Проблемы развития литературы США ХХ века

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

СОДЕРЖАНИЕ

Введение

Глава 1. Проблемы Развития литературы США ХХ века

1.1. Культурно-социальные и общественно-политические основы эволюционирования послевоенной литературы США в ХХ веке

1.2. Литература как призвание ученых-филологов и лингвистов

Выводы по первой главе

Глава 2. Гуманизм фантастики Дэниела Киза

2.2. Творчество Д. Киза как образец «продуманной» литературы

2.3. Взаимоотношение человека и личности в рассказе «Цветы для Элджернона»

Выводы по второй главе

Заключение

Ссылки

Список использованной литературы

ВВЕДЕНИЕ

Роман Д. Киза, писателя и, что немаловажно, ученого-филолога, «Цветы для Элджернона» является выдающимся образцом современной научной фантастики. Степень его фантастичности, однако, не так уж и велика - роман не оторван от реальности. В нем рассматриваются проблемы во многом характерные и для современного общества. Прежде всего, это - кризис духовности, утрата моральных ценностей, нивелирование значимости человеческой личности и, как следствие, установление антигуманных отношений между индивидом и социумом. Абстрагировавшись во многом от социального, автор романа сосредотачивается, главным образом, на индивидуальном, а именно, на психологическом и эмоциональном взрослении личности, демонстрируя при этом читателю высокую степень гуманизма своих взглядов.

Вопрос взаимоотношений личности и общества не утратил своей значимости и по сей день. Мы попытались проанализировать представленный в романе извечный конфликт социального и индивидуального, а также соотнести его с реальным положением дел. В этом заключается актуальность настоящей работы.

Объектом исследования является научно-фантастический роман Д. Киза «Цветы для Элджернона», а предметом - взаимоотношения личности, «не такой как все», и окружающих ее людей.

Основная цель исследования - выявление значимых культурно-социальных и общественно-политических факторов, предопределивших развитие послевоенной американской литературы в целом, и, как следствие, побудивших автора рассматриваемого нами произведения поднять тему упомянутого выше конфликта.

В соответствии с целью исследования в работе необходимо решить следующие конкретные задачи:

- выявить основные культурно-социальные и общественно-политические основы эволюционирования послевоенной литературы США в ХХ веке;

- рассмотреть возможность существования литературы как сферы интересов ученых;

- доказать принадлежность творчества Д. Киза к образцам «продуманной» литературы;

- проанализировать взаимоотношения личности и общества в романе «Цветы для Элджернона».

Для решения поставленных задач были использованы следующие методы исследования:

- литературоведческий и лингвостилистический анализ,

- интерпретация текста,

- метод сплошной выборки, позволивший отобрать необходимую для подтверждения тезисов лексику.

- методы анализа и синтеза, с помощью которых был собран и обобщен теоретический материал по исследуемой теме, а также подведены итоги исследования,

- описательно-аналитический метод, давший возможность обработать отобранный лексический материал.

Источником фактологического материала послужил оригинальный и переводной текст романа Д. Киза «Цветы для Элджернона».

Методологической основой исследования послужили труды Я.Н. Засурского, А.И. Корженевского, Д.С. Лихачева, В.Л. Малькова, В.Е. Хализева, В.П. Шестакова и других.

Новизна данной работы заключается в том, что литература рассматривается здесь в качестве призвания ученых-филологов и лингвистов, что доказывается на основе примеров творчества ряда известных и повсеместно признанных литературных мастеров. Кроме того, в работе подробно рассматривается произведение одного из их представителей - писателя Д. Киза.

Теоретическая ценность работы заключается в том, что она позволяет расширить представление о различного рода факторах, повлиявших на развитие послевоенной литературы США в ХХ веке.

Практическая ценность работы состоит в том, что полученные в ходе исследования сведения позволяют соответствующим образом расширить лингвокультурную подготовку переводчиков, а также лиц, тем или иным образом связанных с иностранным языком.

Логика исследования и последовательность решения поставленных задач обусловили структуру работы. Исследование состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.

Во введении обосновывается актуальность темы, ее научная новизна, определяются объект и предмет исследования, характеризуются цели, задачи, методы, практическая и теоретическая значимость данной работы.

Первая глава «Проблемы развития литературы США ХХ века» посвящена рассмотрению различных культурно-социальных и общественно политических факторов, повлиявших на ее формирование, а также определению роли ученых-филологов и лингвистов в литературном творчестве.

Вторая глава «Гуманизм фантастики Дэниела Киза» посвящена анализу гуманистического аспекта творчества Д. Киза, а также литературоведческому анализу романа «Цветы для Элджернона».

Список использованной литературы насчитывает 22 научные работы.

В заключении обобщаются результаты данного исследования.

человек личность послевоенный американский

ГЛАВА 1. ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ ЛИТЕРАТУРЫ США ХХ ВЕКА

1.1 Культурно-социальные и общественно-политические основы эволюционирования послевоенной литературы США в ХХ веке

Американская литература рассматриваемого периода развивалась в довольно сложной общественно-политической обстановке. Сразу же после окончания Второй мировой войны консервативно настроенные политические силы начали активную борьбу с либеральными и прогрессивно мыслящими движениями в стране, что не могло не отразиться в последствии на развитии культуры США в целом. Ярко выраженное усиление защиты существующей социально-экономической системы и оправдание тех или иных политических решений, а также откровенно консервативный настрой отдельных социальных слоев населения отрицательно сказывается и на развитии литературы в частности. Как известно, спрос рождает предложение. В данном случае спрос большинства был более чем удовлетворен: на массовый рынок потребления хлынул поток, так называемого, популярного коммерческого искусства. В американском обществе зарождается то, что в последствии назовут термином «массовой культуры».

Для данного вида культуры характерно господство большого бизнеса. Однако его давление испытывают и другие области художественной культуры США. В. Мальков отмечает, что давление это многопланово и распространяется широко. Оно направляется через издательства, радио, телевидение, кино, через частные фонды и государственные учреждения, осуществляющие патронаж над художественным творчеством путем установления и выдачи субсидий, стипендий и премий.

Следствием подобного давления становится формирование нового общественного мышления и миропонимания, которое в огромной степени определялось навязыванием своеобразных, отнюдь не гуманистических, ценностей и идеалов. «Массовая культура» США активно сдабривала свою конечную продукцию откровенной жесткостью и глумлением над человеческим достоинством, преследуя тем самым, как полагает ряд исследователей, одну из важнейших своих целей - создать и воспитать общество, воспринимающее бесчеловечность и равнодушие как норму.

Неприглядные картины проявления худших из общественных пороков, широко растиражированные могущественным механизмом «массовой культуры», помогают завладевать сознанием ее потребителей, ослабляя и убивая при этом столь естественное для любого человеческого существа стремление глубже вглядеться в окружающий его мир, задуматься о нарастающих социальных проблемах и кризисе духовности. «Все это отражает наличие тенденций упадка в буржуазной культуре, застойного духовного нездоровья общества. Опасность американской «массовой культуры» кроется в ее существе, а также в том, что во второй половине XX в. определенно выявилось стремление правящих кругов США придать ей высокий ранг» [Мальков, 1987, с. 658].

В целом, «массовая культура» США того периода - это полная противоположность того, к чему призывают демократические традиции и высокие этические идеалы целых поколений самостоятельно мыслящих и не равнодушных к происходящему американцев. Выступая на стороне реакционной буржуазной и империалистической идеологии, а также имея мощную поддержку госаппарата и большого бизнеса, «массовая культура», как пишет В. Шестаков, стремится с помощью своих испытанных способов увековечить традиционные буржуазные ценности, утвердить миф о незыблемости буржуазного образа жизни [Шестаков, 1988, с. 11]. Она стремится, таким образом, пробудить и закрепить веру в то, что американская общественно-политическая система не имеет каких бы то ни было изъянов и способна на преодоление любых трудностей, ибо основы социально-экономической системы страны незыблемы.

О существенном влиянии политики на формирование и развитие культуры пишет и В. Мальков: «Массовая культура» получила мощный толчок в годы маккартизма. Ее творцы и представители настойчиво внушали американцам, что у них есть «все»: автомобиль, туризм, профессиональный спорт, развлекательная музыка, наконец, самое последнее новшество - телевизор, и, стало быть, они должны быть довольны. На экранах потоком шли фильмы, антикоммунистические и антисоветские по содержанию. Привычным стал образ вероломного, жестокого «красного», с которым сражается (и неизменно выходит победителем) разведчик-супермен «международного класса» [Мальков, 1987, с. 656].

Вообще, годы маккартизма, отмеченные прямым репрессивным воздействием на представителей самых разных видов искусства, во многом определили вектор развития литературы США в послевоенный период. Однако подлинное искусство, как отмечают многие авторы, оказало противодействие политической реакции, что стало одним из важнейших факторов, подготовивших новый демократический подъем в американском обществе с середины 50-х годов. Антимаккартистские настроения находят отражение в произведениях многих писателей того времени, которые, хоть и придерживались подчас различных философских и политических убеждений, оставались единодушными в своем протесте против ущемления гражданских прав личности представителями данного политического движения. В. Мальков отмечает, что готовность к выступлению против «фантомов маккартизма» сохранялась в американской литературе и после бесславного ухода сенатора от штата Висконсин с политической арены. На протяжении всех 50-х годов антимаккартистский пафос способствовал известной внутренней близости писателей [Мальков, 1987, с. 616].

«Непосредственное воздействие социально-критического пафоса 30-х годов особенно явно ощущалось на раннем этапе послевоенной духовной истории Соединенных Штатов. Эти традиции играли значительную роль и в 60-е, и в 70-е годы. В промежутке же литература США испытала ряд метаморфоз, пройдя через горнило влияний со стороны различных модных эстетических и философских поветрий. Художественный поиск существенных сторон и связей действительности происходил в это время через преимущественное обращение к внутреннему миру личности, ее морально-психологическим проблемам, неразрывно, хотя и опосредованно связанным с общим социально-историческим колоритом и духом эпохи».

Он же пишет о том, что преобладание в литературе 50-х годов субъективных, лирических интонаций, вызвавшее в американской критике далеко идущие выводы о «великом послевоенном сдвиге от социологии к психологии, от общественного к частному», было не в последнюю очередь связано с наступлением политической реакции, с распространением конформистских настроений. «Широко распространившаяся в США апологетика буржуазного общества вызывала, однако, различные формы ее художественного неприятия - от увлечения притчеобразными мотивами («Старик и море» Э. Хемингуэя, «К востоку от рая» Дж. Стейнбека, «Пистолет» Дж. Джонca) до мизантропической отъединенности от жизни у прозаиков экзистенциалистского направления («Человек-невидимка» Р. Эллисона)» [Мальков, 1987, с. 617].

Отсутствие четкой идейной позиции ряда авторов того времени и, как следствие, возникновение некой «антиреалистичности» в их произведениях -результат влияния все того же пресловутого конформизма. Для образцов подобной литературы характерны ослабление или же полное отсутствие социально-критических мотивов, а также общая идиллистичность изображаемых картин. Таким образом, создатели литературных произведений подобного рода, возможно, сами того не желая, способствовали ослаблению общественного протеста, направленного против социальной несправедливости, а также созданию эскапических настроений среди населения. Можно сказать, что тем самым они в определенной степени поддерживали институт «массовой культуры», которая, показав себя «весьма искусной в осуществлении своей охранительной функции по отношению к устоям буржуазного общества» [Мальков, 1987, с. 656], также склоняла свою аудиторию к эскапизму и уходу от действительности, стремясь погрузить своего потребителя в мечту, создать картину иллюзорного, целиком и полностью искусственного, мира.

Однако, как особо подчеркивает В. Мальков, давление конформизма на духовную жизнь США не смогло сколько-нибудь глубоко проникнуть в собственно эстетические «недра» реалистической прозы. Умиротворяющие, эскапистские настроения приглушили в ряде случаев разоблачительный, критический пафос творчества некоторых крупных писателей, преимущественно старшего поколения однако нормативность взглядов, свойственная правоверным и последовательным конформистам вроде Г. Вука или К. Хаули, была столь банальной и маловдохновляющей, что под ее знамена не встал, по сути, ни один из крупных прозаиков-реалистов.

Вместе с тем перестройка художественно-мировоззренческой структуры значительной части литературы США оказалась весьма основательной. Критический реализм искал новых путей, новых эстетических решений для своего выражения. Не отказываясь от острой критики, обличая и осуждая жажду наживы, социальное неравенство, эгоизм и душевную слепоту, приверженцы гуманистических воззрений не теряли веры в будущее и не отворачивались от современности. «Долг поэта, писателя... его привилегия состоит в том, чтобы, возвышая человеческие сердца, возрождая в них мужество и честь, и надежду, и гордость, и сострадание, и жалость, и жертвенность, которые составляли славу человека в прошлом, помочь ему выстоять»,-- говорил У. Фолкнер в речи при получении Нобелевской премии (1950).

Традиции нонконформистского отношения к реальности продолжат и следующие поколения американских писателей. Известный прозаик 70-х годов П. Смит напишет: «Первейшая обязанность серьезного писателя - отражать реальную действительность, выявлять и устранять несправедливость». «Высший долг литературы - не выдумка».

Пока же, на протяжении 50-х годов, художественная литература США еще только меняет свои прежние очертания.

Американский роман данного периода тяготеет к эксперименту и выработке новых средств художественной выразительности. На смену последовательности рассказа и развернутости сюжетной линии приходят «многофокусность изображения» и «сдвинутость, разорванность композиции». «Четкость точки зрения автора, в социально-эпическом повествовании как бы стоящего за кулисами действия, сменялась либо своеобразной многофокусностью изображения, либо его откровенной субъективизацией. Сосредоточенность на духовном мире героя не была, однако, тождественна состоянию «асоциальной и аполитичной отрешенности» [Мальков, 1987, с. 618]. Главная задача литературы США на данном этапе ее развития - рассмотрение и оценка общей культурно-социальной и политической картины через призму внутренних противоречий отдельно взятой личности.

Всплеск анархизма, в немалой степени характерный для периода 50 - 60-х годов, привел к возникновению целого литературного течения, воинствующе асоциального и проникнутого нигилизмом. Противопоставляя себя литературе конформизма, калифорнийские битники со свойственной их творчеству анархичностью и ярко выраженной эмоциональной окрашенностью яро отстаивали своеобразную модель нового отношения к действительности. Герои Дж. Керуака, восстав против законов современного им общества, по сути, «объявляли войну всякой морали уже хотя бы потому, что она накладывает «оковы обязательств» на «живущих лишь однажды» индивидуумов» [Мальков, 1987, с. 618]. «Анархизм «неприкаянных душ» был прежде всего следствием их растерянности перед кажущейся монолитностью и неприступностью бастионов капиталистического строя».

Творчество битников принадлежит к модернистскому направлению в послевоенной литературе США. В целом, различные модернистские и постмодернистские течения получили огромное распространение в художественной культуре США этого периода. Ряд исследователей отмечает тот факт, что основы этих течений лежат в разновидности модернизма, который существовал в конце XIX - начале XX века. Критическое отношение к отдельным сторонам жизни капиталистического общества, а также главенство психологизма сочетается здесь с полнейшим игнорированием социально-экономических закономерностей развития все того же общества.

«Перемены в общественно-политической обстановке США на рубеже 50 - 60-х годов не прошли бесследно для литературного творчества. Логика его развития была такова, что морально-эмоциональная субъективность все чаще отступала на задний план перед потребностью в более непосредственном отображении социального бытия современных американцев. Показательной явилась эволюция ранних произведений Дж. Апдайка. Если его «Ярмарка в богадельне» (1959) содержала многие характерные черты «центростремительной» структуры, включая локальность сюжета, тонкий психологизм и стилистическое благозвучие, то в романе «Кролик, беги» (1960) социальная тема проявилась уже гораздо отчетливее. Психологическая коллизия центрального персонажа, обыкновенного рабочего парня, умело транспонировалась прозаиком в тему смутного недовольства и тревоги - состояния, владеющего всей «средней Америкой».

Упомянутая выше «центростремительная» структура произведений была довольно широко распространена в американской литературе 50-х - начала 60-х годов. Характерные для нее индивидуализация мировосприятия и своеобразное отчуждение героя от общества, создавали опасность отрыва произведения и его героев от действительности, и вели к неверному истолкованию закономерностей общественного развития. Кроме того, «уклон в индивидуалистическую замкнутость было трудно совместить с нараставшей в США под влиянием обострившихся общественных противоречий социальностью писательского поиска» [Мальков, 1987, с. 621]. В этой связи с начала 60-х годов постепенно возрождается активная роль автора, которая вновь заиграла яркими красками благодаря разработке и раскрытию актуальных художественных тем.

Выделение доминантных характеристик современного общества и анализ многочисленных социальных и психологических противоречий, существовавших в нем, оставались приоритетными для писателей-реалистов того периода. Однако развитие реалистической литературы, как пишет Я. Засурский, осложнялось исключительно сильным воздействием апологетических буржуазных идей, конформизма, влиянием фрейдизма, модернистскими тенденциями.

«В нелегкой борьбе с официозными взглядами, пропагандируемыми в основном через многоликую «массовую беллетристику», а также, с другой стороны, с ультраавангардизмом контркультуры реалистическое отображение острых конфликтов современности заняло в 70-е годы важное место в идейно-художественных исканиях американской литературы».

Многогранность процесса развития литературы и непрекращающееся идейное и эстетическое противостояние реализма и различных «антиреалистических» течений лишь подчеркивали главную его особенность чрезвычайно тесное переплетение общественного, политического и духовного.

Эволюционирование литературы неотделимо от процессов, происходящих в обществе и в умах его граждан. Массовые движения рубежа 60 - 70-х годов, всколыхнувшие всю страну, с одной стороны, и нарастающие в этот же период консервативные настроения среди обывателей и представителей высших эшелонов власти, с другой, побудили многих американских авторов обратиться к переосмыслению накопленного исторического опыта. Необходимость «обращения к истокам» становилась более чем настоятельной. Многие писатели в своей попытке наметить новые границы мировосприятия, опираясь на уроки прошлого, призывали бунтующую молодежь и новоявленных консерваторов к диалогу, поддерживая тем самым демократические устои нации. Более того, череда тяжелых социально-экономических и международных кризисов, которые с начала 70-х годов переживали США, лишь укрепила стремление американской литературы обратиться к опыту прошлых поколений. Главным для литературы этого периода оставался художественный поиск того, что могло бы стать реальной опорой на пути укрепления демократических основ нации и ее движения вперед.

1.2 Литература как призвание ученых-филологов и лингвистов

В истории литературы существует немало примеров, когда специалисты-филологи, активно занимавшиеся филологической деятельностью или хотя бы получившие филологическое образование, становились по-настоящему успешными и знаменитыми писателями, признанными мастерами своего дела. В этой связи литература как таковая может рассматриваться в качестве бесспорного призвания ученых-филологов и лингвистов. «Искусство слова - самое сложное, требующее от человека наибольшей внутренней культуры, филологических знаний и филологического опыта», - пишет Д. Лихачев, известный российский филолог и искусствовед [Лихачев, 1989]. Так кому как не им, ученым-филологам и лингвистам, трудиться на благо обогащения всемирной литературной сокровищницы. При этом стоит заметить, что обогащение это по свому характеру будет скорее качественным, нежели количественным. Причина этого заключается в том, что специалист, обладающий обширными запасами знаний в своей области, имеет гораздо больше шансов на создание высокоуровневого литературного продукта. Талант, наложенный на глубокое и профессиональное понимание вопроса, может дать поистине ошеломляющие результаты. Доказательством тому может служить литературная деятельность следующих признанных мастеров пера:

§ Джон Рональд Руэл Толкин (1892 - 1973) - знаменитый английский писатель, доктор литературы, художник, профессор и филолог-лингвист. Один из составителей Оксфордского словаря английского языка, он, помимо прочего, является создателем самого известного произведения в жанре фэнтази - романа «Властелин колец» (1954), а также мифологической эпопеи «Сильмариллион» (1977).

§ Энтони Берджесс (1917 - 1993) - английский романист, эссеист и переводчик, автор нашумевшей антиутопии «Заводной апельсин» (1962). После окончания Манчестерского университета в 1940 и шести лет армейской службы будущий писатель работал учителем, всерьез подумывая о начале музыкальной карьеры. «Герои книг Берджесса - вышедшие из церкви католики, неудавшиеся поэты и музыканты, горе-учителя, лингвисты, которые проще себя чувствуют в мире слов, нежели в реальном мире, и прочие незадачливые интеллектуалы» [Онлайн-энциклопедия Кругосвет]. Ярче всего писательский талант Берджесса проявился в его изумительном владении языком. В «Заводном апельсине» он вводит в текст русские слова, а в романе о Шекспире «Совсем не солнце» мастерски стилизует язык представителей елизаветинской эпохи. Герой романа «Доктор болен» (1960), лингвист по образованию, пленен, как он сам это называет, прибегая к аллитерации, «слиянием словес», а в романе «Земные силы» (1980) сюжет и героев теснят размышления о лингвистике, Дж. Джойсе и литературе.

§ Клайв Стейплз Льюис (1898 - 1963) - автор популярного фэнтезийного семитомника «Хроники Нарнии» (1950-1955). В 1917 году будущий английский литератор и филолог поступает в Юниверсити-колледж Оксфордского университета, однако вскоре бросает занятия, определившись младшим офицером в армию. После ранения и демобилизации Льюс уже в 1919 году возвращается к занятиям в Оксфорде. В 1923 он получает степень бакалавра, а несколько лет спустя - магистра. Как поэт Льюис заявил о себе двумя сборниками стихов, вышедшими под псевдонимом Клайв Гамильтон, «Угнетенный дух» (1919) и «Даймер» (1926). Репутацию ученого-филолога утвердил труд «Аллегория любви: исследование средневековой традиции» (1936). Среди основных его работ в области истории литературы можно выделить «Предисловие к «Потерянному раю» (1942) и «Английскую литературу XVI века» (1955); последняя вошла в многотомную «Оксфордскую историю английской литературы». Религиозные сочинения и выступления по радио также принесли Льюису довольно широкую известность. Ряд его трудов посвящен специальным теологическим и философским проблемам.

§ Умберто Эко (р. 1932) - итальянский ученый-философ, семиотик, эстетик, культуролог, историк средневековой литературыры, писатель, критик и эссеист, оказавший значительное влияние на развитие неклассической эстетики. Свое постмодернистское кредо он сформулировал в заметках на полях романа «Имя розы» (1980), который принес ему большую популярность. Известность к Эко-семиотику пришла после публикации книги Opera aperta (1962), где, рассуждая об общих проблемах культуры, в частности, о визуальных коммуникациях, для чего в качестве анализируемого материала привлекались телевизионные репортажи, он выступил против постулатов классического структурализма. Основная идея книги сводилась к тому, что «произведение искусства - это принципиально неоднозначное сообщение, множественность означаемых, которые сосуществуют в одном означающем».

§ Дэниел Киз (р. 1927) - американский писатель и учёный-филолог. После окончания войны три года служил в ВМС США. Оставив военную службу, Д. Киз оканчивает Бруклинский колледж и получает степень бакалавра психологии. Защитил диссертацию по филологии, после чего преподавал английский язык и литературу, а также вёл курсы писательского мастерства в различных университетах. В настоящее время - профессор литературы в Университете штата Огайо. В 1960 году премии «Хьюго» был удостоен научно-фантастический рассказ писателя «Цветы для Элджернона», а в 1966 премию «Небьюла» получил одноимённый роман, написанный на его основе. «Цветы для Элджернона» на сегодняшний день изданы в 30 с лишним странах мира, а в американских школах это произведение является обязательным для прочтения. В настоящее время Д. Киз - единственный, кому удалось получить сразу две престижные премии в области научной фантастики за произведения с одним и тем же названием.

§ Эзра Уэстон Лумис Паунд (1885 - 1972) - американский поэт, переводчик, критик, редактор, историк и теоретик искусства. При всей спорности своих взглядов и поступков Паунд - одна из ключевых фигур английской и американской литературы ХХ века. Окончил Пенсильванский университет. Специализируясь в области романской филологии, Паунд в 1906 году отправляется в Европу собирать материал для диссертации о Лопе де Веге, которая, впрочем, так и останется незавершенной. Недолго преподавал в Уобош-колледже, штат Индиана. В 1908 году переехал в Лондон.

§ Известная английская писательница Айрис Мердок (1919 - 1999) изучала классическую филологию в Оксфордском университете (1938 - 1942) и философию - в Кембриджском (1947 - 1948), которую впоследствии там же и преподавала. «В интеллектуальной и близкой экзистенциализму прозе Мердок - проблемы свободы, нравственно-философского самоопределения, одинокой и страдающей личности, ищущей выхода в обретении внутренней свободы, преодолении заданно-концептуального отношения к жизни. В своих произведениях писательница использует аллегорию, многосложную символику мифологического сюжета, сочетая эти приемы с элементами мелодрамы и детективного жанра» [Современная энциклопедия, 2000].

§ Джон Роберт Фаулз (1926 - 2005) - английский писатель, романист и эссеист, чья популярность и каноническое место в английской литературе не подвергаются сомнению вот уже несколько десятилетий. Человек широкого дарования, Фаулз публикует шесть романов, сборник повестей и рассказов «Башня из черного дерева» (1974), сборник «Стихотворения» (1973), ряд переводов с французского языка, киносценарии, литературоведческие статьи, эссе, автобиографические заметки, воспоминания и размышления. Фаулз окончил элитарную школу в Бедфорде, затем служил морским пехотинцем в Королевском флоте. После войны продолжил образование в Оксфордском университете, где в 1950 году получил степень бакалавра гуманитарных наук по специальности «французская литература». В течение 10 лет преподавал английский язык и литературу во Франции, Греции и в различных учебных заведениях Лондона и его окрестностей. Первый опубликованный роман Фаулза - «Коллекционер» (1963) приносит писателю огромный успех, позволив ему оставить преподавание и сосредоточиться на собственном творчестве.

§ Урсула Ле Гуин (p. 1929) - американская писательница, по образованию филолог. Первую известность ей принес научно-фантастический рассказ «Апрель в Париже» (1962). Она - автор многочисленных научно-фантастических повестей и романов, а также восьмикратный лауреат премий «Хьюго» и «Небьюла», трехкратный лауреат премии «Юпитер». Награждена премией «Гэндальфа» и несколькими национальными литературными наградами. Большинство романов, повестей и рассказов У. Ле Гуин относятся к так называемому «хейнскому циклу», название которого происходит от планеты Хейн, резиденции Лиги Миров - объединения гуманоидных цивилизаций в масштабе Галактики, основанного на добровольных началах, на взаимопонимании и взаимоуважении различных галактических рас. «И если большинство американских фантастов моделируют общество будущего либо на основе жизненных принципов современной западной действительности, либо по образцу прошлых веков, то Ле Гуин разрабатывает варианты грядущего, стремясь учесть объективные закономерности общественного развития. Критерий прогресса, справедливости и гуманизма общества для писательницы определяется степенью свободы и уровнем развития человеческой личности. Одна из ведущих тем творчества Ле Гуин - контакт между представителями разных цивилизаций. Ее произведениям присущи масштабность социального мышления, исторический оптимизм, стремление обращаться к самым сложным проблемам современного мира, высокое литературное мастерство» [Писатели США. Краткие творческие биографии, 1990].

§ Уильям Джей Смит (p. 1918) - американский поэт, критик и переводчик. Образование, опять-таки филологическое, У. Смит получил в Вашингтонском университете Сент-Луиса (1935-1941). Во время второй мировой войны служил в ВМС США. Несмотря на то, что он начал писать свои стихи довольно рано, первая его книга выходит только в 1947 году. «В послевоенной американской поэзии, для которой характерны трагизм и изломанность, пронзительная «исповедальность» и страх перед хаосом бытия, Смит выделяется своим отчетливым иронически-философским настроем. Поэзия Смита принципиально диалогична, он наделен редким даром отношения к чужому голосу как к своему, а к своему - как к чужому. В его стихах много перекличек с классической мировой литературой и с современными американскими поэтами. У Смита почти нет стихов, которые были бы непосредственным откликом на текущие события, его мир - это мир тонких ощущений, философских рассуждений и мифологических реминисценций» [Писатели США. Краткие творческие биографии, 1990]. Особого упоминания заслуживает детская поэзия У. Смита, тесно связанная с английским фольклором и английской «поэзией чепухи» (Э. Лир, Л. Кэрролл). Помимо прочего, он много переводил на английский язык французских, итальянских, испанских и русских (А. Вознесенский, Б. Ахмадулина) поэтов.

Литературные заслуги перечисленных выше писателей и поэтов, великолепных специалистов в области филологии и лингвистики, не поддаются сомнению. И кто знает, удалось ли бы им добиться столь значимых для мировой культуры результатов без профессионального понимания языкового аспекта в литературном творчестве. Одно остается бесспорным: их вклад в развитие современной литературы действительно бесценен. Литература, как пишет Д. Лихачев, - это не только искусство слова, это искусство преодоления слова, приобретения словом особой «легкости» от того, в какие сочетания входят слова. Писателям-филологам, писателям лингвистам под силу справиться с задачей «преодоления слова», более того, им под силу создать еще и некий «сверхсмысл, который и превращает текст из простой знаковой системы в систему художественную».

Совершенно ясно, продолжает он, что «нельзя заниматься литературой, не будучи хоть немного лингвистом» [Лихачев, 1989], ведь только они, специалисты филологи и лингвисты, могут создать неповторимую «магию слов», а значит и по-настоящему достойное литературное произведение.

«Филология - есть связь всех связей». Она - носитель культуры и «нужна всем, кто пользуется языком, словом, слово связано с любыми формами бытия, с любым познанием бытия: слово, а еще точнее, сочетания слов. Отсюда ясно, что филология лежит в основе не только науки, но и всей человеческой культуры. Знание и творчество оформляются через слово, и через преодоление косности слова рождается культура» [Лихачев, 1989]. Таким образом, мы еще раз доказали, что литература без всякой тени сомнения может рассматриваться как естественное призвание ученых-филологов и лингвистов.

Выводы по первой главе

Итак, среди наиболее значимых культурно-социальных и общественно-политических основ эволюционирования послевоенной литературы США в ХХ веке можно выделить общую напряженность обстановки в стране, которая была вызвана противоречиями как среди представителей власти, так и среди американских граждан, в огромной степени находившихся под влиянием «массовой культуры». Старые ценности и устои уступают место новым, далеко не гуманистическим, - назревает кризис духовности, ответом на который стали выступления различных общественных и культурных движений. Пережив ряд социальных и экономических потрясений, Америка в поиске выхода из сложившейся ситуации и пути для дальнейшего развития обращается к опыту прошлых поколений. Искания подобного рода находят отражение в произведениях многих литераторов данного периода.

Литература становится призванием большого числа ученых-филологов и лингвистов, чьи обширные знания в области языка способствуют созданию ценных образцов писательского и поэтического мастерства.

ГЛАВА 2. ГУМАНИЗМ ФАНТАСТИКИ ДЭНИЕЛА КИЗА

2.1 Творчество Д. Киза как образец «продуманной» литературы

Бакалавр психологии, магистр филологии, обладатель безусловного литературного таланта, Д. Киз имел все шансы на то, чтобы стать по-настоящему успешным писателем. Обратившись к жанру фантастики в самом начале своей карьеры, Д. Киз публикует в 1952 году свой первый рассказ «Прецедент». Однако настоящая известность приходит к нему после выхода в свет другого научно-фантастического рассказа - «Цветы для Элджернона» (1959), который спустя год был отмечен одной из самых престижных наград в области научной фантастики, премией «Хьюго». Достоинств рассказа не перечесть: «немного найдется фантастических произведений, удостоившихся столь высокой и почти единодушной оценки как читателей, так и профессионалов жанра. Автор не только продемонстрировал новые возможности техники повествования и развития сюжета, но и сумел сделать это абсолютно естественно: перед вами прежде всего удивительная история, и литературное экспериментирование нисколько не мешает ее ходу. Одним словом, рассказ мастерский - золотой фонд современной фантастики» [Корженевский, 2007, с. 316].

Говоря об упомянутом выше литературном экспериментировании писателя, следует отметить необычность повествовательной формы: рассказ представляет собой серию отчетов и дневниковых записей, написанных от лица рассказчика - главного героя произведения, тридцатидвухлетнего Чарли Гордона, страдающего слабоумием. Художественная ценность рассказа не исчерпывается одним лишь экспериментированием. Однако это самое экспериментирование является первым доказательством тому, что рассказ «Цветы для Элджернона», так же как и написанный на его основе одноименный роман, являются замечательными образцами «продуманной» литературы. Строго продуманное и выверенное композиционное решение, осознанный выбор и сочетание самых разнообразных художественно-выразительных средств образуют тщательно отработанную литературную систему. Возможно, именно эта «продуманность» и рождает невероятный по своей силе эмоциональный и идейно-эстетический посыл, который в состоянии ощутить каждый читатель.

О значимости, и даже необходимости, подобной авторской «продуманности» пишет, разбирая саму суть этого явления, бельгийский философ П. де Ман: «Фигура [актов, которыми рассказывается история] присутствует в каждом мгновении. Она оформлена еще до начала действия. Ее движение есть лишь постепенное развертывание. Она движется, чтобы дышать, существовать. Только после этой предварительной работы способна она начать прорастать. <…> Мы наблюдаем за героем, который был сознательно выбран, его поступки просчитаны, а его поведение - согласовано с теми событиями, которые были предувидены, до того как произойти. Мы являемся свидетелями отправной точки, рождения, а затем развития. Писатель сконцентрирован на неожиданном, потрясающем движении, к которому он позже может вернуться, а может медленно и постепенно подготавливать нас, освещая деталь за деталью, производя анализ, видимый или скрытый, часто непроизвольный, в котором содержится идея действия, хотя в превращенной, искаженной форме, так что анализ этот, будучи сочленен с тем, что оказывается на виду, с ним несоизмерим». Он говорит о том, что еще до самого романа писателю необходимо «изобрести роман, в котором не было бы действия, но в котором все же сохранялось бы развитие фабулы со всей ее неотвратимой логикой». Писательский труд, как полагает философ, представляет собой деятельность целиком и полностью сознательную, тщательно продуманным является и выбор средств, «приемов» и «фокусов», с помощью которых автор достигает своей конечной цели - создания литературного произведения. «Всякий художник, по сути, есть Homo faber, который умышленно, деятельностью своего духа достигает «желанной, продуманной и систематической отрешенности», которая, так же как и естественная отрешенность, позволяет ему соединять разнородные элементы. Мы открыто признаем, что подобное сочетание и обрамление достигается с помощью «приемов» и «фокусов» [Ман, 2002].

Анализируя общую «продуманность» творчества Д. Киза, следует особо отметить и композиционную выверенность его произведений на примере романа «Цветы для Элджернона». Итак, обратимся к определению данного термина. «Композиция литературного произведения, составляющая венец его формы, - это взаимная соотнесенность и расположение единиц изображаемого и художественно-речевых средств, «система соединения знаков, элементов произведения» [Нирё, 1977, с. 150]. Композиционные приемы служат расстановке нужных автору акцентов и определенным образом, направленно «подают» читателю воссозданную предметность и словесную «плоть». Они обладают уникальной энергией эстетического воздействия» [Хализев, 1999]. Композиция создает единство и целостность художественных произведений. Она, по утверждению П. Палиевского, - «дисциплинирующая сила и организатор произведения. <…> Ее цель - расположить все куски так, чтобы они замыкались в полное выражение идеи» [Палиевский, 1965, с. 425]. «Совокупность композиционных приемов и средств стимулирует и организует восприятие литературного произведения», она управляет реакциями читателя, подчиняет его себе и тем самым - творческой воле автора [Хализев, 1999]. Детально продуманная и проработанная композиция романа «Цветы для Элджернона» носит линейный характер, который лишь изредка нарушается экскурсами в прошлое главного героя. Эти воспоминания, эмоционально и содержательно насыщенные, и переданные к тому же от первого лица, помогают автору полнее раскрыть внутренний мир главного героя, во всех подробностях представить перед читателем незавидную судьбу одинокого, отвергнутого и принижаемого обществом человека. Используя этот и другие подобного рода композиционные приемы, Д. Киз с успехом выполняет свой художественный замысел.

Неслучайным, по всей видимости, является и выбор эпиграфа, открывающего роман. Обратившись к «Государству» древнегреческого философа Платона, Д. Киз берет из него в качестве вступления к своему роману отрывок «Мифа о пещере»: «Any one who has common sense will remember that the bewilderments of the eyes are of two kinds, and arise from two causes, either from coming out of the light or from going into the light, which is true of the mind's eye, quite as much as of the bodily eye; and he who remembers this when he sees any one whose vision is perplexed and weak, will not be too ready to laugh; he will first ask whether that soul 'of man has come out of the brighter life, and is unable to see because unaccustomed to the dark, or having turned from darkness to the day is dazzled by excess of light. And he will count the one happy in his condition and state of being, and he will pity the other; or, if he have a mind to laugh at the soul which comes from below into the light, there will be more reason in this than in the laugh which greets him who returns from above out of the light into the den» [Plato]. - «Всякий, кто соображает, вспомнил бы, что есть два рода нарушения зрения, то есть по двум причинам: либо когда переходят из света в темноту, либо из темноты - на свет. То же самое происходит и с душой: это можно понять, видя, что душа находится в замешательстве и не способна что-либо разглядеть. Вместо того чтобы бессмысленно смеяться, лучше - понаблюдать, пришла ли эта душа из более светлой жизни и потому с непривычки омрачилась, или же, наоборот, перейдя от полного невежества к светлой жизни, она ослеплена ярким сиянием: такое ее состояние и такую жизнь можно счесть блаженством, той же, первой посочувствовать. Если, однако, при взгляде на нее кого-то все-таки разбирает смех, пусть он меньше смеется над ней, чем над той, что явилась сверху, из света» [Платон]. Данный эпиграф, в немалой степени сопряженный с содержанием и основной идей романа Д. Киза, отражает также и скрытую в книге морально-этическую установку, так мастерски преподносимую читателю. Состоит же она в том, что всякий человек - личность, требующая к себе гуманного отношения, более того, «личность остается верховной ценностью в социальной жизни» любого общества. «В иерархии ценностей личность является ценностью верховной» [Бердяев, 1994, с. 303]. Морально-этическая установка такого рода может говорить лишь о высшей степени гуманизма фантастики Д. Киза как автора замечательного романа «Цветы для Элджернона», так и писателя в целом. Его хоть и немногочисленные, два романа и не более десятка рассказов, но, безусловно, значимые в художественном и других аспектах, произведения - выдающиеся примеры «продуманной» литературы.

2.2 Взаимоотношение личности и общества в романе «Цветы для Элджернона»

«Личность - нечто бесконечно ценное, сверхприродное, уникально неповторимое в каждом из нас»

Л. Василенко

Написанный на основе одноименного рассказа роман «Цветы для Элджернона» представляет собой произведение, направление которого можно определить как «мягкая», или же гуманитарная, научная фантастика. Хотя в центре его и лежит естественнонаучное допущение, а именно возможность искусственного повышения уровня интеллекта посредством хирургического вмешательства, главным в романе все же остается психологическое и эмоциональное взросление личности, а также ее социальная адаптация.

Идея переработать рассказ, опубликованный в 1959 году в журнале «Фэнтези энд сайенс фикшн», в полноценное развернутое повествование о судьбе тридцатидвухлетнего Чарли Гордона, страдающего слабоумием, наверняка возникла у автора - Дэниэла Киза, неслучайно. Безусловно, данное решение в немалой степени могло быть обусловлено невероятным успехом рассказа: уже в 1960 году он получает премию «Хьюго» - награду высшего уровня в области научной фантастики. Однако именно использование автором жанра романа для раскрытия сюжета позволило создать широкую и цельную картину особого, ни на что не похожего, мира главного героя, трагедия жизни которого отчасти заключается в том, что он всегда находился «по другую сторону интеллектуального забора» [Киз, 2007, с. 116]. Кроме того, как пишет автор «Послесловия к роману «Цветы для Элджернона» - А. Корженевский, читатель гораздо ближе знакомится с героем, здесь больше эмоций, больше размышлений, но это по-прежнему тонкая, невероятной силы драма, трагедия разума и одно из самых важных произведений фантастической литературы [Корженевский, 2007, с. 316].

Стоит отметить и необычность техники повествования: роман представляет собой серию отчетов и дневниковых записей, охватывающих, если разобраться, не такой уж и большой период времени: первый из них датируется третьим марта, а последний - двадцать первым ноября. Получается, что невероятная по своей глубине и драматичности история жизни одного человека умещается в какие-то семь месяцев. Символично, что процесс стремительного интеллектуального развития, а также расцвет гения главного героя и столь же стремительный регресс последовательно сменяют друг друга, как сменяют друг друга времена года: весна, лето и осень. Зиму же, как впрочем, и всю оставшуюся жизнь, Чарли Гордону придется провести в специализированной лечебнице.

Роман «Цветы для Элджернона», на наш взгляд, - это своеобразный писательский эксперимент, целью которого является выход за рамки обычного повествования от первого лица. Первый же отчет, такой сбивчивый, со множеством пунктуационных и орфографических ошибок, написанный рассказчиком - Чарли Гордоном, полностью погружает читателя в мир человека с врожденным интеллектуальным расстройством. Новаторство и нестандартность подобного изложения - шаг возможно и рискованный для Америки середины 60-х годов, но полностью себя оправдавший: снова награда и снова высшая - премия «Небьюла» за лучший роман, полученная Д. Кизом в 1967 году. Необычность авторского выбора рассказчика, столь непохожего на окружающих его людей и столь далекого от того, что принято называть нормой, можно сравнить разве что с романом другого американского писателя - К. Кизи «Над кукушкиным гнездом», где в роли рассказчика выступает Вождь Бромден, пациент психиатрической лечебницы. Герои обоих произведений - люди, отвергнутые обществом, которое полно предрассудков и социальных стереотипов: кто и когда сказал, что человек, страдающий интеллектуальным или психическим расстройством, - не личность? Пожалуй, это и есть тот самый, главный, вопрос, который ставит перед нами писатель, вкладывая при этом ответ в уста своего же героя: «But I'm not an inanimate object. I'm a person. I was a person before the operation». «Не сравнивайте меня с бессловесной железякой! Я - человек», - говорит Чарли Гордон. - «Я был личностью и до операции». Вот только остальные не только не понимают этого, они просто не желают принять тот факт, что люди, по каким-либо причинам лишенные возможности вести себя подобно большинству нормальных представителей человечества, являются личностями в полном смысле этого слова и требуют соответствующего, гуманного, отношения к себе. И вновь Чарли Гордон негодует, он возмущен подобной ограниченностью мышления окружающих его людей: «It may sound like ingratitude, but that is one of the things that I resent here - the attitude that I am a guinea pig. Nemur's constant references to having made me what I am, or that someday there will be others like me who will become real human beings. How can I make him understand that he did not create me? He makes the same mistake as the others when they look at a feeble-minded person and laugh because they don't understand there are human feelings involved. He doesn't realize that I was a person before I came here». «Может, это попахивает неблагодарностью, но что действительно злит меня - отношение ко мне как к подопытному животному. Постоянные напоминания Немура, что он сделал меня тем, кто я есть, или что в один прекрасный день тысячи кретинов станут настоящими людьми.

Как заставить его понять, что не он создал меня? Немур совершает ту же ошибку, что и люди, потешающиеся над слаборазвитым человеком, не понимая при этом, что он испытывает те же самые чувства, что и они. Он и не догадывается, что задолго до встречи с ним я уже был личностью». Профессор Немур настолько далек от мысли, что Чарли Гордон являлся уникальной личностью и в прежнем своем состоянии, предшествующем операции, что даже примеряет на себя роль творца, который создал нечто новое: «We who have worked on this project have the satisfaction of knowing we have taken one of nature's mistakes and by our new techniques created a superior human being. When Charlie came to us he was outside of society, alone in a great city without friends or relatives to care about him, without the mental equipment to live a normal life. No past, no contact with the present, no hope for the future. It might be said that Charlie Gordon did not really exist before this experiment...» «Все мы, участники эксперимента, горды сознанием того, что исправили одну из ошибок природы и создали новое, совершенно исключительное человеческое существо. До прихода к нам Чарли был вне общества, один в огромном городе, без друзей и родственников, без умственного аппарата, необходимого для нормальной жизни. У него не было прошлого, не было осознания настоящего, не было надежд на будущее, Чарли Гордона просто не существовало…» Не желая мириться с подобным отношением, главный герой озвучивает мысль, которая быть может и является ключевой в попытке определения «человеческой личности» как таковой: «I'm a human being, a person - with parents and memories and a history - and I was before you ever wheeled me into that operating room!» «Я - человек, я - личность, у меня есть отец и мать, воспоминания, история. Я был и до того, как меня вкатили в операционную!» Да, у него есть и отец и мать, а главное у него есть воспоминания и своя собственная история, которая делает его непохожим на всех прочих, которая делает его личностью. Более того, у Чарли Гордона всегда была цель, к которой он двигался с завидным упорством. «I want to be smart», - заявляет он уже в первом своем отчете. Именно поэтому он посещает занятия мисс Кинниан в школе для умственно отсталых и поэтому же соглашается на операцию, а значит здесь уже можно говорить об осознанности выбора, о наличии воли и внутренних устремлений, направленных на достижение желаемой цели. А разве все перечисленное не является неотъемлемыми составляющими человеческой личности? Вывод напрашивается сам собой: Чарли Гордон - пусть и лишенная некоторых возможностей, которыми наделено большинство людей, но все же личность, которая, как и все остальные, думает, чувствует и осознает происходящее настолько, насколько позволяет ее интеллектуальное и эмоциональное развитие. Однако современное дегуманизированное общество вместо того, чтобы принять главного героя таким, каков он есть, и признать за ним неотъемлемые права, отвергает его, делая невольным социальным изгоем.