Христианизация Древней Руси

Распространение христианства среди восточных славян, крещение Руси. Формирование церковной организации в Древней Руси. Генезис древнерусского религиозного самосознания. Трактовка христианством татаро-монгольского ига как наказания и испытания веры.

Рубрика Религия и мифология
Вид доклад
Язык русский
Дата добавления 10.05.2010
Размер файла 59,9 K

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

42

Христианизация Древней Руси

Содержание

  • Введение
    • 1. Распространение христианства среди восточных славян
    • 2. Крещение Руси
    • 3. Формирование церковной организации в Древней Руси
    • 4. Генезис древнерусского религиозного самосознания
    • 5. Церковь и татаро-монгольское иго
    • Источники

Введение

Отправной точкой в истории Русской православной церкви считается, как известно, 988 г. - год, когда, согласно Повести временных лет, киевский князь Владимир Святославич, взяв штурмом г. Корсунь (Херсонес), вынудил императоров-соправителей Византии Василия и Константина отдать ему в жены их сестру Анну и в соответствии со встречным условием данного соглашения крестился сам и заставил креститься своих подданных. Однако совершенно очевидно, что такое эпохальное событие, как утверждение новой религии, не может быть сведено к некоему одномоментному акту. История показывает, что подобные процессы охватывают порой несколько столетий, и любая их точная датировка есть не более, чем условность. Она фиксирует внимание на некотором событии, являющемся кульминационной точкой, переломным моментом в длительном противоборстве старой и новой религиозных систем. Поэтому, чтобы правильно понять и оценить значение крещения Руси, предпринятого князем Владимиром, оно должно быть рассмотрено в более широком историческом контексте, каковым является процесс христианизации Руси, начавшейся задолго до Владимирова крещения и завершившейся значительно позже.

Итак, чтобы избежать терминологической путаницы, условимся различать Крещение Руси - конкретное историческое событие, традиционно датируемое 988 годом, и христианизацию Руси - длительный процесс распространения христианства среди восточных славян и его утверждения в качестве господствующей религии.

1. Распространение христианства среди восточных славян

Наиболее ранние из заслуживающих доверия известий о проникновении на Русь христианства относятся к 40-м гг. IX в. Содержатся они в труде арабского географа Ибн-Хордадбеха "Книга путей и стран". В 60-е гг. того же века, очевидно, в княжение Аскольда и Дира, какая-то часть восточных славян изъявила желание принять христианство по восточному обряду и пригласила на Русь греческое духовенство. Об этом нам известно из "Окружного послания" константинопольского патриарха Фотия. Как явствует из данного сочинения, к новой вере приобщилось весьма значительное число "русов" и даже была учреждена особая епархия. Однако уже при следующем патриархе Игнатии (867-877) имело место новое "крещение русов". Из этого можно сделать вывод, что их предшествующее обращение в христианство было не столь масштабным, как это описано в "Окружном послании". Впрочем, некоторые историки вообще сомневаются, что в данном тексте речь идет именно о днепровских славянах. Дело в том, что в византийских источниках имеются сведения о существовании в Приазовье (на Таманском или Керченском полуострове) города с названием Росия (Р). Поэтому слова о "русской митрополии" могли относиться именно к Приазовью. Еще об одном крещении, имевшем место не позже 886 г. сообщает византийский хронист Иоанн Скилица.

В середине Х в. среди восточных славян было уже достаточно много приверженцев христианства и даже существовала церковная организация. Договор князя Игоря с греками (944 г.) упоминает целую группу дружинников-христиан, приносивших присягу в соборной церкви св. Ильи в Киеве. Наконец, к 50-м гг. того же столетия относится знаменитое крещение княгини Ольги. Конкретные обстоятельства, связанные с эти событием, с трудом могут быть реконструированы, поскольку иностранные известия о нем отрывочны, а русские - просто фантастичны.

Под 955 годом в "Повести временных лет" помещен рассказ о путешествии русской княгини "в греки", во время которого Ольга удостоилась аудиенции у императора и приняла крещение. При этом повествование изобилует яркими, но совершенно неправдоподобными деталями. Так, рассказывается, что греческий царь, увидев Ольгу, воспылал к ней такою страстью, что тут же предложил ей руку и сердце: "Подобна еси царствовати в граде с нами". Ольга же, дабы уклониться от матримониальных притязаний императора, посетовала на то, что она - язычница и изъявила готовность креститься. Причем она поставила условие, чтобы восприемником был сам император. А когда желаемое исполнилось, она указала царю, что теперь является его крестной дочерью, и, следовательно, брак между ними невозможен. "Переклюкала (обхитрила) мя еси Ольга!" - воскликнул император, восхищенный находчивостью русской княгини.

Неправдоподобность этого рассказа очевидна: во-первых, трудно поверить в любовный пыл императора по отношению к княгине, которой (судя по тому, что вышла замуж она в 903 г) было тогда уже явно под семьдесят; во-вторых, император Константин VII Багрянородный, принимавший Ольгу, был женат, и его супруга, как явствует из написанного им трактата “О церемониях", на этой аудиенции присутствовала; в-третьих, Константин VII был решительным противником любых династических браков с варварскими правителями, о чем подробно написал в другом своем трактате “Об управлении империей".

Кроме того, историков заводит в тупик то обстоятельство, что Константин Багрянородный, подробно описав прием “архонтиссы Эльги", ни словом не обмолвился ни о крещении русской княгини, ни о причинах ее приезда в Константинополь. И, наконец, окончательно запутывает дело разнобой в датах: “Повесть временных лет" относит описываемые события к 955 году, Константин VII - к 957 г., а западные источники сообщают о крещении княгини Ольги в царствование Романа II, т.е. после 9 ноября 959 г. (дата смерти Константина Багрянородного).

Эти разночтения породили несколько версий, ни одна из которых пока не получила полного признания в исторической науке. Макарий (М.П. Булгаков) и С.М. Соловьев считали, что Ольга приняла христианство в 957 г., Е.Е. Голубинский полагал, что русская княгиня крестилась в Киеве еще до своей поездки, и высокие почести, оказанные ей императором, объясняются именно тем, что к тому времени Ольга уже была христианкой. В.А. Пархоменко считал, что в “Повести временных лет" и трактате “О церемониях” речь идет о разных поездках киевской княгини, но крестилась Ольга лишь в царствование Романа II. М.Д. Приселков, соглашаясь, что в трактате Константина Багрянородного и "Повести временных лет" сообщается о разных поездках, относил крещение к 955 г., а через два года Ольга, по его мнению, уже будучи христианкой, вела с императором политические переговоры, завершившиеся полным провалом. Г.Г. Литаврин, тщательно проанализировав весь комплекс известий о крещении княгини Ольги, пришел к выводу, что оно имело место вскоре после гибели князя Игоря, т.е. в царствование Романа I Лакапина. Таким образом, по мнению историка, поздняя датировка крещения, присутствующая в западных источниках - результат ошибки (Роман I спутан с Романом II). Тем не менее, некоторые историки (А.Г. Кузьмин, Ж.-П. Ариньон и др.) все-таки продолжают настаивать на поздней датировке. Так, Ж.-П. Ариньон считает, что во время пребывания Ольги в Константинополе в 957 г. она еще не была христианкой, а пышность церемонии и умолчание о причинах поездки объясняются тем, что обе стороны возлагали на нее большие надежды, но обоюдно обманулись в своих ожиданиях: византийцы планировали заключить с Русью военно-политический союз, а Ольга желала закрепить его браком между ее сыном Святославом и одной из родственниц императора. Но такое условие было неприемлемо для Константина Багрянородного, и подписание договора не состоялось. Позже, уже после смерти этого императора переговоры возобновились, и тогда-то Ольга приняла крещение. А смутные воспоминания о нереализованных матримониальных планах много позже фантастическим образом отразились в летописном предании.

При всех различиях описанных версий, в большинстве случаев спор ведется о хронологии и конкретных обстоятельствах описываемых событий. Общим же для всех современных авторов является стремление объяснить причины данного факта, исходя из определенных закономерностей начального этапа христианизации стран имперской периферии.

История взаимоотношений Византии с Болгарией, Моравией, Венгрией и др. странами полна аналогичных примеров крещений в Константинополе туземных князей, за которыми отнюдь не следовало обращение их подданных. Эти крещения были сугубо частным делом правителей и диктовались исключительно их стремлением получить конкретные выгоды (улучшение отношений с империей, торговые и прочие льготы, почести и пр). Иной раз своекорыстие неофитов было совершенно откровенным. Так, в 948 г. венгерский князь Вулусудис (Вулцсу) был крещен тем же Константином VII, получил титул патрикия и богатые дары, а вернувшись домой, снова обратился к язычеству и совершал набеги на империю. Приведенный пример показывает, что не стоит переоценивать степень правоверия этих новообращенных христиан. Даже если они не были столь циничны, как Вулусудис, их новая вера вполне мирно уживалась с язычеством. Просто уважение к могуществу Византийской империи заставляло их с почтением относиться к той религии, которую исповедовали греки. Здесь прослеживается параллель с римским обычаем эвокации - воздаяния почестей вражеским богам с целью заручиться их поддержкой. Подтверждением этому служит пример другого венгерского князя - Гезы, говорившего, что он достаточно богат, чтобы приносить жертвы и христианскому Богу, и языческим. Уместно вспомнить и тот факт, что киевские христиане, являвшиеся княжескими дружинниками, были прихожанами церкви св. Ильи. В образе Ильи-пророка обнаруживается много черт сходства с Перуном, языческим богом-воителем, покровителем дружинников. Поэтому его почитание было наиболее близко для новообращенных христиан-воинов.

И все-таки, несмотря на то, что первые русские христиане были достаточно малочисленны и не очень крепки в вере, сам факт медленного, но неуклонного роста этих общин закладывал предпосылки для последующей христианизации Руси. Но в какой мере было предопределено крещение именно по восточному, византийскому обряду?

Нередко высказывается мысль о неизбежности этого варианта развития событий вследствие прочных экономических, политических и культурных связей Руси с Византией. На этой позиции стояла и стоит церковная историография, данную точку зрения разделяли многие дореволюционные и советские историки. В предельно утрированной форме такой взгляд был выражен одним из участников "круглого стола", посвященного тысячелетию Крещения Руси, проводившемся журналом "Знание - сила" в 1988 г.: "Мы стали православными христианами потому, что Днепр впадает в Черное море".

Однако эта сентенция прямо противоречит летописной традиции. Повесть временных лет прямо говорит о выборе в пользу восточного христианства. Не случайно рассказу о крещении князя Владимира предпослан сюжет о так называемом "испытании вер". Многие отечественные и зарубежные историки настойчиво и небезуспешно искали "негреческие" истоки древнерусского христианства.

Е.Е. Голубинский, один крупнейших историков XIX в., настаивал на подложности "Корсунской легенды", считая, что и Ольга, и Владимир были крещены варягами, и первоначально христианская община Киева находилась в юрисдикции Рима, а не Константинополя. Другой историк начала ХХ века, Н.И. Коробка, также склонялся к "скандинавской" версии христианизации Руси, указывая на древнерусскую молитву, в которой упоминались святые Магнус, Канут, Албан, Олаф и Ватулф. Сторонники этой версии указывали также на материал саги об Олафе Трюггвасоне, в которой главный герой дает Владимиру совет принять христианство. В то же время В.А. Пархоменко весьма убедительно доказал, что варяги не могли быть инициаторами крещения Владимира, поскольку христианство среди скандинавов стало распространяться позже, чем на Руси. Поэтому ряд историков, отрицая ведущую роль в христианизации Руси варягов, трансформировали "скандинавскую" версию в "римскую": М. Таубе указал на такие заимствования из латино-германского церковного лексикона как церковь, алтарь, агнец, поп, пастырь. М.Н. Тихомиров считал подтверждением западного влияния такую форму материального обеспечения церкви в Древней Руси, как десятина, чуждую для Византии. По мнению А.В. Назаренко приезд в Киев в 961 г. епископа Адальберта говорит об устойчивом интересе на Руси к западной церкви.

Даже после официального разделения церквей Русь наперекор Византии сохраняла связи с католической церковью, о чем свидетельствует например, установление праздника "Николы вешнего" в память об "обретении мощей" св. Николая Мирликийского. Праздник этот имеет западные корни, поскольку связан с похищением из Мир Ликийских и переносом в итальянский город Бари мощей святителя. На Руси он был учрежден после того, как в 1091 г. папа Урбан II подарил частицы этой реликвии князю Всеволоду Ярославичу. Таким образом, как считает М.Ф. Мурьянов, учреждение праздника в честь этого события не могло не быть воспринято патриархом Николаем III Грамматиком как личное оскорбление.

На знакомство с католической культовой практикой указывает и включенное в "Киево-Печерский патерик" разрешение заменять епитимьи заказными литургиями.

Так называемая "болгарская версия" христианизации Руси довольно активно разрабатывалась М.Д. Приселковым, А.Е. Пресняковым и др. историками начала ХХ века. С их точки зрения в произведениях древнерусской книжности, посвященных крещению Владимира Святославича обнаруживаются значительные заимствования из древнеболгарской письменности, что указывает на непосредственное участие болгар в христианизации Руси. Однако известно, что Болгарское царство потеряло независимость в 972 г. Следовательно, если данный факт и имел место, можно говорить лишь об участии болгарских клириков и книжников в качестве частных лиц, но никак не об осуществлении ими акции государственно-политического значения.

Промежуточное положение между "римской" и "болгарской" версиями занимает так называемая "западнославянская", разрабатывавшаяся Н.К. Никольским. Этот историк считал, что дух древнерусского христианства существенно отличался от византийского. Он пронизан светлым оптимизмом мировой религии, искренним восторгом перед совершенством мира, а не мрачным аскетизмом, свойственным, как считал Н.К. Никольский, умонастроению византийцев. Подобные же мотивы, по его мнению, обнаруживаются и в древнеболгарской письменности, что указывает на общий источник - так называемую кирилло-мефодьевскую традицию, возникшую во второй половине IX в. и сохранявшую свое значение даже после официального разделения церквей. Позже, уже в советское время эта версия активно разрабатывалась Н.Н. Ильиным, Ю.К. Бегуновым и др. историками. Ее сильной стороной является достаточно аргументированное доказательство существования в эпоху раннего средневековья особой культурно-религиозной общности, условно именуемой "славянским христианством", игравшей роль своеобразного буфера между мирами западного и восточного христианства. В то же время, очевидной натяжкой является противопоставление "духа" славянского христианства греческому. В византийской письменности найдется немало памятников оптимистической, жизнеутверждающей направленности. Среди них можно назвать произведения Косьмы Индикоплова, Псевдо-Дионисия Ареопагита, Филиппа Монотропа и т.д.

Пожалуй, наиболее нестандартных взглядов на проблему предпосылок и предыстории Крещения Руси придерживается А.Г. Кузьмин. Его точка зрения представляет собой комбинацию "варяжской" и "западнорусской" версий, причем указанным этническим терминам он придает совершенно нетрадиционный смысл. Под "варягами" он понимает отнюдь не скандинавов, а кельтское автохтонное населения южного побережья Балтики, а "Западную Русь" локализует в Центральной Европе, в Подунавье. Через эти два канала, как считает А.Г. Кузьмин, на Русь проникали традиции арианства и ирландской церкви. Вне зависимости от того, насколько корректны суждения о южно-балтийских варягах и подунайской Руси, отдельные черты арианства, а также ирландской церковной традиции в древнерусском христианстве выявлены им достаточно надежно.

Так, в Повести временных лет помещен символ веры, некоторые формулировки которого совершенно явно имеют арианское происхождение: "Сын подобесущен Отцю, роженьемь точию разнствуя Отцю и Духу. Дух есть пресвятый, Отцю и Сыну подобносущен и присносущен". Еще очевиднее присутствие в древнерусском религиозном сознании и церковных традициях ирландских мотивов. Это и новгородские каменные кресты, аналог которых имеется только в Ирландии и Северо-западной Шотландии, и указание на то, что в момент основания Киево-Печерского монастыря его братия насчитывала 12 иноков (что соответствует уставу ирландской церкви), и характерное для древнерусской книжности предпочтение Ветхого Завета перед Новым (в чем также обвиняли ирландскую церковь), и сюжет о плавании новгородского святого Антония Римлянина на скале (типичная черта ирландской агиографии), и многое другое.

Итак, христианство проникало на Русь по разным каналам, и реальная альтернатива крещению по византийскому обряду существовала. Хотя, конечно же, выбор в пользу восточного христианства был более вероятен в силу устойчивых экономических, политических и культурных связей восточных славян с Византией. И тем не менее не следует забывать, что IX-X вв. были временем ожесточенного соперничества Рима и Константинополя за сферы влияния, и многие молодые государства Центральной и Юго-Восточной Европы, отстаивая свой суверенитет, пытались играть на этих противоречиях. Так, князь Борис, правитель Болгарии, в географическом, экономическом и политическом отношении тяготевшей к Византии, в 60-х гг. предпринял попытку к сближению с Римом, а моравский князь Ростислав, наоборот, попытался переориентироваться на Константинополь. Быть может, и в миссии Адальберта имелась подобная политическая подоплека. Но если это так, то совершенно очевидно, что относительная свобода маневра в данном вопросе была возможна лишь до 966 г., когда Польша приняла христианство западного толка. Становление Древнерусской державы происходило синхронно и не без конкуренции с этим государством, что само по себе почти исключало возможность ориентации на одну и ту же версию христианства.

2. Крещение Руси

Первоначально Владимир Святославич, подобно своему отцу, достаточно негативно относился к христианству, и, как полагают многие историки, именно это помогло ему заручиться поддержкой ветеранов походов Святослава и отстранить от власти брата Ярополка, благоволившего к христианам. Осознавая необходимость религиозной консолидации общества, он считал более приемлемым вариант унификации и приспособления к политическим нуждам нарождающегося государства традиционных языческих верований. Именно этой цели отвечала так называемая "языческая реформа" Владимира, осуществленная им в 980 г. Однако через несколько лет политические обстоятельства заставили его круто изменить свои взгляды.

Примерно в 987 г. Владимир со своей дружиной появляется на Балканах и в качестве союзника императора Василия II участвует в подавлении мятежа Варды Фоки. Эти события способствуют расширению его политического кругозора и резкому изменению отношения к христианству. Постепенно Владимир склоняется к решению принять крещение. Но будучи расчетливым политиком, он видит, что в создавшейся ситуации, когда от русской дружины зависит судьба правящей династии, от византийцев можно потребовать очень многого. Даже того, чего не удалось добиться его предшественникам. В обмен на военную помощь против мятежников и обязательство креститься император Василий II обещает выдать за русского князя свою сестру Анну.

Однако когда войска Варды Фоки были разгромлены и русская дружина возвратилась в Киев, византийцы стали затягивать приезд порфирородной принцессы. Чтобы принудить греков к соблюдению договора, Владимир захватывает византийский город в Крыму Херсонес (Корсунь), и выдвигает ультиматум: принцесса в обмен на город. Вынужденный принять эти условия, Василий II присылает свою сестру в Корсунь, где и состоялось крещение князя Владимира, а затем - его женитьба на принцессе Анне. После этого Владимир, вернувшись в Киев, ниспровергает языческих идолов и заставляет горожан принять крещение, а его воеводы Добрыня и Путята принуждают креститься новгородцев.

Все эти события "Повесть временных лет" датирует 988 годом (6496 г. от Сотворения мира). Однако это не вполне согласуется с данными других источников. Так, в "Житии Бориса и Глеба" указан 987 (6495) г., в "Памяти и похвале князю Владимиру" Иакова Мниха сообщается, что взятие Корсуня произошло на третий год по крещении Владимира, а прожил он после крещения 28 лет. Поскольку смерть Владимира датируется в этом памятнике 1015 г., время его крещения приходится на 987 г., а поход на Корсунь - на 989 г. Но в той же "Памяти и похвале" говорится, что Владимир крестился "в десятое лето по убиении Ярополка", т.е. в 990 г. В то же время в восточных и византийских источниках имеются прямые или косвенные указания на более раннюю дату крещения Владимира. Так, согласно сведениям багдадского астронома Ибн ал-Атира это произошло в 985/86 г., а византийские историки Иоанн Скилица и Иоанн Зонара, повествуя об участии Владимира в битве при Хрисополе летом 988 г., называют его мужем сестры императора Василия II (следовательно, к этому времени он уже был крещен).

Этот разнобой в датах породил бурную дискуссию о времени и политической подоплеке Крещения Руси. Так, А.Г. Кузьмин является сторонником ранней датировки, а А.П. Новосельцев считает, что Крещение Руси представляло собой целую цепь событий, растянувшихся с 986 по 990 годы, и в различных источниках отразились воспоминания о разных фактах, имеющих отношение к Крещению Руси. Польский ученый А. Поппэ считает возможным принять датировку "Повести временных лет", но данная версия не согласуется сведениям византийских авторов. Из сочинений Михаила Пселла известно, что 13 апреля 989г. Владимир был еще в Византии и участвовал в решающей битве при Авидосе, в которой были окончательно разгромлены войска Варды Фоки. Одно из двух: либо летописная версия недостоверна, и поход на Корсунь был актом военной поддержки императора, а не политическим шантажом, либо все события, описанные в "Повести временных лет" произошли позже 13 апреля 989 г.А. Поппэ склоняется к первой версии, однако оценка Корсунского похода как акции враждебной по отношению к императору подтверждается Львом Диаконом, в информированности которого нет оснований сомневаться. В то же время поздняя датировка согласуется с указанием "Памяти и похвалы" Иакова Мниха на то, что Крещение произошло "на десятое лето по убиении Ярополка". Действительно, если отложить от даты 13 апреля 989 г. (битва при Авидосе) время, необходимое для возвращения Владимира и дружины на Русь (к этому времени он мог быть уже крещен и помолвлен с Анной);

зарождения подозрений в нежелании греков выполнять договор;

подготовки и осуществления похода на Корсунь;

осады города (длившейся, согласно древнерусским источникам 9 месяцев);

повторного обмена посольствами между русским князем и императором;

прибытия Анны в Херсонес;

свадьбы и последующей дороги в Киев,

то в общем зачете мы получим срок в 15-16 месяцев. О.М. Рапов, отстаивающий данную версию, считает наиболее вероятной датой крещения киевлян 1 августа 990 г. Эта дата, фигурирующая в одной из рукописей XVI в. (без указания года), позволяет дать убедительное истолкование ряда принципиально важных фактов.

Во-первых, становится понятным особое отношение в Древней Руси к празднику Успения Богородицы, поскольку 1 августа - это начало Успенского поста, являющегося "преуготовлением" к данному празднику. Этим же объясняется, почему Десятинная церковь в Киеве, заложенная, как известно, в память о Крещении Руси, посвящена Успению Богородицы, и почему ее алтарный придел ориентирован на восход солнца, соответствующий примерно 1-2 августа (т.е. храм был заложен сразу же после крещения киевлян).

Во-вторых, удается объяснить, почему киевляне, в отличие от новгородцев, не оказали сопротивления в момент крещения. Дело в том, что 1 августа в 990 году приходилось на пятницу, являвшуюся на Руси торговым днем. Следовательно, в тот день основная масса взрослого населения Киева собралась на торжище, расположенном рядом с пристанью, на стрелке Днепра и его притока Почайны. Благодаря этому дружине не составило труда отсечь находившихся там киевлян от остальной части города и постепенно оттеснить их в реку, где священники-корсуняне и совершили крещение. Таким образом, горожане были застигнуты врасплох, а когда обращение в новую веру стало свершившимся фактом, им ничего не оставалось, как смириться: ведь коль языческие боги не вступились за них и не отомстили за собственное поругание, то они - слабее Бога христианского.

Вскоре после крещения киевлян аналогичная акция была предпринята в Новгороде, для чего сюда были направлены дядя и советник князя Добрыня и воевода Путята. Однако им не удалось в полной мере использовать фактор внезапности, подобно тому, как это произошло в Киеве. Поэтому лишь малая часть новгородцев была крещена добровольно. Остальных же пришлось обращать в новую веру силой.

Значительно позже, когда христианство уже стало неотъемлемой частью русского этнического самосознания, это различие в обращении киевлян и новгородцев нашло свое отражение во взаимных пикировках между жителями двух столиц. Теперь киевляне в своем добровольном (а точнее - невольно мирном) приобщении к новой вере были склонны видеть особое преимущество перед новгородцами, которых "Путята крестил мечом, а Добрыня огнем".

Разумеется, сопротивление христианизации продолжалось на Руси и после крещения новгородцев. Очаги язычества сохранялись еще вплоть до XIV века. И все-таки, именно после 990 г. процесс христианизации, начавшийся как минимум веком раньше, приобрел необратимый характер. На сей раз приобщение князя к новой вере было лишь прелюдией к массовому крещению его подданных, инициированному и осуществленному самим государством.

Сравнение с аналогичными явлениями в истории Балкан, Центральной Европы и Скандинавии указывает на ряд общих черт, позволяющих вычленить основные закономерности данного этапа христианизации:

Массовые крещения подданных, проводимые при непосредственной поддержке государственной власти совпадают по времени с завершением процесса политогенеза.

Введение христианства вызывает когда пассивное, а когда и активное сопротивление основной массы свободного населения, видевшего в смене религии не только мировоззренческую, но и хозяйственную катастрофу, т.к дискредитация старых верований воспринималась, как дискредитация всего коллективного опыта хозяйствования, выраженного в образах и понятиях язычества. Поэтому, как правило, власть для осуществления массового крещения вынуждена прибегать к насильственным мерам.

Сопротивление новой религии возглавляется племенной знатью, под контролем которой находились языческие культовые центры. Поэтому большая часть родовой аристократии в этот период подвергается истреблению.

Все это указывает на особую роль христианизации в процессе политогенеза. Благодаря именно этому фактору нарождающееся государство в лице князя и поддерживающей его дружины, стремясь окончательно избавиться от контроля со стороны органов родового строя и оттеснить от управления племенную знать, получает в ходе насаждения новой веры оправдание для ее физического уничтожения.

Кроме этого христианство способствовало этнической консолидации восточных славян, что является одним из важнейших условий необратимости процесса политогенеза. В конечном счете, устойчивость нарождающегося государства зависит от того, как скоро конгломерат образующих его племен превратится в единый этнос. Сохранение племенных культов препятствует этому процессу, а введение новой, единой для всех религии, наоборот, способствует преодолению племенной замкнутости и разобщенности. В условиях Древней Руси это имело особое значение ввиду этнической пестроты ее населения.

Разумеется, история знает примеры менее болезненной, хотя и более длительной этнической консолидации, в основе которой лежит объединение племенных культов, унификация и ранжирование пантеона богов. Так складывалась история Двенадцати колен Израилевых или индоариев. Аналогичную попытку представляла собой так называемая "языческая реформа" князя Владимира, предпринятая им в 980 г. Но этот вариант так и не был до конца реализован именно потому, что христианство обладало целым рядом преимуществ.

Процесс складывания единой общеславянской религии занял бы длительный срок, а христианство уже представляло собой законченную и целостную религиозную систему.

Для самосознания этноса в равной степени важны как признаки, объединяющие всех входящих в него индивидов, так и отличающие их от соседей. Общеславянская религия могла сыграть роль консолидирующего фактора, но не годилась, как дифференцирующий по отношению к соседям на Западе - таким же славянам.

Христианство было несравненно лучше приспособлено к сглаживанию противоречий, неизбежно возникающих вследствие социальной дифференциации: от нижестоящих оно требовало послушания и обещало за это воздаяние в загробной жизни, от вышестоящих - гуманности и справедливости к "малым", а за нарушение этих заповедей - грозило адскими муками.

Немаловажно и то обстоятельство, что древнейший пласт христианского священного Писания формировался в социальных условиях, сходных с теми, в которых происходило становление Древнерусского государства. Поэтому в ветхозаветных текстах, современных зарождению и развитию Древнеизраильской державы отразились многие характерные черты этики военной знати. Не случайно библейский образ щедрого Соломона столь созвучен былинному образу хлебосольного Владимира Красно Солнышко.

3. Формирование церковной организации в Древней Руси

Древнейшее упоминание об учреждении церковной иерархии на Руси содержится в упоминавшемся ранее "Окружном послании" патриарха Фотия, где говорится о посылке к "росам" митрополита Михаила. Однако, как уже говорилось, даже если речь в послании идет о Киеве, просуществовала эта епархия недолго. Несколько более вероятно существование церковной организации в середине Х в. Упоминаемая в договоре 945 г. церковь св. Ильи, в которой присягали дружинники названа "соборной". Это означает, что она была не единственной, а главной в городе, и служил в ней не один священник, а несколько ("собор"). Вполне возможно, что священник, возглавлявший клир этой церкви и, соответственно, имевший право старшинства по отношению к другим церквам, мог иметь архиерейский сан. Но если учесть, что до Владимирова крещения периоды сравнительно успешного распространения христианства сменялись полосами языческой реакции, то следует признать, что постоянно действующей и самовоспроизводящейся церковной организации в это время скорее всего быть не могло.

Но значит ли это, что сразу же после Крещения церковная организация обрела законченные и стройные формы? Официальная церковная историография именно так и трактует данный вопрос: непосредственно после обращения киевлян в новую веру была учреждена митрополия во главе с Михаилом, поставленным константинопольским патриархом, а следом стали создаваться подведомственные митрополичьей кафедре епископии. Однако данные источников этого не подтверждают. Первое упоминание о киевском митрополите в "Повести временных лет" относится лишь к 1039 г. В данной погодной статья говорится, что митрополит-грек Феопемпт участвовал в освящении Софийского собора. На этом основании А.Е. Пресняков делал вывод, что официальный список митрополитов, начинающийся с Михаила - явно позднего происхождения, а имя первого архиерея "заимствовано" из "Окружного послания" Фотия. В действительности же, по его мнению, первым предстоятелем Русской церкви был тот "поп Анастас", который, согласно "Повести временных лет", был приведен Владимиром из Корсуня, руководил крещением киевлян, а после этого возглавил клир Десятинной церкви. В пользу этой версии говорят следующие факты:

1. Об особом положении Анастаса свидетельствует то, что именно ему Владимир передал на хранение свою казну и доверил сбор в пользу церкви десятины от всех даней и доходов.

2. Известно, что новгородцев крестил корсунянин Иоаким, ставший после этого епископом. В соотнесении с этим фактом представляется весьма маловероятным, чтобы Анастас, осуществлявший аналогичную миссию в стольном граде, получил бы во вновь созданной епархии меньший сан.

3. В хронике Титмара Мерзебургского сообщается, что в 1018 г. польского короля Болеслава, поддержавшего Святополка, встречал в Киеве местный архиепископ. Это согласуется с летописным известием о бегстве Анастаса вместе с Болеславом, когда тот вынужден был оставить Киев. Из этих двух фактов нетрудно сделать вывод, что упоминаемый Титмаром архиепископ и есть Анастас. А умолчание летописи о его архиерейском сане может быть объяснено отношением летописца к предательству Анастаса.

Кто был преемником первого предстоятеля Русской церкви, сказать трудно. В официальном списке митрополитов после мифического Михаила значится Леон. В "Житии Бориса и Глеба" также упоминается данное имя. При этом автор называет Леона то митрополитом, то архиепископом, что также свидетельствует в пользу гипотезы А.Е. Преснякова. В связи с этим заслуживает внимания его предположение о первоначальном подчинении Киевской архиепископии не напрямую Константинопольскому патриархату, а болгарской (Охридской) епархии. По крайней мере, весьма многозначительно совпадение дат: в 1037 г. упраздняется автокефалия Болгарской церкви, а вскоре в Киеве появляется митрополит Феопемпт. Очевидно, повышая статус Киевской кафедры и напрямую подчиняя ее Константинополю, византийцы стремились укрепить свое влияние на Руси.

Однако, как показало будущее, результат оказался обратным. Именно на начало 40-х гг. XI в. приходится резкое обострение русско-византийских отношений, апогеем которого был поход княжеской дружины на Константинополь в 1043 г. Видимо, деятельность митрополита сыграла в этом не последнюю роль, поэтому он оказался persona non grata. Об этом говорит тот факт, что в следующем, 1044 г. по распоряжению Ярослава состоялось крещение останков Олега и Ярополка - акция, которая никоим образом не могла быть одобрена архиереем-греком. Следовательно, к этому моменту Феопемпта в Киеве уже не было. А в 1051 г. собор русских епископов избирает на митрополию Илариона, ставленника великого князя. Правда, вскоре после смерти Ярослав он был, очевидно, смещен с кафедры и отношения с Константинополем восстановлены, поскольку под 1055 г. уже упоминается новый митрополит - грек Ефрем. Только еще один раз после Илариона киевскую кафедру занимал "русин", поставленный без ведома Константинополя. Это был знаменитый книжник Климент Смолятич (1147-1154), возведенный на митрополию по инициативе Изяслава Мстиславича и занимавший кафедру до его смерти.

К концу XI в. складывается епископальная организация древнерусской церкви. В начале этого века на Руси было 9 епархий, причем Тмутаракань имела статус архиепископии. С 1165 г. архиепископией становится и новгородская кафедра. Причем согласно неписаной конституции вечевой республики владыка лишь утверждался киевским митрополитом, а выбирало его вече.

С увеличением числа городов и ростом их экономического значения росло и число епархий. К середине XIII в. их было уже 16. В сравнении с Византией, где насчитывалось более 90 митрополий и около 6 тыс. епископий, это было ничтожно малое число. Причины столь высокой степени централизации древнерусской церкви по-разному объясняются в исторической литературе. Н.М. Никольский считал, что такая структура была выгодна великокняжеской власти, тогда как Константинопольский патриархат был заинтересован в увеличении числа епархий, чтобы экспортировать на Русь "излишки" духовенства. По мнению Д. Оболенского Византии была выгодна раздробленность Руси (как политическая, так и церковная), поскольку это превращало отдельные княжества в "пешки на шахматной доске византийской дипломатии". В то же время Г.Г. Литаврин убедительно показал, что Византия вовсе не была заинтересована в политической раздробленности Руси, т.к. внутренняя нестабильность дезориентировала имперских политиков. Поэтому вряд ли Византия стала бы устранять столь важный фактор этнополитической консолидации, как единая церковная организация. За всю историю Киевской Руси лишь один раз была предпринята попытка дробления митрополии: в начале 70-х гг. XI в. (до 1076 г) помимо киевской существовали черниговская и переяславская митрополичьи кафедры.

Еще одной загадкой ранней истории русской церкви является молчание источников о существовании в X - нач. XI вв. на Руси монастырей. Упоминания о них, если и встречаются в текстах, то на поверку оказываются поздними и недостоверными. Только с эпохи Ярослава Мудрого получает развитие монастырская организация, что самими летописцами осознавалось как новое явление: "чернорисцы поча множитися и монастыреве почаху быти", - сообщает "Повесть временных лет". Большинство монастырей, возникших в это время, были княжескими, т.е. основанными на средства князей и в честь их небесных патронов. Так, Ярослав основал в Киеве Георгиевский и Ирининский монастыри в честь святых-покровителей - своего и своей жены, а по повелению и на средства его сына Изяслава был учрежден Дмитриевский монастырь.

Первым некняжеским монастырем в Киеве был Печерский. Его основателем был Антоний, "русин", родом из городка Любеч под Черниговом. Постриг он принял на Афоне, в самом крупном и влиятельном центре православного монашества. Примерно в 1028 г. он возвратился в Киев и поселился на берегу Днепра в пещере, вырытой им рядом с кельей Илариона - будущего митрополита. Вскоре Антоний приобрел славу великого подвижника, и когда вокруг его кельи появилось еще 12 пещер отшельников, Антоний принял решение об основании монастыря и поставил игуменом Варлаама. Впрочем, правильнее было бы назвать эту обитель скитом ("особножительством"). Монастырем ("киновией") в точном смысле этого слова она стала лишь в 1057 г., когда новый игумен Феодосий ввел "общежительский" устав Феодора Студита.

Авторитет Печерского монастыря, основанного не князем, а подвижниками веры, был чрезвычайно велик. Он стал главным очагом распространения монашества на Руси. Так, сам Антоний основал под Черниговом в Болдиных горах Елецкий Успенский монастырь, Варлаам стал игуменом Дмитриевского монастыря в Киеве, а другой печерский игумен - Стефан, рассорившись с братией, основал по соседству Влахернский монастырь.

В 1170 г. игумен Печерского монастыря получает сан архимандрита. Это означало, что данный монастырь является наиболее влиятельным в городе и его настоятель имеет право старшинства по отношению к другим игуменам и может представлять интересы всех монастырей перед светской властью. Наиболее ярко проявлялась эта функция архимандрита в Новгороде, где он выступал от имени всего монашества города на вече. Появление архимандритии в Новгороде датируется рубежом XII-XIII. В XIII в. архимандритии появляются также в Ростове и Владимире-на-Клязьме.

Весьма своеобразны были формы материального обеспечения древнерусской церкви. Киевская держава может быть отнесена к тому типу государственных образований, которые историки называют "варварскими" или "дофеодальными", поскольку возникают они задолго до полного оформления феодального способа производства. Присвоение прибавочного продукта феодализирующейся военной элитой осуществлялось в таких государствах в форме централизованной ренты, т.е. сбора дани (в Киевской Руси - полюдья). В этих условиях единственно возможной формой материального обеспечения церкви было отчисление на ее нужды "десятины" - десятой доли доходов князя. Другой источник доходов получила церковь с передачей в ее юрисдикцию семейного и гражданского права. Взимаемые судом "виры" по этим делам также пополняли церковную казну. С развитием внутренней торговли добавилась и такая статья доходов, как "торговая десятина" - доля с торговых пошлин, передаваемая в распоряжение церкви.

Начиная с XI в. все возрастающую роль стало играть церковное землевладение. В основном, земли и села жертвовались князьями при основании монастыря или передавались уже существующим обителям "на помин души". О том, что уже в XI в. некоторые монастыри превратились в крупные хозяйственные комплексы, говорит факт существования при Печерском монастыре богадельни, на содержание которой расходовалась десятая часть доходов монастыря.

Не только монастыри, но и храмы владели недвижимостью в пределах города и его округи. В связи с этим даже возникает особая корпорация городского белого духовенства, известная по письменным источникам как "клирошане" или "крылошане". Название это произошло от греческого слова "клирос" (), обозначающего штат "соборной" церкви, в которой, в отличие от обычного приходского храма, богослужение велось ежедневно, что требовало привлечения значительно большего числа духовных лиц ("собора"). Как правило, соборные церкви были кафедральными, т.е. в них служили архиереи. Поэтому все пожертвования недвижимости в пользу епархии поступали в распоряжение соборной церкви. Таким образом, клирошане выступают в качестве особой корпорации, группирующейся вокруг кафедрального собора, члены которой являлись наследственными владельцами недвижимости, принадлежавшей данному храму. Но поскольку к службе в соборе по будним дням привлекался и персонал остальных приходских церквей, клирошане фактически являлись корпоративной организацией всего городского белого духовенства. И в этом качестве клирос мог даже брать на себя некоторые функции архиерея.

4. Генезис древнерусского религиозного самосознания

Ранее уже отмечалось, что сам факт крещения еще не делал в одночасье язычника христианином. Даже если в его глазах старые боги оказывались дискредитированными, миропонимание неофита оставалось насквозь языческим. Новую религию он воспринимал через призму привычных ему представлений, поэтому персонажи древнего пантеона сливались в его сознании с теми образами Священного Писания, с которыми, как казалось язычнику, имеется некоторое сходство. Так, бог-воитель и громовержец Перун был отождествлен с пророком Илией, атрибутом которого считалась огненная колесница, а его антагонист Велес преобразился в св. Власия, ставшего, подобно его "предшественнику", покровителем скотоводов. Древнеславянская покровительница женщин и женских занятий Мокошь (от праиндоевропейского слова mokos - прядение) была отождествлена с Параскевой-Пятницей. Еще в XIX в. в русских деревнях справляли обряд "мокрида", посвященный Пятнице, во время которого в колодец (в силу вторичной этимологии имени "Мокошь" от слова "мокрый") бросали кудель.

Но не всегда языческие персонажи замещались в сознании христианскими образами. В некоторых случаях они просто оттеснялись на второй план. Продемонстрированная в ходе крещения киевлян неспособность Перуна постоять за себя могла быть истолкована в том смысле, что христианский Бог сильнее богов языческих. Но из этого, с точки зрения вчерашних язычников, еще вовсе не следовало, что они вовсе бессильны, а значит, и этим богам, во избежание мести с их стороны, следовало оказывать некоторые почести. Русскими средневековыми источниками зафиксирован, например, обряд почитания "навьев" (мертвецов): на Страстной неделе, в Чистый четверг в бане оставляли для них угощение, а затем посыпали пол пеплом, чтобы на следующий день по отпечаткам следов узнать, приходили ли навьи.

Но даже те, кто готовы были решительно порвать с прежними верованиями, отрицали необходимость почитания языческих богов, но отнюдь не сомневались в их существовании. В сознании таких людей эти божества отождествлялись со злыми духами - "бесами". Впрочем, наряду с теми, кто почитал древних богов из опасения или считал их нечистой силой, были и такие, кто продолжал относиться к религии предков с прежним почтением. Достаточно вспомнить, в каком словесном обрамлении запечатлены образы Перуна и других богов в "Слове о полку Игореве".

Это сосуществование двух религиозных систем, традиционно именуемое "двоеверием" имело множество проявлений, вплоть до наличия у каждого человека в Киевской Руси двух имен - обиходного языческого и "титульного" христианского, которое особо не афишировалось, чтобы не навлечь на себя дурной глаз. Процесс постепенного вытеснения из сферы религиозного сознания языческих реликтов был чрезвычайно длительным. Лишь ко времени правления Ярослава Мудрого русские сами стали осознавать себя христианами, а не крещеными язычниками. Этот взгляд достаточно ярко отражен в письменных источниках. "Яко же бо некто землю разореть (вспашет), - писал Иларион Киевский, - другий же насеет, инии же пожинають и ядят пищу бескудну, тако и сь (Ярослав) ж: отець бо его Володимир землю взора (вспахал) и умягчи, рекше (то есть) крещением просвети, а мы пожинаем, учение приемлюще книжное".

Таким образом, источники точно указывают на эпоху Ярослава как на время торжества православия и становления христианского самосознания. Однако, какими христианами осознавали себя русские в XI в.?

Как уже отмечалось ранее, христианство проникало на Русь по самым разным каналам, поэтому церковные традиции, начавшие складываться еще до официального крещения, не были тождественны ни византийским, ни римским. Это была весьма специфическая разновидность христианства, вобравшая в себя черты самых разных версий данной религии и при этом - ориентированная на славянскую культурную и языковую среду. В современной литературе эта особая ветвь христианства определяется как кирилло-мефодьевская традиция или даже как славянское христианство. Но в то же самое время официальное крещение по византийскому обряду вело к неизбежному религиозному обособлению Руси от своих ближайших сородичей на западе. В итоге, христианство, исповедовавшееся русскими, неизбежно должно было восприниматься, как, с одной стороны, православное, а потому - противополагавшееся западному (и в том числе - христианству западных славян), а с другой стороны - как славянское, а значит - не тождественное византийскому. Поэтому, в конечном счете, такое вероисповедание стало осознаваться как русское - православное, но не вполне сходное с греческим. Помимо этого подспудное стремление к религиозному обособлению от византийцев было вызвано еще и тем, что сами греки отождествляли свое вероисповедание с особой религиозно-политической доктриной, обосновывавшей суверенитет Византийской империи над всем христианским миром.

Византийская империя была наследницей римской не только в политическом, но и в идеологическом отношении. Византийцы, постоянно подчеркивавшие, что они - ромеи (т.е. римляне), а их столица - Царствующий град и Новый Рим, восприняли от своих предшественников переосмысленную в христианском духе идею Roma Aeterna. Суть ее заключается в провозглашении вечности Рима и его особой исторической миссии по объединению под своей властью всего человечества. Но будучи христианским царством, Империя ромеев осуществляет эту миссию с иной целью, нежели языческий Рим. Державная мощь дана ей для того, чтобы оберегать Церковь, а язычников обращать в ее лоно. Вселенская церковь и вселенская империя сливаются в единое целое, и их существование взаимообусловлено: "Мир и процветание подданных, - писал патриарх Фотий, - проистекают из полного согласия и гармонии ( - "симфония") между царством и священством". Выразителем этого согласия считался император и самодержец (василевс и автократор) ромеев, отец и владыка всех христиан. По выражению диакона Агапита (VI в) император - человек лишь по физической природе, властью же и саном он подобен Богу. Он - живая икона Христа, его внешний епископ и наместник на Земле. Строго говоря, не василевс, а сам Христос является, согласно этой теории, подлинным властителем Ромейской державы, император же распоряжается властью лишь как его волеизъявитель. А из этого с неизбежностью следует, что любой, признающий себя рабом божьим, не может не быть подданным наместника Христа. Поэтому с точки зрения византийских идеологов крещение язычников означало признание над собою власти василевса. Этот подход определял принципы и методы византийской дипломатии по отношению к странам имперской периферии, а чрезмерное усердие ромеев в реализации данной утопии неизбежно вызывало ответную негативную реакцию среди неофитов. Но если на Балканах или в Закавказье строптивцы могли быть вразумлены силой оружия, в Киеве византийская дипломатия не располагала столь убедительными аргументами. Более того, Русь не только находилась вне сферы непосредственного воздействия империи, но и сама обладала весьма эффективными средствами давления на Константинополь (днепровская и тмутараканская торговля, русские контингенты в византийской армии, оказание прямой военной помощи империи). Поэтому на Руси, в отличие от других православных стран, положение имперской доктрины о прямой юрисдикции императора над всем Православным миром здесь никогда не воспринималось всерьез.

В итоге, из всех стран Православной ойкумены Русь имела наиболее независимую позицию в отношении Царьграда. В то же время, ее религиозное обособление от соседей ("латинян" на западе и "поганых" на востоке") побуждало трактовать любой конфликт с ними как религиозный и в силу этого порождало представление об особой миссии Руси - миссии защиты истинной веры. Поэтому очень рано у русских зародилась мысль о том, что их роль в Православном мире ничуть не меньше, чем у греков, и она сравнима с историческим предназначением богоизбранного Народа Израилева.

Впервые эта идея преобразуется в конкретные слова и поступки в княжение Ярослава Мудрого. Уже в его постройках явно обнаруживается стремление оспорить право Царьграда на духовное наследие Иерусалима (как столица христианского царства Константинополь официально именовался не только Новым Римом, но и Новым Иерусалимом). Золотые ворота и храм Софии (Премудрости) в Константинополе являлись ни чем иным, как знаками его духовной власти, воспринятой от Святого Града: через Золотые ворота въезжал в Святой Град Спаситель, а Сионский храм - Храм Премудрости Божией, как он неоднократно именуется в Притчах Соломоновых - был высшим духовным символом Иерусалима (недаром Юстиниан, воздвигнув храм Софии, воскликнул: "Я победил тебя, Соломон!").


Подобные документы

  • Факт крещения Руси как неизбежный этап цивилизации и его историческое значение. Причины принятия христианства. Трудный процесс выбора веры. Крещение Руси. Крещение Владимира и киевлян. Распространение христианства на Руси. Государство и церковь.

    реферат [41,2 K], добавлен 31.03.2008

  • Исследование славянской мифологии. Генезис морали как проблема, его специфика в мифологии восточных славян. Особенности восточнославянской мифологии. Бинаризм мышления в основе сознания восточных славян. Признаки формирования моральных представлений.

    курсовая работа [62,8 K], добавлен 28.03.2012

  • Языческая Русь. Принятие христианства на Руси: 3 попытки. Последствия выбора христианства. Укрепление и развитие христианства. Первый крестовый поход. Культура древней Руси. Великое татаро-монгольское нашествие. Последствия нашествия орды.

    реферат [25,1 K], добавлен 17.02.2004

  • Обобщение факторов, вызвавших крещение Руси – введения христианства, как государственной религии, осуществленное в конце X века князем Владимиром Святославичем. Формирование христианской догматики и культа. Общехристианский (апостольский) символ веры.

    контрольная работа [30,2 K], добавлен 03.02.2011

  • Крещение, процесс введения в Киевской Руси христианства в качестве государственной религии. Учреждение церковной организации в Киеве. Структура Русской Православной Церкви и православное монашество. Убранство православных храмов, назначение иконостаса.

    презентация [2,0 M], добавлен 31.12.2015

  • "Язычество" как крайне неопределённый термин, возникший в церковной среде для обозначения всего нехристианского, дохристианского. Малые божества и их значение у культуре древней Руси. Описание основных богов славян. Распространенные в древнюю эпоху имена.

    реферат [29,2 K], добавлен 24.12.2010

  • Изучение дохристианских религиозных представлений восточных славян. Места культовых поклонений и история крещения Руси. Вхождение Церкви в число госинститутов. Новшества христианизации и календарная обрядность. Место язычества в жизни христианской Руси.

    курсовая работа [70,8 K], добавлен 24.11.2010

  • Христианство как самая крупная мировая религия. История первых христианских общин. Язычество, его идеология и культ. Верования восточных славян IX-X ст. Христианство на Руси до ее крещения. Становление христианства при князьях Владимире и Святославе.

    научная работа [48,2 K], добавлен 18.04.2013

  • Распространение и внедрение христианства в народности Сибири. Языковые проблемы христианизации. Проблема крещения и обращения в православие. Образование и медицина, как средство христианизации. Влияние христианства на религиозное сознание народов Сибири.

    реферат [26,1 K], добавлен 04.05.2008

  • Роль кельтов в древней истории. Характеристика языческих жрецов волхвов и друидов, их функции и положение в обществе. Особенность религиозного влияния кельтов на славян. Связь миграционных, этнических и социальных процессов с религиозными трансформациями.

    контрольная работа [22,7 K], добавлен 26.08.2009

Работы в архивах красиво оформлены согласно требованиям ВУЗов и содержат рисунки, диаграммы, формулы и т.д.
PPT, PPTX и PDF-файлы представлены только в архивах.
Рекомендуем скачать работу.