Семейные обычаи и обряды жителей Кубани

Размещено на http://www.allbest.ru/

Семейные обычаи и обряды жителей Кубани

Содержание

Раздел 1. Система традиционного семейно-бытового фольклора

Раздел 2. Современные семейные обряды и праздники

Раздел 3. Историческая и генетическая связь календарного, семейно-бытового и внеобрядового фольклора

Выводы

Список литературы

Раздел 1. Система традиционного семейно-бытового фольклора

Запорожские сечевики представляли собой свободное от семейных уз братство. Бессемейная «сирома» была и в нижнем слое сообщества, и в командной верхушке. Было ее немало и среди переселенцев, устремившихся на Кубань. Приоритетными ценностями «рыцарства» считались военная доблесть, демократизм, приверженность к вольнице.

В первые десятилетия колонизации края численность мужчин в массе переселенцев преобладала. Для обеспечения прироста населения войсковая администрация вынуждена была пойти на кардинальные меры: запрещалось отдавать невест и вдов, «на сторону». Использовались и экономические стимулы. Так, размеры земельных наделов напрямую зависели от числа мужчин в семье.

Отношения в казачьих семьях определялись спецификой пограничного края и сословными традициями. Главными занятиями мужского населения помимо военной службы были земледелие и скотоводство. Отхожим промыслом подрабатывали лишь отдельные хозяйства. Характерное проявление замкнутости казачьего быта - браки, заключаемые преимущественно в своей среде. Вступать в родство с иногородними считалось зазорным. Смешанные браки с представителями иных социальных и этнических групп стали распространенными только в советские годы.

Патриархальные семьи, большей частью, состояли из 3-4 поколений. Такая картина наблюдалась, прежде всего, в линейных станицах. Стимулом к образованию большой семьи являлось нежелание дробить владение и имущество. Неразделенная семья, состоявшая из родителей, женатых сыновей и их детей, сохраняла специфические черты векового уклада: общее хозяйство, коллективная собственность, общая касса, коллективный труд и потребление. Старший мужчина руководил хозяйственными работами, представлял интересы семьи на сходе, распоряжался семейным бюджетом. Сохранение семьи целиком зависело от него. Младшие члены семьи безропотно подчинялись старшим.

Согласно положению о воинской повинности, мужчины с 20-ти до 45-ти лет обязаны были один год служить «в сотне», а другой состоять на льготе. Установление имело свои плюсы и минусы. Ушедшие на службу казаки, не имевшие отца и братьев, оставляли хозяйство на попечении жены. Без мужчины хозяйство приходило в упадок. Действующее положение было выгодным для тех, кто жил в большой семье. Двоих братьев никогда не зачисляли в строй одновременно. Пока один находился на службе, другой работал на благо всех.

В 70-х годах XIX века этот порядок был отменен. Теперь казак, достигший двадцатилетнего возраста, обязан был отбыть пять лет на пограничной службе, чтобы затем уйти на льготу. При таком раскладе удерживающей силы в сохранении семьи не стало. После службы, а иногда и до нее, братья приступали к дележу имущества. Пошатнулась и власть отца. Если раньше он мог наказать сына, ничего не выделив из общего хозяйства, то теперь сыновья, опираясь на силу закона, делились с отцом на равных. После раздела в отцовском доме оставался младший сын. Старшие братья выбирали себе новые поместья или делили отцовский двор. Все это постепенно вело к нарушению жизненного уклада.

События семейного значения - свадьбы, родины, крестины, похоронно-поминальные обряды, «входины» (новоселье), проводы на службу, проходили в соответствии с установившимися обычаями, вносили оживление в монотонный ритм трудовой жизни. В свадебных обрядах русских и украинских групп, проживавших на обследованной территории, как и во многих других элементах народной культуры, обнаруживается много общего. Это объясняется тем, что в кубанской традиции сохранились многие черты, свойственные всем восточным славянам.

Брачные узы связывали супругов на протяжении всей жизни, разводов практически не знали. У девушек брачный возраст наступал в шестнадцать лет и заканчивался в двадцать два - двадцать три года. Парни женились с семнадцати - восемнадцати лет. В этот период молодежь называли невестами и женихами. Решающее значение при выборе пары имело материальное положение, физическое здоровье, а уже затем внешний вид. Нежелание создавать семью воспринималось общиной как покушение на жизненные устои и общественным мнением порицалось.

Для традиционного свадебного ритуала обязательна неузнаваемость лиминальных существ - переход новобрачных из одной социальной группы в другую. Представление о новобрачных как хтонических существах и их «нечистоте» в переломные моменты жизни выражалось в переодевании в новую одежду, а для невесты еще и в изоляции от окружающих. К началу XX века момент изоляции выступал в форме сокрытия лица, что можно рассматривать как защиту от враждебных сил и, одновременно, как временное пребывание ее в потустороннем мире.

В кубанской свадебной церемонии есть эпизоды, требующие особого таланта импровизации. Один из них - сватовство, результаты которого не всегда были известны заранее. Идя в дом невесты, сваты не были уверены, что получат согласие девушки и ее родителей. Чтобы добиться благоприятного исхода дела, требовалось умение управлять импровизированным спектаклем, задавать темп действию, исправлять ошибки исполнителей, вводить коллективную игру в русло традиции. Искусство выдавать желаемое за действительное и породило, по всей вероятности, поговорку - «брешет, как сват». Диалог велся иносказательно. Отступались только после третьего отказа. Знаком служило возвращение принесенного хлеба (в черноморских станицах еще и тыква). Обоюдное согласие скреплялось рукобитьем.

В черноморских станицах начальный эпизод называли заручины (зарученье), устраиваемые в доме невесты. Угощение хозяев выпивкой сопровождалось подношением платков, рушников, денег. Досвадебное знакомство затем проходило в доме жениха и называлось «розглядыны» у черноморцев, «смотреть на загнетку» (полку в устье печи, куда ставили посуду с приготовленной едой) у линейных казаков. Таким образом, мать и отец девушки хотели убедиться в том, что их дочь не будет испытывать нужды в чужом доме. На встрече обсуждались материальные затраты каждой из сторон.

Затем сватовство переходило в новую стадию - будущий тесть просил выговор (выпивку, закуску, подарки для невесты). Следующий эпизод традиционной свадьбы - пропой - проходил в доме невесты, куда приглашали родных и молодежь. Особенность данного компонента свадебного комплекса заключалась в величании всех присутствующих, начиная с родителей невесты. Словесные тексты игровых песен, которыми величали молодые пары, максимально согласованы с действиями исполнителей. Песни в отрыве от игры теряли всякий смысл. Типичный пример игровой песни «Скоро еду в Раскитай-город гуляти». Из круга выходил парень, изображавший «мужа», под пение хора кланялся «жене» и вручал подарок. Молодая пара целовалась и выходила из круга, ее место занимала следующая. Игры «в свадьбу» служили подготовкой молодежи к переходу для выполнения новых социальных ролей. Для семейных пар величания были актом общественного признания.

Величальные песни пели сначала жениху и невесте, «дядьке», потом холостым парням и женатым мужчинам. Неженатых величали вместе с девушками, женатых с женами. Особенность таких песен - в преувеличении, идеализации внешности и поступков объектов величания. При описании жениха и холостых парней подчеркивалась их красота. В оценке женатого мужчины указывалось на богатство одеяния. При этом использовалась специфическая символика: жених представал в образе «воина», «ясного сокола», невеста - «голубки», «чечетушки».

В свадебных величаниях при сопоставлении или противопоставлении образов природы и главных героев часто используется психологический параллелизм. Распространён мотив величания хозяйского дома как терема. В песнях-величаниях нашли отражение такие идеалы простого народа, как физическая и нравственная красота, достаток, крепкая семья. Большинство песен имеет благожелательный характер.

Недоброжелательный тон звучит в словах, адресованных свекру и отцу, «пропившему» родную дочь

Тема недоброжелательности в отношениях молодой невестки и свекрови отражена в песне «Даєш мэнэ, мий батэнько, молодую», построенной в форме диалога отца и дочери. Среди традиционных величальных песен встречаются тексты, построенные в вопросно-ответной форме с развернутой характеристикой персонажа. Встречаются контаминации нескольких композиционных форм. Примером мозаичного способа компановки стиховых фрагментов являются варианты величальной песни «Что по бугрику бочоночек катается», исполняемой в одном случае супружеской паре, в другом парню и девушке. Контаминация мотивов осуществляется по признаку сюжетного, эмоционального и лексического родства.

К началу XX века из свадебного комплекса стал исчезать такой специфический компонент, как «своды». Описывая свадьбу в станице Кавказской, А.Д. Ламонов заметил, что своды устраивали лишь в семьях старожилов. Ритуал проходил в форме игры-шутки, в ходе которой жених должен был узнать свою невесту среди подруг, скрытых головными платками. Сокрытие лиц и одинаковость указывают на связь с потусторонним миром. Игра заканчивалась «торгом»; в завершении его «купец» под пение девушек трижды целовал невесту. На сводах жених и невеста публично называли новых родителей отцом и матерью.

Следующий эпизод традиционной кубанской свадьбы - «девичник», на который собирались мастерицы для помощи в сборе приданого. Во время работы пели протяжные песни. Прощальные песни почти не отличались от внеобрядовой песенной лирики. Особым драматизмом проникнута свадебная песня, в которой умерший родитель дает последние наставления своей дочери накануне свадьба:

- Ой, кланяйся, дытя мое, чужий чужини

Нэхай дають порадоньку бидний сыротыни

Близка к ней своим эмоционально-психологическим настроем другая обрядовая лирическая песня «Субботонька, нэдэлинька, як одын дэнь», настраивающая невесту на доброжелательные отношения с матерью супруга:

- Ой, назву я «свэкрушенька», та й нэ гожэ,

Ой, назву я «матинкой», мылый гожий.

В старинных свадебных песнях встречается мотив возвращения из загробного мира умершей матери, чтобы отправить дочь к венцу.

На девичнике, как и в других эпизодах свадебного комплекса, предпринимались охранные меры: подруга невесты («светилка») на протяжении всего вечера восседала в красном углу, держа в руках свечу, вправленную в пучок васильков. Особенность кубанской вечеринки состояла в том, что на нее приходил жених с «боярами» и одаривал невесту и родных подарками. Молодёжь под музыку пела и плясала.

В черноморских станицах существовал обычай перевозить приданое обычно ещё до венчания. По пути и при въезде во двор пели обрядовые песни. Отец жениха встречал гостей водкой с закуской и выкупал каждую вещь. Гости величали невесту и ее новую родню. Не имея магического значения, такие песни способствовали реализации обряда.

Обрядовыми песнями и ритуалами сопровождалась выпечка шишек и каравая. Замешивая тесто, женщины прятали в него три серебряных пятака (знак богатства). Символическое значение имели тестяные птички и три вишневые веточки, украшавшие каравай. Они должны были принести любовь и плодородие. Чтобы выпечка стала «кучерявой» (пышной), женщины снизу вверх трижды махали веником, целовались, стоя крест-на-крест и пели заклинательные песни. Сажать каравай в печь доверяли кудрявому мужчине или мальчику. (261,с.с.53-54) Двоеверие, как синтез языческих и христианских мотивов, фиксируется в обычае загадывать на судьбу молодых. С помощью трех восковых свечей (во имя святой Троицы), зажженных на испеченном каравае определяли, кто из новобрачных проживет дольше.

В процессе исторического развития ритуальное пение испытало сильное влияние народной лирики, что сказалось на поэтическом содержании, композиции и художественном стиле произведений. Примером служит песенный фольклор, сопровождавший обряды «уквичения» свадебного поезда гроздьями красной калины и благословения невесты. (261, с. 69)

Обязательный элемент традиционной свадьбы - голошение невесты. По мнению фольклористов, русская свадебная причеть сложилась в XIV-XV веках.(274,с.с.36-59) Долгое существование традиции обусловило появление многообразных форм причитаний, что подтверждается записями, сделанными на Кубани в конце XIX - начале XX веков. В ареал их бытования входили как черноморские, так и линейные станицы. По обычаю невеста голосила ранним утром в день венчания. Причитания сохраняли связь с разговорным языком той местности, откуда прибыли переселенцы и, чаще всего, представляли собой ритмически организованную прозу. Если невеста была сиротой, ее вели на кладбище оплакивать родителей. Венчание могло совершаться в день свадьбы или за несколько дней до нее. Обвенчавшиеся не считались супругами до тех пор, пока, не сыграли свадьбу.

Важную роль в кубанской свадьбе играл обряд с волосами. Девичья прическа состояла из одной косы (иногда из двух у черноморских казачек) и олицетворяла девичество, вольное житье в родительском доме. Под пение сваха, крестная и родная матери распускали невесте волосы и заплетали косу. Гости величали невесту и подруг.

В конце XIX - начале XX веков на убранстве невесты сказалось влияние городской моды. Венок стали украшать легкой фатой белого цвета и восковыми цветами. На смену традиционному костюму, состоящему из домотканной рубахи, юбки, фартука и пояса пришли платья белого цвета из атласа и шелка. Одетую невесту сажали за стол («на посад» - подушку), подруги, находившиеся рядом, пели печальные песни. Отец с матерью благословляли дочь на вывернутой мехом вверх овчинной шубе. Невеста голосила.

В день венчания ритуальное пение женщин оповещало о сборах жениха. (186,с.257) В другой ритуальной песне женщины просят мать жениха свить «симьсот квиток, ще й чотыре» и украсить ими бояр. Символом благополучия и достатка служила «дежа» - кадка для теста, вокруг которой мать обводила сына перед тем, как отправить за невестой. Гости величали жениха.

Диалог дружка и «стражи», охранявшей подступы к дому невесты, представлял собой актерскую импровизацию. Сцена «торговли» за право войти в дом и занять место рядом с невестой, проходила живо лишь тогда, когда импровизаторы находили нестандартные способы решения проблемы. Охрана получала деньги, «варенуху» (спиртное) и «шишки». Зять подносил теще «чоботы» (обувь), тестю «борону» (печенье). Каждая сцена сопровождалась игрой и пением.

На пути следования свадебного поезда соблюдались все необходимые меры защиты. Избегали проезжать по дороге, на которой поднялся вихрь. Для того чтобы оградить себя от порчи и сглаза, на каждом перекрёстке жених и невеста крестились и читали молитву «Да воскреснет Бог». После венчания свадебный поезд трижды объезжал вокруг церкви, чтобы колдуны не обратили всех «в вовкулаков» (волков). Обязательно соблюдался очистительный ритуал: у ворот новобрачные прыгали через костер, взявшись за концы платка. Магическое значение имел обряд осыпания зерном, хмелем, монетами и величание свекрови.

В свадебный комплекс первого дня входил обряд «повивання» невесты, совершаемый замужними родственницами жениха. Новобрачной распускали волосы, заплетали две косы или свивали в жгут по-бабьи, затем покрывали платком или одевали «шлычку» (шапочку). По обычаю, невеста должна была сбросить головной убор, но в конечном итоге смириться. Во время исполнения обряда над ее головой держали покрывало. Соблюдался и обычай снятия молодой женой обуви с супруга в первую брачную ночь. Муж слегка ударял ее по спине голенищем или нагайкой, чтобы помнила, кто в доме хозяин. Сцена публичной демонстрации девственности невесты сопровождалась стрельбой из ружей, ритуальным пением, подношением новобрачной бутылки водки и шишки с пучком красной калины (символ перехода в новое качество). Родителей, что не досмотрели дочь, подвергали общественному позору: надев хомут, водили по улицам и подносили рюмку водки, с просверленной на боку дыркой.

Самый оригинальный жанр свадебного фольклора корильные песни или дразнилки. Обрядовый смех связан с культом плодородия, с ритуалами пробуждения жизненных сил. В контексте свадебного ритуала смех выполняет коммуникативную функцию и может рассматриваться как сообщение, направленное одного субъекта другому. Как сигнал, он выражен в речи, жестах, поведении и выступает кодом, за которым скрыт определенный смысл.

В рамках свадебного обряда смеяться могут над отдельным индивидом и группой. В кубанской свадьбе принято насмехаться над сватами, женихом, подругами невесты, боярами за неумение вести себя в «обществе», а чаще за скупость. Если в величаниях участники свадьбы выступают как положительные герои, то в корильных песнях они предстают обжорами, пьяницами, нищими. Главный принцип в создании песенных образов - гротеск, преувеличение.

Свадебные песни смехового характера, вероятно, появились в результате трансформации древних скомороший, сохранивших следы сексуальной свободы язычников. Нет сомнения, что на них сказалось и влияние «прысьпив» (припевок). Дразнилки исполняли в эпизоде приезда свадебного поезда, во время пира и коллективных плясок гостей.

Третий день свадьбы -понедельник- представлял собой карнавальное зрелище ряженых. Социальное значение свадебного карнавала состоит в инверсии социальных ролей и снятии запретов. Смех, символизирующий здоровье и благополучие, не только создает настроение, но и мобилизует творческие усилия участников карнавала. Дети смеются над действием, взрослые - над его смысловым содержанием и подтекстом. Традиционный прием в свадебном карнавале - «антиповедение» в виде травестии и ритуального сквернословия.

По традиции переодетые цыганами и вооруженные дубинками гости, ходили по дворам, воровали кур и несли в дом, где играли свадьбу. Обязательно совершался ритуал с купанием матери молодого. Одаривание новобрачных и сцена вступления в права молодой хозяйки сопровождались пением, приговорами и вручением свекровью атрибутов женской «власти» - деревянной лопаты, рогача и кочерги. Ритуальное блюдо - лапша, приготовленная из чужих кур и сладкий пирог, политый медом. В последний день у порога дома забивали кол. В станице Бекешевской свадьба завершалась «тушением пожара»: дружко поджигал пучок конопли, бросал на землю, а гости его топтали. Как и в южнорусских губерниях России, этот обычай на Кубани был малоизвестен.

В начале XX века на свадьбы стали приглашать полковые оркестры, которые при встрече новобрачных и во время поздравлений гостей играли маршевые мелодии и туш. В разгар торжеств пускали ракеты.

Подводя итог, отметим, что традиционная кубанская свадьба в XIX -начале XX веков представляла собой массовый народный театр с обрядовым пением, заклинаниями, плясками, игрой на музыкальных инструментах, ряжением, ритуальным пьянством и смехом. Эта сторона свадьбы имела непосредственное отношение к языческим обычаям. С другой стороны, народная традиция вобрала в себя духовные ценности Православия. Брачный союз скреплялся венчанием в церкви. Органическое сочетание народной и христианской культуры - отличительные признаки традиционных свадебных обрядов, бытовавших в среде казачьего населения Кубани. Сложные напластования были обусловлены также своеобразием формирования этнического состава населения, непосредственным взаимодействием культур в районах смешанного расселения народов.

В результате длительных исторических контактов, под влиянием сходных условий жизни черноморцев и линейцев сформировались общие черты в свадебных обрядах восточнославянского населения Кубани. К ним относятся обычаи сватовства, сговора, знакомства родственников, предсвадебные вечера, участие свадебных чинов в выкупе, повиваний невесты, приготовлении обрядовой пищи, брачной постели и др. Веселый и жизнерадостный характер ритуальных игрищ способствовал сближению южнорусской и украинской традиций и, в то же время, отличал от северорусской свадьбы.

Под влиянием социально-экономических и культурных преобразований в первой половине XX века произошло постепенное упрощение, сокращение и слияние обрядовых действий. Переосмысливались древние религиозно-магические мотивы обряда. Свадьбы все более приобретали развлекательный характер.

Представления о превращении существ в качественно новое состояние и необходимость соблюдения мер для обеспечения этого перехода имеют прямое отношение и к родильным обрядам. Согласно традиционным воззрениям, новорожденный и его мать таят в себе большую опасность для окружающих, поэтому роды чаще всего принимали отдельно от домочадцев или в нежилых хозяйственных постройках. Обособляли рожениц еще и потому, что боялись порчи и сглаза. Помощь в родах оказывали повитухи (в черноморских станицах «пупоризны бабы»), они же совершали основные обрядовые действия. Апотропейное значение имели расплетание роженицам волос, развязывание пояса, отпирание замков. В особых случаях просили священника открыть царские врата и отслужить молебен, а мужа трижды переступать через ноги роженицы. Повивальная бабка зажигала лампадку и читала молитвы. Если новорожденный не подавал признаков жизни, бабка громко произносила имя отца. Стоило ребенку закричать, говорили: «Бабка откликала». «Место» повитуха вызывала, присвистывая и причмокивая губами. В качестве амулета его носили на шее от лихорадки. По утолщениям на пуповине, соединявшей мать и ребенка, повитуха гадала, будут ли у женщины еще дети. Сразу после родов бабка совершала ритуальные действия с плацентой: мыла в трех водах, сворачивала калачиком и закапывала в потаенном месте. Если родители хотели и дальше иметь детей, то конец пуповины укладывался сверху, если их было достаточно, пуповина оказывалась внизу.

Охрану жизни матери и ребенка обеспечивали превентивные обряды, в которых отразились укоренившиеся взгляды на нестабильное состояние роженицы и младенца, находящихся на грани реального и трансцедентного.

«Нечистых» обязательно очищали свяченой водой. Если состояние рожницы было удовлетворительным, на третий день совершалось «размывание рук». Исполнение обряда начиналось с подношения хлеб-соли. Ритуальными атрибутами служили печная заслонка и «нехвороща» (сырье для веников), на них роженица ставила ногу. В чашку со свяченой водой бабка опускала хмель и, держа ложку левой рукой, трижды сливала роженице на руки, читая молитву. Женщина пила из горсти (чтоб молоко прибывало), а затем умывалась и мыла руки. За причастность к родам, которые по народным понятиям считались греховным делом, полагалось очищаться и бабке.

Обязательный компонент ритуала - по три поклона на образа и друг другу. За работу повитуха получала подарки и деньги. Заканчивался обряд поцелуями и словами благодарности.

Обряд размывания рук имел и другие вариации. В Чамлыкской станичная повитуха просила женщину поставить правую ногу на топор, лила из чашки свяченую воду, приподняв руки над лицом роженицы. Вода сначала попадала в рот, потом на кисти рук и дальше до локтя. Топором бабка делала вокруг роженицы четыре насечки в виде креста. Все повторялось трижды и сопровождал крестик или «чоп» от водовозной бочки, случайно найденный на На Кубани существовал обычай свивать ребенка в виде спирали от шеи до ступней, «щоб рос ровнее». Свивальник представлял собой ленту из холста или сукна. Первой свивала бабка, отсюда «повитуха», «повивальная бабка».

Право давать имя ребенку отводилось священнику. Крестные родители (восприемники) выбирались, как правило, из числа материально обеспеченных и благочестивых родственников. Если младенец в раннем возрасте умирал, то во избежание смерти последующих детей, кумом и кумою просили стать первых встречных. В крестные не приглашали мужа и жену, так как по церковным установлениям, супружеские отношения не совмещаются с понятием духовного родства. Народная традиция распространялась и на запрет быть восприемниками родителям своего ребенка. Половые связи между кумовьями рассматривались как кровосмешение. Восприемники считались вторыми родителями, опекунами и покровителями новорожденных. На восприемников возлагалась обязанность по духовному развитию крестников.

Перед тем, как отправиться в церковь на крещение, гадали о будущем ребенка: бабка стелила на пол кожух, под него прятала косу, перо, чернила, книгу и т.п. Крестный отец должен был наугад вытащить один из предметов. Взяв ребенка на руки, крестные родители, оставляли повитухе деньги на шубе. Чтобы узнать судьбу младенца, использовали волосы, выстригаемые священником во время церковного обряда. Восприемник закатывал их в воск и опускал в купель. Существовало поверье: если воск потонет, младенец скоро умрет, если останется на поверхности, жить новокрещенному долго, если закрутится волчком, жизнь будет неспокойной. По окончании таинства Крещения восприемники трижды целовались.

По обычаю крестный отец покупал младенцу нательный крест и расплачивался за совершение церковного обряда. Куме и повивальной бабке полагалось дарить на платье. Крестная мать покупала три аршина полотна на ризку, в которую заворачивала младенца после купели, а священнику подносила рушник.

На крестильном обеде повивальной бабке отводилась ведущая роль: она готовила и кормила всех присутствующих ритуальной кашей. Обряд «кувады», основанный на переносимости действий и состояний с одного лица на другое, сохранялся на Кубани еще в начале XX века. Связь отца и ребенка представлялась сценой, в которой отец должен был внешне уподобиться роли родильницы и испытать на себе часть перенесенных ею страданий, съев неприятную на вкус пересоленную и наперченную кашу.

Обряд пострижения, совершаемый в годовщину ребенка, должен укрепить его ум и здоровье. Выстригая волосы в виде креста, крестный отец как бы отгонял дьявола и ограждал крестника от грехов. Пострижение и одевание в новую одежду должны были сделать его неузнаваемым и недосягаемым темным силам. Сакральность проявлялась в то время, когда прежний статус заменялся новым.

Младенцем ребенка считали до семи лет. По понятиям народа, до этого времени его грехи лежат на совести матери. По достижении сознательного возраста восприемники должны были объяснять крестнику основы Православной веры, водить на исповедь и к причастию.

При теоретическом осмыслении происхождения погребальных обрядов за основу берется чаще всего религиозная сторона - вера в загробную жизнь, в существование души человека после его смерти. Понятие «культ предков» ставится в один ряд с понятием «первобытная религия».

Археологи связывают погребальные памятники с особенностями быта и культуры этносов, обитавших некогда на той или иной территории.

Предпринимаются попытки изучения погребальных обрядов в связи с человеческой потребностью в интеграции или реинтеграции.

Как известно, любое этническое сообщество образуют три возрастных слоя: старики, средний слой (взрослые) и младшие (дети, подростки). В сообщество входят также умершие, существующие в памяти живых людей, в продуктах их труда, творчества и еще неродившиеся дети. После смерти одного из членов сообщества социальное равновесие в нем нарушается. Чем выше статус умершего, тем неустойчивее система отношений внутри группы. Вследствие этого возникает стихийное или осознанное стремление к реинтеграции, к замещению умершего неким символом. Предполагается, что из этих представлений возникли обряды с телом, вещами, оружием, жилищем покойного. Первичный смысл погребальных обычаев заключался в полуинстинктивном чувстве социальной связи. В основе обрядов лежат отношения между поколениями. Динамика этих отношений выражена переходом (замещением) одного поколения другим, сохранением культурных связей. При таком понимании религиозные верования оказываются вторичными. Побудительным мотивом ритуала погребения служит уважение к старшему в роду, в то время как при погребении детей выражаются родительская любовь и забота.

Тема смерти нашла отражение в многочисленных приметах, гаданиях и знамениях. В среде простого народа бытовали многочисленные толкования вещих снов. Увидеть во сне окровавленный, зуб означало, что кто-то из родных скоро умрет. Смерть предвещал приснившийся покойник, зовущий идти за собой. Предвестниками смерти считались птицы - ворон, кукушка и глухарь, из домашних животных - собака и кошка. Если у покойного открыты глаза, значит, он высматривает себе попутчика. Смерть без тела, невидима и является перед кончиной в образе женщины или всадника на белом коне. В простонародье существовали понятия «трудная» и «легкая» смерть. Желали умереть легко в окружении родных и близких.

Хорошей считали смерть на Пасху и Вознесение.

Страх перед враждебной силой мертвого поддерживался представлением о «нечистоте» его тела и всего, что с ним связано. С наступлением смерти усопшего мыли, чтобы он предстал перед Богом в чистоте. Омовение совершали женщины. Воду выливали туда, где никто не ходил, одежду сжигали. Облачив покойника «в смертельную» рубаху, укладывали вверх лицом на стол или на лавку. Смертоносное воздействие его пытались уничтожить кроплением свяченой водой.

По традиционным народным представлениям, человеческая душа бессмертна. Покидая бренные останки и оставаясь невидимой для окружающих, она слышит плач и стоны родных. Пребывает на земле два дня и в сопровождении ангела-хранителя ходит по знакомым местам. Лишь на третий день Господь призывает ее на небеса. Поэтому похороны устраивали не раньше, чем через три дня. Как и живые, она нуждается в пище, отсюда обычай ставить на стол стакан чистой воды и мёд для того, чтобы душа умершего в продолжение сорока дней купалась и вкушала сладкое. Загробная пища помогала покойному приобщиться к сонму мертвых. Трапезы родных во время ночных бдений можно рассматривать как способ облегчения перехода умершего в новое состояние, как символ неизбежного перехода в иной мир.

Кубанский фольклор восточнославянского населения иллюстрирует верования в магическую силу слова и пения в предотвращении вредоносной силы покойников. Традиционно причитали женщины. Содержание плачей неоднородно, но, как правило, тексты начинались развернутым обращением: «На кого ты, милый мой, обнадеялся? И на кого ты положился?» Так говорила жена покойному мужу, обеспокоенная его намерением покинуть родной дом и оставить ее без покровительства. При выносе тела из дому родные громко плакали, что расценивалось окружающими как дань уважения и любви к усопшему.

Согласно этическим нормам простого народа, участие в похоронах было обязательным для всего взрослого населения, тогда умерший будет встречать на том свете всех, кто провожал его в последний путь.

По христианским представлениям о загробном мире, после погребения душа в сопровождении ангела-хранителя, данного Богом каждому человеку при рождении, отлетает на небеса и путешествует сорок дней. После долгих мытарств она предстает перед Богом, который решает, куда направить ее - в рай или в ад. Рай представлялся прекрасным садом на небесах, ад связывался с «нижним миром». Оберегающими мерами служили запреты на совершение погребений в первый день Пасхи и на Рождество Христово до вечери.

Цель поминальной трапезы у восточнославянских язычников состояла в охране живых от влияния злых сил и как посмертная жертва мертвому. В этнографических материалах второй половины XIX века указывалось на то, что порядок ее был строго регламентирован. Начиналась трапеза с ритуальной кутьи и включала спиртное. Сохранялась устойчивость обрядового «кормления» мертвого во время поминок в день похорон и в другие поминальные дни.

К семейно-бытовым обычаям и обрядам можно отнести и те, что сопровождали выбор места для возведения жилья, его строительство и обживание. Благодаря этнографическим описаниям известно, при закладке дома, по аналогии со строительной жертвой, под углы закапывали медные монеты достоинством в 3 копейки, а на верхних углах клали черную шерсть. Для укладки перекрытий хозяин созывал родню и соседей и каждому подносил чарку. Матицу укладывали под пение. При переезде в новый дом увозили с собой домового. Бросить его в старом доме считалось непростительной неблагодарностью.

Проводы на службу происходили по той же схеме, что и предсвадебные сборы. Сакральный смысл имели обряды с казачьим снаряжением и застолье. Родительское благословение выражал отец, прикасаясь иконой головы сына. Мать надевала освященный крест и ладанку. Молодая жена, по обычаю, собственноручно седлала мужу коня и голосила, кланяясь в ноги. Казак кланялся на все стороны, садился на коня и скакал к станичному правлению. После молебна священник окроплял новобранцев святой водой, и колонна отправлялась в путь.

Изучение регионального материала показывает, что традиционный семейно-бытовой фольклор имел достаточно сложный жанровый состав. Условно его можно разделить на две группы - словесный и музыкальный. К словесным жанрам относятся заговоры и заклинания. Ими облегчали роды и ограждали мать и ребенка от болезней. Заговоры и приговоры (свадебные иносказания) использовались свадебными дружками, сватами, молодыми и их родителями. Моления совершались над покойником, роженицами и в свадебном обряде.

Музыкальные жанры включали ритуальные, величальные, игровые и корильные песни, песни-заклинания, свадебные причитания, лирические песни со свадебной тематикой. Каждый жанр имеет свои особенности. Ритуальные песни сопровождали обряды. Величания восхваляли участников свадьбы. Игровые песни сближали жениха и невесту. Дразнилки потешали своей непредсказуемостью. Песни-заклинания обеспечивали успех в делах. Лирический обрядовый фольклор отражал чувства и настроения главных участников свадьбы - жениха, невесты и их родных. Свадебные причитания обеспечивали счастливую семейную жизнь. Весь комплекс семейных обрядов представлял собой сложное драматическое действие, где каждый выполнял свою, предписанную обычаями и традициями роль.

Семейные обрядовые комплексы формировались на протяжении длительного времени и служили формой воплощения народного мировоззрения. В процессе исторического развития одни элементы ритуалов переосмыслились, другие преданы забвению.

семейный бытовой фольклор обряд

Раздел 2. Современные семейные обряды и праздники

Становление советской государственной обрядности проходило в 20-х годах XX века и совпало с началом культурной революции. Декреты «О гражданском браке и ведении книг актов гражданского состояния», «О расторжении брака» провозгласили принцип независимости семейных отношений от религии и передачи их в распоряжение государственных органов. С этого времени религиозные обряды крещения, венчания и погребения утратили свою правовую силу.

Исторический анализ семейно-бытового фольклора восточнославянского населения Кубани свидетельствует о том, что содержание и жанровый состав его за годы советской власти претерпели изменения. Отдельные оставляющие подсистемы сохранились, другие трансформировались, появились новые обычаи и обряды.

Как и прежде, сватовство проходит с участием свадебных чинов. Мать жениха выпекает хлеб круглой формы. Сватают родственники жениха или свашка - немолодая, опытная замужняя женщина: тетка, старшая сноха, крестная мать. Сватают и всем семейством.

Сохранились символическое значение овчинной шубы во время благословения сына и повязывание сватов полотенцами. Охранительный смысл содержится в запрете заходить куда-либо по пути к дому невесты и рассказывать о своих намерениях посторонним. Ритуальный хлеб, в обряде сватовства используется для загадывания судьбы молодых: если невеста разрежет буханку ровно и гладко, семейная жизнь будет ладной.

По-прежнему символическое значение счастья и плодородия придается домашней птице. О нраве невестки судят по поведению курицы, которую дарят будущей свекрови во время сватовства. Если курица ведет себя в чужом доме спокойно, значит, невестка окажется покладистой и, наоборот, беспокойная курица предвещает неприятности в отношениях свекрови и молодой снохи.

В современной свадьбе отсутствуют такие эпизоды, как сговор, пропой, девичник. Исчезли из живого бытования обрядовые песни, которыми величали молодых, родителей, подруг и друзей жениха и невесты. Забыты ритуальные песни, сопровождавшие перевоз приданого. Приглашают на свадьбу открытками, а близких родственников и стариков - шишками.

За два дня до свадьбы в доме жениха пекут каравай. «Гильце» (ветку) украшают лентами, гроздьями калины и сладостями. По сообщениям информаторов, ленты завязывают для того, чтобы жизнь молодых была красивой и богатой, калина - символ долголетия и продолжения рода, конфеты обещают сладкую жизнь. Родственники невесты выпекают для молодоженов круглый с узорами калач - «дывень». На свадебном столе этот символ плодородия стоит перед молодыми. Знаком единения служат две деревянные ложки и «бугаи» (бутылки водки), перевязанные красными лентами.

Входит в обычай устраивать «мальчишник», на котором жених прощается с холостяцкой жизнью. Девичники в том виде, какими они были раньше, как и голошение невесты из обихода вышли повсеместно.

По свидетельству современных информаторов, невесту должна одевать дружка, потому что в случае прикосновения к ней замужних женщин, беды и неудачи их семейной жизни перейдут на молодых.

Соблюдается обычай, по которому новобрачные должны держаться через платок. Если раньше платок и полотенце рассматривались как средство перехода в новое качество, то теперь, по словам информатора, невеста как бы «привязывает» избранника к себе. Сокрытие лица фатойрасценивается нами как следы верования в необходимость временной изоляции невесты от внешнего мира с целью ограждения от дурного глаза (нечистой силы).

В черноморских станицах приготовления свадебного поезда практически не изменились. В обряде используются рушники, кожух, платки, ритуальное угощение поезжан.

Подступы к дому невесты, как и прежде, встречает «охрана». Ступить на порог можно только после выкупа. Стремясь сделать встречу молодых более зрелищной, подруги устраивают испытания жениху, например, предлагают зернами пшеницы выложить имя своей избранницы, положить в корзину подарки, ответить на ряд вопросов и т.д. Если среди гостей есть люди старшего возраста или участники самодеятельности, хозяевам поют величания. В диалог вступают и родственники невесты. В станице Новониколаевской невесту выводит со двора отец. Символом плодородия и богатства, как и прежде, выступают хмель, зерно и мелкие монеты.

Вошло в традицию после официальной церемонии возложение цветов на мемориалах и кладбищах. Сохранился обычай прыгать через костёр, зажженный у входа в дом. Входит в традицию класть на пути следования молодой пары тарелку. Кто первый разобьёт её, тому и верховодить. По количеству осколков судят, сколько детей будет у молодых.

Распорядители свадебных торжеств практикуют вручение молодым каравая с семью свечами, означающих семейный очаг. На свадебном столе центральное место занимает гильце. Культ растительной силы земли, воплощенный в дереве, имеет значение созидательного начала.

В современном обряде поиск невесты можно интерпретировать, как изжившее верование в необходимость ее изоляции от окружающих. В игре-шутке участвуют подруги и друзья молодых. Действие заканчивается выкупом и возвращением невесты жениху.

До настоящего времени продолжают сохраняться имитативные игры в фарсовую «женитьбу» с элементами травестии, исполнение шуточных песен эротического свойства, сопровождаемые озорством, свистом и смехом. Кульминационный момент импровизированного карнавала - купание родителей и эротические игры Символические браки и оргии, посадка «сада-огорода» можно расценивать как средство усиления продуцирующей силы природы и человека.

В современном свадебном комплексе обряд «повивання» молодой жены отсутствует. О реликтовых корнях его напоминает переодевание молодых в новую одежду на второй день свадьбы. Апотропейное значение выполняет, на наш взгляд, забивание кола у входа в дом, где играют последнюю свадьбу.

В настоящее время роли свадебных чинов изменились, а некоторые утратили свое значение совсем. В современной свадьбе сватов нередко заменяет тамада (распорядитель). Тамада - профессионал, руководящий церемониалом согласно типовому или специально написанному сценарию. Типовые сценарии распространяются отделами культуры и методическими кабинетами РДК. В гражданском обряде бракосочетания подругу невесты называют свидетельницей, а дружка жениха - свидетелем. Главные участники обряда разучивают роли заранее. В современной свадьбе много официоза. Она все более приобретает характер организованного мероприятия.

Попытки сохранить свадебные обряды на сцене предпринимают сельские фольклорные коллективы. Жанровый состав песен, исполняемых участниками художественной самодеятельности, достаточно разнообразный. Наибольший массив составляют лирические песни. Обряд служит фоном, на котором раскрываются образы главных персонажей. Круг наиболее характерных сюжетов составляют переживания невесты и её матери накануне свадьбы. Другую группу составляют лирические произведения о взаимной любви. Жених предстаёт в образе бравого казака, невеста - летящей птицей.

При сравнении свадебной и внеобрядовой лирики обнаруживается общие сюжеты со схожей лексикой. Резко контрастны, например, плясовая и свадебная песни, имеющие близкие по смыслу словесные тексты, но разное музыкальное звучание. Подвижный темп и синкопированный музыкальный напев плясовой создают ощущение безудержного веселья. В свадебной песне мелодический рисунок представляет собой последовательно чередующиеся плавные подъемы и спады. Минорное звучание вызывает чувство тревоги и безысходности.

Обрядовые песни, исполняемые во время одевания невесты в первый день свадьбы, как правило, минорного звучания. Символом смирения невесты служит сосна. Ритуальные песни, органично вплетаясь в ход свадебного действия, предваряют и сопровождают его, создают атмосферу то грусти, то веселья. Содержание стихов отвечает характеру музыкального напева. Так, ритуал катания родителей на тачке - веселая игра, поэтому и пение проникнуто мажорным настроением.

Исчезли из живого бытования величания жениха и невесты и сегодня их можно услышать лишь в сценическом исполнении. Такова же судьба корильных песен. Вместе с тем, этот жанр динамично развивается на сцене в рамках фольклорной традиции. Важную роль здесь сыграло то, что дразнилки нацелены на публичное исполнение и рассчитаны на немедленную реакцию слушателей. Исполнение их обращено к конкретному адресату. Чаще всего куплеты имеют четыре строки, что придает им сходство с частушками. Корильные песни полностью лишены символической условности и отражают жизнь в реальных образах.

Перенесение свадебного фольклора на концертную сцену ведет к изменению условий его естественного бытования. То, что в народном быту живет полнокровной жизнью, на сцене должно отвечать требованиям сценичности. Отбираются лишь отдельные эпизоды свадьбы, количество обрядов сокращается. Обработке подвергаются словесные тексты и музыкальные напевы, в результате чего, исполнительство утрачивает импровизированность. Из всего объема фольклорного материала отбирают те произведения, которые отвечают вкусам и ожиданиям зрителей. Главенствующая роль в концертирующем коллективе принадлежит руководителю. Получив специальную подготовку в высших и средних учебных заведениях, они вносят в народное искусство профессиональную вокальную культуру, осовременивают стиль. Начиная с 70-х годов XX века, в пропаганде обрядового фольклора наметилось эстрадное направление. Несмотря на имитацию народной манеры пения, такие коллективы остаются сугубо сценическими.

Основной контингент фольклорной самодеятельности составляют люди старшего возраста, родившиеся в первой трети XX века. Непременное условие существования ветеранских коллективов - наличие исполнителей одной станицы, хутора или поселка. Определяющим признаком репертуара являются произведения, бытующие в конкретной местности. В коллективах, где руководитель-профессионал отсутствует, участники тяготеют к аутентичному фольклору.

Существующие во множестве детские и молодежные ансамбли, в известной мере, подражают взрослым исполнителям. Основная форма работы - освоение вокально-хоровой техники. Подбор репертуара осуществляется с учетом степени сложности музыкальных произведений и исполнительской культуры участников. Для фольклорной самодеятельности характерна общая тенденция: омоложение состава исполнителей, уход людей старшего возраста, в результате чего теряется мастерство, нарушается преемственность традиций.

Рудименты архаических представлений о новорожденном поныне находят выражение в суеверных приметах и стереотипах поведения, главный смысл которых определяется заботой о его здоровье. Матери, например, не рекомендуется перед родами стричь волосы и фотографироваться, иначе ребенок появится на свет мертворожденным. Нельзя переступать через корнеплоды, расчесывать волосы по пятницам, а на святках и в пасхальную неделю шить, вязать, резать, не то ребёнок родится с родимым пятном в виде заплаты либо ему будет «зашит» путь в этот мир. До рождения младенцу ничего не шьют и не покупают, до шести недель не показывают чужим (могут сглазить). Опасно оставлять детскую коляску под стрехой дома, так как по скату может спуститься нечистая сила. Сохранилось верование в охранительную силу острых предметов.

Чтобы ребенок рос крепким, на крестильном обеде одну рюмку выливают в потолок. До тех пор пока он не научится говорить, нельзя целовать в губы и кормить рыбой (может стать нем как рыба). Не следует отнимать младенца от груди в дни памяти святых мучеников. Как только он сделает первые самостоятельные шаги, мать должна провести ножом между ножками (разрезать путы).

С развитием в СССР системы родовспоможения исчезли обряды повивальные бабки. Беременность и роды находятся под контролем медицинских работников. В советское время утратил свое значение обычай наречения имени по православным святцам. Выбор имени зависит от желания и вкусов родителей, а нередко и моды. Вошло в практику празднование дней рождения.

Регистрацию рождения ребенка обеспечивают органы записи актов гражданского состояния (загсы). В населенных пунктах, где они отсутствуют, проведение гражданских обрядов осуществляют органы местной администрации. Основу советского обряда составляли величание новорождённого как гражданина СССР и поздравления семьи. Руководили обрядом распорядитель и его помощники. В советскую эпоху многие родители остерегались крестить детей в церкви, боясь преследований со стороны идеологических органов. Обряды крещения совершались, большей частью, тайно. С возрождением Православной веры все больше людей стремится крестить новорожденных, тем самым, приобщая их к религии, к церкви.

В семейно-бытовом комплексе похоронно-поминальные обряды на более консервативны и поэтому сохранились достаточно хорошо. Как и прежде, тема смерти встречается в народных предсказаниях, приметах, фатальных знамениях. Наступление смертного часа узнают по появлению темных пятен, по запаху тела умирающего («землей пахнет»). Распространено и толкование снов. Так, если кто-либо из покойных во сне зовет к себе, говорят, что это к скорой смерти. Залетевшая в окно птица - знамение чьей-то кончины. Предвещает несчастья курица, неожиданно запевшая петухом.

Неузнаваемость покойников достигается с помощью переодевания: стариков в темную, молодых в светлую одежду. Сохраняются традиции ночного бдения и ритуального кормления. В настоящее время считают, что умерший должен «переночевать» в родном доме хотя бы одну ночь.

Похоронить раньше времени, значит быть осужденным общественным мнением за неуважение к памяти покойного. В традиции обычай ритуальной жертвы в виде денег, на которые покупают свечи и заказывают панихиду. Снова вошло в практику соборование и отпевание умерших родственников в церкви или дома.

До полудня не хоронят. К мерам предосторожности относится обычай выносить тело вперед ногами, стараясь не задеть за порог или проем двери, чтобы воспрепятствовать возвращению мертвого домой. Родственники громко плачут, открыто выражая свое горе. Перед траурной процессией принято бросать живые цветы и вечнозеленые ветки самшита и туи. За гробом сначала идут родные, затем остальные провожающие. Атрибутами похоронного обряда являются платки и полотенца - языческие символы легкой дороги в загробный мир.

В современный гражданский ритуал входит траурная музыка в исполнении духового оркестра, несение портрета покойного, подушечек с орденами и медалями, а также прощальные речи. Существует и поныне обычай прощания родных с умершим и бросание в могилу по три горсти земли со словами: «пусть земля будет пухом». Нередко на могиле устанавливают православный крест и портрет одновременно.

«Кормление» покойного во время поминок и «завтрак» на второй день после похорон - остатки древних верований во вредоносную силу ушедших в мир иной. Традиционная «еда» умершего - хлеб, кутья, водка. Если на поминках присутствуют священнослужители, то обед начинается с молитвы. Могилу «запечатывают» вскоре после похорон, но не позже восьмого дня. Поминают, как и прежде, на девятый, сороковой дни, спустя полгода и год.

До настоящего времени не утратило своего значения соблюдение траура, однако, сроки его сократились. До года и более траурную одежду носят матери, безвременно потерявшие детей. Годовой траур соблюдают вдовы. Мужчины надевают тёмную одежду чаще всего только в день похорон.

В современном гражданском похоронном ритуале религиозный компонент необязателен. В процессе секуляризации быта религиозные традиции отступают на задний план.

Похоронам, как и другим семейным ритуалам, присуща функция единения родных и близких, а в сельской местности, всей общины. Обряды создают ощущение целостности семьи, рода, трудового коллектива. Участие в них представляет собой одну из традиционных форм общения и одновременно, средство передачи традиций.

В XX веке наметилась тенденция к индивидуализации семейного быта. Современная российская семья состоит преимущественно из родителей и их несовершеннолетних детей. Отделение взрослых детей стало обычным явлением. Инициатива исходит от обеих сторон. Стимулом к усилению процесса разделения семей выступает активная миграция сельской молодежи в город. Не сдерживают ни экономические, ни жилищные проблемы, с которыми сталкивается молодежь, начиная самостоятельную жизнь.

Сохраняя определенную экономическую и культурно-бытовую автономию, родители и дети объединяют свои усилия в достижении общих материальных и хозяйственных целей. Родительская семья выступает в роли связующего звена между членами рода. Единение родственников проявляется в ответственные моменты - рождение детей, смерть или заключение брака.