Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Внутренняя политика короля Людовика XVI и проблема реформирования государства в 1788-1789 гг.



Введение

исторический власть политика

Актуальность темы исследования. Время всё больше и больше удаляет нас от истории Великой Французской революции. И, тем не менее, не угасает не проходящий интерес научного сообщества к её событиям.

Место Великой Французской революции уже давно определено в национальной истории Франции и в мировой истории. Внедренные в ходе революции во французскую практику государственно-политические и экономические институты, демократические ценности интенсивно развивались на протяжении XIX-начале ХХ в. во всем мире. Эти ценности являются сегодня главными оплотами современных институтов демократии.

Однако следует заметить, что в изучении Великой Французской революции преобладает пласт литературы, в которой делается акцент на действиях тех, кто рушил «старый порядок» во Франции. Остаются мало изученными действия тех, кто, по мнению многих, олицетворял этот порядок, но, тем не менее, пытался его трансформировать, преобразовать.

В отечественной, да и в зарубежной, историографии история этой революции рассматривалась с точки зрения самого процесса её радикализации, а не через призму исторически обоснованного процесса реформ. Мало кто из историков обращался к, казалось бы, заранее, «проигрышной теме» - изучить без политической предвзятости внутреннюю политику французских властей в предшествующие революции годы.

Конечно, политику дореволюционных властей определял король Франции Людовик ХVI. Деятельность короля можно разбить на два периода; первый из них начинается, конечно, с вступлением Людовика ХVI на трон, и заканчивается, по нашему мнению, «дворянским» бунтом 1787 г.

Особый период в правлении Людовика ХVI и в истории Франции занимают 1788-1789 годы. Это были годы, когда политический и социально - экономический кризис во Франции достиг своего пика, когда произошла, по образному выражению некоторых историков, «революция Учредительного собрания».

При изучении истории правления Людовика ХVI можно найти огромное количество негативных эпитетов, стоящих рядом с именем этого правителя. О нем сложились «черная» и «розовая» легенда, писала известная отечественная исследовательница французской истории Л.А. Пименова.1 Согласно первой легенде, хорошо знакомой по нашим учебникам и книгам о Французской революции XVIII в., Людовик XVI был ничтожным, малообразованным, неумным и безвольным человеком. О нем говорили, что он увлекался лишь охотой и слесарным делом, не занимаясь никаким интеллектуальным трудом.

Сторонники второй легенды изображают его добродетельным мучеником за веру и подчеркивают силу духа, который он проявил в последние дни жизни. Как писал один из его бывших министров, «французская нация не заслужила такого доброго короля».

Кстати, в настоящее время ежегодно в день смерти Людовика XVI 21 января на площади Согласия в Париже на месте его казни собираются люди, чтобы почтить его память.

История предъявила Людовику XVI самый суровый счет. Людовик XVI заплатил жизнью как за неудачные эксперименты собственного правления, так и за нелегкое наследие, доставшееся ему от предшественников, отмечала упомянутая Л.А. Пименова.

Сейчас, когда более двухсот лет спустя страсти улеглись, от историка не требуется выносить Людовику XVI обвинительный или оправдательный приговор. Важнее понять мотивы его деятельности на посту руководителя государства и ответить на главный вопрос: эта деятельность помогла уберечь Францию и её народ от революционной катастрофы и продвинуть страну по поступательному пути развития?

Трагическая история жизни Людовика XVI ставит немало других вопросов, сохраняющих значение и поныне. Каково влияние отдельно взятого человека, облечённого большой властью, на ход исторических событий? Может ли государственный деятель развязать в стране революцию или, наоборот, предотвратить её?

Одним словом, существует необходимость переосмысления некоторых страниц предыстории и истории Французской революции, роли в ней Людовика ХVI, требуется более глубокое и объективное изучение имеющегося исторического опыта зарождения новых государственно - политических и социально-экономических институтов во Франции в дореволюционный период и в первые годы революции.

Объектом исследования: французское общество и государство в периода правления Людовика ХVI.

Предмет исследования: внутренняя политика Людовика ХVI.

Целью выпускной квалификационной работы является анализ основных направлений деятельности короля Франции Людовика ХVI в сфере государственной власти и управления, экономики и финансов.

Хронологические рамки исследования охватывают период 1774-1789 гг. Нижняя граница связана с вхождением на престол Людовик XVI. Верхняя граница - 1989 г., начало революции, первые законодательные акты Учредительного собрания, которые подписаны французским монархом. С 1790 г. можно утверждать, что Людовик XVI оказался «выведенным» из политического поля Франции.

Цель исследования предопределила необходимость решения следующих задач:

· дать анализ политического и социально-экономическое положения Франции во второй половине XVIII века; завершающего этапа «старого порядка» в стране;

· охарактеризовать «подготовку» будущего короля Франции Людовика XVI к правлению, его формирование как «просвещенного монарха», рассказать о вхождении короля на престол и о его первых действиях;

· рассмотреть основные направления внутренней политики Людовика XVI в 1774-1787 гг., попытки трансформации власти;

· раскрыть проблемы реформирования французского государства в 1788-1789 гг. в контексте отношения к ним Людовика XVI.

Методологические основы исследования. Для раскрытия темы диссертации автор обратился к принципам, используемым в научной исторической литературе. Основные из них - историзм, объективность, системность, критическая интерпретация изучаемых фактов, процессов и явлений и др. Применение этих принципов позволило, на наш взгляд, реализовать поставленную цели и решить сформулированные задачи.

Источниковую базу работы составляют опубликованные документы, относящиеся к изучаемому периоду. Их можно условно разбить на несколько групп. Первую группу образуют документы, раскрывающие политическую (государственную) систему Франции периода «старого порядка» и первых революционных лет (Декрет Национального собрания, касающийся учреждения собраний представителей и административных собраний 22 декабря 1789 г.; Декрет об организации муниципальной власти в провинции. 14 декабря 1789 г.; Декларация прав человека и гражданина, принятая 26 августа 1789 г., и Конституция, утвержденная Национальным собранием 3 сентября 1791 г. и др.)

К этой группе относятся «Наказы Генеральным штатам», опубликованные в сборнике «Документы истории Великой французской революции. Том 1».

Во вторую группу входят документы, отображающие процесс социально-экономической трансформации «старого порядка» (Декрет Учредительного собрания об уничтожении феодальных прав и привилегий 11 августа 1789 г.; Декрет, предписывающий свободное внутренне обращение зерна 29 августа - 21 сентября 1789 г., и др.).

Третью группу составляют документы, определявшие отношения власти и церкви (Декрет о передаче церковных имуществ в распоряжении нации 2 ноября 1789 г.; Декрет о гражданском устройстве духовенства и об определении размеров его жалованья 12-24 августа 1790 г. и др.).

В ходе написания бакалаврской работы её автор опирался на тексты выступлений, статьи мемуары, воспоминания непосредственных участников событий данного периода.

Степень изученности проблемы. Отечественная и зарубежная исторические науки создали громадный пласт литературы, относящейся - так или иначе - к избранной теме исследования.

При подготовке выпускной квалификационной работы её автор изучил, прежде всего, труды представителей дореволюционной «русской школы» историков Французской революции (Н.И. Кареев, Е.В. Тарле).5 Они стремились показать историческую обусловленность и прогрессивность реформ просвещенного абсолютизма, высоко оценивали роль французской просветительской литературы в подготовке и проведении реформ Конституционного периода. Они исходили из постулата, что в восемнадцатом столетии нормальным являлся эволюционный, постепенный путь развития, основанный на союзе государственной власти и просветителей. Согласно им, только реформы, своевременно разрешавшие накопившиеся в обществе противоречия, открывавшие дорогу глубинным объективным процессам нарастания буржуазных отношений внутри феодального общества, являлись оптимальным путем преобразований.

«Кареевская» интерпретация французского абсолютизма, как неограниченной власти короля стала, позднее у наших историков «методологическим указанием» для таких историков, как: М.Н. Покровский, Н.М. Лукин, С.А. Лотте и др.

К «русской школе» можно отнести мало известного, к сожалению, российского исследователя П.Н. Ардашева.

В советской историографии просматривалась тенденция к унификации трактовок Французской революции, что было связано не только с идеологизированностью исторической науки, но и с тем, что эта тема неизменно оставалась в нашей стране актуальной благодаря постоянным параллелям между событиями Великой французской и Октябрьской революцией - постоянному обращению к французскому опыту и многократному его переосмыслению.

Основные черты данной концепции можно проследить по монографиям известного советского историка А.З. Манфреда. В соответствии с этой концепцией в основу трактовки Революции был положен марксистский формационный подход: она «сокрушила феодально - абсолютистский строй» и «расчистила почву для капиталистического развития». «Реальное содержание этой революции, - писал А.З. Манфред, - установление господства буржуазии, создание строя капиталистической эксплуатации». В то же время «народ был главным действующим лицом революции, ее главной движущей силой, он выносил на своих плечах всю тяжесть борьбы с феодальной контрреволюцией, он двигал революцию вперед». Соответственно, эта революция была не просто буржуазной, а буржуазно-демократической и имела ясно видимый вектор: она развивалась, шла вперед до середины 1794 г., после чего термидорианцы, свергнув якобинскую революционно-демократическую диктатуру и «захватив государственный руль, дали движению задний ход. Общественное развитие пошло вспять».

Один из наиболее авторитетных представителей советской науки, специализирующийся на истории Франции рассматриваемого периода, В.Г. Ревуненков, кстати - оппонент Манфреда, отмечал, «что главным завоеванием революции стала свобода народных масс, его способность проявить политическую волю в борьбе с аристократией».

За годы советской власти практически оставалась неизменной трактовка Французской революции в целом, так и отдельных ее событий, зафиксированная в капитальном труде «Французская буржуазная революция 1789-1794 гг.» и просуществовавшая до начала «перестройки» практически без модификаций.

И всё же, несмотря на идеологические ограничения наши исследователи этого периода развития «советского франковедения» внесли свой немалый вклад в приращении знаний о причинах, предпосылках и сути Французской революции.

После 1989 года наметился отход от ряда положений советской концепции. Происходит отказ от жесткой формационной схемы, согласно которой капиталистические отношения приходили на смену феодальным. Снимаются старые формулировки: вместо «феодальных повинностей» появляется «феодальная рента в сеньориальной форме», вместо «сохранявшихся феодальных порядков» - «то, что осталось от феодального строя», разворачивается дискуссия о таких ключевых понятиях, как «феодализм», «абсолютизм», «буржуазия» и ряда других.

Это переосмысление иногда приводило к уходу от анализа реальной жизни, к отказу от трактовки Французской революции как процесса, имеющего причины, следствие и т.д. «Ведь если до революции во Франции не было ни феодализма, ни абсолютизма, комплекс сеньориальных отношений «никоим образом не играл определяющей роли», а королевские министры были сторонниками «модернизации» страны, то почему же произошла революция огромных масштабов? Почему одним из ее главных

лозунгов была ликвидация «феодального порядка»?» - вопрошал известный отечественный исследователь истории Франции В.П. Смирнов.

В 90-е гг. ХХ века - первое десятилетие нынешнего века наши отечественные исследователи, «освобожденные» от идеологических клише, стали более взвешенно и объективнее рассматривать некоторые аспекты внутренней политики Людовика ХVI.

В настоящей выпускной квалификационной работе её автор опирался на исследования таких современных российских ученых, как И.Б. Берго, А.А. Демьянов, Л.А. Пименова, В.Г. Ревуненков, П. П Черкасов, А.В. Чудинов и др.

При подготовке настоящей ВКР использовались зарубежные публикации, в которых рассматривались, в той или иной степени, интересовавшие её автора проблемы. Конечно, богата исследованиями интересующих нас проблем - французская историческая литература. Среди исследований, на которые опирался автор ВКР - исследования, прежде всего Алексиса Токвиля.13 Большой фундаментальный труд принадлежит А. Матьезу. Он считал, что во Франции той революционной эпохи произошли четыре последовательно сменявшие друг друга революции: дворянский бунт 1787 г., буржуазная революция 1789 г., демократическая и республиканская революция 1792 г. и, наконец, революция 2 июня 1793 г.

Раскрыть тему настоящей работы помогли исследования таких французских историков, как П. Губер, Р. Мунье, Ф. Фюре и Д. Рише, Г. Ришар, Э Фор и др.

Среди других зарубежных исследователей, которые рассматривали страницы истории «старого порядка», его кризис и начало революции, можно выделить таких историков, как А. Милвард и С. Саул, С. Каплан, Т.П. Хает. Интересны рассуждения английского исследователя Э. Хобсбаума, который ставит под сомнение буржуазный характер начала революции.

Зарубежные исследователи большое место в своих работах отводили анализу поведения аристократии накануне революции, обращали внимание и на роль аристократии в разложении «старого порядка». Так, А. де Токвиль считал, что именно привилегированные слои французского общества виноваты в том, что революция стала возможна. Они покровительствовали просветителям и тем самым расшатывали «старый порядок».

И. Тэн, в отличие от Токвиля, обвинял в случившемся королевскую власть, которая отстранила аристократию от занятия государственными делами. Знать стремилась изменить это положение, выступала в оппозиции королевской власти, поддерживала просветительскую философию и распространяла ее через свои салоны. По мысли Тэна, аристократия не хотела революции - это было лишь формой ее протеста.

А. Сорель продолжил идею Токвиля, о том, что французская революция зрела внутри старого общества, выявляя группы недовольные режимом. В частности он рассматривал столкновение сторонников абсолютистской теории и парламентской доктрины, поддержанной аристократией.

Ф. Рокэн при изучении общественной мысли Франции XVIII в., пришел к мнению, что оппозиционность аристократии выражалась в большей степени в поддержке парламентов, выступавших против правительства в теории ограничения монархии парламентскими корпорациями.

Р. Мунье исследовал общественный статус дворянства, его иерархию, выделил в отдельные группы придворную знать и высшее провинциальное дворянство. Экономической деятельности дворянства были посвящены работы Ришара, в которых он рассматривал дворянскую собственность в металлургической промышленности по регионам, а также участие аристократии в акционерных обществах. Его исследования позволили выделить два экономических типа среди высшего дворянства, имевших свои экономические предпочтения и интересы: «новое» или «деловое» дворянство и старую родовую знать.

Итак, сделав небольшой историографический анализ, можно утверждать, что, несмотря на множество исследований, посвященных революции во Франции конца восемнадцатого века, остается немало тем и проблем, которые пока не получили должного освещения в исторической литературе. К таким темам относится и внутренняя политика Людовика XVI. Вопрос о роли короля в предреволюционный и начальный период революции остаётся, по-прежнему, открытым.

Научная новизна работы (точнее, элементы научной новизны исследования) состоит в авторском определении периодов довольно большого - более пятнадцатилетнего этапа правления Людовика XVI, его внутренней политики. Элементы научной новизны присутствуют, на наш взгляд, при оценке деятельности Людовика XVI, его попыток реформирования «старого порядка». Научную новизну исследования подчеркивает взвешенный подход в изучении истории Франции в последней четверти XVIII; этот подход лишен и приукрашивания, и уничижительной оценки деятельности Людовика XVI и тех государственных деятелей, которые действовали под началом короля.

Новизна исследования заключается в концептуальной и теоретической разработке следующих основных положений, выносимых на защиту:

· «Старый порядок» во Франции - это особая «форма общества», появившийся приблизительно в конце XVI - начале XVII вв. и просуществовавший до начала Французской революции конца XVIII века. Его особенности во многом предопределили Французскую революцию и её характер. Без четкого представления о «старом обществе» не возможно понять Французскую революцию.

· Экономическое и политическое положение во Франции последнего десятилетий «старого порядка», последних лет правления Людовика XVI показывает, что в стране не было «феодально-абсолютистского строя» в его марксистском понимании, который необходимо было «сокрушать», не было необходимости расчищать «почву для капиталистического развития», поскольку капитализм, рыночные отношения уже существовали в экономике.

· Французская монархия Людовика XVI не имела ничего общего с деспотией, не имела ни малейшего сходства с тем «квазитоталитарным» государством, образ которого на протяжении многих лет создавался некоторыми исследователями, как в отечественной, так и зарубежной историографии Французской революции. Власть короля Людовика XVI имело институциональные и правовые ограничения.

· Отсутствие причин для революционного вооруженного сценария развития французского общества вовсе не исключала необходимость решительных перемен в нём. Преобразования, которые инициировал Людовик XVI и его окружение по трансформации системы государственной власти во Франции в 70-80-годы XVIII в., были необходимы стране и могли бы увести французский народ от революции. Но эти преобразования короля проводились непоследовательно, в силу объективных и субъективных причин. Король не обладал всеми необходимыми качествами, которые должны присутствовать у главы государства в момент тяжелейшего кризиса в стране, в момент исторического выбора. Всё это дает основание говорить об исторической ответственности человека, облеченного большой властью, на ход исторических событий.

· 1788-1789 годы в истории Франции, когда политический и социально-экономический кризис достиг своего пика, когда произошла

«революция Учредительного собрания» - были наиболее важными во всем революционном десятилетии и, возможно во всей французской истории.

Практическая значимость работы. Материалы и выводы настоящего исследования, на наш взгляд, могут быть найти применение в учебном процессе в высшей и средней школе.

Структура работы. Данная работа состоит из введения, трёх глав, разбитых на параграфы, заключения, а также списка использованных источников и литературы.



1. Франция во второй половине XVIII века; характерные черты развития

Франция эпохи «старого порядка». Вторая половина XVIII века - завершающий этап «старого порядка» - политического и социально - экономического режима Франции. Понятие «старый порядок» вошло в научный оборот после появления в 1856 году книги Алексиса Токвиля «Старый режим и революция»

Появился этот «старый порядок» приблизительно в конце XVI - начале XVII вв. Как писал французский историк П. Губер, «Монархия Старого порядка родилась в гражданских войнах … во второй половине XVI в.».

Особенности «старого порядка» во многом предопределили Французскую революцию и её характер. По словам П. Губера, «старый порядок» - это, прежде всего, форма общества». Знаток новой истории А. Токвиль писал, что «без чёткого представления о старом обществе» не возможно понять Французскую революцию.

Экономическое положение Франции в последней четверти XVIII века; общая характеристика. Франция в последнюю четверть XVIII века вступила, будучи одной из самых развитых и многолюдных европейских стран. По численности населения (27 млн. в 1775 г.) она лишь относительно немного уступала России (30 млн.), находилась в более или менее равном положении с Австрией и значительно превосходила Испанию (чуть более 10 млн.), Англию (около 10 млн.) и Пруссию (6 млн.).

Франция добилась больших успехов в XVIII веке в тяжелой индустрии. Богатые дворянские семьи вкладывали в неё средства. В конце века более 50% металлургических предприятий принадлежали дворянам, более 9% - церкви. Именно в этот период дворянская семья Ванделей основала знаменитый металлургический завод в Крезо, где в 1787 г. была проведена первая во Франции плавка с использованием кокса. В 80-е годы началось применение и первых паровых машин.

Во Франции, как пишет П. Губер, успешно в целом функционировала финансовая система; было зафиксировано твердое серебряное содержание французского ливра (около 4,5 г. серебра), которое оставалось неизменным практически до самой революции 1789 г.

Быстро развивалась внешняя торговля Франции, которая в течение XVIII века выросла в 5-6 раз. По ее общему объему Франция вышла на второе место в мире после Англии. Причем, разрыв между двумя странами постепенно сокращался, поскольку французская внешняя торговля росла более высокими темпами.

Сотни французских судов из Франции везли в Африку ром и ткани, там наполняли трюмы чернокожими рабами для плантаций Вест-Индии, откуда возвращались в метрополию груженые сахаром-сырцом, кофе, индиго и хлопком. Колониальное сырье перерабатывалось на многочисленных предприятиях, окружавших морские порты, после чего готовые продукты частично потреблялись в самой стране, частично продавались за рубеж. Внешняя торговля стимулировала развитие судостроения, текстильной и пищевой промышленности.

Развивалась и внутренняя торговля. Этому способствовало, в частности, дорожное строительство, за 40 лет было построено 4000 км дорог. 30 Развернутое государством строительство дорог, мостов и каналов способствовало не только расширению внутренней торговли, но и специализации различных регионов на производстве определенных видов продукции для рынка.

Был заметен прогресс в сельском хозяйстве. Крупные дворянские и фермерские хозяйства были ориентированы на рынок, устанавливалась специализация. При этом осуществлялась «агрономическое просвещение»; при активной поддержке властей работали просветительские сельскохозяйственные общества. В целом, рост валового продукта сельского хозяйства с 1709 по 1780 г. составил до 40%.

Однако, подобно мифическому Танталу, страдавшему от голода среди изобилия еды, как писал А. Токвиль, большинство населения в богатой, экономически развитой тогдашней Франции было обременено проблемами и страданиями.

Последние десятилетия «старого порядка» для некоторых французов остались в памяти как годы величия, для большинства - как годы яркого проявления «убожества и пороков» французского общества.

Сословная структура французского общества. На «верхних этажах» французского общества находились дворянство и духовенство. Они обладали исключительными экономическими возможностями, политические правами. Французский историк Р. Мунье, исследуя общественный статус дворянства, его иерархию, выделил в отдельные группы придворную знать и высшее провинциальное дворянство.

Г. Ришар, изучая экономическую деятельность дворянства, отмечает активность аристократической части этого социального слоя в металлургической промышленности, а также в деятельности акционерных обществ. Его исследования позволили выделить два экономических типа среди высшего дворянства, имевших свои экономические предпочтения и интересы: «новое» или «деловое» дворянство и старую родовую знать.

По мнению Е.А. Куцевой, среди французского высшего дворянства выделялось прогрессивно настроенное меньшинство, применяющее новые технологии в экономической сфере (в сельском хозяйстве и промышленности) и придерживающееся либеральных взглядов в политике, которое активно стремилось к преобразованиям в стране.

Английские историки А. Милвард и С. Саул подсчитали, что во Франции конца XVIII века средний уровень доходов аристократии в 10 раз превышал средний уровень доходов буржуазии.

Большинство государственных должностей могли занимать только дворяне, они же формировали парламенты, куда практически невозможно было попасть представителям третьего сословия.

Чтобы войти на «верхние этажи» французского общества была внедрена в практику продажа дворянских титулов. Новый слой дворянства, образовавшийся посредством покупки титулов, называли «дворянство мантии», в то время как старую потомственную аристократию называли «дворянством шпаги». По мнению многих историков, к XVIII в. между новым и старым дворянством исчезли сколько-либо существенные различия, и они сформировали единую «касту».

Отношение к дворянству во Франции было далеко не почитаемое. Слова «аристократы» и «аристократия» в то время стали ругательными, а сами дворяне и их семьи стали объектом террора, издевательств и нападок со стороны народных масс. Французские историки Ф. Фюре и Д. Рише полагают, что это стало следствием «комплекса унижения», сформировавшегося у массы простых французов.

Что касается третьего сословия, то оно включало около 98% населения Франции, и было неоднородным. Наиболее крупными социальными группами в его составе были крестьянство (более 85% населения) и буржуазия. Под «буржуазией» во Франции понимали средний класс, имевший неплохой доход, свой «буржуазный» стиль жизни. Упомянутые историки А. Милвард и С. Саул писали, что доходы буржуазии примерно в 10 раз превышали средний уровень доходов рабочих и крестьян.

Тем «буржуа», которым удавалось разбогатеть, купить себе дворянский титул, покидали ряды буржуазии, примкнув к аристократии.

Самым тяжелым было положение крестьян, которые несли основное бремя налогов и сборов, страдали от произвола помещиков и бюрократии и не имели никаких политических прав. По оценкам, совокупное налоговое бремя крестьян по отношению к помещикам, государству и церкви (налоги, арендная плата, десятина и т.д.) составляло в среднем 30-40% от валового урожая (или порядка 45-50% от нетто-урожая, за вычетом семенного фонда). Помимо этого, крестьян часто привлекали к принудительным неоплачиваемым работам на государство (строительство дорог и т.д.) и на помещиков.

По свидетельствам французских современников, 3/4 крестьян во Франции круглый год, и летом и зимой, ходили в одной и той же изношенной одежде, так как другой у них не было, и в деревянных ботинках (сабо) на босу ногу; зимой они сильно мерзли, так как в их жилищах не было никакого отопления, а леса, как правило, были собственностью помещиков или короля и вход туда был запрещен. Поэтому крестьянские бунты были постоянным явлением в жизни Франции.

Земельные отношения. На большей части французской территории существовало крупное помещичье землевладение наряду с мелким крестьянским землевладением. Большинство крестьян владели собственными «приусадебными» маленькими участками земли и одновременно арендовали землю у помещиков. Лишь на самом юге Франции существовали свободные единоличные крестьянские хозяйства; крупное помещичье землевладение там было полностью уничтожено в ходе гугенотской революции XVI века.

Долгие десятилетия сельское хозяйство во Франции велось патриархальными методами, урожайность была низкой. Но с середины XVIII века во Франции начинают проявляться инновации в сельском хозяйстве.

Характерной особенностью аграрных отношений рассматриваемой эпохи стали баналитеты - «феодальные» обязательства крестьян перед помещиками. К ним относились, например, плата за проезд по дороге, требование в обязательном порядке молоть муку на помещичьей мельнице (за высокую плату), запрет на торговлю вином в пиковый сезон спроса на него, отработка определенного количества дней на помещика (барщина) и т.д.

Многие историки полагают, что баналитеты не были «пережитком феодализма», а являлись новым феноменом, возникшим в течение XVI-XVIII вв. И ведущую роль в его широком распространении играла не старая потомственная аристократия («дворянство шпаги»), а «дворянство мантии» - новый слой аристократии, выдвинувшийся из числа разбогатевших буржуа. 44 По некоторым подсчетам, через баналитеты помещики выкачивали из крестьян, помимо арендной платы за землю, в среднем около 15% годового валового дохода последних.

Характерной чертой Франции той эпохи являлись периодически повторявшиеся, как их называли во Франции, «кризисы выживания»; хотя в реальности речь идет о голодоморах. Во время сильных голодоморов, повторявшихся приблизительно раз в 15 лет и охватывавших значительную часть страны, смертность среди населения достигала 10-20%; но мелкие локальные «кризисы выживания» в тех или иных провинциях происходили практически ежегодно. Одну из причин историки видят в существовании крупного помещичьего землевладения. Так, голодоморов не было на юге Франции, где крупное помещичье землевладение ранее было уничтожено. Историк С. Каплан указывает, что голодоморы нередко были следствием спекуляций зерном, организованных местной аристократией - помещиками и чиновниками.

Положение в торгово-финансовой сфере. Франция последних десятилетий эпохи «старого порядка» характеризовалось крайне слабым развитием денежного обращения и торговли. Внутри страны существовало множество внутренних таможен, что препятствовало внутренней торговле. В области внешней торговли вплоть до середины XVIII в. существовала государственная монополия, препятствовавшая её развитию.

Финансовая сфера, как уже указывалось, функционировала в целом нормально. Но были и немалые проблемы, которых, кстати не существовало в соседних странах. Франция была в то время единственной страной на Западе Европы, у которой не было государственного банка, призванного отвечать за эту сферу деятельности. Довольно часто обнародовались факты, когда представители крупной аристократии и различные дельцы чеканили фальшивую монету, которой была наводнена вся Франция.

У многих низших слоев к деньгам не было особого доверия. Крестьяне часто рассчитывались частью своего урожая, а представители других сословий писали долговые расписки, которые, в конечном счете, погашались посредством взаимозачетов.

Не случайно, в ходе массовых восстаний крестьяне требовали, выражаясь сегодняшним языком, «свертыванием товарно-денежных отношений». Это было связано не только с недоверием к французским деньгам, но и со стремлением уменьшить размах злоупотреблений и коррупции, со сбором денежных налогов чиновниками.

Были проблемы в налоговой сфере. Не существовало никакого единообразия в области сбора налогов, для каждого города и провинции существовал свой особый налоговый режим и свои особые налоги; и точно так же размер налогов, взимаемых с одного хозяйства, мог сильно отличаться от величины тех налогов, которые взимались с хозяйства соседнего. В результате, как указывал А. Токвиль, французские крестьяне, даже имевшие неплохие доходы, старались прикидываться нищими, чтобы не вызвать зависть окружающих и не навлечь на себя пристрастную налоговую разверстку.

Проблемы в торговле и в денежном обращении были одной из причин крайней статичности населения, которая, кстати, усиливала «патриархальность» его мышления. Как показали исследования историков, подавляющее большинство французских крестьян первой половины XVIII вв. никогда в своей жизни не выезжало за пределы своей деревни на расстояние более нескольких километров.

Положение в обществе. Большое место в жизни французского общества занимала Церковь. Она являлась не только самым крупным землевладельцем, но и политическим институтом: все третье сословие было обязано платить специальный церковный налог (церковную десятину), достигавший в некоторых провинциях 10-12% от валового урожая. Уплата церковного налога не давала права крестьянам пользоваться услугами священников - они должны были им платить отдельно (за крещение ребёнка, проведение мессы, венчание и т.д.), что вызывало постоянное недовольство населения и требования отмены десятины, которая воспринималась как несправедливый налог на третье сословие. 55 Позднее, во время революции церковь, наряду с аристократией, подвергнется нападкам, преследованиям и террору.

Одним из первых деяний французской революции, - писал А. Токвиль, - было покушение на Церковь, а среди порожденных ею страстей безбожие зажглось первым и угасло последним. …такую ожесточенную ненависть христианство разожгло не как религиозное учение, а как политический институт; не потому что священники брались улаживать дела мира иного, но потому что в мире этом они были собственниками, сеньорами, сборщиками десятины, администраторами; не потому что Церковь не могла занять место в новом обществе, которое собирались основать, но потому что она уже

занимала самое привилегированное и самое сильное место в том старом обществе, которое собирались обратить во прах.

Положение различных социальных групп в обществе во многом зависло от законов, принимаемых королевской властью и парламентами. Законы были сложны и запутаны, их выполнение отнюдь не было обязательным, а из любого закона было множество исключений. А. Токвиль писал: «Часто жалуются, что французы презирают закон; увы! Когда бы они смогли научиться уважать его? Можно сказать, что у людей старого порядка то место, которое в человеческом уме должно занимать понятие закона, пустовало».

Судебная система была крайне сложной и запутанной. Только в одном районе Парижа существовало порядка 40 различных судов и трибуналов. Судьями являлись исключительно представители первого и второго сословия. Все судебные должности продавались и наследовались, что предопределяло большое представительство среди судей крупной аристократии. Например, одних только помещичьих судов (где помещик выступал судьей) было во Франции порядка 20-30 тысяч. Историки отмечают постоянную дискриминацию третьего сословия, особенно крестьян, в судебных разбирательствах.

Французский абсолютизм; его особенности. Настоящую выпускную квалификационную работу можно отнести во франковедение к разделу

«Причины и предпосылки Французской революции конца XVIII века». Отсюда возникает необходимость экскурса в историю государственных институтов «старого порядка», анализа французского абсолютизма, его особенностей.

Пожалуй, первым из российских историков, кто начал размышлять над указанной темой, был Н.И. Кареев. Он, как известно, традиционно признаваемый «патриархом русской школы», не только изложил свою точку зрения на французский абсолютизм в известном учебном курсе по истории нового времени, но и посвятил этой теме отдельную работу под названием

«Западноевропейская абсолютная монархия XVI, XVII и XVIII веков. Общая характеристика бюрократического государства и сословного общества«старого порядка». По мнению Н.И. Кареева, французский абсолютизм выступал воплощением «абсолютной монархии нового времени», «несвободы», «социального феодализма» и «неравенства».

Королевская власть, размышлял Н.И. Кареев, «считала своим правом и своим интересом, отождествляя их с правом и интересом самого государства, единственным судьею которых был притом опять-таки сам монарх». 61Абсолютный характер власти французского короля, утверждал историк, проявлялся в том, что «вся нация сосредотачивалась в его особе, и государство как бы воплощалось в личности государя».

При абсолютизме, писал Н.И. Кареев, верховодила «королевская власть и бюрократия». Согласно Н.И. Карееву, абсолютизму был присущ откровенно волюнтаристский характер управления, когда политические решения определялись исключительно «особенностями психики лиц», стоявших во главе государства, что вело к «противоречивости, непоследовательности или общей несуразности в ведении дел».

Многие черты управления при абсолютизме государственного устройства во Франции имели внешнее сходство с другими европейскими странами. Однако были и важные отличия, делавшие Францию непохожей на её соседей. Важнейшее из них состояло в системе продажи государственных должностей, охватывавшей весь государственный аппарат как в Париже, так и в провинциях. Система продажи должностей постепенно стала чем-то столь странным, чего никогда ранее не было видано в мире.

Стоимость высших государственных должностей в последние десятилетия перед Французской революцией достигала 200-300 тысяч ливров (фунтов) и более, что было эквивалентно стоимости роскошного отеля с полной обстановкой. Вместе с покупкой должности чиновник получал право на пожизненную «ренту», которая, как правило, позволяла многократно окупить произведённые затраты. Чиновники полагали, что приобретая должность, да ещё пожизненную и с правом наследования, они получают полную независимость в своих действиях от центральной власти. Система покупки и пожизненного владения государственными должностями была постоянным коррупционным источником. Приобретя должность, каждый чиновник стремился окупить произведённые затраты, используя при этом своё служебное положение. Историками приводятся примеры крупных состояний, накопленных чиновниками за годы своей службы, в то время как в момент начала своей карьеры некоторые из них были бедны.

В 1771 году тогдашний король Франции попытался отменить куплю - продажу и наследование ряда должностей, но этот план встретил сильное противодействие со стороны аристократии, и после смерти короля о нём забыли.

Вернемся к рассуждениям Н.И. Кареева. Он писал: «Королевская власть и бюрократия взяли на себя законодательную функцию государства, вполне устранивши общественные силы от какого бы то ни было участия в издании законов и в преобразовательной деятельности государства. То же самое произошло в области управления и суда, которые все более и более бюрократизировались».

Огромное влияние при абсолютизме, по мнению Н.И. Кареева, имела полиция. Утверждая, что «полицейскому произволу было подчинено все», он даже называл французскую монархию «полицейским государством». «Что особенно характеризует полицейское государство, так это - неуважение к личным правам: …произвольные аресты, конфискации, преследование иноверия, перлюстрация частной переписки, цензурные запрещения, сожжения книг рукой палача, гонения, воздвигавшиеся на писателей и т.п.».Суд был лишен какой бы то ни было независимости, являясь «лишь одним из административных ведомств, мало чем отличавшимся от такого, например, ведомства как полиция».

«Кареевская» интерпретация французского абсолютизма, как неограниченной власти короля стала, позднее у наших историков «методологическим указанием» для таких историков, как: Е.В. Тарле, М.Н. Покровский, Н.М. Лукин, С.А. Лотте, Ф.В. Потемкин, А.З. Манфред, В.Г. Ревуненков.

Современный исследователь новой истории Франции А.В. Чудинов задаётся вопросом: «А действительно ли королевская власть во Франции при «последних» людовиках была абсолютной»? Казалось бы, ответ очевиден.

И ответ содержится не только в исторических исследованиях многих французских историков и указанных российских авторов. Ведь об «абсолютном» характере королевской власти во Франции периода «старого порядка» писали многие французские юристы, стоящие на службе монархии. А.В. Чудинов считает, что речь во французских юридических трактатах «скорее шла о желаемом, нежели о действительном». Он утверждает, что «признание за королем абсолютной власти никоим образом не означало наличия у него власти неограниченной, которую он мог бы использовать по собственному произволу.

А.В. Чудинов ссылается при этом на французского автора Клода Сейсселя, который утверждал, что «абсолютная власть государя и монарха, каковая при неразумном использовании называется тиранией, является ограниченной и упорядоченной». В представлении Сейсселя, такие ограничения имеют моральный характер (религиозные заповеди), правовой (законы) и институциональный (суверенные суды - Парламент и Счетная палата). Причем, суверенные суды, подчеркивал он, «специально созданы для этой цели - ограничивать абсолютную власть, которой хотели бы пользоваться государи».

Общепризнанным со времен Жана Бодена различием между монархией и деспотией считалось то, что монарх правит по закону, а деспот - руководствуясь собственным капризом. Именно об этом писал крупнейший политический мыслитель французского просвещения Ш.-Л. Монтескье в трактате «О духе законов» (Кн. 2. Гл. 1), определяя монархическое правление, «при котором управляет один человек, но посредством установленных неизменных законов; между тем как в деспотическом все вне всяких законов и правил движется волей и произволом одного лица».

Кстати, Ш.-Л. Монтескье деспотическим государством Францию не считал, хотя и относился достаточно критически к существовавшим в ней порядкам. Французское королевство, по его мнению, являло собой классический образец монархии, где власть государя имеет институциональные и правовые ограничения.

А как же знаменитые слова «Государство - это я!», якобы произнесенные Людовиком XIV? «Увы, данное высказывание, цитируемое бесконечной чередой авторов в подтверждение претензий французских монархов на неограниченную («самодержавную») власть, есть не что иное, как апокриф», - считает А.В. Чудинов. Таким образом, утверждает историк, французская монархия «старого порядка» «не имела ни малейшего сходства с тем квазитоталитарным государством, образ которого на протяжении ста с лишним лет создавался отечественной историографией Французской революции».

Если попытаться сравнивать «политические режимы» Людовиком XV и Людовика XVI, то, конечно, можно найти некоторые различия. В монархии Людовика XV проступали черты французского варианта «просвещенного деспотизма». Монархия же Людовика XVI, с одной стороны, выглядит более традиционной в трактовке вопроса о соотношении воли короля и законности. С другой стороны, возводимая в принцип обязанность защищать естественные права индивида была далеко не традиционна. Сознательно король это сделал или нет, но получилось так, что во имя соблюдения законов и прав подданных он уступил парламентам. Впрочем, вероятно, с точки зрения самого Людовика XVI, это не нанесло урона его абсолютной власти, если он понимал ее по Фенелону как власть судить в последней инстанции. Ведь последнее слово пока еще оставалось за королем.

Образ Франции периода позднего «старого порядка» как государства «абсолютизского» типа существовал веками, да и сегодня явно просматривается в нашей и зарубежной научной и публицистической литературе.

Естественно возникает вопрос; почему существовал и существует так долго этот образ? Французский историк Ж. Ревель дает ответ на этот вопрос.

Он считал, что сама Революция создала «абстрактное понятие абсолютизма». После того, как реальная абсолютная монархия пала, ее мифологизированный образ, по мнению историка, стал частью коллективного воображаемого, где выступал антиподом нового порядка, установленного Революцией. «Она (монархия) продолжала существовать в политическом и моральном воображаемом как некий механизм, устройство и значение коего больше не понималось, но отдельные элементы которого представлялись однозначно порочными.

Завершая вводную главу, следует сделать следующие утверждения.

Во-первых, экономическое и политическое положение во Франции последнего десятилетий «старого порядка», последних лет правления Людовика XVI показывает, что в стране не было «феодально - абсолютистского строя» в его марксистском понимании, который необходимо было «сокрушать», не было необходимости расчищать «почву для капиталистического развития», поскольку капитализм, рыночные отношения уже существовали в экономике.

Во-вторых, французская монархия Людовика XVI не имела ничего общего с деспотией, не имела ни малейшего сходства с тем «квазитоталитарным» государством, образ которого на протяжении многих лет создавался некоторыми исследователями, как в отечественной, так и зарубежной историографии Французской революции. Власть короля Людовика XVI имело институциональные и правовые ограничения.

Вышеприведенные утверждения вовсе не означают, что Франция не нуждалась в преобразованиях и реформах. Эти преобразования и реформы определялись хорошо известными объективными и субъективными обстоятельствами.

Ж. Ревель указывал на некоторые из этих обстоятельств: привилегии, беззаконие, произвол, Бастилия и letters de cachet, злоупотребления, аморальность, грабеж и разорение Нации. Все это было проявлением сути пагубной политики, делает вывод французский историк. Именно названное, в большинстве своем, и привело подавляющее большинство французов к революции.

Так что, говоря об особенностях французской монархии не поддерживая тезис о «деспотизме» королевской власти, необходимо всё же констатировать, что все упомянутые и не названные пороки королевской власти, верхних аристократических кругов являлись достаточным основанием для слома существовавшего строя в конце ХVIII века.



2. Внутренняя политика Людовика XVI в 1774-1787 гг.: основные направления трансформации власти

2.1 Людовик XVI; вхождение на трон

«Подготовка» будущего короля Франции к правлению, его формирование как «просвещенного монарха». Во французской историографии и во многих работах российских исследователей Людовик XVI предстает перед читателем как «просвещенный монарх», его политику оценивают как политику «просвещенного абсолютизма». На наш взгляд, оснований в том, чтобы усомниться в таких утверждениях у современных исследователей нет.

Будущий французский король Людовик Август, герцог Беррийский родился 23 августа 1754 г. в семье дофина Франции (сына Людовика ХV) и его второй жены Марии-Жозефы Саксонской. Согласно французским законам престолонаследия, после Людовика XV трон полагалось занять его сыну, а затем старшему внуку - Луи Жозефу Ксавье, герцогу Бургундскому.

Но после преждевременной смерти всех наследников, на королевский трон стал претендовать Людовик Август.

Будущий король получил более систематическое и широкое образование, чем короли - его предшественники. Он освоил набор наук, приличествующий просвещенному вельможе XVIII века, пишет российская исследовательница истории Франции этого периода Л.А. Пименова.

Не довольствуясь знаниями, полученными от наставников, он усиленно продолжал заниматься самообразованием, уделяя особое внимание иностранным языкам и истории. Впоследствии он говорил одному из своих приближенных: «По завершении моего образования я почувствовал, что оно еще далеко не полное. И я составил план изучения того, чего мне недоставало. Я хотел знать английский, итальянский и испанский языки; и я сам их выучил… Я особо остановился на истории Франции и поставил перед собой задачу выяснить ее темные места».

Людовик мог читать Тацита, Светония, Марка Аврелия и Сенеку по-латыни. Свободно читал и переводил с английского труды Д. Юма, Э. Гиббона и Р. Уолпола. Он обладал эмпирическим складом ума и предпочитал факты теориям. Энциклопедическое образование по моде XVIII в. предусматривало обучение ребенка ремёслам. Он полюбил физический труд.

Некоторые историки с большой иронией интерпретируют это увлечение Людовика XVI. Не следует, однако забывать, пишет Л.А. Пименова, что Людовик увлекся слесарным делом и прочими ремеслами не по собственной инициативе. Послушный ребенок запомнил то, чему его учили в детстве и отрочестве, и продолжал время от времени заниматься этим в зрелые годы.

В 1766 г. в двенадцатилетнем возрасте Людовик Август начинает вести дневник, на основании которого историки часто делают вывод о его бездушии, интеллектуальном и нравственном убожестве. Людовик подробно перечислял прогулки, поездки верхом, приемы, спектакли и торжественные мессы, на которых присутствовал. Особое внимание уделено охоте и перечислению охотничьих трофеев. Чаще всего на страницах дневника встречается слово «ничего», причем даже в отношении тех дней, когда происходили важные события.

Что это могло означать? Король не понимал важности разворачивавшихся на его глазах событий? - такими вопросами задаётся Л.А. Пименова. И отвечает: «…Дневник Людовика XVI был по преимуществу охотничьим и, кроме того, предназначался для записи запланированных дел: встреч, приемов, обедов и спектаклей. Он велся совсем не для того, чтобы запечатлеть на память потомкам мысли и эмоции его автора. «Ничего» означало, что в этот день король не охотился и у него не было запланировано никаких официальных мероприятий. Этот дневник можно сравнить с современными еженедельниками, в которые заносятся памятки о текущих служебных делах».

Всё сказанное, дает основание предложить будущим исследователям не искать больше в дневниках короля «представления о его духовном мире».

Людовика XVI воспитывался «в духе абсолютной монархии», подразумевавшем правление короля сообразно законам и традициям своей страны, уважения привилегии сословий. Для будущего короля политика была неотделима от морали.

Воспитание внушило ему, прежде всего, его будущие обязанности, но одновременно зародило сомнения относительно его способностей и помешало ему изучить и понять реалии его времени. Поэтому принц мечтал о несбыточном золотом веке, в котором он сможет обеспечить счастье своим подданным.