Если нет никакого критерия, который позволяет судить о том, что хорошо, а что плохо; если нет высшего смысла в жизни и никаких целей в будущем, нужно научиться жить полной жизнью в настоящем. «Настоящий момент и смена настоящих моментов перед всегда бодрствующим сознанием - вот идеал абсурдного человека». Этот идеал воплощается у Камю в образах Сизифа, Дон-Жуана. Герой романа «Посторонний» - Мерсо - тоже подчиняется своим сиюминутным желаниям. Даже таким как выстрелить в другого человека. Здесь проявляются истоки нигилизма, вседозволенности, к которой Камю сначала даже тяготел.

В конце своего философского эссе Камю прибегает к примеру Сизифа, который предстает в качестве символа всего человечества. Герой греческой мифологии совершил тяжкий проступок перед богами, за что те наказали его, обязав катить на гору огромный камень. Сизиф прилагает все свои силы, но всякий раз на самой вершине горы камень скатывается вниз. Сизифу приходится возвращаться за ним, чтобы снова поднять его на гору и снова наблюдать его падение. Поэтому участь Сизифа бесконечна и невыполнима, он занимается бессмысленным и бесполезным делом и прекрасно осознает свой крест. Но Сизиф в трактовке Камю не тешит себя никакими надеждами и не строит воздушных замков. Он выстраивает себя и свою жизнь посредством свободного выбора. Так Сизиф поднимается над бессмысленностью своей участи и существования, обретает свою свободу и счастье. Он радуется от того, что контролирует свою жизнь.

Осознание абсурда и последующий бунт благодатны и для современного человека. Действительно, сначала внезапное осознание абсурда, смертности человека, может привести в отчаяние. Об этом писал и немецкий философ-экзистенциалист Мартин Хайдеггер: осознав всевластие бездуховности, неподлинность бытия и одиночество, человек приходит в состояние ужаса См. об этом: Хайдеггер М. Бытие и время / М. Хайдеггер; Пер. с нем. В.В. Бибихина. -- Харьков: «Фолио», 2003. -- 503, [9] с.. Но впоследствии, и оба философа схожи в этом мнении, состояние ужаса способно вырвать человека из неистинного мира с иллюзорными целями. Осознав свою конечность, человек уже не будет распыляться на ненужные вещи. Вместо этого он постарается прожить свою жизнь полно. Перед лицом неминуемой смерти жизнь должна приобрести особую значимость. Когда рушатся привычные декорации, человек обретает возможность выйти из рутины, совершить переоценку ценностей, изменить что-то в своей жизни и прожить её с большим удовлетворением. «Одной лишь игрой сознания я превращаю в правило жизни то, что было приглашением к смерти, и отвергаю самоубийство» Камю А. Миф о Сизифе // Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство: Пер. с фр. - М.: Политиздат, 1990. - С. 58..

По мысли Камю, абсурд имеет весьма положительное влияние не только на отдельную личность (давая ей свободу, счастье, полноту жизни), но и на всё общество в целом. В нем просыпается солидарность в общей борьбе с тем или иным проявлением абсурда. В качестве примера можно привести художественное произведение Камю «Чума». Зачумленный город Оран закрывается на карантин, и его жители в конце концов сплачиваются для борьбы с эпидемией. Главный герой романа - доктор Риэ - с самого начала и до конца выполняет свой долг: хотя чаще всего ему остается лишь облегчать страдания умирающих. Словно Сизиф, который понимает, что его работа напрасна, но всё равно катит камень, Риэ выполняет свою обязанность врача, каждый день видя обреченных на неизбежную смерть: «Это не героизм, а обыкновенная честность. […] быть честным - значит делать свое дело» Камю А. Чума [Электронный ресурс]. URL: http://e-libra.ru/read/317868-chuma.html (дата обращения: 10.05.2016).. Доктор Риэ не бежит в мир иллюзий, но спокойно смотрит в лицо абсурдной действительности: «[…] он понимал, что эта хроника не может стать историей окончательной победы. […] микроб чумы никогда не умирает» Камю А. Чума [Электронный ресурс]. URL: http://e-libra.ru/read/317868-chuma.html (дата обращения: 10.05.2016).. Другой герой романа, пастор Панлю, изначально проповедовал, что чума, охватившая город - это кара господня, которая была ниспослана для очищения людских душ, и поэтому должна восприниматься смиренно. Панлю является примером человека, совершившего философское самоубийство и призывающего всех к тому же. Но после лицезрения физических мучений ни в чем не виновного ребенка, пастор трезво взглядывает на эпидемию. Усомнившись в разумности Божьего промысла, он отбрасывает своё смирение и присоединяется к борющимся с ней.

В связи с примером пастора Панлю, стоит вспомнить эпизод из «Братьев Карамазовых» с замученным до смерти на глазах у собственной матери ребенком. В обоих произведениях смерть ребенка предстает более трагичным и возмутительным, чем смерть взрослых. Возможно, это связано с тем, что взрослый человек уже успевает нагрешить, а ребенок еще совсем невинен и наказание для него кажется более несправедливым. Мысли о смерти невинных детей еще больше отвернули от веры как Ивана, так и сочувствовавшего ему Камю; хотя не помешали самому Достоевскому прийти к вере. Исследователь Кранни приводит отрывок речи Камю, которую тот адресовал монахам доминиканского ордена в 1946. Он говорил им, что разделяет их антипатию к злу, но не разделяет их надежды и продолжит бороться против этого мироустройства, в котором дети страдают и умирают Cranney S. Father Paneloux, Alyosha Karamazov and deference to a God who allows the suffering of children // Journal of the Albert Camus Society of the UK. - 2010. - С. 64..

Глава «Мифа о Сизифе», озаглавленная как «Завоевание» и посвященная, скорее, бунту метафизическому, содержит в себе корни будущего сопротивленчества Камю и следующего этапа понимания бунта. Но уже этот индивидуалистический призыв к неустанной борьбе, имел особенно важное, живительное значение для французского народа в тот период его истории, когда на его территории хозяйничали немецкие оккупанты.

5.2 Нигилизм и исторический бунт

С годами У Камю появляется новое понимание бунта - бунта исторического, политического. Он возникает на основе неограниченного нигилизма, к которому, в свою очередь, приводит бунт метафизический. Философскую основу нигилизма и следующего из него исторического бунта Камю дает в эссе «Бунтующий человек».

Нигилизм рассматривается Камю в связи с творчеством Достоевского - и в первую очередь, героями Иваном Карамазовым и Кирилловым. Камю пишет, что с карамазовского лозунга «всё дозволено» Творчество Достоевского повлияло не только на Камю, на и на весь экзистенциализм, в целом. Об этом свидетельствует тот факт, что Ж.-П. Сартр в своей работе «Экзистенциализм - это гуманизм» объявил формулу «если бога нет, то все дозволено» исходным пунктом экзистенциализма. См. об этом: Сартр Ж.-П. Экзистенциализм - это гуманизм [Электронный ресурс]. URL: http://psylib.org.ua/books/sartr01/ (дата обращения: 20.05.2016). началась история современного нигилизма См. об этом: Камю А. Бунтующий человек // Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство. М., 1990. - С. 162.. Камю, симпатизировал этим персонажам-бунтовщикам. Для Камю эти персонажи были как живые люди, французский философ глубоко сочувствует им. Они оказываются куда ближе Камю, чем их создателю - Достоевскому.

Итак, как из осознания абсурда и метафизического бунта человек приходит к вседозволенности? К формулировке этого принципа Иван Карамазов приходит путем следующего силлогизма: если нет Бога и бессмертия, то нет и добродетели, потому что некому быть гарантом справедливой награды или возмездия; в таком случае -- всё позволено. За неимением высшей ценности, которая руководила бы нашими действиями, значение имеет только сам результат, и для его достижения все средства становятся хороши. Начав с протеста против страданий, Иван заканчивает оправданием убийства (заявив о необходимости поставить человека на место Бога). Хотя сам он не совершал этого преступления, но фактически допустил его и позволил Смердякову убить его отца. Несмотря на то, что разумом он определил для себя, что «всё позволено», Иван чувствует свою ответственность за это деяние. Он оказывается запутанным в ситуации абсурда: вседозволенность, с одной стороны, и чувство вины и ответственности за убийство отца - с другой.

У Достоевского проблема бунта тесно связана с проблемой отношения к Богу. Бунт в романах Достоевского предстает как трагическая ошибка героев, которая приводит их к несчастьям: Иван Карамазов сходит с ума, а Ставрогин и Кириллов кончают жизнь самоубийством. Этим они иллюстрируют убеждение Достоевского в том, что жизнь в таком мире немыслима без существования Бога и вера в него неизбежна - иначе жить невозможно. Эти персонажи, может быть, хотят верить, но их критический разум и скептицизм строят нерушимый барьер против веры. Это и делает их несчастными и приводит к моральному нигилизму, озлобленности, безумию и суициду. Достоевский был уверен, что невозможно любить других людей, не веря в бессмертие человеческой души. Попытка построить на земле царство человека вместо царства Бога быстро перейдет в форму тирании и всяческого угнетения. Негативное отношение Достоевского к бунту и зарождающемуся в тот период времени атеистическому социализму можно проследить в романе «Бесы», возникшем под впечатлением от событий «нечаевщины». Исследователь С.Л. Фокин называет это произведение книгой ««великого гнева», разоблачавшей мерзкое «подполье» одержимых ложными идеями нигилистов, начинавших терзать и кружить Россию» Фокин С. Л. Альбер Камю: Роман. Философия. Жизнь. - Алетейя, 1999. - С. 290..

Достоевский дает читателю понять, что нигилизм Ивана происходит из неверия. Камю иначе понимает нигилизм Ивана и видит его истоки в попытках преодолеть абсурд с помощью своего интеллекта. Разум у него занял место религиозных предрассудков. Исследователь Урсула Лисовска связывает критику Альбером Камю тезиса «Всё позволено» с его критикой рационализма См. об этом: Lisowska U. Ivan Karamazov's rebellion in Albert Camus' and Karl Jaspers' interpretations // Journal of Education Culture and Society. - 2010. - №. 2..

Бунту Достоевский противопоставлял путь добровольного служения людям, христианское смирение и непрерывное нравственное самосовершенствование. Вспомним Дмитрия Карамазова, который пережил радикальный переворот в своем мировосприятии. Изначально он предстает перед читателем в образе довольно недалекого, скандального человека, кутилы; примечателен эпизод, в котором Дмитрий на глазах у всех оттаскал за бороду отставного штабс-капитана Снегирёва. Оказавшись по несправедливости в бедственном положении каторжника, он отказался от возможности побега, объяснив это в лучших христианских традициях: «Принимаю муку обвинения и всенародного позора моего, пострадать хочу и страданием очищусь!» Достоевский Ф. Полное собрание сочинений в тридцати томах. Том XIV. Ленинград: Наука, 1976. - С. 458.

Как было сказано, термин бунта в понимании Камю с годами расширялся. Эволюция в понимании этой идеи тесно связана с событиями в жизни философа. В 1941-1947 гг. он являлся членом Движения Сопротивления и подпольной организации «Комба», потом писал для издательств анархистов и революционных синдикалистов. Некоторое время он жил в оккупированной Франции и воочию наблюдал «коричневую чуму». Так, эпидемия в романе «Чума», написанном в 1947 году, имеет историческую подоплеку - она является прообразом немецких оккупантов. Как для борьбы с фашизмом единым строем встали многие народы, так и оставшиеся жители закрытого на карантин города объединили усилия в борьбе против болезни. В 1942, еще только начиная писать этот роман, Камю охарактеризовал его так: «Чума» имеет социальный смысл и смысл метафизический. Они полностью совпадают. Подобная двойственность присутствует также и в «Постороннем» Камю А. Записные книжки [Электронный ресурс]. URL: http://modernlib.ru/books/kamyu_alber/zapisnie_knizhki/read/ (дата обращения: 15.04.2016)..

Сложность военной и послевоенной политической жизни в мире - Вторая Мировая война, жестокость нацистов, репрессии сталинизма -заставляют французского философа перенять неприятие Достоевским нигилизма и революционных методов борьбы за социальную справедливость. Если изначально, в канун 1940 года Камю и сам невольно склонялся к «ничто не запрещено» (вспомним его Калигулу и Мерсо), то вскоре он начал видеть в нигилизме корень многих бед. Он верил, что те «реки крови», о которых устами Зосимы предупреждал Достоевский, были пролиты «нигилистами». В «Записных книжках» и «Бунтующем человеке» Камю подверг резкой критике русских террористов.

Из нигилизма вырастает исторический бунт. Изначально бунтующий человек Альбера Камю хотел только отвоевать собственную жизнь перед лицом Бога. Но у него появляется воля к власти и, забыв первоначальные принципы, он устремляется к мировому господству. Индивидуальный бунт человека против устроенного Богом миропорядка перерастает в метафизическую революцию, цель которой - пленить Бога и объявить его низложение. Свергнув господство Бога, человечеству надо утвердить свою власть. Для этого появляются тоталитарные идеологии, оправдывающие убийства. Нигилистическое «всё позволено» разрешает преступления, чем способствует воцарению на земле человека, Великого Инквизитора вместо Бога. Как бунт Ивана против Бога приводит к допущению убийства, так же будет допущена и власть Великих Инквизиторов.

Таким образом, исторический бунт, проявляющийся в виде революций - неизбежное следствие бунта метафизического и абсурда как первоначальной истины. Вся мировая история является последовательностью бунтов, в которой происходит всё большее самоутверждение человека.

5.3 Ответ Камю Достоевскому

Ведет ли непременно абсурд к нигилизму и историческому бунту? «Бунтующий человек» является ответом Камю на это утверждение Достоевского.

Подвергнув критике нигилизм и исторический бунт, Камю стал искать нравственные принципы, на которых должен основываться бунт, иные кроме веры в Бога и бессмертие души. Камю опровергал утверждение Достоевского о том, что ни социализм, ни какая-либо иная форма гуманизма не возможны без веры в Бога и бессмертие.

В стремлении вернуть бунту положительный, созидательный смысл, Камю изменяет своё понимание этой идеи в сторону «требования человеческой солидарности, общего для всех людей смысла существования» Камю А. Миф о Сизифе // Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство: Пер. с фр. - М.: Политиздат, 1990. - С. 18.. Главным значением бунта теперь является объединение всех людей, раскрытие единства их природы, поиске их схожести и укреплении содружества. Подлинный бунт имеет своей целью создание общества свободных индивидов, которые не подчиняются ни божественной инстанции, ни тоталитарным идеологиям, использующим только силу. Перефразируя Декарта, Камю вывел формулу этого нового бунта: «Я бунтую, следовательно, мы существуем». Бунтующий человек всё еще свободен от моральных обязательств, но это уже не ведет к нигилизму, потому что у него есть своя этика. Она строится на принципе справедливости. Долг становится условием свободы.

В такой трактовке Иван Карамазов тоже является примером борца за всеобщую справедливость. Он отказывается от личной гармонии, если она возможна только при условии страдания других людей. Неприятие Бога Иваном Карамазовым производится с целью достижения иных моральных ценностей, справедливости. Этот отказ от будущей всеобщей гармонии из-за любви к людям здесь и сейчас является ключевым свойством подлинного бунта. В этом коренное отличие подлинного бунта от политических идеологий, обещающих всеобщее благо в будущем, которое станет возможно ценой убийств и тирании сейчас. Но Иван раздираем противоречиями - стремлением к справедливости для всех людей, с одной стороны, и аморальной вседозволенностью - с другой. Поэтому он оказывается не способен к действию. «Драма Ивана Карамазова заключается в переизбытке любви, не знающей, на кого излиться. Поскольку эта любовь не находит применения, а Бог отрицается, возникает решение одарить ею человека во имя благородного сострадания» Камю А. Бунтующий человек // Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство: Пер. с фр. - М.: Политиздат, 1990. - С. 130.. В лице Ивана Камю находит яркий и точный пример бунта, который обращается против себя.

У Камю своя интерпретация образа Ивана. По мнению Камю, логичным следствием бунта Ивана против Бога и во имя справедливости должен был стать не имморализм и оправдание убийства, а стремление к установлению царства человеческого вместо царства Божьего. Но Достоевский, не видевший возможности существования нравственности вне веры в Бога, распорядился судьбой своего героя иначе. Через Ивана и его Легенду о Великом Инквизиторе Достоевский показывает политические следствия из лозунга «Всё позволено».

Итак, мятежный раб говорит одновременно «нет» и «да». Последнее опирается на признание человеческой природы как основной ценности, питающей собой живую жизнь. Французский мыслитель выдвигает этот постулат человеческой природы, чтобы противопоставить его нигилизму, перерождающемуся в террор. Понятия бунта и убийства теперь становятся противоположны. Безграничная свобода, или всеобъемлющее отрицание, могут быть оправданы только при условии, что они ведут к благу человечества. Так Камю возвращается к традиционному моралистическому гуманизму. Отказавшись от Бога, французский философ всё же нуждается в каком-либо верховном критерием нравственности поведения.

О влиянии Достоевского на Камю в отношении к проблеме бунта писал, в том числе, исследователь Шон Иллинг. В своей статье (2015) он сконцентрировался на влиянии Достоевского на Камю в отношении к политической философии, и, в частности, к проблеме бунта. Он приводит аргументы в пользу того, что понимание французским мыслителем бунта напрямую связано с идеей Достоевского о политическом нигилизме и рассуждениями его героев о религии. Последнее касается, в особенности, диалога Ивана Карамазова со старцем Зосимой. Можно даже предположить, что структура «Бунтующего человека» - метафизический бунт, исторический бунт - связана с чтением Камю Братьев Карамазовых.

То огромное значение, которое оказал образ Ивана и Великого Инквизитора на развитие моральной и политической философии Камю, проявляется не только в «Бунтующем человеке», но и в других политических текстах. Рэй Дэвисон пишет в этой связи еще о нескольких статьях и речах Камю Davison, R 1997, Camus: The Challenge of Dostoevsky, University of Exeter Press, Exeter. - С. 112-114.. К примеру, в политической статье «Хлеб и свобода» (1953) Камю использует лексику Великого Инквизитора. Он пишет, что люди, у которых есть свобода от голода, но нет политической свободы - рабы. Вспомним слова Великого Инквизитора Христу о том, что тому следовало дать людям хлеб, а не свободу.

В глазах Камю, как и многих других читателей Достоевского, русский писатель стал пророком. Незаурядное понимание человеческой психологии и сущности абсурда позволило ему предсказать нигилизм и тоталитаризм XX века в России. Через свои художественные произведения, в первую очередь, «Братьев Карамазовых» и «Бесы», он показал, как эти явления рождаются из неверия и западной идеи «смерти Бога».

Заключение

Данная работа была посвящена творчеству двух выдающихся философов - Федора Михайловича Достоевского и Альбера Камю. Разные аспекта их философских взглядов анализировались и сравнивались между собой с целью нахождения параллелей, которые подтвердили бы, что Камю испытал значительно влияние Достоевского. Такие параллели нашлись при изучении подходов двух философов к проблемам абсурда, самоубийства, религии, нигилизма, бунта: они были подтверждены на примере философских эссе и художественных произведений. Немаловажно, что изучение философии Достоевского и Камю с такого ракурса позволило достичь их более глубокого понимания.

Итак, чтобы подвести итоги работы, перечислим напоследок найденные параллели, которые подтверждают основной тезис данной работы. Достоевский в «Приговоре», «Бесах», «Братьях Карамазовых» и других своих произведениях поднимал определенные вопросы, которые простимулировали будущие рассуждения Камю. Во-первых, можно с уверенностью говорить о том, что описание Достоевским абсурда, который ощущали его герои, в значительной степени повлияли на понимание абсурда Альбером Камю. Далее, рассуждения Камю о том, что осознание абсурда не обязательно должно вести к самоубийству, напрямую обусловлены чтением статьи «Приговора». Эти рассуждения, скорее всего, не возникли бы вообще, не познакомься французский философ с творчеством Достоевского. Кроме того, влияние Достоевского обнаруживается в отношении Камю к религии. Хотя в итоге результат разительно отличается - русский мыслитель пришел к вере, а Камю так и не принял Бога - проделанное выше исследование склоняет считать, что это неприятие во многом было оформлено рассуждениями, которые Достоевский вложил в уста Ивана Карамазова. Что касается проблемы бунта, оформления её понимания также не прошло мимо рассуждений Достоевского. При знакомстве с многими идеями Достоевского, Камю либо соглашался с ними, либо отвечал на них критикой - но никогда не оставался равнодушным. Диалог с Достоевский является постоянной характерной чертой произведений Камю - как философских эссе, так и романов, пьес, статей, речей и т.д. Творчество русского мыслителя в значительной степени простимулировало, обусловило оформление философии Камю.

Это подтверждается также тем, что Камю не раз ссылался на произведения Достоевского и цитировал отрывки из них, что говорит о его хорошем знании творчества русского писателя. Упоминания работ Достоевского совершались ради разных целей - как для иллюстрации точки зрения самого Камю (например, Иван Карамазов как герой абсурда), так и для последующей критики (например, письмо «логического» самоубийцы). К тому же, Камю и сам писал о том значении, которое для него имели работы Достоевского. К примеру, в «Мифе о Сизифе» Достоевскому посвящена внушительная часть третьей главы. Камю говорил и о многих других философах, но ни о ком из них он не писал так восторженно. Поэтому можно вполне обоснованно считать, что Достоевский оказал на Камю значительное влияние.

При этом, конечно, нельзя назвать Камю последователем Достоевского. Несмотря на огромное количество рецепций к русскому философу и его произведениям, Камю зачастую не подтверждает этими примерами свою точку зрения, а, скорее, использует их в качестве контраста. В таких вопросах как существование абсурда и вера в Бога два философа оказались противоположны друг другу.

Список использованной литературы

1. Бердяев Н. Миросозерцание Достоевского. М.: АСТ, 2006. - 254 с.

2. Бурханов А. Р. Экзистенциал свободы в философии абсурда и бунта Альбера Камю // Молодой ученый. -- 2011. -- №4. Т.1. -- С. 193-196.

3. Великовский С. Грани «несчастного сознания». Театр, проза, философская эссеистика, эстетика Альбера Камю. - М.: Искусство, 1973. - 240 с.

4. Гроссман, Л.П. Достоевский. М.: Астрель, 2012. - 539 с.

5. Достоевский Ф. Полное собрание сочинений в тридцати томах. Том X. Ленинград: Наука, 1974. - 520 c.

6. Достоевский Ф. Полное собрание сочинений в тридцати томах. Том XIV. Ленинград: Наука, 1976.

7. Достоевский Ф. Полное собрание сочинений в тридцати томах. Том XV. Ленинград: Наука, 1976.

8. Достоевский Ф. Полное собрание сочинений в тридцати томах. Том XXIII. Ленинград: Наука, 1981.

9. Достоевский Ф. Полное собрание сочинений в тридцати томах. Том XXIV. Ленинград: Наука, 1982.

10. Кантор В. Исповедь и теодицея в творчестве Достоевского (рецепция Аврелия Августина). Вопросы философии. М.: Наука, 2011. - Вып. 4. С. 96-103.

11. Камю А. Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство: Пер. с фр. -- М.: Политиздат, 1990. -- 415 с.

12. Камю А. Записные книжки [Электронный ресурс]. URL: http://modernlib.ru/books/kamyu_alber/zapisnie_knizhki/read/ (дата обращения: 15.04.2016).

13. Камю А. Чума [Электронный ресурс]. URL: http://e-libra.ru/read/317868-chuma.html (дата обращения: 10.05.2016).

14. Кушкин Е. П. Альбер Камю. - Изд-во Ленинградского университета, 1982.

15. Кушкин Е. П. Достоевский и Камю // Достоевский в зарубежных литературах. - Л.: Наука. - 1978. - С. 81-117.

16. Мелетинский Е. Заметки о творчестве Достоевского. М.: РГГУ, 2001. - 190 с.

17. Сартр Ж.-П. Экзистенциализм - это гуманизм [Электронный ресурс]. URL: http://psylib.org.ua/books/sartr01/ (дата обращения: 20.05.2016).

18. Фокин С. Л. Альбер Камю: Роман. Философия. Жизнь. - Алетейя, 1999. - 384 с.

19. Хайдеггер М. Бытие и время / М. Хайдеггер; Пер. с нем. В.В. Бибихина. -- Харьков: «Фолио», 2003. -- 503 с.

20. Cranney S. Father Paneloux, Alyosha Karamazov and deference to a God who allows the suffering of children //Journal of the Albert Camus Society of the UK. - 2010. - С. 61-71.

21. Davison, R 1997, Camus: The Challenge of Dostoevsky, University of Exeter Press, Exeter.

22. Illing S. Between Nihilism and Transcendence: Camus's Dialogue with Dostoevsky //The Review of Politics. - 2015. - Т. 77. - №. 02. - С. 217-242.

23. Lisowska U. Ivan Karamazov's rebellion in Albert Camus' and Karl Jaspers' interpretations // Journal of Education Culture and Society. - 2010. - №. 2.

24. McCabe A. Dostoevsky's French reception: from Vogьй, Gide, Shestov and Berdyaev to Marcel, Camus and Sartre (1880-1959): дис. - University of Glasgow, 2013.

Размещено на Allbest.ru