Ментальность советской политической культуры

С какими конкретными понятиями чаще всего отожествляют советскую идеологию? Обращаясь к исследованиям различных авторов, можно сделать вывод, что наиболее часто встречаются такие понятия, как «труд», «равенство», «братство», «социальная справедливость». Как известно, главным лозунгом социализма был «Пролетарии всех стран соединяйтесь!» (интернационализм), а основным принципом: «от каждого по способностям, каждому по труду».

Попадая на определенную «ментальную почву» и воспринимаясь в соответствии с умонастроениями конкретного этноса, уже существующее массовое сознание с помощью идеологии получает соответствующие общественно-политические ориентиры, адаптируется под новые запросы правовых норм и государственного управления. С другой стороны, в процессе формирования идеологии важную роль играют ментальные стереотипы и установки его участников - ученых, художников и т. д. Образ мира, заданный языком, традицией, воспитанием, религиозными представлениями, всей общественной практикой людей, - устойчивое образование, меняющееся медленно и исподволь, незаметно для тех, кто им обладает, и кто пытается им манипулировать.

Размышления Г.Г. Дилигенского позволяют нам определить место идеологии в массовом сознании: «Географическая среда, в которой существует данная социальная общность, и ее историческое прошлое, уровень ее материальной жизни и характер потребления, условия трудовой деятельности, место в существующих социальных отношениях, культура и идеология окружающего ее общества, его политические институты и формы общественно-политической жизни, наконец, общая социально-политическая обстановка в стране и мире - все эти и еще множество других аспектов действительности, переплетаясь и взаимодействуя, образуют объективную почву массового сознания».

«В массовом сознании, - пишет Г.Г. Дилигенский, - запечатлены знания, представления, нормы, ценности, разделяемые той или иной совокупностью индивидов, выработанные в процессе их общения между собой и совместного восприятия социальной информации. Массовое сознание отличает, следовательно, во-первых, социальная типичность всех образующих его компонентов, во-вторых, их социальное признание, санкционирование той или иной массовой общностью».

Отсюда также можно сделать вывод, что массовое сознание - это не монолит, а мозаичное, хотя и относительно целостное образование, состоящее из множества подвижных элементов. В частности советское массовое сознание определялось тем фактором, что оно было «классовым», при этом оставаясь «народным». Идеология «советского человека» или «советского общества» - это не набор догматических идей. Здесь имеет место проблема «двоемыслия», несоответствия официального и «приватного», которому были подвержены и «верхи», и «низы» советского общества. При этом «широко понимаемая двойственность, бинарность нормативно-ценностных регуляторов может считаться свойством любых социокультурных систем и эпох».

«Народный социализм» в послереволюционной России, а затем в Советском Союзе был относительно самостоятельным культурно-идеологическим комплексом. Он существенно отличался от «марксистско-ленинской идеологии» и менялся на разных этапах развития советского государства. Идеи социализма утверждались во многом потому, что изменения в повседневной жизни воспринимались как улучшение и преимущества по сравнению с каждым предшествующим периодом. Непосредственный жизненный опыт подтверждал преимущества социализма, и таким образом доктрина социализма поддерживалась в повседневном сознании, несмотря на ироническое отношение ко многим официальным требованиям.

2.2 «Советское» как состояние российской исторической системы

По словам А.С. Ахиезера, «современная российская история вплотную столкнула две парадигмы развития: западную, формационную, унифицирующую и цивилизационную, связанную с сохранением творческого многообразия. …Бросается в глаза тенденция варваризации постсоветского пространства. С одной стороны, одичание повседневности - ухудшение моральной статистики, порча нравов, экономическое, социальное, духовное запустение. С другой - варваризация политики, усиление этноцентричных импульсов, тенденция к трайбалистскому мышлению, племенному сепаратизму, вождизму, отступлению права перед силой. Закономерность довольно четкая: чем сильнее дистанцированность от России, а внутри - от федерального центра, тем явственнее провал в доиндустриальную, догородскую, додемократическую архаику. В этом - парадокс постсоветского национализма: национализм «окраин» сначала выдавал себя за движение за демократическую автономию, против тоталитарного централизма. Когда же разрыв советского пространства осуществился, раскрылся подвох истории: большинство населяющих страну народов ощутили себя отброшенными далеко назад».

Пользуясь терминологией Р. Барта, советскую идентичность в современной социокультурной ситуации можно определить как «парадигматическое сознание», которое «есть сознание формальное: оно видит означающее как бы в профиль, видит его связь с другими виртуальными означающими, на которое оно похоже и от которых в то же время отлично; оно совсем или почти совсем не видит знак в его глубинном измерении, зато видит его в перспективе; вот почему динамика такого видения - это динамика запроса: знак запрашивается из некоторого закрытого, упорядоченного множества, и этот запрос есть высший акт означивания…»; макросоциальная идентичность советского человека являлась «символическим сознанием», которое «есть отказ от формы: в знаке его интересует означаемое; означающее для него всегда производно».

Советская идентичность как «символическое сознание» объединяла надэтническую общность советских людей (означаемое) с образцами коммунистической идеологии и коллективистской культуры (означающее).

По словам А.А. Зиновьева, «словом ”совок” сейчас называют представителей поколений, которые сформировались и прожили более или менее значительную часть жизни в советский период. Употребляя это слово,

употребляющие его тем самым выражают презрение к советской эпохе и к порожденным ее людям. …Мы образовывали человеческий фундамент советского общества. …Основа советского общества позволяла многим миллионам людей жить достойно. Это определяло высокий уровень самосознания советского человека - совка. …Сейчас все то, что было достигнуто в советский период для миллионов таких совков, как я, потеряло всякую ценность и вообще оказалось ненужным. Это самая большая потеря русского народа за всю его историю. Потеря трагическая, катастрофическая. Произошла переоценка ценностей».

Человек, воспитанный единой советской культурой и идентифицировавший себя в качестве представителя общего социального организма, с распадом системы оказался в мировоззренческой «растерянности»: втянутый в водоворот повседневности выживания, человек в постсоветской России уже не рассуждает о большой политике и культуре, жизнь не дает ему возможности остановиться, чтобы объективно проанализировать историю жизни предшественников, сопоставить ее с сегодняшними социальными и культурными ценностями, рационально взглянуть на свое будущее, чтобы не оставаться далее пассивным участником истории человечества. По словам Б.В. Маркова, «для того, чтобы создать новое и даже сломать старое общество, необходимо знать их устройство. Сведение прошлого режима к тоталитарной идеологии, расцениваемой как ложное сознание, является сильным упрощением».

Самыми яркими симптомами ценностно-идентификационного кризиса современного российского общества являются пассивность и зависимость,

которые все более усиливаются вследствие доминирующей социальной политики и отсутствия гражданского общества. «У сегодняшнего россиянина, - пишет И.К. Пантин, - великое множество проблем, с которыми он еще не в силах справиться. Но, думается, главное сейчас для нашей страны - это проблема свободы, права (и умения) человека действовать по своему усмотрению. Как бы слабо ни ощущал «средний человек» ее важность, без формирования глубинного чувства личной ответственности и самостоятельности, без осознания свободы как морального долга и укоренения ее во внутреннем мире индивида у российского общества не может быть приличного будущего, даже если оно, в конце концов, справится с экономическим кризисом. …Осознание свободы как ценности, хотя и минимально выраженное, уже возникает в широких слоях российского общества. И пусть нужда забивает ростки нравственной самостоятельности, все равно россияне сегодня чувствуют себя психологически более свободными, чем тогда, когда они жили при господстве «партии-государства».

В постсоветский период «патерналистская структура становится объектом патерналистской же критики. …Причем значительная часть критики в адрес партийно-государственных структур и в «диссидентский», и в «перестроечный» период также ограничивалась патерналистскими рамками. Образ «отеческого государства» - едва ли не наиболее инерционный компонент советского социального сознания».

Внешний аспект ее связан с отказом от противостояния капиталистическому миру, «западной» культуре, а «внутренний» - с уходом от исторически уже традиционного в массовом сознании «советского» восприятия политических авторитетов и ценностей»; переворот в идентичности был обозначен: «заметным спадом провоенных, «оборонных» настроений», «ослаблением влияния «земной» религии - марксизма-ленинизма, ее «богов» и «апостолов», «исключением КПСС как института «идентификации на общегосударственном уровне».

«Конец марксизма-ленинизма, - пишет П. Козловски, - по своему всемирно-историческому значению сравним лишь с крушением языческого политеизма в поздней античности. …Вместе с марксизмом-ленинизмом приходит к концу героический век рабочего и его всеобщей мобилизации. С окончанием европейской гражданской войны, которая велась из-за правильного понимания героя, «рабочего», и из-за того, каким типом человека является призванный и законный совокупный труженик мирового духа, исчерпался также и модерн как идеология. Ибо гегельянство со своей теорией человека как совокупного труженика мирового духа и марксизм со своей теорией пролетариата как освободителя человечества как раз и образуют идеологию модерна. …Всякая гражданская война ведет к ситуации, в которой победитель не только победитель, а побежденный не только побежденный. Так и либерализм сегодня не только победитель, а социализм не только побежденный».

Возможная угроза дестабилизации демократических институтов в современной России связана с распространением в обществе негативного отношения к российской демократической модели социального устройства и представлений о невозможности повлиять на происходящее, используя легитимные средства демократической политики - через систему представительства интересов и выборы. «Современная Россия, - отмечает Т.Н. Самсонова, - страна полудемократическая. Нынешняя стабилизация через стагнацию, своего рода «стабилизация застоя» делает весьма проблематичным выход из создавшейся сложной ситуации в ближайшее время. …Разрыв между надеждами и реалиями наших дней вызывает у людей чувство безысходности (фрустрацию), приводит к росту алармистских настроений, к цинизму и политической апатии части населения страны и, в конечном счете, ведет к патогенезу социума».

Что касается советского наследия, то В.А. Щученко полагает, что оно «не может быть отменено декретами, что после распада СССР сохраняется общность, выражающаяся в тесных экономических связях, в существовании общих границ, в культурных ценностях, поведенческих нормах и в восприятии внешнего мира».

Этого же мнения придерживается и А.А. Зиновьев, говоря, что система современной российской власти «в целом обнаруживает тенденцию не просто к советизму, но к советизму вождистского типа».

Раздвоение и стигматизация советской идентичности в современной социокультурной ситуации обусловлены дегуманизацией коммунистической идеологии и глубоким разочарованием в социалистической идее в массовом сознании советских и российских граждан.

Исчезновение Советского Союза и крушение коммунистической идеологии отозвались в постсоветской России глубинным кризисом межэтнической культуры советского-российского народа, самосознание которого было ориентировано не столько на этнические или классовые признаки, сколько на сопереживание коллективной макросоциальной принадлежности к крупнейшей в мире державе и культурную идентификацию советских людей, в первую очередь, интеллигенции.

Кризис марксистско-ленинской коммунистической парадигмы, резкое ослабление и разрушение коммуникативной функции сложившейся на ее основе идеологии в советской идентичности - явление объективное, не зависящее от состояния и деятельности сообщества ученых-обществоведов. Однако в тесной связи со стигматизацией советской идентичности в настоящее время происходит размежевание социогуманитарного научного сообщества и формирование нового социал-демократического научного сообщества в России вокруг идей, которыми определяется поиск и будущее складывание новой обществоведческой парадигмы.

По словам М.С. Уварова, «еще в начале 90-х годов исследователи отмечали парадоксальную связь нарождающегося интереса к постмодерну с аберрациями и «ломками» постсоветского коммунистического сознания. Иными словами, период новейшей российской реформы логически совпал с попытками реформирования коммунистической идеологии, что нашло свое преломление и в экономическо-политическом, и в культурно-историческом мышлении. Эклектизм и навязчивость - родовые черты постмодерна - одновременно заявили о себе и как о символах коммунистической идеи, пытающейся обрести «свое иное» в новой исторической ситуации».

Российская идентичность вбирает в себя значительную часть советского наследия: многие российские граждане склонны судить о современности и оценивать тенденции развития страны с позиций советского жизненного опыта, причем для большинства граждан России именно советский период определяет всемирно-историческую значимость достижений страны: в повседневном человеческом общении практически всё, что составляет предмет общенациональной и общекультурной гордости, не вызывая при этом значительных разногласий, относится именно к советской эпохе.

«Советская история, - пишет Ю.А. Левада, - знала лишь одно поколение “вполне советских” людей. Хронологически это, в основном, поколение (когорта) вступивших в активную социальную жизнь в начале 30-х годов и занимавших ключевые позиции в ней до середины или конца 50-х. Предыдущее поколение было переломлено революционными потрясениями и лишь отчасти приспособилось к новой для него жизни. Последующее - встретило и, в общем, с готовностью приняло кризис и распад всей системы. То, что советская и подобные ей общественные системы не оказались способными воспроизводиться в последующих поколениях - факт сегодня общепризнанный».2

В данном случае нам кажется, что утверждение о полной гибели советской идентичности в современных российских социокультурных и социально-политических реалиях не соответствует действительности. По словам Л. Шестова, «человек настолько консервативное существо, что всякая перемена, даже перемена к лучшему пугает его, и он обыкновенно предпочитает привычное, хотя бы дурное, старое - новому, даже хорошему. …Люди не любят признаваться в своих заблуждениях».

По мере заявленного властью продвижения к демократии западного образца определенные элементы советской идентичности не только не исчезли, но, наоборот, укрепились в массовом сознании. Об этом свидетельствуют и образ жизни большинства россиян, которые практикуют, наряду с западным индивидуалистическим стилем, советский коллективистский и патерналистский стили взаимоотношений в трудовых и общественных отношениях, и макросоциальная идентичность рядовых граждан, принявших конформистские и коллективистские, а вовсе не активистские и индивидуалистские образцы поведения, присущие западному гражданскому обществу.

Советская надэтническая идентичность в современных социокультурных условиях существования российского общества остается значимой. Построение же демократической гражданской идентичности в современной России станет возможным лишь с преодолением макросоциальной идентичности советского человека, человека исчезнувшей культуры и разрушенного общества, точнее, с глубинным переосмыслением политических, идеологических, дискурсивных, социальных и индивидуальных практик, формировавших советскую идентичность.

Консолидировавшая советское общество на протяжении десятилетий всеобщая единообразная система образования, нередко подвергавшаяся тотальной критике в постсоветский период, в культурной идентичности граждан современной России играет специфическую роль: в условиях исчезновения советской системы и отсутствия четкой культурно-идентификационной и общегражданской базы социально-культурный архетип советского образования является фундаментальным способом идентификации с советским прошлым.

Итак, коллективистские и социалистические ценности в советской идентичности трансформировались в ценности индивидуальной свободы и персонального благополучия. Советская идентичность перестала быть индивидуально выраженной силой коллектива, силой индивидуализированной всеобщности устремлений, потребностей, целей; советская личность перестала олицетворять «силы прогресса». В постсоветские годы сформировалась ситуация, в которой «бывший» советский человек испытывал культурно-идентификационную нестабильность вследствие деформации и стигматизации ранее сформированных советских интерпретационных систем, прежде всего, советской идеологии. Несоответствие современных социокультурных и социально-политических процессов прежним интерпретационным системам и идентификационным типам формирует в сознании россиян стремление к коллективной надэтнической идентичности и тяготение к советскому прошлому. Актуализация советскости в современном российском обществе объясняется тем, что трансформация советского самосознания, бывшего базой всей тоталитарной системы, не носила линейного и однозначного характера; в постсоветские годы происходила кристаллизации разных типов макросоциальной идентичности, которые способствовали сдерживанию модернизационного развития.

2.3 Советская политическая культура: отличительные признаки и формы проявления

Приступая к заключительному разделу нашего исследования, обозначим его главную задачу: выделить насколько это возможно основные признаки советской политической культуры и формы ее проявления.

Представляет интерес в этом смысле определение социалистической культуры, данное академиком М.П. Кимом: «Социалистическая культура - это динамичное состояние духовной жизни общества первой фазы коммунистической формации, определяемое социалистическим способом производства и характеризуемое высокими достижениями в духовном (интеллектуальном, моральном, художественном) росте трудящихся масс и их сознательно-активным участием в духовном производстве, невиданными в прошлом успехами в освоении мира и направляющей ролью в нем социалистической идеологии рабочего класса, органическим сочетанием завоевания науки и искусства с диалектико-материалистическим мировоззрением, интенсивным процессом социальной интеграции и интернационализации духовной жизни, единством национальной формы и интернационального содержания культуры, гуманистической системой производства, накопления, распределения и потребления духовных ценностей, цель которой - всемерное увеличение духовного потенциала социализма, создание духовных предпосылок перехода к коммунизму, формирование гармонически развитой личности строителя коммунизма».

В некоторых современных исследованиях в качестве системообразующего компонента российского историко-культурного типа в широком смысле предлагается понимать уникальный набор типологических черт культуры, в основании которого лежит исторически сформировавшийся тип ментальностей. Последние представляют собой, своего рода, ядро культуры, её генетический код.

Быть может, нельзя считать ментальные признаки дореволюционной политической культуры России и России советской - идентичными, однако некоторые общие черты были им присущи. Среди них - патернализм, государственность и социоцентризм. В современной трактовке патернализм понимается как доктрина и деятельность с позиций «отеческой заботы» по отношению к слоям и группам, менее защищенным в социальном и экономическом отношениях. В общественной сфере исторически патернализм представлял семейные интересы в сношении с внешним миром: общиной, соседями, старостой, барином. В хозяйственно-бытовой сфере - управлял собственностью, давал задания и контролировал их исполнение. За ним закреплялись функции поощрения и наказания, контроля за соблюдением нравственных норм. Фактически речь идет о властных отношениях авторитарного типа в первичной ячейке общества. Но в советском типе политической культуры базисом выступает, прежде всего, идеология.

Следует отметить, что в период сталинских репрессий идеологическое влияние подкреплялось физическим устранением не только представителей буржуазии, дворянства, духовенства, старой интеллигенции, то есть тех, кто

не смог (или не хотел) побороть свои ментальные стереотипы, не вписывающиеся в представления о «советском человеке», но и многих просто инициативных, активных, критически воспринимающих действительность, а потому потенциально опасных, граждан. В этот период в нашем обществе произошел как бы «искусственный отбор», дополнивший естественную корректировку менталитета посредством идеологии, прямым уничтожением тех, кто эту идеологию не воспринимал. В результате такого эксперимента появился новый тип ментальности - советский, характеризующийся наличием не только положительных, но и отрицательных черт.

В.Н. Иванов считает, что власть в России вне зависимости от смены режимов традиционно имеет авторитарную политико-культурную «матрицу», так как в основе политической жизни лежит сильнейший персонализм, а политические представления населения основываются на стихийном монархизме или «вождизме». Несмотря на специфичность подданничества советского типа (почитание вождей, конформизм, абсолютизация классовых ценностей и отрицание достижений западной демократии) культ вождей оказался тесно переплетенным со стихийным монархизмом части населения.

Этатизм является базовым принципом общественной жизни в России. А из этого вытекают огромная политическая роль бюрократии, патернализм и ориентация гражданина на социальное восхождение вследствие занятия более высокой позиции в государственной иерархии. Тогда как «выключенность» широких народных масс из повседневного политического процесса способствует их политической инертности и отсутствию цивилизованных или хотя бы корректных форм взаимоотношения между «верхами» и «низами».

Сохраняется крайняя гетерогенность политической культуры, определяемая существованием субкультур с совершенно различными ценностными ориентациями, отношения между которыми складываются конфронтационно, а порой и антагонистично.

Тем не менее, советская политическая культура имеет свои особенности, проявляется как многослойный, противоречивый и изменчивый в исторической динамике феномен. С одной стороны, она представляет собой некий целостный продукт идеократической системы. С другой стороны, она трансформировалась вместе с изменением советского общества. Исходной своей точкой советская политическая культура имела революционистскую ментальность, которая с особой силой проявилась в годы Гражданской войны. Очевидно, что в основе революционных потрясений лежали глубинная вера народа в справедливость и надежда на чудодейственную возможность удовлетворения своих первоочередных нужд. Если же новое общество не оправдывало надежд, то от него отшатывались. Форсированная модернизация привела к возникновению мощного слоя маргиналов, потерявших одну культуру и не обретших другой. Этот процесс сыграл существенную роль в формировании политико-культурного облика советского общества.

Многолетнее засилье советско-партийных СМИ в СССР сформировало у значительной части населения страны определенные политико-культурные стереотипы: с одной стороны, веру в непогрешимость прессы и безоговорочное признание истинности содержащейся в ней информации, и неприятие официальной информации и огульное отрицание ее правдивости, с другой стороны. Одним из признаков советской политической культуры являлся массовой энтузиазм, который нес огромный мобилизационный заряд.

Большевизм усвоил одну из отечественных политических традиций - тяготение народа к сильной государственной власти. В то же время остальные традиции российской политической культуры и, прежде всего, народоправство, игнорировались. В условиях коммунистической диктатуры вождь объявил себя носителем и рупором общественного консенсуса. Но это препятствовало развитию социальных инструментов для преодоления конфликтов. Советская система свела их до двух - отрицания существующего конфликта или уничтожения противника. В силу этого, Советская Россия стала классической страной «теорий заговоров», которые играли значительную роль в оправдании проводимой политики.

Одним из центральных организующих принципов межличностных отношений в Советском Союзе был коллективизм. Эта ориентация, внедрявшаяся в массовое сознание сверху, усваивалась с тем большей легкостью, что коллективистские (общинные) традиции всегда были сильны в России, особенно среди крестьянства, т. е. в той самой среде, из которой в 20-30-е годы рекрутировалась большая часть населения крупных городов и которая служила основным поставщиком кадров для большевистской партии.

По мнению Э.Я. Баталова, в основе советского понимания коллективизма лежит не просто отрицание индивидуализма, который клеймится пропагандой как «буржуазный принцип», и не просто признание приоритета общества по отношению к индивиду. Коллективизм в советском официальном понимании предполагает растворение индивида в коллективе, подчинение личных интересов общественным, самоотречение вплоть до самопожертвования, превращение в безличный, бесполый элемент гигантского организма, в стандартную частицу «массы», «Мы» полностью заменяет «Я». Советский коллективизм культивирует в человеке противоречивые качества. С одной стороны, готовность прийти на помощь другому, дух солидарности и товарищества, ощущение причастности к судьбам страны и чувство ответственности за общее дело. Но он же и подавляет инициативу («делай, как все!»), стимулирует уравниловку и иждивенческие настроения, атрофирует способность к самоорганизации.1

Зависимость советского человека от государства, партии и коллектива, страх перед властями, стоящими над законом, осознание своей неспособности существенно повлиять на ход политических событий не то что в стране, но даже в округе - все это способствовало формированию такой черты советской политической культуры, как конформизм, логическим и психологическим продолжением и дополнением которого в условиях тоталитарного общества выступает нетерпимость к инакомыслию.

В политическом плане нетерпимость выливалась в отказ признать конструктивную оппозицию в качестве лигитимной силы, в плане идеологическом - в отрицание любой идеи, не согласующейся с официальным кредо. А все вместе предопределяло идейно-политическую, морально-психологическую и организационную ригидность, неготовность общества к радикальным переменам, что и проявилось в полной мере в перестроечные и постперестроечные годы.

Одна из наиболее характерных черт советской политической культуры - всеобщее неуважение к закону, ориентация на неправовые методы решения политических проблем.

Неотъемлемый элемент политической культуры - культура политического самосознания. В каждом обществе существуют модели политической самоидентификации его членов, в соответствии с которыми последние соотносят себя с определенными ролями, идейно-политическими течениями, организациями. Отсутствие идеологического и политического плюрализма в Советском Союзе предопределило и отсутствие дифференцированной партийно-политической и идеологической самоидентификации ее граждан.

Другая особенность советского политического самосознания - приоритетное соотнесение себя не с той или иной нацией или народностью, живущей в СССР, а с «советским народом» как единой нерасчленимой массой, в которой национальные признаки хотя и не исчезают вовсе, но существенно нивелируются, а в идеале должны быть практически сведены на нет.

Неразвитость индивидуалистической культуры, ориентация на коллективизм предопределили низкий уровень субъективной компетентности советского человека, с чем в немалой степени связаны и его политическая пассивность, нежелание брать на себя инициативу, пытаться изменить статус-кво и т. п.

Таким образом, характерной чертой культуры политического сознания советских людей были индифферентное отношение к политике и низкий уровень ориентации на участие в политическом процессе, что составляло важнейшую предпосылку воспроизводства тоталитарного режима в стране. Одна из базовых переменных культуры политического сознания - отношение граждан к политической системе (политическому режиму), степень ее поддержки и доверия к ней. В СССР абсолютное большинство людей поддерживало существующую политическую систему или занимало по отношению к ней позицию лояльного нейтралитета. Причина этого кроется в том, что даже люди, осознававшие пороки советского строя, прошедшие через тюрьмы и лагеря (не говоря об остальных), не видели реальной альтернативы советской системе. Советское общество предстает перед нами замкнутым иерархическим обществом с полным подчинением личности государству, вождю, идее, «светлому будущему человечества».

Заключение

Завершая анализ литературы по вопросу определения ментальных признаков советской политической культуры, подчеркнем следующие важные моменты.

Политическая культура представляет собой систему исторически сложившихся, относительно устойчивых и репрезентативных («образцовых») убеждений, представлений, установок сознания и моделей поведения индивидов и групп, а также моделей функционирования политических институтов и образуемой ими системы, проявляющихся в непосредственной деятельности субъектов политического процесса, определяющих ее основные направления и формы и тем самым обеспечивающих воспроизводство и дальнейшую эволюцию политической жизни на основе преемственности.

В культурологическом аспекте понятие «ментальность» воплощает в себе такие сущности, как «картина мира», «коллективное сознание» и «коллективное бессознательное», особенности национального самосознания, культы, верования, традиции и нравственные ценности народа, языковую культуру, стереотипы, бытовые нормы и привычки.

Ментальные ценности советской политической культуры возникли в процессе взаимодействия ментального пространства социума и индивидуальных менталитетов отдельных личностей. В контексте национального и исторического развития они отразили степень самостоятельности и интеграции национального духовного потенциала, веры, чувств народа, воплотив в себе основные черты советской идеологии, главным базисом которой был марксизм-ленинизм, идеалы социальной справедливости, равенства, братства, интернационализм и другие социалистические ценности.

Ментальный признак может быть определен как характерный для конкретной культуры и конкретной общности людей элемент в системе ценностей, детерминированной экономическими и политическими условиями жизни в историческом аспекте.

К основным ментальным признакам советской политической культуры, с нашей точки зрения, можно отнести: диалектико-материалистическое мировоззрение, социальную интеграцию и интернационализацию духовной жизни, преобладание духовных ценностей над материальными, государственность, патернализм, коллективизм, дуалистичность массового и индивидуального сознания.

К ментальным признакам данного типа культуры относятся также: терпение, способность жить вопреки произволу и принуждению властей, душевность, обостренное чувство справедливости, упование на власть, преданность государству, привычка довольствоваться малым.

В общих чертах, характерными признаками советской политической культуры стали устремленность к общественной и политической организации будущего, соотнесение всех своих действий и поступков с реализацией социалистической идеи как идеи мирового счастья, справедливости и всеобщего братства. Общинность трансформировалась в коллективизм, пассивность - в апатию, патриархальность - в устойчивую персонификацию власти, мессианство - в представления о ведущей роли СССР в мировой политике, а мифологизированность сознания стала основой для веры в светлое будущее. Базовыми характеристиками политического сознания «человека советского» выступали: представление о собственной исключительности и сознание собственного превосходства; излишняя вера в авторитет государства, чувство коллектива и склонность к максимализму; иерархичность и имперский характер; «стремление быть как все и не выделяться».

Понятие советскости раскрывает сущность проблемы формирования социокультурной динамики надэтнической идентичности советского человека. Инструментальный характер советскости связан с конструированием идеологией и пропагандой полиэтнической общегражданской консолидации в целях сохранения государственно-политического единства страны. Объективный характер советской идентичности создавался едиными для советского народа культурными институтами, системой образования, средствами массовой информации, единообразием институциональной организации в сферах социальной, политической и повседневной жизни: едиными нормами права, информационной инфраструктурой, системой социального обеспечения.

Несмотря на резкие разрывы с прошлым, на каждом этапе развития (языческий период, Киевская Русь, Московское царство, Петербургская империя, советский и постсоветский периоды) вольно или невольно интегрировались некоторые основополагающие особенности предшествующих, и, таким образом, изменчивость сочеталась с преемственностью. Очевидно, что после большевистской революции не произошло немедленной трансформации политической культуры, и даже более того, в сталинский период некоторые наиболее авторитетные элементы традиционной политической культуры России даже усилились.

Благодаря подобному сочетанию прерывности и преемственности политическая культура России демонстрирует удивительную стойкость своих базовых характеристик. Стойкость этих «констант» и относительная неизменность политического поведения россиян служит одной из причин незавершенности и национальной специфики гражданского общества в России. Россия, ассимилирующая образцы западной культуры, может принадлежать к Европе, но ее гражданское общество остается не только незавершенным, но и имеет изначально русские черты. То есть политическая культура России многослойна: в ней сочетаются российские, советские и западные элементы. Мозаичность и многокомпонентость политического сознания в постреволюционную эпоху отражается через сочетание и конфликт традиции и новации. Так, Советы оказались тесно связаны с традициями общинной «прямой демократии», что обусловило социальную базу поддержки большевистской концепции построения социализма. Для многих людей, выросших в крестьянской общине, обращение большевиков к категориям социальной справедливости, обещание построить «царство Божье» на земле перекликалось с христианскими установками народного сознания.

Как показала общественная практика, замещение советской политической культуры новой - процесс длительный и зависит от многих факторов: ценностных ориентиров политических элит, динамики смены поколений, характера политической социализации молодежных групп, направления и темпов развития новых экономических и политических отношений в стране, целенаправленного формирования политической культуры, соответствующей демократической политической системе и др.

На содержание и уровень развития современной политической культуры российского общества значительное влияние оказывают следующие процессы:

радикальные изменения основ экономической, социальной, политической и духовной жизни, массовые перемещения в Россию различных групп населения из ближнего зарубежья и возникновение вследствие этого новых межэтнических, демографических, территориальных и иных образований;

изменение и усложнение социальной структуры общества, появление в ней новых социальных групп, рост имущественного неравенства, усиление вертикальной и горизонтальной мобильности;

переоценка на основе расширения информации уроков прошлого, настоящего и перспектив будущего.

Все эти процессы диктуют необходимость серьезной модификации мировоззренческих, оценочных и поведенческих ориентиров людей, т. е. всех компонентов политической культуры.

Список использованных источников

1. Агеев В.С. Межгрупповое взаимодействие / В.С. Агеев. - М., 1990. - 225 с.

2. Антология мировой политической мысли: В 5 т.; ред. Г.Ю. Семигин. - М., 1997.

3. Арутюнян Ю.В. Трансформация постсоветских наций: По материалам этносоциологических исследований / Ю.В. Арутюнян. - М., 2003. - 207 с.

4. Афанасьев Ю.Н. Эволюция теоретических основ школы «Анналов» / Ю.Н. Афанасьев // Вопросы истории. - 1981. - № 9. - С. 53-64.

5. Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта. В 3 т. Т. 1. От прошлого к будущему / А.С. Ахиезер. - М., 1991. - 319 с.

6. Ахиезер А.С. Социокультурный ракурс Российских реформ /А.С. Ахиезер, В.В. Ильин, А.С. Панарин // Реформы и контрреформы в России. - М., 1996. - С. 360-380.

7. Ахиезер А. Специфика российской политической культуры и предмета
политологии (Историко-культурное исследование) / А. Ахиезер // «Pro et Contra». - М., 2002. - Т. 7. - №3. - С. 51-76.

8. Барг М.А. Эпохи и идеи: становление историзма / М.А. Барг. - М., 1987. - 314 с.

9. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика / Пер. с фр. / Сост., общ. ред. и вступ. ст. Г. К. Косикова. - М., 1994. - 616 с.

10. Баталов Э.Я. Политическая культура: Понятие и феномен / Э.Я. Баталов // Политика: Проблемы теории и практики. Вып. VII. Ч. 2. - М., 1991.

11. Баталов Э.Я. Политическая культура России сквозь призму civic culture / Э.Я. Баталов // «Pro et Contra». - М., 2002. - Т. 7. - № 3. - С. 7-22.

12. Баталов Э.Я. Советская политическая культура / Э.Я. Баталов // Общественные науки и современность. - 1995. - № 3. - С. 60-70.

13. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности / П. Бергер, Т. Лукман. - М., 1995. - 323 с.

14. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма / Н.А. Бердяев. - М., 1990. - 224 с.

15. Бистрицкас Р., Кочюнас Р. Homo soveticus или Homo sapiens? Несколько
штрихов к психологическому портрету / Р. Бистрицкас, Р. Кочюнас // Радуга. - 1989. - № 5. - С. 78-82.

16. Вальцев С.В. Структура, содержание и особенности национального менталитета / С.В. Вальцев. - М., 2005. - 121 с.

17. Вятр Е. Социология политических отношений / Е. Вятр. - М., 1979. - С. 260-261.

18. Гегель. Собрание сочинений. В 7 т. Т. 4. - М., 1970.

19. Гозман Л.Я., Эткинд А.М. Метафоры или реальность? Психологический

анализ советской истории / Л.Я. Гозман, А.М. Эткинд // Вопросы философии. - 1991. - № 3. - С. 164-172.

20. Гордон Л.А. Что это было?: Размышления о предпосылках и итогах того, что случилось с нами в 30-40-х гг. / Л.А. Гордон, Э.В. Клопов. - М. 1989. - 319 с.

21. Гудименко Д.В. Политическая культура России / Д.В. Гудименко // Политическая культура: Теория и национальные модели. - М., 1994. - С. 313-349.

22. Гуревич А.Я. История и социальная психология: источниковедческий аспект / А.Я. Гуревич // Источниковедение. - М., 1969. - С. 23-35.

23. Гуревич А.Я. О критике современной исторической науки / А.Я. Гуревич // Вопросы истории. - 1991. - № 2-3. - С. 26-38.

24. Гуревич А.Я. От истории ментальностей к историческому синтезу / А.Я. Гуревич // Споры о главном: Дискуссии о настоящем и будущем исторической науки вокруг французской школы «Анналов». - М., 1993. - С. 19-36.

25. Дженусов А.И. Политическая культура: Концептуальные аспекты / А.И. Дженусов // Социально-политический журнал. - 1994. - № 11/12. - С. 77-85.

26. Дилигенский Г.Г. Марксизм и проблемы массового сознания / Г.Г. Дилигенский // Вопросы философии. - 1983. - С. 11-14.

27. Дилигенский Г.Г. Рабочий на капиталистическом предприятии / Г.Г. Дилигенский. - М., 1969. - 137 с.

28. Зиновьев А.А. Новая стадия реформ / А.А. Зиновьев // Литературная газета. - 2001. - 26-31 декабря. - № 52.

29. Зиновьев А.А. Русская трагедия. Гибель утопии / А.А. Зиновьев. - М., 2002. - 480 с.

30. Иванов В.Н. Политическая социология / В.Н. Иванов. - М., 2003. - 131 с.

31. История ментальностей, историческая антропология. - М., 1996.

32. Кахта упанишада // Упанишады: В 3-х кн. - Кн. 2. - М., 1991.

33. Кейзеров Н.М. О соотношении гражданской и политической культур / Н.М. Кейзеров // Социально-политические науки. - 1991. - № 7. - С. 121-128.

34. Ким М.П. Проблемы развития социалистической культуры (некоторые

теоретические аспекты) / М.П. Ким // Культура развитого социализма: Некоторые вопросы теории и истории. - М., 1978. - С. 30-51.

35. Козлов А.В. Начинается с человека. Человеческий фактор в социалистическом строительстве: итоги и уроки 30-х гг. / А.В. Козлов, О.В. Хлевнюк. - М., 1988. - 253 с.

36. Козловски П. Прощание с марксизмом-ленинизмом: О логике перехода от развитого социализма к этическому и демократическому капитализму: Очерки персоналистской философии. - СПб., 1997. - 216 с.

37. Краткий философский словарь / ред.: М. Розенталь, П. Юдин. - М., 1954. - С. 186.

38. Левада Ю.А. Возвращаясь к феномену «человека советского»: проблема методологии анализа / Ю.А. Левада // Экономические и социальные перемены: Мониторинг общественного мнения. - 1995. - № 6. - С. 14-18.

39. Левада Ю.А. Уходящая натура?.. / Ю.А. Левада // Знамя. - 1992. - № 6. - С. 201-211.

40. Лихачев Д.С. Литература эпохи «Слова о полку Игореве» / Д.С. Лихачев // Памятники литературы Древней Руси: XII век. - М, 1980. - С. 5-22.

41. Манекин Р.В. Контент-анализ как метод исследования истории мысли. Опыт количественного исследования итальянских текстов эпохи Возрождения (Поджо Браччолини) / Р.В. Манекин // Клио. - 1991. - № 1. - С. 28-33.

42. Манхейм К. Идеология и утопия / К. Манхейм // Диагноз нашего времени - М., 1994. - С. 7-260.

43. Марков Б.В. Храм и рынок. Человек в пространстве культуры / Б.В. Марков. - СПб., 1999. - 304 с.

44. Маркс К., Энгельс Ф. Собрание сочинений. В 25 т. Т. 3. - М., 1965.

45. Мыльников А.С. Феномен советской культуры как предмет изучения:

пять советов будущим исследователям / А.С. Мыльников // Советская культура в контексте истории XX века: Материалы научной конференции: В 2-х ч. Ч. 1. - СПб., 2000. - С. 3-12.

46. Никишов Г.А. Советская культура как новый тип в истории человечества / Г.А. Никишов // Советская культура в контексте истории XX века. Материалы научной конференции. Ч.1. - СПб., 2000. - С. 18-23.

47. Оболенский А.В. Драма российской политической истории: система против личности / А.В. Оболенский. - М., 1994. - 241 с.

48. Петро Н. О концепции политической культуры, или основная ошибка советологии / Н. Петро // Полис. - 1998. - №1. - С. 36-51.

49. Пивоваров Ю.С. Концепция политической культуры в современной науке / Ю.С. Пивоваров // Политическая наука: Теоретико-методологические и историко-культурные исследования. - М., 1996. - С. 6-46.
50. Политическая энциклопедия: В 2 т. Т. 1. - М., 1999.

51. Попов А.В., Зуева Л.А. Ценности в политике / А.В. Попов, Л.А. Зуева // Вестник Моск. ун-та. - Сер. 12. - Политические науки. - 2000. - № 1. - С. 3-12.

52. Попов М.Е. Антропология советскости: философский анализ: дис…. канд. филос. наук: 09.00.13 / М.Е. Попов; СТГУ. - Ставрополь, 2004. - 200 с. - Библиогр.: с. 171-200.

53. Поршнев Б.Ф. История и социальная психология / Б.Ф. Поршнев. - М., 1979. - 135 с.

54.Самсонова Т.Н. Основные аспекты политической социализации российских школьников / Т.Н. Самсонова // Человек и современный мир. - М., 2002. - С. 340-348.

55. Сиверцев М.А. Российская политическая культура и перспективы многопартийности / М.А. Сиверцев // США: Экономика. Политика. Идеология. - 1993. - № 1. - С. 49-60.

56. Советский простой человек: Опыт социального портрета на рубеже 90-х / А.А. Голов, А.И. Гражданкин, Л.Д. Гудков и др.; Отв. ред. Левада Ю.А. - М., 1993. - 300 с.

57. Социализм в перспективе постиндустриализма / ред. Е.А. Самарская. - М., 1999. - 256 с.

58. Соционика, ментология и психология личности. - М., 1997. - № 1-5.

59. Споры о главном. Дискуссии о настоящем и будущем исторической науки

вокруг французской школы «Анналов»; ред. Ю.Л. Бессмертный. - М., 1993. - 141 с.

60. СССР глазами советологов: Сборник. - М., 1990. - 128 с.

61. Уваров М.С. Русский коммунизм как постмодернизм / М.С. Уваров // Отчуждение человека в перспективе глобализации мира: Сб. стат. Выпуск I. - СПб., 2001. - С. 274-301.

62. Фарукшин М.X. Политическая культура общества / М.Х. Фарукшин // Социально- политические науки. - 1991. - № 4.

63. Чуешов В.И. О риторических границах идеологического дискурса / В.И. Чуешов // Коммуникация и образование. - СПб., 2004. - С. 247-265.

64. Шаповалов А.И. Феномен советской политической культуры (ментальные признаки, источники формирования и развития) / А.И. Шаповалов. - М., 1997. - 355 с.

65. Шатилов А.Б. Динамика политико-культурных предпочтений россиян и трансформация партийной системы Российской Федерации в 90-е гг. / А.Б. Шатилов // Образы власти в политической культуре России. - М., 2000. - С. 210-215.

66. Шатилов А.Б. Постсоветские подходы к изучению политической культуры / А.Б. Шатилов // «Pro et Contra». - М., 2002. - Т. 7. - № 3. - С. 31-47.

67. Шевченко Ю. Политическое участие в России / Ю. Шевченко // «Pro et Contra». - М., 1998. - Т. 3 - №3. - С. 87-97.

68. Шестов Л. Избранные сочинения / Сост. и вступ. ст. В. Ерофеева. - М., 1993. - 512 с.

69. Щегорцов В.А. Эволюция политической культуры советского общества / В.А. Щегорцов. - М., 1991.

70. Щученко В.А. Менталитет русской культуры: актуальные проблемы его историко-генетического анализа / В.А. Щученко // Русская культура: теоретические проблемы исторического генезиса: сборник статей / научный редактор В.А. Щученко. - СПб: СПбГУКИ, 2004. - 264 с.

71. Щученко В.А. Русская культура и культура России: неслиянность и нераздельность их исторического бытия / В.А. Щученко // Русская культура и культура России: сб. науч. ст. / научный редактор В.А. Щученко. - СПб: СПбГАК, 2001. - 128 с.

72. Chaplin J. P. Dictionary of psychology. - N. Y., 1975. - C. 313.

73. Pye L. Political Culture // Intern. Encyclopedia of Social Science. - N. Y., 1961. - Vol. 12. - P. 218.

74. Reber A. S. The penguin dictionary of psychology. - Harmondsworth, 1985. - C. 454.

75. The universal dictionary of English language. - L., 1957. - C. 720.

Размещено на www.allbest.