Распорядительные сделки в гражданском праве

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Введение

Идея выделения распорядительных сделок, то есть сделок, направленных на передачу, обременение, изменение или прекращение права, имеет немецкие корни. Между тем, начиная еще с дореволюционного периода, эта идея постепенно пробивает себе дорогу и в отечественном правопорядке, в последнее время находя реализацию в отдельных законодательных актах и судебных решениях.

Однако говорить о полноценной имплементации рассматриваемого института в российской правовой системе пока еще преждевременно. В юридической литературе нередко встречается категорическое неприятие института распорядительных сделок как чуждого отечественной правовой традиции.

В доктрине и судебной практике нет единства мнений по ряду ключевых вопросов. В частности, догматическая разработка категории распорядительной сделки применительно к российскому праву в настоящее время не может считаться завершенной; остается неясным, являются ли de lege lata Russica распорядительными сделками действия по исполнению обязательств, что приводит к непоследовательности правового регулирования и отсутствия единообразия судебной практики; нет ясности по поводу политико-правовой целесообразности реализации принципов разделения и абстрактности, что имеет значение скорее к путям совершенствования отечественного гражданского законодательства.

Особенно актуальным исследование становится во время реформы гражданского законодательства, которая направлена на приведение ГК РФ в соответствие с изменившимися общественными отношениями, законодательством и доктриной западных стран континентальной Европы.

В связи с вышеизложенным, целью настоящей работы является изучение понятия и сущности распорядительных сделок и их места в системе юридических сделок, анализ политико-правовой целесообразности принципов разделения и абстрактности, разработка возможных путей решения имеющихся теоретических и практических проблем. Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

1) проанализировать категорию распорядительной сделки с точки зрения гражданско-правовой догматики,

2) выявить суть принципа разделения как предпосылки выделения категории распорядительных сделок, анализ политико-правовой обоснованности данного принципа,

3) провести общетеоретический и политико-правовой анализ двух возможных путей реализации принципа разделения - каузальной и абстрактной моделей распорядительных сделок,

4) исследовать специфики распорядительных сделок, опосредующих переход права собственности - с точки зрения действующего законодательства и перспектив его развития,

5) проанализировать специфические черты уступки права требования как распорядительной сделки - также de lege lata и de lege ferenda,

6) выявить специфики распорядительных сделок в сфере оборота интеллектуальных прав.

Объектом исследования являются общественные отношения, возникающие вследствие совершения и исполнения гражданско-правовых сделок. В качестве предмета исследования выступают действующее российское законодательство о распорядительных сделках и их правовых последствиях, равным образом законодательства зарубежных стран (главным образом ФРГ) в этой сфере, практика применения этого законодательства судами общей юрисдикции и арбитражными судами, а также разработанные цивилистической доктриной представления о правовой природе распорядительных сделок.

Методологическая основа исследования. В процессе работы был применен комплекс методов научного познания, включая исторический (для рассмотрения истории развития института распорядительной сделки и цивилистического учения о нем), сравнительно-правовой (в основном, отечественное законодательство и доктрина сравнивались с доктриной и законодательством ФРГ, поскольку вопросы распорядительных сделок исследованы там на более высоком уровне, что нашло свое отражение и в законодательстве), а также формально-логический, системно-структурный, логико-теоретический, правового моделирования.

Научная новизна обусловлена комплексным подходом к исследованию распорядительных сделок в системе современного гражданского права. Впервые сформулированы выводы о том, что распорядительные сделки известны абсолютно всем правопорядкам (в том числе и российскому) вне зависимости от того, реализован ли в них принцип разделения; на основе политико-правового анализа показано преимущество принципов разделения и абстрактности применительно к обороту различных видов имущественных активов - вещей, прав требования, интеллектуальных прав; впервые в отечественной науке гражданского права исследована проблематика распорядительных сделок в сфере интеллектуальной собственности.

С учетом выявленных результатов исследования автором делаются предложения по совершенствованию гражданского законодательства.

1. Понятие и правовая природа распорядительных сделок

1.1 Понятие распорядительной сделки

Под распорядительной сделкой принято понимать сделку, непосредственно направленную на передачу, обременение, изменение или прекращение права.

В этом смысле распорядительные сделки противопоставляются сделкам обязательственным, посредством которых права (обязательства) создаются. Большинство обязательственных сделок поименованы в Гражданском Кодексе Российской Федерации (далее - ГК РФ): например, договор купли-продажи. Он обязывает продавца передать вещь покупателю. Последний через обязательственный договор купли-продажи получает право требования к продавцу о передаче вещи; однако правовой статус самой вещи в этот момент не меняется - ее собственником остается продавец. То есть с экономической точки зрения обязательственный договор купли-продажи не уменьшает активов продавца, однако увеличивает его пассивы.

Напротив, распорядительная сделка (в случае с куплей-продажей - т.н. традиция, то есть передача права собственности на вещь покупателю), непосредственно переносит право собственности, то есть в результате ее совершения собственником вещи станет покупатель.

Таким образом, основным отличием обязательственных и распорядительных сделок является та цель, на достижение которой непосредственно направлена воля сторон (стороны): если обязательственная сделка направлена на создание обязательства по передаче (обременению, изменению или прекращению права), то распорядительная - на саму передачу (обременение, изменение или прекращение) права. Непосредственная направленность воли здесь имеет ключевое значение, ведь, совершая обязательственную сделку, стороны (сторона) в подавляющем большинстве случаев предполагают ее исполнить, то есть в итоге передать (обременить, изменить или прекратить) право. Например, при заключении договора купли-продажи воля сторон в конечном счете направлена на переход права собственности на продаваемую вещь. Однако указанную цель стороны могут преследовать лишь опосредованно, а непосредственно при заключении договора купли-продажи они лишь желают создать между собой обязательство по передаче вещи.

Основным делением распорядительных сделок в рамках настоящей работы следует считать их разделение на распорядительные сделки, совершаемые во исполнение обязательственных сделок, и распорядительные сделки, в основе которых обычно не лежит никакой обязательственной сделки. В качестве примера первой можно привести уступку права требования, совершаемую во исполнение соглашения о ней, в качестве примера второй - уже упоминавшуюся дереликцию, или, например, реальный договор дарения. Первая категория существует только в тех правопорядках, в которых существует так называемый принцип разделения, то есть в которых действия по исполнению обязательств признаются сделками. Вторые известны любому правопорядку, поскольку, например, та же дереликция в любом случае является сделкой, при этом в соответствии с данным нами определением относится к сделкам распорядительным. Это замечание имеет ключевое значение потому, что нередко приходится сталкиваться с неприятием в отечественной доктрине категории распорядительных сделок как исключительно заимствованной из германского правопорядка и российскому праву не известной. Такое неприятие может быть основано только на сформировавшемся у их авторов несколько превратном представлении о сущности распорядительной сделки. Соответственно, распорядительная сделка как правовая категория является категорией теории гражданского права и известна абсолютно всем правопорядкам (в том числе и российскому) независимо от того, реализован ли в них принцип разделения. А на том, реализован ли он в отечественном правопорядке, подробнее мы остановимся в параграфе 1.2 настоящей работы.

Как уже было сказано, распорядительные сделки направлены на передачу, обременение, изменение или прекращение права. То есть объектом распорядительной сделки, или, иными словами, объектом распоряжения, всегда выступает субъективное право. Соответственно, в качестве такового не может выступать долг, а потому посредством совершения такой распорядительной сделки, как перевод долга, стороны распоряжаются не долгом, а правом требования кредитора.

Распорядительные сделки подчиняются принципу специальности, согласно которому каждая распорядительная сделка может иметь своим предметом только одно субъективное право. Здесь кроется еще одно отличие распорядительных и обязательственных сделок: последние, как известно, могут обязывать к переносу сразу нескольких прав. Например, можно заключить договор дарения нескольких имущественных прав, однако в таком случае в его исполнение необходимо совершить несколько распорядительных уступок права требования. Равным образом предметом договора купли-продажи может выступать сразу несколько вещей (например, два автомобиля), однако каждый автомобиль будет передаваться покупателю путем самостоятельной распорядительной сделки - традиции.

Наиболее ярко действие принципа специальности проявляется на примере договора продажи предприятия: предприятие в целом как имущественный комплекс может выступать предметом обязательственной сделки, однако посредством совершения одной распорядительной следки, uno actu, оно не может быть передано приобретателю. Каждая составная часть предприятия передается путем совершения самостоятельной распорядительной сделки: движимые вещи - путем традиции, права требования - путем их уступки и т.д.

В качестве предпосылки любого распоряжения выступает право распоряжения или, как его принято называть в немецкой цивилистической литературе, власть к распоряжению (Verfьgungsmacht). Поскольку, как мы уже выяснили, объектом распорядительной сделки, или, иными словами, объектом распоряжения, всегда выступает субъективное право, это же самое право (которым распоряжаются; будем называть его основным правом) будет являться и объектом права распоряжения. Из этого с необходимостью следует, что право распоряжения относится к праву, которым распоряжаются, как нечто внешнее и самостоятельное, а потому, вопреки расхожему мнению, не входит в состав этого права в качестве правомочия, а образует самостоятельное субъективное право.

Тем не менее, не будучи составной частью основного права (являющегося предметом распоряжения), право распоряжения, безусловно, тесно с ним связано. Это проявляется также в том, что осуществление права распоряжения в любом случае вызывает преобразование основного права (его обременение, изменение субъектного состава и т.п.). В связи с этим право распоряжения может быть квалифицировано как побочное к основному праву право с преобразовательным характером действия.

В связи с этим следует признать ошибочной содержащуюся практически во всех работах по гражданскому праву классическую трактовку триады правомочий собственника, в соответствии с которой под принадлежащим собственнику правомочием распоряжения понимается возможность продать вещь, подарить ее и т.д., то есть распорядиться правом собственности на вещь. Однако, как мы уже выяснили, распоряжение правом собственности на вещь имеет своим объектом само право собственности; следовательно, является внешним по отношению к нему и не может включаться в его состав в качестве правомочия. Поэтому имеет смысл разграничивать распоряжение вещью и распоряжение правом собственности на вещь. В этом случае под входящим в состав права собственности правомочием распоряжения следует понимать распоряжение самой вещью, которое включает в себя совершение собственником фактических действий, изменяющих внешнее состояние вещи - ее переработка, уничтожение и т.п.

Таким образом, предпосылкой совершения любой распорядительной сделки является наличие у распоряжающегося права распоряжения, которое является самостоятельным субъективным правом, побочным по отношению к основному праву. В связи с побочным характером этого права в абсолютном большинстве случаев оно принадлежит тому же субъекту, что и основное право: собственнику в отношении права собственности, кредитору в отношении права требования. Однако в некоторых случаях право распоряжения может принадлежать лицу иному, нежели обладатель основного права (что еще раз доказывает самостоятельный характер права распоряжения): например, при банкротстве право распоряжения имуществом конкурсного должника в силу закона переходит к конкурсному управляющему (абз. 2 п. 3 ст. 129 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»). То же самое можно сказать и о распоряжении залогодержателем предметом залога (ст. 350 ГК РФ, применительно к земельным участкам - также ФЗ «Об ипотеке»).

Обладатели основного субъективного права и права распоряжения им могут не совпадать не только в силу закона, но и в силу уполномочия, когда правообладатель уполномочивает другое лицо распорядиться принадлежащим ему правом от собственного имени, но с действием для правообладателя. Уполномочие на распоряжение следует отличать от случаев представительства, когда представитель распоряжается имуществом представляемого от имени последнего, а не от своего имени.

Власть к распоряжению является обязательной предпосылкой совершения только распорядительных сделок. В этом заключается еще одно отличие последних от сделок обязательственных. Субъект может обязаться к передаче чужой вещи, будущей вещи, будущего требования, совершив соответствующую обязательственную сделку, однако распорядиться ими не сможет до того момента, пока не получит власть к распоряжению ими (приобретет в собственность чужую вещь, создаст будущую вещь и станет ее собственником, станет обладателем будущего права требования в связи с его возникновением). Из этого следует важный вывод о том, что, например, покупатель по договору купли-продажи будущей вещи (или цессионарий по договору уступки будущего требования) после возникновения этой вещи приобретет право собственности на нее не первоначальным, а производным способом (поскольку оно сначала возникнет у продавца, после чего будет передано покупателю посредством совершения распорядительной сделки).

Между тем, ст. 388.1 ГК РФ трактует именно об уступке будущего требования (а не о соглашении об уступке будущего требования). Аналогичные положения содержатся и в DCFR: «Будущее право на получение исполнения может быть предметом акта уступки, но условием передачи права являются его возникновение и возможность определить, что акт уступки был совершен именно в отношении этого права».

Как эти положения, по существу предполагающие возможность распоряжения будущим правом, соотносятся с приведенными выше соображениями относительно власти к распоряжению, которая не может возникнуть до возникновения самого права? Здесь необходимо отметить следующее. Условия договоров, в которых стороны именно распоряжаются будущими правами (а равно будущими вещами), достаточно распространены в обороте. Условие о том, что право требования автоматически перейдет к цессионарию сразу после его возникновения, зачастую более выгодно для сторон, чем чисто обязательственного соглашение об уступке будущего требования, по которому для перехода требования после его возникновения будет необходимо совершение распорядительной сделки уступки. При этом указанное условие, в котором стороны выражают волю именно к распоряжению правом, фактически является распорядительной сделкой, которая заключается в отсутствие права распоряжения. Полагаем, что блокировать такие распоряжения нет никакой необходимости.

Однако нельзя не учитывать и того обстоятельства, что выраженная сторонами воля на распоряжение будущим правом не вызовет никаких правовых последствий, если (пока) будущее право не возникнет. Соответственно, возникновение этого права является условием права (condictio juris), обуславливающим вступление распорядительной сделки в силу.

При этом в силу того, что воля сторон на передачу права выражена в момент согласования перехода будущего права, а не в момент возникновения последнего, возникшая между этими моментами недееспособность одной из сторон не сможет опорочить распоряжение правом.

Как и всякие обязательственные сделки, распорядительные сделки могут односторонними и многосторонними, в т.ч. договорами. Например, односторонней распорядительной сделкой является заявление стороны обязательства о зачете, поскольку, с одной стороны, направлено на прекращение права, а с другой - не требует согласия другой стороны. Примером двусторонней распорядительной сделки (иными словами, распорядительного договора) может служить, в частности, уступка права требования.

Разграничение между односторонними и многосторонними сделками проводится в зависимости от количества волеизъявлений, которые такая сделка содержит. Односторонние сделки характеризуются тем, что содержат только одно волеизъявление. При этом необходимо понимать, что входящее в состав односторонней сделки волеизъявление может состоять из волеизъявлений нескольких лиц; в таких случаях говорят о совместном акте (Gesamtakt). Например, отказ о права общей совместной собственности супругов (дереликция) на ту или иную вещь требует соответствующих волеизъявлений обоих супругов. Между тем, этот факт не колеблет верного представления о дереликции как односторонней сделке: идентичные по содержанию волеизъявления супругов не превращают ее в договор, поскольку указанные волеизъявления являются не взаимными, а параллельными, то есть совершаются не в отношении другого участника сделки, а в отношении третьего лица.

В фактический состав распорядительных сделок, помимо волеизъявлений, могут входить и иные составные части. Например, в фактический состав дереликции, помимо соответствующего волеизъявления собственника, входит также отказ собственника от владения вещью (ст. 136 ГК РФ).

От таких случаев (когда в фактический состав сделок наряду с волеизъявлениями входят иные составные части) нужно отличать случаи, когда для вступления сделки в силу необходимо наличие той или иной предпосылки, лежащей за пределами ее фактического состава. В случае с дереликцией такой предпосылкой будет являться приобретение права собственности на вещь другим лицом, до момента которого право собственности дерелинквента не может прекратиться.

Распорядительные сделки, посредством которых осуществляется перенос, обременение, изменение и прекращение вещных прав, принято называть вещными сделками. Особенно часто употребляется такой термин, как «вещный договор» (Dingsvertrag). При этом каких-то специальных терминов для обозначения распорядительных сделок в иных сферах почему-то не существует (хотя, если мы называем вещные договоры соответствующим термином, логично было бы, например, договоры в сфере интеллектуальной собственности называть интеллектуальными договорами). Судя по всему, это связано с тем, что термин «вещный договор» сформировался и вошел в употребление еще в конце XIX века, когда именно оборот вещей был основной и наиболее важной частью гражданского оборота. Соответственно, именно для договоров, опосредующих распоряжение ими, и был придуман соответствующий термин, а другие договоры не удостоились такой чести.

Таким образом, под распорядительной сделкой принято понимать сделку, непосредственно направленную на передачу, обременение, изменение или прекращение права. В этом смысле распорядительные сделки противопоставляются сделкам обязательственным, посредством которых права (обязательства) создаются.

Распорядительные сделки подчиняются принципу специальности, согласно которому каждая распорядительная сделка может иметь своим предметом только одно субъективное право.

В качестве предпосылки любого распоряжения выступает право распоряжения (Verfьgungsmacht). Право распоряжения образует самостоятельное субъективное право.

Основным делением распорядительных сделок в рамках настоящей работы следует считать их разделение на распорядительные сделки, совершаемые во исполнение обязательственных сделок, и распорядительные сделки, в основе которых обычно не лежит никакой обязательственной сделки. В связи с существованием второй группы сделок распорядительная сделка как правовая категория является категорией теории гражданского права и известна абсолютно всем правопорядкам (в том числе и российскому) независимо от того, реализован ли в них принцип разделения.

1.2 Принцип разделения как предпосылка выделения категории распорядительных сделок

Как уже было сказано, все распорядительные сделки делятся на две группы - направленные на исполнение обязательственных и никак не связанные с ними. И если первые существуют в любом правопорядке, то вторые - уже не во всех. То есть вопрос о том, являются ли сделкой (распорядительной) действия по исполнению гражданско-правового обязательства, является исключительно вопросом политики права, ведь переход любых имущественных прав (вещных, обязательственных, интеллектуальных), в принципе, может быть урегулирован двумя путями: по модели разделения обязательственных и распорядительных сделок или по модели единого соглашения.

Доктрина разделения (Trennungsprinzip) наиболее полно выражена в германской цивилистике. Ее основой является деление имущественных сделок на обязательственные и распорядительные. То есть процесс договорного перенесения любых имущественных прав состит из двух этапов - на первом стороны заключают обязательственный договор, которых лишь обязывает их к передаче соответствующих прав, но сам по себе не меняет их принадлежности; непосредственно перенос прав осуществляется путем совершаемых по исполнение обязательственного договора договоров распорядительных.

Показать работу данной модели можно на примере перехода права собственности на движимые вещи. В германском праве данный процесс урегулирован следующим образом:

1) обязательственный договор (Verpflichtung), в качестве которого могут выступать, например, договоры купли-продажи, мены, дарения;

2) соглашение о передаче права собственности на движимую вещь (Einigung);

3) передача владения отчуждаемой вещью (traditio).

Первый из этих элементов обосновывает обязательственно-правовые последствия, два остальных вместе - вещно-правовые. Передача владения (traditio) является характерным элементом фактического состава передачи право собственности на движимые вещи; для недвижимости ту же роль играет государственная регистрация перехода права, для иных имущественных прав третий элемент вообще отсутствует. Подробнее эти вопросы будут рассмотрены в главе 2 настоящей работы.

Идее разделения противостоит так называемая доктрина solo consensu (единого соглашения), зародившаяся и получившая развитие во Франции.

Основным ее положением является утверждение о том, что собственность (здесь и далее в настоящем параграфе принципы разделения и единого соглашения будут сравниваться в основном на примере с переходом права собственности как наиболее наглядном из возможных примеров) переносится как эффект одного соглашения, независимо от передачи фактического владения и иных формальностей. Таким образом, французский договор купли-продажи одновременно является и основанием, так и способом приобретения права, и разделение не проводится.

Между тем, даже в самой французской литературе высказываются точки зрения, противоположные классическому учению. Так, буквальное прочтение Французского ГК приводит некоторых исследователей к идее о том, что само по себе заключение договора купли-продажи все же имеет значение только для его сторон, конституируя т.н. относительную собственность. Для третьих лиц право собственности для движимостей считается перешедшим только после передачи владения. Эти взгляды, впрочем, не находят поддержки у французских судов - они исходят из того, что право переходит уже с момента заключения договора. То есть, например, в случае банкротства продавца, заключившего договор и не передавшего вещь, его кредиторы не смогут обратить на нее взыскание, поскольку их конкурсной массы ее изымет покупатель как собственник. Напротив, в случае банкротства покупателя в такой ситуации его кредиторы вполне могут обратить взыскание на пока не переданную ему вещь.

Не находит такая точка зрения поддержки и у большинства французских цивилистов. Напротив, гораздо чаще говорится о том, что появление принципа единого соглашения явилось правовой революцией, триумфом автономии воли над юридическим формализмом. При этом под формализмом, видимо, понимается необходимость передачи вещи для перехода права на нее. Интересно, что на естественность единого соглашения указывал еще Гуго Гроций в трактате «О праве войны и мира»: «Для перехода права собственности по природе не требуется обязательно фактической передачи», достаточно одного соглашения.

Однако в какой степени столь естественный по мнению авторитетного философа принцип может быть реализован в позитивном праве? Представляется, что до конца последовательно это сделать нельзя, причем подтверждением тому служит само французское право, в котором из данного принципа существуют многочисленные исключения.

Так, например, если последовательно его проводить, то мы будем вынуждены прийти к выводу, что стороны не могут обязаться к продаже будущей вещи, к продаже чужой вещи. Также весьма серьезные трудности столкнулись ожидают стороны и при продаже вещей, определенных родовыми признаками. Возникает закономерный вопрос: а не приведет ли принцип solo consensu к еще большему ограничению автономии воли, чем необходимость передачи владения? Ответ представляется достаточно очевидным, поэтому даже французские авторы вынуждены за договором в вышеприведенных случаях в качестве исключения лишь обязательственный эффект, и эти исключения общего принципа следует рассматривать как его необходимые дополнения.

Таким образом, становится очевидным, что принцип единого соглашения не очень удобен с точки зрения его применения к регулированию реальных общественных отношений: в чистом виде он не способен объяснить некоторые часто встречающиеся на практике конструкции.

Для подтверждения данного тезиса приведем в качестве примера несколько конкретных судебных дел из практики Высшего арбитражного суда РФ, в которых принцип solo consensu приводил нижестоящие суды в тупик, и только применение разделения позволяло Президиуму ВАС вынести справедливое решение. Тем самым мы также начнем обоснование того, что de lege lata в отечественном законодательстве реализован именно принцип разделения.

1) Постановление Президиума ВАС РФ от 26.02.2013 г. № 12913/12 («дело Бухтоярова»).

А (продавец) и В (покупатель) заключили договор купли-продажи акций, в соовтествии с которым А должен был переоформить акции на В, предоставив регистратору передаточное распоряжение, а В после переоформления акций оплатить их. А оформил и подписал передаточное распоряжение, однако не подал его в реестр, а предоставил непосредственно В. Он, в свою очередь, передаточное распоряжение реестродержателю передал только через шесть лет (в 2010 году). Реестродержатель оформил переход акций на В, который после этого их оплатил.

В дальнейшем один из акционеров А обратился в суд с иском о признании договора купли-продажи недействительным, поскольку последний представлял собой сделку с заинтересованностью, при этом не был согласован.

Суды трех инстанций отказали в удовлетворении исковых требований по мотиву пропуска исковой давности на оспаривание сделки. Однако Президиум ВАС РФ с этим не согласился и иск удовлетворил в связи с тем, что покупатель, затягивая исполнение договора в отсутствие каких-либо объективных на то причин, преследовал цель не позволить акционерам, а также обществу оспорить сделку. Такое поведение было квалифицировано судом как злоупотребление правом, при этом действия по исполнению договора были признаны недействительными.

Как видно, в данном деле Президиум столкнулся с весьма серьезной проблемой, когда, с одной стороны, действия В были явно упречными; с другой стороны, в связи с истечением срока исковой давности признать недействительным договор купли-продажи было уже невозможно. Решить проблему удалось только путем признания недействительными самих действия по исполнению договора, как будто бы они являлись сделкой. То есть фактически Президиум ВАС исходил из того, что действия по исполнению обязательства являются распорядительной сделкой.

2) Постановление Президиума ВАС РФ от 16 сентября 2008 г. № 6343/08 («дело Кузнецова»).

А (продавец) и В (покупатель) заключили договор купли-продажи недвижимости. После этого, но до исполнения договора, на имущество был наложен арест. Однако до внесения в ЕГРП записи об аресте имущество было передано В и его право собственности также зарегистрировано. В связи с этим один из участников А обратился в суд с иском о признании договора купли-продажи недействительным по мотиву того, что в момент передачи имущества и регистрации прав на него оно находилось под арестом.

Опять же, суды трех инстанций в иске отказали, поскольку спорный договор был заключен до наложения ареста. В результате возникла интересная ситуация: хотя очевидно, что передача имущества была невозможной, поскольку игнорировала явный запрет закона на распоряжение им, оснований для признания недействительным спорного договора не было, поскольку он был заключен до наложения ареста. И выходом из этой ситуации опять же стал вывод Президиума ВАС о том, что неправомерной может быть признана передача имущества, а не сам договор.

Указанный вывод может означать только одно: заключение сделки купли-продажи не может рассматриваться в качестве распоряжения имуществом, каковым, собственно, является передача права собственности на него. Следовательно, именно действия, направленные на передачу права, и должны рассматриваться как нарушающие законодательные запреты.

Как видно, ни в одном из приведенных дел Президиум ВАС не называл expressis verbis действия по исполнению обязательства сделками, однако фактически признал возможным применение к ним правил ГК о сделках (в частности, о недействительности). Интересно отметить, что аналогичным недостатком (опасением называть вещи своими именами) страдают и акты нынешнего высшего судебного органа: в частности, в Определении от 02.11.2016 г. № 306-ЭС16-47414 ВС РФ прямо говорит «Арест имущества предполагает запрет распоряжаться таким имуществом, но не препятствует совершению сделок, предполагающих не непосредственное отчуждение, а создание правовой основы для последующего отчуждения. Такие сделки не могут признаваться недействительными», то есть фактически говорит об обязательственных («сделки, предполагающие создание правовой основы для отчуждения») и распорядительных («сделки, предполагающие непосредственное отчуждение) сделках. Почему бы не воспользоваться устоявшимися терминами?

В поддержку реализации de lege lata принципа разделения стоит привести также Обзор практики применения арбитражными судами положений главы 24 ГК РФ, в пункте 1 которого Президиум ВАС прямо называет уступку требования сделкой, направленной на передачу требования от цедента к цессионарию, причем сделкой, отличной от соглашения об уступке требования. Президиум также отметил, что недействительность уступки не влияет на действительность соглашения об уступке, а потому в случае неисполнения своего обязательства уступить право продавец (цедент) будет нести договорную ответственность перед покупателем (цессионарием) (т.н. обратное действие абстрактности, которое будет рассмотрено в параграфе 1.3 настоящей работы).

Также идея разделения была воспринята ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью», пункт 11 статьи 21 которого проводит различие между «договором, устанавливающим обязательство совершить сделку, направленную на отчуждение доли», и самой «сделкой, направленной на отчуждение доли». Другим примером может служить пункт 3 статьи 61.1 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», допускающий оспаривание действий должника по исполнению обязательств по правилам об оспаривании сделок.

Таким образом, идея разделения, представляется более приспособленной к требованиям практического регулирования гражданско-правовых отношений. Доктрина solo consensu оказалась не столь удачной именно с практической точки зрения. В чистом виде она не способна обосновать, каким образом возможна, например, продажа будущей вещи, продажа с оговоркой о сохранении права собственности за продавцом и т.п. В результате адаптации ее к реалиям гражданского оборота возникают порой странные конструкции типа «относительной собственности». К решению части ситуаций (типа тех, что приведены в примерах из практики высших судов) система единого соглашения вообще не приспособлена. Поэтому достаточно естественно, что большинство развитых правопорядков исходят именно из принципа разделения.

При том, что действующий ГК РФ прямо не закрепляет ни ту, ни другую систему, отечественная судебная практика, видимо, исходя из высказанных выше соображений, также в последнее время склоняется к принципу разделения. Для устранения все еще существующей неопределенности считаем целесообразным закрепление соответствующих разъяснений в рамках постановления Пленума ВС РФ.

1.3 Абстрактность распорядительных сделок

Абстрактность можно понимать в двух аспектах (иными словами, она имеет две составляющие) - внутреннюю и внешнюю абстрактность. Внутренняя абстрактность распорядительной сделки означает, что из нее не явствует та цель, с которой она совершается. Внешняя абстрактность предполагает, что действительность распорядительной сделки не зависит от действительности или существования своего основания (порок или отпадение основания не затрагивают распорядительный эффект). Точно так же можно выделить внутреннюю и внешнюю каузальность сделки. При этом, когда говорят об абстрактности (каузальности) применительно к распорядительным сделкам, имеют в виду именно внешнюю абстрактность (каузальность). Соответственно, именно в этом значении мы и будем употреблять эти термины.

Вопрос внешней каузальности/абстрактности распорядительной сделки, то есть вопрос о зависимости распорядительной сделки от лежащей в ее основании сделки обязательственной, очевидно, может возникать только применительно к тем распорядительным сделкам, которые совершаются во исполнение обязательственных сделок. Такие распорядительные сделки в подавляющем большинстве случаев являются предоставительными сделками, или предоставлениями (Zuwendungen), то есть сделками, посредством которых переносится какое-либо имущественное право.

Предоставления в принципе не могут совершаться безосновательно; между тем, не все мотивы, по которым то или иное предоставление совершается, будут иметь значение для права. Таким значением обладает только малая их часть, которую обычно называют правовым основанием предоставления, или его каузой.

Существуют три возможных каузы предоставления - causa donandi, causa credendi, causa solvendi. Сausa donandi предполагает, что предоставление совершается с целью безвозмездного обогащения контрагента (как, например, при дарении), иными словами, о наличии causa donandi можно говорить в тех случаях, когда предоставление не преследует никаких иных целей. Causa credendi (также causa acquirendi, causa obligandi) присутствует в случаях, когда предоставление совершается с целью возникновения ответной обязанности у другой стороны (например, предоставление займа влечет возникновение у другой стороны обязанности вернуть то же количество вещей того же рода и качества). Сausa solvendi имеет место тогда, когда предоставление совершается с целью исполнения лежащей на лице обязанности (исполнение любого обязательственного договора, например, передача вещи по договору купли-продажи).

То есть кауза присутствует при совершении любой сделки - как каузальной, так и абстрактной. Поэтому различие между указанными видами сделок проводится не по наличию каузы, как иногда говорят, а по тому, входит ли кауза в фактический состав сделки. Абстрактными будут те сделки, кауза совершения которых не входит в их фактический состав и, соответственно, не имеет значения для их действительности.

Опять же, в случае признания принципа разделения вопрос о соотношении обязательственных и распорядительных сделок может быть урегулирован двумя путями: путем признания каузальной зависимости обязательственных и распорядительных сделок или путем введения принципа абстрактности распорядительных сделок.

Смысл принципа абстрактности заключается в юридическом разделении каузальных и абстрактных сделок, при котором недействительность одной из них не влечет с необходимостью недействительности другой.

Например, если А на момент заключения договора купли-продажи с В был полностью дееспособным, а на момент его исполнения (передачи вещи) уже был лишен дееспособности судом, то вещный договор между ними является ничтожным и не влечет переход права собственности на вещь к В. Между тем, действительность обязательственной купли-продажи этим фактом никак не будет затронута, и может требовать от А передачи вещи по договору. Действительное распоряжение от имени В при этом сможет совершить только его законный представитель.

Абстрактность действует и обратном направлении. Так, если обязательственный договор будет признан недействительным либо даже если он вообще отсутствовал (не был заключен), это обстоятельство само по себе не повлечет признание недействительным совершенного в его исполнение распоряжения. Например, в случае с недействительным договором купли-продажи между С и D право собственности все равно перейдет к приобретателю, если стороны совершили действительную распорядительную сделку (то есть согласились о том, что право собственности на вещь переходит от C к D и C передал вещь во владение D).

Таким образом, абстрактность действует в двух направлениях: с одной стороны, недействительность обязательственной сделки сама по себе не влечет недействительности совершенной в ее исполнение распорядительной сделки, с другой - недействительность распорядительной сделки также не влияет на действительность лежащей в ее основании обязательственной сделки. Эти направления можно назвать прямым и обратным действием абстрактности соответственно.

Между тем, обычно, когда говорят о принципе абстрактности, имеют в виду именно прямое ее действие. Дело в том, что обратное действие абстрактности характерно в том числе для тех правопорядков, которые традиционно относятся к числу каузальных. Ни один из известных нам правопорядков не исходит из того, что недействительность распорядительной сделки должна как-то влиять на действительность лежащей в ее основании обязательственной сделки - видимо, в связи с тем, что такое решение не может быть оправдано никакими политико-правовыми мотивами. Соответственно, под принципом абстрактности понимают то, что отличает каузальные правопорядки от правопорядков абстрактных - прямое действие абстрактности. Поэтому, хотя методологически это не совсем верно, в дальнейшем изложении под абстрактностью мы также будем понимать именно прямое ее действие.

Основной политико-правовой смысл введения абстрактности состоит в том, что распорядительная сделка становится независимой от пороков обязательственной сделки, тем самым способствуя стабильности гражданского оборота. Для самих сторон сделки последствия недействительности будут одинаковыми независимо от того, абстрактны или каузальны распорядительные сделки. Так, например, если А и В заключили договор купли-продажи и передали по нему вещь, и указанный договор оказался недействительным, то в любом случае В должен вернуть вещь А, а последний должен вернуть В уплаченную им покупную цену. Различие будет заключаться только в том, что в случае с каузальным распоряжением собственником вещи останется А, и его требование к В будет носить виндикационный характер, а в случае с абстрактностью распорядительной сделки право собственности перейдет к В, и вещь у него будет истребована на основании норм о неосновательном обогащении.

Различия каузальной и абстрактной систем начинают проявляться тогда, когда в ситуации, кроме самих сторон сделки, участвуют третьи лица. Например, до признания договора купли-продажи недействительным В продает вещь третьему лицу С. В каузальной системе В так и не стал собственником вещи, а потому купля-продажа между ним и С также недействительна, и С не приобрел никаких прав на вещь, которая может быть у него виндицирована А. Напротив, в абстрактной системе В, став, несмотря на недействительность купли-продажи с собственником вещи А, смог заключить действительную куплю-продажу с С и перенести на него право собственности. В таком случае А не может истребовать свою вещь у С, и может предъявлять требования только к своему контрагенту В (кондикционное требование о возврате цены вещи).

Таким образом, абстрактная система радикально стабилизирует гражданский оборот, поскольку снижает количество правовых условий, от которых зависит приобретение того или иного права. Это, в свою очередь, сужает круг возможностей для оспаривания полученного права и создает большую защищенность приобретателя, позволяет участникам оборота всегда быть уверенным в том, что, приобретая тот или иной актив, они действительно приобретут на него право. Это освобождает приобретателей от тщательной проверки так называемом «чистоты титула», то есть от внимательного изучения всей цепочки сделок с приобретаемым имуществом на предмет того, нет не присутствует ли там какой-либо порок. Это в конечном итоге сильно сокращает издержки приобретателей, причем не перекладывая эти издержки на других участников оборота, а устраняя их в принципе.

Между тем, абстрактная система имеет и некоторые недостатки, в связи с чем нередко подвергается критике. В частности на том основании, что институт добросовестного приобретения в каузальной системе в значительной степени решает проблему стабильности гражданского оборота. Однако так ли это на самом деле? По нашему мнению, не совсем.

Во-первых, добросовестность приобретателя предполагает, что он не знал и не должен был знать о пороках предыдущей сделки с этой вещью (или нескольких сделок в цепочке). В принципе, приобретатель вряд ли будет осведомлен о пороках предыдущих сделок с продаваемой вещью, поскольку это внутренние отношения, которые его вообще никак не затрагивают. Однако каузальная система заставляет его интересоваться этим вопросом, тщательно изучать предыдущую сделку (или даже несколько сделок) на предмет соблюдения требований закона. Это ведет к неразумному увеличению издержек покупателя. Кроме того, даже изучив эти сделки, приобретатель не может чувствовать себя в безопасности: он вполне мог не заметить каких-либо пороков (в конце концов, это обычный гражданин, скорее всего, не обладающий глубокими познаниями в юриспруденции). При этом суд вполне может решить, что приобретатель не знал о пороках сделки виновно, поскольку должен был их при проверке заметить, и отказать ему в добросовестности. Как видно, ни о какой стабильности оборота в такой ситуации не может быть и речи.

При абстрактной модели перехода права собственности таких проблем не возникнет: приобретатель может быть уверен в том, что получит право независимо от возможных пороков предыдущих сделок.

Во-вторых, право собственности может переходить также на основании односторонних волеизъявлений, безвозмездных сделок. Защита добросовестного приобретателя в таких случаях не работает (см. ст. 302 ГК), что совсем не идет на пользу стабильности гражданского оборота.

Кроме того, принцип абстрактности обеспечивает защиту оборота и в тех сферах, где институт добросовестного приобретения, известный только вещному праву, не работает - в сфере оборота прав требования, интеллектуальных прав. Между тем, приобретатели такого рода активов также нуждаются в правовой защите.

Хотя иногда говорят, что в принципе возможно добросовестное приобретение и такого рода активов, и необходимо ввести соответствующие изменения в законодательство, мы придерживаемся иного мнения. Почему имеется институт добросовестного приобретения движимых вещей? Потому что существует владение вещью как состояние, на которое может опираться добросовестность приобретателя. Приобретатель взаимодействовал с несобственником, но, поскольку у последнего было владение, имел все основания полагать, что имеет дело с собственником. Почему имеется институт добросовестного приобретения недвижимых вещей? Потому что существует государственная регистрация прав на недвижимость как некий суррогат владения, обеспечивающий публичность права для третьих лиц, на которую может опираться добросовестность приобретателя. Приобретатель взаимодействовал с несобственником, но, поскольку последний был записан в реестре как собственник, имел все основания полагать, что имеет дело с собственником. Имеется ли что-то аналогичное для, например, прав требования, позволяющее приобретателю полагаться на то, что он взаимодействует с обладателем права? Мы полагаем, что нет. Держание удостоверяющих право документов не может выступить в таком качестве. Некоторые права зарегистрированы в том или ином реестре и для них, в принципе, можно ввести институт добросовестного приобретения, однако это никак не поможет приобретателям иных, нерегистрируемых имущественных прав, которых, кстати, гораздо больше.

Таким образом, институт добросовестного приобретения не в состоянии обеспечить защиту гражданского оборота в полном объеме, как это делает принцип абстрактности, а потому вышеприведенный аргумент против него является несостоятельным. Однако против принципа абстрактности высказывается и более серьезный аргумент политико-правового характера, который заключается в том, что принцип абстрактности защищает приобретателей в ущерб интересам отчуждателей.

В связи с этим возникает вопрос о том, кто из них больше заслуживает защиты с точки зрения политики права. Для ответа на него изучим ситуацию несколько подробнее.

Возьмем уже поднимавшийся выше пример. А и В заключили до признания договора купли-продажи недействительным В продает вещь третьему лицу С. В каузальной системе В так и не стал собственником вещи, а потому купля-продажа между ним и С также недействительна, и С не приобрел никаких прав на вещь, которая может быть у него виндицирована А. Напротив, в абстрактной системе В, став, несмотря на недействительность купли-продажи с А, собственником вещи, смог заключить действительную куплю-продажу с С и перенести на него право собственности. В таком случае А не может истребовать свою вещь у С, и может предъявлять требования только к своему контрагенту В (кондикционное требование о возврате цены вещи).

При нормальном течении событий в каузальной системе А истребует вещь у С (виндикация), С истребует у В переданную ему покупную цену (кондикция, так как В неосновательно обогатился за счет С, получив от него деньги но не передав право собственности), В истребует у А переданную ему покупную цену по первой купле-продаже (аналогично кондикция, так как кауза предоставления отпала). В абстрактной системе А истребует у В стоимость вещи (кондикция), В истребует у А уплаченную покупную цену (также кондикция).

То есть обе системы при нормальном развитии событий приводят к аналогичным результатам - если исходить из предположения, что с экономической точки зрения получение стоимости вещи равнозначно получению самой вещи. Можно, конечно, предположить, что вещь представляет для А большую неимущественную ценность, и возврат ее стоимости для него далеко не равнозначен возврату самой вещи. Однако в таком случае А вряд ли бы вообще стал ее продавать В.

Различия проявятся при «ненормальном» развитии событий, в частности, при банкротстве В. В каузальной системе риск его банкротства и неполучения удовлетворения несет С, в абстрактной - А.

Таким образом, абстрактность действительно несколько больше обременяет отчуждателя, поскольку возлагает на него риск банкротства контрагента.

Однако полагаем, что вопрос о том, на кого возложить риск банкротства В, а по существу - вопрос выбора между каузальной и абстрактной системой - это вопрос исключительно политики права. Ни тот, ни другой вариант нельзя назвать несправедливым - первый несправедлив к приобретателю, второй - к отчуждателю. Нельзя сказать, что приобретатель (или, наоборот, отчуждатель) в данной ситуации заслуживает большей правовой защиты.

Исходя из этого, полагаем, что выбор абстрактной системы, стабилизируя оборот, уменьшает издержки приобретателей, не увеличивая при этом издержки никаких других субъектов. Таким образом, абстрактность уменьшает общие совокупные издержки, тем самым способствуя росту общего благосостояния, что, собственно, и является целью правового регулирования.

Кроме того, обеспечивая стабильность гражданского оборота, принцип абстрактности стимулирует его участников чаще вступать в контрактное взаимодействие друг с другом. А поскольку свободно заключаемый договор рациональных субъектов всегда является взаимовыгодным, он обеспечивает прирост общего благосостояния его сторон, а, значит, и благосостояния всего общества в целом.

Поэтому с учетом того, что о несправедливом характере системы абстрактности говорить нельзя, выбор в ее пользу становится очевидным.

2. Виды распорядительных сделок

2.1 Распорядительные сделки, опосредующие переход права собственности

Распорядительную сделку, посредством которой переносится право собственности, в отечественной цивилистической доктрине принято именовать традицией (от римского термина traditio - передача).

Прямо законодатель традицию сделкой не называет. Возникающая в связи с этим неопределенность приводит к тому, что некоторые авторы вообще отказывают в признании за традицией качеств юридической сделки. Так, по мнению Т.И. Илларионовой, традиция, как и любые действия по исполнению обязательства, «составляют особую группу юридических фактов, которую нельзя отнести ни к односторонним сделкам, ни к поступкам». Однако отнесение действий по исполнению обязательств в особую группу юридических фактов само по себе не отвечает на вопрос об их правовой природе; кроме того, обосновав тезис о том, что передача не является односторонней сделкой, автор почему-то приходит к выводу, что она не является сделкой вообще, что неверно с точки зрения логики.