Отправной исторической точкой становления трансгуманизма как показало исследования Казённов Д.К. можно счетать: «при помощи этимологии: такой отправной пункт дискурса обнаруживается в традиции гуманизма эпохи Возрождения.» и ярким представителем в этой эпохи в этом вопросе можно считать Джованни Пико и его работу «Речь о достоинстве человека» и ярким примером можно привести цитату: «Образ прочих творений определен в пределах установленных нами законов. Ты же, не стесненный никакими пределами, определишь свой образ по своему решению, во власть которого я тебе предоставляю. … Я не сделал тебя ни небесным, ни земным, ни смертным, ни бессмертным, чтобы ты сам, свободный и славный мастер, сформировал себя в образе, который ты предпочтешь». Работа Джованни Пико вбирает в себя и христианские, и иудейские, и пифагорейские сюжеты мифов о природе человека, что не удивительно ведь для Пико как для гуманиста ценность представляет собой особенность природы человека.

Следующий чьи работы, но уже в эпоху Просвещения, заинтересовали в рамках исторического становления философии трансгуманизма - М.Ж.А.Николя де Карита в своей работе «Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума», где ставит одной из целей «показать путем рассуждения и фактами, что не было намечено никакого предела в развитии человеческих способностей, что способность человека к совершенствованию действительно безгранична что не было намечено никакого предела в развитии человеческих способностей, что способность человека к совершенствованию действительно безгранична… по крайней мере до тех пор, пока земля будет занимать то же самое место в мировой системе и пока общие законы этой системы не вызовут на земном шаре ни общего потрясения, ни изменений, которые е позволили бы более человеческому роду на нем сохраниться, развернуть свои способности и находить такие же источники существования».Представление о прогрессе у Кондорсе как и оценочные, так и описательные суждения: каждое общество стремится к более сложному устройству а значит к более совершенному обществу, и это движение обратно невозможно. Рассуждения Кондорсе и Поппера К. об историческом процессе схожи. «Наши надежды на улучшение состояния человеческого рода в будущем могут быть сведены к трем важным положениям: уничтожение неравенства между нациями, прогресс равенства между различными классами того же народа, наконец, действительное совершенствование человека». Так же Кондорсе помимо ожидаемых предположений, что в особенности важно:

«…мы могли заключить, что человеческая способность совершенствоваться безгранична. Между тем мы до сих пор полагали, что человек сохранит свои естественные способности и свою организацию в том же виде, в каком она находится теперь. Нам остается, таким образом, исследовать последний вопрос, какова была бы достоверность и размер наших надежд, если бы можно было предположить, что эти способности и эта организация также доступны улучшению». Автор в суждении о прогрессе в области медицины приходит к выводу о возможности неограниченному продлению жизни.

В своей работе французский врач Жульен-Офре Ламерти «Человек- машина» высказывается в пользу материализма при восприятии человеческой природы. По мнению Ламирти , врачи единственные ученые, которые являются настоящими, в рамках изучения человеческой природы. Свои знания Ж.-О. Ламертисвел к благоприобретённым навыкам, чем естественно воспользовался и применил при наблюдениях и пришел к материалистическому выводу: «Если все способности души настолько зависят от устройства мозга и всего тела, что в сущности они представляют собой не что иное, как результат этого устройства, то человека можно считать весьма просвещённой машиной!

… Итак, душ - это лишенный содержания термин, за которым не кроется никакого определённого представления и которым ум может пользоваться лишь для обозначения той части нашего организма, которая мыслит». Согласно Ламерти, что говоря о субстанции являющая человеком, а следовательно нет ничего трудного для создания говорящей машины «для руки какого-нибудь Прометея».

Наверно следует сказать, что хоть два этих автора из двух разных эпох и разных философских подходов, я думаю, что стоит в исторический контекст становления философии трансгуманизма.

Картина была бы не полной, при разговоре об основании трансгуманизма, если не упоминать работы о сверхчеловеке Ф.В. Ницше:

«Я учу вас о сверхчеловеке. Человек есть нечто, что должно превзойти. Что сделали вы, чтобы превзойти его? …

Человек-это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, - канат над пропастью.

Опасно прохождение, опасно быть в пути, опасен взор, обращенный назад, опасны страх и остановка.

В человеке важно то, что он мост, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и гибель.»

Хотя сверхчеловек не является продуктом технологической обработки и к сверхчеловеку близки сюжеты об индивидуальном Восхождении. В «Сумерках идолов» он [Ницше] пишет в свойственной философии Античности и Средневековья: «Суждения о ценности жизни, за или против, в конце концов никогда могут быть истинными: они имеют ценность лишь как симптомы, они принимают в соображение лишь как симптомы». Образ сверхчеловека строится на основе утверждении судьбы и жизни.

В целях полноты исторического становления философии трансгманизма следует упомянуть русского автора, который является одним из русских космистов, живший в XIX веке, Николай Фёдорович Фёдоров. Его влияние на Циолковского и Вернадского, в особенности о представление на ноосфере. В философии Фёдорова прослеживается метафизическую нагруженную утопию а так же связанной с религиозной традиции, а не с социальной. Федотов пишет: «задача [Общего Дела] заключается в том, чтобы и самую природу, силы природы, обратить в орудие всеобщего воскрешения и через всеобщее воскрешение стать союзом бессмертных существ» .В целом философия «Общего Дела» Фёдорова представляет собой электрическое соединения в философии и т.д.

Английский эволюционный биолог и генетик Джон Холдейн сделал в своей работе «Дедал: наука и бедующее» ряд футурологических прогнозов. Холдейн пишет о зависимости любого режима из существующих от технологического прогресса и о влиянии научных открытий на метафизику и художественную культуру, а развития производства - на общество. Далее, целью автора становится осторожное предсказание на основании существующих тенденций. Производство будет все более взаимозависимо. По мнению Холдейна стабильное индустриальное общество сформируется быстрее, чем формировалось исторически аграрное. Источником энергии сможет стать гидроэнергетика и использование возобновляемых источников энергии, вроде солнца и ветра, причем Холдейн высказываетсяза произвотство сжимаемого водорода, но скептически относится к ядерной энергетике. В частности, относительно влияния науки на культуру Холдейн пишет: «Я совершенно убежден, что наука значительно больше стимулирует воображение, чем классика …». Среди наук автор выделяет биохимию, в производстве стимуляторов, медикаментов, пищи, органических молекул из неорганических. Относительно роли биологии в человеческой жизни Холдейн пишет об общей медицине, хирургии и евгенике, а также перечисляет биологические достижения прошлого: одомашнивание растений и животных, влияние культуры половой отбор. Что в особенности важно, вопросы биологии всегда затрагивают этику.

«Изобретатель-химик или физик всегда Прометей. Не был овеликого изобретателя, от огня до полета, которое бы не называли бы вызовом какому-то божеству. Но если каждое физическое или химическое изобретение есть богохульство, то каждое биологическое изобретение - извращение». Помимо Прометея, Холдейн называет так же еще одного античного персонажа, Дедала, которого назвал своим предком Сократ. Дедал совершил убийство Миноса, но не был наказан за это богами. Это, вероятно, наиболее характерный для античности эстетический образ власти науки, не смотря на известный трагический контекст его истории.

Этические и эстетические возражения против целей прикладной биологии есть возражения, касающиеся проблемы естества, естественного и противоестественного. Однако, если вспомнить о традиции получения животного молока или приготовления хлеба, можно сказать, что такие характеристики, как естественное и противоестественное, теряют смысл. Холдейн связывал свои главные ожидания с прикладной биологией. Холдейн делает дальше ряд смелых прогнозов один из них является интересным, а именно прогноз о человеческом эктогенезе и связанный с ним возможностью преимплантационной селекцией уже в 50-ых годахXX века, как средством против депопуляции и вырождения. Эктогенез в самом деле мог играть роль средства управления численностью и качеством популяции без обращения к платоновской или гальтоновской политике. Селекция на уровне эмбрионов могла бы позволить быстро и эффективно регулировать популяцию. В этом смысле предсказания Холдейн ближе современным представителям о преимплантационной селекции, чем гальтоновской евгенике. Холдейн также делает предположение о контроле повидния, характера и работы нервной системы при помощи достижения в биохимии.

«Я подозреваю, что, когда станет ясно, что в настоящем разум не только имеет больше свободны в науке, чем где бы то ни было еще, и производит такое же великое влияние на мир при помощи науки, как и в политике, философии, литературе, - будет больше людей вроде Дарвина». Что же касается той силы , власти, о которой мог бы мечтать ученый, например биолог, Хайден пишет: «Вопрос, что он будет делать с этими силами, в сущности вопрос религии и эстетики».

В сущности, работа «Дедал: наука и бедующее» предстовляет собой соединение естественнонаучных предсказаний, краткого исторического обзора и эстетических тезисов. Последнее касается науки как средство власти, причем особого рода. Во-первых, такая власть беспрецедентно масштабна. Во-вторых, она затрагивает то, что ранее было человеку неподвластно. Биология, о которой говорит Халдейн, может подчинить своему влиянию человеческую природу, - репродукцию, поведение, работу мозга и ментальность, общий процесс жизнедеятельности. Высказывания Холдейна имеет персональный характер, описывают не явный интерес в основе научной деятельности, определённую эстетическую потребность в романтизации. Отсюда и употребление имен персонажей ряда мифов.

В качестве ответа на высказывания из работ Холдейна, английский физик Джон Бернал в статье «Мир, Плоть и Дьявол» взялся проанализировать метод, который лежит в основании подобных рассуждений о бедующем. Представление о бедующем, исторически характерны для религий и иные для рассуждений о роли науки, как пишет Бернал: «слишком часто часто смешиваю интересы и факты».

Представления о будущем, которые имеют авторство, часто являются продуктом компенсации. Представлениям о будущем также часто характерна ошибочна экстраполяция отдельных исторических событий в качестве постоянных факторов. Если краткосрочные прогнозы связаны с конкретным интересом людей, то долгосрочные прогнозы лишены конкретики и статичны. Совершенно очевидно, что любое предстовление, задуманное как научное, должны отделять интересы и желания с одной стороны, и факты и исторические знания с другой.

Высказывания в будущим временем нельзя подкрепить ни эксперементми, ни наблюдениями, и единственным способом говорить о будущем является предсказание, и которое в естественных науках играет вторичную роль. Предскозания могли быть предметом исторической науки, если бы были установлены каким-либо оброзом законы истории, в противном случае предсказания должны строиться экстраполяции множества единичных исторических фактов. Другой важной проблемой является проблема детерминизма и индетерминизма: в сущности, утверждения о вероятности справедливы для случаев, где исследователь не наблюдает устойчивого отношения событий и элементов, а утверждения о детерминированности употребляются в случае, гдеесть наблюдаемое постоянства эффектов и отношение элементов. Уместно процитировать Эрнста Маха, который писал о том, что «обе категорические позиции, детерминизм и индетерминизм, недоказуемы, так как случайности суть скрытые усложнения закономерности, не допущение постоянств вообще вовсе не исключает допущенияошибочности такогодопущения в частных случаях». Если говорить о бедующей роли науки, то следует делать предсказания о частном и малом случае эмпирической хронологии, то есть человеческой истории.

Бернал видит три препятствия на пути человеческих усилий, направленных на достижение целей в будущем: физические препятствия, биологические препятствия и еще одно препятствия - это когнитивное. Методологически, в основании научных представлений о будущем должны лечь данные соответствующих научных дисциплин. Вероятность новых открытий не должна быть препятствием для построения предсказаний. Способом преодоления данных препятствий является соответствующие технологии. Бернал делает ряд предсказаний в данных областях. В физике речь идет о получении материалов с новыми качествами путем манипуляций на молекулярном и атомном уровне и вконце концов идет речь о колонизации космоса и создание космических орбитальных станций с замкнутой биосферой, причем впоследствииподобный проект получил в инженерии название сфера Бернала. В области биологии Бернал пишет о евгенике и инженерии вида на основании изменения «зародышевой плазмы»: на момент когда писалась работа «Мир, Плоть и Дьявол», Крик и Уотсон еще не расшифровали структуру молекулы ДНК. Другой стратегией в области биологии Бернал считает внедрение достижений механики и химии. Про использование органов и конечностей он писал, что «если человек только животное, все это все удовлетворительно, но рассмотренный с позиции ментальной активности, которой он все более живет, это крайний неэффективный способ поддержания работы его разума» в данном случае видно, что Бернал находил целью инструментального вмешательства интеллектуальные интересы. Подобным же образом он решает и проблему бессмертия, понимая последнее как отказ от телесности. Конечной реализацией подобного сценария является мозг в сосуде, снабженный искусственными органами чувств и манипуляторами; образ, ставший часто употребляемым художественным тропом.

В случае если правильно в таком случае, то что участь предстоящего более никак не формируется физической эволюцией, а ответом разума в материальный мир, основным источником преград в дороге прогресса делается характерные черты людской нервной системы, конкретные людские мощи. Психическими преградой в дороге прогресса имеют все шансы быть неумение к выразительному мышлению либо неимением стремления использовать продукция подобного мышления. Задачей кроме того имела возможность быть квалификация академических познаний. Бернал слагал о этом, то что научные работники его периода имели возможность функционировать маленькими экспериментальными группами и являться отделены товарищ с товарища, и высказывался в выгоду формирования концентрированной и глобальной экспериментальной работы. Иными осматриваемыми препятствиями в дороге прогресса имеют все шансы являться чувственное роль метафизике либо общепсихологический мнение в натуру вожделений, в соответствии с который академическая работа считается провиантом вытеснения. то что относится инцидента рациональности и вожделений, Бернал планировал в руководство желаниеми. Подобным способом, с целью Бернала предполагают первостепенный заинтересованность никак не самочки научные переустройства, а индеведуальные и совместные аргументы, какие б гарантировали подобные перемены, какие некто обретает поступательными.

«Дедал…» Холдейна вызвал ответ Берана Рассела в работе под названием

«Икар, или наука о будущем». Последний соглашается с тем, что наука дает человеку власть над природой, но все дело в том, что таким образом нарушается сложившееся равновесие между реакциями человека и условиями его среды. Человек, проще говоря, может отказаться неприспособлен к тем изменениям условий, которые может вызвать научный прогресс. Рассел приводит бихевиористкую аналогию:«Волки в природных условиях испытывают сложности в добыче пищи, и таким образом нуждаюся в стимуле очень сильного голода. В результате их потомки, домашние собаки, переедают, если им позволять». Рассел утверждает, тчо человек тратит избыток продуктивности своего производства, которому оно обязано наукой, на три цели. Касательно природы политики Рассел пишет, что политические позиции обычно оказываются категориями: «Диспут анархизма и бюрократии в настоящий момент склоняется к принятию формы, когда одна сторона настаивает, что мы не желаем никакой организации, а вторая настаивает что мы желаем как можно больше. Проникшийся духом науки человек едва ли станет рассматривать данные крайние позиции».

Развитие медицины, сельского хозяйства и индустрии могло бы вести к переселению, и два оставшихся препятствия на пути перенаселения -- это контроль над рождаемостью и война. Второе, если даже не брать в расчет этическую сторону дела, не слишком прагматично. Однако контроль рождаемости также может вызвать проблемы. В частности, Рассел предсказывает ситуацию, в которой образованные представители, сделавшие выбор в пользу планирования семьи, уступают в количестве быстро изменяющейся ситуации. Таков один из рисков планирования семьи. Вопрос качества и количества влечет за собой вопрос о евгенике, которую Рассел ожидает в наиболее радикальной форме - стерилизации нежелательных групп населения, причем стандарты расовой пригодности могут быть производным .

Положительная евгеника, направленная на получение желаемых качеств, также может привести к неожиданной последствиям. Рассел отмечает важнейший момент: ученым свойственно ошибаться, согласно которому управление реформами общества окажется в руках ученых, тех, кто выступает за подобные реформы. Подобное заблуждение, ученые из числа сторонников евгеники разделяют с социалистами-утопистами.

Собственно в контексте дискуссии о евгенике, порожденной успехами биологии первой половиныXX века, и поднимается вопрос о систематическому улучшение человеческой природы. Термин «трансгуманизм» впервые применил английский биолог Джулиан Хаксли в 1957 году:

«Человеческий вид может, превзойти себя - не просто спорадически, индивид тут одним образом, индивид там другим образом, но целиком, как человечество. Нам нужно имя для новой веры. Возможно, подойдет «трансгуманизм»:человек остается человеком, но превосходит себя, реализуя новые возможности своей человеческой природы».

Хаксли понимает эволюцию теологически, как процесс реализации все новых и новых возможностей. В этом он повторяет логику Гальтона, Холдейна и Бернала. На примере рассуждений названых авторов видно, что естественнонаучное открытие природы наследственности и эволюционных процессов, которое само по себе является оценочно нейтральным, порождает целую эстетическую и метафизическую традицию, построенную вокруг мысли о том, что человеческая природа не является статичной. Хаксли даже говорит о том что из человек имеет обязательства перед природой, заключающиеся в наибольшем возможном развитии своих способностей.

Совершенно очевидно, что подобные утверждения метафизически нагружены. Речь идет о теологи, как о допущении метафизической цели или предназначения. Для аналитической философии метафизика традиционно представлялось проблемой, дефектом рассуждений. Не существует способов обоснования или возможности фальсификации, как это отмечает в контексте проблемы полноты научной индукции Карл Поппер, метафизических высказываний. Такие высказывания не подлежат эмпирической проверки и не являются предметом естественных наук. Метафизические высказывания произвольны и взаимозаменяемы. Что еще более важно, метафизические высказывания не являются неотъемлемым для трансгуманизма: трансгуманизм можно сформулировать без употребления таких высказываний.

Для биолога эволюция представляет собой лишь комбинаторику генов, морфологических признаков и способов приспособления. Способность человеческого мозга к комбинаторике содержимого памяти, решению задач и абстрагированию служат достаточно эффективным средством приспособления к условиям среды, поскольку позволяет использовать орудия труда и создавать технологии, но подобное средство приспособления не всегда может быть эффективным.

Историческая традиция рассуждений о будущем человеческой природы играют в данном случае роль мотивации и основания для выбора целей. В отличие от эзотерических традиций прошлого, традиция трансгуманизма опирается на достоверно известные естественнонаучные возможности, но выбор в пользу использования данных возможностей совершаться, - пока лишь теоретически, - на основании исторически сложившихся представлений о природе и будущем человека. Мифы и философские рассуждения играют в данном случае инспирирующую, эмоционально побуждающую роль; это те причины, которые побуждают людей искать способы осуществления задуманного. И это все возможные факторы влияния на историческое становление философии трансгуманизма.

XXвек может быть охарактеризован как время наиболее стремительного научно-технического прогресса в истории человечества. Это время появления массового производства, централизованной и масштабной науки в современном виде, бурного развития всех отраслей и естественно научного знания. Первая половина столетия ознаменовалась двумя мировыми войнами, развитием авиации и становлением космонавтики, развитие ядерной физики, вооружения и становления ядерной энергетики. Вторая половина XX века стала временем становления двух естественнонаучных дисциплин, которые привели к появлению трансгуманизма речь идет о генетики и кибернетики. В сороковые годы стали временем появления первых электронно-вычислительных машин . 20 в 1953 году Фрэнсис Крик, Джейсон Уинстон и Морис Уилкинс расшифровали структуру молекулы ДНК - дезоксирибонуклеиновая кислота.

Появление и стремительный процесс электронных вычислительных машин привили к постановке вопроса об искусственном интеллекте. Так, высказывания в пользу возможности создания искусственного интеллекта на базе цифровых вычислительных машин и критерий оценки наличия искусственного интеллекта ввел еще Алан Тьюринг в своей работе 1950 года «Вычислительные машины и интеллект», которая была переведена в СССР: «Могут ли машины мыслить?». В этой работе вопрос вида «может ли машина думать» Тьюринг определяет как бессмысленный, поскольку для термина интроспективной психологии «мышления» нет удовлетворительных дефиниций, и вместо этого предлагает в целях определения начинания интеллектуальных способностей правила так называемой игры в имитацию (Тест Тьюринга). Алан Тьюринг утверждает, что цифровая вычислительная машина как случай машины с дискретными состояниями будет способна выполнять поставленные им задачи. в этом он не видит никакой антропологическая и реологические проблемы. Так, утверждение, согласно которым машины в узком смысле неспособность испытывать такие-то и такие-то эмоции, имеют своим основанием лишь индукцию, обобщения весьма ограниченного человеческого опыта.

Один из ведущих современных ученых, занятых в области искусственного интеллекта, Марвин Мински еще в 63 году перечислил конкретные коллективные способности, машинная реализация которых и означало бы создание искусственного интеллекта: поиск, распознавания, обучение, планирование, обучения, обобщение. Уже на момент написания статьи существовали алгоритмы, позволявшие решать проблемы поиска и частично распознавания. В 65 году соучредитель корпорации Intel Гордана Мура обнаружил тенденцию, которую позже получила название закона Мура: производительная мощность вычислительных машин удваивалась каждый 24 месяца . Стремительное совершенствование вычислительной техники должно было рано или поздно сделать возможным выполнения любых задач из числа тех, которые перечислил Мински. Хотя за прошедшие десятилетия задача создания сильного искусственного интеллекта не была решена тенденция Мура сохранялась. Уже в 60х годах, таким образом, в научном сообществе сложилось оптимистическая позиция по вопросу возможности создания искусственного интеллекта. Наряду с перспективами прикладной биологии перспективы создания искусственного интеллекта стояли отправной точкой в работах авторов, непосредственно называющих себя трансгуманистами.

Трансгуманизм глазами первых авторов.