Единица психологического анализа с точки зрения культурно-исторической психологии

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Реферат

Единица психологического анализа с точки зрения культурно-исторической психологии

1. Антиэмпиризм Выготского

Рассматривая кризис современной ему психологии, и критикуя тех, кто считает его причиной существование «многих психологий», Л.С. Выготский приходит к выводу: главным здесь является эмпиризм, выступающий в двух основных формах: натуралистической и интроспективной. Подтверждение своей точки зрения Выготский находит в состоянии прикладной психологии - движущей силы психологического кризиса: существующая психология не выдерживает соприкосновения с практикой. Выход из создавшегося положения Выготский видит в построении новой психологической методологии. Нужна диалектика психологии, - утверждает Выготский.

Естественнонаучная психология возникла во второй половине XIX века. Причиной этого стало бурное развитие естествознания. Начиная с XVII века человечество накопило огромное количество информации, добытой благодаря, прежде всего, эксперименту, применявшемуся в физике, химии, биологии. Это открытие - эксперимент - на протяжении двух столетий позволяло человеку ощущать себя царем природы, главным существом на нашей планете.

Психологи захотели приобщиться к потоку открытий, внести в него свою лепту. Ради этой благой цели они сделали эксперимент своим главным методическим приемом. Символическим актом в истории психологии стало создание В. Вундтом в 1879 г. в Лейпциге первой психологической лаборатории, в которой было получено большое количество экспериментальных данных. Правда, сам Вундт не ограничился одними только экспериментальными исследованиями. Кроме естественнонаучной психологии, он основал гуманитарную психологию народов.

Итак, экспериментальная психология стала отождествляться с самой психологией. Возникает вопрос: что такое эксперимент? Служит ли он средством познания предмета психологии? Дело в том, что в естествознании, в конце XIX столетия фактически попавшем во власть философии позитивизма, считалось, что главное в эксперименте - манипуляции с чувственно воспринимаемыми предметами. И чем больше таких манипуляций производится, тем ближе познание законов, управляющих такими предметами.

Но на самом деле эксперимент является не приближением к реальности, а абсолютным уходом от нее. Действительно, давайте представим, что происходит во время проведения эксперимента, например, в лаборатории И.П. Павлова. Здесь собаку помещают в искусственные условия, в изолированное помещение, стараются обездвижить, обвязывая ремнями, вставляют в слюнную железу фистулу, из которой по трубке вытекает выделяющаяся при виде пищи слюна. Экспериментатор в это время делает записи в соседней комнате. Он фиксирует количество делений, на которое поднимается слюна в пробирке после предъявления голодной собаке пищи. Таким образом, собаку стараются превратить в препарат.

После этого исследователь начинает производить обобщения. На первом уровне делаются какие-то первичные выводы о зависимости количества слюны от тех условий, в которых собаке предъявляются условные и безусловные раздражители. Далее делается вывод на новом уровне обобщения: так работает вся нервная система высших животных, включая человека. Далее: так работает высшая нервная деятельность. И, наконец: так работает душа человека. Происходит переход от записей о количестве слюны к грандиозному выводу о механизмах функционирования души человека. На основании работы совершенно оторванного от реальности препарата делаются обобщения самого разного уровня - вплоть до глобальных философских обобщений. Часто так происходит в психологической науке, основным методом которой является эксперимент. Конечно, это не означает, что экспериментальный метод должен быть выброшен из психологии. Просто следует помнить, что, как и любой другой метод, эксперимент имеет свои ограничения. Нужно всегда помнить о проблеме операционализации, обозначающей сопоставимость выводов с конкретными результатами экспериментального исследования. Если мы получаем в эксперименте разное количество собачьей слюны, то вряд ли это служит достаточным основанием для выводов о работе души человека.

Против такого обобщения выступил Л.С. Выготский. А сделал это он в то время, когда после работ О. Конта - основателя позитивизма - с середины XIX века это философское направление захватило основные позиции не только в науке, но и в умах большинства людей. Позитивизм провозгласил, что только чувственно воспринимаемая информация дает нам истинные знания о мире. И изучать этот мир мы должны при помощи эксперимента. Позитивизм проник и в советскую идеологию, считавшую своей философской базой марксизм. Но в марксизме есть тезис: критерий истины - общественно-историческая практика. Советский позитивизм убрал слова общественно-историческая, и осталось: критерий истины - практика. А что такое практика в науке, задает вопрос советский позитивизм, присвоивший себе имя диалектики. И отвечает: практика в науке есть эксперимент. Проводим эксперимент - получаем истину.

Л.С. Выготский оказался тем человеком, который в разгар позитивистской эйфории сказал: эксперимент не дает истинное знание, а дает некоторое представление о работе препарата, если поместить его в искусственные условия, произвести «очистку» воздействий, оказываемых миром на этот препарат (воздействия, таким образом, превращаются в переменные). Эксперимент позволяет получить представление о соотношении переменных.

Кого изучает психология, задается вопросом Л.С. Выготский, препарат человека или самого человека? И отвечает: разумеется, человека. У него это звучит так: не мышление мыслит, не память запоминает, не восприятие воспринимает, а человек мыслит, помнит, воспринимает. Поэтому человек должен быть исследован во всей своей целостности. Когда мы производим эксперимент, мы разрушаем эту целостность.

Л.С. Выготский был не одинок в своей оценке естествознания начала XX века. Один из представителей российской школы экзистенциализма Н.А. Бердяев такое отношение к человеку назвал гносеологизмом. Когда мы пытаемся найти отдельные элементы внутреннего мира человека при помощи эксперимента, мы пытаемся расщепить внутренний мир на отдельные составляющие. Это, например, пытался сделать В. Вундт, искавший простейшие элементы сознания и эмоциональной сферы человека: давайте найдем простейшие элементы сознания, говорил он, определим их качества, потом мы их сложим и получим целостного человека. Так не получится, отвечает Выготский. Человек изначально целостен, и изучаться он должен изначально как целостное существо, а для этого метод эксперимента не подходит. Эксперимент не может служить релевантным психологическим методом.

Значит, необходимо найти такой метод, который позволил бы изучать предмет психологии во всей его целостности. Таким методом является метод анализа по единицам, говорит Л.С. Выготский, определяя единицу как часть целого, содержащую в себе основные свойства этого целого. Хорошо известно, что такой единицей он называл значение.

2. Что такое реальность?

Обратившись к проблеме метода в теории Л.С. Выготского, мы должны рассмотреть, как в этой теории трактуется понятие реальности, составляющей основу предмета психологической науки. Любой исследователь признает существование так называемой объективной реальности, мира, существующего вне «я». Это - один из главных постулатов научного исследования. Психология всегда пыталась ответить на вопрос: является ли ее предмет формой такой реальности? Фактически, смысл этого вопроса сводился к следующему: представляет ли собой предмет психологического исследования нечто, сходное с тем, что мы воспринимаем при помощи наших органов чувств? Тем самым психология интерпретировала проблему своего предмета в соответствии с картезианской дихотомией телесной, материальной, протяженной субстанции и субстанции непротяженной - сознания. Материальный, чувственно воспринимаемый мир при этом рассматривался как реальность, независимо от того, признавался ли этот мир первичным или вторичным по отношению к миру идей. Идеальный же мир, в том числе и внутренний мир человека, в различных философских школах трактовался по-разному.

В так называемых идеалистических философских школах внутренний мир человека - истинная, первичная реальность. Эта точка зрения зародилась в восточной философии. Проиллюстрируем ее при помощи следующего примера. Есть ваза. Это - нереальное явление, потому что если ваза разобьется, то ее не будет. Осколки вазы могут быть измельчены. Это тоже не реальность, потому что существует не всегда. Всегда существует только некая абстрактная материальность, из которой происходят и пыль, и осколки вазы, и сама ваза. Эта концепция проникла в европейскую философия через учение Платона, утверждавшего, что чувственное восприятие есть мнение, т.е. неправильная, искаженная информация о том, что существует вокруг нас. Мнения даны нам при помощи чувственного восприятия. Истинное же знание дает нам только приобщение к миру истин, идей. Такое приобщение происходит путем припоминания: мы припоминаем мир, который есть на самом деле и в котором наша душа когда-то пребывала.

В материалистических теориях чувственно данный мир рассматривался как первичная и даже единственно возможная реальность. В последнем случае в качестве критерия реального была принята точка зрения, уже упомянутая нами выше - реально то, что существует вне и независимо от нашего сознания. Эта точка зрения была принята Выготским.

Здесь стоит привести одно из высказываний Л.С. Выготского: «Психика построена по типу инструмента, который выбирает, изолирует отдельные черты явлений: глаз, который видел бы все, именно поэтому не видел бы ничего, сознание, которое сознавало бы все, ничего бы не сознавало, и самосознание, если сознавало все, не сознавало бы ничего. Наш опыт заключен между двумя порогами, мы видим лишь маленький отрезок мира; наши чувства дают нам мир в выдержках, извлечениях, важных для нас. Внутри порогов они опять отмечают не все многообразие применений, а переводят их опять через новые пороги. Сознание как бы прыжками следует за природой, с пропусками, пробелами. Психика выбирает устойчивые точки действительности среди всеобщего движения. Она есть островки безопасности в гераклитовом потоке».

Та реальность, которая находится ниже порога сознания, не «презентирована» нам, если воспользоваться термином А.Н. Леонтьева. Эта часть реальности не дана нашему сознанию. Сознание как будто перепрыгивает с островка на островок: от «островка» А к «островку» В, далее - на «островок» С и т.д. Мы не знаем того реального мира, который находится ниже линии порога, но оттого, что мы его не можем воспринимать при помощи органов чувств, этот мир не становится менее реальным. Собственно, частью этого огромного, таинственного мира и является предмет нашей науки. В результате этих «прыжков» сознание «выдергивает» и дарит нам «кусочки» действительности. Часто мы считаем, что нам дана вся реальность, и стоит лишь создать еще один прибор, увеличивающий различительные способности наших органов чувств, как откроется еще один кусочек реальности. Но Выготский как раз и утверждает нечто прямо противоположное: наше сознание устроено так, что ему в принципе не нужна «вся» реальность. Нам дано осознать лишь малую часть окружающего нас мира.

С аналогичными концепциями мы можем встретиться в, казалось бы, далеких от культурно-исторической психологии теориях. Например, в герменевтике. Первый объект герменевтического исследования - Библия, которая состоит, как говорят нам представители герменевтики, из символов. Эти символы (на нашем рисунке им соответствуют точки А, Б, С и т.д.) сигнализируют, рассказывают о какой-то реальности (о том, что располагается под пороговой линией), которая скрыта за ними, и которую мы можем познать, если эту символику расшифруем.

Но давайте возьмем любую сложную книгу, сложный текст. Есть такие авторы, тексты которых требуют многократного прочтения, и только после этого становится понятным тот мир, который описывает автор. «Перепрыгивая» от точки к точке - от одной мысли автора к другой, мы ухватываем некий скрытый смысл текста, но снова и снова возвращаемся к прочтению, находим новые точки (смысловые узлы) текста.

Автор текста пытается при помощи формально-логических построений рассказать нам о том, как он понимает предмет своего исследования, будь этим предметом Анна Каренина в романе Л.Н. Толстого или движение элементарных частиц в вакууме в монографии по фундаментальным проблемам физики. Но автор не в состоянии раскрыть перед нами весь свой внутренний мир. Он показывает лишь отдельные кусочки того, что называется духовным миром человека. И рассказать, о чем написан тот или иной текст, автор не может, не утратив большую или меньшую часть своего понимания. «Про что Ваш роман?» - спросили Льва Толстого. «Прочитайте - вот про это и есть мой роман», - ответил он. Автор предлагает нам свои «островки», изображая реальность, которая и от него самого по большей части скрыта - не подвластна логическому изображению. А мы, читатели должны искать в этом авторском понимании свои «островки» и пытаться восстановить тот мир, который дарит нам автор.

Несколько забегая вперед, уже теперь скажем: и деятельность человека (которую представители герменевтики также предлагают рассматривать в виде сложного текста) дана сознанию человека лишь в форме отдельных «островков». Именно эти «островки» бихевиористы воспринимали как единственный предмет психологической науки. Но, как мы видим, методология культурно-исторической парадигмы предполагает поиск своего предмета - деятельности человека - за пределами тех возможностей, которые ограничены чувственным восприятием.

3. Что такое единица психологического анализа?

психология выготский антиэмпиризм

Мы помним определение единицы, данное Л.С. Выготским: это - «часть» предмета исследования, которая содержит в себе его основные признаки. У Выготского нет других определений единицы. При помощи этого понятия он пытается исследовать предмет психологии. Однако, называя значение единицей, он использует понятие «единица» в качестве объяснительного принципа, т.е. при помощи этого понятия объясняет нам свое понимание значения. Как предмет исследования понятие «единица» Выготским не используется. Нам остается только догадываться, что же это такое: «единица психологического анализа». В работах Выготского нет развернутой картины, развернутого определения этого термина. Нам придется сделать это самим.

Если мы откроем самые разные психологические тексты, то обнаружим следующую закономерность. В любом тексте есть ключевое понятие, которое постоянно употребляется автором: «озабоченное присутствие» у М. Хайдеггера, «карнавализация» (а может быть, и «поступок») у М.М. Бахтина, «установка» у Д.Н. Узнадзе, «рефлекс» у И.П. Павлова и т.д. и т.п. Если внимательно проанализировать роль этих понятий, в том числе и понятия «значение» у Л.С. Выготского, то мы обнаружим у них сходную функцию: они все выступают как «заместители» предмета исследования. Если мы внимательно прочитаем работы Выготского, то и там обнаружим отдельные понятия, которые на каждом этапе развития его теории играют ключевую роль, как будто выступая в форме таких «заместителей». Можно сказать, что при помощи этих понятий автор словно моделирует предмет своего исследования. В этом и состоит главная функция единицы психологического анализа: это модель предмета исследования, в которой заключено авторское понимание этого предмета.

Но чтобы более полно раскрыть содержание категории «единица анализа», мы не можем ограничиться только этим кратким определением функции, которую выполняет единица психологического анализа. Мы должны обратиться к принципам так называемого системного подхода, который использовал в своем творчестве Л.С. Выготский, сам, безусловно, обладавший системным мышлением. Термин «психологическая система», использованный Выготским, нельзя считать случайным. Автор культурно-исторической психологии пытался изучать предмет психологического исследования как систему. И принципы системного подхода, кстати, использовавшиеся и К. Марксом в процессе создания его экономических трудов, Выготский пытался использовать в своей методологии.

Есть три главных аспекта системного подхода, которые мы должны применять в любом исследовании. Мы начинаем исследовать предмет, задавая вопрос: для чего он предназначен, в чем его функция? Собственно, с этого мы и начали, определив единицу как модель предмета исследования.

Второй аспект системного подхода - развитие. Невозможно понять предмет исследования, ограничивая себя анализом его функциональных характеристик. Мы должны понять историю его развития, используя самые разные способы. Например, Л.С. Выготский применял онтогенетическое изучение формирования понятий, а А.Н. Леонтьев - филогенетический анализ развития деятельности.

Генетический анализ, применяемый Л.С. Выготским, основан на важном методологическом принципе, заимствованным им в работах К. Левина. Это - так называемый каузально-генетический закон. Когда мы рассматриваем предмет в его сегодняшнем состоянии, говорит Левин-то тем самым изучаем только внешний вид предмета, его фенотипическую составляющую. Выготский сформулировал эту идею следующим образом: старая психология берет предмет, психику человека как вещь, а не как процесс, поэтому она и не могла понять закономерности, в соответствии с которыми этот предмет функционирует. Мы, продолжает Выготский, должны рассматривать историю предмета, его генезис, рассматривать предмет психологии как каузально-генетическое, т.е. причинно-историческое явление.

Вернемся к нашему рисунку. Сознание, прыжками следующее за природой, дает нам фенотипический образ явления. Но мир каузально-генетический находится за пределами нашего чувственного восприятия, за пределами сознания. Сознание не дает нам, не презентирует каузально-динамический мир. Мы должны открыть его при помощи дополнительных исследований. Рассматривая мир как совокупность вещей, т.е. фенотипически, мы стараемся установить причинно-следственные отношения между «островками», т.е. между теми кусочками, которые дает нам наше сознание. Мы делаем это при помощи законов механического детерминизма, используя математические и формально-логические формулы. Мы располагаем причины и следствия во времени, полагая, что предшествующий во времени «островок» является причиной последующего во времени «островка». На самом же деле, с точки зрения Л.С. Выготского, причины того, что дают нам «островки» сознания, скрыты за его порогом, в мире той реальности, которая не дана нам при помощи органах чувств.

Эту идею можно проиллюстрировать одним из примеров, который Л. Леви-Брюль приводит в своей книге о первобытном мышлении. Леви-Брюль рассматривает пример, из которого видно, что в отличие от современных научных представлений, в первобытном мышлении причина и следствие не связаны временной зависимостью. Здесь причина и следствие подчиняются «сопричастности» какому-то целому, в контексте которого они определяют и взаимодетерминируют друг друга. Говоря словами Леви-Брюля, в первобытном мышлении причинно-следственные отношения подчиняются закону партиципации. «В 1888 г. Номоа, вождь из Мабуйяге, который убил, быть может, больше дюгоней, чем любой из его соплеменников, хвастал однажды передо мной, что он никогда не знал неудачи, - передает Леви-Брюль рассказ одного из исследователей. - Спустя очень немного времени он отправился на охоту за дюгонями и потерпел неудачу: он не только промахнулся, но и сломал наконечник гарпуна. Я думаю, что на следующий день он снова вернулся с пустыми руками. Дня через три или через четыре после этого в селении умер ребенок, а затем две женщины. Тотчас же Номоа сказал мне, что неудача его объяснилась; он счастлив при мысли, что если он потерпел неудачу с дюгонями, то в этом была не его вина». Таким образом, - делает вывод Леви-Брюль, - между неудачной охотой и несчастьями, которые случаются через несколько дней, оказывается мистическая связь, которой удовлетворяется пра-логическое мышление. Было бы, однако, трудно сказать, что здесь причина, а что следствие, если брать причину в смысле антецедента (т.е. предшествующего явления): с одной стороны, неудачная охота объясняется смертями, которые случаются после нее, а с другой стороны, неудачная охота является предвестницей, т.е. в известном смысле и причиной последовавших смертных случаев».

Первобытное мышление воспринимает те или иные «островки» реальности, но чувствует их сопричастность, т.е. скрытую от сознания взаимозависимость. Первобытный человек, ощущая мир, воспринимая его как чудо (хотя, не исключено, что чудом это восприятие считаем мы - современные люди, а не сам первобытный человек), не подчиняется закону механической причинности. Для вождя племени, который не сумел убить оленя, начинается трагическое состояние, которое вполне может исчезнуть, если он узнает, что через несколько дней в отдаленном селении умерла женщина. Удивительным, чудесным называем мы эту особенность первобытного мышления: событие, произошедшее не до, а после другого события, называется его причиной. Вот, почему я не убил оленя, говорит неудачливый охотник: потому что через несколько дней после этого в соседней деревне умерла женщина. Причина обоих событий, данных сознанию - неудачная охота и смерть женщины - скрыта от сознания за его порогом, в мире внечувственной реальности.

Третий аспект системного подхода - структура предмета. Изучая структуру, мы производим анализ, т.е. пытаемся разобрать изучаемое на составные части. Так ребенок, разбирающий игрушку, анализирует ее. Это - самое первое в нашей жизни исследование структуры. Изучая наш предмет, мы пытаемся понять, из чего, из каких элементов он состоит. Однако, самое важное - понять, как структура предмета психологии соотносится с самим процессом психического, т.е. с его развитием. Для большей наглядности попробуем изобразить это соотношение при помощи следующей иллюстрации.

Этот образ среза фактически изображает наш образ мира, моментальный снимок этого образа. П.Я. Гальперин удачно назвал образ «бывшей психикой». Действительно, в каждый момент времени мы видим мир именно так, как дает нам его наше сознание. Но в этом моментальном образе содержится только то, что уже было, то, что «накоплено» процессом психического. Моментальный «срез» дает нам только застывшее бывшее психическим процессом мгновение назад, но в данное мгновение - это уже другое, еще не воспринимаемое нами. Это будет осознано нами в следующее мгновение и снова даст нам структурную картину бывшего живого процесса, существовавшего мгновение назад. В образе - все, что было мгновение назад.

Cтруктурные образования - необходимый элемент нашей психической жизни. Действительно, когда мы хотим, чтобы нас поняли, мы пытаемся это выразить при помощи какого-то языка, при помощи слов, текстов, иногда - при помощи схематичных схем и рисунков. Превращая поток психического в такие структурированные формы, мы, тем самым, передаем вовне, экстериоризируем содержание наших смысловых состояний.

Проиллюстрируем сказанное при помощи примера из истории психологии. Во второй половине XX в. бурно развивалось моделирование психики. В этом, в частности, преуспели представители когнитивной психологии, основная идея которой состояла в том, что человек представляет собой сложный механизм переработки информации. На рис. 3 мы изобразили, не претендуя на абсолютное соответствие какому-то конкретному исследованию, небольшую иллюстрацию, демонстрирующую принцип построения таких моделей. Информация через «блок» ощущений поступает в «блок» восприятий, оттуда через память, которая, в свою очередь, может быть разделена на кратковременную и долговременную, попадает в «блок» мышления. Параллельно с перечисленными блоками существует «блок» внимания, способствующий переработке информации в памяти и мышлении.

Зададимся вопросом: отображают ли подобные модели тот процесс, о котором говорит современная психология - процесс актуал-генеза психики человека? Очевидно, нет. Но значит ли это, что подобное моделирование и подобные иллюстрации не должны применяться? Конечно, нет, поскольку общаться по-другому мы просто не можем. Можно спорить о содержании той или иной модели, соглашаться или не соглашаться с принципами ее построения, но мы не можем обойтись без иллюстраций, так же как не можем обойтись без текстов и слов.

Это и есть структурный аспект психологического процесса. Теперь введем важный термин: «моментальный срез» процесса. Срез процесса мы называем моментальным, поскольку эта схема верна только для данного момента. Она такова только в данное мгновение, и уже в следующее мгновение приобретает иное содержание, иное содержательное наполнение. Однако, в этом мгновенном срезе уже содержится вся история развития данного предмета, т.е. предмета, структура которого анализируется нами в данном конкретном случае.

Это можно сравнить с сюжетом художественного произведения. Каждое предыдущее звено сюжета входит в последующие звенья. Сюжет - не развернутая во времени цепочка. Каждое звено сюжета обязательно входит в следующее: в следующее действие, в следующий акт, в следующий поступок. Все это, конечно, должно быть «замотивировано». Или, следуя гегелевской диалектике, старое должно входить в новое. Каждый структурный элемент художественного произведения, например, поступок того или иного героя, не может быть оторван от предыдущего повествования. Он должен логически из этого повествования вытекать, так, чтобы логика действия была понятна читателю или зрителю театрального действия.

Литература

1. Бордовская, Н.В. Психология и педагогика / Н.В. Бордовская, А.А. Реан. - СПб, 2009.

2. Григорович, Л.А. Педагогика и психология/ Л.А. Григорович, Т.Д. Марцинковская. - М.: Гардарики, 2009. - 408 с.

3. Крысько, В.Г. Психология и педагогика /В.Г. Крысько. - М.: Омега - Л, 2008. - 336 с.

4. Педагогика /Под ред. П.И. Пидкасистого. - М., 2008. - 640 с.

5. Педагогика/В.А. Сластенин, И.Ф. Исаев, А.И. Мищенко, Ю Е.Н. Шиянов. - М.: Школа-пресс, 2008. - 512 с.

6. Психология и педагогика: Учебное пособие для вузов / Под ред. А.А. Радугина. - М., 2006. - 336 с.

7. Психология и педагогика: Учебное пособие / Под ред. А.А. Бодалева, В.И. Жукова, Л.Г. Лаптева, В.А. Сластенина. - М.: Изд-во Ин-та Психотерапии, 2007. - 585 с.

Размещено на Allbest.ru