Среди исследователей бытует мнение, что принц был слабохарактерным, малоинтеллигентным юношей. Пьеретта Жироль де Курсак в опубликованных в 1972 г. исследованиях приходит к совершенно иному выводу. Она считает, что ла Вогийон дал ему очень хорошее воспитание и соответствовавшие тогдашнему уровню знания во всех областях. Людовик проявил себя, как она доказывает на основании многих источников, прилежным, любознательным, понятливым и исключительно упорным учеником с «многосторонней интеллигентностью». Это был стойкий, непоколебимый молодой человек, который научился преодолевать свой эгоизм и владеть собой, считал Пьеретта Жироль де Курсак.

Однако убеждения Людовика XVI не отличались последовательностью. С одной стороны, он свято чтил традиции и основополагающие принципы французской монархии. С другой, признавал необходимым проводить реформы и считаться с общественным мнением. Это противоречивое желание править по-новому, но соблюдая традиции, отразилось на всем поведении Людовика XVI как государственного деятеля.

В разностороннем образовании, которое получил будущий король, имелся серьезный изъян, утверждает Л.А. Пименова. «Обучая юношу разнообразным наукам и ремеслам, воспитатели не сочли нужным познакомить его с собственно королевским ремеслом. Ему преподали политические теории, но не практику управления страной и людьми. Людовик XV никогда не приглашал его на заседания королевского совета. Это было большим упущением. Следовало бы учить дофина царствовать и править, так как природной склонности к этому он явно не имел. Лишь в самые последние годы жизни король начал беседовать с наследником о государственных делах и давать ему наставления».

Вхождение на престол; ожидания и некоторые характеристики его деятельности. В мае 1774 г. девятнадцатилетний дофин Людовик Август был провозглашен королем Франции Людовиком XVI.

Став королем, Людовик XVI вместе с королевой Марией-Антуанеттой решил отказаться от 25 млн. ливров, положенных ему и его жене по традиции при вступлении на трон. 93 Так новый король показал личный пример экономии государственного бюджета.

Людовику XVI получил в «наследство» государство со многими нерешенными проблемами. В последние годы правления его деда авторитет королевской власти упал, министры не пользовались популярностью, их обвиняли в деспотизме, правительство не было стабильным вследствие соперничества придворных и министерских группировок.

Восшествие на престол Людовика XVI было встречено с энтузиазмом. С новым королем в обществе связывались явно завышенные ожидания. Охваченные восторгом подданные приветствовали не настоящего Людовика XVI, которого они совсем не знали, а воображаемого идеального монарха. Впоследствии они не простили реальному человеку, что он обманул их надежды.

Многие считали, что при новом короле все пойдет лучше, чем прежде: он наведет порядок в финансах, поднимет престиж Франции в мире, будет заботиться о стране и ее народе, а не о собственных удовольствиях. Молодой монарх снискал восторженные отзывы Вольтера, который сравнивал короля с Солоном и Марком Аврелием и предрекал Франции наступление «прекрасного века Людовика XVI». В одном письме прославленный философ уподобил себя Симеону Богоприимцу, дождавшемуся на старости лет прихода в мир Спасителя.

С молодым королем связывали надежды на реформы, способные вывести страну из кризиса. Примечательно, что везде, включая дворянскую и даже аристократическую среду, начались бурные суждения о равенстве.

Французское общество жаждало обновления. Каждый образованный, да и не образованный француз пытался предложить свой «наилучший способ управления государством».

В просвещенных кругах открыто обсуждали будущее Франции, связывая его с решением своих собственных и общегосударственных задач. При этом все горели желанием более «не подчиняться давлению королевской власти». Как при этом не вспомнить де Ришелье, который как-то язвительно рассуждал, что, хотя «образованность и служит лучшим украшением любого государства», но «не всякого следует обучать», ибо «всеобщее образование привело бы к тому, что количество сеющих сомнения намного превысило бы число тех, кто способен их разрешить».

«Разговорившиеся» и «размечтавшиеся» французы выдвигали совершенно определенные требования: удаление ненавистных министров, восстановление распущенной старой парижской магистратуры и ликвидация вновь созданной, реформа финансовой системы, неотложные меры по преодолению голода, искусственно вызывавшегося государственной монополией на хлебную торговлю.

Знал ли молодой король об общественных настроениях? Историки отвечают на этот вопрос положительно. Его не только информировали, ему и советовали приближенные о необходимых, с их точки зрения, действиях. «К несчастью для него и для всей Франции, - отмечал Ф. Рокэн, - никто при самом вступлении его на престол не посоветовал ему созвать Генеральные штаты, которые просветили бы его ум и поддержать бы его волю… Если бы Генеральные штаты были созваны на заре нового царствования молодого монарха, которого знали только с хорошей стороны, - утверждал французский историк, - то они, быть может, имели бы действие того умеряющего элемента, которого они не в силах уже были представить в равной степени в 1789 г. По крайней мере они не имели бы за собой давления последующих пятнадцати лет, на протяжении которых, после бесплодных попыток улучшения и неоконченных реформ, общее расстройство только усилилось и страсти разгорелись еще сильнее».

Людовику XVI потребовалось некоторое время для того, чтобы определиться с новым курсом, а также подобрать министров, которым он мог бы доверять и на которых мог опереться. Первым делом он начал искать мудрого советника. Можно утверждать, что Людовик XVI не был морально готов нести обрушившееся на его плечи бремя ответственности за страну и народ. По словам одного будущего министра, «в тот момент, наверное, юный король был самым смущенным человеком в своем королевстве».

После раздумий и колебаний выбор советника пал на семидесятитрехлетнего графа Морепа, в прошлом видного государственного мужа, двадцать пять лет назад попавшего в немилость и отставленного от дел. Широко известна записка, адресованная ему королем: «Сударь… Я король: одно это слово налагает множество обязанностей, но мне всего двадцать лет. Мне кажется, я еще не приобрел всех необходимых знаний… Я много наслышан о вашей порядочности и репутации, столь справедливо

заслуженной глубокими познаниями в делах. Это заставляет меня просить вас помогать мне советами».

Король поручил Морепа заниматься вопросами внутренней политики и администрации. Вплоть до самой своей смерти в ноябре 1781 г. этот человек твердых консервативных принципов играл при Людовике XVI важную, хотя и странную роль королевского наставника. Его называли не иначе как Ментором. Король не принимал ни одного решения, не посоветовавшись с ним. Вместе с тем, он не был всесильным первым министром. Король не дал ему никакого официального статуса. Его положение оставалось таким же неопределенным, как и текст приведенной выше записки: он именно «помогал королю советами».

Отсутствие первого министра и неопределенное положение Морепа поощряло политические претензии королевы и ее окружения. Историки часто преувеличивают уступчивость Людовика XVI и возможности Марии - Антуанетты вмешиваться в управление государственными делами, считает Л.А. Пименова. До 1789 г. королеве крайне редко удавались попытки повлиять на мужа в решении политических вопросов, утверждает Л.А Пименова. По свидетельству близкого к придворным кругам современника, король вообще не считал нужным посвящать ее в свои дела и, если она досаждала ему вопросами о политике, начинал расспрашивать ее о модах, спектаклях и музыке маэстро Глюка, давая таким образом понять, кому чем следует интересоваться.

Людовика XVI, как известно, отличала застенчивость. Но иногда, задетый чем-то за живое, вдруг преодолевал робость и начинал отстаивать свои принципы. Так произошло во время его встреч с Иосифом II. Император, и уверенный в себе как просвещенный монарх-реформатор, не замедлил обрушить на голову деверя шквал критики за то, что он не провел во Франции глубоких и радикальных преобразований.

Король в ответ лишь молча улыбался до тех пор, пока император не дошел до заявлений, носивших антиклерикальный характер. В своих владениях Иосиф II закрыл многие монастыри, провел секуляризацию церковных земель и подчинил церковь и школы государству. По-видимому, он хотел, чтобы Людовик сделал нечто подобное и во Франции. По словам присутствовавшей при разговоре Марии-Антуанетты, «король опроверг его аргументы один за другим с удивившими всех нас четкостью, твердостью и хладнокровием». После такого разговора император стал относиться к Людовику XVI с гораздо большим уважением.

Несмотря на давление общественного мнения, при выборе своих министров Людовик не торопился. Здесь действовавшему на заднем плане Морепа отводилась решающая роль, даже если монарх не всегда был согласен с его предложениями и принимал не все.

Сравнительно легко Людовик XVI отправил в отставку мало ценимого общественностью Эгийона, который в 1771-1774 гг. был министром иностранных дел и военным министром. Министерство иностранных дел воглавил Верженн.

Труднее прошла отставка Мопу (канцлер) и Терре (финансы). Особенно сложно королю было принять решение об отставки Мопу, поскольку тот провел радикальную судебную реформу, отстранив прежние, блокировавшие все изменения парламенты, а Людовик, находясь под влиянием своего деда и «партии благочестивых», испытывал мало симпатий к старым парламентам. Тем не менее, король отправил Мопу в отставку.

Важнейший пост генерального контролера финансов и одновременно морского министра был доверен Тюрго, популярному в обществе лидеру «партии экономистов», который давно выступал против чрезмерной расточительности двора и государства, а также против введения новых налогов и займов. Тюрго надеялся выйти из финансового кризиса путем жесткой экономии. Это был честный и энергичный человек, склонный, правда, к доктринерству, - не столько политик, сколько ученый - энциклопедист.

Министром королевского двора стал друг и единомышленник Тюрго - Мальзерб. Он начал с наведения порядка в своем ведомстве, бывшим ранее кормушкой для многих десятков, если не сотен придворных бездельников, домогавшихся - и небезуспешно - всевозможных высокооплачиваемых синекур. Мальзерб убедил короля в необходимости резкого ограничения этих синекур и установил строгую отчетность в доходно-расходных статьях бюджета дворцового ведомства.

Мальзерб сумел добиться согласия короля на уничтожение позорной практики «lettres de cachet» - тайных приказов за королевской подписью об аресте и тюремном заключении без суда и следствия любого француза или иностранца. Позже министр лично явится в Бастилию и освободит содержавшихся там многочисленных узников, арестованных на основании «lettres de cachet». В 1794 г. 73-летний Мальзерб будет выступать защитником на процессе Людовика XVI и будет обезглавлен якобинцами вместе с дочерью, внучкой и их мужьями.

Итак, правительство было создано, но оно было весьма неоднородное. Этот неравновесный «кабинет», как подчеркивает Левер, «с самого начала был обречен на шатания», поскольку король был слишком молод, слишком неопытен и слишком нерешителен, чтобы такую команду держать в руках.

«Варфоломеевская ночь министров» вызвала всеобщий восторг. Радостные парижане устроили гуляние на улицах, сопровождавшееся взрывами петард, сожжением чучел Мопу и Террэ и криками: «Да здравствует король, королева и королевская семья! Да здравствует король, который прогнал этих негодяев канцлера и генерального контролера!».

Но довольно скоро в восторженных поначалу оценках современников начинают проскальзывать нотки разочарования в молодом короле. Отношение к королю в разных слоях общества не было одинаковым. Если в мнении народном он остался добрым и справедливым, то в близком его окружении были иные суждения. Людовика XVI считали «слишком суровым и даже жестким и упрямым».

Многие из современников короля и в последующем времени - историки обвиняли Людовика XVI в слабохарактерности. Эти обвинения справедливы, пишет Л.А. Пименова, но невозможно объяснить все просчеты и непоследовательность его политического курса лишь недостатком твердой воли. Когда король был уверен в своей правоте, он умел настоять на своем. К сожалению, он редко достигал такой уверенности, всю жизнь разрываясь между Сциллой твердого консерватизма и Харибдой передового реформаторства.

Людовик XVI уделял большое внимание внешней политике и хорошо в ней разбирался. Он лично читал приходившую из-за границы дипломатическую корреспонденцию и только затем передавал ее государственному секретарю по иностранным делам Ш.Г. Верженну. Бегло читая на английском языке, король ежедневно просматривал британскую прессу и публикации дебатов в английском парламенте и, таким образом, внимательно следил за тем, что происходило в стане главного соперника Франции на международной арене. В целом, внешнюю политику Людовика XVI можно считать успешной.

2.2 Попытки трансформации системы государственной власти во Франции в 70-80-е годы XVIII в.

В современной отечественной историографии реформы Людовика XVI некоторые историки оценивают как политику «просвещенного абсолютизма», что подразумевает наличие прогрессивных реформ. Его царствование началось со слова «реформы». Современники говорили, что сразу после восшествия на престол у короля состоялась беседа с генерал - лейтенантом парижской полиции А.Г. де Сартином, и молодой монарх будто бы заявил: «Возьмите на себя, сударь, труд улучшить нравы в столице, а я позабочусь о том, чтобы изменить нравы при дворе».

Однако же, после назначения «министров-либералов и реформаторов» второй шаг Людовика XVI в реорганизации власти трудно было назвать либеральным шагом.

Отмена парламентской реформы канцлера Мопу. Термином «парламент» в современной политической терминологии обозначается, как правило, выборный орган в системе представительного правления буржуазных государств, ведущий свою родословную от средневековых органов сословного представительства. Однако во Франции XIII-XVIII вв. это понятие имело совершенно иное содержание. Парламентами назывались верховные судебные палаты французского королевства, обладавшие также рядом административных функций. К середине XVIII в. во Франции насчитывалось двенадцать парламентов: в Париже, Тулузе, Гренобле, Дижоне, Бордо, Руане, Эксе, Ренне, По, Меце, Дуэ и Безансоне, а также три высших совета в Кольмаре, Аррасе и Перпиньяне, представлявшие собой парламенты в миниатюре.

Парижский парламент, выделившийся еще в середине XIII в. из Королевской курии в качестве особой судебной палаты, самый древний и многочисленный, тесно связанный с центральным государственным аппаратом, обладавший наиболее сложной, разветвленной организационной структурой и носивший статус «палаты пэров», являлся, по сути дела, неофициальным лидером всей французской магистратуры, пишет исследовательница И.Б. Берго. Территория, на которую распространялась его юрисдикция, занимала в XVI-XVIII вв. около трети всей территории страны.

Несмотря на то, что парламенты возникли как судебные учреждения - на протяжении всего своего существования они являлись важным фактором политической борьбы, стержнем которой было противостояние вначале центростремительной и центробежной, затем - абсолютистской и антиабсолютистской тенденциям, утверждает Берго.

В 1750-1770 гг. парламенты Франции фактически конституировались как единая политическая сила, противостоявшая королевской власти в национальном масштабе.

В 1770-1774 гг. была проведена реформа канцлера Франции Мопу. Она представляла собой комплекс серьезных преобразований структуры, компетенции, принципов формирования высших судебных органов. Во всех парламентах, как и во вновь созданных Высших советах, была отменена система продажи должностей. Судопроизводство провозглашалось бесплатным, новые судьи, отныне назначавшиеся правительством, должны были получать от государства фиксированное жалованье. Они не имели права ни регистрировать эдикты, ни подавать ремонстрации. Все эти реформы ставили новые органы под прямой контроль королевской администрации, лишив их возможности противодействовать правительственной политике.

Согласно традиции и доктрины, монарх, наделенный абсолютной властью, уважает и соблюдает законы. Король, издавая законы, согласовывал их с парламентами. Реформа Мопу поставила под сомнение эти азбучные истины. Ведь по воле короля парламенты в их прежнем виде были уничтожены, магистраты отправлены в ссылку. И вот, три года спустя они опять по воле короля возвращались. И, естественно, многие задавались вопросом: Есть ли законные пределы абсолютной власти короля?

Придя к власти, молодой король почувствовал необходимость отмежеваться от крайне дискредитировавшей монархию политики своего предшественника, сделать какой-нибудь эффектный жест, чтобы оправдать возлагавшиеся на него надежды. В сложившейся ситуации такой мерой как раз и могла стать отмена реформы Мопу, Старые парламенты в глазах общественного мнения сохраняли популярность как единственный оппозиционный режиму орган.

В ноябре 1774 г. Людовик XVI отменил парламентскую реформу Мопу и отправил, как уже отмечалось, его в отставку. По преданию, Мопу в день своей отставки произнес крылатые слова: «Я выиграл для короля процесс, длившийся 150 лет. Если он хочет его вновь проиграть - он сам себе хозяин». 114 Миролюбивый монарх, который хотел очистить отравленную ненавистью атмосферу 70-х г., уступил общественному мнению и своим министрам, включая Тюрго.

К этому его усиленно склонял Морепа, для которого парламенты в их традиционном виде являлись неотъемлемой частью политической системы французской монархии. На короля повлияли и настроения, господствовавшие в обществе. Магистратов прежнего парламента окружал ореол невинных жертв произвола. Велик был соблазн начать царствование крупной политической акцией, которая обеспечила бы молодому королю популярность и репутацию справедливого правителя.

Надо заметить, что взаимоотношения аристократии и парламентов были противоречивыми: с одной стороны, знать поддерживала парламенты как охранителей древних законов страны в противовес королевскому авторитаризму, с другой стороны внутри парижского парламента шла постоянная борьба за право старшинства между президентами парламента и герцогами-пэрами.

Так или иначе, Людовик XVI в 1774 г. фактически сам возродил парламентскую оппозицию. Общество в основном приветствовало возвращение парламентов. В Париже эта весть была встречена ликованием и народными гуляниями. По словам одного современника, было «невозможно описать бурную радость, охватившую Двор и столицу в день заседания парламента и после. Король особенно казался преисполненным глубочайшего удовлетворения». Но тут же добавлял: «король более опытный, более искушенный в политике и в знании людей, и особенно тех, кто объединяется в корпорации и компании, из осторожности не стал бы совершать такой поступок, даже если бы сердцем и склонялся к нему».

Некоторые расценивали отмену реформы Мопу как неоправданную уступку. Более того: как ошибкой молодого монарха. Реставрация «негативной власти привилегированных» делала режим неспособным к каким-либо реформам, поскольку, по словам Метивье, парламенты, состоявшие из советов, которые защищали привилегии, «препятствовали любой серьезной попытке реформы социально-политических структур, любому усилию привести монархическое государство в соответствие с новыми экономическими и финансовыми условиями».

И как повели себя «возвращенные парламенты? Вместо того чтобы благодарить короля, парламентские советы вскоре по возвращению опубликовали «манифест, направленный против королевской власти». Это означало, что завершенная Людовиком XV в 1770 г. борьба монархии не на жизнь, а на смерть против господства привилегированной касты судей началась вновь.

Финансовая и экономическая политика министров Людовика XVI; её влияние на положение в обществе и государстве. Большое место во внутренней политике Людовика XVI занимала финансовая и экономическая политика, которая оказывала огромное влияние в целом на положение в государстве и на саму государственную власть.

Как уже отмечалось, Людовик XVI поручил министерство финансов возглавлять Тюрго, одному из лучших финансистов того времени. О том, какое значение он придавал этому ведомству, говорит текст одного из королевских указов, содержащий красноречивые слова: «Благополучие народов зависит преимущественно от хорошего управления финансами».

Тюрго предложил обширный план реформ, а именно: распространение поземельной подати на дворянство и духовенство, отмену крестьянской барщины, уничтожение цехов и внутренних таможен, затруднявших торговлю, уменьшение числа монастырей, увеличение школ и улучшение быта сельских священников, отмену тайных приказов, облегчение цензурного гнета, возвращение прав протестантам. А главное - Тюрго требовал соблюдать строгую отчетность и бережливость в расходах.

Учитывая сложнейшую ситуацию в государственных финансах, Тюрго заявил королю: «Никакого банкротства, никакого повышения налогов, никаких займов». Вместо этого он предложил жесткие меры по экономии и лучшему использованию поступлений. Уменьшив себе жалование вдвое, он добился прекращения власти откупщиков налогов и значительного снижения расходов двора. И уже в 1785 году министру финансов удалось получить дополнительные средства за счет собственной хозяйственной деятельности и уменьшить груз долгов.

Своей суровой политикой экономии Тюрго настроил против себя - королеву, любившую роскошную жизнь и бесконечные праздники, других министров, чей бюджет был сокращен, финансистов, доход которых был ограничен; привилегированные сословия, боявшиеся за свои привилегии, и парламенты, в своих интересах упорно боровшиеся против любой реформы.

Против Тюрго удалось настроить простых французов из-за повышения цен на муку, вызванного плохим урожаем, и разрешением свободной продажи зерна. Поэтому случаи грабежей мучных складов и пекарен в Париже и в провинциях были довольно частыми.

Несмотря на всеобщее ожесточенное сопротивление, интриги и происки своих многочисленных противников, министр добился обнародования шести эдиктов, устранявших бесчисленные королевские дорожные барщины и заменявших их всеобщими налогами.

Было отменено цеховое принуждение, введена свобода промышленности и т.д. Реформы приветствовалось многими, но парламент, как обычно, был против таких реформ. Судьи считали, что свобода промышленности ставит под угрозу доходы парламента, и рассматривали реформы как атаку на права дворянства и структуру общества. Несмотря на это, Тюрго удалось побудить короля, чтобы он как верховный судья и «абсолютный» монарх добился регистрации эдиктов.

Но Людовик XVI не был человеком, способным устоять против длительного всеобщего давления, хотя Тюрго и предостерегал его: «Никогда не забывайте, что именно слабость привела Карла I под топор палача».

Тюрго хотел закрепить религиозную терпимость, признать у протестантов гражданский брак, сделать государственными просвещение и больницы, облагать клир налогами без льгот, дать возможность крестьянам свободно покупать права землевладельцев и создать общинные, кантональные и провинциальные собрания.

Рабочие, ремесленники и крестьяне, младший клир и «философы» одобряли действия Тюрго, другие, те, чьи интересы ущемляли действи Тюрго - объединились в борьбе протии реформатора. В начале 1776 г. они перешли в контрнаступление, заручившись поддержкой Парижского парламента.

В феврале 1776 г. Парижский парламент, возобновивший противоборство с королевской властью, принял постановление об изъятии и сожжении брошюры «Неудобства феодальных прав», изданной под покровительством Тюрго. Вольтер называл это сочинение «полным сводом гуманности». Зато в постановлении парламента авторы брошюры были обвинены в оскорблении законов и обычаев Франции, священных и неприкосновенных прав короны и права собственности частных лиц, наконец, в подрыве всей системы монархического правления.

Парламент высказал и отрицательное отношение к подготовленным эдиктам об уничтожении последних феодальных повинностей, а также отживших свое цеховых корпораций - сословия так называемых цеховых присяжных. Магистраты отправили даже соответствующую депутацию к королю с выражением своего протеста. Выслушав их, король сокрушенно сказал: «Я вижу, что никто, кроме меня и Тюрго, не любит народ».

У Людовика XVI еще хватило духа утвердить 12 марта 1776 г. подготовленные генеральным контролером эдикты, но он оказался бессилен перед мощным напором противников Тюрго, среди которых активную, хотя и закулисную роль играли Мария Антуанетта и граф Морепа.

Парижский парламент в решении, принятом 30 мая 1776 г., потребовал от всех находящихся в оброчной, вассальной или ведомственной повинности у частных лиц отправлять все их обязанности перед королем и своими господами, пригрозив непокорным и возмутителям спокойствия неминуемой карой.

Наконец Людовик XVI отступил перед враждебной коалицией и уволил министра в мае 1776 года. Как справедливо отмечает Э. Левер, Тюрго пал жертвой не столько коварства королевы и интриг Морепа, сколько «коалиции привилегентов… которым стала совершенно очевидна слабость короля». Людовик с отставкой Тюрго потерял последний настоящий шанс для спасения страны от революции.

С падением Тюрго были отменены разработанные им либеральные эдикты, с политикой реформ было покончено, как было покончено с мечтой Тюрго «превратить традиционную монархию в своего рода королевскую демократию во главе с добродетельным государем».

После Тюрго на посту руководителя финансов побывало более десяти человек, причем некоторые занимали его лишь по несколько месяцев. В результате финансовая политика была непоследовательной. Неоднократно предпринимались важные реформы, но не доводились до конца.

Осенью 1776 года король доверил руководство финансами протестанту Неккеру, не дворянину, а банкиру, разбогатевшему в Париже, дипломатическому представителю Республики Женева во Франции. Как протестант он не был назначен государственным министром и поэтому не мог принимать участия в заседаниях Государственного совета.

Неккер стремился ограничить непомерные расходы двора. В этих целях он впервые во Франции обнародовал в 1781 г. государственный бюджет, который, впрочем, все равно содержал неправильные суммы. Настоящую сенсацию вызвало то, что Неккер представил здесь расходы на двор и раздаваемые им пени.

У Неккера был один существенный недостаток - он всё время хотел нравиться публике. Финансовый директор, проводя частичные реформы (выплаты землевладельцев, освобождение бедняков от налогов, улучшение тюрем), поднимал свою популярность.

Кстати, думая о своей популярности, Неккер профинансировал восторженно встреченное общественным мнением участие Франции в американской Войне за независимость не путем повышения налогов, а взяв большие кредиты. Мирабо восторженно писал: «Он вел войну без налогов, это бог!» Но эти кредиты для войны, которая стоила Франции от 1 до 1,3 млрд. ливров, толкнули монархию в финансовую пропасть.

Можно сказать, что именно этот долг был существенной причиной гибели режима, потому что к старым долгам прибавились гигантские новые, удвоив их. Все большая часть государственных поступлений сразу же блокировалась для выплаты процентов.

Существовавшая налоговая система в силу своего несовершенства не обеспечивала поступлений в количестве достаточном, чтобы предотвратить надвигающуюся угрозу банкротства. Частные меры по улучшению сбора прежних налогов, такие, например, как создание при въезде в Париж таможенных застав, общего положения изменить не могли. Требовалось радикальное преобразование налоговой системы.

Преемнику Неккера - генеральному контролеру Доли де Флери, предстояло искать выход из отчаянной ситуации с бюджетом. Он уже в 1781 г. ввел косвенные налоги, в 1782 г. - третью двадцатую часть и вновь наделал долгов. Кроме того, он попытался сократить придворные пенсии, а также военно-морской бюджет, что вызвало ярую ненависть придворных и соответствующих министров.

После увольнения в отставку Флери в марте 1783 г. его преемник Лефевр д'Ормессон вновь попытался взять дополнительные кредиты, однако уже в октябре того же года вынужден был капитулировать.

Новым генеральным контролером финансов Людовик XVI назначил Калонна. Первые три года его пребывания на должности благодаря заключению торговых соглашений и притоку иностранного капитала были периодом подъема торговли и экономического благополучия. С социально - политической точки зрения, это был период «аристократической реакции».

«Министр финансов», которому удалось взятием новых кредитов поддерживать выдачи в государственной кассе, обеспечил значительные средства для выплаты королевой придворным пенсий, для покупки новых замков и для общественных работ (строительство каналов, гаваней, городов). Дворяне - землевладельцы и судейские, поддерживаемые королевой, требовали все больше выплат уже устаревших сборов и занимали все больше высших должностей в государстве и церкви. И именно эти привилегированные группы постоянно блокировали все необходимые реформы.

Внутриэкономическую ситуацию во Франции в конце 80-х гг. ухудшило и одно внешнеполитическое решение короля Людовика XVI. В 1786 г. он заключил договор о свободной торговле с Великобританией, приведший к массовому импорту во Францию английских товаров. По оценкам современников, в течение 2 лет после подписания договора это привело к увольнению 500 тысяч французских рабочих и банкротству 10 тысяч предприятий страны. Опять возобновились голодоморы - тот, что случился в 1788-1789 гг., накануне революции, по оценке С. Каплана, превзошел по своим катастрофическим последствиям голодомор 1770-1771 гг.

Некоторые историки полагают, что именно попытки следовать советам либеральных экономистов (физиократов) при введении рыночных отношений во Франции накануне 1789 г. вызвали массовый голод, безработицу среди населения страны и способствовали началу Великой Французской революции и эксцессам её первого этапа.

В августе 1786 г. Калонн предложил королю план реформ, имевший целью увеличить доходы государства не через повышение налогов, а через более справедливое их распределение. Намечалось вместо двадцатины ввести бессословный и бессрочный поземельный налог. Все земли, независимо от статуса их владельца, должны были делиться в соответствии с их качеством на 4 класса.

После сбора урожая землевладелец выплачивал бы государству в натуральной форме от 2 до 5% его объема (с лучших земель - больше, с худших - меньше). Кроме того, намечалось более щадящее для малоимущих перераспределение тальи, унификация габели и расширение действия гербового сбора. Дорожная барщина заменялась денежной прибавкой к талье. Вновь вводилась свободная торговля зерном.

Калонн прекрасно понимал, что столь радикальное посягательство на фискальный иммунитет привилегированных сословий непременно вызовет сопротивление суверенных судов. Дабы избежать конфликтов при регистрации соответствующих законов в парламентах, он предложил обсудить и утвердить план реформ на собрании нотаблей. Король согласился. Собрание нотаблей открыло свою работу в Версале 22 февраля 1787 г.

Здесь собрался весь цвет аристократии: принцы крови, высшее духовенство, представители родовитого дворянства, члены суверенных судов и Королевского совета. Несмотря на тщательно подобранный состав нотаблей, приглашавшихся самим королем, план Калонна встретил сопротивление.

Быстро одобрив меры, касающиеся дорожной барщины и тальи, нотабли крайне негативно отнеслись к идее бессословного поземельного налога. Не оспаривая сам принцип фискального равенства, они возражали против натуральной формы нового налога, требовали финансового отчета правительства и предлагали созвать Генеральные штаты. Особенно бескомпромиссную позицию заняло духовенство.

Эрик Хобсбаум в своем исследовании «Век революции. 1789-1848» отмечает, что «первая брешь в стене абсолютизма была пробита в 1787 г., на собрании нотаблей».

В результате бесконечных проволочек и споров по частным вопросам, работа собрания затянулась. Тогда Калонн, надеясь заручиться поддержкой общественного мнения, предпринял беспрецедентный шаг, обратившись непосредственно к нации. Он напечатал отдельной брошюрой свой план реформ с соответствующим комментарием, который священники должны были зачитывать во всех церквях. В комментарии говорилось о необходимости покончить с фискальными привилегиями, дабы облегчить налоговое бремя народа.

Этот шаг министра вызвал бурное возмущение нотаблей, в том числе и тех, что вначале были настроены либерально. Даже маркиз Лафайет назвал подобное обращение к народу «подстрекательским». 8 апреля 1787 г. король отправил Калонна в отставку.

За три года своего правления Калонн взял займов больше, чем все его предшественники с 1776 г. Причем, львиная доля этих средств шла на обслуживание самого государственного долга. В 1787 г. на эту статью выделялось до 50% всего бюджета. Для сравнения заметим, что военные расходы забирали 26%, а затраты на содержание двора - любимая тема оппозиционной печати - вместе с пенсиями (в том числе ветеранам) составляли лишь 8%.

После непродолжительного переходного управления руководство финансами взял на себя 70-летний архиепископ Ломени де Бриен. Король лично представил эдикты о реформах для регистрации парламенту. Все недруги короля стали чинить препятствия и, наконец, парламенты отклонили эти документы.

Король, убежденный в положенной ему как «абсолютному» монарху роли верховного судьи и господина страны, провел в начале июля 1787 г. «Lit de justice», чтобы добиться регистрации. Тем не менее, верховный суд отказался от навязываемой регистрации и потребовал созыва Генеральных штатов.

Король, по совету Бриенна, летом 1787 г. отправил парламентские советы в ссылку в Тройе. Те в ответ в памфлетистах и карикатурах яростно нападали на короля.

Министр финансов, повышенный в звании до «главного министра», пытался теперь избежать банкротства путем экономии при дворе и новых займов. Хотя он предварительно обработал судей и даже пообещал взятки, они отклонили и регистрацию кредитов.

Когда Людовик XVI приказал провести регистрацию, суд объявил решение короля недействительным. Поддерживаемый общественным мнением, парламент продолжал свою борьбу за власть, в то время как король постоянно «отступал».

Чтобы выйти из этого тупика нужен был союз между королем и народом против привилегированных, о котором часто говорил Тюрго. Но эта мысль была чужда консервативному монарху, убежденному в необходимости сохранения традиционного сословного общества.

Министры пытались новыми эдиктами существенно ограничить власть парламентов, которые в ответ раздували «бурю негодования в стране», как подчеркивали некоторые историки, и даже с помощью «оплаченных ими памфлетистов» призывали войну. Породненное с судейским дворянством военное дворянство и высший клир присоединились к этой «аристократической революции».

Основные события во внутренней жизни Франции в предпоследний дореволюционный 1787 год. Не получив поддержку высшей аристократии, Людовик XVI пытается начать реформы самостоятельно. Один за другим публикуются королевские эдикты о замене дорожной барщины денежным налогом, о гербовом сборе, о свободе хлебной торговли, о восстановлении гражданских прав гугенотов, о создании провинциальных собраний с расширенным представительством от третьего сословия, о всеобщем поземельном налоге.

Но королевские инициативы не встретили поддержки общества. Кризис в государстве дошел до такой степени, что любые, даже разумные меры провоцировали дестабилизацию обстановки. Центром оппозиции стали Парижский и другие местные парламенты. Стоявшая во главе парламентов судебная аристократия усмотрела в эдиктах короля попытку ограничить свои привилегии. Парламенты отказывались регистрировать королевские эдикты, апеллировали к общественному мнению, осуждали «министерский деспотизм», призывали к созыву Генеральных штатов. Пытаясь нейтрализовать общественное мнение, король в декабре 1787 заявил, что Генеральные штаты будут собраны через пять лет.

Хобсбаум в упомянутом исследовании «Век революции. 1789-1848» отмечает, что «вторая брешь» в стене абсолютизма - это решение созвать Генеральные штаты, не созывавшиеся с 1614 г. Таким образом, революция началась с попытки аристократии захватить власть… Тем не менее потрясающее единообразие главных идей среди довольно связанных социальных групп придало революционному движению действенное единство. Это была группа «буржуазии»: она восприняла идеи классического либерализма, сформулированные философами и экономистами и распространяемые франкмасонами и неформальными объединениями. Исходя из этого «философы» справедливо могут быть названы ответственными за революцию. Она могла начаться и без них, но они, возможно, создали противоречие между отжившим свое старым режимом и эффективным, быстро идущим ему на смену новым».

Таким образом, по мнению автора, унифицированность взглядов аристократии, буржуазии в понимании основных ценностей революции - либеральных - явилась лейтмотивом первого периода революции.

В предпоследний дореволюционный 1787 год Людовик XVI проводит реформу муниципальных советов. В результате этой реформы впервые в истории страны были сформированы местные органы власти, составленные в основном из представителей третьего сословия. Более того, этим органам было предоставлены беспрецедентные права по управлению местными делами, урезавшие полномочия королевских интендантов, которые ранее были полновластными хозяевами в провинциях. Как пишет А. Токвиль, эти провинциальные собрания сразу же после своего образования в 1787 г. «вступили в скрытую, а порой и явную войну с интендантами», что немедленно изменило положение дел в провинциях.

3. Проблема реформирования французского государства в 1788-1789 гг. и Людовик XVI

3.1 Внутренняя политика Людовика XVI накануне революции

Пик политического кризиса во Франции. В конце 80-х гг. XVIII в. Франция погрузилась в кризис, охвативший все стороны политической и экономической жизни.

В это время происходила трансформации социальных слоев и их воззрений. Особенно это касалось дворянства. К 80-м гг. XVIII в. дворянство Франции значительно пополнилось выходцами из третьего сословия. Увеличился слой «делового» дворянства, который стал занимать заметные позиции в некоторых отраслях промышленности и во внешней торговле.

Идейно-культурная среда Франции также сказалась на дворянстве. Оно стало восприимчивее к социально-политической терминологии просветителей и свойственную им манеру мышления.

Среди дворянства выделялась особая группа, главным контингентом которой, как считал российский исследователь П.Н. Ардашев, являются высокообразованные представители «государственного дворянства», то есть парламентско-муниципальной магистратуры, воспринявших просветительские идеи.Именно эта группа стала воздействовать на общественное мнение.

П.Н. Ардашев пришёл к выводу о том, что общественное мнение во второй половине XVIII в. становится силой, влияние которой испытывали на себе и с которой стали считаться правительство, парламенты, городские муниципалитеты, провинциальные штаты и другие корпорации и частные лица.

Поведение аристократии накануне революции отличалось своеобразием. Большая её часть была настроена оппозиционно к королевской власти. Как полагают многие историки, причинами оппозиционности знати к королевской власти были: неприятие абсолютизма и желание установления ограниченной монархии, в которой аристократия могла бы играть активную роль; недовольство государственной политикой, приведшей страну к кризису; влияние идей Просвещения.

8 мая 1788 г. Людовик XVI объявил о реформе парламентов. Они были лишены права ремонстраций, значительная часть гражданских и уголовных дел передавалась в ведение создаваемых окружных судов. Функция регистрации королевских эдиктов возлагалась на новый орган - «Общую палату», состоящую из назначенных королем высших чиновников.

Действия Людовика XVI встретили сопротивление судебной аристократии, которая инспирировала волну протестов против реформы парламентов. Протестующих поддержали провинциальные штаты. В Дижоне, Тулузе, Бретани, Беарне парламентам удалось спровоцировать мятежи в свою защиту, произошли стычки между королевскими войсками и народом. В движении протеста активное участие принимала либерально настроенная интеллигенция и буржуазия.

Наибольшего размаха движение в защиту парламентов достигло в провинции Дофине. 10 мая 1788 в Гренобле (административном центре Дофине) было закрыто здание парламента, а его члены распущены на каникулы. Административный нажим вызвал недовольство в местном обществе, и 20 мая члены парламента потребовали отмены королевских эдиктов о судебной реформе. Заявление служителей мантии не осталось безнаказанным. Утром 7 июня члены гренобльского парламента получили королевские предписания немедленно отправиться в ссылку. Весть об этом вывела на улицы толпы горожан и жителей окрестных деревень. В акции протеста приняли участие сорок ремесленных корпораций Гренобля. Для разгона демонстрантов из казарм на улицы города были выведены два пехотных полка, но солдаты и офицеры отказывались стрелять в народ. Возбужденный народ с крыш и балконов домов закидывал солдат черепицей.

7 июня 1788 вошел в историю Франции как «день черепиц». Спустя несколько дней члены парламента сочли за благо подчиниться королевской воле, и сами выехали в ссылку, но движение протеста продолжало развиваться.

14 июня 1788 в ратуше Гренобля встретились представители местного дворянства, духовенства, третьего сословия, которые приняли решение о созыве провинциальных штатов.

Королевские власти наложили запрет на это решение. Тем не менее, сословия выбрали своих депутатов и 21 июля 1788 в Визиле состоялось собрание провинциальных штатов Дофине. Депутаты приняли обращение к королю с требованием восстановить парламенты, безотлагательно созвать Генеральные штаты и провинциальные штаты с двойным представительством третьего сословия. Они призвали все провинции Франции присоединиться к этим требованиям и не платить налоги, пока не будут созваны Генеральные штаты.

«Призыв Дофине» нашел широкий отклик по всей Франции. Таким образом, протесты судейской аристократии против реформы парламентов переросли в общенациональное движение за созыв Генеральных штатов.

Король решил пойти на уступки, и 8 августа 1788 было обнародовано решение созвать Генеральные штаты 1 мая 1789.

В конце августа генеральным контролером финансов был вновь назначен Ж. Неккер, а Ломени де Бриенн отправлен в отставку. Судебная реформа была отменена, парламенты восстановлены в своих правах.

Для решения вопроса о принципах созыва и условиях работы Генеральных штатов были вновь собраны нотабли. Они совещались в течение ноября-декабря 1788 года. Нотабли высказались за предоставление третьему сословию одной трети мест и традиционное посословное голосование.

Неккер предлагал отказаться от феодальных принципов и предоставить третьему сословию половину голосов. 12 декабря 1788 пять принцев семейства Бурбонов - граф д'Артуа, принцы Конде и Конти, герцоги Бурбонский и Энгиенский - подали Людовику XVI меморандум, в котором предостерегали его против ущемления прав дворянства и церкви. Все же на заседании королевского совета 27 декабря 1788 Людовик XVI объявил о своем решении предоставить третьему сословию половину мест в Генеральных штатах, однако вопрос о порядке голосования остался открытым.

Наказы депутатам и выборы в Генеральные штаты. Решив созвать Генеральные штаты, Людовик XVI допустил только два изменения в старинном регламенте выборов. В 1789 г. было удвоено число депутатских мест для третьего сословия: привилегированные выбирали по 300, а третье сословие -600 депутатов; кроме того, в 1789 г. были значительно расширены избирательные функции городов. Во всех остальных отношениях архаическая процедура выборов сохранялась, а вопрос о порядке голосования в созываемых Штатах правительство оставило нерешенным. Но увеличение числа депутатов от третьего сословия не имело бы никакого значения, если бы сохранился старинный порядок голосования: в прежних Генеральных штатах голосовали не поголовно, а посословно, и таким образом привилегированные сословия в борьбе с буржуазией всегда могли иметь два голоса против одного.

Главными административными подразделениями предреволюционной Франции были интендантства. Однако при выборах в Генеральные штаты избирательными округами были не интендантства, а «бальяжи», или «сенешальства» - старинные феодальные подразделения, приуроченные к судебным округам.

Главному судье округа, «лейтенанту», поручалось руководить выборами депутатов третьего сословия. Первичные избирательные собрания третьего сословия обычно происходили также под председательством судьи (только в больших городах председательствовали мэры). Система выборов была чрезвычайно запутана и противоречива. Для третьего сословия выборы в Генеральные штаты не были ни всеобщими, ни прямыми. К выборам допускались, поскольку речь идет о третьем сословии, только налогоплательщики, достигшие 25 лет. Таким образом, широкие слои сельскохозяйственного и промышленного пролетариата и полупролетариата совершенно отстранялись от выборов.

Парижский регламент допускал, например, к участию в выборах только тех ремесленных мастеров, которые платили налог не меньше 6 ливров в год. Напротив, каждый дворянин, даже не владевший землей, мог участвовать в выборах. И только для одних дворян выборы были прямыми; для духовенства - частью прямыми, частью двухстепенными, а для третьего сословия - трехстепенными и, местами, четырехстепенными.

В старинную процедуру входил обычай проводить перед каждой сессией Генеральных штатов по всему королевству нечто вроде анкеты о нуждах и желаниях народа. Каждое из трех сословий участвовало в такой анкете отдельно, записывая свои пожелания в протоколах.

В широком смысле слова все эти материалы и представляют собой депутатские наказы или, в буквальном переводе, - «тетради жалоб, просьб и заявлений». Но, строго говоря, следует различать три рода материалов: протоколы избирательных собраний, собственно «тетради жалоб» и депутатские мандаты.

Но даже в первичных наказах, бесспорно отражавших интересы широких слоев французского общества, почти не представлена такая важная часть нации, как рабочие, если говорить о собственно рабочих интересах. Наши депутаты не будут нашими депутатами», - гласила петиция, написанная весной 1789 г. от имени 150 тысяч парижских рабочих и ремесленников.

Но заявления петиционеров о том, что среди 400 парижских выборщиков они с трудом могут найти 4-5 человек, серьезно озабоченных рабочими нуждами, было вполне правильно и очень характерно. Нередко случалось, что даже те корпорации ремесленников, которые не были отстранены от участия в выборах, созывались только как избирательные органы и не составляли наказов.

Депутатские наказы 1789 года, хотя и не отражая всех классовых интересов французского народа, представляли собой действительно «рудник ценных указаний», и не только «о людях и событиях той эпохи», но также и о важнейших политических идеях французской буржуазии накануне революции.

В дворянских наказах и, особенно, в наказах духовенства ярко запечатлелись следы внутрисословных разногласий.

Третье сословие открыто и смело высказалось против привилегированных: в Бресте и Провансе, например, оно требовало секуляризации церковных владений. Поголовное, а не посословное голосование, провозглашение «суверенитета нации» во всех законодательных актах, словом - превращение Генеральных штатов в Учредительное собрание, установление конституционной монархии вместо абсолютизма - такова в целом сущность требований многих наказов третьего сословия, если выразить эти требования кратко и в современных терминах.

Ограниченность миросозерцания наказов третьего сословия не помешала им, в условиях той исторической эпохи, играть подлинно революционную роль. Некоторые наказы опережали ход революции. Наказ третьего сословия парижского избирательного округа предвосхищал введение конституции и принятие буржуазной декларации прав.

В соответствии со средневековыми традициями король одновременно с выборами депутатов предложил всем избирателям заявить о своих обидах и пожеланиях.

Наряду с подготовкой «наказов» появляются в виде брошюрок агитационные материалы и публицистика. Особенный успех имела брошюра аббата Сиейеса, доказывавшая, что только третье сословие составляет истинную нацию, что аристократия является злокачественным наростом на народном организме. «Что такое третье сословие? - Все. - Чем оно было до сих пор в политическом отношении? - Ничем. - Чего оно добивается? - Быть чем-то». Эти слова Сиейеса запоминались, как лозунг. Из этого смелого положения Сиейес делал не менее смелый для начала 1789 г. вывод о превращении представительства третьего сословия в Учредительное Национальное собрание.

24 января 1789 были оглашен указ короля о регламенте выборов Генеральные штаты. Первому и второму сословиям предстояло избрать по триста депутатов, а третьему - шестьсот депутатов. Выборы предполагалось произвести по бальяжам и сенешальствам (судебным округам).

В дворянской курии выборы были всеобщими и прямыми. Избирательные права монашества были ограничены: если приходские священники лично принимали участие в выборах депутата Генеральных штатов, то монахи делегировали на выборы одного представителя от монастыря.

В третьем сословии право голоса имели только имеющие постоянное место жительства налогоплательщики старше 25 лет, а сами выборы были трехстепенными, а местами даже четырехстепенными.

В городах основным избирательным органом было городское избирательное собрание. Оно составлялось из выборщиков от городских цехов и корпораций, а также выборщиков от горожан, не являвшихся членами цехов и корпораций, но имевших право голоса. Городское избирательное собрание посылало своих делегатов в окружное избирательное собрание, которое вместе с выборщиками от сельского населения определяло депутата Генеральных штатов.