Местные профессиональные воины в составе новгородского войска XI-XV веков

Размещено на http://www.allbest.ru/

Местные профессиональные воины в составе новгородского войска XI-XV веков

Если считать профессиональным воином любого человека, живущего на средства, полученные от участия в военных действиях, то профессиональными воинами можно назвать всех регулярно ходивших в походы новгородцев. Новгородцы рассматривали военное дело, прежде всего как прибыльное, хотя и опасное, предприятие. Основой прибыли было ограбление земель противника. Успешное завершение военного похода новгородские летописи отмечают стандартной формулой: «полона бес числа приведоша; а сами придошаздорови в Новъгород» .

Но для большинства новгородцев война была не основным средством к существованию, а, скорее, общественно полезным рискованным приработком. В ходе развития производственных отношений, по мере хозяйственного освоения окружающих Новгород земель, основной акцент в получении дохода постепенно перемещался с военной деятельности на доход от эксплуатации освоенных территорий.

Приоритеты Новгорода неуклонно меняются от нападения к обороне. В XVв. сообщений о собственных военных походах и об ответных военных действиях против вторгшегося противника численно меньше, чем сообщений о вторжениях противника и о причиненном им уроне. Возможно, имеет место не только фиксация большего внимания на собственных потерях, но и реальное падение боеспособности новгородского войска, уже не справляющегося с задачей отражения любой иноземной агрессии.

Боярам и другим состоятельным новгородцам с течением времени все выгоднее становилось вкладывать силы и средства не в войну, а в торговлю, земледелие, развитие промыслов. Если «новгородец» XII в. - это воин, в свободнее время занимающийся ведением собственного хозяйства, то «новгородец» XIV-XV вв. - это, администратор-управленец, в первую очередь уделяющий свое внимание развитию собственного хозяйства, а уж во вторую очередь - войне.

Военная служба постепенно становится все менее выгодной и для новгородской знати. «Новгородцы» постепенно утрачивают свои военные навыки. В XIV-XV вв. им уже не выгодно воевать, рискуя собственной жизнью. Гораздо проще становится откупиться от противника денежной выплатой, либо, если противник слишком несговорчив, нанять для ведения военных действий против него профессиональных военных.

С XIV в. в Новгороде появляются служилые князья. Однако еще раньше происходит формирование действительно профессиональных военных среди самих жителей Новгорода.

Первое упоминание о профессиональных воинах-новгородцах относится к 1014 г.: «Ярославу же живущу в Новегороде и уроком дающю дань Кыеву 2000 гривен от года до года, а тысящуНовегороде гридемраздаваху» . 1 риди это новгородские воины, которым платил гривнами княжеский наместник Ярослав. То есть, это наемные профессиональные солдаты.

В новгородской берестяной грамоте № 788, датируемой XII в., говорится о жаловании «гридям»: «...А гридям две с половиной гривны жалования же...» . Если предположить, что с начала XI в. плата гридням-гридям не изменилась, то получится, что на 1000 гривен Ярослав содержал в Новгороде 200 наемных воинов. Впрочем, плата воинам с течением времени имеет свойство увеличиваться. Если предположить, что «гридни» Ярослава получали меньшее жалование, чем «гриди» берестяной грамоты №788, то получится, что Ярослав содержал в Новгороде 300 или 400 наемных воинов.

Возможно, гридни вместе с Ярославом ушли в 1015 г. в Киев, и остались там с князем. Однако ни в одной летописи не говорится о собственном военном отряде - дворе Ярослава. Во всех летописных рассказах о событиях 1015-16 гг. фигурируют только новгородцы и варяги. Скорее всего «гридни», о которых летопись упоминает под 1014 г. были новгородцами. Они участвовали в победоносном походе Ярослава на Киев в составе новгородских «трех тысяч», а затем вернулись в Новгород. Впрочем, даже если Ярослав оставил в Киеве своих новгородских гридней, вряд ли новгородцы прекратили имевший место при Ярославе сбор дани с подконтрольной территории. Следовательно на место гридней, оставшихся с князем, немедленно были набраны новые - из новгородцев.

В более позднюю эпоху «гридни» из письменных источников пропадают, однако, им на смену приходят другие термины. Их появление отразило развитие института наемной военной службы.

Той задачей, которую выполняли профессиональные, оплачиваемые на постоянной основе воины, был, в первую очередь сбор дани. Даныциком или даньником письменные источники называют человека, занимающегося сбором и доставкой дани с подконтрольной ему территории. В 1169 г. «идеДаньславЛазутиниц за Волок даньником с дружиною; и приела Андреи пълксвои на нь, и бишася с ними, и бешеновгородьц 400, а суждальц 7000 (тут явное приеувеличение; суздальцев было, видимо, значительно меньше -А.Б.)» . Здесь во главе отряда в 400 воинов стоит даныцик, а возглавляемый им отряд назван дружиной. Однако, такие же, ходившие за данью воины в других местах летописи называются «кметями» или «отроками». Так, под 1071 г. в Новгородской первой летописи помещен рассказ о Яне Вышатиче и волхвах: «приключися прийти от Святослава Яневи, сыну Вышатину, сбиратидане. Янь же поиде сам без оружья, и реша ему отроце его: «не ходи без оружья, исъсоромяття». Он же повеле отроком своим взяти оружие, и бе снимъ 12 отрок, и се пакыпоиде к ним к лесу.» Отроки, ходившие с Янем, - это военный отряд, служащий сборщику дани. Под 1187 г. сообщается о том, что «изьбиенибышаПечеръскыи и Югорьскыиданьници, а друзии за Волоком, и паде голов о стекметеи.» Про данщиков сообщается, что в 1149 г. «идошаданьнициновгородьстии в мале; и учювГюрги, оже в мале шли, и посла князя Берладьскаго с вой, и бивъшеся мало негде, сташановгородьцина острове, а они противуставше, начата город чинити в лодьях; идошановгородьци к ним на третий день, и бишася; и много леже обоих, нъсуждальцбещисла» .

Из приведенных цитат видно, что сбором дани занимались отряды профессиональных военных. Как показывают описанные летописцами столкновения данщиков с суздальцами, по своим военным качествам отряды новгородских воинов-данщиков превосходили военные формирования своих противников, или, по крайней мере, не уступали им в профессионализме. Во главе такого, собирающего дань, отряда стоял боярин. У него в подчинении находились воины, именуемые отроками или кметями. Летописец мог назвать их «дружиной» данщика. Данщик и подчиненные ему воины были «новгородцами», то есть полноправными гражданами Новгорода. Содержались такие отряды, видимо, за счет доли от собранной дани. Военные формирования данщиков были первыми профессиональными местными воинами Новгорода. Лично свободные воины, входившие в отряды даныциков, видимо, входили в состав новгородского ополчения на правах полноправных «новгородцев», а боярские отроки и наемные слуги входили в состав новгородского ополчения, как военная свита своих бояр.

В договорах Новгорода с князьями отдельно оговаривалось, что дань с новгородских вотчин могут собирать только «новгородцы», даже если эта дань идет потом в княжескую казну. Так в грамоте Новгорода Тверскому Великому князю Михаилу Ярославичу (1304-1305 гг.) записано: «А за Волок ти, княже, своего мужа не слати, продаятити дань своя новгородцю». Из этой цитаты ясно виден механизм сбора дани. Дань продается - «на откуп». Князь «продает», а боярин-данщик «покупает» право сбора дани с определенной территории. То есть, боярин-даныцик отдает князю крупную сумму денег, а взамен получает документы, удостоверяющие, что именно он, данщик, имеет право собирать с определенной территории установленую дань. Затем данщик, во главе собственного военного отряда, объезжает территорию и, собирая дань в соответствии с установленными нормами, возмещает свои убытки - уплаченую князю сумму и расходы на содержание своего военного отряда, а также получает прибыль. Видимо, таким был механизм сбора любой дани, не только княжеской, но и идущей в новгородскую казну. Особо крупные военные отряды для сбора дани направлялись в Двинскую землю и другие северные территории, что было связано с повышенной опасностью, которой подвергались данщики во время этих походов. Численность войска, отправлявшегося ежегодно для сбора дани в Двинскую землю, известна нам из летописного сообщения о том, что в 1169 г. «новгородцисовещашеся на Двину данника своего, дани собирати, яко же бе им обычай, и с ним послаша от пяти конец по сту мужу» . В Новгородской первой летописи сообщается об отправке в 1169 г. в Заволочье за данью 400 воинов . В более обжитых землях сбор дани тоже не был совершенно безопасным делом и требовал определенных военных навыков и довольно крупных военных отрядов.

Еще одним видом профессиональных военных были судебные приставы. Видимо, изначально высшая судебная и исполнительная власть в Новгороде были сосредоточены полностью в руках князя. Однако, в ходе развития новгородской государственности, параллельно с княжескими органами судебного исполнения, которые комплектовались из числа княжеских воинов, возникли и собственные новгородские органы судебного исполнения, дублирующие, а порой и заменяющие княжеские. Этот процесс происходил постепенно, на протяжении всей истории самостоятельного существования Новгородского государства и выяснить все его нюансы пока не представляется возможным. Однако показательным является тот факт, что в ст. 23 новгородской судной грамоты XV века, среди пяти видов судебных исполнителей лишь один назван «шестником», то есть иноземцем. Остальные 4 вида судебных приставов, видимо, местные жители: «А кто с кем пошлется на послуха, ино взять заклад шестнику на сто верст по старине, а подвоиским и софьяном и биричем, и извесиником на сто верст четырегривны» .

Упомянутые в грамоте «софьяне», по аналогии с княжескими «дворянами» могли быть профессиональными коными воинами личной гвардии новгородского архиепископа. Они выполняли функции судебных приставов в случаях, когда судебное дело подпадало под юрисдикцию архиепископа. Эти «владычные молодцы» участвовали в военном походе на Ржеву в 1435 г. и , видимо, в Шелонской битве (как руководящий состав «владычного стяга»). В 1462 г. «люди владычные» участвовали в походе против немцев. В рядной крестьян Робичинской волости с Юрьевым монастырем о повинностях и дарах упоминаются входящие в состав свиты архимандрита молодцы, составлявшие его личную охрану.

К местным профессиональным военным, таким образом, можно отнести всех гридней, кметей, отроков, находящихся на постоянной службе у новгородских бояр, а также на службе у владыки и его наместников, у других представителей церковной и светской власти. Согласно нормам средневековых отношений любая знатная, обличенная властью, персона окружала себя вооруженной свитой. В эту свиту могли входить младшие родственники знатной персоны, лично свободные воины, служащие по найму, а также вооруженные холопы. Так, в 1342 г. «Лука Валфромеев, не послушав Новаграда, митрополица благословенна и владычня, скопив с собою холопов збоев, и поеха за Волок на Двину, и постави городок Орлиц; и скопивши Емцан, и взя землю Заволочкую по Двине, все погосты на щит» .

Перечисленные выше местные, профессиональные воины на постоянной основе служили не Новгороду, как государству, а частным лицам (боярам, данщикам, наместникам и т.п.) или работали судебными исполнителями. В то же время, они, безусловно, входили в состав новгородского войска либо как военное окружение нанявших их господ, либо как свободные граждане. Именно бояре, сами имевшие достаточно высокие военные навыки, и их окружение, состоящее из профессиональных воинов, составляли костяк новгородского ополчения, были самой деятельной и эффективной его частью.

Однако, среди местных, профессиональных воинов были и служившие непосредственно Новгороду. К этой категории можно отнести «засады» -постоянные гарнизоны построенных Новгородом укрепленных пунктов.

Новгород довольно редко шел на строительство пограничных крепостей, особенно в малонаселенных районах, так как для поддержания такой крепости в состоянии боеготовности было необходимо содержать в ней на постоянной основе хотя бы небольшой военный гарнизон. В местности с достаточно многочисленным населением и развитым сельским хозяйством обеспечение гарнизона продовольствием могло быть организовно за счет местных ресурсов. Однако, на северо-западном пограничье, где основную массу населения составляли фино-угорские охотники и рыболовы, доставлять постоянное продовольственное обеспечение для гарнизона за их счет было достаточно сложно.

Показателен пример Копорской крепости. Впервые Копорье упоминается в Новгородской первой летописи под 1240 г., когда крепость была отбита у немцев. Тогда же крепость была, видимо, разрушена, так как Новгород не смог обеспечить присутствия там постоянного гарнизона. В 1256 г. Копорье упоминается в летописи как обычный погост - центр волости, но не крепость. В 1279 г., по разрешению Новгорода, Копорская крепость заново строится силами князя Дмитрия, а в следующем, 1280 г. обкладывается каменными стенами уже при помощи новгородцев. Однако, в результате конфликта князя с Новгородом, Копорье пришло в запустение. В 1296 г. новгородцам снова пришлость строить эту крепость . Постоянный гарнизон там появился, видимо, только с XIV в., когда Копорье стало одним из мест, отдававшихся в кормление служилым князьям. Гарнизон Копорья, видимо, состоял из «шестников», причем, летописями зафиксированы несколько случаев, когда крепость делили два служилых князя. Дело в том, что в XIV в. окружающая крепость территория была уже гораздо более плотно заселена. Обеспечение княжеских гарнизонов крепости, скорее всего, осуществлялось именно за счет поставок продовольствия с окрестных деревень.

В летописи есть и упоминание о гарнизоне, состоящем не из княжеских воинов. В 1234 г. «изгониша Литва Русу даждь и до торгу, и сташарушане, и засада, огнищане и гридба, а кто купец и госте, и выгнаша я опять ис посада, биющеся на поле» . Далее в летописи сообщается об отправке новгородского князя и «новгородцев» на помощь рушанам. Военный контингент «засады», находившейся в детинце Старой Русы в момент нападения литовцев, не входил ни в княжеское войско, ни в новгородское ополчение. Возможно, слова «огнищане и гридьба» это более подробная расшифровка употребленного ранее термина «засада». «Огнищане» - это лица, управляющие княжеским, боярским, новгородским имуществом, находящимся в Старой Русе и ее окрестностях. В других источниках они именуются тиунами. «Гридьба» - это наемные воины, получающие жалование за несение гарнизонной службы. Скорее всего, жалование гридням выплачивалось за счет самих рушан. Обеспечение военного гарнизона всем необходимым осуществляось, видимо, тоже а счет жителей Старой Русы и городской округи.

Факт содержания гарнизона крепости за счет местного населения подтверждается берестяной грамотой № 718. Грамота регламентирует порядок содержания «детских» в Городце Бежецком за счет местного населения: «В Городецком погородье: дани 30 гривен бежецких, черных кун 40 [гривен], меда 3 берковца, 3 яловые коровы, дара 2 гривны; детским [столько-то] гривен, 2 полоти, горшок масла, сани, 2 попоны, 2 мешка, 2 клетчатины». Можно предположить, что в Городце Бежецком детских было всего двое. Это была не крупная крепость, а сторожевой наблюдательнйпункт, в случае необходимости служащий укрытием для малочисленного окрестного населения. В обязанности бежецких детских, видимо, входила текущая починка и охрана вверенного им укрепления, наблюдение за окрестностями и подача сигнала в случае вторжения войск со стороны пограничных тверских или московских земель. Кроме того, как показывают другие упоминающие детских берестяные грамоты, в обязанность детских входила еще и работа в качестве судебных исполнителей. Однако, работа судебных исполнителей, (это следует из берестяных грамот и новгородской судной грамоты) была сдельной и оплачивалась по дополнительному тарифу, то есть сверх установленной в грамоте № 718 дани. В случае военной опасности в Городце Бежецком, несомненно, собиралось свое местное ополчение, а мирные жители и их движимое имущество укрывались в детинце. Детские в этом случае, видимо, возглавляли оборону укрепления. Возможно, один из них должен был отправиться в более крупный укрепленный пункт, чтобы сообщить о вторжении и попросить помощи.

В берестяной грамтое № 636, датируемой 2-й половиной XIII в. сообщается: «Пришел искупник из Полоцка а рать поведаевелику. А водаитьпошьниц во засаду» . Видимо, автор грамоты - начальник одного из таких пограничных гарнизонов. В связи с угрозой войны он просит доставить его гарнизону - «засаде» пшеницу. О поставках продовольствия воеводам в Порхове говорит берестяная грамота № 540, датируемая началом XVв: «Господину [бьют челом] твои крестьяне дубляне. Здесь за нас [Иван (Степан и т.п.)] твой договорился в Порхове с воеводами о [поставке] трех коробей овса и тем самым довел [размер поставок] до... (вероятно, десяти коробей)» . Воеводы, упоминаемые в письме, видимо, имели средства для закупки у управляющего 3-х коробей овса (возможно, для прокорма лошадей) либо имели административные рычаги давления на управляющего. Эта грамота подтверждает факт снабжения военного гарнизона местными жителями. Крестьяне пишут жалобу, так как опасаются, что теперь с них постоянно будут брать на 3 короби овса больше, чем прежде, а значит, речь идет именно о постоянных поставках гарнизону, размещенному поблизости от селения.

Во всех предыдущих цитатах речь шла о засаде, как постоянно находящемся в крепости гарнизоне. Однако засада-гарнизон могла быть и явлением временным. Так, в 1426 г., в ходе войны Пскова с Витовтом, псковичи «в засаду к Котелну городу тогда же послаша посадника Селивестра и посадника Федора Шибалкина, и с ними 400 муж» . Здесь засаду возглавляют 2 псковских посадника, а ее численность (400 мужей) явно слишком велика для того, чтобы содержать этот отряд в Котельне как постоянный гарнизон. Скорее всего, воеводы вели в Котельну отряд псковских ополченцев, чтобы усилить ими уже имевшийся там небольшой постоянный гарнизон. Видимо, у псковичей были основания опасаться нападения на Котельну литовцев. И эти опасения были не напрасными: «И егдабыша псковичи под Котелном, оудариша на них литва и татаре, и оубиша пскович 17 муж, а руками яша 13 муж; а псковичи с ними бишася, побегая к городку, и побита литвы много; и таковбегше в Котелно и затворишася» .

Таким образом, несмотря на противодействие войск противника, цель похода была достигнута - гарнизон Котельны усилен. После последовавшего вскоре заключения мира с Витовтом отряд из 400 псковичей, безусловно, был распущен, так как содержание столь многочисленного гарнизона в пограничных крепостях было Пскову не под силу. Но очевидно, что крепость Котельна и до прихода отряда псковичей не пустовала. Ведь упоминавшиеся литовцы и татары, с которыми произошло столкновение, находились уже под Котельной. Кто-то же им помешал занять крепость до прихода псковичей. В Котелне мог находиться небольшой отряд детских, усиленный местным ополчением. Возможно, литовцы готовились напасть на саму крепость, либо просто блокировали подвоз к ней продовольствия, надеясь взять Котельну измором. Тогда целью похода 400 псковичей могло быть не только укрепление осажденного уже гарнизона, но и подвоз к нему недостающего продовольствия.

Итак, мы можем считать установленным факт существования в Новгородской земле постоянных гарнизонов - «засад», которые содержались за счет живущего в окрестностях крепости местного населения, находились на службе на постоянной основе и состояли из местных, профессиональных воинов.

Достоин упоминания еще один вид вооруженных сил Новгородской земли - новгородские «молодцы». Они не находились на постоянной военной службе у Новгорода, но та периодичность, с которой упоминаются походы новгородских «молодцев» (в низовских летописях именуемых «ушкуйниками») в XIV - начале XV вв. говорит о том, что для многих из них военно-грабительские походы на долгое время сделались основным заработком и основным видом деятельности.

Дружины «молодцев» не входили ни в ополчение, ни в княжеское войско. Это были добровольно собравшиеся в поход воины, целью которых было получение наживы от ограбления территории противника.

Во Пскове в 1463 г. во время очередной войны с немцами, упоминается участие в боевых действиях кроме войска ополченцев отряда таких «молодцев»: «Ивашко диак скопи около себе нерубленых людей охвочих, и ходиша за Изборско в слободу в Немецкую землю»

Требовать от такой ватаги выполнения каких-то стратегических военных задач власти не могли. Бояр, видимо, устраивало подобное рвение сограждан - ведь ватаги «молодцев» во время войны наносили серьезный ущерб противнику, не требуя за это никакой платы и никаких усилий от официальных властей.

У нас есть все основания называть таких «молодцев» профессиональными воинами, так как они шли на войну исключительно ради добычи и, следовательно, существовали и даже наживались за счет своей военной деятельности. В то же время, ватаги «молодцев» не были постоянными военными формированиями. Как видно из летописных сообщений, крупные военные походы собирались не каждый год. Видимо ватаги молодцев, в случае, когда планировался такой поход, каждый раз создавались заново. Такая ватага могла быть создана на основе, например, артели рыболовов, уже имеющих промысловое судно и опытную команду, либо на основе другого устойчивого объединения людей, и в мирное время занимающихся достаточно опасной профессией, требующей навыков близких к военным. Пополняться такие ватаги могли как за счет представителей городских низов, не включенных в разруб и поэтому не призванных в ополчение (но достаточно воинственных и желающих за счет грабежа поправить свое положение), так и за счет младших детей из боярских семей (они могли изъявить желание отправиться на войну, но не войти в ополчение, поскольку от их семьи уже принимали участие в нем старшие родственники). В источниках эти категории именуются «молодшие» и «боярские дети», соответственно. Большинство участников ушкуйных походов после прекращения военных действий возвращалось к своим мирным занятиям.

Упоминание о такого рода войске можно найти в Новгородской первой летописи уже под 1186 г.: «ходиша на Емьмолодьци о Вышате о Василевици и придоша опять сторови, добывшие полона» . Скорее всего, этот поход был частной инициативой группы лиц и ставил целью месть за какую-то несправедливость (возможно убийство, или ограбление), совершенную по отношению к боярину Вышате Васильевичу. «Придоша опять сторови» -значит, ходили в такие походы и прежде, и, также, удачно. Возможно, походом молодцев-ушкуйников был и поход, упоминаемый в летописях под 1035 г.: «Оулебиде на Железная врата из Новагорода, и опять мало их прийде». Судя по слову «опять» это был не первый поход Улеба, закончившийся неудачно. Видимо Улеб отправлялся в походы с собственной дружиной, и эти походы были его частной инициативой, как частной инициативой организаторов были и другие походы молодцев-ушкуйников.

С полным основанием можно считать походом «молодцев» (правда, не новгородских, а союзных Новгороду - карельских) набег на Сигтуну в 1187 году. В 1191 году «ходишановгородци в лоивах на Емь с Корелою, и воеваша землю Емьскую и пожгоша и скот исекоша» . Эти походы были звеньями в цепи согласованных военных действий Новгорода и его союзников - карел - против Швеции. Дело в том, что основное финское племя Емь, населявшее центральную Финляндию, в XI--XIII вв., до шведского завоевания находилось в политической зависимости от Новгорода. В 50-х годах XII в. началось шведское завоевание Финляндии, которому пытались препятствовать новгородцы и их союзники - карелы. Вторая половина XII в. отмечена серией военных столкновений между Швецией и Новгородом257. Упомянутые выше походы «молодцев» - составная часть войны Новгорода со Швецией за контроль над Финляндией.

Далее в Новгородской первой летописи походы новгородских «молодцев» не упоминаются более ста лет. Это не значит, что таких походов не было вовсе. Возможно, они просто были не столь значительными, чтобы удостоиться упоминания в летописи. Лишь под 1293 г. записано: «ходишамолодциновгородстеи с воеводами с княжими воевать на Емъскую землю; воевавше, приидошавсиздрави» . Поход возглавляют княжеские воеводы. Снова участники похода не «новгородцы», а «молодциновгородстеи». То есть, для этого похода ополчение не собиралось. «Молодцы» были добровольцами, собравшимися в поход по призыву князя. Возможно, они выступили в поход со своим вооружением, а возможно князь или новгородская казна вооружили их. В дальнейшем подобные походы все чаще упоминаются в летописях.

В 1318 г. «ходищановгородци войною за море, в Полную реку, и много воеваша, и взяшаЛюдерев город сумьскаго князя и Пискупль; и приидоша в Новъгородвсиздрави» . Судя по тому что ходили «за море», это был поход «молодцев» на лодьях. Возможно, в нем участвовали не только добровольцы, но и часть новгородского ополчения. Однако, через 2 года, в 1320 г. нападение на владеня Швеции явно совершают новгородские «молодцы»: «Лоука ходи на Мурманы, а Немциизбишаоушкуи Игната Молыгина» . Походы Луки и Игната Молыгина происходили в ходе Новгородско-Шведской войны, длившейся с 1293 г и завершившейся в 1323 г Ореховскиммиром.

В 1338 г. «ходишамолодциновгородстеи с воеводами и воеваша городецьскуюКорелунемечкую, и много попустошиша земли их и обилье пожгоша и скот иссекоша, и приидошавсиздрави с полоном» . В 1340 г. «из Новагородаходившемолодци, воевашаУстижну и пожгоша; ньугонивше, отъимаша у лодеиников полон и товар; потом же и Белозерьскую волость воеваша» . И эти походы не были «разбойничьими набегами». Они проходили в ходе «розмирья» и официально ведущихся военных действий. «Молодцы» действовали как представители новгородского войска.

С точки зрения официальной власти такие ватаги «молодцев» должны были создаваться в начале войны, действовать, разоряя противника в ходе войны и, по окончании войны, прекращать свое существование. Многие из этих ватаг, видимо, существовали именно по такому принципу. Для организации силами таких ватаг крупных походов (как в 1338 и 1340 гг.) Новгород назначал воевод, руководящих добровольцами, и, возможно, выделял какие-то средства для вооружения «молодцев».

Но изменение политической ситуации в Золотой Орде привело к новому явлению. В 1359 г. началась «великая замятия» - период переворотов, гражданских войн и безвластия. Борьба между многочисленными претендентами на ордынский престол в первые годы «замятии» велась за центр волжскойтороговли - Сарай-Берке. Речных разбойников на волжском торговом пути, видимо, просто перестали ловить - все военные силы ханов были направлены на борьбу за власть. И уже через год после начала гражданской войны в Орде мы видим первый крупный поход новгородских молодцев на Волгу.

В 1360 г. «взяшаНовгородциЖюкотин и много бесерменпосекоша, мужей и жен» . В «низовских» летописях сообщается о том, что этот поход вызвал недовольство и среди татар, и среди русских князей: «новгородцы и Великого Новгорода ушкуйницы-разбойницы взяша град бесерменский на реце Каме, нарицаемыйЖюкомень и за то прогневалисяпоганий бесермена... И бысть съезд всем князем русьским о разбойниках на Костроме: Князь великий ДмитрейКостянтинович, брат его старейший князь Андрей, Нижнего Новгорода, князь Константин Ростовский, князь Андрей Федорович» . Видимо, по результатам этого съезда были предприняты какие-то меры. Возможно, Новгороду были предъявлены претензии. Но в следующем 1361 г. в Орде произошел очередной переворот. А на Руси началась борьба за великое Владимирское княжение между князьями Дмитрием Константиновичем Суздальским и Дмитрием Ивановичем Московским. И поход новгородцев на Жукотин остался безнаказанным. Именно безнаказанность стала причиной, которая привлекала в волжские походы все большее число воинственных новгородцев, да и не только новгородцев.

Организовывались ушкуйные походы по тому же принципу, что и прежние походы новгородских «молодцев». Только теперь безнаказанное разграбление территории противника во время войны сменилось безнаказанным разграблением территории южных и восточных соседей, как в военное, так и в мирное время. В 1364 г. ушкуйники Александр Абакумович и Степан Ляпа доходили до Оби: «дети блоярские и люди молоды, воеводы Александр Обакунович, воевавше по Обе реки и до моря, а другая половина наверх Обе».

В 1366 г. «Ездиша из Новаграда люди молодыи на Волгу без новгородьчкого слова, а воеводою ЕсифВалъфромеевич, Василии Федорович, Олександр Обакунович; того же лета приихашавсиздрави в Новъгород» . Этот поход, как, видимо, и многие другие походы «молодцев», возглавляют новгородские бояре. Летопись отмечает, что отправились «люди молодыи» без новгородского «слова». Но для такого похода «молодцам» и не требовалось вечевого решения, или официального приказа властей - подобные походы были частной инициативой.

В 1375 г. был совершен самый дерзкий и многочисленный поход ушкуйников на Волгу. Судя по сообщению Новгородской четвертой летописи, в нем участвовало около полутора тысяч ушкуйников. Этот поход был, пожалуй, одним из немногих несанкционированных, действиельноразбойничьих походов. Во главе новгородских «молодцев» в 1375 г. стоят не бояре и не княжеские воеводы. Вожди «молодцев» в 1375 г. - некие Прокопий и Смолянин. Поход 1375 г. на Волгу происходил в одно время с Тверской войной, в которой участвовали, практически все русские князья. Новгородское войско также пришло под Тверь, приняв участие в осаде города.

Можно предположить, что поход Прокопия на Волгу начался против воли новгородских властей, но помешать походу они не смогли, так как и военные, и управленческие силы Новгорода были отвлечены на войну с Тверью. Заметим, что те «новгородцы», которые отправились в поход на Тверь, были лучшей частью новгородского войска, наиболее боеспособной и дисциплинированной, а с Прокопием в поход ушли те, кого под Тверь просто не взяли. Новгородская первая летопись о походе Прокопия вообще не упоминает, а рассказ, помещенный в Новгородской четвертой летописи, демонстрирует неодобрительное отношение летописца к участникам похода, заостряя внимание на неподобающих для христиан поступках «молодцев»: разграблении православных городов Костромы и Нижнего Новгорода, а также на продаже полона в Булгаре: «тамополон всь крестьянский попродашабесерменом» . «Молодцы» Прокопия прошли «по Волзе на Низ к Сараю, гости крестьянскиаграбяще, а бесерменыбьюще. И доидоша на оустьВолгы, близ моря, града некоего Хазьторокана, и тамоизбишалестиюХазитороканскии князь, именем Салачии; и таковси без милости побьенибыша, и ни един от них не остася, а имение их все взяшебезъсерменове» . Летописец подчеркивает жестокость, бессмысленость и бесполезность похода Прокопия. Обычная концовка удачного похода в новгородских летописях - «пришли в Новгород с богатым полоном, все здоровы» - то есть, с добычей и без потерь. Финал похода Прокопия описывается в летописях прямо противоположным образом. Как заметил В.Н. Бернадский «концовка рассказа о Прокопе подкрепляет лишним доводом мысль о том, что в основе летописных сообщений о походе Прокопа лежит самостоятельное литературное произведение, своего рода «Слово о злых разбойниках», составленное по живым воспоминаниям о событиях 1375 г. на Волге» .

Следующее упоминание новгородских «молодцев» относится к 1377 г.: «Ходиша из Новагорода люди молодыи к Новому городку, на Овль на реце, к немечкому. И стояша под городом много днии, и посад всьвзяша, и волость всю потравиша, и полона много приведоша в Новъгород, а сами приидоша все здрави в Новъгород, с воеводою Иваном Федоровицем, Василии Борисович, Максим Онаньиниц» .

В 1393 г., в ответ на нападения московских войск на новгородские владения «новгородци, охочая рать, выеха на княжи волости воевать, а с ними два князца, Роман Литовскый, да Костянтин Иванович Белозерскый, и воеводы новгородские: Тимофей посадник Юрьевич, Юрий Онцифирович,

Василей Синец, Тимофей Иванович, Иван Олександрович. И взяшаКлинец городок, и Устюжино, а из Заволочья новгородци с двинянывзяша град Устюг и пожгошя, и много быстьпакости от новгородской рати княжим волостем. И полону много приведоша в Новград, муж, и жен, и детии».

В летописях указаны явно не все походы новгородских «молодцев». Менее значительных и поэтому не занесенных в летопись походов было, видимо, гораздо больше. Причем, ватаги «молодцев» формировались не только в самом Новгороде. Это отчетливо видно из следующего эпизода: в 1386 г. «приходи князь великыи Дмитрии ратью к Новугороду с братом своим с князем Володимером, держа гнев про волжан на Новъгород, и стоя в Ямнех. И езди владыка Алексеи и доконца мир на всей старине; а за винный люди, за волжан, взякнязвеликыи у Новаграда 8000 рублев. Той же зимы ездиша за Волок Федор посадник Тимофеевич, Тимофеи Юрьевич, а с ними боярьскии дети, брати 5000 рублев, что возложил Новъгород на Заволочкую землю, занежезаволочанебыле же на Волге» .

Таким образом, пять из восьми тысяч штрафа, по мнению новгородцев должны были уплатить московскому князю жители Заволочья. То есть, большая часть новгородских «молодцев», ходивших на Волгу, была родом из Заволочской земли. Как заметил В.Н. Бернадский: «рассмотрение путей ушкуйников подводит к вопросу об исходной базе движения. Ею надо, по видимому, считать не собственно новгородские земли, а ВерхнеелогПодвинье». Показательно, что Лука Варфоломеевич, попытавшийся в 1342 г. подчинить себе всю Двинскую землю, основал свою крепость Орлец на реке Емец, впадающей в Двину, и «скопивши Емцан, и взя землюЗаволочкую по Двине, все погосты на щит» . Видимо, по берегам реки с характерным названием «Емец» жили самые отчаянные заволоцкие ушкуйники, которых и возглавил прибывший в Заволочье с собственным военным отрядом новгородский боярин.

Следует также отметить Вятку, неоднократно упоминающуюся в летописях в связи с ушкуйными набегами. Видимо, Заволочье и Вятская земля были своеобразной «кузницей кадров» для «ушкуйных» набегов. На этих территориях значительная часть мужского населения добывала себе пропитание промышляя рыболовством, охотой и перевозкой грузов на многочисленных северных реках. Заволочанам и вятчанам, чтобы превратиться в ушкуйников, не надо было прилагать каких-то специальных усилий. Достаточно было взять в руки уже имеющееся оружие, сесть на уже имеющиеся речные суда и отправиться в военный поход.

Еще одним центром, в котором формировались ватаги «молодцев», был Псков. В псковских летописях упоминаются воины-добровольцы, собравшиеся «сверх разруба» и участвовавшие в военных действиях (чаще всего, как и в Новгороде, это был грабеж вражеской территории).

В мирном договоре 1390 г. между Новгородом и Псковом есть примечательный пункт: «за должник и за холоп, и за робу, и кто в поуть ходил на Волгу, не стояти Псковицам, но выдати их» . Таким образом, ходившие «в поуть на Волгу» приравниваются в договоре к другим должникам. Видимо, ко времени заключения договора в Новгороде выработался уже определенный порядок наказания за несанкционированные походы на Волгу. Скорее всего, новгородские власти попытались вернуть выплаченные московскому князю в 1386 г. деньги за счет взимания штрафа со всех, кто участвовал в походах на Волгу. Возможно даже, что это было не разовое наложение штрафа, а постоянная практика. Только такой жесткой мерой Новгород мог пресечь ставшие уже для многих постоянным источником дохода грабительские рейды на Волгу. Примечательно, что укрывающиеся от штрафа «молодцы» нашли себе прибежище во Пскове. Дело в том, что Псков нуждался в опытных воинах для ведения почти непрерывных войн с «немцами».

О том, что практика ушкуйничества, или, говоря западноевропейской терминологией, каперства, привилась во Пскове свидетельствует следующий факт: в 1460 г. «ехавшеНемциоу снеках и в лодьях в Норову реку, и насаду псковскую оу ловцов с пушками и со всем запасом ратным отняли» . То есть, у «ловцов» - рыболовов была «насада» с «пушками и со всем запасом ратным». Это явно было судно двойного назначения. В мирное время оно использовалось как рыболовное, а в военное - для сражений на воде.

военный дело новгородский профессиональный гарнизон

Литература

1. Арциховский А.В. Древнерусские миниатюры как исторический источник. - М., 1944. - 214 с.

2. Арциховский А.В. Оружие. // Очерки русской культуры XIII-XVвв. 4.1.-М., 1969. С. 389-415.

3. Арциховский А.В. Раскопки на Славне в Новгороде. // МИА. № 11. -М., 1949. С. 132-135.

4. Бегунов Ю.К., Клейненберг И.Э., Шаскольский И.П. Письменные источники о Ледовом побоище. // Ледовое побоище 1242 г. - М. - Л., 1966 С. 169-240.

5. Бегунов Ю.К. Житие Александра Невского в составе Новгородской Первой и Софийской Первой летописей. // НИС. Вып. 9. - Новгород. 1959. С. 229-238.

6. Белецкий С.В., Сатырева Д.Н. Псков и Орден в первой трети XIIIвека, [http://a-nevskiy.narod.ra/library/06.html] (20.10.2006).

7. 18.Беляев А.О. От Господина Великого Новгорода к Великому Новгороду. //ПНиНЗ. - Новгород, 2000. С. 104-111.

8. Быков А.В., Кузьмина О.В. Олег Рязанский. // История. - 2002. № 4. С. 4-13.

9. Быков А.В., Кузьмина О.В. Эпоха Куликовской битвы. - М., 2004. -480 с.

10. Волков И.В. Бронзовая булава из раскопок 1998 г. в Новгороде. // НиНЗ. -Новгород, 1999. С. 107-114.

11. Горский А.А. Древнерусская дружина. - М., 1989. - 120 с.

12. Гридити. // Словарь Древнерусского языка XI-XIVвв.: в 10 т. Т.2. - М., 1988. С. 389.

13. Дроужина. // Словарь Древнерусского языка XI-XIVвв. Т. 3. - М., 1988. С. 91-92.

14. Дубровин Г.Е. Находки Федоровского раскопа. Снаряжение всадника и верхового коня. // НиНЗ. - Новгород, 2002. С. 124-130.

15. Дельбрюк Г. История воинского искусства. Средневековье. Новое время. - Смоленск, 2003. - 632 с.

16. Длугош Я. Грюнвальдская битва. - М.-Л., 1962. - 214 с.

17. Кирпичников А.Н. Военное дело на Руси в XIII-XV вв. - Л., 1996. - 104 с.

18. Кирпичников А.Н. Древний Орешек: Историко-археологические очерки о городе-крепости в истоке Невы. - Л., 1980. - 127 с.

19. Кирпичников А.Н. Каменные крепости новгородской земли. - Л., 1984.-275 с.

20. Мусин А.Е. Milites Christi ДревнейРуси. Воинская культура русского средневековья в контексте религиозного менталитета. - СПб., 2005. - 368 с.

21. Назарова Е.Л. Крестовый поход на Русь 1240 г. (Организация и планы). // Восточная Европа в исторической перспективе. К 80-летию В.Т. Пашуто. -М., 1999. С. 190-201.

22. Никитский А.И. Военный быт в Великом Новгороде. XI-XVст. (Исторический очерк). //Русская старина. Т. I. - СПб., 1870. С. 167-194.

23. Петров А.В. От язычества к Святой Руси. Новгородские усобицы. -СПб., 2003.-352 с.

24. Пашуто В.Т. Александр Невский и борьба русского народа за независимость в XIIIвеке. - М., 1951. - 132 с.

25. Северинов В.Д. Новгород в 20-х гг. XIIIв. // ПНиНЗ. - Новгород, 2003. С. 48-60.

26. Сакса А.И. Русь и Карела. // Памятники старины. Концепции. Открытия. Версии. - СПб. - Псков, 1997. Т. 2. С. 225-232.

27. Сквайре Е.Р., Фердинанид С. Н. Ганза и Новгород: языковые аспекты исторических контактов. - М., 2002. - 368 с.

28. Сороколетов Ф.П. История военной лексики в русском языке XI-XVIIвв.-Л., 1970.-384 с.

29. Тихомиров М.Н. Борьба русского народа с немецкими интервентами в XII-XVвв. - М., 1941. - 62 с.

30. Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы XIV-XVвеков. - М., 1951.-428 с.

31. Шаскольский И.П. Борьба Руси за сохранение выхода к Балтийскому морю в XIVвеке. - Л., 1987. - 174 с.

Размещено на Allbest.ru