Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

церковный красноречие лингвистический богословский

Церковное красноречие как особый вид ораторского искусства ведет свое происхождение из красноречия античного, так как среди первых христианских проповедников апостольского периода были лица, прошедшие систематическую школу у греческих и латинских риторов. Распространяя новую религию среди культурных язычников, требовавших от всякого оратора уменья применять к своим речам правила античного красноречия, первые представители церковно-общественной проповеди должны были пользоваться теми же приемами ораторского искусства, которые были выработаны в лучшие периоды классических литератур. Мы знаем, напр., что ап. Павел произнес несколько речей в Афинах пред стоическими и эпикурейскими философами. С другой стороны, в основу Церковное красноречие красноречия вошли восточные элементы; это были те черты глоссолалии, дидаскалии и профитии, которые характеризуют первобытную бессознательно-экстатическую проповедь первых веков. На этих двух основах - классической и иудейской - и развивались последующие школы Церковное красноречие красноречия. Поэтому до самого конца XVII в. законы Церковное красноречие красноречия входили в состав школьной риторики, ведавшей, главным образом, внешние стороны проповедей, рекомендовавшей компилятивный способ их составления с указанием источников и т.д. Такой порядок мы находим и в католическом, и в русском Церковное красноречие красноречии: образцами для известного труда Иоанникия Голятовского «Наука албо способ зложения Катания» (Львов, 1655) и разных руководств по Церковное красноречие красноречию, бывших в употреблении в Киевской духовной академии - вроде «Orator» (1688), «Concha» (1698), «Arbor Tulliana» (1685), «De arte Rhetorica» Феофана Прокоповича и других, - служили аналогичные руководства: Rауmondi Lullii, «Oрега еа, quae ad inventam a Lullio artem universalem pertinent» (1607); Cypriani Soari, «De arta Rhetorica» (1636); Thomae Aquinati, «Summa Theologicci» (Парма, 1652) и т.д. Только в конце ЧVII в. западные и русские проповедники начинают делать различие между Церковное красноречие красноречием и светским. В 1681 г. появилось руководство Cansini, «De eloquentia sacra et humana», а в начале XVIII в. преподаватель риторики в Заиконоспасской академии (1709-1715), Иоаким Богомоловский, получивший образование в польских и немецких школах, составил руководство по гомилетике, где впервые русское духовное красноречие строго отделялось от светского. Правда, Феофан Прокопович еще в 1706 г. говорил, что сознание превосходства Церковное красноречие красноречия перед светским должно выражаться в скромности, осмотрительности и набожности проповедника, в том, чтобы он «не как трибун всходил на кафедру, а как смиренный служитель Евангелия». Но Иоаким Богомоловский пошел еще дальше и учил, что характерные черты, отличающие духовное красноречие от других видов ораторства, вытекают из самого существа христианской проповеди, в силу которого она является не только ораторским словом, но и выполнением религиозного служения, возложенного Спасителем на апостолов и их преемников. Проповедник должен не только учить добру. но и трогать сердца людей, будить в них добрые чувства и такие образом вести их к добродетели, к вечному спасению. Конечно, все эти правила, которые были формулированы в руководствах только в позднее время, на практике существовали гораздо раньше. Христианская проповедь II и III вв. являла уже некоторые специально ей присущие черты, отличавшие ее от красноречия светского. Такого характера были никоторые слова и беседы Климента, еписк. римского, Климента Александрийского, Тертуллиана, Илария, Оригена, Ипполита, Дионисия, Мефодия Тирского, Киприана, Арнобия, Лактанция и др. В IV в. Церковное красноречие красноречие достигает блестящего своего периода: Иоанн Златоуст, Григорий Богослов и Василий Великий оставили неподражаемые образцы проповедей, в которых христианские черты - убедительная величавость и высокая мощь новой религии - гармонируют с ясностью выражений и высокохудожественным стилем языческих ораторов. Отец Василия Великого был ритор; кроме того, будущий проповедник слушал многих учителей красноречия в «обители наук» IV в., Афинах, изучая философию, диалектику, астрономию и медицину. Тем не менее, друг его, Ливаний, находил в проповедях Василия Великого новый, именно христианский элемент, которого не было в красноречии языческом: своим искусством составления бесед, по словам Ливания, Василий Великий доказал, что «напрасно превозносится Платонова мудрость и Демосфенова стремительность». Как и ораторство греко-римское, Церковное красноречие красноречие давало образцы двух родов красноречия: genus deliberativum - учительное, или совещательное, и genus demonstrativum - торжественное, или панегирическое; область первого - ум и воля, второго - чувство и воображение. Если первое можно сравнить с прозой, то второе является истинной поэзией, с присущими ей драмой и лирикой. После IV в. начинается падение церковного красноречия.

Первые памятники славянского церковного красноречия обнаруживают сильное византийское влияние. В своих словах и беседах проповедники времен болгарского царя Симеона - Константин, Климент, Иоанн и другие - подражали византийцам и в форме, и в содержании; в их творениях трудно отыскать какие-нибудь типические славянские черты: те же риторические приемы, та же обособленность от запросов современной жизни, та же искусственность в архитектонике речей. То же самое можно сказать и о Церковное красноречие красноречии древнерусском. Домонгольский период нашей духовной литературы насчитывает нескольких талантливых проповедников; на творчестве Илариона, Нестора, Феодосия, Никифора, Кирилла Туровского и других сказывается несомненное византийское влияние. Большее или меньшее присутствие чисто-византийских черт в произведениях древнерусских проповедников долго служило как бы критерием для определения достоинств их проповедей. Некоторые критики требовали от проповедника публицистики, искали у него ответов на злободневные темы, каких-нибудь национальных черт и т.д. К числу их принадлежит проф. Е. Голубинский, который отказывает Кириллу Туровскому и другим представителям русского Церковное красноречие красноречия в каких бы то ни было достоинствах, видя у них лишь один риторизм позднейшего византийского склада. Он осуждает в древнерусском Церковное красноречие красноречии господство холодной риторики, бездушный набор громких фраз и риторических фигур; вместо живого существа, Церковное красноречие красноречие стало «мертвой, размалеванной и разряженной куклой». Отсюда Голубинский делал выводы относительно задач всего древнерусского Церковное красноречие красноречия, которые состояли, по его мнению, в услаждении воображения и слуха затейливыми, но ни к чему не служащими картинами, громкими, но ничего не говорящими фразами: «Церковное красноречие красноречие превратилось в мимолетную и не имеющую дальнейшего смысла словесную забаву». На защиту Кирилла Туровского и Григория Цамблака выступил митр. Антоний в кн. IIЙ «Православн. Обозр.» за 1881 г. (перепечатано в книге «Из история христ. проповеди», изд. 2, стр. 302 - 304). Он отметил особую популярность таких именно произведений Церковное красноречие красноречия, в которых «плетение словес» имелось в виду для привлечения внимания слушателей, для удовлетворения их эстетических потребностей и религиозной любознательности.

Ошибка Голубинского состояла, по мнению преосв. Антония, в непонимании задач Церковное красноречие красноречия, принадлежащего в сфере произведений словесности и представляющего особый литературный тип, со специальными задачами и целями, подчиняющимися своим собственным законам внутреннего развития и творчества. В проповедях Кирилла и Григория все «цветы византийского риторизма» объясняются исключительно теми художественными средствами речи, которые составляют неотъемлемую принадлежность всякого Церковное красноречие красноречия. Среди фигуральных оборотов, просопопей и олицетворений, единоначатий и повторений, молитвословий и гимнологических обращений, среди всего этого арсенала внешних средств для выражения мысли и чувства очень трудно найти искусственные формы архитектоники проповедей, характерные для восточно-схоластического риторизма. Чисто-технической стороной церковного красноречия достигалась, прежде всего, сила и выразительность, теплота чувства, хотя, быть может, и не непосредственная. Поэтому часто мы не имеем данных для суждения о том, явился ли тот или другой памятник

1.3 Речевые особенности духовного красноречия

Церковное красноречие красноречия результатом религиозной экзальтации, непосредственного и живого энтузиазма, столь характерных для проповедей первых веков, или же плодом спокойной логической рефлексии, деятельности рассудочно-диалектической. Присущие духовному красноречию художественные средства остаются неизменными на всем пространстве христианской проповеди; они состоят из следующих элементов: 1) повторение и единоначатие; психология этого приема основана на том, что, повторяя одно и то же слово или комплекс слов, начинающих собой ряд фраз, проповедник приковывает этим внимание слушателей; успокаивая их напряжение повторением хорошо уже знакомых выражений, проповедник заставляет слушателей вдумываться в остальную часть фразы и этим достигает сильного впечатления. Примеры: «Паки Иродиада бесится, паки смущается» и т.д. - слово И. Златоуста против императрицы Евдокии (IV век); «Паки воздвигается крест, паки тварь веселится» - слово Пандолея, пресв. византийского, на Воздвижение (VIII век); «Паки Иудея жаждет пророческой крови, паки пророкоубийством дышит» и т.д. - слово Цамблака на Усекновение (XV век); «Паки Голгофа и крест, паки гроб и плащаница» и т.д. - слово архиеп. Иннокентия в Великий пяток; 2) антитеза, или противоположение двух событий (напр., Ветхого и Нового Завета), двух типов (положительного и отрицательного), двух понятий (языческого и христианского) или же нескольких парных групп мыслей; 3) обращение к лицу или образу, вызвавшему в проповеднике чувство восторга, благоговения или негодования, гнева; 4) восклицание, прерывающее спокойный рассказ проповедника по поводу особенно замечательных фактов, положительных или отрицательных; 5) гимнологическая форма речи, как действие благодати, неподдельного пафоса или же как подделка под религиозный экстаз; повествовательный тон речи переходит в богослужебное песнопение, акафист, церковный гимн; 6) сравнения и уподобления живых лиц явлениям и предметам видимой природы; довольно часты также сравнения отрицательные, обычные в народной поэзии; 7) эпитеты постоянные и украшающие; 8) тропы и фигуры, метафоры, олицетворения, гиперболы, умолчания и т.д. и, наконец, 9) музыкальность речи, когда можно проследить в некоторых местах проповеди не только ритм, но и рифму. Таковы внешние требования церковного красноречия старого и отчасти нового времени; что же касается внутренней стороны церковного красноречия, то она определяется гомилетикой (см. соотв. статью).

Произведения русского духовного красноречия древнего периода, вместе с историей всей Церковное красноречие письменности, были внесены в курс литературы впервые проф. С. Шевыревым, «История русской словесности преимущественно древней» (М., 1846, т. I, 1859, ч. III, 1860, ч. IV).

Принципы и памятники духовного красноречия в России до XVII века разработаны довольно хорошо в специальных и общих курсах истории русской литературы. Н.К. Никольский обратил внимание на то, что к этому периоду обыкновенно механически присоединяется история светской литературы XVIII и XIX вв., а духовная литература совсем выбрасывается, между тем как русское, красноречие продолжало развиваться и позже. Такой странный порядок давал повод думать, что вся духовная литература послереформенного периода не имела преемственной связи с общими течениями русской письменности XI-XVII вв. Поэтому у нас очень мало известны представители духовного красноречия XVIII-XIX вв., несмотря на ближайшую их связь с церковными проповедниками предшествующего времени. Историю Церковное красноречие красноречия последних трех веков разделяют на следующие периоды:

1) юго-западная схоластическая школа, к которой тесно примыкает северно-русская, вдохнувшая жизнь во внешние приемы киевских ученых проповедников. Представители ее - Стефаний Славинецкий, Симеон Полоцкий, автор «Статира», Димитрий Ростовский, Стефан Яворский. Последний раньше всех согласовал проповедь с жизнью общества и отражал умственное, нравственное и религиозное брожение своего времени. Отчасти он примыкает ко:

2) эпохе публицистического направления Церковное красноречие красноречия. Петр Вел. желал при содействии Церковное красноречие красноречия примирить народ со своими нововведениями. Явился Феофан Прокопович (умер 1736), обновивший русскую проповедь. См. А. Архангельский, «Духовное образование и духовная литература при Петре Вел.» (Казань, 1883);

3) придворная проповедь Елисаветинского и отчасти следующих царствований. Духовное красноречие этого направления служило целям правительства. Представители его: Димитрий Сеченов, митр. новгородский, Симон, еписк. псковский, Амвросий Юшкевич, архиеп. новгородский, Кирилл Флоринский (ректор Моск. дух. акад.), Гедеон Криновский, еписк. псковский, Евстафий Могилянский, протоиерей Леванда, Георгий Конисский, архиеп. белорусский, Тихон, еписк. воронежский (умер 1783), ректор Казанской семинарии Константин Борковский, Иоасаф, еписк. нижегородский и др.;

4.) нравственно-практическое направление духовного красноречия второй половины XVIII в. С одной стороны, проповедь делается простой, безыскусственной и переносится в село, для чего синодом издан «Сборник поучений различных авторов на весь год» (1775); с другой - отражает в себе борьбу официальной части русского общества с неверием, французским материализмом, вольнодумством и масонством, в противовес которым проповедь старается уяснить нравственный идеал человека. Представители этого направления: Платон, митр. московский, прозванный вторым Златоустом и моск. апостолом (см. А. Надеждин, «Митрополит московский Платон Левшин, как проповедник», Казань, 1883), Михаил, митрополит с.-петербургский, архим. Макарий, первый начальник Алтайской миссии, проф. Я. Амфитеатров, Анастасий Братановский, архиеп. могилевский и астраханский, переводивший проповеди с французского и обличавший современные нравы;

5) эпоха созерцательно-богословского направления в духовном красноречии, с конца XVIII и до середины XIX в. Проповедь направлена на вразумление высшего общества, жившего рассудочной жизнью, и проповедники впервые решаются смотреть на духовные вопросы «очами здравого рассудка». Представители этого направления: Феофан Русанов, экзарх Грузии, и два замечательных оратора: Филарет, митр. московский, оставивший до 450 пространных речей, и Иннокентий, архиеп. херсонский. По отзывам современников, «Иннокентий желал затронуть чувство слушателей, а Филарет действовал преимущественно на разум»; 6) жизненно-практическое направление. Содержание речей захватывает общественно-жизненные вопросы и переходит из богословской области в личную и домашнюю жизнь. Представители: Парфений, архиеп. иркутский, Григорий, митр. с.-петербургский, Иоанн, еписк. смоленский, С.Д. Вертоградов, протоиерей Путятин (см. В. Классовский, «Состав, формы и разряд словесных произведений», СПб., 1876), прот. А. Белоцветов, прот. В. Нордов, Димитрий, архиеп. херсонский, Никанор, архиеп. херсонский, прот. В. Сперанский, Феофан, еп. тамбовский, Макарий, митр. московский, Леонтий, митроп. московский, Амвросий, архиеп. харьковский, прот. Иоанн Сергиев Кронштадтский, свящ. Д. Бережков, свящ. Вл. Соколов, прот. М. Павловский, свящ. Григорий Петров и др.

2. Анализ особенностей духовного (церковно-богословского) красноречия на примере жанра проповеди

2.1 Проповедь как объект лингвистического исследования

В современном языкознании различение текста и дискурса является одним из актуальных вопросов. Данные понятия противопоставляются друг другу по признакам: абстрактная, формальная конструкция / ее актуализация (Т. ван Дейк), результат / процесс (Е.С. Кубрякова и О.В. Александрова, В.Г. Костомаров и Н.Д. Бурвикова) и т.д. Вслед за В.В. Красных, в данной работе текст рассматривается как компонент дискурса и указывается на важность учета экстралингвистических факторов (знаний о мире, мнений, установок, целей коммуниканта), необходимых для понимания сложного коммуникативного явления дискурса.

В языкознании дискурс определяется как речемыслительный процесс, объективированный в некотором множестве текстов, связанных друг с другом общими когнитивными стратегиями порождения и понимания, имеющими согласующуюся с этими стратегиями внутреннюю организацию и служащими для передачи и генерирования смысла, а также для декодирования других текстов.

Совокупность текстов, объединенных по тем или иным признакам, реализуется в соответствующем типе дискурса. С позиций лингвокультурологии и лингводидактики разграничивают национальные дискурсы (русский, немецкий, английский и т.д.). В рамках национального дискурса выделяют дискурс поэтический, эстетический, научный, критический, педагогический, юридический, политический и др. Социолингвистический подход к исследованию дискурса предполагает анализ коммуникативной ситуации с позиции участников общения как представителей той или иной социальной группы, а также в широком социокультурном контексте. По сфере коммуникации выделяют персональное общение, в котором говорящий выступает как личность во всем богатстве своего внутреннего мира, и институциональное общение как статусно-ролевое, преследующее определенные цели и выполняющее определенные функции в общественных сферах производства и воспроизводства. В институциональном общении коммуниканты являются представителями определенных социальных групп - общественных институтов.

Различая персональный (личностно-ориентированный) и институциональный (статусно-ориентированный) дискурс, В.И. Карасик определяет религиозный дискурс как тип институционального общения в рамках общественного института церкви, которому свойственны все присущие институциональному общению характеристики (Карасик, 1999). Однако наряду с признаками институционального общения религиозный дискурс обнаруживает также свойства персонального общения, позволяющие продуцентам конструировать тексты, отражающие внутренний мир авторов, содержащие обсуждение мировоззренческих проблем, направленных на формирование религиозного мировосприятия, корректировку картины мира.

Как подтип институционального дискурса религиозный дискурс представляет собой совокупность устных и письменных текстов, обслуживающих коммуникацию в рамках общественного института церкви, и характеризуется жесткой иерархией базовых участников коммуникации, четко определенным хронотопом, открытым утверждением ценностей и норм религиозной коммуникации, зафиксированных в прецедентных текстах, наличием четких целей и соответствующих им стратегий коммуникативного воздействия в процессе религиозного общения.

В филологии и богословии проповедь определяется как креолизованный речевой жанр религиозной коммуникации, направленный на консолидацию агентов и клиентов религиозного дискурса и содержащий рекомендации к соответствующему поведению и действиям. Проповедь раскрывает особенности религиозного мировоззрения, выражает моральные ценности и помогает ориентироваться в современном мире. Исторически сложившееся определение проповеди как «публичной речи священнослужителя (проповедника) в храме, обращенной к прихожанам» в современном обществе расширяется и включает миссионерские выступления вне храма, а также выступления проповедников в средствах массовой коммуникации (на радио и телевидении, в Интернете). Поэтому проповедь представляет собой как прямую (непосредственно перед аудиторией), так и опосредованную средствами СМИ коммуникацию.

Исследование проповеди как жанра ораторской речи исторически происходило в рамках риторики - искусства красноречия и убеждения. Традиционно выделяемые в риторике три вида публичной речи (судебная, совещательная и торжественная) находят свое отражение в классификации проповедей. Приведенным видам красноречия соответствуют три вида проповедей: разъяснительные (эгзегетические), нравоучительные, или воспитательные (парэнтетические), и тематические (панегирические) проповеди. В разъяснительных проповедях трактуются тексты Священного Писания с применением историко-культурного, контекстуального, лексико-синтаксического, теологического и литературного анализа. Воспитательная проповедь представляет собой наставления верующим и начинается с изложения личных мыслей проповедника по различным социально-политическим, богословским или психологическим вопросам, которые затем подтверждаются текстами из Священного Писания. Тематические проповеди толкуют значение какого-либо праздника, чина, иконы и привязаны к определенной дате. Они представляют собой торжественное, хвалебное выступление проповедника по определенной теме.

Несмотря на различные виды проповедей, все они характеризуются каноничностью структуры текста, в основе которой лежит «гомилетическая схема», включающая вступление, основную часть, нравственное приложение и заключение. В зарубежной гомилетике, основывающейся на античной риторике, выделяют следующие части в структуре проповеди: вступление (заинтересовать, сконцентрировать внимание, мотивировать, расположить к себе), проблематизация (наглядно представить проблему или ситуацию), изложение (рассмотреть различные точки зрения на проблему, представить ложные пути решения и правильное решение проблемы с позиции религиозного учения), аргументация (привести доводы в доказательство правильности решения, подкрепить доказательство с помощью апелляции к авторитету, образцу), заключение (подвести итог выступлению, заострить внимание на проблеме, призвать к действию).

В рамках религиозного дискурса проповедь выполняет несколько функций. К ним относятся информативная, метаязыковая, апеллятивная, экспрессивная и орнаментальная функции. Доминирующей функцией проповеди как типа публичного выступления признается апеллятивная функция, суть которой заключается в обращении проповедника к слушателям с целью формирования у них определенной позиции и совершения определенных действий. Таким образом, в центре внимания проповеди находятся морально-нравственные проблемы бытия, слова предостережения и утешения. Воздействие в проповеди основывается на убеждении адресата в правоте слов говорящего.

Для того чтобы проповедь достигла намеченной цели, проповедник использует ряд коммуникативных стратегий. Вслед за Е.С. Поповой, коммуникативная стратегия определяется как сверхзадача, идущая от адресанта, направленная на достижение коммуникативной или практической цели и рассчитанная на определенный перлокутивный эффект. При этом различаются коммуникативные и речевые стратегии. Под речевыми стратегиями понимается совокупность речевых действий говорящего, направленных на оптимальное решение коммуникативных целей и задач в конкретных условиях общения.

В современной коммуникативной лингвистике отсутствует исчерпывающая классификация коммуникативных стратегий. Это объясняется многообразием коммуникативных ситуаций и проблемой выбора оптимальных критериев для их стратификации. Наличие совокупности коммуникативных и речевых стратегий определенного дискурса обусловлено целями данного типа коммуникации.

В качестве исходного пункта выделения речевых стратегий проповеди рассматривается интенциональность проповеднического выступления. Исходя из целей проповеди, могут быть выделены следующие речевые стратегии: стратегия самоидентификации, объясняющая, оценивающая стратегии, стратегии призыва и фасцинации.

Речевая стратегия самоидентификации в религиозном дискурсе, и в проповеди в частности, нацелена на осознание общности единоверцев и их отличия от других. Идентификация понимается как процесс выявления самобытности, уникальности, непохожести группы верующих, их обособления от других, «чужеродных» групп. В проповеди под «своими» понимаются все члены группы религиозного общества, противопоставленные остальным членам социума.

Речевая стратегия объяснения представляет собой «последовательность интенций, сориентированных на информирование человека, сообщение ему знаний и мнений о мире». В процессе объяснения реализуется метаязыковая функция коммуникации. Под метаязыком понимается «язык «второго порядка», по отношению к которому естественный человеческий язык выступает как «язык-объект», т.е. как предмет языковедческого исследования». Задачей участников коммуникации выступает проверка эффективности языкового кода, которым они пользуются. Метаязыковая функция представляет собой толкование того, что намеревался передать один из участников коммуникации. Речевая стратегия объяснения характеризует проповедь как просвещающий текст, информирующий о событиях в прошлом, к примеру, во времена Иисуса, и анализирующий причины поведения людей в описанных в Библии ситуациях.

Оценивающая речевая стратегия выражает общественную значимость проповедника как представителя института церкви, посредника между людьми и Богом, наставника, раскрывающего смысл религиозного вероучения. Она реализуется в праве священника давать оценку событиям, обстоятельствам и персонажам, о которых идет речь при коммуникации с прихожанами, а также судить о поступках самих прихожан. В ходе реализации оценивающей стратегии проповедь выступает в качестве основного элемента в процессе конфессиолизации клиентов религиозного дискурса. Как назидательная речь проповедь формирует мировоззрение слушателей посредством религиозной аксиологии.

Использование речевой стратегии призыва определено целью проповеднического выступления, которая заключается в призыве слушающих к вере и покаянию. Проповедник не только раскрывает смысл Священного Писания, но и призывает жить по законам христианского вероучения. Как и оценивающая стратегия, речевая стратегия призыва отражает суть проповеди как жанра институционального дискурса.

Речевая стратегия фасцинации определяет проповедь как текст, апеллирующий к эмоциям и эстетическому чувству слушателей. Это одна из основных функций проповеднического выступления. Убеждение происходит через «эмоциональное заражение», внушение прихожанам определенных максим христианского вероучения. Проповедь обладает широким потенциалом властного воздействия на сознание и подсознание слушателей. При произнесении проповеди решающее значение проповедник отдает выбору риторических способов убеждения и лингвистических средств выражения. Именно в эмоциональном воздействии заключается суть речевой стратегии фасцинации.

В ходе реализации выделенных стратегий проповедь выступает одновременно как жанр институционального и бытийного дискурса. Однако классификация речевых стратегий по признаку институциональности - бытийности представляется весьма затруднительной. При реализации речевых стратегий самоидентификации, объяснения, призыва проповедь выступает прежде всего как жанр институционального дискурса. Оценивающая речевая стратегия характеризует проповедь как жанр бытийного и институционального дискурса. Речевая стратегия фасцинации представляет проповедь преимущественно как жанр бытийного дискурса.

2.2 Тема и композиция проповеди

Предметная тематика проповеди неоднородна: данный жанр характеризуется, по крайней мере, тремя подтипами предметных тем.

Предметно-сакральная тема отражает события реальной действительности, произошедшие с реальными историческими лицами в разные периоды христианской эпохи и вошедшие в религиозный контекст христианства. Жизнь, смерть и воскрешение Иисуса Христа, жизнь и смерть Пресвятой Богородицы, жития апостолов и святых - этот событийный ряд отражен в корпусе книг Священного Писания и Священного Предания, на которые и опирается проповедник, создавая текст. Данная тема эксплицируется лексикой конкретно-предметной семантики, которая поддерживается соответствующими глагольными и прочими атрибутивными сопроводителями. В тематическом наборе выделяются следующие группы: наименования Бога-Сына (Иисус Христос, Христос, Бог, Богочеловек); географические названия (Вифлеем, Голгофа, Израиль); слова, обозначающие жилье (дом, капище, жилище); названия людей по профессии, социальному статусу (сотник, кесарь, вдова, плотник).

Предметно-сакральная тема может быть представлена в тексте проповеди в виде тематических цепочек разной длины: от цепочки, проходящей через весь текст, до коротких «звеньев» и точечных включений, расположенных в определенных частях текста (часто - в сильной позиции начала или / и конца микротемы). Так, в экзегетической проповеди «В неделю 1-ю по Пятидесятнице, Всех святых» арх. Кирилла (Павлова) базовая номинация - словосочетание Все святые (А) входит в заголовок. Кроме нее, отмечены следующие номинации: первенцы человечества (б) - благословенные плоды (в) - они (г) - святым (д) - святые люди (е) - небесных ходатаев (ж) - покровителей (з). В составе цепочки представлены базовая номинация (4¹), свернутые грамматические трансформы (4), перифразы (5), субституты (7). Хорошо заметна периодичность номинаций разных структурно-семантических типов. Такое строение тематической цепочки предметно-сакральной темы типично для жанра проповеди.

Обращение к событиям современной для проповедника обыденной жизни (реализация профанной темы) происходит в тексте проповеди в тех случаях, когда автору необходимо обратить внимание слушателей на современную действительность. Лексическое поле профанной темы включает в себя обозначения реалий окружающей среды. Так, в тексте нравоучительной проповеди митр. Кирилла «Мысли о вечном» профанная тема представлена единицами трудовой коллектив, дом престарелых, насельники дома престарелых, хозяйственники, люди, деньги, дефицит, длинные очереди, одежда, мыло и др. Автор использует профанную тему с целью сблизиться с адресатом, нарисовать чувственно осязаемые картины, близкие аудитории.

Конструктивным приемом включения профанной темы в текст проповеди является организация «МЫ - фрагментов» недолжного поведения, в которых Я-тема выполняет структурную (объединительную) роль, а наименования профанных реалий служат иллюстраторами понятия «недолжное». Профанная тема всегда выступает антитезой по отношению к предметно-сакральной теме. В Я-тематической цепочке профанной темы наиболее употребительна номинация мы и ее грамматические трансформы; реже встречаются номинации себя, ты, вы (единичные случаи); встречается нулевая номинация ([мы] примем новое решение), перифразы, таксономические номинации. Плотность развития профанной темы нарастает к заключению, факультативно может быть высокой во вступлении и основной части.

Предметная тема проповеди может также отражать тот повод, по которому произносится проповедь (событие церковного календаря или иная причина), такой подтип предметных тем назван ситуативным. Обычно проповедь начинается именно с предъявления ситуативной темы: названия религиозного праздника (Рождество Христово, Преображение Господне, Успение Пресвятой Богородицы); упоминание о месте и времени, когда произносится проповедь (сегодня мы с вами, в этом храме); называется действие (вспоминаем, празднуем). Упоминание ситуативной темы затем может происходить в конце проповеди (факультативно). Тематическая цепочка ситуативной темы обычно дискретна и представляет собой несколько звеньев, расположенных в сильных позициях текста: в (абсолютном) начале вступления, в заключении. Данная тема служит для обрамления текста, выполняя в нем композиционную функцию.

В экзегетической проповеди митрополита Антония (Сурожского) «Неделя 33-я по Пятидесятнице. О мытаре и фарисее» ситуативная тема впервые возникает в заголовке, который характерен только для письменного текста. Далее проповедник произносит: «Мы слышали сегодня притчу о мытаре и фарисее», - обозначая тем самым ситуативную тему. Еще раз номинация ситуативной темы представлена в заключении: «Поэтому вдумаемся в эту притчу».

В целом типично следующее распределение предметно-тематических номинаций в тексте проповеди: во вступлении точечно представлены номинации, называющие ситуативную тему, в повествовательных фрагментах основной части реализована предметно-сакральная тема (ситуативная вливается в предметно-сакральную), им сопутствует более лаконичный смысловой ряд профанной темы, уплотняющийся в заключении.

Извлечение духовно-нравственного смысла из событий, изложенных предметно, происходит в проповеди при экспликации духовной темы. Эта тема реализуется через следующие группы лексики: имена Бога во всех его ипостасях (Бог, Бог-Отец, Христос, Дух Святой, Свет, Любовь); абстрактные существительные, обозначающие должную модель поведения (милосердие, Благодать, любовь, вера надежда, молитва, терпение, смирение) а также дополняется словами с общей семантикой греха (грех, покаяние, злословие, уныние), понимаемого как отход, отпадение (вольное и невольное) от Бога. Теоцентричность проповеди выражается в том, что тематическая цепочка номинации Бог проходит через весь текст любой проповеди, обозначая суть вероучения.

Духовная тема представлена в тексте проповеди также тематическими полями, образующими ядро христианского вероучения: милосердие, любовь, вера, надежда и др., а также номинациями со значением греха: чужие, грешники, падшие, падение, злоба, одиночество, подлость, трусость, хрупкость, унижение, обездоленность.

Плотность распределения слов духовной темы в тексте проповеди различна. Выделяется несколько основных моделей расположения, из которых наиболее типична следующая - духовная тема начинает мощно развиваться после экспликации ситуативной и предметно-сакральной тем. Возможен также вариант, когда номинации духовной темы проходят через весь текст проповеди, начиная с заголовка, плотность употребления слов духовной темы в этом случае примерно одинакова во всем тексте проповеди, а предметно-сакральная или профанная темы выступают как ответвления главной, формирующие микротемы.

Предметная и духовная темы сопрягаются иерархически: главная цель проповедника - разъяснить прихожанам духовный смысл изложенных реальных событий, из этого следует главенство духовной темы. Важность предметных тем различна: предметно-сакральная тема, безусловно, наиболее значима содержательно, а профанная и ситуативная важны прагматически и организационно. Вся предметная тематика подчинена единой духовной теме, главной и обязательной в тексте любой проповеди, сквозной для текстотипа в целом.

Наиболее типична схема тематического развертывания проповеди, при которой сначала вводится ситуативная предметная тема, указывающая на повод произнесения именно этой проповеди. Затем реализуется предметно-сакральная тема, основанная на текстах Священного Писания и богослужебных книг, повествующих о реальных событиях из жизни Христа и святых. После тематической проработки предметно-сакральной темы осуществляется переход к духовной теме - истолкованию глубинного смысла рассказанных событий. Профанная тема является факультативной и в логической структуре текста используется в качестве аргумента или иллюстрации к аргументу. Заканчивается проповедь композиционным блоком, в котором сливаются воедино духовная и ситуативная темы.

Так, экзегетическая проповедь «На Воздвижение Честного и Животворящего Креста Господня» арх. Кирилла (Павлова) начинается с экспликации событийной предметной темы: «Сегодня Святая Церковь торжественно вспоминает обретение Честного Креста Господня». Ввод событийной темы через выделенный речевой оборот стандартен для церковной проповеди. В рамках жанра используются также речевые вводы сегодня христиане всего мира… празднуют, сегодня мы с вами снова вспоминаем…, сегодня я хотел поговорить с вами…, в настоящий день… Святая Церковь торжественно совершает память…, мы слышали сегодня.

Переход к заключительной части, которая в проповеди носит назидательный характер, происходит с помощью обращения: «Дорогие братья и сестры». Это наиболее типичный речевой сигнал композиционно-тематического перехода в тексте проповеди. Целостность данного композиционного фрагмента и одновременно его своеобразие проявляется в явном речевом выражении идеи долженствования. В заключительном блоке, как правило, представлены и духовная, и предметная темы, налицо объединительное логическое предназначение фрагмента. Подчеркнутая долженствовательная модальность усиливает идею воздействия, магистральную для жанра проповеди.

Экспликация ведущих тем в проповеди достаточно четко соотносится с классическим трехчастным композиционным членением. Презентация ситуативной темы происходит во вступлении и, факультативно, в заключении проповеди; развитие предметно-сакральной и духовной темы, в сопровождении сопутствующих фрагментов, составляет «тело» текста, слияние духовной темы с ситуативной формирует заключение. Рассмотренная композиционно-тематическая модель строится на правильных дидактических основаниях: движение от повода к причинам, от поверхностно-событийного к глубинно-смысловому, от информативного к воздействующему. Она соответствует также методически целесообразному движению от простого к сложному, от конкретного к абстрактному и, наконец, от чужого к личностно воспринятому, своему. Речевые сигналы этого движения - композиционные речевые связки - располагаются в начальной позиции тематических фрагментов, предваряют их, что чрезвычайно важно при устном восприятии текста.

Рассмотренная композиционно-тематическая схема развития проповеди имеет варианты. Распространен вариант, при котором предметно-сакральная и духовная тема образуют повторяющийся комплекс. При этом поучительная часть может располагаться как после каждого однотипного комплекса, так и в общем заключении текста. Второй вариант композиционно-тематического развертывания: после раскрытия ситуативной автор сразу переходит к развитию духовной темы, не прибегая к развитию предметно-сакральной темы, при том что последняя присутствует во фрагменте с духовной темой в свернутом виде, будучи представлена набором единичных номинаций.

Таким образом, ситуативно-тематический фрагмент важен как организующий ситуацию общения: повод к духовному общению увязывается с сегодняшним днем проповедника и его паствы на основе религиозного (много реже - светского) календаря. Предметно-сакральная тема создает развернутое эмоционально окрашенное представление о событии, соответствующий фрагмент вводит слушателей в сакральную сферу с помощью создания чувственного образа сакрального явления. Духовная тема представляет собой анализ сакрального события, истолкование его духовного смысла. Цель соответствующего фрагмента - вывести слушателей на уровень рационально-духовных обобщений, противопоставить сакральный и профанный (грешный) мир, указать причины, мешающие слушателям достичь спасения, приблизиться к Богу (грехи), и, наконец, указать пути преодоления греховности. В заключительной части проповеди, где духовная и предметная темы сливаются, цель автора - призвать слушателей к исправлению, побудить к действию по изменению своего духовного мира, по достижению духовного идеала, т.е. спасения. В этой назидательной части, в отличие от предыдущих композиционных фрагментов, эксплицируется основная цель целого текста, что и делает проповедь жанром открыто назидательным. Для текста проповеди в содержательном плане ведущими являются такие блоки, как духовный и назидательный, причем именно заключительный назидательный блок является жанрообразующим, так как без него проповедь превращается в беседу на духовную тему. Ситуативно-предметный тематический блок столь же обязателен в собственно структурном отношении: он характеризуется выделительной, рамочной функцией.

Таким образом, композиция проповеди строится с учетом жанрово типичного авторского целеполагания. Проповедь формируется, во-первых, движением от ситуативной темы к духовной (при различной нарративной проработанности предметно-сакральной темы); во-вторых, движением от создания базиса назидательности (через представление образцов путем проработки предметно-сакральной тематики и развернутый анализ избранных духовных понятий и положений, в процессе которого в частной роли и факультативно используется профанная тематика) к вербальному духовному поучению.

Названные выше композиционно-тематические фрагменты группируются в композиционные блоки текста. Различие таких комплексов приводит к композиционной вариативности проповедей.

Текст православной проповеди как жанра религиозного стиля отражает христианскую картину мира, в основе которой лежит пространственная оппозиция «земное - небесное», которая транспонируется в оппозицию «человеческое - божественное». Темпорально в христианской картине мира значима дихотомия «временное - вечное»: вечное принадлежит небесному, Божественному, а временное - земному, человеческому. Категория времени в тексте неразрывно связана с категорией пространства, и обе они вместе в значительной степени определяют жанровое своеобразие текста.

Заключение

1. В классификации родов и видов ораторской речи особое место принадлежит духовному красноречию, как с давних времен называлось искусство публичной речи в обиходе церковно-богословской жизни. Этот род красноречия всегда был связан с изложением и популяризацией религиозных тем. За тысячелетнее существование христианства на Руси сложились великолепно разработанные жанры церковно-богословской речи. К этим жанрам относятся проповедь, приветственное слово, некролог, беседа, поучение, послание, лекция в духовном учебном заведении, а в наше время - еще и выступления лиц духовного звания по радио и телевидению.

Своеобразие церковно-богословской речи проявляется в целом ряде отличительных черт. Так, в качестве слушателей в церкви обычно выступает община верующих, перед которыми необходимо раскрыть признаваемое ими учение и которые должны уяснить смысл той веры, о которой идет речь. Вторая отличительная черта связана с темами речей. В качестве основных материалов используются Священное писание, труды отцов церкви и другие источники, из которых черпаются поучительные притчи, примеры, иллюстративные зарисовки и т.д.

2. Основным видом богословско-церковного красноречия является проповедь, неизменно исполненная веры, что она воплощает «абсолютную истину», хотя и не исключает раздумий слушателей. над «смыслом жизни». Наиболее характерная ее черта - морально-этическая назидательность. Ритор не видит нужды в том, чтобы аргументировать и точно доказать свои мысли. Он говорит «словом божьим», а оно, как принято по церковному катехизису, «не подлежит проверке». Любое стремление к действительному знанию и даже «излишнее любопытство» всегда осуждались церковью. Вот почему всякая церковная проповедь построена прежде всего на том, что все в мире «в руке божьей».

3. Заранее продуманная, рассчитанная на эмоциональное возбуждение прихожан церковная проповедь читается по ходу богослужения. Прерывается действие, замолкает орган, прекращается хоровое пенис и другие ритуалы, и на амвоне появляется духовное лицо, начиная свое слово. Естественно, что церковному проповеднику свойственно обращение по преимуществу к обыденному сознанию людей, точнее, массы верующих, паствы. «Религия предназначена главным образом не для посвященных в дела науки одиночек, а для широких масс, для обыденного сознания».

Следует отметить, что церковные служители небезразличны к коренным переменам происходящим в обществе. В своей проповеднической деятельности церковь уже не представляет человека ничтожным, а, напротив, старается как-то возвысить его. Не отрицая земных радостей и даже ратуя за мир на земле, богословская риторика одновременно напоминает о «небесах», обращая к ним взоры верующих. Обратимся к такому виду богословского красноречия, как преподавание в духовных семинариях и академиях, как речь на соборах, посвященных различным теологическим проблемам, толкованию тех или иных канонов, апостольских посланий и т.д. В них можно усмотреть и правила формальной логики, и чувство звучащего слова, и элементы ораторского искусства в духе современности. Но теперь все это не замкнуто в церковной системе и фактически доступно широким слоям общества.

Список использованной литературы

1. Апресян Г.З. Ораторское искусство. М., 1978 - 279 с.

2. Зарифьян И.А. Теория словесности. М., 1990 - 292 с.

3. Кохтев Н.Н. Основы ораторской речи. М.: 2002 - 344 с.

4. Розенталь Д.Э. Практическая стилистика русского языка М.: Высшая школа, 1974 - 352 с.

5. Русский язык и культура речи / под редакцией В.Д. Черняк. СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2002 - 509 с.

6. Современный русский язык: морфология / под ред. В.В. Виноградова. М.: Издательство МГУ, 1952 - 519 с.

7. Стешов В.Г. Устное выступление: логика и композиция. М., 1991 - 400 с.

8. Фомина М.И. Лексика современного русского языка. М.: «Высшая школа», 2003 - 152 с.