Теоретические основы вероятностно-смыслового похода к истории

Отсюда - традиционная дихотомия общественных и естественных наук: естественные науки изучают объекты, лишенные смысла, а общественные имеют дело с осмысленным материалом; если для естественных наук главным методом изучения является объяснение, то для общественных наук - понимание.

В концепции А.Л. Никифорова эта дихотомия снимается. Он обращает внимание на то, что человеческие творения, как правило, не вполне отражают тот смысл, который хотел бы в них вложить их создатель: язык и другие формы внешнего выражения, как правило, не передают всей глубины мысли и душевных переживаний человека. В процессе же понимания мы имеем дело именно с текстом, а не с его создателем. Уже в силу этого обстоятельства нельзя говорить о возможности достижения полного понимания. Правильнее говорить о том, что в процессе понимания мы даем интерпретацию того, что пытаемся понять.

В логике интерпретацией называют приписывание значение исходным символам формального исчисления, благодаря чему все выражения этого исчисления приобретают смысл. Если речь идет об интерпретации, то, по Никифорову, подразумевается, что мы имеем дело с неинтерпретированным, т.е. лишенным смысла материалом. Если же материал осмыслен, то его не надо интерпретировать. «Поняв, что понимание представляет собой интерпретацию, а интерпретация наделяет смыслом лишенный его материал, мы получим вывод о том, что понимание есть придание, приписывание смысла тому, что мы понимаем» [248, с.81].

Понимание, т.е. придание смысла понимаемому материалу осуществляется, по Никифорову, гипотетико-дедуктивным способом. Он состоит в том, что из множества возможных интерпретаций текста мы выбираем одну, или изобретаем новую, а затем, опираясь на складывающийся смысл текста, уточняем значение отдельных его частей. «Это и есть герменевтический круг: чтобы понять целое, мы должны понять элементы, но понимание отдельных элементов определяется пониманием целого» [248, с.82].

Вполне закономерно встает вопрос: не можем ли мы ошибиться в выборе интерпретации? А.Л. Никифоров полагает, что деление интерпретаций на «правильные» и «неправильные» неприемлемо. Правильных (совпадающих с авторской) интерпретаций не может быть. «Единственно, что мы можем требовать, - это чтобы наша интерпретация согласовывалась со всеми данными, то есть смысл, приписываемый нами отдельным словам, должен согласовываться с содержанием текста в целом, а интерпретация текста должна находиться в соответствии с другими текстами того же автора, с данными его биографии, с событиями общественной и культурной жизни его эпохи» [248, с.83-84]. Если наша интерпретация соответствует этим требованиям, то она, по мнению Никифорова, не менее правомерна, чем интерпретация автора.

Основой понимания, т.е. тем источником, который снабжает нас интерпретациями и смыслами, является мир индивидуального сознания - «индивидуальный смысловой контекст» по терминологии Никифорова, представляющий собой систему взаимосвязанных смысловых единиц - наглядных и абстрактных образов, связей между ними, знаний, верований, морально-этических норм. Индивидуальный контекст формируется в результате усвоения индивидом культуры общества и личного жизненного опыта. Поэтому смысловые единицы складываются из характеристик двух видов: общих и индивидуальных. В процессе понимания языковых выражений, актов поведения, вещей мы ассоциируем с ними некоторую смысловую единицу из индивидуального контекста. Взаимопонимание двух индивидов обеспечивается частичным совпадением их индивидуальных контекстов или характеристик тех смысловых единиц, которые они ассоциируют с объектами» [248, с.93-94].

Определенное таким образом понятие понимания может быть включено, с точки зрения А.Л. Никифорова, в методологию как общественных, так и естественных наук.

Идея А.Л. Никифорова о том, что основой понимания является мир индивидуального сознания интерпретатора, имеет серьезное психологическое обоснование. В частности, она полностью согласуется с психологической теорией крупнейшего отечественного ученого-психолога А.Н. Леонтьева и концепцией динамической смысловой реальности Д.А. Леонтьева.

«Сознание строится, - писал А.Н. Леонтьев, - в результате решения двух задач: 1. Задачи познания реальности (что же есть?); 2. Задачи на смысл, на открытие смысла (что же есть для меня?) [Цит. по: 187, с.258]. Комментируя это высказывание, Д.А. Леонтьев пишет: « В наиболее общем виде задача на смысл есть задача определения места объекта или явления в жизнедеятельности субъекта. Она может ставиться по отношению к собственному действию (ради чего я это сделал или делаю или собираюсь делать: какие мотивы за ним стоят, какие потребности или ценности находят реализацию в этом действии и к каким следствиям это приведет), а также по отношению к объектам, явлениям или событиям действительности (какое место они занимают в моей жизни, в моем жизненном мире, для каких аспектов моей жизни они небезразличны, как могут повлиять на нее, какие иметь последствия)» [187, с. 155-156].

А.Н. Леонтьев показал, что смысл порождается отношением мотива деятельности человека к ее цели как прогнозируемому результату. Определяющее же значение в процессе образования смыслов имеет соотношение внутридеятельностных коллизий с системой ценностей личности [186; 282, с.112, 223, 345-346].

Применительно к процессу исторического познания это означает, что смысл исторического процесса определяется истолкователем в зависимости от двух совокупностей факторов.

К первой из них относятся понятия, в которых фиксируется обобщенное отражение исторической действительности. Ко второй группе относятся субъективные представления, обусловленные индивидуальным опытом истолкователя, мотивами, целями его исследовательской деятельности, особенностями его научного мировоззрения, системой его нравственных и духовных ценностей.

Концепцию понимания А. Л. Никифорова коррелируют концепции Н.С. Автономовой и В.У. Бабушкина. С точки зрения Н.С. Автономовой понимание как разумная деятельность сложилось в человеческой истории не сразу. На самой ранней стадии развития сознания, предшествовавшей мифу, человек строит образ мира путем переноса своих первоначальных впечатлений и ощущений на неизвестные предметы. Понимание осуществляется здесь как перенос известного на неизвестное, т.е. как метафора. Стадия мифологического мышления предполагает уже более развитые формы такого метафорического переноса и схватывания целостностей; для нее характерны попытки системного, определенным образом упорядоченного и организованного понимания окружающего мира путем антропологического переноса собственных свойств человека на окружающий мир. «Когда же человеческая мысль сталкивается с препятствиями, постигая отличия собственных построений от того, что находится вне ее, т.е. от «действительности», начинается этап преодоления антропоморфизма, который не закончился и поныне» [2, с.109].

Метафорический перенос как чувственная ипостась аналогии, подчеркивает Н.С. Автономова, выступает в качестве главного механизма понимания на всех его уровнях. «Восходящая», словообразовательная, метафора заключается в переносе с конкретного на абстрактное, с чувственного на духовное; «нисходящая», словоистолковательная, метафора - в переносе с духовного на чувственное, с нематериального на материальное. Будучи чувственной проекцией аналогии, метафора фиксирует границы дискурсивности и места «отрыва» от рассудочной рациональности, свидетельствует о необходимости воображения, фантазии и интуиции для любого понимания. Т.о. понимание как идеепорождающая и системопорождающая функция сознания, по мнению Автономовой, всегда осуществлялась и осуществляется лишь в образной форме [2, с. 111].

Концепция Н.С. Автономовой коррелирует с концепцией А.Л. Никифорова в том смысле, что она уточняет механизм понимания: оно осуществляется как интерпретация в образной форме, как метафорический перенос.

В.У. Бабушкин подчеркивает, что загадка человеческого понимания коренится в самой фундаментальной особенности человека - его творческой природе. Он полагает, что наиболее плодотворной из попыток более глубокого проникновения в структуру реальной жизнедеятельности человека является концепция, согласно которой архитектонику его жизнедеятельности целесообразнее представлять не в качестве пирамиды, увенчанной абстрактным мышлением, а в качестве многослойного образования, сферически располагающегося вокруг центра, в котором сосредоточены наиболее жизненно важные структуры. Подобный тип организации жизнедеятельности позволяет, по его мнению, иметь достаточно устойчивый центр и достаточно эластичные периферийные структуры, быстро перестраивающиеся в зависимости от конкретной ситуации [28].

Такая концепция жизнедеятельности человека, по мнению В.У. Бабушкина, не только хорошо согласуется с данными социальной психологии, истории, искусства, но и позволяет выявить и достаточно четко дифференцировать те слои психической деятельности, которые реально задействованы в акте понимания.

Так, периферийные слои психики, к которым можно отнести работу органов чувств, мышления и эмоций, открыты реальному миру, их задача - сбор, переработка и предварительная оценка информации. Однако программа их деятельности в значительной мере формируется не окружающим миром, а более глубокими слоями психики, функционирующими на основе своих собственных принципов и преследующими свои собственные цели. К глубинным слоям В.У. Бабушкин относит волевые акты сознания и сферу жизненно важных переживаний. Именно благодаря волевым актам и переживаниям появляется сама возможность активного творческого воздействия человека на окружающий мир.

Стабилизирующим же фактором для самих волевых актов сознания являются, по мнению В.У. Бабушкина, общечеловеческие ценности. В сущности, в общечеловеческих ценностях фиксируются те оптимальные параметры, соблюдение которых благотворно сказывается на жизнедеятельности человека. Поэтому одновременно это и ценности человеческого бытия. Ценности человеческого бытия для конституирования личности человека и мира его культуры, подчеркивает В.У. Бабушкин, играют такую же роль, что и физические константы для реализации природных процессов [26, с.313-316]. Это положение концепции В.У. Бабушкина имеет под собой глубокую психологическую подоснову. В частности, оно перекликается с теоретическими воззрениями В. Франкла - автора экзистенциальной психологической теории. Одним из ключевых положений теории В. Франкла является представление о ценностях -смысловых универсалиях, кристаллизовавшихся в результате обобщения типичных ситуаций, с которыми с которыми обществу или человечеству пришлось сталкиваться в истории. Это позволяет обобщить возможные пути, посредством которых человек может сделать свою жизнь осмысленной: во-первых, с помощью того, что мы даем жизни (в смысле нашей творческой работы); во-вторых, с помощью того, что мы берем от мира (в смысле переживания ценностей), и, в-третьих, посредством позиции, которую мы занимаем по отношению к судьбе, которую мы не в состоянии изменить. Соответственно этому членению, выделяются три группы ценностей: ценности творчества, ценности переживания и ценности отношения. Причем, наиболее естественными и важными из них являются ценности творчества [342, с.174, 301-302].

Концепция В.У. Бабушкина коррелирует с концепцией понимания А.Л. Никифорова в том смысле, что уточняет структуру индивидуального мира сознания, системообразующим компонентом которого являются личностные ценности бытия. Следовательно, понимание осуществляется как интерпретация в образной форме через призму личностных ценностей бытия интерпретатора.

Выводы

1) язык герменевтики как метаязык адекватен задачам второй стадии нашего исследования. С его позиций продуктивно анализируются не только семиотические составляющие теорий и концепций исторического процесса, но и сам процесс исторического познания как процесс понимания, интерпретации истории.

2) Непосредственно в настоящем исследовании мы использовали:

- истолкование А.Л. Никифоровым процесса познания как процесса, в котором в нерасторжимом единстве две его стороны - отражение и понимание;

- истолкование B.C. Швыревым понимания как универсальной методологической категории, характеризующей деятельность с любыми семиотическими системами, связанными с осуществлением когнитивных функций в культуре;

истолкование А.Л. Никифоровым процедуры понимания как придания, приписывания смысла тому, что мы интерпретируем;

идею Н.С. Автономовой о решающей роли в процедуре понимания метафорических, образных компонентов мышления;

идею А.Л. Никифорова о том, что основой понимания является мир индивидуального сознания интерпретатора;

идею В.У. Бабушкина о том, что понимание осуществляется через призму личностных ценностей бытия интерпретатора;

идею А.Л. Никифорова о эпистемологической равнозначности всех (в том числе и авторской) интерпретаций.

3. Вероятностно упорядоченный характер исторического знания. Методы познания исторических явлений и процессов, имеющих вероятностную природу

3.1 Вероятностно упорядоченный характер исторического знания

Анализ смыслового содержания теорий и концепций исторического процесса показал, что оно носит вероятностно упорядоченный характер .

Во-первых, это связано с тем, что объекты исторической реальности порождаются сознанием не бинарно (причина - следствие), а тернарно - при наличии определенных условий. В одном случае может иметь место социальный заказ, в другом случае - объективная научно-познавательная ситуация (своего рода заказ научного сообщества), в третьем - личный познавательный интерес исследователя, его свободный выбор... Соотношение этих условий в каждом конкретном случае - разное. Поэтому один и тот же объект исторической реальности выступает в форме «-го количества образов, интерпретаций, между которыми в общем случае может и не быть непосредственных, прямых зависимостей.

Во-вторых, объекты исторической действительности изучаются в ответ на запросы современности (в смысле постановки целей, задач исследования, определения его методологического инструментария). Можно сказать, что они порождаются современностью. Но будучи порождением современности, в процессе исследования объекты исторической реальности выступают как явления, порождающие современность. Причина и следствие, меняясь местами, порождает гносеологическую ситуацию, названную Д.В. Пивоваровым «зеленым эффектом» [267, с.17]. «Зеленый эффект» является одной из причин модернизации прошлого исследователем и шире - появления антиномии объективного и субъективного в историческом познании. В свете этой проблемы создаваемые историками картины исторического прошлого носят в различной степени правдоподобный, т.е. вероятностный характер.

В-третьих, вероятностный характер исторических знаний связан с тем, что у нас не полное, а только некоторое основание считать их истинными, т.к. они нуждаются в дальнейшем обосновании.

В-четвертых, вероятностный характер исторических знаний во многом обусловлен эвристическим характером исторической аргументации. Ее суть - в органическом соединении отдельных элементов рассуждения в единое целое, когда содержательная нагрузка каждого аргумента-суждения как компонента общей системы, отличается от той, которую это же суждение имеет вне данной системы аргументации, т.е. аргументация несводима к сумме значений отдельных аргументов и функционирует только в конкретной исследовательской ситуации. Иными словами, степень доказательности, правдоподобия каждой конкретной системы аргументов может быть определена только средствами ситуационной логики13 [347, с.16-17].

В-пятых, вероятностная природа исторических знаний проявляется и в том, что их изучение предполагает неоднозначный или множественный характер их интерпретаций, что связано с различиями действующих в разных социальных средах, в разные эпохи систем ценностей и оценок. Отсюда - неопределенный (размытый) характер большей части понятий и категорий, отражающих историческую действительность.

К.В. Хвостова и В.К. Финн, отмечая полисемантичность исторических понятий, отмечают, что, несмотря на слабый консенсус в определении содержания используемых понятий, существующий среди историков-профессионалов (даже придерживающихся одинаковых или близких взглядов на историю и работающих в одно и то же время) в каждом конкретном исследовании отсутствует определение того содержания, которое придается понятиям. Понятие функционирует, т.о., как некоторая целостность, а вкладываемый в него смысл существует неявно. Всевозможные поправки и уточнения, к которым прибегает тот или иной историк-практик в своем исследовании, не становятся обязательными для сообщества ученых, занимающихся той же тематикой [347, с.25, 26]. Другими словами, в структуре понятия выделяется ядро, по которому оно узнается профессионалами и периферия, более или менее существенно изменяемая.

Историческое понятие с точки зрения логики, отмечают К.В. Хвостова и В.К. Финн, не столько совокупность суждений, характеризующих отличительные признаки объекта, как в других науках, сколько суждения, в которых содержится идея, т.е. направленность мысли, способствующая расставлению акцентов в изучаемом материале и имеющая контекстную природу. Эта особенность исторических понятий объясняется ими субъект-объектной корреляцией на уровне источника [347, с.28].

Размытый характер многих исторических понятий обусловлен также стихийным характером их номинации, когда то или иное понятие начинает функционировать в научной среде без жесткого соотношения с набором признаков, его образующих, а, следовательно, и с тем явлением, которое оно обозначает.

Неопределенность же большинства исторических понятий влечет за собой и неопределенность отношений между ними - как на уровне ядер, так и на уровне оболочек. Отсюда - вполне закономерный вывод о том, что теории и концепции исторического процесса можно рассматривать как семиотические системы с вероятностным планом значения. Вероятностное же семантическое содержание целесообразно анализировать с использованием приемов и методов многозначных, вероятностных логик.

3.2 Вероятностные логики в гуманитарном знании. Логика В.В.Налимова

Многозначные логики - это системы правил и методов исследования логических выражений, которые содержат переменные, принимающие более двух (истина и ложь) значений. Различают логики конечнозначные и бесконечнозначную. К числу первых относятся трехзначная и четырехзначная логики. Бесконечнозначная логика - это логика, в которой для интерпретации высказываний используется бесконечное множество истинностных значений.

Так, трехзначная логика Я. Лукасевича основана на предположении, что высказывания бывают истинными, ложными и возможными или неопределенными. Американский логик Э. Пост подходил к созданию многозначных логик чисто формально. "Пусть 1 означает истину, 0 - ложь. Естественно допустить, что числа между единицей и нулем обозначают какие-то уменьшающиеся к нулю степени истины" [135, с.193].

Такой подход вполне правомерен на первом этапе. Но для практического использования логики необходимо придать ее символам определенный логический смысл, содержательно ясную интерпретацию. Самая сложная проблема при использовании многозначных логик - интерпретация промежуточных степеней истины. Кроме того. С введением последних возникает необходимость в переистолковании самих понятий истины и лжи [135, с.193].

Один из способов решения этой проблемы - представить истинностное значение вероятностями. Так появились вероятностные логики, оперирующие высказываниями, которые принимают помимо значений истины и лжи промежуточные значения, представляющие собой вероятности истинности высказываний, степени их правдоподобия, степень подтверждения. Они применяются тогда, когда нужно принимать решения при неполной информации или информации, достоверность которой не является стопроцентной. Строящийся при этом логический аппарат используется для выработки приближенных оценок вероятности (правдоподобия, степени подтверждения) гипотез. Вероятностные логики являются одновременно и логиками принятия наиболее подтвержденных гипотез, обоснования статистики [160, с.22]. Одной из таких логик является вероятностная логика В.В. Налимова. Она привлекла наше внимание тем, что была разработана для анализа смысловых структур.

Ее теоретической основой является вероятностно ориентированная теория сознания В.В. Налимова - своеобразная, вероятностная интерпретация герменевтических идей [230, 231-234].

Излагая основные положения своей теории аксиоматическим образом, В.В. Налимов пишет: «1) Будем считать, что весь воспринимаемый нами эволюционирующий мир можно рассматривать как множество текстов...; 2) Тексты характеризуются дискретной (семиотической) и континуальной (семантической) составляющими; 3) Семантика определяется вероятностно задаваемой структурой смыслов. Смыслы -- это есть то, что делает знаковую систему текстом; 4) Изначально все возможные смыслы мира как-то соотнесены с линейным континуумом Кантора -- числовой осью jli, на которой в порядке возрастания их величин расположены все вещественные числа. Иными словами, смыслы Мира спрессованы так, как спрессованы числа на действительной оси; 5) Спрессованность смыслов -- это нераспакованный (непроявленный) Мир: «семантический вакуум»; 6) Распаковывание (появление текстов) осуществляется не механическим считыванием, а творчески, обращаясь к неформальной, вероятностной логике - «вероятностным взвешиванием оси jli: разным ее участкам приписывается разная мера. Метрика шкалы jli предполагается изначально заданной и остающейся неизменной; 7) Соответственно, семантика каждого конкретного текста задается своей функцией распределения (плотностью вероятности) -- p(jLi). Будем полагать, что функция распределения достаточно гладкая и асимптотически приближается (если иное специально не оговорено) к оси абсцисс. В общем случае можно говорить о текстах, определяемых функцией распределения вероятности, задаваемой на многомерном пространстве. В тексте смыслы всегда оказываются заданными избирательно. Функция р(д) оказывается тем окном, через которое нам дана возможность всматриваться в семантический мир. Изменение текста -- его эволюция -- связано со спонтанным появлением в некой ситуации у фильтра--р(у/\\), мультипликативно взаимодействующего с исходной функцией р(д). Взаимодействие задается известной формулой Бейеса:

p(ju/y) = Kp(ju)p(y/ju),

где: p(|Li/y) -- условная функция распределения, определяющая семантику нового текста, возникающего после эволюционного толчка у; к -- константа нормировки. Формула Бейеса в нашем случае выступает как силлогизм: из двух посылок р(\\) и р(у/\\) с необходимостью следует текст с новой семантикой р(|ы /у). В силлогизме Бейеса, в отличие от категорического силлогизма Аристотеля, как обе посылки, так и возникшее из них следствие носят не атомарный, а вероятностно размытый характер. Формула (теорема) Бейеса традиционно используется для вычисления апостериорных событий через априорные вероятности. В.В. Налимов сделал обобщение, придав статистической формуле новое -- логическое значение [232, с. 124].

Основные положения вероятностной логики В.В. Налимова сводятся к следующему: 1) признается открытость семантической системы - она открыта спонтанному появлению фильтров; 2) признается трансперсональность сознания: спонтанность появления фильтров связывается с существованием трансличностного космического сознания; 3) бейесовский силлогизм применяется к смыслам, размытым на континууме - возможность появления атомарных (точечных) смыслов исключена; 4) логические операции носят числовой характер - в правой части формулы Бейеса стоит знак умножения, имеющий числовое раскрытие; 5) исключена возможность сильной дизъюнкции; язык оказывается свободным от закона исключения третьего, соответственно он свободен от разграничения истинности и ложности. Отсюда следует вывод В.В. Налимова о том, что творческое (дологическое) мышление по своей природе оказывается мифологичным [233, с.61].

Объясняющая сила модели сознания В.В. Налимова состоит в том, что она позволяет понять, как рождаются новые смыслы. Так, в книге «Вероятностная модель языка» [231] им было показано, что понимание осуществляется через возникновение фильтра р(у/ц), сужающего словарный смысл слова в ситуации, задаваемой некоторым окружающим его контекстом у. «Отсюда, - пишет он, - наша способность понимать строго говоря, бессмысленные фразы» [233,с.62].

Предложенная модель позволяет, по мнению В.В. Налимова, объяснить: 1) понимание текстов, постоянно содержащих слова с размытыми смыслами; 2) процесс творчества - создание новых текстов; 3) поведение человека - изменение его ценностных представлений в новой ситуации; 4) семантическую многомерность личности; 5) смысл таких трудных представлений, как «нирвана», «свобода», «троичная модусность времени» (по Хайдеггеру); и пр.; 6) утверждение о вездесущности слабых форм сознания во всей Вселенной; 7) представление о самоорганизации как творческом процессе, проходящем некоторым единым образом во всем Мироздании - в космическом масштабе (отбор фундаментальных констант) в биологическом эволюционизме, в творчестве человека [234,с.93].

Понимание текстов, по Налимову, - это всегда творческий процесс. Любой текст, считает он, должен быть приближен к человеку, иначе он будет отторгнут. Приближение же текста к себе всегда достигается порождением соответствующих фильтров.

Понимание -это всегда пере-понимание того, что уже ранее как-то было понято - распаковано на семантическом континууме. Творчество - это распаковывание того, что оставалось скрытым на семантическом континууме малым вероятностным весом. Новые смыслы обретают большую вероятностную меру, прежние меркнут. «Это всегда спонтанное озарение, и поэтому здесь все непонятно для постороннего наблюдателя» [233, с.63].

Большая разъясняющая сила теории сознания В.В. Налимова обусловили наше стремление найти объяснение этому факту, а также получить научное обоснование ее положений в трудах ученых-психологов, изучающих познавательную деятельность.

Так, В.В. Налимов подчеркивает, что интерпретация текстов носит творческий, спонтанный, ситуационный, вероятностный характер истолкования текстов. Это вполне согласуется с данными психологии, а также с практикой исторического познания.

Многочисленные исследования специалистов научного творчества [58, 137, 224, 237, 272 и др.] показывают, что процесс генерирования гипотез начинается интуитивно . Интуиция - это способность постижения истины путем прямого ее усмотрения без основания с помощью доказательства [337, с.221]. Интуитивной способности человека свойственны 1) неожиданность решения задачи, 2) неосознанность путей и средств ее решения и 3) непосредственность постижения истины на сущностном уровне объектов [237, с. 149].

Исследователи отмечают, что интуитивная способность образовалась, по-видимому, в результате длительного развития живых организмов вследствие необходимости принимать решения при неполной информации о событиях. Т.е. способность интуитивно познавать можно расценивать как вероятностный ответ на вероятностные условия среды [10, с.246-247]. С этой точки зрения, поскольку ученому для совершения открытия даны не все посылки и средства, постольку он осуществляет именно вероятностный выбор.

К общим условиям формирования и проявления интуиции относятся следующие: 1) основательная профессиональная подготовка человека, глубокое знание проблемы; 2) активность в проблемной ситуации, действие у субъекта поисковой доминанты на основе непрерывных попыток решить проблему, напряженные усилия по решению проблемы или задачи; 3) наличие «подсказки».

Творческая интуиция определяется как специфический познавательный процесс, заключающийся во взаимодействии чувственных образов и абстрактных понятий и ведущий к созданию принципиально новых образов и понятий, содержание которых не выводится путем простого синтеза предшествующих восприятий или путем только логического оперирования имеющимися понятиями [10, с.237,242].

Так, один из крупнейших отечественных нейрофизиологов П.В. Симонов подчеркивает, что творчество имеет интуитивную, не контролируемую сознанием и волей подсознательную природу. В неосознаваемой деятельности мозга он выделяет три группы принципиально отличных друг от друга явлений. Это: 1) бессознательное (досознательное) - витальные (биологические) потребности; 2) подсознание - все то, что было осознаваемым или может стать осознаваемым в определенных условиях и 3) сверхсознание, механизмами которого представлено творческое начало в деятельности человека, - неосознаваемое рекомбинирование ранее накопленного опыта, которое пробуждается и направляется доминирующей потребностью в поиске средств ее удовлетворения.

Неосознаваемость этих первоначальных этапов всякого творчества представляет, по мнению П.В. Симонова, защиту рождающихся гипотез и замыслов от чрезмерного давления очевидности непосредственных наблюдений, от догматизма прочно усвоенных норм. «За сознанием остаются функции формулировки проблемы, ее постановки перед познающим умом, а также вторичный отбор порождаемых сверхсознанием гипотез, сперва путем их логической оценки, а затем в горниле экспериментальной, производственной и общественной практики» [316, с.7].

Подчеркивая в ер оятно стную природу сверхсознания, П.В. Симонов полагает, что оно не сводится к чисто случайному комбинированию хранящихся в памяти следов. Его деятельность трижды канализирована: 1) ранее накопленным опытом, включая присвоенный опыт предшествующих поколений; 2) задачей, которую перед сверхсознанием ставит сознание, натолкнувшееся на проблемную ситуацию; 3) доминирующей потребностью. Язык сверхсознания, как и всего неосознаваемого психического -переживание чувств, т.е. эмоции.

Основными этапами творческого акта, по Симонову, являются:

Постановка проблемы, задачи, подлежащей решению. Логика возникновения задачи, требующей творческого решения, может быть вполне осознаваемой, но иногда само обнаружение проблемы является подлинным открытием. Но и здесь усматривается определенная закономерность: не может быть гипотезы, свободной от опыта, накопленного сознанием.

Мотивация творчества. П.В. Симонов подчеркивает, что в иерархии мотивов творца решающую роль играет бескорыстная потребность познания истины, стремление к правде и красоте.

Подсказка, аналогия, служащая толчком для мгновенного озарения. Она непосредственно зависит от вышеназванной мотивационной доминанты.

Отбор генерированных сверхсознанием гипотез. Сначала он идет в сверхсознании, где отметаются самые нелепые и нежизнеспособные новации, а затем на уровне сознания правдоподобный вариант отбирается логикой с учетом информации, хранящейся в памяти. Потом этот вариант вносится на суд других людей и проверяется практикой [316, с.15-16].

Идея Налимова о том, что процедура интерпретации есть по существу вероятностное взвешивание смыслов на континууме посредством фильтров предпочтения перекликается с положениями теории немецкого социолога Г. Зиммеля. Зиммель показал, что прошлое - это тотальность, состоящая из бесконечного числа элементов и связей между ними. Непосредственно освоить эту бесконечность человеческое познание не может. Поэтому историк должен активно формировать объект познания в соответствии со своими познавательными установками, рассматривая историю в определенной, свойственной только ему перспективе. Эта перспектива определяет "световой конус", в который попадают факты прошлого, их анализируемые срезы и проекции, и, в конечном счете, формирует образ истории, обладающий лишь относительной истинностью и лишь частично верифицируемый [140, с.110].

Выводы

Следует отметить, что язык вероятностных теорий и логики В.В. Налимова, как и язык герменевтики, адекватен как метаязык задачам второй стадии нашего диссертационного исследования. С его позиций продуктивно анализируются не только семиотические составляющие теорий и концепций исторического процесса, но и сам процесс исторического познания как процесс переосмысления (ре-интерпретации) истории.

Теория Налимова математизирована. Основные ее термины -мера вероятности, плотность вероятности, числовой континуум, функция распределения и др. - термины теории математической статистики. История же по своей сущности антиформалистична. Следовательно, ее формальное, непосредственное использование в нашем исследовании затруднительно. По этому поводу можно привести слова Л.Н. Гумилева: «... Язык науки двойственен, он лишь наполовину является языком теоретических понятий, а на другую - языком наблюдений, который с трудом переводим на первый для физики, и почти не переводим для наук о мезомире... А Альберт

Эйнштейн сказал еще более категорично: «Если теоремы математики прилагаются к отражению реального мира, то они не точны: они точны, пока не ссылаются на действительность» [104, с.110].

Кроме того, с рядом положений теории Налимова мы не согласны. Так, мы не разделяем его утверждения в духе платонизма о том, что смыслы изначально заданы в своей потенциальной, непроявленной форме. Их изначальная заданность связывается Налимовым с признанием существования трансличностного космического сознания. С существованием этого сознания, по мнению Налимова, связана и спонтанность появления фильтров предпочтения. С нашей точки зрения, представление о изначальной заданности смыслов иллюзорно, а спонтанность появления фильтров предпочтения объясняется логикой саморазвития процесса познания, носящего вероятностно детерминированный характер.

Но общий, методологический смысл основных положений теории Налимова лег в основу ряда положений разработанного нами вероятностно-смыслового подхода. Имеется в виду:

интерпретация исторической реальности как семантического пространства, заполненного спрессованными и распакованными смыслами;

интерпретация научных понятий как смысловых дискретов, за которыми стоит множество смыслов, размытых по семантическому континууму;

положение о дологической, образной, интуитивной природе творческого мышления;

положение о процессе исторического познания как процессе не столько понимания (интерпретации), сколько пере-понимания (ре-интерпретации) истории;

5) идея спонтанно появляющихся в определенных познавательных

ситуациях фильтров предпочтения, обусловливающих переход к новым интерпретациям;

положение о личностном, творческом, ситуационном характере интерпретации;

интерпретация механизма нового смыслообразования как процедуры априорного вероятностного упорядочения (взвешивания) смыслов, приписываемых понятию, на семантическом континууме в порядке убывания меры вероятности.

Список использованной литературы

1. Гулыга А.В. Искусство истории. - М.: Современник. 1980. - 288 с.

2. Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь. - М.: Мысль. 1989.-765 с.

3. Гумилев Л.Н. Ритмы Евразии. - М.: Прогресс. 1993. - 79 с.

4. Гумилев Л.Н. Конец и вновь начало. - М.: Танаис ДИ-ДИК. 1994.-542 с.

5. Гумилев Л.Н. Тысячелетие вокруг Каспия. - М.,1993, - 588 с.

6. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли/ Свод № 3. Международный альманах/. - М.: Танаис ДИ-ДИК. 1994. - 544 с.

Гумилев Л.Н. Этносфера: История людей и история природы. -
М.:Экопрос. 1993.-536 с.

7. Гуревич А.Я. Двоякая ответственность историка // Новая и новейшая история. - 1997. - № 5.

8. Гуревич А.Я. Историческая наука и историческая антропология // Вопросы философии. - 1988. - № 1. - С.55-71.

9. Гуревич А.Я., Харитонович Д.Э. «Школа «Анналов» //Культурология. XX век. Энциклопедия. - Спб.: Университетская книга, ООО "Алетейя". 1998. - Т.1. - С.357-360.

10. Гуссерль Э. Феноменология внутреннего сознания времени:

11. Пер. с нем. / Составл., вступит статья, перевод В.И. Молчанова. -М.: Изд.-во «Гнозис». 1994. - 192 с.

12. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому: 6-е изд. - Спб. Глаголъ.1995. - 513 с.

13. Дмитриевская И.В. Текст как система: понимание, сложность, информативность: Учебное пособие. - Иваново: Изд.-во Ив.ГУ. 1985.-87 с.

14. Дорошенко Н.М. Методология истории в системе исторического и философского знания: Дис. ... д-ра ист. наук. Л., 1987. - 512 с.

15. Добров Г.М. Наука о науке. Начала науковедения. 3-е изд., доп. и перераб. - Киев: Наукова думка. 1989. - 198 с.

16. Друккер П. Рынок: как выйти в лидеры, практика и принципы. -М.: Бук Чамбер Интерн. 1992. - 346 с.

17. Дьяков В.А. Методология истории в прошлом и настоящем. -М: Мысль, 1974. - 190 с.

18. Дьяконов М.М. Пути истории. - М.: Мысль. 1994. - 437 с.

19. Ерасов Б.С. Одномерная логика российских модернизаторов // Общественные науки и современность. - 1995. - № 2.

20. Еременко В.П. Православная концепция исторического процесса в свете современности. - Киев. Выща школа. 1991. - 208 с.

21. Ерофеев Н.А. Что такое история. - М.: Наука. 1976. - 136 с.

22. Ершов Е.Г. Теория общественно-экономических формаций: методологические проблемы исследования советского общества: Автореф. дис. ... канд. философ, наук. - Свердловск, 1990. - 38 с.

23. Жуков Е.М. Очерки методологии истории. - М.: Наука. 1987. -254 с.

24. Журавлев В.В. Методология исторической науки. // Вчера.

25. Сегодня. Завтра? // Кентавр. - 1995. - № 6. - С. 140-146.

26. Завьялова М.П. Проблема преемственности в социально-историческом познании: методологические и гносеологические аспекты: Автореф. дис. ... д-ра философ, наук. - Новосибирск. 1990.-36 с.

27. Загороднюк В.П. Целеполагание в практике, культуре, познании. -Киев: Наукова думка. 1991- 170 с.

28. Зильберглейт Л.Е., Чернявский Е.Б. Термодинамика истории и феномен России (опыт естественной периодизации) // Человек. -1996.-№3.-С. 47-48.

29. Зиммель Г. Проблема исторического времени [1917]. В: Зиммель Г. Избранное: В 2 т. Пер. с нем. - М.: Юрист. 1996. - Т.1. -С.517-529.

30. Зиммель Г. Проблемы истории философии // Философия и общество.-1997.-№ 1.-С. 146- 156.

31. Зубков К.И. Петровская модернизация как рецепция рационализма (методологический анализ) // Модернизация в социокультурном контексте: традиции и трансформации. -Екатеринбург. УрО РАН. 1998. - С.64-78.

32. Зуев К. Существует ли смысл истории? (О философии истории К. Поппера) // Общественные науки и современность. - 1994. - № 5.-С.35-42.

33. Иванов В.В. Соотношение истории и современности как методологическая проблема: (Очерки по марксистско-ленинской методологии исторического исследования). - М.: Наука. 1973. -288 с.

34. Иванов В.В. Очерки по истории семиотики в СССР. М.: Наука. 1976.-301с.

35. Иванов Г.М., Коршунов A.M. , Петров Ю.В. Методологические

36. проблемы исторического познания. - М.: Высшая школа. 1981. -296 с.

37. Иванова Н.Н. Бытие как история: онтологическое открытие // Метафизические исследования. Вып. 2: История (Альманах Лаборатории Метафизических исследований при философском факультете Санкт-Петербургскогогосударственного университета). - Спб, 1997.

38. Ивин А.А. Логика: Учебник. - М.: Гардарики. 1999. - 352 с.

Ильенков Э.В. Диалектическая логика. Очерк истории и теории. -М.: Политиздат. 1984. - 320 с.

39. Интуиция и научное творчество» Аналитический сборник ИНИОН. -М.: ИНИОН. 1981.-263 с.

40. Информатика: Учеб. Пособие. Под. Ред. Н.В. Макаровой. - М., Просвещение. 1997. - 346 с.

41. Информатика. Энциклопедический словарь для начинающих /Сост. Д.А. Поспелов. -М.: Педагогика-Пресс. 1994. - 352 с: ил.

42. Ионов И.Н. Историческая наука: от "истинностного" к полезному знанию // Общественные науки и современность. -1995.- №4.-С. 109-112.

43. Ионов И.Н. Российская цивилизация и истоки ее кризиса XIX-начала XX в. М., 1994. - 340 с.

44. Историческая наука. Вопросы методологии /Бромлей Ю.В., Ким М.П., Минц И.И. и др./ - М.: Мысль. 1986. - 261 с.

45. Историческая наука в ситуации «постмодерна». По материалам работы Ф.Р. Анкерсмита "Эффект реальности в трудах историков"// Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Реферативный журнал. Серия 5: История. -М.: ИНИОН. 1997. - № 2. - С.49-70.

46. Историческая наука на пороге третьего тысячелетия. Тезисы

47. докладов Всероссийской научной конференции - Тюмень, 2000. -196 с.

48. История ментальностей, историческая антропология. Зарубежные исследования в обзорах и рефератах. - М.: [Рос.Гум.Ун.-т]. 1996. - 255 с.

49. Кайберг Г. Вероятность и индуктивная логика: Пер. с англ. - М.: Прогресс. 1978.-374 с.

50. Кандыба В.М. История Русской империи. - СПб: Эфко. 1997. -508 с.

Размещено на Allbest.ru