Роман Булгакова "Мастер и Маргарита" как одна из главных загадок современности

План

Введение

I. История создания романа.

1) Личность Булгакова.

2) История «Мастера и Маргариты»

3) Парадоксы в романе.

II. Четыре слоя реальности.

1) Москва 20-30-х.

2) Ершалаим.

3) Воланд и его свита.

a) Образ Воланда и его история

b) Свита Великого Канцлера

o Коровьев-Фагот

o Азазелло

o Бегемот

o Гелла

4) Мастер и Маргарита.

III. Некоторые загадки романа

1) «Я - часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Гёте, Фауст.

2) Никогда не разговаривайте с неизвестными или Семь доказательств существования Бога.

3) Великий бал у сатаны.

Заключение.

Библиография



Введение

Настоящий Мастер - именно так, с большой буквы - может обессмертить себя одним-единственным сотворенным им чудом; обессмертить себя, озадачить потомков и обогатить язык множеством волшебных, чарующих фраз, которые входят в его плоть и кровь, существуя как бы отдельно от романа.

Рукописи не горят... Горят души, и из этого пепла, политого кровью сердца, вырастает то чудесное, уникальное, божественное, что уже не поворачивается язык назвать сухим и конкретным словом - произведение. [5]

Двадцатый век подарил нам многое…. В числе этого многого, а можно сказать, и главное, что он внес в историю - величайшие литературные произведения величайших авторов. Творений было много: драматические и сатирические, утопичные и реалистичные, исторические и фантастические…. Многие из них по праву вошли в золотой фонд мировой литературы..

Но были и загадки, одной из которых стал роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита».

Что хотел нам сказать автор?

Что хотели увидеть в романе читатели?

Что увидели?

А главное, как наше видение романа соприкасается с тем, что хотел сказать Булгаков?

Роман - загадка, загадка, над которой до сих пор бьются ученые, но каждый из них открывает в нем свой смысл. И в этом вся сложность: текст «Мастера…» настолько перенасыщен проблемами, что основную найти очень сложно, я бы даже сказала - невозможно.

Основная сложность в том, что в романе переплетается несколько реальностей: с одной стороны - советский быт Москвы 20-30-х годов, как самая «низшая», комедийная реальность, с другой - самая «высшая» библейская реальность римской провинции, города Ершалаима, далее - реальность всесильного Воланда, и, наконец - реальность Мастера и Маргариты, которые непосредственно взаимодействуют с каждой из перечисленных выше.



История создания романа.

Личность М.А. Булгакова [1,2]

Булгаков-писатель и Булгаков-человек до сих пор во многом - загадка. Неясны его политические взгляды, отношение к религии, эстетическая программа. Его жизнь состояла как бы из трех частей, каждая из которых чем-то примечательна. До 1919 года он врач, только изредка пробующий себя в литературе. В 20-е годы Булгаков уже профессиональный писатель и драматург, зарабатывающий на жизнь литературным трудом и осененный громкой, но скандальной славой «Дней Турбиных». Наконец, в 30-е годы Михаил Афанасьевич - театральный служащий, поскольку существовать на публикации прозы и постановки пьес уже не может - не дают (в это время он пишет свой нетленный и главный шедевр - «Мастера и Маргариту»). Надо сказать, что Булгаков - феноменальное явление советских времен. Он с детства ненавидел писать на «социальный заказ», в то время как в стране конъюнктурщина и страх губили таланты и выдающиеся умы. Сам Михаил Афанасьевич был твердо уверен, что никогда не станет «илотом, панегиристом и запуганным услужающим». В своем письме правительству в 1930г. (см. приложение 1), он признавался: «Попыток же сочинить коммунистическую пьесу я даже не производил, зная заведомо, что такая пьеса у меня не выйдет». Эта невероятная смелость была, очевидно, вызвана тем, что Булгаков никогда не отступался от своих творческих позиций, идей и оставался самим собой в самые тяжелые моменты жизни. А их у него было немало. Ему полной мерой довелось испытать на себе давление мощной административно-бюрократической системы сталинских времен, той, которую он впоследствии обозначил сильным и емким словом «Кабала». Многие его творческие и жизненные установки, реализованные в художественных произведениях и пьесах, встретили жестокий отпор. В жизни Булгакова были полосы кризисов, когда произведения его не печатали, пьесы не ставили, не давали работать в любимом МХАТе. О том, кто был главным его врагом, он выразился в письме В. В. Вересаеву: «… И вдруг меня осенило! Я вспомнил фамилии! Это - А. Турбин, Кальсонер, Рокк и Хлудов (из «Бега»). Вот они, мои враги! Недаром во время бессонниц приходят они ко мне и говорят со мной:

«Ты нас породил, а мы тебе все пути преградим. Лежи, фантаст, с загражденными устами.

Тогда выходит, что мой главный враг - я сам»… А не цензура, не бюрократы, не Сталин.… С последним у Булгакова были особые отношения. Вождь критиковал многие его произведения, прямо намекая на антисоветскую агитацию в них. Но несмотря на это Михаил Афанасьевич не испытал на себе того, что называлось страшным словом ГУЛАГ. И умер не на нарах (хотя в те времена забирали за гораздо меньшие прегрешения), а в собственной постели (от нефросклероза, унаследованного от отца). Булгаков знал, что в Советском Союзе его вряд ли ждет блестящее литературное будущее (его произведения постоянно подвергались чудовищной критике), доведенный до нервного расстройства, открыто писал Сталину (письмо это приобрело широкую известность):

«…я обращаюсь к Вам и прошу Вашего ходатайства перед Правительством СССР ОБ ИЗГНАНИИ МЕНЯ ЗА ПРЕДЕЛЫ СССР ВМЕСТЕ С ЖЕНОЮ МОЕЙ Л.Е. БУЛГАКОВОЙ, которая к прошению этому присоединяется» (см. приложение 1). На самом деле, Булгаков по-своему любил Родину, не представлял себе жизни без советского театра, но.… Однажды он сказал: «Нет такого писателя, чтобы он замолчал. Если замолчал, значит, был ненастоящий. А если настоящий замолчал - погибнет». Почему же Вождь не ликвидировал «антисоветчика», «буржуазного писателя» Булгакова? Говорят, писатель «сразил» его необыкновенным обаянием и чувством юмора. А Сталин еще и ценил его как драматурга: смотрел пьесу «Дни Турбиных» 15 раз! Л.Е. Белозерская (жена Михаила Афанасьевича) так описывает Булгакова при первой встрече с ним: «Нельзя было не обратить внимание на необыкновенно свежий его язык, мастерский диалог и такой неназойливый юмор.… Передо мной стоял человек лет 30 - 32-х; волосы светлые, гладко причесанные на косой пробор. Глаза голубые, черты лица неправильные, ноздри грубо вырезаны; когда говорит, морщит лоб. Но лицо, в общем, привлекательное, лицо больших возможностей. Это значит - способно выражать самые разнообразные чувства. Я долго мучилась, прежде чем сообразила, на кого же все-таки походил Михаил Булгаков. И вдруг меня осенило - на Шаляпина!»

Но в течение всей жизни его хранили женщины: Татьяна, Любовь и Елена - его непосредственные ангелы-хранители. Многие, смотря на них, вспоминают знаменитое высказывание: «Первая жена - от Бога, вторая - от людей, третья - от дьявола.»

[4] …Булгакову посчастливилось, что первой он встретил в своей жизни Тасю, Татьяну Николаевну, которая не раз спасала его от неминуемой гибели. Думаю, и она была по-своему счастлива с ним. После того как, они расстались с Михаилом Афанасьевичем, Тася вышла замуж за их общего знакомого, адвоката Кисельгофа, с которым прожила потом долгую жизнь.

Вторая жена -- Любовь Евгеньевна Белозерская -- больше восьми лет была его добрым другом и советчиком. Елена Сергеевна стала его последней любовью, разделив горе и радость, вдохновение и разочарование. Это ей он на смертном одре шептал: "Королевушка моя, моя царица, звезда моя, сиявшая мне всегда в моей земной жизни…"

И, наконец, Елена Сергеевна…

Когда они встретились, Михаил Афанасьевич сказал ей замечательные слова: "Против меня был целый мир -- и я один. Теперь мы вдвоем, и мне ничего не страшно".

Рядом с Мастером всегда была его верная Маргарита, которая, как бы ее не звали в миру -- Татьяна, Любовь или Елена, -- всегда спасала его, поддерживала, любила. [4]

Таким был М. А. Булгаков. Врач, журналист, прозаик, драматург, режиссер, он был представителем той части интеллигенции, которая, не покинув страну в трудные годы, стремилась сохранить себя и в изменившихся условиях. Ему пришлось пройти через пристрастие к морфию (когда работал земским врачом), гражданскую войну (которую он переживал в двух ее пылавших очагах - родном городе Киеве и на Сев. Кавказе), жестокую литературную травлю и вынужденное молчание, и в этих условиях ему удалось создать такие шедевры, которыми зачитываются во всем мире. Анна Ахматова назвала Булгакова емко и просто - гением, и посвятила памяти его стихотворение:

Вот это я тебе, взамен могильных роз,

Взамен кадильного куренья;

Ты так сурово жил и до конца донес

Великолепное презренье.

Ты пил вино, ты как никто шутил

И в душных стенах задыхался,

И гостью страшную ты сам к себе впустил

И с ней наедине остался.

И нет тебя, и все вокруг молчит

О скорбной и высокой жизни,

Лишь голос мой, как флейта, прозвучит

И на твоей безмолвной тризне.

О, кто поверить, смел, что полоумной мне,

Мне, плакальщице дней не бывших,

Мне, тлеющей на медленном огне,

Всех потерявшей, всех забывшей, -

Придется поминать того, кто, полный сил,

И светлых замыслов, и воли,

Как будто бы вчера со мною говорил,

Скрывая дрожь смертельной боли.

ИСТОРИЯ «Мастера и Маргариты». [1,2]

Надо отрешиться от стереотипов,

не приспосабливать к ним кое-как

новые факты, а искать истину.

М.О. Чудакова

При жизни Булгакова не был завершен и не публиковался. Впервые: Москва, 1966. Время начала работы над "Мастером и Маргаритой" Булгаков в разных рукописях датировал то 1928, то 1929 г. К 1928 г.относится возникновение замысла романа, а работа над текстом началась в 1929 г. Согласно сохранившейся расписке, Булгаков 8 мая 1929 г. сдал в издательство "Недра" рукопись "Фурибунда" под псевдонимом "К. Тугай" (псевдоним восходил к фамилии князей в рассказе "Ханский огонь"). Это - наиболее ранняя из точно известных дат работы над М. и М., Однако роман был начат несколькими месяцами ранее. Сохранилось донесение неизвестного осведомителя ОГПУ от 28 февраля 1929 г., где речь идет о будущем "Мастере и Маргарите": "Видел я Некрасову, она мне сказала, что М. Булгаков написал роман, который читал в некотором обществе, там ему говорили, что в таком виде не пропустят, так как он крайне резок с выпадами, тогда он его переделал и думает опубликовать, а в первоначальной редакции пустить в качестве рукописи в общество и это одновременно вместе с опубликованием в урезанном цензурой виде". Зимой 1929 г. были написаны только отдельные главы романа, отличавшиеся еще большей политической остротой, чем сохранившиеся фрагменты ранней редакции. Отданная в "Недра""Мания фурибунда" представляла собой уже смягченный вариант первоначального текста. Правдоподобно и намерение Булгакова пустить рукопись романа в самиздат. Из письма неизвестной читательницы, которое автор "Мастера и Маргариты", получил 9 марта 1936 г., известно, что в рукописных и машинописных списках циркулировали среди заинтересованной публики "Кабала святош", "Собачье сердце" и "Роковые яйца" с ненапечатанным в сборнике "Недр" вариантом финала. Не исключено, что именно сигнал агента карательных органов, в конечном счете, сорвал публикацию "Мании фурибунды". В первой редакции роман имел варианты названий: "Черный маг", "Копыто инженера", "Жонглер с копытом", "Сын. В (Елизара?)", "Гастроль (Воланда?)". Первая редакция "Мастера и Маргариты" была уничтожена автором 18 марта 1930 г. после получения известия о запрете пьесы "Кабала святош". Об этом Булгаков сообщил в письме правительству 28 марта 1930 г.: "И лично я, своими руками, бросил в печку черновик романа о дьяволе..."

Работа над "Мастером и Маргаритой" возобновилась в 1931 г. К роману были сделаны черновые наброски, причем уже здесь фигурировали Маргарита и ее безымянный спутник - будущий Мастер. В конце 1932 или начале 1933 г. писатель начал вновь, как и в 1929-1930 гг., создавать фабульно завершенный текст. 2 августа 1933 г. он сообщал своему другу писателю Викентию Вересаеву (Смидовичу) (1867-1945): "В меня... вселился бес. Уже в Ленинграде и теперь здесь, задыхаясь в моих комнатенках, я стал марать страницу за страницей наново тот свой уничтоженный три года назад роман. Зачем? Не знаю. Я тешу себя сам! Пусть упадет в Лету! Впрочем, я, наверное, скоро брошу это". Однако Булгаков уже больше не бросал "Мастера и Маргариту" и с перерывами, вызванными необходимостью писать заказанные пьесы, инсценировки и сценарии, продолжал работу над романом практически до конца жизни. Вторая редакция "Мастера и Маргариты", создававшаяся вплоть до 1936 г., имела подзаголовок "Фантастический роман" и варианты названий: "Великий канцлер", "Сатана", "Вот и я", "Шляпа с пером", "Черный богослов", "Он появился", "Подкова иностранца", "Он явился", "Пришествие", "Черный маг" и "Копыто консультанта". Третья редакция "Мастера и Маргариты", начатая во второй половине 1936 г. или в 1937 г., первоначально называлась "Князь тьмы", но уже во второй половине 1937 г. появилось хорошо известное теперь заглавие "Мастер и Маргарита". В мае - июне 1938 г. фабульно завершенный текст "Мастера и Маргариты" впервые был перепечатан. Авторская правка машинописи началась 19 сентября 1938 г. и продолжалась с перерывами почти до самой смерти писателя. Булгаков прекратил ее 13 февраля 1940 г., менее чем за четыре недели до кончины, на фразе Маргариты: "Так это, стало быть, литераторы за гробом идут?" Фабульно "Мастер и Маргарита" - вещь завершенная. Остались лишь некоторые мелкие несоответствия, вроде того, что в главе 13 утверждается, что Мастер гладко выбрит, а в главе 24 он предстает перед нами с бородой, причем достаточно длинной, раз ее не бреют, а только подстригают. Кроме того, из-за неоконченности правки, часть из которой сохранялась только в памяти третьей жены писателя Е. С. Булгаковой, а также вследствие утраты одной из тетрадей, куда она заносила последние булгаковские исправления и дополнения, остается принципиальная неопределенность текста, от которой каждый из публикаторов вынужден избавляться по-своему. Например, биография Алоизия Могарыча была зачеркнута Булгаковым, а новый ее вариант только вчерне намечен. Поэтому в одних изданиях М. и М. она опускается, а в других, с целью большей фабульной завершенности, восстанавливается зачеркнутый текст. 23 октября 1937 г. Е. С. Булгакова отметила в дневнике: "У Михаила Афанасьевича из-за всех этих дел по чужим и своим либретто начинает зреть мысль - уйти из Большого театра, выправить роман ("Мастер и Маргарита"), представить его наверх". Тем самым "Мастер и Маргарита" признавался главным делом жизни, призванным определить судьбу писателя, хотя в перспективе публикации романа Булгаков далеко не был уверен. Перед завершением перепечатки текста "Мастера и Маргариты" он писал Е. С. Булгаковой в Лебедянь 15 июня 1938 г.: "Передо мною 327 машинописных страниц (около 22 глав). Если буду, здоров, скоро переписка закончится. Останется самое важное - корректура авторская, большая, сложная, внимательная, возможно с перепиской некоторых страниц. "Что будет?" - ты спрашиваешь. Не знаю. Вероятно, ты уложишь его в бюро или в шкаф, где лежат убитые мои пьесы, и иногда будешь вспоминать о нем. Впрочем, мы не знаем нашего будущего. Свой суд над этой вещью я уже совершил, и, если мне удастся еще немного приподнять конец, я буду считать, что вещь заслуживает корректуры и того, чтобы быть уложенной в тьму ящика. Теперь меня интересует твой суд, а буду ли я знать суд читателей, никому неизвестно. Моя уважаемая переписчица (сестра Е. С. Булгаковой О. С. Бокшанская (1891-1948) очень помогла мне в том, чтобы мое суждение о вещи было самым строгим. На протяжении 327 страниц она улыбнулась один раз на странице 245-й ("Славное море...") (имеется в виду эпизод со служащими Зрелищной комиссии, беспрерывно поющими хором под управлением Коровьева-Фагота "Славное море священный Байкал…"). Почему это именно её насмешило, не знаю. Не уверен в том, что ей удастся разыскать какую-то главную линию в романе, но зато уверен в том, что полное неодобрение этой вещи с её стороны обеспечено. Что и получило выражение в загадочной фразе: "Этот роман - твоё частное дело" (?!). Вероятно, этим она хотела сказать, что она не виновата… Я стал плохо себя чувствовать и, если будет так, как, например, сегодня и вчера, то вряд ли состоится мой выезд (в Лебедянь). Я не хотел тебе об этом писать, но нельзя не писать. Эх, Кука, тебе издалека не видно, что с твоим мужем сделал после страшной литературной жизни последний закатный роман".



Парадоксы в романе

«За гранями самоцветов, словно случайно,

мимоходом брошенных писателями на

страницы своих произведений,

скрывается порой глубокий смысл,

обогащающий сюжет

произведения дополнительными нюансами»

[Вставить «Москву Булгакова» - приложение 2]

В образной системе романа "Мастер и Маргарита" конкретное время происходящих в Москве событий играет весьма существенную, даже определяющую роль для понимания его смысла, а также позиции и намерений М.А. Булгакова. Однако на этом вопросе никто из исследователей практически не останавливается, принимая за аксиому чье-то весьма авторитетное утверждение о том, что в "московских" главах романа описана литературная и окололитературная среда конца двадцатых годов. В то же время, Булгаков включил в текст романа несколько независимых друг от друга "ключей", позволяющих датировать события не только годом и месяцем, но даже конкретными числами. Определение этих дат значительно приближает к разгадке идейного замысла романа, поскольку однозначно указывает на личность реального прототипа Мастера (при всей безусловной синтеетичности этого и других образов).

Однако прежде чем приступать к определению дат, необходимо уяснить, насколько достоверными являются временные признаки, содержащиеся в литературном произведении такого жанра. Об их надежности Булгаков должен был обязательно просигнализировать в тексте, дав дополнительный "ключ", облеченный в броскую, парадоксальную форму.

В качестве такого "ключа" можно рассматривать реакцию Маргариты на замечание Воланда о том, что Пилат "каждое полнолуние испытывает беспокойство": "Двенадцать тысяч лун за одну когда-то, не слишком ли это много?" Броская парадоксальность этой фразы, увязанной Булгаковым с темой милосердия, заключается в том, что за 19 веков, прошедших со времени казни Христа, полнолуний было почти в два раза больше! Но всеведущий Воланд не поправил Маргариту, из чего можно усмотреть намек на какую-то астрономическую особенность. Действительно, полнолуние, строго говоря, является не периодом, а кратким мгновением и может фиксироваться только на той половине земного шара, которая обращена к Луне. Поскольку синодический месяц содержит не целое число суток, каждое последующее полнолуние наблюдается в разных частях земного шара. Поэтому за длительный период времени в каждой конкретной точке Земли наблюдается только половина всех полнолуний.

Исходя из длительности земного года и синодического месяца, путем несложных расчетов нетрудно убедиться, что, несмотря на диктуемое спецификой жанра округление Маргаритой количества полнолуний до целого числа тысяч, фактическая ошибка составляет менее двух процентов. То, что бросается в глаза как явная и грубая ошибка, на самом деле таковой не является. Этот вывод представляется достаточным, чтобы принять описанный парадоксальный эпизод как прямое указание Булгаковым на достоверность включенных в текст временных меток.

Определение года действия. Нижним допустимым пределом дат является 1929 год, с которого издается "Литературная газета". Ее экземпляр со стихами и портретом Бездомного оказался в руках Воланда в эпизоде на Патриарших прудах. Верхний предел возможных дат -- 1936 год: в Варьете в публику падали белые червонцы; такой цвет они имели до 1 января 1937 года, когда произошла денежная реформа.

Более точно датировать действие позволяет фраза: "нас в МАССОЛИТе три тысячи сто одиннадцать членов". Известно, что к открытию Первого съезда писателей в августе 1934 года в ССП насчитывалось 2,5 тысячи членов. О росте их числа можно почерпнуть информацию из опубликованной 10 апреля 1936 года в "Литературной газете" статьи Горького "О формализме" -- фактически итоговой в кампании по искоренению "буржуазных тенденций" в литературе. В ней, кроме осуждения "формальной" трактовки вопроса о свободе творчества, а также "Мальтусов", "Уэлльсов" и "различных Хэмингуэев", содержится следующая информация: "За 19 месяцев, истекших со времени съезда, 3.000 членов союза писателей дали удивительно мало "продукции" своего творчества".

Таким образом, нижний предел времени действия в романе поднимается до 1936 года. Такой же вывод следует и из содержащейся в пятой главе романа фразы: "Третий год вношу денежки, чтобы больную базедовой болезнью жену отправить в этот рай..." -- сказал новеллист Иероним Поприхин". С учетом времени начала приема в члены ССП (май 1934 года), "третий год" не может наступить ранее 1936-го. Но 1936 год -- одновременно и верхний предел возможных дат.

Следовательно, четыре дня в романе со среды по субботу отнесены автором к 1936 году.

Месяц действия в романе. Упомянув, что действие происходило в мае, Булгаков неоднократно вносит поправки путем повторения фенологических признаков, переносящих действие в июнь: кружевная тень от акации может быть только в этом месяце, так как это дерево начинает распускаться поздно, в последних числах мая; в июле тень акации уже сплошная.

Конкретное число можно извлечь из вложенной в уста Воланда фразы: "Мой глобус гораздо удобнее, тем более что события мне нужно знать точно. Вот, например, видите этот кусок земли, бок которого моет океан? Смотрите, вот он наливается огнем. Там началась война".

Слова "знать точно" могут содержать намек на наличие в этой фразе конкретной даты. Сочетание слов "кусок земли" исключает понятие о континенте, а "омываемый океаном бок" -- об острове. Судя по всему, речь идет о полуострове. Действительно, в 1936 году вспыхнула гражданская война в Испании, начало которой датируется 17-18 июля (БСЭ). Учитывая, что этот разговор Воланда с Маргаритой происходил в ночь перед смертью Мастера, можно сделать предположение, что развязка действия в романе (получение Мастером "покоя") датируется 18 днем месяца1.

В день 18 июня 1936 года в Горках под Москвой умер А. М. Горький. В романе "официальная" смерть Мастера наступила в клинике Стравинского под Москвой.

Этот первичный и, безусловно, нуждающийся в проверке вывод тем не менее сразу наполняет конкретным смыслом целый ряд эпизодов в романе. На одном из них стоит остановиться сразу.

Перед обретением "покоя" Мастер говорит Иванушке: "Прощай, ученик". Здесь будет уместным привести заголовки некоторых материалов из траурного номера "Литературной газеты" от 20 июня 1936 года: "Прощай, учитель" -- редакционная, "Ушел учитель", "Настоящий революционный учитель", "Друг и учитель трудящихся", "Ушел великий учитель советского народа", "Памяти великого учителя", "Будем учиться у Горького".

В редакционной статье "Правды" от 19 июня 1936 года о Горьком говорится как о "великом мастере культуры". Аналогичное определение, содержащееся и в другой статье этого номера, многократно употребляется в эти дни практически всеми средствами массовой информации. Даже одного этого обстоятельства достаточно, чтобы и без выкладок о датах усомниться в том, что Булгаков мог подразумевать себя в качестве прототипа главного героя романа, приписав себе понятия "мастер" и "учитель", фактически канонизированные в те годы в отношении Горького.

Дублирование зашифровки даты. Описывая предсказание Воландом смерти Берлиоза, Булгаков вложил в уста профессора воспринимаемые как кабалистическое заклинание слова: "Раз, два... Меркурий во втором доме... Луна ушла". Упоминание о Луне исключает толкование, о Меркурии как мифологическом покровителе торговли, сводя круг поиска решений к астрономическим аспектам.

Меркурий в течение года проходит все созвездия Зодиака, счет которых начинается с Овна. Во "втором доме" планет -- созвездии Тельца -- Меркурий находится с середины мая до третьей декады июня. В этот период в 1936 году имели место два новолуния, намек на которые усматривается в употреблении Булгаковым слова "ушла" вместо характеризующего суточный цикл "зашла". Одно из них имело место в мае, второе -- в июне, незадолго перед переходом Меркурия в созвездие Близнецов. Неопределенность устраняется началом фразы Воланда "раз, два...", из которого можно сделать вывод о необходимости выбора именно второго новолуния, то есть 19 июня.

При этом оказывается, что современникам писателя вовсе не требовалось прибегать к математическим расчетам и эфемеридам планет. Для них одного упоминания о планете Меркурий было достаточно для непосредственного ассоциирования с июнем 1936 года, поскольку с этой планетой было связано всем известное уникальное событие. О нем писали газеты в тех же номерах, которые были практически полностью заполнены материалами, связанными с кончиной Горького.

Близость Меркурия к Солнцу затрудняет его визуальное наблюдение; имеются утверждения о том, что даже не всем профессиональным астрономам удавалось увидеть эту планету в течение всей жизни. Поэтому, когда в день прощания с телом Горького миллионы жителей страны увидели Меркурий днем, причем невооруженным глазом

лазом, это событие запомнилось не только как уникальное астрономическое явление, но и как ассоциирующееся с великой утратой, которая расценивалась как вторая по значению после смерти В. И. Ленина.

Астрономическое событие, во время которого был виден Меркурий, описано в 29 главе романа: "Черная туча поднялась на западе и до половины отрезала солнце. Потом она накрыла его целиком. На террасе посвежело. Еще через некоторое время стало совсем темно. Эта тьма, пришедшая с запада, накрыла громадный город. Исчезли мосты, дворцы. Все пропало, как будто этого никогда не было на свете".

Это -- не только аллегория, объединяющая два разделенные 19 веками события в Ершалаиме и в Москве; не только параллель с пришедшей со Средиземного моря тьмой, которая "накрыла ненавидимый прокуратором город"; это -- практически репортерское описание "первого советского", по определению Горьковского астрономо-геофизического общества, солнечного затмения, вступившего в свою полную фазу над Средиземным морем и прошедшего в этой фазе через всю территорию СССР -- от Туапсе до тихоокеанского побережья. Оно сопровождалось понижением температуры и ветром. В Москве степень покрытия солнечного диска Луной составила 78 процентов.

В романе "тьма" пришла после смерти Мастера, но перед обретением им "покоя"; затмение имело место 19 июня 1936 года -- на следующий день после кончины Горького, но перед погребением его праха на Красной площади 20 июня.

Этот пример наглядно иллюстрирует то изящество, с которым Булгаков решает очень непростую задачу -- дать без ущерба для повествования фактический материал, позволяющий непосредственно, без расчетов и таблиц, ассоциировать смерть Мастера с кончиной Горького.

Уяснение важности временных меток для раскрытия содержания романа дает возможность понять мотивы некоторых изменений, внесенных Булгаковым в более поздние его редакции. Л. М. Яновская в комментариях к одному из последних изданий романа (Киев: Днiпро, 1989) приводит такие изменения; из них, по крайней мере, одно непосредственно связано с системой формирования временных меток. Речь идет о географическом месте, в которое по воле Воланда был перенесен Степа Лиходеев. В соответствии с первоначальным замыслом таким местом был Владикавказ, позже Булгаков изменил его на Ялту. Причину такого изменения можно объяснить тем, что в 1931 году Владикавказ был переименован в Орджоникидзе; в эпизодах с Лиходеевым фигурирует милиция, упомянут обмен

телеграммами, что придает описываемым событиям официальность. В случае использования старого названия города была бы разрушена стройная система временных меток из-за ограничения верхнего предела возможных дат 1931 годом. Использование нового названия сужало бы диапазон возможных решений и делало сам факт использования привязки событий к конкретному периоду излишне броским, чего Булгаков, видимо, стремился избежать.

Не исключено также, что именно стремление освободить текст романа от чрезмерно явных ассоциаций побудило писателя отказаться от темы пикирующего аэроплана в 31 главе, несмотря на то, что, по данным Л. М. Яновской, он уделил этой теме много времени. В результате в окончательной редакции от этой темы осталось не совсем объяснимое упоминание: "...Маргарита на скаку обернулась и увидела, что сзади нет, не только разноцветных башен с разворачивающимся над ними аэропланом, но нет уже и самого города..." В первоначальном варианте появление самолета комментировалось Коровьевым ("...это, по-видимому, нам хотят намекнуть, что мы излишне задержались здесь...") и фразой Воланда о летчике ("У него мужественное лицо, он правильно делает свое дело, и вообще все кончилось здесь. Нам пора!").

Причина изменения в тексте объясняется, видимо, тем, что эта тема навязывает слишком прозрачную ассоциацию с самолетом, который перед смертью Горького каждое утро пикировал над его дачей, и появление которого вызывало у него мрачные предчувствия. В этой связи можно привести примеры менее броских, но вместе с тем надежных ассоциаций с именем Горького. На одну из них читателя наталкивает парадокс, связанный с противоречием в названии марки вина, которым Пилат угощал Афрания:

-- Превосходная лоза, прокуратор, но это -- не "Фалерно"?

-- "Цекуба", тридцатилетнее, -- любезно отозвался прокуратор".

В другой главе, в эпизоде в арбатском подвале Азазелло говорит:

-- Мессир просил передать вам подарок, -- тут он отнесся именно к мастеру, -- бутылку вина. Прошу заметить, что то самое вино, которое пил прокуратор Иудеи. Фалернское вино.

Л. М. Яновская в книге "Творческий путь Булгакова" (М., "Советский писатель", 1983) интерпретирует это противоречие как упущение автора, который в одной из последних редакций романа ввел название "Цекуба" в диалог Пилата с Афранием, не сделав этого же в другой главе. Это -- одна из возможных версий. Но дело, видимо, не в авторской небрежности; о преднамеренности появления этого парадокса может свидетельствовать стилистическая деталь: в обращенной к Мастеру фразе Азазелло слова "Фалернское вино" выделены в самостоятельное предложение, что придает им подчеркнутую значимость.

Белое столовое фалернское вино, упоминавшееся еще Катуллом, действительно является одним из тех знаменитых древних вин, которые могли поставляться из метрополии для прокуратора Иудеи. Однако в данном случае главное, видимо, не в этом, а в том, что оно производится в итальянской области Кампанья (Неаполь, Капри, Сорренто, Салерно), с которой связана значительная часть биографии Горького. Не исключено, что именно эта марка вина подразумевалась в адресованном Горькому и М. Ф. Андреевой письме В. И. Ленина от 15 января 1908 года: "К весне же закатимся пить белое каприйское вино и смотреть Неаполь и болтать с вами".

Вино "Цекуба" вряд ли существует вообще. Но следует учесть то огромное значение, какое имела для писателей 20-х годов созданная в 1921 году по инициативе А. М. Горького Цекубу -- Центральная комиссия по улучшению быта ученых. Об отношении Горького к ее созданию идет, в частности, речь в статье В. Малкина в газете "Правда" от 29 марта 1928 года "Ленин и Горький": "В каждый свой приезд Алексей Максимович обязательно ставил вопрос о сохранении и укреплении научно-технических и литературно-художественных кадров. Из таких бесед возникла и идея организации Цекубу, которую В. И. Ленин горячо поддержал".

Следует отметить, что аббревиатура "Цекубу", употреблявшаяся в обиходе с окончанием "а" в именительном падеже, была в те годы настолько известна, что автор цитируемой статьи даже не приводит ее расшифровки.

Другая ассоциация с именем Горького вызывается психологическим приемом, гарантированно побуждающим даже не склонного к анализу читателя вспомнить это имя. Элемент парадоксальности, наталкивающий на возникновение такой ассоциации, внешне выглядит просто: "Ну, Тверскую вы знаете?" В беседе двух москвичей -- Мастера и Бездомного -- эта фраза выглядит просто нелепо.

…Сатана пришел в Москву, чтобы совершить правосудие, вызволить Мастера, его шедевр и Маргариту. И что же видит он? Москва превратилась в подобие Великого бала: ее населяют большей частью предатели, доносчики, подхалимы, очковтиратели, взяточники, валютчики... Булгаков представил их как в виде отдельных персонажей (Н.И. Босой, Поплавский, Барон Майгель и др.), так и в виде служащих следующих учреждений: МАССОЛИТа (М.А. Берлиоз, Латунский, Рюхин, И. Бездомный и др.) Театра Варьете (Степа Лиходеев, Римский, Варенуха, Жорж Бенгальский) и Зрелищной комиссии (пустой костюм Прохора Петровича). Каждый человек вмещает в себя какие-нибудь пороки, которые Воланд разоблачает. Массово он это делает в Театре Варьете до, во время и после сеанса черной магии; при этом достается и директору Степе Лиходееву, бабнику и пьянице, отправленному в Ялту; и бездарному конферансье Бенгальскому, во всех смыслах потерявшему голову; и Варенухе, ставшему вампиром; и финдиректору Римскому, которого чуть не покусали вампиры; и буфетчику Сокову, наживающему большие деньги за счет «осетрины второй свежести». Но пороки, разоблаченные Воландом и его свитой в Театре Варьете, вызваны, скорее, глупостью, невежеством. Гораздо более тяжкий грех взяли на себя работники МАССОЛИТа, называющие себя литераторами и учеными. Такие, как директор МАССОЛИТа Берлиоз, много знают и при этом сознательно уводят людей от поиска истины, разъединяют их и развращают своими лживыми конъюнктурными сочинениями, делают несчастным гениального Мастера. И за это кара настигает Дом Грибоедова, где размещается МАССОЛИТ. А Берлиоз обречен на смерть, поскольку самонадеянно полагал, что его знания позволяют безоговорочно отрицать и Бога, и дьявола, и сами живые, не укладывающиеся в рамки теорий, основы жизни. Воланд предъявил ему «седьмое доказательство» от противного: литератора настиг рок в виде Аннушки-Чумы, нерасчетливо пролившей подсолнечное масло на рельсы, и девушки-вагоновожатой, не сумевшей поэтому затормозить. И из всей литературной братии, представленной нам Булгаковым, «возрождается» только поэт Иван Бездомный, ставший в эпилоге профессором Иваном Николаевичем Поныревым. Это оптимистическое возрождение интеллигенции прямо противоречит ситуации, описанной Б. Пастернаком в романе «Доктор Живаго», где на смену интеллигенту Юрию Живаго приходит его дочь - Танька Безочередева, олицетворяющая собой будущее Росси по Пастернаку. У Булгакова же, мне кажется, в сердце теплится надежда на то, что когда-нибудь люди осознают тот ужас, который поглощал Россию на протяжении многих лет, как осознал Иван Бездомный, что стихи его ужасны, и встанет Россия на путь истинный. Но при жизни Булгакова этого не произошло. Живя в России, писатель испытывал постоянный страх: в любой момент мог подъехать к его дому черный «воронок» и увезти его в неизвестном направлении. Литературная травля и постоянное напряжение сделали его больным и нервным. Он боялся доносов и шпионства, самого страшного московского зла, и это отразилось в романе: единственный человек, убитый по велению Воланда, - Барон Майгель, шпион и наушник, который, можно сказать, распоряжается судьбами других людей, что недопустимо для человека.

10 мая 1939 года (за год до смерти) Михаил Афанасьевич сделал памятную надпись жене на своей фотографии: «Вот как может выглядеть человек, возившийся несколько лет с Алоизием Могарычем, Никанором Ивановичем и прочими. В надежде, что ты прояснишь это лицо, дарю тебе, Елена, карточку, целую и обнимаю». Здесь речь не только о многолетней до изнеможения работе над «Мастером и Маргаритой», но и намек на то, что жизнь писателя прошла в общении с людьми, подобными Могарычу и Босому… А суть такого общества кроется в говорящем за самого себя пустом костюме Прохора Петровича из Зрелищной комиссии: пустота сознания, мировоззрения, умственная и духовная пустота москвичей.



Ершалаим.

Чистейшая, высшая реальность в романе, точнее сказать, ирреальность...

Но «все» казалось бы «просто: в белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей походкой ранним утром 14-го числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Ирода Великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат.

Больше всего на свете прокуратор ненавидел запах розового масла…»

Да, прокуратор многое ненавидел, но больше всего его тяготила сама жизнь:

« О боги, боги, за что вы наказываете меня?»

И Пилат в первых строках прозрачен... В нем улавливаются черты

советского прокуратора... "Единственный вид шума толпы, который признавал Пилат, это крики: "Да здравствует император!" Это был серьезный мужчина, уверяю вас", - рассказывает Воланд о Пилате.

О некоторых иллюзиях писателя в отношении московского прокуратора может быть, о понимании его хитрейшей политики) свидетельствует и такое высказывание Пилата:

- Слушай, Иешуа Га-Ноцри, ты, кажется, себя убил сегодня... Слушай, можно вылечить от мигрени, я понимаю: в Египте учат и не таким вещам. Но сделай сейчас другую вещь, покажи, как ты выберешься из петли, потому что сколько бы я ни тянул тебя за ноги из нее - такого идиота, - я не сумею этого сделать, потому что объем моей власти ограничен. Ограничен, как все на свете... Ограничен!" Весьма любопытно, что, даже объявив Иешуа смертный приговор, Пилат желает остаться в глазах Праведника человеком, сделавшим все для Его спасения (сравните с ситуацией, возникшей с Булгаковым в 1929 году после принятия в январе сего года постановления Политбюро ВКП(б) о запрещении пьесы "Бег", когда Сталин неоднократно давал понять, что он лично не имеет ничего против пьес Булгакова, но на него давят агрессивные коммунисты и комсомольцы). Он посылает центуриона на Лысую Гору, чтобы прекратить мучения Иешуа.

"И в эту минуту центурион, ловко сбросив губку, молвил страстным шепотом:

- Славь великодушного игемона, - нежно кольнул Иешуа в бок, куда-то под мышку левой стороны...

Иешуа же вымолвил, обвисая на растянутых сухожилиях:

- Спасибо, Пилат... Я же говорил, что ты добр..." Иешуа прощает Пилата.

Он по-настоящему добр. Но не добр главный герой романа Вельяр Вельярович Воланд, который появляется в "красной столице" для осуществления ряда действий (по первоначальному замыслу - для предания ее огню (за великие грехи ее "народонаселения"!).

Воланд и его свита.[8]

Появление Воланда и его свиты на Патриарших прудах дано автором "Мастера и Маргариты" в традициях Эрнста Теодора Амадея Гофмана (1776 -1822), создателя философско-мистической фантастики, первого в этом жанре среди плеяды немецких романтиков, автора острых сатир на обывателей.

Воланд, Коровьев-Фагот и Бегемот буквально "соткались из воздуха". События начинаются "в час небывало жаркого заката", "когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо". Перед появлением Воланда и его свиты Берлиоза охватывает "томление неизъяснимое" - неосознанное предчувствие скорой гибели. В редакции 1929 г. Воланд говорил что "дочь ночи Мойра допряла свою нить" (Мойра - древнегреческая богиня судьбы), намекая, что "таинственная нить" судьбы председателя МАССОЛИТа вскоре прервется.

Берлиоз обречен на смерть, поскольку самонадеянно полагал, что его знания позволяют безоговорочно отрицать и Бога, и дьявола, и сами живые, не укладывающиеся в рамки теорий, основы жизни. Воланд предъявил ему "седьмое доказательство" от противного: литератора настиг рок в виде Аннушки-Чумы, нерасчетливо пролившей подсолнечное масло на рельсы, и девушки-вагоновожатой, не сумевшей, поэтому затормозить.

Воланд - носитель судьбы, и здесь Булгаков находится в русле давней традиции русской литературы, связывавшей судьбу, рок, фатум не с Богом, а с дьяволом.

Образ Воланда и его история

Воланд - персонаж романа "Мастер и Маргарита", возглавляющий мир потусторонних сил. Воланд - это дьявол, сатана, "князь тьмы", "дух зла и повелитель теней" (все эти определения встречаются в тексте романа).

Воланд во многом ориентирован на Мефистофеля "Фауста" (1808-1832) Иоганна Вольфганга Гёте (1749-1832), в том числе и на оперного, из оперы Шарля Гуно (1818-1893) "Фауст" (1859). Редкое имя нужно было для того, чтобы не искушенный в Демонологии рядовой читатель не сразу бы догадался, кто такой Воланд.

Третья жена писателя Е. С. Булгакова запечатлела в дневнике чтение начальных глав последней редакции "Мастера и Маргариты" 27 апреля 1939 г.: "Вчера у нас Файко - оба (драматург Александр Михайлович Файко (1893-1978) с женой), Марков (завлит МХАТа) и Виленкин (Виталий Яковлевич Виленкин (1910/11 г. рождения), коллега Павла Александровича Маркова (1897-1980) по литературной части МХАТа). Миша читал "Мастера и Маргариту" - с начала. Впечатление громадное. Тут же настойчиво попросили назначить день продолжения. Миша спросил после чтения - а кто такой Воланд? Виленкин сказал, что догадался, но ни за что не скажет. Я предложила ему написать, я тоже напишу, и мы обменяемся записками. Сделали. Он написал: сатана, я - дьявол. После этого Файко захотел также сыграть. И написал на своей записке: я не знаю. Но я попалась на удочку и написала ему - сатана".

Булгаков, несомненно, экспериментом был вполне удовлетворен. Даже такой квалифицированный слушатель как А. М. Файко Воланда сразу не разгадал. Следовательно, загадка появившегося на Патриарших прудах иностранного профессора с самого начала будет держать в напряжении большинство читателей "Мастера и Маргариты".

Булгаков истинное лицо Воланда скрывает лишь в самом начале романа, дабы читателей заинтриговать, а потом уже прямо заявляет устами Мастера и самого Воланда, что на Патриаршие точно прибыл сатана (дьявол). Воланд предстает то в сером костюме, то в черном трико оперного Мефистофеля. Версия с гипнотизерами и массовым гипнозом, которому якобы подвергли москвичей Воланд и его спутники, в "Мастере и Маргарите" тоже присутствует. Но ее назначение - отнюдь не маскировка. Таким образом, Булгаков выражает способность и стремление обыденного советского сознания объяснять любые необъяснимые явления окружающей жизни, вплоть до массовых репрессий и бесследного исчезновении людей.

Автор "Мастера и Маргариты" как бы говорит: явись в Москву хоть сам дьявол со своей адской свитой, компетентные органы и марксистские теоретики, вроде председателя МАССОЛИТа Михаила Александровича Берлиоза, все равно найдут этому вполне рациональное основание, не противоречащее учению Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, и главное, сумеют убедить в этом всех, в том числе и испытавших на себе воздействие нечистой силы.

Бездомный после гибели Берлиоза уверовал в Воланда и историю Пилата и Иешуа Га-Ноцри, однако потом согласился с официальной версией, что сатана и его свита - только гипнотизеры. Поэт Иван Бездомный превратился в профессора Ивана Николаевича Понырева, пародийно обретя свой дом (фамилия связана со станцией Поныри в Курской области) и как бы став "другим" строителем. В этом же контексте надо воспринимать и слова Воланда о новом здании, которое будет построено на месте сгоревшего Дома Грибоедова - символа современной советской литературы. Однако храму новой литературы предстоит строиться по промыслу не Бога, а Воланда. Новый строитель Понырев вообще отрекся от поэзии и уверовал в собственное всезнание.

Кара настигает Дом Грибоедова, где размещается МАССОЛИТ, за то, что оккупировавшие его литераторы не объединяют, а разъединяют и развращают людей своими лживыми конъюнктурными сочинениями, делают несчастным гениального Мастера. Кузминский человек в сером явно инфернален, и в полном соответствии с традицией изображения дьявола

На Патриарших в разговоре с Воландом Бездомный наделен теми же чертами наивного ребенка, что и мальчик Бальзамо в разговоре с неизвестным. В финале он забывает встречу на Патриарших, а Мастер в последнем приюте забывает земную жизнь. Однако цель Воланда - не только построение нового храма литературы, где все объединятся и будут счастливы, но пробуждение литераторов к творчеству, плоды которого могут оказаться, угодны как Богу, так и дьяволу.

Граф Калиостро, ставший героем известного стихотворения Каролины Павловой (Яниш) (1807-1893) "Разговор в Трианоне" (1849), стал одним из прообразов Воланда. Как сообщила нам вторая жена Булгакова Л. Е. Белозерская, имя поэтессы было на слуху в том кругу друзей и знакомых, где писатель вращался в 20-е годы. "Разговор в Трианоне" построен в форме беседы графа Оноре Мирабо (1749-1791) и графа Калиостро накануне Великой Французской революции. Калиостро скептически настроен относительно просветительского оптимизма Мирабо:

Свергая древние законы,

Народа встанут миллионы,

Кровавый наступает срок;

Но мне известны бури эти,

И четырех тысячелетий

Я помню горестный урок.

И нынешнего поколенья.

Утихнут грозные броженья;

Людской толпе, поверьте, граф,

Опять понадобятся узы,

И бросят эти же французы

Наследство вырученных прав".

Воланд тоже критикует казенный оптимизм "просвещенного" по-марксистски Берлиоза с позиций знания тысячелетий человеческой истории: "Позвольте же вас спросить, как же может управлять человек, если он не только лишен возможности составить какой-нибудь план хотя бы на смехотворно короткий срок, ну, лет, скажем, в тысячу, но не может ручаться даже за свой собственный завтрашний день?"

Как и Калиостро, Воланд указывает на непредсказуемость человеческих действий, часто приводящих к результатам, прямо противоположным тем, которые предполагались, особенно в долгосрочной перспективе. Дьявол убеждает литератора, что человеку не дано предвидеть свое будущее. Но Берлиоз, правоверный марксист, не оставляет в жизни места явлениям непредсказуемым, случайным, и за свой вульгарный детерминизм платит в полном смысле слова головой.

Между Калиостро из "Разговора в Трианоне" и Воландом есть портретное сходство. Калиостро "был сыном юга, /По виду странный человек: /Высокий стан, как шпага гибкой, /Уста с холодною улыбкой, /Взор меткий из-под быстрых век". Воланд - "росту был... просто высокого", неоднократно устремлял на Берлиоза пронзительный зеленый глаз и смеялся странным смешком. Бездомному в какой-то миг кажется, что трость Воланда превратилась в шпагу, и на шпагу опирается Воланд во время Великого бала у сатаны, когда Маргарита видит, что "кожу на лице Воланда как будто бы навеки сжег загар". Это действительно делает сатану похожим на выходца из теплых южных краев.

Подобно Воланду на Патриарших, инфернальный Калиостро К. Павловой вспоминает, как присутствовал при суде над Христом:

Я был в далекой Галилее;

Я видел, как сошлись евреи

Судить мессию своего;

В награду за слова спасенья

Я слышал вопли исступленья:

"Распни его! Распни его!"

Стоял величествен и нем он,

Когда бледнеющий игемон

Спросил у черни, оробев:

"Кого ж пущу вам по уставу?"

- "Пусти разбойника Варравву!"

Взгремел толпы безумный рев.

Образ Воланда полемичен по отношению к тому взгляду на дьявола, который отстаивал в книге "Столп и утверждение истины" (1914) философ и богослов П. А. Флоренский: "Грех бесплоден, потому что он - не жизнь, а смерть. А смерть влачит свое призрачное бытие лишь жизнью и насчет Жизни, питается от Жизни и существует лишь постольку, поскольку Жизнь дает от себя ей питание. То, что есть у смерти - это лишь испоганенная ею жизнь же. Даже на "черной мессе", в самом гнезде диавольщины, Диавол со своими поклонниками не могли придумать ничего иного, как кощунственно пародировать тайнодействия литургии, делая все наоборот. Какая пустота! Какое нищенство! Какие плоские "глубины"!

Это - еще доказательство, что нет ни на самом деле, ни даже в мысли, ни Байроновского, ни Лермонтовского, ни Врубелевского Диавола - величественного и царственного, а есть лишь жалкая "обезьяна Бога"...".

В редакции 1929-1930 гг. Воланд еще во многом был такой "обезьяной", обладая рядом снижающих черт: хихикал, говорил "с плутовской улыбкой", употреблял просторечные выражения, обзывая, например, Бездомного "врун свинячий'', а буфетчику Театра Варьете Сокову притворно жалуясь: "Ах, сволочь-народ в Москве!" и плаксиво умоляя на коленях: "Не погубите сироту".

Однако в окончательном тексте "Мастера и Маргариты" Воланд стал иным, "величественным и царственным", близким традиции лорда Джорджа Байрона (1788-1824) и Иоганна Вольфганга Гёте, Михаила Лермонтова (1814 1841) и иллюстрировавшего его "Демона" (1841) художника Михаила Врубеля (1856-1910).

Воланд разным персонажам, с ним контактирующим, дает разное объяснение целей своего пребывания в Москве. Берлиозу и Бездомному он говорит, что прибыл, чтобы изучить найденные рукописи Герберта Аврилакского (938-1003), средневекового ученого, который, даже став римским папой Сильвестром II в 999 гг., сочетал свои обязанности с интересом к белой, или натуральной магии, в отличие от черной магии, направленной людям во благо, а не во вред. В редакции 1929-1930 гг. Воланд прямо называл себя специалистом по белой магии, как и Герберт Аврилакский (в окончательном тексте Воланд говорит уже о черной магии).

Сотрудникам Театра Варьете и управдому Никанору Ивановичу Босому Воланд объясняет свой визит намерением выступить с сеансом черной (в ранних редакциях - белой) магии. Буфетчику Театра Варьете Сокову уже после скандального сеанса сатана говорит, что просто хотел "повидать москвичей в массе, а удобнее всего это было сделать в театре".

Маргарите Коровьев-Фагот перед началом Великого бала у сатаны сообщает, что цель визита Воланда и его свиты в Москву - проведение этого бала, чья хозяйка должна непременно носить имя Маргариты и быть королевской крови. По утверждению помощника Воланда, из ста двадцати одной Маргариты не подходит никто, кроме героини романа.

Воланд многолик, как и подобает дьяволу, и в разговорах с разными людьми надевает разные маски, дает совсем несхожие ответы о целях своей миссии. Между тем, все приведенные версии служат лишь для маскировки истинного намерения - извлечения из Москвы гениального Мастера и его возлюбленной, а также рукописи романа о Понтии Пилате.

Сам сеанс черной магии отчасти понадобился Воланду для того, чтобы Маргарита, прослышав о происшедшем в Театре Варьете, уже была бы подготовлена к встрече с его посланцем Азазелло. При этом всевидение сатаны у Воланда вполне сохраняется: он и его люди прекрасно осведомлены как о прошлой, так и о будущей жизни тех, с кем соприкасаются, знают и текст романа Мастера, буквально совпадающего с "евангелием Воланда", тем самым, что было рассказано незадачливым литераторам на Патриарших.