Надпись CIL VI 1782, посвященная свадьбе сына оратора Симмаха с внучкой Флавиана и датированная примерно 401 г., O'Donnell J.J. The Career of Virius Nicomachus Flavianus // Phoenix. Vol. 32. N. 2. 1978. P. 129. позволяет сделать вывод, что кто-то из родственников Флавиана определенно мог являться не только политическим преемником, но и законным наследником части собственности Аврелия Симмаха. Тот факт, что во время тех же событий, т.е. в 392-393 гг., сын Вирия Флавия Никомаха, также Флавий Никомах, занимал должность префекта города Рима (см. PRLE I, Nicomachus Flavianus 14, p. 346), добавляет еще немного веса этому предположению. Другая надпись, CIL VI 1783, содержит текст императорского декрета, выпущенного от имени Феодосия II и Валентиниана III в честь старшего Флавиана и дает пример восстановления его репутации, сильно пошатнувшейся вследствие причастности к событиям 392-394 гг. Более официальная версия надписи сокращена и отмечает только должности "consularis Siciliae", "vicarius Africae", "quaestor aulae divi Theodosii " и "praefectus praetorio Italiae Illyrici et Africae iterum".

В той же надписи Флавий-младший отмечен как "консулярий Кампании, проконсул Азии, еще раз префект города, и сейчас префект претория", более того, до 431 г. ни в одном источнике не встречаются упоминания о Флавиане-младшем как о префекте города, но это может быть связано с тем, что должности, занимаемые при Евгении, продолжали и после смерти узурпатора оставаться источником нестабильности, следовательно, можно предположить, что надпись 431 г. CIL VI 1783, 1-6: Nicomacho Flaviano cons(ulari) Sicil(iae) vicar(io) Afric(ae) quaest(ori) aulae / divi Theodosi praef(ecto) praet(orio) Ital(iae) Illyr(ici) et Afric(ae) iterum / virtutis auctoritatisq(ue) senatoriae et iudiciariae ergo / redita in honorem filii Nicomachi Flaviani cons(ularis) Camp(aniae) / procons(ulis) Asiae praef(ecti) urbi saepius nunc praef(ecti) praet(orio) / Italiae Illyrici et Africae. служила целью скрыть первые три префектуры Никомаха-младшего O'Donnell J.J. The Career of Virius Nicomachus Flavianus // Phoenix, Vol. 32. N. 2. 1978. P. 130-131.. Некоторые сомнения вызывает пункт о смерти префекта, для которой поэт выбирает такой эпитет, как "tracta" - учитывая эмоциональную насыщенность текста и его ярко выраженную сатирическую направленность, подобные сравнения вполне можно признать художественным преувеличением.

К числу свидетельств об идеологической полемике с языческой оппозицией определенно следует отнести 14 строку поэму, которая своим содержанием дает этому предположению веские основания: pellitur arma Iouis fugiens regnator Olympi,(CCP 14), что буквально переводится как "Бегущий правитель Олимпа обращен в бегство оружием Юпитера" - несомненно, это указывает на стремление поэта подчеркнуть неизбежную победу христианства в Риме, когда даже сам Юпитер бежит с пьедестала и слагает оружие. После такого смелого заявления некоторое преувеличение касательно смерти идеологического оппонента не должно вызывать удивления.

Еще одним важным аргументом в пользу кандидатуры Никомаха может считаться следующая строка: Sola tamen gaudet meretrix te consule Flora Применительно к этому фрагменту мы предлагаем следующий перевод: Однако одна только блудница Флора любит тебя, о консул. (ССP 112). Это значит, что префект Carmen был консулом во время языческой реставрации, Никомах же был единственным из всех кандидатов, кто действительно обладал титулом консула в период Евгения в 394 г Matthews. J.F. The Historical Setting of `Carmen contra paganes' (Cod. Par. Lat. 8084) // Historia: Zeitschrift fur Alte Geschichte, Bd. 19. H. 4. 1970. P. 469..

Кроме перечисленных выше аргументов, есть еще несколько других сведений в пользу данной кандидатуры, которые мы хотели бы рассмотреть в нашей работе. Et quisquam supplex ueneratur templa tyranni, cum patrem uideat nato cogente fugatum? Применительно к этому фрагменту мы предлагаем следующий перевод: и хоть кто-нибудь из молящихся почитает храмы тирана / когда видит отца, обращенного в бегство сыном, принуждающим (его к этому)? .(CCP 15-16): две очень важные строки, предоставляющие нам сразу несколько возможных доказательств. Благодаря надписи из Кельна, в которой Евгений обозначен как император CIL XIII 8262: [Salvis domini]s et Imperatoribus nost/[ris Fl(avio) Theodo]sio Fl(avio) Arcadio et Fl(avio) Eugenio / [--- vetustat]e conlapsam iussu viri cl(arissimi) / [et inl(ustris) Arboga]stis comitis et instantia v(iri) c(larissimi) / [--- co]mitis domesticorum ei(us) / [a fundament]is ex integro opere faciun/[dam cura]vit magister pr(ivatae?) Aelius., содержащей такие эпитеты как "Salvis dominis" и "Imperatoribus nostris" по отношению не только к Феодосию и его сыну Аркадию, но и к Евгению, можно сделать вывод, что реальный император запада рассматривался провинциальной администрацией как абсолютно законный правитель. Следовательно, как свидетельствуют данные эпиграфики, Евгения и Арбогаста поддерживали чиновники и армия, что в эпоху Поздней империи было особенно важным Более подробно о механизме и специфике узурпаций IV в. и многообразии смысловых оттенков в самом значении слов тиран и узурпатор применительно к позднеримским государственным реалиям, см.: Wardman A.E. Usurpers and Internal Conflicts in the 4th Century A.D. // Historia. Bd. 33. Hft. 2. 1984. P. 220-237. .

Однако, несмотря на это, Евгений, в отличие от Максима, не был признан Феодосием в качестве коллеги-императора, соответственно, для христианской части запада он оставался именно "tyrannum", узурпатором, чье правление отказались подтверждать и благочестивый император востока, и обладавший огромным авторитетом епископ Амвросий. Фраза "когда видит отца, обращенного в бегство сыном, принуждающим (его к этому)", скорее всего, подразумевает, что Юпитер был покровителем верховной власти в силу традиционных языческих представлений, а значит, он был и покровителем Евгения как персонального носителя императорской власти.

Количество сведений, представленных поэтом, показывает, что он был современником описываемых им событий и прекрасно разбирался в тонкостях языческого культа. Образ "бегущего и связанного отца" (т.е. бога Юпитера) мы можем трактовать как надежду на свержение самого тирана и уничтожение тех языческих статуй, которые были им восстановлены. Строка Leucadium fecit fundos curaret Afrorum, perdere Marcianuins, ibi proconsul ut esset (CCP 85-86) также может считаться косвенным доказательством в пользу идентификации описанных в Carmen событий именно с восстанием Евгения, поскольку до Евгения практически все назначения на крупные государственные должности в западной части Римской империи контролировал Феодосий.

Назначение своего ставленника на такой важный пост могло быть совершено только с согласия императора, при этом императора, который полностью контролировал эту провинцию, т. е. помимо социально-культурного раскола, поддержка мятежа Евгения могла быть попыткой восстановления независимости западной части империи от восточной. Свидетельства о том, что Флавиан и Арбогаст обеспечили бесперебойные поставки зерна в Италию из Африки Казаков М.М. Христианизация Римской империи в IV в. : дис. докт. ист. наук. (на правах рукописи), М., 2003. Т.2. С.336. , также, как мы полагаем, подтверждают это предположение.

Несмотря на то, что идентификация префекта анонимной поэмы с Виром Флавием Никомахом широко распространена в научных кругах, не стоит забывать, что существуют и другие мнения. Данита Шанзер в своей статье, посвященной проблеме датировке и авторства поэмы-компиляции, приписываемой поэтессе Пробе, отмечает вероятную вторичность объекта своего исследования по отношению к Carmen de contra paganos, аргументируя это лингвистическим замечаниями и явными сходствами с уже упоминаемыми ранее заимствованиями неизвестного автора Carmen у Виргилия Shanzer D. The Anonymous Carmen contra paganos and the Date and Identity of the Centonist Proba // Revue des Etudie Augustiniennes, 32. 1986. P. 235-237.. Тем не менее, она же отмечает Веттия Агория Претекстата как наиболее вероятного кандидата, следуя в этом статье Л. Гракко-Руджини, а также говорит о том, что просопографический анализ личности префекта в поэме вряд ли когда-нибудь будет однозначно решен и приведен к общему знаменателю Shanzer D. The Anonymous Carmen contra paganos and the Date and Identity of the Centonist Proba // Revue des Etudie Augustiniennes, 32. 1986. P. 238. .

Первое доказательство исследовательницы основано на строках 25 и 46, в которых видно, что автор обращается не к преторианскому префекту, а к префекту города: Dicite, praefectus uester quid profuit urbi (CCP 25); Sacratus uester urbi quid praestitit? Применительно к этому фрагменту мы предлагаем следующий перевод: Чем помог городу тот, кого вы обожествляете? . (СCP 46), однако, как справедливо отметил Дж. Мэтьюс, указанное в строке 85 распределение должностей для других провинций не подпадает под компетенцию городского префекта Matthews. J.F. The Historical Setting of `Carmen contra paganes' (Cod. Par. Lat. 8084) // Historia: Zeitschrift fur Alte Geschichte, Bd. 19, H. 4. 1970. P. 469. .

С другой стороны, распределение постов в Африке прекрасно соответствовало политическому положению именно Флавия Никомаха в 394 г., и в этом контексте сформулированное нами ранее предположение о "praefectus urbi" как о Флавиане-младшем может помочь в объяснении данного нюанса. Однако здесь мы возвращаемся к вопросу о первичности того или иного текста на рубеже IV-V вв., как можно видеть на примере работы Д. Шанзер. Опять же, соглашаясь с Дж. Мэтьюсом, подчеркнем, что те сюжеты, которые могут или не могут быть приняты в качестве "параллелей" между двумя писателями, предполагающими имитацию одного другим, должны остаться в большей степени вопросом дискуссии, но не точных аргументов. Matthews. J.F. The Historical Setting of `Carmen contra paganes' (Cod. Par. Lat. 8084) // Historia: Zeitschrift fur Alte Geschichte, Bd. 19, H. 4. 1970. P. 467.

Описание же префекта, готового идти на войну против истинного бога христиан, более убедительно смотрится в контексте масштабного восстания Евгения. Подводя итоги, при ближайшем рассмотрении одни аргументы оказываются неубедительными, а другие в равной степени подходят как для предлагаемой кандидатуры Веттия Агория Претекстата, так и для кандидатуры Вирия Флавия Никомаха.

Что касается датировки Carmen de contra paganos, то здесь любой исследователь сталкивается с той же проблемой размытости источника, как и в случае c идентификацией его главного действующего лица. Во многом датировка зависит от того, кого именно мы в данный момент понимаем под наиболее вероятной кандидатурой, поскольку, исходя из контекста Carmen, в момент ее написания префект был уже мертв. Таким образом, при рассмотрении любой из кандидатур поэма не могла быть написана ранее 385 года, Shanzer D. The Anonymous Carmen contra paganos and the Date and Identity of the Centonist Proba // Revue des Etudie Augustiniennes, 32. 1986. P. 242. но эта зыбкая дата вряд ли решает проблему авторства и исторического контекста Carmen de contra paganos.

И в этом смысле совершенно новое звучание приобретает латинская надпись из североафриканского города Лептис Магна (пров. Африка Проконсульская, совр. г. Аль-Хумс на северо-западном побережье Ливии), опубликованная еще в 1950 г. - она, как мы полагаем, служит весомым доказательством в пользу идентификации личности префекта Carmen с Вирием Флавием Никомахом: Flavianii v(iri) c(larissimi) / Nicomacho Flaviano agentis / tunc vicem praefectorum prae/torio per Africanas provincias / pubescente Romani nominis glo/ria et vigente fortuna / dominorum principumq(ue) nostrorum / Valentis Gratiani et Valentiniani / perpetuorum semper Auggg(ustorum) et ubiq(ue) / vincentium Lepcimagnensis / fidelis et innocens ordo cum po/pulo pr(a)estantissimo patrono / votis omnibus conlocavit (AE. 1950. 188). Применительно к этому фрагменту мы предлагаем следующий перевод: Флавиану, мужу светлейшему Никомаху Флавиану, исполняющему тогда обязанности префектов претория в африканских провинциях, когда укреплялась слава римского имени и процветала удача наших правителей и повелителей Валента, Грациана и Валентиниана, всегда вечных Августов и везде - победителей, верный и невиновный совет Лептис Магны совместно с народом самому славному защитнику всеобщими молитвами поместил (памятник) . Значение цитированной надписи состоит в том, что она была составлена в период жизни самого Никомаха-старшего, зафиксировала своим содержанием один из многочисленных фактов его административной карьеры, более того - безусловно, она представляет собой "живое" свидетельство очевидца событий. Можно предположить, что в целом дедикация синхронна с этапом деятельности Никомаха на посту викария Африки, и, соответственно, она отразила мнение очевидцев относительно некоторых нюансов его пребывания в Африке. Из представленного выше текста можно сделать следующие выводы:

1. Flavianii v(iri) c(larissimi) / Nicomacho Flaviano agentis / tunc vicem praefectorum prae/torio per Africanas provincias. Административный контекст состоит в том, что Вирий Флавий Никомах был отправлен в Африку в качестве специального чиновника, представляющего функции центральной власти в Италии.

2. Надпись также предоставляет нам важнейшие сведения касательно датировки источника: pubescente Romani nominis glo/ria et vigente fortuna / dominorum principumq(ue) nostrorum, то есть фактически в то время, когда укреплялась слава и процветала удача перечисленных императоров-Августов. Поскольку сам Никомах вряд ли мог быть представлен в надписи как причина подобного благоприятного положения дел, следует сделать вывод, что его приход к власти совпал по времени с наступлением стабильности и подавлением всех мятежей в Западной половине империи, т.е. после 373 года (разгром восстания мавров в Мавритании).

3. Хвалебный эпитет pr(a)estantissimo patrono свидетельствует, что Флавий Никомах был отправлен в Лептис Магну для урегулирования и разрешения неких внутренних конфликтов, вероятнее всего, судебного характера. Поскольку члены городского совета настойчиво именуют себя "верными" и "невиновными", значит, волнения в первую очередь касались городского плебса, от обвинений в поддержке которого стремилась избавиться городская знать. Это также дает более твердые основания для предшествующего вывода (т.е. после подавления мятежей, в период стабильности, весьма своевременным шагом была отправка в прежде неспокойные области чиновника с целью убедиться в том, что все лица, причастные к волнениям, понесли заслуженное наказание).

Эта надпись проливает свет и заставляет нас по-новому взглянуть на старый вопрос об идентификации личности префекта Carmen. Напомним, в 25 строке поэмы упоминается префект, отправивший в Африку для управления императорскими поместьями некоего Левкадия: Leucadium fecit fundos curaret Afrorum, perdere Marcianuins, ibi proconsul ut esset Применительно к этому фрагменту мы предлагаем следующий перевод: кто сделал, чтобы Левкадий заботился о поместьях африканцев, / а Марциан их погубил, чтобы самому стать проконсулом. (CCP 85-86). Можно трактовать этот пассаж как пример особой заботы и пристального внимания префекта к делам Северной Африки, поскольку бесперебойные поставки зерна из гавани Карфагена в Рим были жизненно необходимы для новых правителей Западной половины империи.

Но есть и другой аспект, как нам кажется, лежащий на поверхности - сам префект мог отправить чиновника именно в Африку как раз по той причине, что он и ранее находился на этой территории и прекрасно разбирался во внутреннем положении африканских провинций, входивших в состав Западной римской империи. И в этом смысле данные надписи из Лептис Магны находят прекрасное подтверждение в строках Carmen de contra paganos, тематически и содержательно во многом коррелируют друг с другом. А именно - Вирий Флавий Никомах предположительно в 375-378 гг. уже находился в Проконсульской Африке, где он выполнял функции судопроизводства, соответственно, можно предположить, что и в 393/4 гг. он принял ряд мер по усилению контроля центральной администрации именно над Африкой, где размещались императорские сальтусы (имения) - факт, предельно хорошо известный Никомаху как викарию этой провинции в 375-8 гг. То, что префект отправил Левкадия в Африку для управления императорскими доменами, на наш взгляд, свидетельствует, что явно не вопросы поддержания связей с местной администрации (в лице наместника Гильдона) тревожили умы италийских правителей - императорские имения непосредственно подчинялись центру, а не наместникам провинций, поэтому мы можем говорить скорее о попытке предотвратить вполне возможные захваты домениальных земель со стороны местной администрации. Мы полагаем, что внимание префекта к подобным вопросам могло быть связано с его более ранней практикой служебной деятельности в Африке, что из всех имеющихся у нас данных указывает только на Вирия Флавия Никомаха.

Таким образом, с учетом надписи из Лептис Магны мы, вслед за Дж. Мэтьюсом и Т. Моммзеном, вновь рискнем предположить, что безымянный префект из Carmen de contra paganos может быть идентифицирован именно с кандидатурой Вирия Флавия Никомаха - по крайней мере, на наш взгляд, сведения цитированной выше надписи из Лептис Магны дают ряд существенных оснований в пользу этого вывода.

1.6 Языческие образы и церемонии в трактовке Carmen de contra paganos.

Кроме исторической ценности, поэма представляет немалую культурологическую ценность, потому что в ней упоминается множество языческих празднеств и ритуалов, о которых у нас также осталось крайне мало других фактических свидетельств. В контексте источника перед нами предстает поздний римский культ Кибелы, упоминаются культы Юпитера, Флоры, Януса, Венеры, Адониса, Аттиса, а также множество других богов и фрагментов из мифологических сюжетов. Автор Carmen, вероятно, не только хорошо разбирался в мифологии, но и был очевидцем нескольких крупных праздников, поэтому его описания имеют для нас такую ценность. Кроме того, при рассмотрении культурологического аспекта предвзятость христианина, описывающего языческие обряды, сама по себе может являться объектом изучения и свидетельством социальных аспектов культурной революции, начинающейся в Римской империи конца IV века.

В III веке нашей эры культ Кибелы, частично слившийся с ним культ Беллоны и других восточных божеств распространились в Римской империи наиболее широко, наряду с пришедшими из Египта культами Анубиса и Сераписа и других местных богов. Восточная традиция в позднем римском язычестве хорошо известна благодаря сенаторам, из надписей об их участии в мистических ритуалах Великой Матери и Митре: их находят в святилищах Рима и Остии, в частности, в храме Великой Матери и Аттиса, также известном как "Фригийский", находящемся в Ватикане McLynn N. The Fourth-Century "taurobolium" // Phoenix. Vol. 50. N.3/4. 1996. P. 312. . Предполагается, что усиливающееся влияние восточных традиций на древнюю религию Римской империи было вызвано тем, что более яркие и таинственные восточные культы давали людям ощущение эмоциональной и духовной напряженности, которую на тот момент почти утратило оригинальное римское язычество, превратившись в своего рода формальный набор ритуалов.

Из упомянутых в тексте поэмы религиозных сюжетов в первую очередь следует отметить описание тавроболий. Тавроболиями и криптоболиями назывались обряды "крещения" кровью жертвенного быка или барана посвященные Кибеле. Цит.по: Matthews. J.F. Symmachus and the Oriental Cults// The Journal of Roman Studies. Vol. 63. 1973. P. 177. Quem Numa Pompilius, e multis primus aruspex, edocuit uano ritu pecudumque cruore Применительно к этому фрагменту мы предлагаем следующий перевод: Кого Нума Помпилий, из многих первый гаруспик, обучил бесполезному ритуалу жертвоприношений и кровопролитию. (CCP 35-36). Эти строки относятся именно к упомянутому выше ритуалу. Проходящий ритуал человек помещался в специальную жертвенную яму, над которой убивали быка, и жрец должен был умыться кровью жертвенного животного, "которая заливает его лицо, щеки, уши и даже рот, смачивая язык до тех пор, пока он целиком не будет умыт черной кровью". McLynn N. The Fourth-Century "taurobolium" // Phoenix, V.50, N.3/4, 1996. P. 312. Этот же ритуал упоминается в строках: "Quis tibi taurobolus uestem mutare suasit" Применительно к этому фрагменту мы предлагаем следующий перевод: Какой тавроболий посоветовал тебе сменить одежду? . (СCP 57) и "Sub terram missus, pollutus sanguine tauri, sordidus, infectus, uestes seruare cruentas, vivere cum speras viginti mundus in annis?" Применительно к этому фрагменту мы предлагаем следующий перевод: Отправленный под землю, оскверненный кровью быка, грязный, обагренный (кровью), ты надеешься хранить кровавые одежды и чистым прожить (еще) двадцать лет? . (ССP 60-62).

Все участники такого ритуала, известные нам по надписям, сохранившимся в храмах, имели знатное происхождение. Ритуал не только повышал "духовную квалификацию" прошедшего его жреца, но также являлся одной из важнейших частей культа, потому что существовало устойчивое представление о бессмертии души и последующем возрождении прошедшего его человека. Существуют также свидетельства о повторении тавроболий раз в двадцать лет Rutter J.B. The Three Phases of the Taurobolium // Phoenix. Vol. 22. N.3. 1968. P. 239., что указывает на очистительное значение обряда и во многом верную аналогию с христианским крещением. Императоры-христиане очень активно боролись с тавроболиями, Во многом многократные запреты как на ночные жертвоприношения, так и на жертвоприношения вообще были связаны с борьбой именно с этой традицией. вероятно заметив попытки этого ритуала конкурировать с крещением Rutter J.B. The Three Phases of the Taurobolium // Phoenix. Vol. 22. N.3. 1968. P. 242. . Из-за этого тавроболии к концу IV века стали символом язычества, проводившимся (в том числе по причине его дороговизны), только язычниками из числа сенаторской аристократии, являясь отличительной чертой языческой знати в их последней борьбе против христианства и христианских императоров. Алтари конца IV века показывают, что тавроболии стали не жертвоприношением в память о богах, как во II и III вв., а скорее пропуском для язычников в культ, так же как крещение для христиан сегодня Rutter J.B. The Three Phases of the Taurobolium // Phoenix. Vol. 22. N.3. 1968. P. 242. .

Такой вариант тавроболий, по свидетельствам источников и надписей, появился не раньше, чем в конце III в., тогда же, возможно, был пересказан и дополнен миф об Аттисе, и в культе появляется принципиально новая для него вера в возрождение души. Оригинальный миф об Аттисе говорит о том, что это юноша был любимцем Кибелы и стражем ее храма, который нарушил обет безбрачия, полагающийся жрецам Великой матери, увлекшись нимфой. Кибела погубила нимфу и наслала на Аттиса безумие, в порыве которого он оскопил себя и умер, Мифы народов мира: энциклопедия. В 2т. / под ред С.А. Токарева. - репринт изд. - М.: Большая Российская энциклопедия; Дрофа, 2008. Т.1. С. 123. - в этом мифе изначально не шла речь о возрождении погибшего в качестве божественного спутника Кибелы.

Эта версия мифа прекрасно показывает изначальную жестокость культа, жрецы которого часто оскопляли себя сами, стремясь выполнить обет, который не смог выдержать Аттис. Более того, Кибела, первоначально фригийская Кибаба, Мифы народов мира: энциклопедия. В 2т. / под ред С.А. Токарева. - репринт изд. - М.: Большая Российская энциклопедия; Дрофа, 2008. Т.2. С. 20. была отождествлена с функционально близкими ей греческими и римскими богинями: Реей, Геей, Деметрой, Беллоной, Церезой и другими, каждая из которых характеризовалась лишь частью объединенных затем Кибелой признаков. Если соотнесение с божествами плодородия, даже такими неоднозначными, как Гея, не добавляло в культ принципиально новых тенденций, то соединение с культом римской богини войны изначально сделал его жестче, поскольку, когда он только появился, участие в нем даже запрещалось римским жителям Мифы народов мира: энциклопедия. В 2т. / под ред С.А. Токарева. - репринт изд. - М.: Большая Российская энциклопедия; Дрофа, 2008. Т.2. С. 167. . Расцвет и наибольшая популярность фригийского культа приходятся на период империи, а запрет на его отправление, обусловленный окончательной победой христианства, был положен эдиктом римского императора Феодосия, изданным в 380 г.н. э. Фестивали-праздники Аттиса и Кибелы проводились в должное время по римскому календарю (с 15 марта по 10 апреля) вместе с Мегализийскими играми (4-10 апреля) и празднествами в честь Флоры (28 апреля - 3 мая), судя по описанию автора Carmen de contra paganos. Matthews. J.F. The Historical Setting of `Carmen contra paganes' (Cod. Par. Lat. 8084) // Historia: Zeitschrift fur Alte Geschichte, Bd. 19, H. 4. 1970. P. 478. Добавление же в Мегалисийские празднества заключительной части Хилария, предполагающее символическое возрождение юноши, скорее всего, говорит о том, что культ Кибелы стал адаптироваться к новым условиям. Дата начала такой адаптации точно не известна. Некоторые исследователи называют даты царствования Александра Севера, но даже это сомнительно Rutter J.B. The Three Phases of the Taurobolium // Phoenix, V.22, N.3, 1968. P.241.. Несомненно лишь то, что новая часть фестиваля и изменение в ритуале тавроболий должны были быть введены либо одновременно, либо практически одновременно.

Несмотря на свидетельства, предоставленные Carmen, другими нарративными источниками и, разумеется, надписью найденной в Риме, CIL VI 510. нельзя утверждать, что нам достоверно известно, какую цель преследовал ритуал тавроболий. Некоторые христианские авторы, а также ряд других надписей, говорят о том, что тавроболии продлевали жизнь на двадцать лет. На основании большего количества доказательств, логичнее будет считать, что представление о перерождении было все же распространено менее широко, чем о продлении жизни Rutter J.B. The Three Phases of the Taurobolium. // Phoenix. Vol. 22. N.3. 1968. P. 242.. Тем не менее, факт, обеспечивал ли ритуал вечную жизнь или расширял жизнь текущую на двадцать лет, по мнению верующих, не столь важен: как в одном, так и в другом случае сходство между кровавым крещением Кибелы и христианским крещением водой так близко, что мы можем приравнять их в отношении соответствующих культов Rutter J.B. The Three Phases of the Taurobolium // Phoenix. Vol. 22. N.3. 1968. P. 243. .

Упомянутая выше Хилария также описана в Carmen de contra paganos, как и общий ход Мегалисийскийх праздненств: Vidimus argento facto iuga ferre leones, lignea cum traherent iuncti stridentia plaustra, dextra laeuaque istum argentea frena tenere, egregios proceres currum seruare Cybebae, quem traheret conducta manus Megalensibus actis, arboris excisae truncum portare per urbem, Attin castratum subito praedicere Solem Применительно у этому фрагменту мы предлагаем следующий перевод: Мы видели, как львы несли деревянное ярмо с кованым серебром, /когда, связанные вместе, они тащили скрипящие телеги; / (мы видели), как он держит серебряные поводья справа и слева, /(мы видели), как благородная знать охраняла колесницу Кибелы,/которую нанятая рука вела к Мегалисийским празднествам;/ (мы видели), как несут через город ствол срубленного дерева,/ (мы видели), как оскопленного Аттиса внезапно провозгласили Солнцем. (CCP 103-109). Античное искусство IV в. представляло Кибелу в виде богато одетой матроны, с башенной короной на голове; в одной руке у нее тимпан, в другой иногда колосья или скипетр; она сидит на троне, окружённом львами, или в колеснице, запряженной львами; иногда представлена и верхом на льве. Это же подтверждает наш источник, описывая процессию, возглавляемую повозкой, в которую запряжены эти животные.

Правил повозкой, вероятно, жрец наиболее высокого ранга, или наиболее высокопоставленное лицо языческого культа, кем, в момент написания Carmen de contra paganos являлся префект. Указание на древесный ствол может обозначать сосну, которая олицетворяла Аттиса: изображались его смерть и погребение; на рассвете следующего дня жрец объявлял о воскресении Аттиса и о спасении для всех посвященных в таинства Кибелы, народ отвечал возгласом: "Радуемся!". Необычно в этом отрывке свидетельство поэта о том, что культ Аттиса начал сливаться с солярным культом, на тот момент существовавшим в Римской империи и являющим собой первые признаки склонности к монотеистическому мировоззрению в языческой среде. Вероятнее всего, здесь мы сталкиваемся с еще одним художественным преувеличением автора Carmen или же с метафорой, которую невозможно понять при имеющихся в распоряжении данных о мифах и легендах Римской империи. В греческой традиции Зевс по просьбе Великой Матери делает тело Аттиса вечно юным и нетленным, а из его крови вырастают цветы и деревья Мифы народов мира: энциклопедия. В 2т. / под ред С.А. Токарева. - репринт изд. - М.: Большая Российская энциклопедия; Дрофа, 2008. Т.1. С. 124.. Активное участие в празднествах принимали служители коллегии дендрофоров. древоносцев

В целом Кибела предстает неким принципом высшего разумного мира, источником происхождения разумных богов, она - общая субстанция идеального мира. Аттис, подобно богу-сыну в христианском вероучении - посредник между высшим и низшим миром, его олицетворение - лучи Солнца, по которым души людей поднимаются после смерти к Солнцу. Такая интерпретация культа Великой Матери получила свое начальное распространение при императоре Юлиане отступнике, который стремился доказать, что древняя религия греков и римлян не исключала представления о высшем трансцедентном единстве.

Это же понимает и автор Carmen, апеллируя именем Нумы Помпилия - легендарного второго римского царя, реформировавшего языческие обряды, отменившего человеческие жертвоприношения, принесшего в Рим культ Весты, учредившего коллегию предсказателей-гаруспиков и титул Великого понтифика. Все эти деяния за легендарным правителем признавала официальная историография, в частности, Тит Ливий у которого мы находим достаточно подробное жизенописание Нумы. Non ipse est uinum patriae qui prodidit olim, antiquasque domus, turres aс tecta priorum, subuertens, urbi uellet cum inferre ruinam, pollutos panes, infectos ture uaporo, poneret, in risum quaerens quos dederet morti Применительно к этому фрагменту мы предлагаем следующий перевод: Не тот ли он самый, кто ранее принес в жертву виноградники родины,/ и кто древние здания, башни и жилища старших/ разрушает, когда городу захотел принести погибель,/ когда он украшал лавровым венком столбы, когда устраивал пиршества,/ когда он ставил порочный хлеб, пропитанный благовониями и испарениями, / разыскивающий, кого бы предать смерти ради забавы... (ССP 38-43) Несомненно, здесь христианский автор обрисовывает великого сабинянина как самодура и тирана, лишенного разума и забавляющегося различными языческими пиршествами и церемониями, однако некоторые пассажи снова либо ставят под сомнение точность знания мифологии поэтом, либо, что более вероятно, указывают на скудность сохранившихся у нас сведений по мифологии древнего Рима. Фраза "в жертву принес виноградники родины" может относиться как к пленению Нумой Фавна и Пана, Согласно преданию, описанному в жизнеописании Нумы Помпилия, созданном Титом Ливием. так и, с меньшей вероятностью, к установлению алтарей Термина Термин в римской мифологии - это божество границ, межевых знаков, разделяющих земельные участки. 23 января на праздник Терминалий, люди приносили жертвы своим Терминам, выливая мед и молоко в межевую яму около межевого камня: Мифы народов мира: энциклопедия. В 2т. / под ред С.А. Токарева. - репринт изд. - М.: Большая Российская энциклопедия; Дрофа, 2008. Т.2. С. 503 или же к другому сюжету, не сохранившемуся до наших дней. Интересно то, что строка 46, обсуждаемая ранее в контексте идентификации личности префекта, может с той же вероятностью относиться к окончанию пассажа о легендарном правителе, особенно если учесть падеж слова "sacratus", которое было переведено в этом контексте как "обожествляемый", прекрасно подходя к той легендарной фигуре, которой приписывается установление религиозных обычаев просуществовавших сотни лет.

Исходя из всего вышесказанного, мы должны сделать два основополагающих вывода. Первый: язычество как таковое, в III и особенно в IV вв. предпринимало попытки подстроиться под изменяющиеся политические и социальные реалии, для того чтобы составить достойную конкуренцию молодому и развивающемуся христианскому учению. Изменение в обряде тавроболий, идеологические и структурные измения в культах Кибелы и Аттиса, проведенные Юлианом и, вероятно, поддержанные префектом, фигурирующем в тесте Carmen de contra paganos, были приняты исповедующим древнюю религию населением, в том числе наиболее обеспеченными и влиятельными его слоями. Интерес к восточной традиции, проявившийся еще в третьем столетии, был вызван желанием "освежить" древнюю веру, дать ей дополнительные идейные и структурные компоненты, которые дополнили бы старые обряды и сделали их более значимыми в современных реформаторам условиях.

Превращение тавроболий в "языческое крещение" выражает эту тенденцию с особой полнотой, однако обряд такого формата носит аристократический характер и не может явиться основой религии, стремящейся завоевать в свое лоно значительные массы населения - как богатых, так и бедных, как свободных, так и рабов. В этом отношении христианство имело неоспоримое преимущество перед всеми соперничавшими с ним религиями. Второй: христианские лидеры и хронисты прекрасно понимали и анализировали тенденции развития современного им языческого культа. Многие из них вышли из уважаемых аристократических семей, были прекрасно образованы, разбирались в мифологии и обрядовой традиции, а потому не могли не понимать, какую опасность для их веры и политических стремлений таит в себе все еще сильная социальная прослойка, исповедующая древнюю веру.

Сатирическая направленность, негативные характеристики автора Сarmen, которые он дает не только своим современникам, но и легендарному деятелю прошлого, немногим хуже восстания Евгений свидетельствуют о том, насколько языческая вера была еще сильна в Римской империи конца IV столетия.

Глава 2. "Carmen ad quendam senatorem", "Carmen ad Antonium" и "Contra orationem Symmachi" Пруденция как памятники анти-языческой поэзии начала V в.

Помимо "Carmen de contra paganos" до нас дошло еще 3 поэтических памфлета разного объема, но сходного содержания, исследователи полагают, что на самом деле их было намного больше, поскольку все 4 известных нам поэмы дошли до нас разными путями Cameron A. Last Pagans of Rome . - New York: Oxford University Press, 2011. P. 320, в основном с дополнениями к рукописям известных авторов, ошибочно приписанные этим авторам переписчиками. Carmen ad quendam senatorem ex Christiana religione ad idolorum servitutem conversum, Песнь к некоему сенатору, из христианской религии в идолослужение обращенному. например, сохранилась всего в четырех списках - трех IX в. и одном XI в. с именем Киприана, и была опубликована в CSEL 23 среди поэтических сочинений Киприана с пометкой, что речь идет о недостоверной принадлежности Sordi M. "И di Cipriano il Carmen ad quendam senatorem"// Aevum. 82. 2008. P.149..

Из всех поэм "Carmen de contra paganos" и "Carmen ad quendam senatorem" можно признать наиболее лучшими с содержательной точки зрения, и даже если не принимать во внимание поэзию, они наиболее полно стараются показать и проиллюстрировать предмет своей критики, а потому наиболее ценны с точки зрения исследователя. Однако если в CCP содержится пусть спорный, но, тем не менее, достаточно явный указатель на возможную привязку к точному по времени историческому контексту, а именно - личность обладающего рядом признаков префекта, то CAS не содержит их вовсе, что существенно затрудняет датировку. Даже А. Кэмирон уходит от прямого ответа на этот вопрос, а исследовательница М. Сорди вообще относит датирует поэму III в., тем самым делая эту поэму самой ранней представительницей своего жанра, удаленной по времени от остальных памфлетов Sordi M. "И di Cipriano il Carmen ad quendam senatorem"// Aevum. 82. 2008. P.153. . Стоит подробнее рассмотреть аргументы исследовательницы. В качестве основных тезисов для доказательства своего предположения она приводит 35, 63 и 64 строки, на них и на ряде других строк мы также остановимся подробнее:

· "Rumor et ad nostos peruenit publicus aures te dixisse: "Dea, erraui; inogsce, redui."" Применительно к этому фрагменту мы предлагаем следующий перевод: И до наших ушей доходит общий слух, что ты сказал: "Богиня, я ошибся; прости, я вернулся" . Здесь и далее перевод сделан по изданию: Corpus Scriptorum Ecclesiasticorum Latinorum (CSEL) Vol. 23 - Vindobonae, 1891. P. 227-230. М. Сорди трактует эти строки так, что, по ее мнению, поэт почти прямо говорит о том, что именно общественное мнение побудило сенатора, которому адресуется поэма, перейти из христианства в язычество. Sordi M. "И di Cipriano il Carmen ad quendam senatorem"// Aevum. 82. 2008. P.152. Однако, даже если ее перевод более точен, и после III в. существовали периоды в истории Рима, когда христианское вероисповедание могло стать причиной для проблем в политической карьере, то самым очевидным из этих периодов следует назвать не правление Юлиана Отступника, который больше пытался реабилитировать язычество, чем бороться с христианством, а именно конец IV в. и период восстания Евгения. Пусть даже сам Евгений был христианином, управление велось фактически не им, а влиятельными сенаторами-язычниками, в частности Флавианом. В таких условиях те сенаторы, которые ранее приняли христианство, могли начать массово возвращаться к вере предков, что не могло не возмутить христианскую интеллектуальную элиту, отреагировавшую критикой и памфлетами.

· "Quia carmina semper amasti. Carmine respondens properaui scribere versus, ut te corriperem tenebras praeponere luci." Применительно к этому фрагменту мы предлагаем следующий перевод: Поскольку ты любил всегда песни, отвечаю песней: я поспешил написать стихотворение, для того чтобы увлечь тебя светом, что расстилается перед мраком. Эти строки прекрасно подтверждают сделанное нами выше предположение и объясняют причину написания поэмы: поскольку отринувший христианство сенатор любит поэзию, автор стремился сделать ответ таким, чтобы он точно был прочитан и воспринят и поэтому написал именно поэму.

· "Sic nimium sapere stultium facit. - "improba secta. me dea sic docuit; "moderamen amabile" dixit."" Применительно к этому фрагменту мы предлагаем следующий перевод: Чрезмерное знание делает глупцом. "Гнусное учение" - так мне объяснила богиня, она сказала: "Кормило приятно" .. В этих строках содержится самый сильный аргумент исследовательницы, которая переводит словосочетание "improba secta" как "противозаконное учение". Таким образом, по ее мнению, поэму невозможно датировать IV в., так как христианство могло так определяться язычником, лишь пока оно было "superstitio illicita" недозволенное суеверие (лат.)., но не во время христианского господства, когда христианство наконец-то превратилось в государственную религию Sordi M. "И di Cipriano il Carmen ad quendam senatorem"// Aevum. 82. 2008. P.152.. Однако многие латинские слова крайне многозначны и перевод зависит скорее от контекста, нежели от порядка значений слов в словаре. Указанное словосочетание вкладывается автором в уста языческой богини, "moderamen" (кормило) далее означает вероятнее всего власть, т.е. возможность править, потому смысл всей строфы не в том, что христианство незаконно, а в том, что исповедуя язычество в текущей ситуации, можно добиться большего влияния, что снова возвращает нас к событиям 392-394 гг.

Дальнейшие аргументы М. Сорди, основанные на приведенных нами выше строках, не выдерживают критики после опровержения основных и, следовательно, можно смело сказать, что ее тезис о III в., а также об авторстве либо Киприана либо одного из его учеников Sordi M. "И di Cipriano il Carmen ad quendam senatorem"// Aevum 82. 2008. P.154. , можно считать интересной, но ошибочной точкой зрения.

Что касается "Carmen ad Antonium", ее датировку предлагает А. Кэмирон, в контексте своего предположения о том, что она, равно как и "Carmen de contra paganos", относится не к восстанию Евгения, а к более ранним событиям, а именно - к 384 г., и была написана в контексте спора об Алтаре Победы Cameron A. Last Pagans of Rome . - New York: Oxford University Press, 2011. P. 324. . В строфах 1-3 "Discussi, fateor, sectas, Antonius omnes; plurima quaesiui, per singula quaeque cucurri, sed nihil inueni melius quam credere Christo" Применительно к этому фрагменту мы предлагаем следующий перевод: Я, Антоний, признаюсь, исследовал все секты, я искал многие секты, и я их пробежал по отдельности, но ничего не нашел лучше, чем верить Христу. Здесь и далее перевод сделан по изданию: Corpus Scriptorum Ecclesiasticorum Latinorum (CSEL) Vol. 30 - Vindobonae, 1894. P. 329-338. автор говорит о том, что сам исследовал многие секты, а потому можно утверждать, что он сам некогда был язычником. Именно это является самым главным доказательством того, что автором стихотворения не был Павлин Ноланский, Cameron A. Last Pagans of Rome . - New York: Oxford University Press, 2011. P. 324 а потому памфлет фактически лишается автора с известным жизнеописанием, что могло бы помочь в определении даты написания поэмы.

CAA открывается обращением к человеку, названному Антонием. Многие критики утверждают, что Антоний - это и есть имя поэта, но более естественно для писателя начать с идентификации своего персонажа, а не самого себя. Некоторые исследователи предполагают, что поэма была адресована язычнику для того, чтобы убедить его принять христианство, и идентифицируют Антония с Руфином Антонием Агриппином Волусианом, дядей младшей Мелании, который был крещен перед своей смертью в Константинополе в 437 г Cameron A. Last Pagans of Rome . - New York: Oxford University Press, 2011. P. 324. . Однако такая идентификация может привести нас к идее о более поздней датировке поэмы (возможно, 430-ми гг.), а к тридцатым годам V в. язычество уже несколько десятилетий как было запрещенной религией, и поэтому сложно представить себе сенатора, который оставался бы таковым, сохраняя свои убеждения официально или так, чтобы о них было известно, например, автору данной поэмы.

Еще одним аргументом исследователей в спорах о датировке как "Carmen ad Antonium" и "Carmen ad quendam senatorem", так и "Carmen de contra paganos" являются попытки установить связь между ними и весьма умелым поэтом начала V в., а именно Клавдианом. Но тяжело представить Клавдиана, имитирующего подобные произведения: его превосходство в мастерстве стиха можно принимать как само собой разумеющееся. Используют также предположительные намеки на Клавдиана, чтобы подтвердить идентификацию префекта из CCP с Помпеаном, префектом Рима в 408 г., однако параллелей между изучаемыми нами памфлетами и работами Клавдиана слишком мало для объективных доказательств.

Стоит учесть, что если какие-то из названных авторов-памфлетистов и писали что-либо подобное после появления двух наиболее прекрасных латинских инвектив Клавдиана, мы бы, безусловно, нашли в анти-языческих поэмах какие-то следы влияния на них со стороны произведений Клавдиана. Например, все три поэмы действительно смеются над женоподобным поведением кастрированных священников Аттиса (ССР 72-77 Mommsen Th. Carmen Codex Parisini 8084 // Hermes. Bd. 4. Hft. 3. 1870. P. 356-358., 109, CAS 9-20 Corpus Scriptorum Ecclesiasticorum Latinorum (CSEL) Vol. 23 - Vindobonae, 1891. P. 227-228. , CAA 88-93 Corpus Scriptorum Ecclesiasticorum Latinorum (CSEL) Vol. 30 - Vindobonae, 1894. P. 332-333.). В книге "In Entropium" Клавдиана также содержится наиболее яркое, детализированное и написанное с прекрасным юмором описание кастрации и мотивов женоподобного поведения. На первый взгляд, мы должны предположить, что подобные отсылки и сюжеты появились в анти-языческих поэмах в связи с тем, что они были написаны около или после 399 г Cameron A. Last Pagans of Rome . - New York: Oxford University Press, 2011. P. 327., когда Клавдиан выпустил свой труд.

Но важным источником, который может предоставить нам аргументы в пользу датировки всех трех периодом с 394 до 399 гг., является письмо Амвросия Медиоланского императору Евгению в период его узурпации, датируемое 392 г. В нем Амвросий, ярый противник и критик язычества, сам признает и подчеркивает, что император Валентиниан I, правивший до Евгения, не удовлетворил просьбы язычников в 384 г. и не позволил язычникам официально проводить свои ритуалы, запретив также и финансирование языческих храмовАмвросий Медиоланский. Письмо LVII, 2-3 / Пер. М.М. Казакова. // История Древнего Рима. Тексты и документы: Учебное пособие. Ч. 1. - М., 2004. С. 418., т.е. никакого официального признания язычества сверху, языческой реставрации в Риме в 384 г. не было. После же того, как Евгений "взял в руки кормило власти", стало известно, что "были даны дары этим людям - замечательным в делах государственных, но почитающим язычество". Амвросий Медиоланский. Письмо LVII, 6 / Пер. М.М. Казакова. // История Древнего Рима. Тексты и документы: Учебное пособие. Ч. 1. - М., 2004. С. 419. Учитывая пышность и размах языческих ритуалов, описанных как в "Carmen de contra paganos" (о чем мы подробно говорили в шестом параграфе предыдущей главы), так и в двух других поэмах (о чем речь пойдет в следующем параграфе), сложно предположить, что все эти ритуалы и мистерии могли быть проведены без финансовой поддержки от государства, а таковая после вступления в силу анти-языческих законов Грациана появилась у язычества только во время правления Евгения, то есть с 392 по 394 гг.

Почти решив, таким образом, вопрос о примерной датировке начального этапа развития антиязыческой поэзии, следует обратиться к другому, не менее важному вопросу, а именно - ко времени заката популярности этого жанра. Здесь следует обратиться к единственному точно датированному стихотворению такого типа, а именно - к "Contra orationem Symmachi" Пруденция.

Эта поэма в действительности не памфлет против Симмаха, который изображен в поэме с достаточным уважением. Первая ее книга - это детальное систематическое опровержение (в 1132 строфах) наиболее известной речи Симмаха о просьбе восстановить Алтарь Победы в 384 г. Ее структура и аргументы достаточно простые. Пруденций начинает с неподдельным удивлением о том, что жалостливая политика Феодосия не преуспела в полном поражении язычества (1-6) Prudentius. With english translation by H. J. Thomson, D. Litt. V. I - London: William Heinemann LTD, 1949. P. 350. . Затем он развивает эту тему, ассоциируя закон и философию с христианином Феодосием, а язычество, по мнению автора, восстает против императора, а значит и против закона Ibidem. P. 350-352.. Далее, на протяжении почти 350-ти строф поэт представляет сокрушительно развенчание язычества (42-407), Ibidem. P. 352-380. и хотя язычники думают, что Рим процветал под защитой этих богов, на самом деле Бог и Христос вели римлян к успеху и развитию (278-290), Ibidem. P. 372. тогда как язычники в своей слепоте не только воспевали перечисленных богов, но даже обожествляли природные силы. И вот таким печальным было состояние в Риме, когда Феодосий, победивший двух тиранов (Магна Максия и Евгения), пришел и провозгласил, что город становится христианским (408-505) Ibidem. P. 380-388.. Римляне радостно подчинились, отбрасывая свои прошлые ошибки - и даже большее благо, чем сделали Маркус и Цицерон, обрушилось на них, поскольку Рим помолодел и принял имперский блеск (506-543) Prudentius. With english translation by H. J. Thomson, D. Litt. V. I - London: William Heinemann LTD, 1949. P. 388-390. . Ведущие сенаторы обратились в христианство (имена прилагаются) и даже население в целом пожелало, чтобы земная власть Рима расширилась на царствие Небесное. Несомненно, некоторые отказывались и среди них даже были консулы, но они были в меньшинстве и большая часть Сената приняла те же взгляды, что и император, самостоятельно проголосовав за удаление идолов из города (591-615) Ibidem. P. 394-396.. Никакого принуждения не было и Феодосий даже допустил язычников к высшим почестям (616-621) Ibidem. P. 396.. Далее, первая книга окончательно становится панегириком Феодосию, а вторая целиком посвящена подробной и развернутой контраргументации на знаменитую Реляцию Симмаха, с использованием ранее приводимых Амвросием аргументов и нахождением новых Barnes T. D. The Historical Setting of Prudentius' Contra Symmachum. // The American Journal of Philology, Vol. 97, No. 4. 1976. P. 378-380..

Многие историки полагают, что эти две книги были опубликованы вместе после при битвы Полентии в 402 г., когда западно-римская армия одержала решительную победу над готами, вторгнувшимися в Италию, и широко известное мнение предполагает, что они были написаны вместе вскоре после 402 г Cameron A. Last Pagans of Rome . - New York: Oxford University Press, 2011. P. 337.. Т. Барнс в своей статье относительно исторического контекста этой поэмы расширяет эту датировку. Его аргументы опираются на два факта:

· Пруденций приветствует битву при Палентии как решительную победу и призывает Гонория отпраздновать триумф в Риме (о чем Пруденций говорит во второй книге Contra Symmachum, строки 718-720) Prudentius. With english translation by H. J. Thomson, D. Litt. V. II - London: William Heinemann LTD, 1953. P. 64. , а не в Равенне, где находилась его резиденция. Это значит, что Северная Италия все еще находилась под угрозой варварского вторжения, тогда как после весны 403 г. такая угроза полностью была устранена - римляне разбили готов и отбросили их за пределы Северной Италии. Поэтому, по мнению Т. Барнса, Пруденций написал свою поэму до того, как Италия полностью избавилась от военной опасности, Barnes T. D. The Historical Setting of Prudentius' Contra Symmachum. // The American Journal of Philology, Vol. 97, No. 4. 1976. P. 376. следовательно, поэма могла быть написана после апреля 402, но до весны 403 гг.