Руководящие начала по уголовному праву

Размещено на http://www.allbest.ru/

РУКОВОДЯЩИЕ НАЧАЛА ПО УГОЛОВНОМУ ПРАВУ РСФСР 1919 ГОДА ПАМЯТНИК СОВЕТСКОЙ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ МЫСЛИ

советский уголовный право руководящий

В 1917 -- 1918 гг. советские суды при вынесении приговоров руководствовались своей революционной совестью и революционным правосознанием, которое заменяло общие принципы права. Ставился вопрос о необходимости издания соответствующего законодательного акта, «...выделив из шелухи старых понятий буржуазного права все то, что подходило к практике и принципам революционного марксизма».¹

Таким законодательным актом явились Руководящие начала по уголовному праву,² принятые 12 декабря 1919 г. как постановление Народного Комиссариата юстиции РСФСР. Они были своего рода кодексом без Особенной части, первой попыткой создания Общей части уголовного законодательства с марксистских позиций, с позиций интересов пришедшего к власти пролетариата.

Во вступлении говорилось о принципиальной неизбежности уничтожения старого законодательства, необходимости после двух лет революции обобщить опыт создания нового пролетарского права и координации дальнейшей борьбы с врагами революции. В восьми главах, состоящих из 27 статей, давались краткие определения уголовного права, преступления, наказания, стадий осуществления преступлений, соучастия; устанавливались принципы назначения наказания, возраст, с которого наступает уголовная ответственность, виды наказания; закреплялись институт условного осуждения и правила действия уголовного закона РСФСР в пространстве и др.

Руководящие начала явились мощным ударом по попыткам левых эсеров протащить уложение, проект которого был разработан в 1918 г. руководством народного комиссара юстиции эсера Штейнберга и представлял собой в значительной степени измененное царское Уголовное уложение 1903 г.

Принятие Руководящих начал стимулировало теоретическую разработку проблем науки уголовного права.

Впервые в истории советского законодательства давалось определение социалистического права вообще, и в том числе уголовного. «Право -- это система (порядок) общественных отношений, соответствующая интересам господствующего класса и охраняемая организованной его силой» (ст. 1). В этом определении нашли отражение взгляды П. И. Стучки на природу и сущность социалистического права.³

Уголовное право имеет своим содержанием правовые нормы и другие правовые меры, которыми система общественных отношений данного классового общества охраняется от нарушения (преступления) посредством репрессий (наказания) -- ст. 2. Советское «уголовное право имеет задачей -- посредством репрессий охранять систему общественных отношений, соответствующую интересам трудящихся масс, организовавшихся в господствующий класс в переходный от капитализма к коммунизму период диктатуры пролетариата» (ст. 3).

Нетрудно заметить, что между формулировками ст. ст. 1 и 2 имело место известное противоречие. Получилось, что право само, являясь системой общественных отношений, призвано охранять систему общественных отношений. Недостатком было и то, что право растворилось, по сути дела, в производственных отношениях.

Определение права, данное в Руководящих началах, вызвало ряд критических замечаний. Так, Н. В. Крыленко обращал внимание на то, что право не может быть системой общественных отношений, а «... есть только писаное выражение данной системы общественных отношений».⁴ По его мнению, уголовное право -- это совокупность норм, имеющих задачей охрану системы общественных отношений, соответствующую интересам трудящихся масс, организовавшихся в господствующий класс в переходный от капитализма к коммунизму период диктатуры пролетариата.⁵

Однако именно в Руководящих началах законодатель обращал внимание, прежде всего на основную идею права -- идею порядка как антипода произвола.

Впервые в истории советского уголовного права дано материальное определение понятия преступления, раскрывающее его классовую сущность. «Преступление есть нарушение порядка общественных отношений, охраняемого уголовным правом. Преступление, как действие или бездействие, опасное для данной системы общественных отношений, вызывает необходимость борьбы с совершающими такие действия или допускающими такое бездействие лицами (преступниками)» (ст. ст. 5, 6). Сущность материального определения преступления раскрывается путем указания не только на противоправность, но и на общественную опасность деяния.

Вместе с тем в двадцатые годы существовало мнение, что «... Руководящие начала, вполне ясно формулируя классовую природу советского уголовного права, тем не менее, давали лишь формальное определение преступления».⁶

М. М. Исаев считал, что благодаря влиянию Руководящих начал, классовый момент резко проявился и в Уголовном кодексе РСФСР 1922 г. в плане борьбы с классовыми врагами, но последний недостаточно учел борьбу с правонарушителями из среды самих трудящихся.⁷

Представляет интерес трактовка наказания как меры принудительного воздействия, посредством которого обеспечивается охрана порядка общественных отношений от преступников. Говоря о задачах наказания, определяемых Руководящими началами, Н. В. Крыленко особо подчеркивал, что характеристика наказания, имеющего своей задачей охрану общественного порядка от правонарушителей, опасных для данной системы общественных отношений, вытекает из марксистских воззрений на классовую природу и цели наказания. Однако, по его мнению, при этом не учтены цели общего предупреждения преступления. «А между тем применять наказание с целью устрашения, чтобы другим неповадно было, полезно...».⁸

Основной целью наказания Руководящие начала считали «„приспособление" преступника к порядку общественных отношений, соответствующих интересам трудящихся», его социальную адаптацию.

В системе наказаний, устанавливаемых ст. 25, на первом месте стояли меры судебно-воспитательного характера: внушение, выражение общественного порицания, принуждение к действиям, не представляющим физического лишения (например, пройти курс обучения); объявление под бойкотом; исключение из объединения на время или навсегда; восстановление, а при невозможности его -- возмещение причиненного ущерба; отрешение от должности; воспрещение занимать ту или иную должность или выполнять ту или другую работу; принудительные работы без помещения в места лишения свободы.

К моменту издания Руководящих начал существенно изменился сам характер лишения свободы, оно представляло собой соединение изоляции с исправительно-трудовым воздействием. Целый ряд нормативных актов и инструкций ввел такие средства исправления и перевоспитания осужденных, как труд, политико-воспитательная работа и режим.

Учитывая конкретно-историческую обстановку, Руководящие начала вводят неопределенные приговоры. Например, лишение свободы могло назначаться как на определенный, так и на неопределенный срок -- до наступления известного события (ст. 25) .⁹ Однако вскоре советское уголовное законодательство отказалось от неопределенных приговоров.

Такие меры, как конфискация, лишение политических прав, объявление врагом революции или народа, объявление вне закона, расстрел применялись относительно редко и только к классово враждебным преступникам, а также лицам, совершившим наиболее тяжкие преступления.

Было введено условное осуждение. Правда, на первых порах «условность» сводилась лишь к простому предупреждению о более строгом отношении к лицу в случае повторения им аналогичного преступления и носила характер некоторой угрозы на будущее время.¹⁰ В дальнейшем оно получило широкое распространение и назначалось в случае совершения лицом преступления впервые и при исключительно тяжелом стечении обстоятельств либо когда опасность осужденного не требовала его немедленной изоляции.

Классовый подход пронизывает ст. 12 Руководящих начал, которая предписывает при выборе наказания различать: а) совершено ли преступление лицом, принадлежащим к имущему классу, с целью восстановления, сохранения или приобретения какой-либо привилегии, связанной с правом собственности, или неимущим в состоянии голода и нужды; б) совершено ли преступление в интересах восстановления власти угнетающего класса или в личных интересах совершающего деяние.

Впервые устанавливается перечень обстоятельств, дающих суду возможность смягчить виновному наказание, т. е. критерии индивидуализации. Таковыми признавались: совершение преступления неимущим в состоянии голода или нужды; по личным мотивам; по невежеству и несознательности; впервые, не группой и не в шайке; посредством насилия над личностью или без такового; в состоянии запальчивости, по легкомыслию и небрежности (ст. 12).

Предусматривалась и такая мера наказания, как расстрел, применяемая в случаях, если лицо, совершившее преступление, «не поддается приспособлению изоляцией его».

Вскоре после вступления руководящих начал в законную силу суды довольно эффективно стали применять меры наказания, предусмотренные ими. Так из отчета народного комиссара юстиции РСФСР Д. И. Курского Восьмому Всероссийскому съезду Советов явствует, что в течение 1919 г. в народные суды 33 губерний поступило 575894, а в 1920 г.--446691 уголовных дел. За 1919 г. из 400567 подсудимых были оправданы 37%, а за первое полугодие 1920 г.-- из 510215 подсудимых-- 34%. Из числа осужденных трибуналами в 1920 г. приговорены к лишению свободы-- 39%, к лишению свободы условно -- 24, к принудительным общественным работам--8, к штрафу--6, к общественному порицанию и выговору--3, к другим наказаниям -- 20%.»

Ошибки судебных органов при применении отдельных положений Руководящих начал исправлялись вышестоящими судебными органами. Так, Верховный Трибунал ВЦИК циркуляром от 4 февраля 1921 г. разъяснил, что замена тюремного заключения и присуждение к тюремному заключению «с применением тягчайших изнурительных работ» (как это усматривается из ряда приговоров) не соответствует общему направлению карательной практики, как ее понимают Руководящие начала.¹² Одновременное вынесение приговора частью к принудительным работам, частью к условному осуждению также не соответствует Руководящим началам.¹³

Поэтому ошибочно мнение Н. В. Крыленко, который, оценив Руководящие начала в целом как важный документ, утверждал, что «... в силу своей оторванности от Особенной части, большого практического значения они иметь не могли».¹⁴

Ст. 10 устанавливала, что «наказание не есть возмездие за вину, не есть искупление вины». При определении меры воздействия совершившему преступление суд оценивает степень и характер (свойство) опасности для общежития как самого преступника, так и совершенного им деяния. Наказание рассматривалось лишь как мера оборонительная.

В качестве основания привлечения лица к уголовной ответственности Руководящие начала устанавливали совершение лицом преступного деяния. И хотя наказание не рассматривалось как возмездие за вину, как искупление вины, в соответствии со ст. 18 покушением на преступление считалось действие, направленное на совершение преступления, когда совершивший выполнил все, что предполагал необходимым для приведения своего умысла в исполнение, но преступный результат не наступил по причинам, от него независящим. В этой статье употреблен термин «умысел». Следовательно, термин «вина» отбрасывался, однако само субъективное отношение лица к совершенному деянию должно было учитываться при индивидуализации ответственности и назначении наказания.

Составители Руководящих начал предприняли попытку порвать с буржуазным подходом к уголовной репрессии, зафиксировав в общих положениях «коренное изменение характера наказания», которое произошло в нашей стране. Акцент, как отмечал А. Я. Эстрин, делался на то, что преступление в классовом обществе вызывается укладом общественных отношений, в которых живет преступник, и это следует иметь в виду при выборе наказания.¹⁵Здесь бесспорно сказалось влияние левого крыла социологической школы уголовного права. М. Ю. Козловский, один из основных составителей Руководящих начал, писал по этому поводу: «Для нас, детерминистов, аксиомой является положение, что преступник -- продукт социальной среды, и что все его действия, все его побуждения от его и нашей воли не зависят. Нелепо поэтому воздавать ему „должное" за то, в чем он неповинен... Единственной целью налагаемой кары должна быть, в соответствии с нашими взглядами на причины преступности, самозащита или охрана условий общежития от посягательства».¹⁶ Выступая, таким образом, против возмездия, мучительства и жестокости наказания, он, по существу, сводил все к фатализму, отрицанию активной роли человеческой воли и сознания.

Ошибочным было и утверждение М. М. Исаева, будто в Руководящих началах отразилась теория опасного состояния, характерная для обостренных периодов гражданской войны.¹⁷ Теория опасного состояния -- это реакционная сторона социологического направления в уголовном праве, которой никто из составителей Руководящих начал никогда не придерживался.

В 1948 г. М. М. Исаев, отказавшись от ранее высказанного взгляда, писал: «Составители Руководящих начал ... в известном отношении находились под влиянием социологической школы уголовного права ... и не учли высказываний классиков марксизма, отнюдь не отрицавших понятия вины, которое они лишали всякого метафизического содержания. Классики марксизма не отрицали и понятия наказания как реакции на преступление, содержащей определенную отрицательную оценку преступления. С другой стороны, классикам марксизма были совершенно чужды понятия „опасного состояния" и „мер социальной защиты", которые социологической школой ставились на место понятий „преступления и наказания"».¹⁸

Об известном влиянии на составителей Руководящих начал социологической школы права говорит и Т. Л. Сергеева.¹⁹ Однако неправильно рассматривать Руководящие начала «... как первый кодифицированный памятник советского материального права ... являющий собой ... пример компромисса идей старой классической школы и нового позитивно-социологического направления».²⁰ Тем самым игнорируется, что в этом акте впервые в истории человечества выражен классовый подход к уголовному законодательству. Последнее всегда вуалировалось представителями классической и социологической школ. Но именно в нем и состояло коренное отличие советского уголовного права от буржуазного.

Отказ от вины, содержащийся в Руководящих началах, привел к тому, что с середины 20-х до начала 30-х годов термин «вина» был незаслуженно подвергнут остракизму.²¹

Авторы Руководящих начал проявили непоследовательность, отказавшись от термина «вина» как родового понятия умысла и неосторожности, но включив сами формы вины в закон. Содержание же психического отношения преступника к совершаемому им деянию ставилось в прямую связь с индивидуализацией наказания. В связи с этим они отказались и от термина «вменяемость», хотя в соответствии со ст. 14 суду и наказанию не подлежали ,в состоянии душевной болезни или вообще не отдававшие себе отчета в своих действиях. Строго говоря, речь идет здесь о невменяемости. Наказание не применялось также к заболевшим душевной болезнью к моменту приведения приговора в исполнение. Указанные положения легли в основу всего дальнейшего советского уголовного законодательства.

Гуманизмом и заботой о подрастающем поколении проникнуты нормы об ответственности несовершеннолетних.

Руководящие начала -- важнейшая веха в истории развития советского уголовного права.

Известный польский криминалист И. Андреев так оценивает значение Руководящих начал: «... будучи первым опытом создания Общей части уголовного кодекса, они содержали некоторые недостатки, иногда ошибочные формулировки, но, что важно подчеркнуть с точки зрения сегодняшнего дня, в них были закреплены такие существенные понятия, которые стали основой советского уголовного права... Так было положено начало материальному определению понятия преступления, которое стало общепризнанным и в законодательстве, и в теории социалистического права».²²

И. Андреев обращает внимание на то, что по форме изложения вводная часть Руководящих начал скорее напоминает конспект учебника, нежели нормативный акт.²³ Действительно, поскольку в то время не было ни одного учебника советского права, то П. И. Стучка, М. Ю. Козловский и Д. И. Курский при разработке Руководящих начал ставили перед собой дополнительную задачу дать новым судьям, вышедшим из рядов рабочих и крестьян, и не имевшим юридического образования, общее представление о задачах и сущности советского уголовного права.²⁴

Многие положения и институты Руководящих начал получили свое развитие в УК РСФСР 1922 г. и Основных началах уголовного законодательства СССР, а также явились законодательной базой для их теоретического исследования.

Что же следует отнести к недостаткам Руководящих начал?

Прежде всего неточность отдельных формулировок.²⁵ Так, в вводной части говорилось: «Только окончательно сломив сопротивление повергнутых буржуазных и промежуточных классов, и осуществив коммунистический строй, пролетариат уничтожит и государство, как организацию насилия, и право, как функцию государства». Согласно этой формулировке задачи пролетариата в отношении трудящегося крестьянства по сути дела ничем не отличаются от задач пролетарского государства в отношении классовых врагов. Не совсем четко определены задачи уголовного законодательства, которые сводились исключительно к выработке «правил обуздания своих классовых врагов», «метода борьбы со своими врагами» и т. д. Другими словами, в Руководящих началах превалировали задачи классового подавления, а воспитательно-предупредительной роли уголовного законодательства отводилось второстепенное место.

Отдельные просчеты имели место и в разд. 5, посвященном соучастию. Например, необоснованно указывалось, что мера наказания определяется не степенью участия, а степенью опасности преступника и совершенного им деяния.²⁶ Не были учтены положения ряда декретов, где речь шла о такой опасной фигуре, как организатор преступления. Фигура организатора не получила отражения в Руководящих началах.

Несмотря на отдельные недостатки, Руководящие начала явились важным этапом в кодификации Общей части советского уголовного права, реакцией на жгучие потребности практики революционной борьбы с преступностью.

Руководящие начала созданы творческими усилиями видных марксистов-юристов П. И. Стучки, М. Ю. Козловского, Д. И. Курского, П. А. Красикова, а также Л. А. Саврасова, Н. А. Черлюнчакевича.

До недавнего времени в советской юридической литературе высказывались различные мнения относительно авторства Руководящих начал. Многие исследователи считают автором М. Ю. Козловского.²⁷ Основанием для такого утверждения, вероятно, явилась опубликованная в марте 1927 г. в «Правде» статья П. И. Стучки, посвященная памяти М. Ю. Козловского; где говорилось, в частности, что Козловский был автором Руководящих начал.

М. И. Блум считает одним из основных авторов этого документа самого П. И. Стучку.²⁸ Однако есть все основания считать, что Руководящие начала были разработаны коллективно, но первоначальная редакция принадлежала М. Ю. Козловскому. Доказательство тому -- его статья «Пролетарская революция и уголовное право», опубликованная в 1918 г. в первом номере журнала «Пролетарская революция и право», где приведены многие положения Руководящих начал. Что же касается определения права, то оно, бесспорно, сформулировано П. И. Стучкой. Проект Руководящих начал подвергался детальному обсуждению на семи заседаниях коллегии НКЮ с июля по декабрь 1919 г., проходивших под председательством П. И. Стучки -- основного редактора проекта. Вероятно, в силу этого ему неудобно было в статье, посвященной памяти своего соратника, акцентировать внимание на личном участии в составлении этого документа.

Сам П. И. Стучка в неопубликованной статье «Третий год советской юстиции» расценивал Руководящие начала как важный момент кодификации пролетарского права переходного времени. «В коротеньких тезисах, -- писал он, -- будет изложено то, что коренным образом отличает советского криминалиста от буржуазного».²⁹ Он рассматривал этот документ как первую попытку создания Общей части уголовного законодательства с марксистских позиций, с позиций интересов пришедшего к власти пролетариата.

Основные идеи и институты Общей части уголовного права, заложенные в Руководящих началах, обогащенные практикой судебно следственных органов и достижениями науки, получили в дальнейшем свое развитие в уголовном законодательстве.

Размещено на Allbest.ru