Права работников в случае банкротства работодателя

Размещено на http://www.allbest.ru/

Контрольная работа

Права работников в случае банкротства работодателя

Содержание

1. Юридическая природа трудовых прав работника

2. Имущественные права работника в случае несостоятельности (банкротства) работодателя

Литература

1. Юридическая природа трудовых прав работника

В жизни людей трудовая деятельность занимает важное место, являясь одной из высших человеческих ценностей. Отношения, возникающие в этой сфере, нуждаются в адекватных способах их регламентации, в том числе посредством трудового права. Труд как благо, неотделимое от личности, с одной стороны, в большой степени позволяет раскрыть человеческий потенциал, личностные качества индивида. С другой стороны, в связи с тем, что предметом трудового отношения является «возмездное потребление чужого труда», личность носителя такой способности к труду в определенной степени попадает в орбиту социального регулирования. В этой связи трудовое право, формализуя поведение конкретного человека в указанной сфере, должно находить и использовать эффективные способы ее регламентации, позволяющие в полной мере сбалансировать противоречивые интересы основных субъектов трудового права - работника и работодателя, в том числе в случае несостоятельности (банкротства) работодателя.

Более того, в праве в целом намечается новая постановка вопроса - целостный подход к человеческой личности. Системный анализ прав человека является в настоящее время превалирующим не только в теории права, но и в отраслевых науках, в том числе и в трудовом праве.

Складывающиеся в России общественные отношения в сфере труда обуславливают необходимость выработки адекватного механизма их правового регулирования. При этом изменяется само назначение права как инструмента регулирования. Оно уже не сводится только к статическому закреплению достигнутых обществом позиций, не менее значимой видится и такая функция трудового права, как предупреждение и содействие происходящим социальным изменениям. В этой связи в целом требуется новое видение построения содержания права (дозволительное регулирование), когда основа правового регулирования зиждется не только на традиционно понимаемой норме права, но и на субъективном праве индивида.

Императивное (разрешительно-запретительное) правовое регулирование в качестве исходного (базового) пункта определяет норму законодательства (объективное право), а не субъективное право лица. Подобная регламентация общественных отношений фактически сводит субъективное право к требованию обязанного поведения, закрепленного в нормативно-правовых актах, и защите его в случае нарушения такой обязанности. Поэтому неудивительно, что в период тотального государственного регулирования в советской юридической литературе субъективные права назывались правомочиями В самом термине «Субъективное право» усматривалось влияние буржуазной юриспруденции. Однако и в этот период некоторые учёные последовательно проводили мысль о том, что «субъективное право - это право отдельных лиц». См.: Кечекьян С.Ф. Правоотношения в социалистическом обществе. М., 1959. С. 48.. Фактически сведя субъективное право к правовой возможности, советская теоретическая наука не наделяла индивида активной ролью в реализации механизма правового регулирования общественных отношений, обуславливая это, во-первых, «дарованностью» прав государством, во-вторых, полной определяемостью субъективных прав объективным (нормой законодательства).

В противоположность императивному дозволительное регулирование делает особое ударение в содержании субъективного права на возможности положительных действий, что позволяет рассматривать субъективное право как активную творческую составляющую процесса правового регулирования общественных отношений. При этом предполагается, что в центре любого явления (в т.ч. правового) находится свободно действующий субъект. Реализуя свои интересы и потребности, он приводит в действие механизм правового регулирования. Что касается объективного права (законодательства), то оно выступает лишь как «...промежуточное звено, средство правового обеспечения деятельности субъекта» Курс российского трудового права. Т.1: Часть общая / Под ред. Е.Б. Хохлова. СПб., 1996. С. 284., поскольку оно абстрактно (деперсонифицировано). Появление в правовом поле конкретного субъекта знаменует факт перехода объективного права в иную (персонифицированную) категорию - субъективное право. Только оно способно выражать и обеспечивать интересы и потребности отдельных индивидов, учитывать разнообразные жизненные ситуации. Такой возможности лишено объективное право как раз в силу своей абстрактности. Именно поэтому субъективное право трактуется как личное право, индивидуальное право. Р. Иеринг предлагал именовать его конкретным правом Иеринг Р. Интерес и право. Ярославль, 1880. С. 120. (в противовес «абстрактному», «общему»). М.В. Вишняк определял субъективное право в качестве того, «что признаётся в интересах индивида и снабжено возможностью правовой защиты» Вишняк М.В. Личность в праве. Петроград, 1917. С. 28.. Таким образом, привязанность субъективного права к определенному индивиду (конкретному лицу) очевидна.

Однако, помимо данного существенного аспекта, можно выявить и другую не менее значимую функциональную характеристику субъективного права. Как известно, не все общественные отношения регламентируются на уровне законодательства. Тем не менее отсутствие писаных юридических правил не означает того, что соответствующая сфера общественной жизни свободна от действия права. В рамках реализации собственных интересов и потребностей субъекты «создают» для себя (иногда и для других) правовые нормы в виде субъективных прав (обязанностей) и реализуют их без промежуточного казуального действия норм объективного права. В данном случае можно вести речь о правовой саморегуляции общественных отношений в договорной и иной формах. Поэтому субъективное право является таковым не только потому, что связано с субъектом права, но и вследствие того, что зависит от его воли и усмотрения. В этой связи весьма уместно привести слова Б.Н. Чичерина: «Общая воля ставит общие рамки, необходимые для предупреждения столкновений; частная же воля лиц наполняет эти рамки живым содержанием, и это содержание составляет действительность права» Чичерин Б.Н. Собственность и государство. СПб., 2005. С. 603..

В свое время, характеризуя структуру субъективного права, Л.С. Явич выделял два его уровня: 1) структуру всей системы прав субъектов связей и отношений, существующих в данном государстве; 2) структуру каждого наличного субъективного права Явич Л.С. Указ. соч. С. 174.. Понимание трудового права как единства объективного и субъективного компонентов с неизбежностью позволяет говорить о наличии третьего (промежуточного) уровня - структуре отраслевых (трудовых) субъективных прав. Совокупность таких прав не связывается исключительно с позитивным нормированием данной сферы общественных отношений со стороны государства, не определяется только трудовым законодательством. Это лишь «общие рамки», в пределах которых действуют субъекты. Реализуя полномочия на собственные положительные действия, участники общественных отношений создают определенный правопорядок, устанавливая и закрепляя для себя субъективные права и юридические обязанности. Тем самым обеспечивается децентрализация правового регулирования, а субъективное право становится определяющим в механизме правового регулирования, его центром и сутью, тем, вокруг чего и для чего действует данный механизм. Соответственно для каждого участника процесса общественного труда установление и наполнение содержанием его персональных субъективных трудовых прав обеспечиваются довольно широким кругом правовых источников. В первую очередь они закрепляются в Конституции РФ.

Конституционные трудовые права работника.

В отечественной юриспруденции с советских времен сохраняется убеждение о том, что конституционные трудовые права не обладают качеством субъективных прав. Уже тогда такая позиция подвергалась обоснованной критике См.: Матузов Н.И. Субъективные права граждан СССР. Саратов, 1966; Он же. Личность. Права. Демократия. Теоретические проблемы субъективного права. Саратов, 1972.. Видимо, отсутствие в советской государственно- правовой практике реальной гарантированности конституционно провозглашаемых трудовых прав, главным образом судебной, не позволяло их отнести к числу субъективных. В настоящее время такие аргументы вряд ли являются состоятельными, если учитывать хотя бы появление института конституционной жалобы.

Субъективный характер позволяет понимать под основными трудовыми правами закрепленные в Конституции РФ от 12 декабря 1993 г. (в ред. от 30 декабря 2008 г.) См.: Российская газета. 1993. 25 декабря; 2009. 21 января. право создавать профессиональные союзы - ч.

1 ст. 30; свободу труда и запрет принудительного труда - ч. 1 и 2 ст. 37; право на справедливые условия труда без дискриминации и на защиту от безработицы - ч. 3 ст. 37; право на индивидуальные и коллективные трудовые споры - ч. 4 ст. 37; право на отдых и иные ограничения рабочего времени - ч. 5 ст. 37.

Учитывая трехэлементную структуру любого субъективного права, конституционные трудовые права включают в себя три возможности: 1) самостоятельного поведения в сфере трудовых отношений (в рамках конституционно закрепляемых пределов их нормативного содержания); 2) требования соответствующего поведения адресатов (органов и должностных лиц публичной власти, а в исключительных случаях - частных лиц); 3) притязание на защиту (гарантированность, главным образом - их судебной защиты и восстановления в случае нарушения). Важно подчеркнуть, что адресаты выступают критерием отграничения между трудовыми правами, закрепленными в конституционном контексте и трудовом законодательстве. Из конституционных трудовых прав вытекают обязательства, прежде всего, органов публичной власти, которые в процессе правотворчества и правоприменения должны соблюдать соответствующие принципы, ценности и правила, установленные Конституцией РФ. Отраслевые же трудовые права адресуются собственно субъектам трудовых отношений.

Конституционные трудовые права как основные обладают многими общими признаками с иными субъективными правами включая права, предусмотренные трудовым законодательством. Однако в отечественной государственно-правовой науке традиционно выделяются критерии, позволяющие отличать конституционные права и свободы См.: Витрук Н.В. Основы теории правового положения личности в социалистическом обществе. М., 1979. С. 171-172; Конституционный статус гражданина / Отв. ред. Б.Н. Топорнин. М., 1989. С. 40.. Одним из авторов настоящей главы уже были предложены соответствующие материальный и формальный критерии См.: Должиков А.В. Конституционная природа основных прав // Личность и государство в современной России / Под ред. В.В. Невинского, В.И. Маньковской. Барнаул, 2006. С. 49-59..

Первый критерий с точки зрения содержания позволяет выделить фундаментальность, неотъемлемость, абстрактность, программность и аксиологический характер конституционных трудовых прав. Второй критерий применительно к форме закрепления этих прав предполагает выявление таких их особенностей, как верховенство, прямое действие, стабильность и гарантированность. Рассмотрим лишь некоторые из этих признаков, имеющие особое значение именно для конституционных трудовых прав.

Основные трудовые права, которые получают закрепление в конституционном тексте, характеризуются фундаментальностью в конкретный момент исторического развития общества и государства. Для российского общества трудовые права, несомненно, относятся к числу наиболее важных экономических благ для граждан в их взаимоотношениях с публичной властью. Данный вывод подтверждается исследованиями общественного мнения россиян. В частности, по данным социологического опроса 1600 россиян «Какие из прав человека, по вашему мнению, наиболее важны?», проводимого с 1994 г. Левада-Центром, респонденты высоко ранжируют право на хорошо оплачиваемую работу по специальности (54). Для сравнения: личные и политические права значительно менее важны для россиян: свобода вероисповедания (25), право уехать в другую страну и вернуться (24), право избирать своих представителей в органы власти (20) Общественное мнение-2012 / Сост. Н. Зоркая. М., 2012. С. 150. URL: http://www.levada.ru/sites/default/files/om-2012_0.pdf (дата обращения: 01.06.2013 г.)..

В целом представленные данные свидетельствует о сохранении традиционных коммунитарных представлений, которые господствуют в общественном сознании и с необходимостью предопределяют содержание правопорядка включая конституционные права как его ядра. Однако история становления конституционных трудовых прав свидетельствует и об их «отрицательных» качествах.

Исторически первые конституционные акты закрепляли исключительно права в личной и политической сферах, но не содержали прав и свобод в сфере труда. Будучи правами второго поколения См.: Права человека: Учебник / Отв. ред. Е.А. Лукашева. М., 2009. С. 148., они впервые получают позитивное оформление лишь в начале XX века. Конституционное закрепление данной группы прав на данном историческом этапе было связано с развитием социалистических идей, формированием фабричного законодательства, а также становлением международного и национального трудового движения включая активное появление первых профсоюзов.

Если в отечественном правопорядке конституционный характер трудовых прав отрицается достаточно редко, то в некоторых государствах мира сохраняется устойчивое неприятие данных прав даже в качестве субъективных прав. Многие международно-правовые и конституционные акты свидетельствуют о таком подходе. В частности, согласно Международному пакту об экономических, социальных и культурных правах от 16 декабря 1966 г. государства обязуются «принять в максимальных пределах имеющихся ресурсов меры к тому, чтобы обеспечить постепенно полное осуществление признаваемых в настоящем Пакте прав» Ведомости Верховного Совета СССР. 1976. № 17. Ст. 291.. Такие международно-правовые нормы имеют идеологические предпосылки См.: Карташкин В.А. Международные пакты о правах человека // Международное гуманитарное право / Под ред. А.Я. Капустина. М., 2009. С. 330-366., в первую очередь вытекая из либеральных представлений о роли государства в регулировании экономики.

Достаточно явно она проявилась в рассмотренном Верховным Судом США деле Лохнер [Lochner] против Нью-Йорка См.: Lochner V. New York: Decision of United States Supreme Court from April 17, 1906 № 292 // United States Supreme Court Reports. 1905. Vol. 198. P. 45. URL: http://supreme.justia.com/us/198/45/case.html (дата обращения: 01.06.2013 г.).. В нем был признан неконституционным закон штата Нью-Йорк, запрещающий привлекать работников к труду в пекарнях более чем 10 часов в день и 60 часов в неделю. Такое решение было обосновано со ссылкой на то, что этот «закон с необходимостью вмешивается в свободу контракта между работником и работодателем». Соответствующий либеральный период в практике Верховного Суда США и правовой системы в целом даже получил название эры Лохнера См.: Bernstein D.E. Lochner Era Revisionism, Revised: Lochner and the Origins of Fundamental Rights Constitutionalism // Georgia Law Journal. 2003. Vol. 92. P. 1; Choudhry S. The Lochner era and comparative constitutionalism // International Journal of Constitutional Law. 2004. Vol. 2. P. 1-55; Siegel S.A. Lochner Era Jurisprudence and the American Constitutional Tradition // North California Law Review. 1991. Vol. 70. P. 1.. Для американской конституционной доктрины и сегодня традиционна точка зрения, которая указывает на существенные трудности в реализации социально-экономических (позитивных) прав и их отличие от гражданских и политических (негативных) прав См.: Прейсс У.К. Концептуальные противоречия социально-экономических прав // Российский бюллетень по правам человека / Ред. Л.А. Резниченко. М., 1997. Вып. 9. С. 18-25; Санстейн К. Отрицательные качества позитивных прав // Конституционное право: восточноевропейское обозрение. 1998. № 2 (23). С. 43-53; Элстер Й. Влияние прав человека на экономическое развитие // Российский бюллетень по правам человека / Ред. К.А. Любарский. М., 1994. Вып. 4. С. 4-10.. Может показаться, что такие аргументы должны отпадать в современных условиях, когда либеральные представления в духе lassiez-faire определяли роль государств лишь в качестве «ночного сторожа», который не вмешивается в сферу труда. Несмотря на развитие конституционных принципов социального государства или государства всеобщего благоденствия, подобные подходы встречаются даже в новейших конституционных актах. Например, Федеральная Конституция Швейцарской конфедерации от 18 апреля 1999 г. проводит принципиальное различие между закрепленными в главе 1 основными правами Grundrechte и установленными в главе 3 социальными целями Sozialziele. В частности, к социальным целям федеральных и региональных властей в дополнении к личной ответственности и частной инициативе отнесена возможность трудоспособных покрывать свои расходы на жизнь благодаря труду на соразмерных условиях (п. «d» ч. 1 ст. 41). Собственно к основным правам Конституция Швейцарии относится установленное в ст. 28 право на объединение в профессиональные союзы включая право на коллективные споры и забастовки.

При этом обязанность публичных властей состоит в стремлении «к достижению социальных целей в рамках своей конституционной компетенции и имеющихся у них средств» (ч. 4 ст. 41). Кроме того, «из социальных целей не могут выводиться никакие непосредственные претензии на государственные услуги» (ч. 4 ст. 41) См.: Конституции зарубежных государств / Сост. В.В. Маклаков. М., 2001. С. 227-274; Federal Constitution of the Swiss Confederation of 18 April 1999 (status as of 3 March 2013) // Официальный сайт Федеральных органов Швейцарской конфедерации. URL: http://www.admin.ch/ch/e/rs/1/101.en.pdf (дата обращения: 01.06.2013 г.).. В отличие от социальных целей основные права согласно ст. 35 должны осуществляться в пределах всего правопорядка (ч. 1), а тот, кто выполняет государственные задачи, связан основными правами и обязан содействовать их осуществлению (ч. 2). Соответственно, по крайней мере часть трудовых прав предполагает установление лишь программных положений для органов публичной власти и их зависимость от финансово-экономических средств государства. В качестве социальных целей они не означают автоматического обязательства на какие-либо действия со стороны государства, которые подлежали бы защите в судебном порядке. Данные положения позволяют выделить такие свойства конституционных трудовых прав, как программный характер, а также зависимость от экономических и финансовых ресурсов в государстве.

Выделение программного характера основных трудовых прав связано с концепцией делений всех юридических норм на три группы: 1) принципы; 2) правила и стратегии policies. Наиболее известным представителем такого подхода выступает американский либеральный ученый Р. Дворкин См.: Дворкин Р. О правах всерьез. М., 2004. С. 45-53.. Такой подход созвучен с выделением в отечественной конституционной правовой науке норм-целей как особого вида правовых норм См.: Конюхова И.А. Конституционное право РФ. Общая часть. М., 2006. С. 185.. В этой связи конституционные трудовые права в отличие от прав, например, личных, в большей степени характеризуются установлением стратегических или программных начал в конституционном тексте. Программный характер рассматриваемых прав определяется и тем, что зачастую их более полное осуществление возможно по мере экономического развития государства. Например, это явно выражается в отношении права на достойную оплату труда, хотя для реализации и других конституционных прав (включая личные и политические) экономические гарантии могут иметь значение. Применительно к трудовым правам в большей мере требуются прямые бюджетные ассигнования или для них реализация будет существенно затруднена при изменении экономического состояния государства. Банкротство выступает характерным примером такой взаимосвязи. Экономический или финансовый кризис объективно может приводить к несостоятельности предприятий, а значит, к снижению уровня защиты конституционных трудовых прав работника. В то же время такая зависимость минимальна для реализации большинства личных прав.

Высшая юридическая сила Конституции РФ (ч. 1 ст. 15) предопределяет место конституционных трудовых прав в иерархии источников права, регулирующих трудовые отношения в Российской Федерации. Если следовать конституционной логике, то конституционным трудовым правам не должны противоречить «законы и иные правовые акты, принимаемые в Российской Федерации». Например, в Постановлении от 24 января 2002 г. № 3-П Конституционный Суд РФ признал неконституционным дополнительные социальные гарантии отдельных категорий работников. По действующему трудовому законодательству фактически было невозможно уволить работников, которые воспитывали детей-инвалидов или входили в состав профсоюзных органов, даже в случаях виновного неисполнения или ненадлежащего исполнения ими своих трудовых обязанностей. По мнению Конституционного Суда РФ, такие меры социальной защиты работников превратились в несоразмерное ограничение свободы предпринимательства работодателя. Поэтому законодатель должен «обеспечивать баланс соответствующих конституционных прав и свобод, являющийся необходимым условием гармонизации трудовых отношений в Российской Федерации как социальном правовом государстве» Собрание законодательства РФ. 2002. № 7. Ст. 745.

13. Высшая юридическая сила конституционных трудовых прав проявляется и в их территориальном верховенстве. Несмотря на исключительную и первичную компетенцию федерального законодателя по регулированию конституционных трудовых прав, не исключается вторичное их регулирование законами субъектов Российской Федерации, т.е. на основании и в пределах устанавливаемых федеральным законом Более подробно об этом аспекте верховенства конституционных трудовых прав - в предыдущей публикации одного из авторов настоящей работы. См.: Должиков А.В. Компетенция законодательных (представительных) органов государственной власти субъектов Российской Федерации в сфере основных прав // Представительная и законодательная власть: история и современность / Под общ. ред. С.В. Зем- люкова. Барнаул, 2010. С. 167-172..

В соответствии с п. «в» ч. 1 ст. 71 Конституции РФ регулирование и защита конституционных прав отнесены к исключительной компетенции Федерального Собрания РФ. Одновременно в совместном ведении Федерации и ее субъектов находится только защита конституционных прав (п. «б» ч. 1 ст. 72). По ч. 3 ст. 55 Конституции РФ конституционные права «могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты» ряда публичных интересов. Согласно узкому толкованию приведенных норм конституционные права могут регулироваться и ограничиваться только Федеральным Собранием РФ, и лишь в форме федерального закона. Субъекты РФ, не обладая якобы полномочиями по регулированию и ограничению конституционных прав, вправе лишь устанавливать дополнительные гарантии их реализации. Первоначально Конституционный Суд РФ также настаивал на том, что требование об ограничении конституционных прав «только на основании закона не подлежит расширительному толкованию: в данном случае понятием «закон» охватываются исключительно федеральные законы, но не законы субъектов Российской Федерации, поскольку иначе названной норме придавался бы неконституционный смысл» (Постановление от 4 апреля 1996 г.) Собрание законодательства РФ. 1996. № 16. Ст. 1909.. Впоследствии Конституционный Суд РФ скорректировал свою правовую позицию о разграничении первичного (в смысле п. «в» ч. 1 ст. 71) и вторичного (в смысле п. «б» ч. 1 ст. 72) регулирования конституционных прав. Интерпретируя регулирование избирательных прав, Конституционный Суд РФ признал, что «субъекты Российской Федерации имеют собственное избирательное законодательство. Соответствующий закон субъекта РФ выступает при этом в качестве конкретизирующего нормативного регулятора избирательных прав граждан. Такое регулирование не является регулированием прав и свобод человека и гражданина в смысле статьи 71 (п. »в»), оно носит вторичный характер и производно от базового, устанавливаемого. Конституцией РФ и федеральными законами» (Постановление от 11 марта 2008 г.) Собрание законодательства РФ. 2008. № 11 (ч. 2). Ст. 1073.. Данная правовая позиция по аналогии применима и к трудовым правам. Поскольку трудовое законодательство отнесено к совместному ведению Российской Федерации и ее субъектов (п. «к» ч. 1 ст. 72 Конституции РФ) нельзя отрицать делегирования полномочий по регулированию конституционных трудовых прав региональным парламентам в случаях и пределах, предусмотренных федеральным законом.

Например, согласно Закону Алтайского края от 6 июля 2006 г. № 59-ЗС «Об установлении в Алтайском крае квоты приема на работу инвалидов» устанавливается квота приема на работу инвалидов для организаций с численностью работников более 100 человек (ст. 1). При этом региональный законодатель вводит такое ограничение свободы предпринимательской деятельности (ч. 1 ст. 34 Конституции РФ) на основании ч. 1 ст. 21 Федерального закона от 24 ноября 1995 г. № 181-ФЗ (в ред. от 30 ноября 2011 г.) «О социальной защите инвалидов в Российской Федерации» и в устанавливаемых им рамках (не менее 2% и не более 4% к среднесписочной численности работников) См.: Собрание законодательства РФ. 1995. № 48. Ст. 4563; 2011. № 49 (ч. 1). Ст. 7033.. Следовательно, в целях установления более высокого уровня гарантий конституционные трудовые права работника могут конкретизироваться во вторичном порядке на основании федерального закона, но не ниже устанавливаемых им рамок. Необходимым условием такого решения рассматриваемой проблемы остается разработка и принятие соответствующих рамочных норм в федеральном законодательстве.

Трудовые права, закрепленные в Конституции РФ, являются непосредственно действующими (ст. 18). Это норма предполагает использование правоприменителем конституционных норм, закрепляющих права в сфере труда, даже при наличии пробелов и противоречий в конкретизирующих законах и подзаконных актах. Прямое действие трудовых прав чаще всего находит отражение в судебной практике. На необходимость непосредственного применения конституционных норм при наличии противоречий в законодательстве судам общей юрисдикции указывал Верховный Суд РФ в Постановлении Пленума от 31 октября 1995 г. См.: Бюллетень Верховного Суда РФ. 1996. № 1. В то же время возникает вопрос о рамках усмотрения судов по непосредственному использованию конституционных трудовых прав. Возможным решением данного вопроса может быть применение судами в качестве таких рамок общих принципов права.

Например, при отсутствии в трудовом законодательстве позитивного закрепления Верховный Суд РФ указал на необходимость соблюдения общеправового принципа запрета злоупотребления правами со стороны работника См.: п. 27 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 марта 2004 г. № 2 (в ред. от 28 декабря 2006 г.) «О применении судами РФ Трудового кодекса РФ» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2004. № 6; 2007. № 3.. Вместе с тем эти попытки российских судов, воплощающих конституционные нормы и принципы в конкретные трудовые отношения, вызывает критику в науке трудового права. В частности, некоторыми авторами утверждается, что якобы «возможность применения судами принципа, не содержащегося в позитивном праве, противоречила бы основам правосудия» Кручинин А.П. Формы злоупотребления правом субъектами трудового договора (по материалам судебной практики) // Вестник Удмуртского университета. Правоведение. 2005. № 6. С. 140..

Конечно, прямое действие конституционных трудовых прав, включая возможное восполнение пробелов в трудовом законодательстве, может представлять собой вмешательство судами в компетенцию законодателя. Именно поэтому суды могут занимать в таких случаях позицию самоограничения. Например, в Определении Конституционного Суда РФ от 28 июня 1995 г. № 40-О См.: Документ опубликован не был. Доступ из справочной правовой системы «Консультант-плюс». Версия проф. Раздел «Судебная практика». было признано не соответствующим требованиям законодательства обращение гражданки В.И. Кибальниковой, которая утверждала, что отсутствие определения понятий «трудовая дисциплина», «нарушение трудовой дисциплины» составляет пробел в трудовом законодательстве и допускает возможность наложения дисциплинарного взыскания за неисполнение незаконных распоряжений работодателя. Среди прочего, в решении подчеркивалось, что «заявительница практически ставит вопрос о несовершенстве действующего законодательства и необходимости устранения имеющейся в нем пробельности. Решение данного вопроса не относится к компетенции Конституционного Суда Российской Федерации... а является прерогативой Федерального Собрания Российской Федерации».

Тем самым при наличии рамок усмотрения правоприменителя и его разумной сдержанности непосредственное применение конституционных трудовых прав не только обеспечивает большую гибкость правового регулирования трудовых отношений, но и позволяет избежать казуистичности и нестабильности трудового законодательства.

Трудовые права обладают аксиологическим характером, представляя собой по общему правилу высшую ценность в сравнении с ценностями общества и государства в целом (ст. 2 Конституции РФ). Приведенные выше социологические опросы следуют, что трудовые права располагаются на одном из высших мест в иерархии ценностей российского общества и государства. Аксиологический характер трудовых прав связан с представлением об особом социальном назначении данной отрасли права, который выражается в социальной защите работника как незащищенной категории населения См.: Трудовое право России / Отв. ред. Ю.П. Орловский, А.Ф. Нуртдинова. М., 2008. С. 9-10.. Подобные представления о работнике «как экономически более слабой стороны в трудовом правоотношении» были официально поддержаны Конституционным Судом РФ в Постановлении от 15 марта 2005 г. № 3-П См.: Собрание законодательства РФ. 2005. № 13. Ст. 1209..

Подобная односторонняя позиция, укоренившаяся в конституционном судопроизводстве, может приводить к дисбалансу публичных и частных интересов в трудовых отношениях. Например, признав неконституционным увольнение государственной гражданской служащей - одинокой матери, воспитывающей ребенка в возрасте до 14 лет, - в связи с сокращением замещаемой ею должности по инициативе представителя нанимателя, Конституционный Суд РФ фактически распространил на служебные отношении социальные гарантии, которые предусмотрены трудовым законодательством См.: Постановление от 22 ноября 2011 года № 25-П // СЗ РФ. 2011. № 49 (ч. 5). Ст. 7333.. В связи с этим достаточно убедительным представляется особое мнение судьи К.В. Арановского, который отметил, что наличие указанных социальных гарантий у госслужащих «приводит к избыточному регулированию в экономике, угнетает рыночные начала. Удержание множества граждан на ненужных служебных должностях утешает мнимой занятостью и видимостью социально-экономического благополучия, за которые бюджету и народному хозяйству приходится дорого платить. Скрывая диспропорции и беспорядки в экономике, такое удержание вредит рыночному хозяйству, лишает его мобильности и мешает ему вовремя ответить на опасные вызовы». В настоящее время признание социальной функции трудового законодательства иногда чрезмерно и требуется не во всех сферах трудовых отношений. Поэтому ценность конституционных трудовых прав не может быть абсолютной. Конституция РФ предусмотрела полномочие федерального законодателя по их ограничению основных прав для защиты ряда публичных ценностей (ч. 3 ст. 55). Возникающий в этой связи вопрос о взвешивании ценности отдельного трудового права и публичного интереса относится к наиболее трудным проблемам правопорядка в целом.

Отправным пунктом анализа поставленных в настоящей работе вопросов выступает системообразующее (интеграционное) свойство конституционных норм, которое по обыкновению связывается с тем, что «Конституция является базой текущего законодательства» См.: Авакьян С.А. Конституционное право России. Т. 1. М., 2005. С. 172.. Согласно ст. 64 Конституции Российской Федерации (далее - К РФ) от 12 декабря 1993 г. (с изм. от 30 декабря 2008 г.) См.: Российская газета. 1993. 25 декабря; 2008. 31 декабря. положения ее второй главы «составляют основы правового статуса личности». В соответствии с такой логикой конституционные права в сфере труда (право создавать профессиональные союзы - ч. 1 ст. 30; свобода труда и запрет принудительного труда - ч. 1 и 2 ст. 37; право на труд и на защиту от безработицы - ч. 3 ст. 37; право на индивидуальные и коллективные трудовые споры - ч. 4 ст. 37; право на отдых - ч. 5 ст. 37) представляют собой основу для построения отраслевого правового регулирования трудовых отношений. Такой вывод подтверждается тем, что данные конституционные нормы отчасти соответствуют основным принципам правового регулирования трудовых отношений, установленным ст. 2 Трудового кодекса Российской Федерации от 30 декабря 2001 г. № 197-ФЗ (в ред. от 28 июля 2012 г.) См.: Собрание законодательства РФ. 2002. № 1 (ч. 1). Ст. 3; 2012. № 31. Ст. 4325.. Вместе с тем назначение конституционных прав не сводится только к тому, чтобы быть основой текущего отраслевого законодательства и трудового правового статуса работника (работодателя). В процессе отраслевой конкретизации подобный подход может вести к искажению истинного смысла конституционных прав как программных норм. В этой ситуации они переходят в разряд деклараций, а само конституционное право превращается в «виртуальную» отрасль права. Даже согласно достаточно взвешенному мнению, высказанному в трудоправовой науке, «конституционные нормы, которые могут быть применены к отношениям в сфере труда, также далеко не всегда переходят в материальное воплощение в конкретные отношения, так как в содержании гражданского процессуального законодательства способов для их реализации явно недостаточно» Миронов В.И. Трудовое право. СПб., 2009. С. 53.. На этом фоне отдельные попытки российских судов, воплощающих конституционные нормы и принципы в конкретные трудовые отношения, наталкиваются на объективные и субъективные трудности. Например, при отсутствии в трудовом законодательстве позитивного закрепления Верховный Суд РФ указал на необходимость соблюдения общеправового принципа запрета злоупотребления правами со стороны работника См.: п. 27 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 марта 2004 г. № 2 (В ред. от 28 сентября 2010 г.) «О применении судами РФ Трудового кодекса РФ» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2004. № 6.. Однако такая судебная позиция вызывала критику в науке трудового права включая утверждение о том, что якобы «возможность применения судами принципа, не содержащегося в позитивном праве, противоречила бы основам правосудия» Кручинин А.В. Формы злоупотребления правом субъектами трудового договора (по материалам судебной практики) // Вестник Удмуртского университета. Правоведение. 2005. № 6. С. 140.. Широкое использование КС РФ неписанных по своей природе конституционных принципов (правовая определенность, соразмерность, сохранение существа права и т.д.) опровергает данное мнение. Такие неписаные нормы права в целом являются чуждыми отечественно постсоветской юриспруденции в условиях сохраняющегося господства позитивизма. Если исходить из схожих причин, становится понятным и неприятие некоторыми представителями науки трудового права конституционализации российского трудового законодательства. В то же время такое влияние конституционных прав не может рассматриваться как произвольное вмешательство КС РФ в «епархию» отрасли трудового права. Оно должно мыслиться в качестве средства гармонизации принципов, конструкций и отдельных институтов в российской правовой системе в целом. Можно согласиться с мнением английского специалиста в области трудового права, который отдельно анализирует измерение прав человека (human rights perspective) в данной отрасли, о том, что «выбор более широкого обоснования помогает юристам- трудовикам наполнить собственную аргументацию влиятельными идеалами, имеющими широкую поддержку» Davies A.C. L. Perspectives on labour law. Cambridge; New York, 2004. P. 49.. В целом можно выделить несколько направлений, по которым конституционные права воздействуют на отношения в сфере труда и банкротства.

Нормы о конституционных правах большинства современных конституций направлены в первую очередь на урегулирование отношений частных лиц с органами публичной власти. В связи с этим они имеют вертикальное действие (vertical effect) См.: Corrin J. From horizontal and vertical to lateral: extending the effect of human rights in post colonial legal systems of the South Pacific // International and Comparative Law Quarterly. 2009. Vol. 58. P. 31-71.. На вершине вертикали расположен орган публичной власти, а внизу - частное лицо. История принятия большинства конституционных актов показывает, что главной целью конституционализма является установление разного рода ограничений для государства в качестве защитной меры от возможного произвола со стороны публичной власти. Поскольку отношения в сфере труда и банкротства затрагивают непосредственно только частных лиц, они не получили в свое время правового регулирования в классических конституционных актах. Соответственно исходная функция конституционных прав - негативная, заключающаяся в стремлении поставить барьер для чрезмерного в них вмешательства со стороны государства, в рассматриваемой сфере менее выражена. Изначальная адресация таких прав государству вытекает из ст. 18 К РФ, называющей субъектами, обязанными обеспечивать конституционные права, только органы государственной власти и местного самоуправления. Большинство конституционных прав также прямо адресовано органам публичной власти: это право на информацию (ст. 24); свобода средств массовой информации (ч. 5 ст. 29); право собственности (ч. 1 ст. 35), право наследования (ч. 4 ст. 35) и др. Вертикальное действие конституционных прав предполагает, что государство при правовом регулировании трудовых и банкротных отношений не будет нарушать взятые на себя обязательства, вытекающие из базовых конституционных принципов и норм (например, принципа социальной государственности (ст. 7) или запрета дискриминации - ч. 2 ст. 19). Следовательно, частные лица, включая отдельных работников или предпринимателей, непосредственными адресатами конституционных норм о правах и свободах не выступают. Это не исключает косвенного влияния конституционных прав на отношения в сфере труда и банкротства, т.е. посредством конституционализации отраслевого законодательства. Прежде всего следует рассмотреть данный процесс применительно к законодательству о банкротстве как отрасли, близкой к «классическому» частному праву.

В настоящее время процесс конституционализации отечественного частного права, в том числе законодательства о банкротстве, внешне может быть незаметен. Положения гражданского законодательства уже содержат большое число императивных норм или оценочных понятий (например, категория «Основы правопорядка и нравственности» в ст. 169 Гражданского кодекса РФ (ч. I) от 30 ноября 1994 г. № 51-ФЗ (с изм. от 28 ноября 2011 г.) См.: Собрание законодательства РФ. 1994. № 32. Ст. 3301; 2011. № 49 (ч. 1). Ст. 7015.), которые позволяют учитывать в частноправовой сфере требования, вытекающие из конституционных прав. В практике большинства европейских стран такое воздействие конституционных прав, в отличие от России, было эволюционным, частное право постепенно наполнялось публично-правовыми элементами, в том числе конституционными принципами и ценностями.

Если влияние конституционных прав на частноправовую сферу проследить в ретроспективе, то в советской правовой системе такое влияние фактически отсутствовало. Плановая экономика и чрезмерно централизованное гражданское право чаще всего даже не требовали упорядочивания отдельных частноправовых отношений, которые по определению являются рыночными. Так, институт банкротства фактически не имел смысла в условиях государственной собственности на большинство предприятий и даже существовавшего феномена «планово-убыточных хозяйств». Абсурдным в современных условиях может показаться обязанность работодателя премировать отдельные категории работников в таких планово- убыточных хозяйствах за счет снижения убытков См.: п. 18 Постановления Центрального Комитета КПСС, Совета Министров СССР от 20 марта 1986 г. № 358 (В ред. от 13 января 1989 г.) «О дальнейшем совершенствовании экономического механизма хозяйствования в агропромышленном комплексе страны» // Собрание Постановлений Правительства СССР. 1986. № 17. Ст. 90; Свод законов СССР. 1990. Т. 7. С. 14-13.. При переходе от планового хозяйства к рыночной экономике вновь вводимое законодательство в рассматриваемой сфере разрабатывалось с учетом требований, вытекающих из конституционных прав. Таким образом, законодательное регулирование частных отношений, возникших в новых экономических условиях, уже включило соответствующие конституционные принципы и ценности.

В настоящее время конституционные права вторгаются в традиционную цивилистику посредством включения публичных начал в правовое регулирование отношений частных лиц, включая законодательство о несостоятельности (банкротстве). Внедрение публичных начал в правовое регулирования банкротства возможно и в конституционной судебной практике. Так, КС РФ в Постановлении от 23 декабря 1997 г. № 21-П подтвердил преимущественное удовлетворение требований по оплате труда перед обязательствами по налоговым платежам при списании денежных средств со счета клиента банка, в том числе в случае неплатежеспособности пред- приятия См.: Собрание законодательства Российской Федерации. 1997. № 52. Ст. 5930.. Такая судебная позиция фактически косвенно признала систему привилегий работника по выплате заработной платы при банкротстве и получила положительную оценку в отечественной правовой доктрине См.: Суханов Е.А. Воодушевляет систематическое принятие Конституционным Судом постановлений, направленных на защиту различных имущественных прав граждан // Журнал конституционного правосудия. 2011. № 6. С. 17-18..

Влияние конституционных прав на частное право сказывается и при уточнении нормативного содержания традиционных цивилистических категорий. Например, согласно правовой позиции КС РФ конституционно- правовой смысл использованного в ст. 35 КРФ понятия «имущество» охватывает «не только вещи и вещные права, но и права требования, в том числе принадлежащие кредиторам» Постановление от 16 мая 2000 г. № 8-П // СЗ РФ. 2000. № 21. Ст. 2258.. Тем самым производится конституционализация гражданско-правового понятия имущества за счет включения дополнительных объектов, подлежащих конституционной защите. На этом фоне отдельный интерес приобретает влияние конституционных прав на трудовое законодательство.

Влияние конституционных прав на отрасли права, смежные с публичным и частным правом, в том числе трудовое право, имеет свою специфику. Например, нормы К РФ содержат исключения из правила о вертикальном действии конституционных прав применительно к трудовым отношениям, что не наблюдается применительно к «классическому» частному праву. Согласно ч. 2 ст. 30 фактически профессиональным союзам адресуется обязанность не принуждать к вступлению в такие профессиональное объединение или пребыванию в нем. Соответственно, данные нормы К РФ могут оказывать непосредственное регулирующее воздействие на трудовые отношения между работниками и профсоюзом.

В российских условиях влияние конституционных прав на трудовое законодательство имеет актуальное значение. В теоретическом смысле самостоятельное существование данной отрасли (отличное от «классического» гражданского права) может быть обосновано преобладанием публичных интересов над частными интересами. Вне конституционализации такая отрасль немыслима. Например, учитывая историю становления законодательства и судебной практики, допустимо говорить о том, что в большинстве современных государств трудовое право представляет собой «конституционализированное» гражданское право. С этой позиции трудовое право можно рассматривать в качестве частного права, наполненного императивными нормами, которые направлены на защиту работника как слабой стороны трудовых отношений. В противном случае данная отрасль права теряла бы смысл, а трудовые отношения продолжали бы регулироваться гражданско-правовыми нормами.

Нередко прежнее «советское» трудовое законодательство было даже излишне «огосударствлено» и чрезмерно защищало права работника в ущерб интересам работодателя. При этом влияние конституционных прав в практике КС РФ выражается в «разгосударствлении» трудовых отношений. Показательно в этом отношении дело, которое касалось устаревшей нормы советского трудового законодательства, допускавшей увольнение работника только за хищение государственного или общественного имущества См.: Определение от 8 февраля 2001 г. № 33-О // Собрание законодательства РФ. № 14. Ст. 1429.. Имущество же заявителей (нескольких акционерных обществ) к таковому не могло быть отнесено, а, значит, увольнение таких работников по действовавшему трудовому законодательству было не возможно. Хотя КС РФ ограничился по данному делу только определением с позитивным содержанием, интересные аргументы был высказаны в особом мнении судьи О.С. Хохряковой. В частности в нем отмечалось, что «указанный подход, направленный на некоторое ограничение власти работодателя, свободы сторон трудового договора .отражает специфику трудового законодательства, социальное назначение которого, особенно в условиях рыночной экономики, заключается в преимущественной защите интересов работника как более слабой стороны трудового отношения. Подобное вмешательство государства в решение данного вопроса согласуется с функциями и ролью социального государства, вытекающими из статьи 7 Конституции Российской Федерации, и служит гарантией реализации ряда конституционных прав, например права на защиту от безработицы». Аргумент о работнике «как экономически более слабой стороны в трудовом правоотношении» впоследствии был официально поддержан КС РФ в Постановлении от 15 марта 2005 г. № 3-П См.: Собрание законодательства РФ. 2005. № 13. Ст. 1209..

За счет использования подобных аргументов в конституционном судопроизводстве наблюдается тенденция излишней социализации правопорядка. Несмотря на предпринятую федеральным законодателем попытку отграничить трудовое и административное право в вопросах государственной службы См.: ст. 73 Федерального закона от 27 июля 2004 г. № 79-ФЗ (в ред. от 21 ноября 2011 г.) «О государственной гражданской службе Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 2004. № 31. Ст. 3215; 2011. № 48. Ст. 6730., КС РФ в результате восприятия советских традиций в правовом регулировании этих отношений пытается осуществить социализацию служебного законодательства. Например, признав неконституционным увольнение государственной гражданской служащей - одинокой матери, воспитывающей ребенка в возрасте до 14 лет, - в связи с сокращением замещаемой ею должности по инициативе представителя нанимателя, КС РФ фактически распространил на служебные отношении социальные гарантии, которые предусмотрены трудовым законодательством См.: Постановление от 22 ноября 2011 года № 25-П // СЗ РФ. 2011. № 49 (ч. 5). Ст. 7333.. В связи с этим достаточно убедительным представляется особое мнение судьи КС РФ К.В. Арановского, который отметил, что наличие указанных социальных гарантий у госслужащих «приводит к избыточному регулированию в экономике, угнетает рыночные начала. Удержание множества граждан на ненужных служебных должностях утешает мнимой занятостью и видимостью социально-экономического благополучия, за которые бюджету и народному хозяйству приходится дорого платить. Скрывая диспропорции и беспорядки в экономике, такое удержание вредит рыночному хозяйству, лишает его мобильности и мешает ему вовремя ответить на опасные вызовы». Такая чрезмерная социализация служебного законодательства явно не учитывает произошедших изменений в данной сфере, ведь в советское время в условиях социалистической экономики государство было единственным работодателем. В настоящее время признание социальной функции необходимо не во всех сферах общественных отношений.

Нельзя не отметить и существование прямо противоположной тенденции, встречающейся в конституционном судопроизводстве по делам о защите конституционных прав. Такая тенденция может быть условно обозначена как «приватизация» трудового законодательства и предполагает сокращение публичных начал в правовом регулировании трудовых отношений за счет расширения частной автономии. В качестве примера служит рассмотренное КС РФ дело о дополнительных социальных гарантиях, согласно которым невозможно уволить работников, которые воспитывают детей-инвалидов или входят в состав профсоюзных органов, даже в случаях виновного неисполнения или ненадлежащего исполнения ими своих трудовых обязанностей. По мнению КС РФ, такие меры социальной защиты работников превратились в несоразмерное ограничение свободы предпринимательства работодателя.

Поэтому законодатель должен «обеспечивать баланс соответствующих конституционных прав и свобод, являющийся необходимым условием гармонизации трудовых отношений в Российской Федерации как социальном правовом государстве» Постановление от 24 января 2002 года № 3-П // СЗ РФ. 2002. № 7. Ст. 745..

Подобный вывод обращает внимание на особенности влияния конституционных прав на отношения частных лиц в целом.

Характер влияния конституционных прав на отношения в сфере труда и банкротства зависит от решения вопроса о том, могут ли нормы главы второй К РФ обязывать частных лиц. Несмотря на положения ч. 2 ст. 15, в соответствии с которыми «органы государственной власти, органы местного самоуправления, должностные лица, граждане и их объединения обязаны соблюдать Конституцию Российской Федерации и законы», применительно к конституционным правам действует специальная норма ст. 18, определяющей в качестве непосредственно обязанных лиц только публичную власть. Поэтому даже с позиции норм права обязанность соблюдать конституционные права субъектами частноправовых отношений кажется проблематичной. Вместе с тем, адресуясь по общему правилу органам государственной власти, эти права на практике могут создавать обязательства и для частных лиц. Так, в германском государственном праве была разработана концепция воздействия конституционных прав на третьих лиц (Drittwirkung) Alkema E.A. The Third-Party Applicability or «Drittwirkung» of the European Convention on Human Rights // Protecting Human Rights: The European Dimension / eds. F. Matscher and H. Petzold. Koeln. Cologne, 1988. P. 33-45; Egli P. Drittwirkung von Grundrechten : zugleich ein Beitrag zur Dogmatik der grundrechtlichen Schutzpflichten im Schweizer Recht. Zurich, 2002; Erichsen H.U. Die Drittwirkung der Grundrechte // 1996. Jura. H. 10. S. 527-533; Munch von I. Die Drittwirkung von Grundrechte in Deutschland // Zur Drittwirkung der Grundrechte / hrsg. I. von Munch, P.S. Coderch and J.S. i Riba. Frankfurt am Main u.a., 1998. S. 7-32., в американском конституционном праве используют доктрину государственных действий (state actions) Gardbaum S. Where the (state) action is // International Journal of Constitutional Law. 2006. Vol. 4. P. 760-779; Schmidt Ch. W. The sit-ins and the state action doctrine // William and Mary Bill of Rights Journal. 2010. Vol. 18. P. 767-829; Strickland H.C. The state action doctrine and the Rehnquist court // Hastings Constitutional Law Quarterly. 1991. Vol. 18. P. 587-665., а в континентальном англоязычном конституционализме - понятие горизонтального действия прав (horizontal effect) Alexy R. Constitutional Rights and Constitutional Rights Norms in the Legal System // A theory of constitutional rights. Oxford, 2010. P. 348-365; Gardbaum S. The «Horizon- tal Effect» of Constitutional Rights // Michigan Law Review. 2003. Vol. 102. P. 387437; Bryde B.-O. Fundamental rights as guidelines and inspiration: German constitutionalism in international perspective // Wisconsin International Law Journal. 2007. Vol. 25. № 2. P. 189-208.. Несмотря на то, что большинство представителей отечественной цивилистики даже незнакомы с подобными доктринами, в современной литературе уже имеется их критика. В частности, применительно к международному частному праву Р.М. Ходыкин признает исключительно «вертикальный характер прав человека и, как следствие, очень ограниченное применение последних в договорных и иных гражданско- правовых отношениях» Ходыкин Р.М. Принцип защиты прав и свобод человека и его влияние на содержание коллизионных норм // Актуальные проблемы международного частного и гражданского права. М., 2006. С. 251.. Одновременно в рамках этой же дисциплины высказаны и положительные оценки процесса взаимодействия конституционных прав и международного частного права См.: Муранов А.И. Права человека и международное частное право // Российский ежегодник международного права. 2003. СПб., 2003. С. 162-186.. В целом названные доктрины представляют собой некую реакцию на то, что частное право не в полной мере учитывало все конституционные принципы или ценности. По указанным теориям отношения двух частных лиц конституционные права прямо урегулировать не могут. Чаще всего такие частноправовые отношения конституционные нормы упорядочивают лишь опосредованно, т.е. через отраслевое и иное законодательство (косвенное горизонтальное действие).