, должен отвечать критериям научности. С другой стороны, следует обратить внимание на свойства предмета исследования в гуманитарных науках, который всегда может рассматриваться как знаковая система, имеет семиотический аспект и под определенным углом зрения сам выступает как текст [45, 37], следовательно, не поддается или весьма в слабой степени поддается формализации. Такие свойства предмета исследования в научно-гуманитарном дискурсе придают ему черты, сближающие его с художественной и разговорной речью. Это черты субъективизма - проявления личного авторского начала; коммуникативности - направленности на реципиента, учета его знаний и мнений, мировоззренческих позиций, иногда душевных состояний; диалогизма, то есть "информационной смены ролей между автором текста и его читателем", что не следует смешивать с коммуникативной направленностью, адресованностью текста [4, 11].

Некоторая противоречивость требований строгой научности и влияния предмета исследования разрешается в относительно меньшей формализованности, меньшей точности в выражении тех или иных положений. Большую, чем в других науках, роль, наряду с "серьезным тембром" высказываний, когда строение последних прямо соответсвует смыслу высказываемого, играет в гуманитарных науках "парадоксальный тембр", находящий выражение в коннотативно значимых сочетаниях слов и синтаксических конструкций, выражающих особое отношение автора к тому, о чем он пишет [49, 20].

Таким образом, дискурс понимают как коммуникативное явление с введенными в него социальными, культурными, психологическими и другими типами контекстов, а также связывают со спецификой ментальной деятельности участников коммуникации и другими факторами. Специфика дискурса по отношению к тексту заключается в том, что дискурс как сложное коммуникативное целое наряду с текстом, речевой коммуникацией включает и нелингвистические компоненты. Особым видом научного дискурса является научно-гуманитарный дискурс, который представляет собой совокупность текстов гуманитарных дисциплин, изучающих человека через продукты его социально культурной деятельности. В научно-гуманитарном дискурсе знание выступает в единстве с субъектом, языковой личностью.

1.2. Языковая личность. Структура языковой личности

Обращение ученых к проблеме языковой личности, включение ее в лингвистическую парадигму в последние два десятилетия связано с гуманизацией языкознания, с поворотом к ценностно-ориентированным областям знания, с возвращением антропоцентрической картины мира. Языковая личность - это одна из актуальных и перспективных проблем современной когнитивной и коммуникативной лингвистики. В последнее время проблема языковой личности активно рассматривается в разных аспектах: психолингвистическом, социолингвистическом, культурологическом, лингводидактическом, функциональном, эмотивном, прагматическом и др. [8, 17].

Особенный интерес для языковедов данная проблема представляет в свете предложенного Ю. Карауловым нового подхода - "за каждым текстом стоит языковая личность" (в противовес основному тезису лингвистических исследований последнего полувека "за каждым текстом стоит система языка") [27, 39].

Понятие языковой личности и сам термин были введены в лингвистику в 30-х годах В.В. Виноградовым [12, 30], который исследовал язык художественной литературы. Дефиниции языковой личности лингвист не дал, но заметил, что уже Бодуэна де Куртене, для которого "проблема индивидуального творчества была чуждой", интересовала языковая личность "как вместилище социально-языковых форм и норм коллектива, как фокус скрещения и слияния разных социально языковых категорий" [цит. по: 7, 8].

Со второй половины 80-х годов проблему национальной языковой личности на материале русского языка, в частности языка художественных произведений, фундаментально разрабатывает Ю.Н. Караулов [27, 39]. В своей монографии "Русский язык и языковая личность" он определяет языковую личность как "личность, реконструированную в основных своих чертах на основе языковых черт" [27, 40]. В другой работе [25, 224] лингвист объясняет этот термин как "совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов), которые различаются: а) степенью структурно-языковой сложности; б) глубиной и точностью отражения действительности; в) определенной целевой направленностью" [25, 230]. Т.е. в этом определении Ю.Н. Карауловым соединены способности человека с особенностями порождаемых им текстов.

В представлении языковой личности, согласно Ю.Н. Караулову, выделяются три уровня:

1) вербально-семантический уровень (или структурно-системный);

2) когнитивный уровень (или тезаурусный);

3) прагматический уровень (мотивационный) [26, 35-37].

При изучении языковой личности на первом уровне необходимо вычленить из совокупности порожденных ею текстов необыденного содержания специфическую, неповторимую для данной личности часть в ее картине мира. Этого можно достичь при условии, что базовая, инвариантная часть языковой модели мира, характерная для общенационального языкового типа, уже установлена.

Второй уровень анализа языковой личности предполагает характеристику мотивов и целей движущих ее развитием, поведением, управляющих ее текстопроизводством и в конечном итоге определяющих иерархию смыслов и ценностей в ее языковой модели мира [20, 13]. Именно на этом высшем уровне языковая личность представлена в самом общем смысле. Поэтому к характеристике языковой личности, например, учёного можно прийти, двигаясь: 1) от языка к личности и ее тезаурусу; 2) путем обратным от коммуникативных потребностей, ценностных ориентиров, целей, мотивов и вообще всей совокупности социально-психологических характеристик личности, т. е. на основе всей совокупности вышеуказанных характеристик личности, представленных в литературе, необходимо выявить наиболее полные сведения об изучаемой личности.

По утверждению Ю.Н. Караулова, уровни находятся в зависимости один от другого, но эта зависимость далеко не прямая и не однозначная. Знание об устройстве и особенностях функционирования вербально-семантического уровня данной личности еще не дает оснований делать заключение о языковой модели мира, т. е. от лексикона личности нельзя перейти непосредственно к ее тезаурусу; точно коль скоро нам известен тезаурус личности, мы еще не можем делать вывод о мотивах и целях, управляющих ее текстами [27, 52]. Для перехода от одного уровня к другому каждый раз нужна дополнительная экстралингвистическая информация, поставляемая социальной составляющей языка и связанная с "историей" ее приобретения к принятым в данном обществе стереотипам в соотношении жизненно важных понятий, идей. На основе этой информации от вербально-семантического уровня возможен переход к лингвокогнитивному. Для перехода к мотивационно-прагматическому уровню необходима дополнительная информация о социальном функционировании языковой личности, о ее социальных ролях и референтных группах. Но поскольку личность не только социальна, а и индивидуальна, второй информационной составляющей при переходе к ее "прагматикону" должна быть психологическая, а именно этнонационально-аффективная, характеризующая ее интенциональности в коммуникативно-деятельностной сфере [20, 16].

Таким образом, в понятии языковой личности фиксируется связь языка с индивидуальным сознанием личности, с мировоззрением. Любая личность проявляет себя и свою субъектность не только через предметную деятельность, но и через общение, которое немыслимо без языка и речи. Речь человека с неизбежностью отражает его внутренний мир, служит источником знания о его личности. Более того, "очевидно, что человека нельзя изучить вне языка... ", поскольку, даже с обывательской точки зрения, трудно понять, что представляет собой человек, пока мы не услышим, как и что он говорит. Но также невозможно "язык рассматривать в отрыве от человека", так как без личности, говорящей на языке, он остается не более чем системой знаков [33, 15].

Деятельностный характер языкознания обусловливает значительную интегрированность, комплексность исследования языка личности, так как язык в действии предусматривает подключение факторов широкого диапазона - психологических, ментальных, прагматических и др. Не следует выпускать из виду и то, что языковая личность является самым важным компонентом дискурса, коммуникантом, детерминированным совокупностью ментальных, психических, эмоциональных, оценочных, прагматических и др. определений [28, 33-52]. Все эти определения проявляются в языке личности и реконструируются в основных своих чертах на базе языковых средств.

Следует заметить взаимосвязь между коммуникантом, языковой личностью и результатом ее речевой деятельности, способом общения, поведением в ряду коммуникативных ситуаций. С одной стороны, коммуникативные, дискурсивные возможности личности дают основания для прогнозирования возможного способа аргументации речевой деятельности и ее результата - текста. С другой стороны, сам дискурс предусматривает реализацию определенных характеристик коммуниканта. Именно поэтому очень трудно судить о присущих личности языковых чертах. Ведь языковая личность обладает постоянными признаками у коммуниканта. В свою очередь языковой личностью руководит сама коммуникативная ситуация.

Исследователи доказательно замечают, что черты языковой личности выражаются в индивидуально-авторской картине мира [38, 40], подчеркивают такие характерные признаки языковой личности как "соединение у личности говорящего его языковой компетенции, стремление к творческому самовыражению, свободного, автоматического осуществления разносторонней языковой деятельности. Языковая личность сознательно относится к своей языковой практике, несет на себе отражение общественно-социальной, территориальной среды, традиций воспитания в национальной культуре. Творческий подход и уровень языковой компетенции стимулируют языковую личность до усовершенствования языка, развития языкового вкуса, постоянного отображения в языке мировозренческо-общественных, национально-культурных источников и поисков новых, эффективных, индивидуально-стилистических средств языковой выразительности" [38, 41].

Рассмотренная система понятий подводит к более глубокому осмыслению проблем понимания и восприятия действительности конкретной личностью, обладающей определенной системой знаний, представлений, мнений об окружающем мире - содержательных компонентов категории "автор научно-гуманитарного текста".

Каждый создатель научного текста как языковая личность представляет свое понимание их признаков и характеристик, вытекающее из природы жизнедеятельности, воззрений, мировидения. Автор научного текста, являясь носителем определенного научного речемышления, реализует собственные языковые возможности в процессе отбора и описания исследуемых объектов как личность, постоянно подпитывающаяся дополнительной информацией через постижение не только научных знаний, но и знаний художественной литературы, философии, истории и др.

Глубина наполнения языковой личности автора научного текста дополнительным содержанием обеспечивается постоянным включением в пространство текста:

а) прецедентных имен;

б) актуальных для выражения доминантных смыслов номинаций;

в) модальных акцентуаторов категоричности, убежденности, точности, сомнения, заинтересованности, положительной и отрицательной оценки;

г) отступлений от прямого изложения концепции, позволяющих понять его внутренний мир;

д) экскурсов в прошлое, представляющих собой не общепринятые в научных текстах ссылки, а живое проникновение в языковое кодирование научных идей;

ж) примечаний, раскрывающих имплицитно представленную в тексте информацию.

Ценностные ориентиры автора научного текста как языковой личности, рассматриваемые с позиций ценностного, познавательного и поведенческого аспектов (В.И. Карасик), наиболее явно прослеживаются в его дискурсе, содержащем информацию о научно-познавательной деятельности ученого, о характере движения его мысли по пути объективации нового знания, об отражающихся в тексте его мировоззренческих установках, об оценке научных достижений сторонников и оппонентов, об отношении к статусу ученого и т.д.

Таким образом, языковая личность есть личность, выражающая совокупность социальных, физических, психологических, эмоциональных, прагматических и др. характеристик в языке. Именно языковая личность автора, средства объективации ее мировоззренческих установок, междисциплинарных представлений, стиля выражения мысли, рационального и эмоционального в речеповедении; способов и средств выражения диалогичности, авторизации, адресованности при порождении, восприятии, понимании, интерпретации текста; выбор языковой личностью тех или иных единиц системы языка для репрезентации собственного иллокутивного замысла, позволит комплексно подойти к анализу научно-гуманитарного дискурса и выявить его специфические черты.

1.3. Диалогичность гуманитарного дискурса

Дискурсивной сущностью языка гуманитарных наук, как ее обозначил в своем время М. Бахтин, является их диалогичность [2, 296]. В частности, она обусловлена тем, что, как отмечают исследователи, в сфере гуманитарного познания интеллектуальные операции с чужим описанием того или иного фрагмента социальной жизни являются основным источником для формирования своих собственных суждений о том, что дано исследователю как фрагмент его непосредственного опыта [29, 4].

М.Н. Кожина определяет понятие "диалогичности" в связи с характеристикой категорий научного стиля. Она предлагает следующую дефиницию: "Диалогичность письменной научной речи - это выражение в тексте (его организации) средствами языка взаимодействия общающихся в коммуникативно-познавательном процессе, понимаемое как соотношение двух или более смысловых позиций: это и учет позиции адресата (читателя), и второго "Я", и возможных оппонентов, а также отражение в речи собеседника диалога" [29, 138].

В нашей работе диалогичность, вслед за М.М. Бахтиным [2, 296] и М.Н. Кожиной, понимается как учет адресантом (автором) речи фактора адресата (реального или гипотетического, воображаемого), его смысловой позиции. В речи автора, имеющей внешнее выражение, данная коммуникативная ориентация обозначается при помощи определенных языковых средств. Категория диалогичности способна воплощаться в речевых произведениях разных типов. Это могут быть явно диалогические дискурсы, в которых реплики разных коммуникантов сменяют друг друга, а также речевые произведения, созданных одним субъектом, но с отчетливо выраженной ориентацией на другого, апелляцией к нему, предугадыванием его возможной реакции на сообщаемое. И хотя роль того, кто воспринимает новые знания, иногда характеризуется как пассивная, поскольку он не может влиять на характер и содержание исследуемого объекта, все же без его активного участия в "распредмечивании" кого-то теории ее последующее существование невозможно. Поскольку "творчески воспринимать научную информацию - означает раскодировать ее формализм, … воспроизвести ту предметную модель, которую предложил автор теории" [37, 54].

Явление Другого в тексте - один из ключевых моментов для понимания диалогизма научно-гуманитарного дискурса. Другой - не внешний собеседник, к которому обращается автор текста, он всегда оказывается "внутри субъекта дискурса". Говорящий использует при производстве своей речи образ "другой речи", ориентируясь на возможное понимание. В паре "автор - читатель" автор сохраняет в себе обе полярности, ощущая себя и автором, и читателем [35, 16]. Будучи часто неявным партнером по внутреннему диалогу, элементом бессознательного, Другой появляется в непредвиденном смысле, в "чужих", "непрошенных" словах посреди собственных, в конечном счете, его наличие отражается в выборе языковых средств и может быть зафиксировано [37, 54].

Диалогизм гуманитарного дискурса означает сопоставление мнений участников коммуникативной ситуации, порожденной конкретным текстом. Именно на учете и сопоставлении мнений строится аргументация в гуманитарном дискурсе.

Типичным для гуманитарных наук является положение дел в лингвистике, для которой исследователями отмечается невозможность ее интерпретации истин в пределах одной научной парадигмы [34, 15]. В таком перспективном контексте каждое утверждение автора текста является в значительной степени его личностной оценкой, выражающей его индивидуальное видение проблемы, которое имеет как общезначимые, так и уникально-личностные аспекты.

Отсюда - больший субъективизм научно-гуманитарного дискурса по сравнению с естественнонаучным. На этот факт еще в 20-е годы XX в. обратил внимание В.Н. Волошинов: "Даже в гуманитарных науках проявляется тенденция заменять ответственное высказывание по вопросу изображением современного состояния данного вопроса в науке с подсчетом и индуктивным выведением "преобладающей в настоящее время точки зрения", что и считается иногда наиболее солидным "решением" вопроса… Художественная, риторическая, философская и гуманитарная научная мысль становится царством "мнений", заведомых мнений, и даже в этих мнениях выступает на первый план не то, что в них собственно "мнится", а "как" оно индивидуально или типически мнится" [13, 380]. Мы не склонны, в отличие от В.Н. Волошинова, относить субъективизм гуманитарных текстов к недостаткам современного состояния наук. На наш взгляд, субъективное начало присуще гуманитарному знанию в силу его природы.

Какой-либо научный текст уже благодаря своей экстралингвистичной природе является диалогичным. При условии такого широкого подхода, в основе которого находится психологичная интерпретация природы научного творчества, термин диалогичность является близким по своему значению коммуникативности.

Таким образом, диалогичность характеризует коммуникативно-прагматичную природу текста и реализуется разными средствами, способами и формами, что зависит от лингвистических и экстралингвистических принципов коммуникации, необходимым минимальным и обязательным компонентом которой является эксплицитный адресант (автор). Учет автором речи фактора адресата (реального или гипотетического, воображаемого), его смысловой позиции является обязательным условием диалогичности. В речи автора, имеющей внешнее выражение, данная коммуникативная ориентация обозначается при помощи определенных языковых средств.

ГЛАВА II. РАЗГОВОРНость как проявление диалогичности ГУМАНИТАРНОГО ДИСКУРСА ЛЬВА ГУМИЛЕВА

В свете меняющейся парадигмы научного лингвистического знания анализ письменной речи в своих двух базисных регистрах - стиле сообщения и стиле воздействия -- смещает фокус своего внимания. На смену изысканиям, построенным на формальных критериях, пришло стремление к учету культурно-социальных и индивидуальных речевых ресурсов личности, "человеческого фактора" в языке. И в этом плане крайне актуальным является обращение к проблеме выбора языковой личностью тех или иных единиц системы языка для репрезентации собственного иллокутивного замысла.

2. 1. Разговорные речевые средства Л. Гумилева, их стилевой потенциал

Хотя научный текст является монологическим сообщением нового знания и доказательством истинности этого знания, коммуникативная направленность научной речи требует учитывать прагматический фактор адресата сообщения. Взаимодействие автора c читателем способствует достижению коммуникативного успеха. Для этого монологическая по форме письменная речь должна быть внутренне диалогичной.

В качестве материала исследования выбрана работа Л.Н. Гумилева "Этногенез и биосфера Земли".

Семантико-стилистическая категория диалогичности имеет функционально-стилевую специфику. В научно-гуманитарном дискурсе Л. Гумилева к ядерным маркерам диалогичности можно отности средства передачи чужой речи и вопросно-ответные комплексы.

Текст работы Л. Гумилева позволяет говорить о функциональной значимости использования вопросительных предложений. Снижая уровень нестандартности коммуникативной ситуации, в которой адресант и адресат разорваны во времени и в пространстве, вопрос придает сообщению непринужденный, разговорный характер. И главное  - вопрос позволяет точно сформулировать проблему.

Вопросно-ответный диалог со времен античности признается лучшей формой ведения дискуссии. Стимулируя мышление адресата в заданном направлении, формируя эмоционально-оценочное отношение адресата-читателя к предмету речи, Л. Гумилев сам отвечает на свои вопросы. Например:

* «Можно ли считать это деление обязательной принадлежностью этноса или хотя бы первичной стадией его образования или, наконец, формой коллектива, предшествовавшей появлению самого этноса? Имеющийся в нашем распоряжении достоверный материал позволяет ответить - нет!» (Гумилев 135);

* Как будут действовать наши персонажи? Грузин, скорее всего, схватит обидчика за грудки и попытается выбросить его из трамвая. Немец брезгливо сморщится и начнет звать милицию. Русский скажет несколько сакраментальных слов, а татарин предпочтет уклониться от участия в конфликте (Гумилев 135);

* Но где граница биосферы и техносферы, если сам человеческий организм - часть природы? Очевидно, рубеж социо(техно) сферы и биосферы проходит не только за пределами человеческих тел, но и внутри их (Гумилев 136);

* Теперь поставим вопрос: можно ли считать религиозную концепцию доминантой описанного процесса? Как внешнее проявление - несомненно. Но внутренне, по содержанию дело обстоит сложнее (Гумилев 137);

* Может ли быть верным вывод, содержащий внутреннее противоречие? Только в одном случае: если мы недоучли какую-то очень важную деталь, какой-то "фактор икс", без раскрытия которого невозможно решить задачу (Гумилев 145);

* Какое отношение имело христианство или манихейство к рационалистическим рассуждениям Сенеки, кровавым мистериям Аврелиана в митреумах или оргиастическим развлечениям Гелиогабала? Новая творческая струя мировоззрения равно отвергла и то, и другое. Она смела обветшавшую античную мысль, а не продолжила ее. Иными словами, тут не "переходный период", а обрыв старой традиции и создание новой (Гумилев 145);

* Этот подход целесообразен потому, что позволит осмыслить уже нащупанный эталон исторического бытия - историческую целостность, но чего?.. Теперь можно ответить: цепи событий и явлений, где связь между звеньями осуществляется через каузальность (Гумилев 146);

* Совпадают ли понятия культуры и этноса или даже суперэтноса? Как правило, нет, за исключением частных случаев, подтверждающих правило (Гумилев 147);

* Однако правомерно ли применять термин "переживание" культуры, несмотря на всю его привычность? Культура - это создание людей, будь то изделие техники, шедевр искусства, философская система, политическая доктрина, научная концепция или просто легенда о веках минувших (Гумилев 147).

Важным приемом создания диалогичности для Л. Гумилева является драматизация изложения идей. Л. Гумилев предугадывает, предвосхищает реакцию читателя и отвечает на это свое предположение. Например:

* Все это относится и к человеку, который тем не менее эти трудности миновал и распространился по всей Земле. А ведь нельзя сказать, что человек обладает по сравнению с другими видами большей пластичностью вследствие низкой степени адаптации. Она у него велика (Гумилев 236);

* Все былые "корпорации" исчезли, так как принадлежность к "общине" или "церкви" на два века стала индикатором принадлежности к той или иной субэтнической целостности. И нельзя сказать, что решающую роль играла здесь теология. Если же они отдавали жизнь за мессу или Библию, значит, то и другое оказалось символом их самоутверждения и противопоставления друг другу, а тем самым - индикатором глубинных противоречий (Гумилев 97);

* Конечно, Гус был хорошим профессором и пользовался популярностью среди студентов-чехов, но влияние его на все слои чешского этноса невероятно возросло после его мученической кончины. И нельзя сказать,что чехов вдохновили идеи пражского профессора. Гус защищал учение английского священника Виклифа, а его последователи... одни требовали причащения из чаши - т.е. возврата к православию; другие - национальной церкви без разрыва с папством; третьи отрицали необходимость иерархии; четвертые объявили себя "адамитами", бегали, раздевшись донага, и отрицали вообще все (этих безумцев истребили сами чехи) (Гумилев 202);

Драматизация изложения проявляется в характерном для Л.Гумилева применении противительных союзов, начинающих самостоятельные предложения. Высказав не вызывающее сомнения положение, Л.Гумилев заставляет читателя усомниться в нем, добавляя новую идею, которая могла бы принадлежать воображаемому, но не названному оппоненту. Следующее предложение доказывает правоту первоначального положения. Например:

* В это время и возникла научная терминология, когда татарский антропологический тип стали называть "монголоидным", а язык поволжских тюрок-кыпчаков - татарским языком. Но дальше идет не просто путаница, но этнонимическая фантасмагория. Мятежники, обитавшие в степях западнее Урала, стали именоваться ногаями, а те, кто жил на восточной окраине улуса Джучиева, в Тарбагатае и на берегах Иртыша, и благодаря отдаленности от столицы были практически независимы, стали предками казахов. (Гумилев 34);

* На этом принципе сформировался новый этнос, который мы условно называем "византийским". Однако помнить, что те, кого мы называем византийцами, сами себя называли "ромеями", т.е. "римлянами", хотя говорили по-гречески. Постепенно в число ромеев влилось множество славян, армян, сирийцев, но название "римлян" они удержали до 1453г., т.е. до падения Константинополя. Ромеи считали "римлянами" именно себя, а не население Италии, где феодалами стали лангобарды, горожанами - сирийские семиты, заселявшие в 1-III вв. пустевшую Италию, а крестьянами - бывшие колоны из военнопленных всех народов, когда-либо побежденных римлянами Империи. Зато флорентийцы, генуэзцы, венецианцы и другие жители Италии считали "римлянами" себя, а не греков и на этом основании утверждали приоритет Рима, в котором от античного города оставались только руины. (Гумилев 36);

* В XVI-XVII вв. французские гугеноты и католики весьма различались по своим историческим судьбам, да и по характеру культуры как до издания Нантского эдикта, так и после отмены его. Однако этническая целостность Франции оставалась неизменной, несмотря на кровопролитные войны и драгонады. Следовательно, становление этносов - этногенез, лежит глубже, чем видимые исторические процессы, фиксируемые источниками. (Гумилев 36);

* Такового не было и нет у испанцев, французов, итальянцев, румын, англичан, турок-османов, великорусов, украинцев, сикхов, греков (не эллинов) и многих других. Зато клановая, или родовая, система существует у кельтов, казахов, монголов, тунгусов, арабов, курдов и ряда других народов (Гумилев 36);

* Фатимиды в Каире и Хасан Саббах в Аламуте были точно такими же угнетателями крестьян, как и их противники, хотя иногда использовали социальные противоречия в интересах своей политики. Да и может ли банда или секта выражать интересы широких масс? Конечно же, нет. (Гумилев 37);

* Все протестанты Западной Европы должны были бы воевать против всех католиков. Однако католическая Франция была членом протестантской Унии, а протестантская Дания в 1643 г. ударила в тыл протестантской Швеции, т.е. политические интересы были поставлены выше идеологических. Значит ли это, что первое утверждение было неверным? Отнюдь нет. Оно было только более обобщенным (Гумилев 37);

* Особенно это заметно по отношению к ландшафтам, в которых создавались и обитали этносы. Но не нужно думать, что только природой определяется степень этнической оригинальности. Проходили века, и соотношения этносов менялись: одни из них исчезали, другие появлялись; и этот процесс в советской науке принято называть этногенезом (Гумилев 39);

* Согласно Конфуцию, китаец, живущий среди варваров, рассматривался как варвар. Зато иноземец, соблюдающий китайский этикет, котировался как китаец (Гумилев 40);

Средства передачи чужой речи также относятся к ядерным маркерам категории диалогичности в научно-гуманитарном стиле: прямая и косвенная речь, вводные слова. Все они используются Л. Гумилевым. Например:

* Однако Дж. Б. С. Холден отмечает, что это правильно для редкого и разбросанного вида, вынужденного защищать себя от других видов и неорганической природы (Гумилев 137);

* А.М. Горький констатирует такие глубокие различия, что предлагает рассматривать эти недавно сложившиеся группы населения, как "разные племена" (Гумилев 137);

* Боюсь, что упорное несогласие с поставленным здесь тезисом приведет к компрометации не только исторической методики, применяемой не для того, для чего она была разработана, но и самой науки - этнографии (Гумилев 5);