Промыслы Арзамасского Уезда в XIX веке

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Курсовая работа

Промыслы Арзамасского Уезда в 19 веке

Введение

Тема курсовой работы просвещенна кустарным промыслам Арзамасского уезда в 19 веке. Исследование данной темы актуально по целому ряду причин. Во-первых, кустарные промыслы Арзамасского уезда оказывали влияние в экономическом плане на историю Нижегородского края. Во-вторых, кустарные промыслы связанны с бытом и повседневной жизнью наших предков, а это не просто история страны, это история нашей родины, которую забывать нельзя. В третьих, данная тема актуальна в силу недостаточной источниковедческой базы.

Объектом исследования курсовой являются: вязальный промысел, столярный, производство берд и производство саней.

Предмет исследования жизнь пореформенного крестьянства Арзамасского края.

Целью нашей работы является изучение кустарных промыслов Арзамасского уезда в 19 в. и положение крестьянства после реформы 1861 г.

Исходя из этой цели, сформулируем задачи курсовой работы:

· Выявить предпосылки появления кустарных промыслов.

· Исследовать основные виды кустарных промыслов Арзамасского уезда.

· Определить истоки данных кустарных промыслов.

· Рассмотреть основные особенности выбранных промыслов.

· Выявить влияние промыслов на развитие Арзамасского уезда

· Определить размеры кустарной промышленности Арзамасского уезда в целом.

Источниковедческую базу исследования составили труды выдающегося этнографа и статиста второй половины 19 в. нашего земляка, А.В. Карпова и статьи по крепостному праву Нижегородской губернии, выдающегося архивиста, правителя дел НГУАК В.И. Снижневского.

Исследуя кустарные промыслы Нижегородской губернии Карпов, применил новый по тому времени подход к материалу. Он давал не «средние» статистические данные по уезду, что было характерно для подавляющего большинства исследователей того времени, а изучал типы крестьянского хозяйства - «несамостоятельных» крестьян, батраков, средних крестьян - кустарей, предпринимателей, скупщиков и т.д. Такой дифференцированный подход в изучении крестьянского хозяйства, применяемый Карповым, и явился причиной того особого внимания, с которым Ленин относился к трудам Карпова. В.И. Ленин, сравнивая бюджеты Карпова сданными других статистов, писал, что его бюджеты «выгодно отличаются тем, что характеризуют отдельные группы крестьян». В книге «Развитие капитализма в России» В.И. Ленин делает многочисленные ссылки на исследования Карпова, не раз цитирует его работы, использует большой фактический материал, собранный Карповым, ссылается на его труды как на достоверный источник, подтверждающий выводы о разложении крестьянского земледелия, образовании крестьянской буржуазии и сельского пролетариата.

Очерки Карпова, подробно освещающие трудовые будни крестьян, почти повсеместно вынужденных заниматься подсобными промыслами, отвергают называемый сегодняшним поколением миф о лени и беспробудном пьянстве русского крестьянства. Основой жизни православного народа всегда был тяжкий, но благородный труд.

Данная работа в большей своей части строилась на изучениях и очерках Карпова А.В. являющихся наиболее достоверными и полными по вопросу развития кустарного промысла именно в Арзамасском крае. Книга «Кустарные промыслы Арзамасского уезда» из серии «Наследие» легла в основу построения всей курсовой работы. Уникальность состоит в том, что содержащиеся в книги ранообразные многоплановые материалы первый раз были опубликованы в отчетах Нижегородского статистического комитета секретарем которого был А.С. Гоциский, являвшийся также председателем губернской ученой архивной комиссии (НГУАК). Самый значительный по объёму и по информационной насыщенности в книге - это блок материалов, в которых тщательно и подробно препарируются кустарные промыслы Арзамасского уезда, блок, представляющий сбалансированный синтез экономических отношений в совокупности конкретных занятий кустарей, не оставляющих земледелие, подробных производственно - технических деталей, оценок финансовых и рыночных отношений, бытовых и санитарных условий жизни кустарей, рассуждений на культурно - этнографические темы, выводов нравственно - психологического порядка. Материал Карпова очень сложен тем, что в нём очень много мелких деталей, но они имеют очень важную и необходимую смысловую нагрузку, без которой было бы невозможно было представить картину в целом.

Так же при построении данной работы неоднократно использовались литература издательства АГПИ им. Гайдара, в частности книга Ю.А. Курдина «Ярем барщины стариной… Крепостничество Нижегородского Поволжья в документах, мемуарах художественной литературы и фольклере», в данной книге по крупицам собраны исторические факты, характеризующие крестьянскую общину, ее особенности, род занятий и промыслы существующие в Арзамасском уезде в период 1861 года, на кануне и после отмены крепостного права в России.

Для составления и представления более ясной картины крестьянской жизни тех лет, использовалась также дополнительная литература, в особенности такими являются: книга Мельникова А.П. «Очерки бытовой истории Нижегородской ярмарки (1817-1917), и Селиванова В.В. «Год русского землевладельца».

1. Крепостные крестьяне и помещики Нижегородской губернии после реформы 19 февраля

крепостной губерния промысел арзамасский

В Нижегородской губернии между крепостными толки о воле появились ещё задолго до их освобождения и уже с 1812 года всё чаще стали доходить до местных властей. В этом же году дворовыми людьми помещиков, живших в Нижнем Новгороде, появились слухи о том, что «французы скоро их освободят от зависимости помещикам и что господские крестьяне оброк им платить не будут». Такие разговоры велись открыто в народных трактирах.

В 1842 году, когда был опубликован указ об обязанных крестьянах, предоставлении помещикам право выделять своим крепостным участки земли в пользование за установленные повинности и заключать с ними договоры по взаимному соглашению, в арзамасском, васильевском и семёновском уездах произошло несколько случаев недоразумений крепостных с помещиками; во многих местах крестьяне перестали повиноваться своим господам, будучи убеждены, что помещиков обязали заключать с ними договоры. Кое-где крепостные прямо заявили, что вышел указ отбирать их на волю; говорили даже что за вольность будут брать по 25 руб. с души.

Часто дело не ограничивалось одними толками; жадная до всяких слухов о «вольности», крепостная крестьянская среда быстро претворяла слухи в убеждения. Громадные округи, охваченные будто эпидемией, волновались, и наиболее энергичные из крепостных неудержимо стремились к блеснувшему во мраке свету; но обманчивый свет оказался блуждающим огоньком и они гибли.

В конце 1857 года стали известны взгляды правительства на крестьянский вопрос, высказанные по поводу решения дворян ковенской, виленской и гродненской губернии освободить помещичьих крестьян от крепостной зависимости. Циркуляр об этом министра внутренних дел от 24 ноября 1857 года, полученный нижегородским губернатором Александром Николаевичем Муравьёвым, произвёл, как доносил министру губернатор, какое-то общее недоумение. 30 декабря был получен в Нижнем Новгороде Высочайший рескрипт, данный 24 декабря нижегородскому военному губернатору, об открытии в Нижнем губернского комитета для составления проекта положения об устройстве и улучшении быта помещичьих крестьян Нижегородской губернии. Весть о предстоящем «улучшении быта помещичьих крестьян» быстро разнеслась по всем захолустным уголкам губернии. Все поняли её как весть о воле, и уже конечно крепостные её встретили без «недоумения»: они давно её ждали, и вскоре многие из крепостных, под влиянием этого известия, стали сомневаться в праве помещика пользоваться их трудом. Так, например, уже в конце декабря 1857 года крестьяне деревни Шарголей, горбатовского уезда, вотчины князя Черкасского, запретили своему бурмистру отправить господину собранный оброк, будучи убеждены, что скоро все получат свободу, и деньги их пропадут. Такие убеждения крестьян в предстоящем разрешении вопроса создались не вдруг а издавна были лелеемы и не только помещичьими, но и вообще всеми крестьянами; они упорно держались в их среде, выражались весьма часто в разных местах и иногда в довольно положительной форме. Например, один удельный крестьянин, Железнов, из села Дубовки, ардатовского уезда, проезжая разнопоместным селом Серякушами, того же уезда, говорил крестьянам, возившим в поле навоз: «напрасно вы навоз-то возите через восемь дней будете вы вольными, и земля вся перемешается; об этом получено уже и письмо из Питера от предводителя дворянства Карамзина».

В начале 1858 года крепостные помещика Салова, деревни Пузырихи княгиненского уезда, отказались платить помещику оброк и на требование бурмистра отвечали с грубостями, что теперь они уже вольные. Становой пристав, приехав в деревню, прочитал крестьянам рескрипт государя на имя нижегородского губернатора и разъяснил им, что они должны быть по-прежнему в полном повиновении у помещика. Крестьяне убедились доводами пристава и сказали, что до сих пор не знали о настоящем своём положении, а по слухам в народе считали себя вольными, потому полагали, что и оброка платить не следует.

«Дух народа в уезде чрезвычайно дурен и неблагоприятен спокойствию: во многих имениях возникают беспрерывно беспорядки и неповиновения властям, так - что приходится почти беспрестанно разъезжать мне самому, и только благодаря моему влиянию на крестьян восстанавливается порядок и спокойствие. Но случаи неповиновения учащаются и это влияние, наконец, начинает ослабевать. Были примеры, что по отъезде моём из имения, где водворялся порядок, снова начинались беспорядки. Причины всего этого понятны, - говорится далее в отношении предводителя, - крепостные отношения на самом деле уже рушились, хоть закон этот ещё не существует; и вот, из неопределённого отношения двух сословий принцип свободы вступил в борьбу с отжившим своё время крепостным правом. А с продолжением такой неопределённости, кто знает, какие размеры может принять эта борьба».

За самое короткое время слово бунт стало настолько обиходным в лексиконе уездной и губернской администрации, что потеряло уже свойственную ему остроту, совсем, так сказать, выдохлось, и к нему стали относится совершенно равнодушно, без всякой критики. Во многих имениях беспорядки возникали не столько под влиянием возбуждения крепостных мыслью о свободе, сколько не справедливым и под час жестоким обращением с ними их господ и особенно управляющих бурмистров, причём толки о свободе только усиливали недовольство крепостных и вызывали их на протест. Так например, отказались платить оброк и повиноваться управляющему крепостные помещика Пашкова в сергачском уезде. Крестьяне его, как доносил министру внутренних дел губернатор, доведены были крутым и не справедливым обращением до того, что боялись в числе двух или трёх человек открыто сойтись и поговорить в деревнях.

Насколько позволили имевшиеся в руках документы, мы видели, чего и как нетерпеливо ждали от реформы крепостные крестьяне, видели, что надежды на широкую волю «со всею землёю» не было между крестьянами явлением единичным. Теперь посмотрим на отношение к крестьянскому вопросу дворянства нижегородской губернии. Для этого мы располагаем весьма интересными материалами, заключающимися в трудах губернского комитета по устройству и улучшению быта помещичьих крестьян. В этом комитете дворянство, через своих представителей, весьма ярко выразило свои взгляды на крестьянскую реформу.

В конце декабря был получен Высочайший рескрипт на имя губернатора с выражением удовольствия «за новое доказательство всегдашней готовности нижегородского дворянства содействовать исполнению намерений правительства» и разрешением открыть комитет. Комитет был открыт в день восшествия на престол, 19 февраля прекрасное речью Муравьёва. «Стремление к предпринимаемому великому и благому делу не ослабевает, - доносил он, - и предвещает успешное продолжение и окончание его».

Интересно упоминание горбатовских дворян, вот подлинные выражения написанные местами несколько темновато: «К несчастью, мысли и чувства дворян - помещиков в наше время слишком часто искажаются в мнении общественном и глазах самого возлюбленного государя нашего. Мнение, будто мы равнодушны к положению крестьян наших и не сочувствуем предпринятой для улучшения быта их реформе, ставит нас в тот ложный свет, в котором тяжело и чувствуется и мыслиться. Мы всегда горячо сочувствовали высоким и благим видам государя нашего, что и выразили в постановлении своём 17 декабря 1857 года. Мы твёрдо верим, что лишь крепкий и тесный союз наш с монархом нашим составляет надёжный оплот спокойствия и счастья России. - Но действия и распоряжения лиц, стоящих между им и нами, но официальная пропаганда бюрократии нашей, поселяли не один раз в сердцах наших сомнение недоверия невольные.»

К 30 сентября проект положения был окончен. По окончании трудов комитета губернский предводитель дворянства Болотин, в письме к губернатору, в следующих общих чертах характеризовал деятельность комитета: «Большинство комитета трудно расставалось с интересами прошедшего, другая же половина, напротив того, хорошо знакомая с несчастным положением остзейских крестьян, и не видя без права собственности крестьян на земли прочного залога в будущем для благосостояния нашего отечества, постоянно протестовала против большинства и, не разделяя его убеждений, составила свой проект положения.

Трудно, конечно, было ожидать от дворянства той эпохи ясного сознания общегосударственной пользы и требовать, чтобы оно, во имя государственной необходимости, отрешилось от своих узкосословных интересов, когда даже само правительство не имело ещё в то время ясного и определённого взгляда, например, на выкуп и надел крестьянам полевой земли - один из самых главных пунктов крестьянской реформы. Хотя в то же время нельзя не признать, что многое в деятельности комитета вовсе не оправдывается исторической необходимостью. Зато с тем большим уважением будем мы вспоминать имена представителей другой части дворянства, которые сумели в этот важнейший момент истории русского народа стать на высоте своего положения и не ослабеть в борьбе, часто злобной и ненавистной.

Наконец, «прорвалась цепь великая»… Но не вдруг. По положению 19 февраля прежние обязательные отношения продолжали ещё оставаться с некоторыми ограничениями между крестьянами и помещиками до введения в действие уставных грамот, для чего назначен был двухгодичный срок. Крестьяне обязаны были до истечения этого срока платить владельцу оброк или отрабатывать барщину в прежнем размере, с тем, однако же, чтобы барщина не превышала трёх дней в неделю с тягла, а все существовавшие ранее добавочные сборы и дани сельскими произведениями отменялись.

Не того ждали крепостные. Они надеялись на полную и единовременную отмену всех прав над ними помещиков и своих обязанностей по отношению к последним, и многие не верили новому положению, полагая, что от них скрывают настоящую волю. Вскоре после обнародования положения 19 февраля стали получать об этом известия из уездов. Так, 21 апреля 1861 года лукояновский предводитель дворянства писал губернскому предводителю, что «почти все крестьяне ждут чего-то нового и настоящему положению положительно не верят».

Около того же времени губернатором получено было донесение от сергачского предводителя, который тоже писал, что «крестьяне резко обнаруживают полное недоверие к местным властям, так что, по прочтении им некоторых пунктов высочайше утверждённого положения, они требовали, чтобы исправник дал им расписку в том, что прочтено, за общим со мной подписом».

В иных местах крестьяне не понимали самого положения и просили не читать его, а растолковать; но были и такие исправники, как, например, лукояновский, которые доносили по начальству, что таких просьб крестьян «исполнять не решались, не имея ни от кого дозволения, ни предписания на этот предмет».

Понятно, крестьяне стали обращаться в таких случаях за разъяснением положения к грамотеям из своей среды или к «просьбенникам». Первые искали в новом положении ответа на свои заветные мечты о воле, искали исполнения своих желаний и часто находили то, что им нужно, - по своему истолковывая непонятные им места положения; «просьбенники» же из корыстных видов старались поддерживать в крестьянах заблуждения, и нередко были причиною волнений между бывшими крепостными. Княгинский предводитель дворянства жаловался, например, на одного такого просьбенника в г. Княгинино, некого отставного канцеляриста Антонского, в квартиру которого крестьяне помещичьих имений постоянно приходили толпами для сочинения просьб и истолкования положения, «вследствие чего возникли в вотчинах большие беспорядки и крестьяне оказывали неповиновение местным своим начальникам».

Случаи неповиновения и беспорядков в помещичьих имениях стали скоро обнаруживаться в разных местах губернии. 12 апреля горбатовский предводитель дворянства писал губернатору, что «многие из временно обязанных крестьян, водворенных на помещичьих землях горбатовского уезда уклоняются от исполнения законных повинностей, как мирских, так и по отношению к пемощечьим». В начале июня сергачский исправник доносил, что крестьяне в имении Кузнецова, селе Березовке, не платят помещику оброка потому, что, он узнал, один из крестьян, Свайкин, получил от сына солдата С.-Петербурга письмо, в котором он, по словам крестьянина, послал, «чтобы оброка господам не платить и работ не производить». Вот это интересное письмо «о воле»: «Милые мои родители, уведомляю вас 1961 года, марта месяца 5 числа государь император изволил разрешить и объявить волю всем господским людям. Теперь, я уведомляю вас, что вы вольные. У нас 5 числа марта читали ее и объявляли. Имею честь вас поздравить вольными. И ни каких податей на два года не брать - приказ и правда». «Милый мой брат, Федор Николаевич, имею честь вам объявить, что ты имеешь право поклонится своему барину: ты теперь вольный и поздравляю тебя с волей».

Сергачский уезд был особенно обилен разными недоумениями среди бывших крепостных. Ахматов, предводитель дворянства, еще 1 мая доносил губернатору, что «положение дел в уезде чрезвычайно дурно и почти во всех селениях заметно общее волнение и беспорядки». К 5 мая поступили к предводителю жалобы от следующих помещиков: Станкер, Зыбины, Кондратьева, Воронецкой, Крючкова, Болотиных, Пашкова и др. Крестьяне этих помещиков отказались от барщинных работ или вовсе, или соглашались производить их в меньших размерах, чем этого требовалось от них положением. Крепостные помещиков Крюкова и кн. Урусова отказались производить полевые работы не только на помещичьей, но и на земле, отведенной им в пользование, не довольные малым наделом и дурным качеством земли. В прочем во всех этих имениях, за исключением имения Крюкова, куда была введена для усмирения крестьян военная команда, крестьяне согласились исполнять свои повинности по отношению к помещикам после простого внушения исправника. Встречались, однако, и такие имения, где крестьяне не имели никакой возможности выполнять законные требования бывших своих владельцев. Вот что оказалось, например, в имении Е.А. Станкер, в деревне Новой. Крестьяне ее, составлявшие 97 тягот, имели в пользовании полевой земли всего 97 десятин. Такое же количество земли, но лучшего качества, составляла в пользовании самой владелицы. При таком малоземелии крестьяне г. Станкер с каждым годом беднели и большая их часть пала в крайнюю нищету. Последним ударом, разрушившим остатки их благосостояния, было градобитие в 1861 году, когда весь посеянный хлеб пропал. Когда настала рабочая пора, крестьяне, давно бывшие без хлеба место того, чтобы идти на барщину, шли побираться по соседним деревням. Бедность, хоть и не в таких размерах заставила крестьян кн. Урусова отказаться от полевых работ на помещика. Свои же поля крестьянам нечем было засеять.

Помещики не хотели знать тяжелого положения бывших своих крепостных и требовали от них исполнениях всех обязательств; а между тем на них по прежнему лежала обязанность до введения уставных грамот, по продовольствию и по презрению крестьян их, определенные статьями 1103, 1104, 1105 (Т.9 Свод. Зак. Осост.;) но, в прочем, это обязанность для многих владельцев крепостных была одною мертвую буквою закона и в период существования крепостного права, и не удивительно, что о нем не вспомнили после освобождения крестьян. Зато были такие, например, случаи, когда помещики жаловались на то, что бывшие их крепостные не отправляют подводные повинности (сельцо Екатериновка Сергачского уезда неизвестного помещика).

И не хотят исполнять более трехдневной барщины, а также платить все те поборы, какие требовались прежде (в имении Шепилово Сергачского же уезда); и сергачский предводитель Ахматов, лицо, на котором лежала прямая обязанность, объяснить и растолковать новое положение, которое, следовательно, не мог не знать содержания положения хотя бы даже только как помещик, - доносил об этих отказах крестьян исполнять законные требования помещиков, как о неповиновении. Повторение таких не основательных жалоб заставило губернаторов просить губернского предводителя разъяснить уездным предводителям, а через них - помещикам и управляющим имением, чтобы они не преувеличивали своих жалоб на крестьян и что «нельзя считать за бунт недоразумений, происходящих большей частью от не точного понимания крестьянами высочайшего манифеста и положения и от неисполнения самими владельцами и их управляющими бурмистрами всех статей, коими определяются некоторые права дарованные крестьянам со дня обнародования высочайшего манифеста; и такого рода случая в которых недоразумения произошли благодаря несвоевременной взыскательной и не основательным требованиям, - не могут выставляться за неповиновения и беспорядке».

Земская полиция также была завалена просьбами помещиков к повиновению крестьян, и также часто находило просьбы их не основательными. Макарьевский исправник п. Зубов доносил, например, губернатору 20 марта 1861 года, что «крестьяне готовы повиноваться всякому законному требованию вотчинного начальства, но, к сожалению сии последние свои действия и распоряжения стараются облекать в такие формы, которые неизбежно ожесточат народ и сделают ее крайнем недовольным. Я каждую минуту должен опасаться, чтобы натянутое положение не выразилось каким-нибудь беспорядком и только по тому, что двум, трем лицам грустно расстаться с прежним самоуправительством и своеволием». Между тем крестьяне «тихи в действиях и скромны в желаниях, не смотря на усилии вотчинных начальников вывести на вид во чтобы, то ни стало неповиновение их».

Введение уставных грамот в Нижегородской губернии так же не обошлись без некоторых затруднений для мировых посредников. Кое-где крестьяне все еще продолжали наедятся, что им пришлют «настоящую волю» и не доверчиво относились к распоряжению властей, а в иных местах даже сопротивлялись им. Так, в и имении граф. Блудова, в селе Гарях Ардатовского уезда, крестьяне отказались от избрания и полномочия шести добросовестных крестьян для присутствия при проверки составленной владельцем уставной грамоты, не смотря на все убеждения местного мирового посредника. - «Мы ожидаем, говорили крестьяне, - грамоты от царя, и какую пришлет царь, так и будет; грамоте барина вере не даем и объявленному положению не верим, а ожидаем нового». - «Другой, подобный приведенному, случай был в Васильском уезде, в имении князя Гагарина в деревне Высоковой. Крестьяне с дерзостью отказались принять от мирового посредника уставную грамоту, не дали рабочих землемеру, а с составным приставом, которого посредник вызвал для приведения крестьян к порядку и послушания обошлись еще грубее». Крестьяне села Богородского горбатовского уезда, вотчины С.В. Шереметьева, не доверяя составу властного правления в составлении для состава уставной грамоты ложных сведений о числе и роде промышленных заведений, - запечатали 5 февраля 1863 года все дела властного правления и приставили к ним караул, а на конец, выбрали нового старосту.

Из изученного в данной главе нами материала, можно сделать вывод, что отмена крепостного права в разных социальных слоях воспринялась по разному. С одной стороны большенство дворян на тот период не было готово к отмене крепостного права, но среди дворян были и те которые поддержали и признали необходимость данной реформы. Ожидания крестьян от данного указа так же не оправдались. Большинство из них жаждало широкой воли «со всею землею», но реформа привела к обезземеливанию крестьян, в некоторых районах это привело к почти полной потери средств к существованию, поэтому крестьяне все больше начинают развивать кустарные промыслы.

2. Кустарные промыслы Арзамасского уезда

По данным А.В. Карпова в Арзамасском уезде существуют самые разные виды промыслов: Скорняжный, Сапожный, Кузнечный, Валенный, Вязание обуви, Вязание чулок, варег, носков, Плетение кружев, Тканье холста, Сучение пряжи, Прядение верёвок, Деревянные бороны, Оглобли, Салазки, вилы, грабли, Колоды, Бочонки для вина и масла, Бондарный промысел, Изготовление Телег, Колёс, Саней, Берд, Столярный промысел, и т.д. Такое обилие и разнообразие промыслов связанно с тем что на территории Арзамасского уезда возделывание земли не было основным источником к существованию, из - за климатических условий, поэтому основным средством дохода было занятие промыслами. Мы подробнее рассмотрим следующие промыслы: Вязание обуви в городе Арзамасе, Производство берд в д. Охлопкове, Столярный промысел в Мотовилове и Михайловке и Производство саней в Коржемке и Быковом Майдане.

2.1 Вязание обуви в городе Арзамасе

Женское население г. Арзамаса занимается вязанием обуви (сапоги, ботинки, туфли и пр.) из разноцветной шерсти; этим промыслом заняты преимущественно бедные женщины - мещанки, но занимаются им (от скуки или от нечего делать) также чиновницы, купчихи, духовное сословие. Промысел этот исключительно женский: вся организация его, продажа и производство изделий - всё находится в руках женщин. Женщин беднейшей части города Арзамаса (мещянок, цеховых крестьянок, солдаток), считается 4678; можно приблизительно предположить, что три четверти этого числа женщин, т.е. 3507 человек, заняты вязанием обуви во всё свободное от праздников время года (т.е. 265 дней года, считая 105 дней не рабочих).

Меньшая часть женщин (приблизительно - треть) занимается промыслом самостоятельно, сами покупая материал и продавая изделия; большая часть работает на богатых хозяек, получая от них материал и представляя им готовые изделия. Это есть главнейшее, почти единственное занятие арзамасских женщин после работы по домашнему хозяйству (земледелием арзамасские мещане не занимаются). Арзамас - главный центр этого дела, и, сколько мне известно, ни в Нижегородской губернии, ни в других местностях России (если основываться на данных «Свода материалов по кустарной промышленности») ничего подобного арзамасскому вязанию нет.

Лет 50 - 60 назад арзамасские женщины были заняты плетением кружев из грубой бели (белёная пряжа), которые в большом количестве сбывались на Макарьевской ярмарке и шли преимущественно на головные уборы инородцев (татар, черемис, мордвы). Но промысел этот почему то упал, уступивши место нынешнему вязанию. Вязание впервые появилось лет 40 назад как промысел арзамасский; но долгое время существовал как рукоделие Николаевского женского монастыря (в Арзамасе). «Производство это получило своё начало лет 40 назад и вышло из стен Николаевского женского монастыря».

Условия выгодности вязания подвергаются частым колебаниям, зависящим от часто изменяющихся цен шерсти и изделий на Нижегородской ярмарке. Каждая ярмарка устанавливает свои цены, более или менее отличные от предыдущих.

Цены эти находятся вообще в зависимости от колебания в потреблении предметов роскоши, потому что арзамасские вязанки (общее название вязаных изделий) составляют предмет роскоши. Ближайшей причиной таких колебаний служат войны, напр., последняя русско-турецкая, во время которой вязанный товар не шёл.

В настоящее время промысел находится в хорошем состоянии: он не даёт женщинам больших заработков, но всё-таки держится и, вероятно, долго будет держаться за неимением других занятий. Может быть, впоследствии он распространится и среди женского населения пригородных селений Выездновской волости; распространение это уже началось.

Ни каких особых помещений, орудий, приспособлений нет; вязание производится в обыкновенных жилых помещением с единственным орудием - вязальными иглами (спицами) обыкновенной формы.

Материал - крашенная шерсть разных цветов - крупными торговками покупается на Нижегородской ярмарке, потом перепродается мелким вязеям (вязея - название промышленниц) или дается им в работу с тем, чтобы они после за известную плату предоставили готовое изделие. Многие вязеи покупают шерсть так же в арзамасских купеческих лавках, которые запасаются шерстью на ярмарках. В кредит шерсть приобретается в небольшом количестве, потому что смышленые торговки предпочитают отдавать шерсть в работу, чем в кредит. Самая крупная торговка вязанками и шерстью - Артемьева (Артемиха); на нее работает вязанки пол Арзамаса; многие вязеи покупают ее шерсть, которой она запасается не только в Нижнем на ярмарке, но и в Москве.

Если считать, что одна вязея израсходует в день 1/2 фунтов шерсти, то на 265 рабочих дней года ей нужно запасти около 130 фунтов шерсти.

При вязании употребляются самые разнообразные рисунки: чем ярче и красивее рисунок обуви, тем выше ценится она. Каждая вязея во время вязания непременно держит перед собой рисунок. Рисунки вяжут по канве, рисуют на бумаги и пр. рисунки самые разнообразные и ни чего постоянного, определенного в этом отношении нет.

Дело вязание легкое, требующее только быстроты рук; оно позволяет вязеям разговаривать, смотреть в окошко и тому подобное, поэтому-то это легкая, чисто женское ремесло и привилось среди мещанок, которым была бы не по нраву тяжелая работа. Вязание даже и трудом не считается: так легко и привычно оно. Искусство вязальщиц различно; от него зависит и такое большое разнообразие в заработке (от 7 до 30 - 35 к.в день); чем быстрее, привычнее двигаются руки вязеи, тем больше она свяжет. Некоторые вязеи вяжут редко, т.е. оставляют большие промежутки между шерстью; другие вязеи вяжут часто, плотно; последние ценятся дороже, потому, что товар при частой работе выходит красивее. После вязания товар отделывают. Отделывание производится так: на внутреннюю сторону обуви нашивают войлок, пот которой для мягкости подкладывают лен; обмазывают крахмальным клейстером и сейчас же трут сапог мыльной водой и мылом. Крахмал иногда мешают с пшеничной мукой - тогда, по рассказам вязей товар отделывается чище. Вязанок становят на колодку, откатывают т.е. оттирают, печенным черным хлебом, который впитывает в себя всю дрянь из шерсти, завертывают в мокрую тряпочку и на колодке оставляют на ночь в печке. На утро вынимают из печки, снимают с колодки и обшивают верхнюю часть вязанок бахромкой. Бахромку ткут из шиневой бумаги сами же вязеи; сапоги и полусапоги бахромкой не обшивают. Пришиваются пуговки шнурочки и тп., и вязанок готов на продажу.

Отделывание производится или самими вязеями или торговками, покупающими у них товар; другими словами - товар продается торговками отделанным и не отделанным. Торговки начинают отделывать товар с весны и продолжают в плоть до ярмарки. Все остальное время преимущественно вяжут. Каждая вязея умеет и вязать и отделывать; во время перед ярмаркой многие вязеи оставляют вязание и начинают отделывать получая от торговок плату с пары или с десяток изделий (пару хороших полусапожек стоит отделать 10-15 коп., таких полусапожек можно отделать 2-1/ пары).

Средняя вязея пару больших сапог из берлинской шерсти провяжет неделю, за что и получит 1 руб. 10 коп. Из берлинской шерсти товар вязать труднее, потому что эта шерсть толще других сортов; да и само вязание из берлинской шерсти, как более дорогого материала, требуется более старательное. Связать сапоги из английской шерсти стоит 1 рубль, из шеленской - 40 коп. За вязание одного и того же сорта изделий различным вязеям плата различно; хорошие вязе, которые свяжут хорошо и красиво, платятся дороже. Дневной заработок арзамасских вязальщиц колеблется между 7-30-35 коп. в день; это у вязальщиц из чужой шерсти по заказу; у самостоятельных вязей заработок больше. В Арзамасе 3507 вязальшец, занятых вязанием и отделыванием обуви. Положим, что из 3507 - 507 заняты только отделыванием во весь год, а остальные 3000 женщин вяжут. Одна вязея свяжет в год около 200 пар средней величины обуви; а все 3000 свяжут в год 600 000 пар на 180 тыс. рублей, если каждый вязанок ценить средним числом в 30 коп.

Основного капитала при ведении вязального промысла не требуется, потому что при занятии им не нужно ни особых помещений, ни каких либо орудий и инструментов. Для ведения промысла самостоятельно необходим оборотный капитал от 50 до 1000 и более рублей, смотря по тому, в каких размерах ведется промысел. Во время удачной продажи на ярмарке срок оборота капитала - год т.е. расстояние от ярмарки до ярмарки; во время не удачной торговли 2 года и более. Самостоятельных мастериц в Арзамасе около 300 из них около 100 крупных, с оборотным капиталом в 500 - 1000 рублей. Для введения промысла деньги занимаются редко и на обыкновенных вексельных условиях, с различными обеспечениями в виде домов и одежды и т.п. Ни какого кредитного учреждения, в которых вязеи могли бы пользоваться кредитом, нет; в Арзамасе есть городской общественным банк, но деятельность его не касается мелкого мещанства.

Мелкие самостоятельные вязеи продают свои изделия крупным, а эти последние отвозят их на Нижегородскую ярмарку. Ежегодно на Нижегородскую ярмарку съезжаются около 300 торговок с вязанками, причем каждая привозит на ярмарку от 300 до 1000 и более пар. И весь этот товар обыкновенно распродается; только в редкие годы (например, во время последней турецкой войны часть товара, но не более половины, привозится обратно в Арзамас). На вязанки всегда существует спрос. Ярмарочные цены, следовательно, и барыш торговок меняется, чуть ли ни на каждой ярмарке. Даже чуть ли ни от каждого покупателя. Продажа производится поштучно, десятками, реже сотнями; продают с запросом, торгуются и так или иначе продают, поэтому нельзя сказать ни чего определенного о ценах и барыше. Сапоги, которые в Арзамасе покупаются за 5- 6 р., на ярмарке иногда удается продать за 8 руб.; ботинки ценой в 30 коп. продают за 40-45 коп. вообще можно сказать что чистый доход торговок равняется 15-20%. Но иногда товар приходится продавать без барыша иногда с убытком. Торговка непременно старается продать на ярмарке весь товар. Везти его домой не выгодно, потому что во время лежания доследующей ярмарке он потеряет много своего достоинства: изомнется, запылится и т.д. Наиболее частыми и выгодными покупателями товара бывают армяне, которые увозят вязанки по своим местам.

2.2 Производство берд в д. Охлопкове

Деревня Хлопково или Охлопково Красносельской волости, в 6 - 7 верстах от гор. Арзамаса. В 1878 г. в Охлопкове был 31 двор, мужчин - 107, женщин - 90 человек; ревиз. Душ временно - обязанных - 94, государственных - 5.

В Хлопкове делают берда, употребляемые при ткани холстов и пряжи. Этим делом занимается всё население Хлопкова: мужчины, женщины и дети, начиная с 8 - летнего возраста; если считать что из всего населения Хлопкова (197 чел.) 47 человек приходится на недостигших 8 лет; то остальное население, занимающееся деланием берд, выразиться цифрою 150. Занимаются промыслом во всё время года, свободное от праздников и земледельческих работ, т.е. около 200 дней в году. Главное занятие жителей Хлопкова - земледелие, которое даёт им больше, чем делание берд; последнее составляет только подспорье к хозяйству, хотя подспорье большое.

Так как материал промысла очень дёшев, а сбыт изделий всегда возможен легко, то каждому производителю берд есть возможность заниматься промыслом самостоятельно, что и есть на самом деле.

Описываемое селение составляет свой совершенно самостоятельный центр промысла; в Арзамасском уезде нет селений других, которые занимались бы деланием берд, да и во всей Нижегородской губернии этот промысел редок. Хлопковские мастера указали только на с. Хилково Лукояновского уезда, в котором тоже работают берда, но эти берда не конкурируют с хлопковскими, расходясь около Починок (заштатный город Лукояновского уезда) и в пограничных частях Симбирской и Пензенской губерний. В нижегородском уезде известно ещё одно селение - Красногорка, в котором тоже делают берда, но эти берда к Арзамасу не доходят, так что Хлопковские мастера даже не знают о существовании Красногорки.

Лет 60 назад какой-то дедушка Леонтий, крестьянин Хлопкова, где-то научился делать берда; от него постепенно научилось всё Хлопково.

По отзывам мастеров и по имеющимся сведениям, которые будут сообщены ниже, можно сказать, что промысел находится в хорошем состоянии; это зависит от дешевизны и доступности материала и от лёгкости сбыта.

Общество временнообязанных крестьян (94 ревизк. Души) владеет 128 десятинами всей вообще земли - пашни, усадьбы, покоса; леса, который особенно был бы важен для крестьян, нет. У 5 ревизск. Душ государственных крестьян всей земли 36 десятин. У временнообязанных, следовательно, на ревизскую душу приходится 1 десят., у государственных - 7 десят.; поэтому земледелие у последних находится в более хорошем положении, чем у первых.

От недостатка земли хозяйство хлопковских крестьян находится в плохом положении, исключая 5 душ государственных крестьян, хозяйство которых находится в очень хорошем положении. Земля у крестьян очень хорошая, чернозёмная, но её слишком мало. Это нужда заставляет крестьян ежегодно арендовать участки у крестьян дер. Пушкарки, которые, как пригородные, землепашеством не занимаются. Как бы то ни было, но землепашество большинству хлопковских крестьян даёт свой хлеб на весь год и небольшое количество земледельческих продуктов на продажу.

Работают берда в обыкновенных жилых избах, в которых бывает от этого теснее и сорнее; но особенного вреда и неудобства от работы берд в избах нет. Материал для делания берд - самое лучшее берёзовое дерево, без сучков, с ровными, прямыми слоями; оно идёт на зубья; ель идёт на рамы к бердам. Так как у мастеров нет собственного леса, то им приходится покупать его. Покупают на арзамасских базарах десятками те поленья, которые выбираются для лучины (следовательно самые лучшие); десяток самых лучших поленьев лучины стоит 60 коп. Некоторые, наиболее крупные, мастера ездят за лесом в лесистые части Арзамасского уезда (Чернухинская волость, 25 вёрст от Хлопкова), где приобретают берёзу возами, приблизительно на 15% дешевле, чем на арзамасских базарах. Из одного полена берёзы выходит 5 берд средней величины, следовательно, материал на одно бердо идёт приблизительно на 1 к., на 1 к. На 200 рабочих дней года одному мастеру нужно 100 поленьев, на 6 р.; на семью, стоящую, например, из жены, мастера и одного двух мальчиков (работают семьями) материала нужно 200 - 250 поленьев на 12 - 16 р. Материал можно достать всегда в каком угодно количестве.

Работа производится так:

Полено сначала распиливают на куски длинное вершка в три (длина будущих зубьев); эти куски колют на меньшие куски, называемые чукалочками (параллелепипеды с вершковым основанием и трёхвершковою высотою) и кладут их на ночь сушиться в печь. Из них простым ножом колют зубья. Колют так ровно, тонко и искусно, что только удивляешься, когда смотришь; в продолжение минуты ловкий мастер может наколоть 20 зубьев. Зубья потом тешут на станке, о чём было сказано выше, при описании станка. Натёсанные зубья кладутся плотным рядом в жим и помачиваются водой; так как рама, составляющая жим, подвижна, то зубья могут быть более или менее плотно сжаты, отчего они выпрямляются и уравниваются. Жим имеет величину и форму будущего берда.

Вынутые из жима укладываются в пожильни, так называются рамки берда, сделанные из ели, и сшиваются плотно сапожной дратвой. Затем остаётся только обрезать концы зубьев, выставляющиеся из пожилен, и пригладить рёбра зубьев, что делается согнутым ножом, и бердо готово.

Делать берда очень просто, так что всякий скоро может научиться этому делу; главное здесь - быстрота, приобретаемая продолжительной практикой, и эта быстрота обуславливает выгодность работы. При работе существует разделение труда: мужчины колют чукалочки и зубья, делают пожильни, обрезают и обглаживают зубья после сшивания их дранью; мальчики тешут зубья на станке; женщины сшивают зубья дратвой. Это разделение более или менее постоянно в тех семьях, где есть мальчики; оно значительно увеличивает скорость и выгодность работы. Работник с женой в день может сделать 5 - 6 берд средней величины, материала на которые пойдёт на 5 - 7 копеек; эти пять - шесть берд по розничной продаже можно продать за 50 - 60 коп., при оптовой - за 40 - 48 коп., следовательно, за вычетом стоимости материала, мужу с женой придётся за дневную работу от 33 до 53 коп., среднее - 43 коп. Если трое - муж, жена и мальчик - сделают в день средней величины 7 берд, то в 200 рабочих дней года они сделают 1400 берд, а все 150 человек, занимающихся в Хлопкове деланием берд, сделают в год 1400 Ч 50, что равно 70000 берд, на 4900 руб.

Для ведения промысла основного капитала нужно 40 коп. - только на покупку инструментов. Для одной семьи, состоящей из мужа, жены и мальчика, оборотного капитала нужно 1 - 3 руб., смотря по тому, сколько будет куплено лесу. Срок оборота капитала меньший - неделя, от базара до базара (в Арзамасе), больший - от 1 до 3 месяцев.

Сбыт берд производится или оптом приезжим скупщикам, или в розницу самими мастерами (точнее - жёнами мастеров) на арзамасских и некоторых других окрестных базарах. Скупщики приезжают в Хлопково во время Великого поста из разных сторон: из Владимирской губ., Егорьевского уезда Рязанской губ., гор. Чембара Пензенской губ. и др. мест. Скупщики эти потом распродают берда в своих местах оптом или в розницу. Покупают берда также и местные арзамасские торговцы, которые распродают берда в розницу по базарам Нижегородской губернии. Таким путём сбывается большая доля изделий; меньшая, но всё-таки значительная доля распродаётся женщинами на арзамасских базарах в розницу, по более дорогим ценам. Эта продажа считается более выгодной, но она не постоянна, только во время весенних и летних арзамасских ярмарок. Этот розничный сбыт снабжает бердами весь Арзамасский уезд.

2.3 Столярный промысел в Мотовилове и Михайловке

В с. Мотовилове (Мотовиловской волости) в 1878 г. считалось 636 мужчин и 652 женщины; ревизск. душ - 559, дворов - 218. В дер. Михайловке (или Новая деревня), составляющей выселок из Мотовилова, наличного населения в 1878 году было: мужчин - 140, женщин - 148, ревизск. душ - 158, дворов - 49.

В обоих вышеназванных селениях жители исстари заняты столярным ремеслом; делают мебель, оконные рамы, детские тележки. В дер. Михайловке этим промыслом занято всё взрослое мужское население, т.е. около 100 человек; при работе участвуют только около 20 мальчиков от 8 - 12 лет. Из 218 дворов Мотовилова ремеслом заняты только 167 дворов (около 300 человек мужчин взрослых и около 50 мальчиков 8 - 12 лет), составляющих отдельное общество крестьян - собственников, бывших кн. Оболенского. В трёх других обществах Мотовилова (всего в Мотовилове 4 общества) ремесло столярное не развито; вероятно, произошло это оттого, что в этих последних обществах земли у крестьян больше, чем в первом обществе. Столярное ремесло существует только в обществе крестьян, бывших кН. Оболенского; др. Михайловка тоже составляет выселок из этого общества, отделившийся от Мотовилова лет 20 назад. Таким образом, в Мотовилове и Михайловке столярным промыслом занято около 400 мужчин и 70 мальчиков. Главное занятие крестьян - хлебопашество; столярное ремесло - занятие зимнее, второстепенное, занимаются им не более 4 месяцев в году: ноябрь, декабрь, январь, февраль и часть марта, до Пасхи, т.е. около 100 рабочих дней. Почти все столяры ведут промысел самостоятельно, сами покупая материал и продавая изделия. В той же Мотовиловской волости столярным ремеслом занималась прежде дер. Криуша, но лет 10 - 15 назад ремесло это почему-то там вывелось. В настоящее время ремесло это в окрестности существует ещё только в с. Макрасском Майдане Нижегородского уезда, из которого в Мотовилово приходят иногда столярные работники.

Ремесло существует более чем 100 лет. Занёс его, по рассказам, какой-то мотовиловский солдат, научившийся делать стулья в гор. Кронштадт. Недовольные трудной работой при промысле в настоящее время часто ругают этого солдата за то, что он принёс в Мотовилово такое неприятное, часто невыгодное занятие. После освобождения крестьян от крепостной зависимости лес вздорожал, потому что крестьянам уже не было прежнего свободного доступа в помещичьи леса. Вместе с вздорожанием, часто недостатком леса уменьшилась выгода промысла, вследствие чего в настоящее время число лиц, занятых им, несколько меньше, чем до 1861 года. На степень выгодности промысла влияет также уничтожение лесов в последнее время, отчего лес повысился в цене; в некоторых местах, где прежде столяры добывали лес, он уже вырублен, так что за лесным материалом приходится ездить дальше. Прежде, при вольном лесе, изделия делались преимущественно из берёзы и были крепче, лучше; теперь берёзовый лес стал дорог, поэтому стулья делают большей частью уже из осины.

Теперь промысел уменьшился в количестве занятых им рук, так и относительно заработка. На ухудшение и уменьшение промысла прежде всего сильно повлияло вздорожание лесного материала; уничтожение лесов, с каждым годом идущее вперёд, грозит в более или менее отдалённом будущем окончательно подорвать столярный промысел. Рано или поздно столярный промысел постигнет та же горькая судьба, которая постигла уже многие другие щепные промыслы, упавшие вследствие недостачи и вздорожания леса. Земля находящаяся во владении крестьян, супесчаная и суглинистая, среднего качества, родящая рож. Хотя и мало своей земли но её нигде не арендуют (вероятно, потому, что негде, так как окрестные землевладельцы сами занимаются хозяйством). Большинству крестьян землепашество даёт хлеб на весь год; некоторые сельскохозяйственные продукты идут на продажу. В большом количестве в данной местности сеется лён, от продажи льна средняя семья получает в год 35 - 40 руб. валового дохода, это очень сильно отвлекло рабочие силы населения от столярного промысла.

Более чем у половины столяров для производства имеются отдельные избы - токарни, строящиеся обыкновенно позади саней; постройка такой избы стоит 30 - 25 руб. В так называемых пятистенных избах токарни устраиваются в одном из отделений сруба, вряд с жилой избой; таких изб с токарнями в Мотовилове 6. В токарне необходимо должна быть печь, как для тепла мастерам, так и для сушки дерева; печи обыкновенно кухонные. Те мастера, у которых нет особых помещений, занимаются промыслом в обыкновенных жилых избах, в которых от этого нечистоты и тесноты больше обыкновенного.

Материал - дерево осиновое и берёзовое; покупается или участками, которые снимаются всем селом в казённом лесу, или каждым мастером, имеющим свою лошадь, в лесных Тепловских дачах, где снимает лес большими участками один крестьянин и потом распродаёт его возами или деревьями всем желающим.

Готовые изделия:

Стулья, крашенные в жёлтую или чёрную краску, простые ценой 1 р. 50 к. дюжина; рамошные (т.е. рамкой под сиденьем, для крепости) - 3 р. 50 коп. дюжина.

Канапеи, канапейки или софы, нечто вроде диванов ценой 1 р. 20 к. - 1 р. 50 к., если они сделаны целиком из осины; если они сделаны из берёзового дерева, то стоят 3 р.

Каталочки (детские тележки) - 1 р. 20к. дюжина.

Если один мастер сделает в 4 рабочих месяца 37 дюжин стульев, то все 400 мастеров Мотовилова и Михайловки сделать могут 177600 стульев, или 14800 канапеек, или 177600 каталочек. Это при том условии, если все мастера будут работать одно какое-либо изделие. Но в Мотовилове делают все роды изделий: один мастер делает постоянно стулья, другой канапеи, третий каталочки, кто к чему привык, хотя всякий столяр может сделать всякое изделие. Большая часть работает стулья; если выразить производство различных изделий в приблизительных долях, то мастеров, т.е. 264 мастера, заняты постоянно работой стульев; мастеров, т.е. 66 человек, работают канапеи, работают каталочки. Руководясь этим приблизительным исчислением, можно вывести, что в Мотовилове и Михайловке работает в продолжение (4 рабочих месяца года) 117216 стульев, 2442 канапеи и 29304 каталочки; всех этих изделий на 19925 руб., если один стул ценить в 12 коп., канапею в 1 р. 20 коп., каталочку в 10 коп.

Большая часть мастеров работает самостоятельно; в рабочие идут только те, у которых нет своей лошади, следовательно, не на чем привезти лес и продать изделия. Рабочий на хозяйских харчах получает 50 - 60 коп., в неделю, следовательно, 9 - 10 к. в день. Как видится, заработок небольшой, поэтому работников столяров вообще немного, и некоторые из них предпочитают другой труд, например, молотьбу у помещиков или работу на винокуренном заводе. Конечно, всякий из работников - столяров нашёл бы себе более выгодный отхожий зимний промысел; но не всякий предприимчив, не всякому хочется слоняться по чужой стороне. Рабочие работают хозяйским инструментом и, вообще, относительно работы и содержания находятся в одинаковых условиях с хозяевами. Содержание одного работника хозяину выходит около 3 р. в месяц. Дети с 8 лет приучаются плести подушки, с 12 лет их приучают постепенно к столярному делу; полный, опытный мастер образуется к 25 годам. Малолеток приучают к делу обыкновенно в своих семьях.

Если не считать стоимости лошади, которая необходима для самостоятельного ведения промысла, то размер основного капитала при ведении промысла выразиться только стоимостью инструментов и токарного станка - 7 р. Размер оборотного капитала различен, смотря по тому, на весь ли зимний рабочий сезон запасается мастер материалом или на половину этого сезона, - при первом условии для одного мастера нужно 7 р., при втором - 3 р., 4 р. Капитал может оборотиться в 2 - 3 недели, иногда и раньше, если случится где-либо в окрестности ярмарка. Почти все мастера работают самостоятельно, сами покупая материал (из первых или вторых рук) и сами продавая готовые изделия непосредственно самим потребителям или через посредников - скупщиков.