Восприятие военнослужащими противоборствующих сторон своих противников в 1917 году

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Первая мировая война стала крупнейшим потрясением начала XX века, она коренным образом изменила общественные отношения. Годы войны принесли человечеству ужасные бедствия - огромные человеческие потери, голод, лишения, нищету. История многих стран сложилась бы по-иному, если бы не было этой войны. Она открыла новую страницу в истории человечества - новое оружие, новые техники ведения боя, новая эпоха - эпоха мировых войн. Однако значение психологического человеческого фактора ничуть не уменьшилось.

Помимо всего прочего, первая мировая война породила ряд уникальных явлений в сфере человеческих отношений, в частности - в сфере отношений с противником.

На фронтах Первой мировой войны массовое распространение получило такое явление, как феномен братания.

Под братанием принято понимать прекращение военных действий или заключение братского союза между противниками. Известны различные варианты братания:

братание между солдатами противоборствующих армий,

между оккупантами и оккупированным населением,

между охранниками и зключенными (пленными).

В настоящей работе мы будем рассматривать случаи братания между солдатами противоборствующих армий в 1917 году и отношения в среде военнопленных. Изучение этих явлений позволит определить, насколько государственный аппарат влияет на отношения между людьми, самостоятельны или навязаны «сверху» те или иные решения противников.

Актуальность работы обусловлена ростом общественного внимания к рассматриваемым явлениям, в частности популярностью проблемы военного плена времен Первой мировой войны, а также многомерностью феномена братания на Восточном фронте. На необходимость исследования указывает наличие большого количества стереотипов об указанных явлениях. Решение данной проблемы имеет важное теоретическое значение.

Объект исследования - история Первой мировой войны (1914-1918 годы).

Предмет исследования - феномен братания и отношения в среде военнопленных.

Цель работы - изучение и анализ феномена братания на Восточном фронте в 1917 году и отношений в среде военнопленных.

Задачи:

рассмотреть процесс формирования «образа врага»;

показать, как изменялась мотивация братания к 1917 году;

раскрыть особенности феномена братания в 1917 году;

рассмотреть и сравнить отношения в среде русских военнопленных в лагерях Германии и военнопленных Четверного союза в России.

Источники, которые были использованы при написании курсовой работы, исходя из содержания можно разделить на две группы: 1) посвященные проблеме братания на Восточном фронте; 2) раскрывающие проблему отношений в среде военнопленных.

В первой группе можно выделить воспоминания А.И. Деникина «Очерки Русской Смуты. Крушение власти и армии, февраль-сентябрь 1917», Ю.Н. Данилова «На пути к крушению. Очерки из последнего периода русской монархии», А.Ф. Керенского «Россия на историческом повороте».

В мемуарах феномен братания рассмотрен на фоне других событий мировой войны. Их мнения субъективны, однако вызывают живой интерес у читателя. Следует отметить, что в мемуарах братанию уделено незначительное внимание. В основном, описывается сам процесс братания, все авторы затрагивают преимущественно внешнюю сторону этого явления.

Литературу, использованную при написании курсовой работы, также можно разделить на две группы: 1) труды посвященные проблеме братания на Восточном фронте; 2) работы раскрывающие проблему отношений в среде военнопленных.

Непосредственно тему братания раскрывают статьи С.Н. Базанова «Братание - путь к поражению», А.Б. Асташова «Братания на русском фронте Первой мировой», Ю.А. Бахурина «О первых братаниях с противником в годы первой мировой войны». Эти работы отражают новые стороны братания, не исследованные ранее. В них рассматривается пропагандистская деятельность австро-венгерских агитаторов, подтверждается добыча разведданных в ходе братаний и непосредственная роль большевиков в подрыве боеспособности русской армии.

Наиболее обстоятельно проблема отношений в среде военнопленных раскрыта в работе О.С. Нагорной «Другой военный опыт: российские военнопленные Первой мировой войны в Германии (1914-1922)». В этой работе автор приводит статистические данные о количестве пленных и их размещении, об условиях содержания, питании, работе военнопленных и репатриации.

Более подробные и конкретные сведения о содержании русских военнопленных можно найти в статьях Э.Е. Абдрашитова «О социальной ностальгии российских военнопленных в первой мировой войне», О.С.Нагорной «Религиозная жизнь российских военнопленных в немецких лагерях в годы Первой мировой войны», «Русский народ закончил в этой войне все классы и семинары: военный плен Первой мировой как процесс обучения». В этих статьях подробно описывается жизнь российских военнопленных в немецком плену, отношения с местным населением, а так же с солдатами, охраняющими их. Рассматривается такое явление, как лагерная иерархия. Кроме того, рассматриваются международно-правовые акты, касающиеся военнопленных.

Что касается содержания военнопленных в России, то было изучено несколько статей, рассматривающих положение военнопленных в разных регионах России: И.А. Еремин «Военнопленные Первой мировой в Западной Сибири», О.Ф. Гордеев «Военнопленные Первой мировой в Сибири», А.С. Жарова «Положение военнопленных Первой мировой войны в Тобольской губернии», С.А. Солнцева «Военнопленные в России в 1917 г. (март - октябрь)». В названных статьях также приводятся статистические данные, данные о размещении пленных и обеспечении пищей, поднимаются вопросы труда военнопленных, рассматриваются отношения с местным населением и с властями.

Следует назвать работу Е.С. Сенявской «Психология войны в XX веке: исторический опыт России». Этот труд помог представить эволюцию образа врага в войне, так же он содержит информацию о немецкой и русской пропаганде в Первой мировой войне, а также информацию о военном плене в годы Первой мировой войны.

Курсовая работа состоит из введения, двух разделов, заключения, списка использованных источников и литературы.

Раздел 1. Феномен братания

военнопленный лагерь братание

Отношения с противником испокон веков строились по модели «свой / чужой», Первая мировая война не стала исключением из правил. Создание образа врага - важный момент в психологической подготовке к войне. Чаще всего враг изображается в образе варвара, зверя, захватчика, пришедшего чтобы грабить и убивать. Противоборствующая сторона обвиняется в разжигании войны, проявлении ненависти и агрессии. Это пропаганда на уровне средств массовой информации (периодическая печать, фронтовые газеты, листовки).

В работе «Психология войны в XX веке: исторический опыт России» Сенявская Е.С. приводит в пример отрывок из статьи одной из газет Германии: «C этой целью [уничтожения Германии] и соединились такие противоположности, как Россия, представительница самого крайнего абсолютизма, и мать революции и гильотины Франция. Россия, в которой каждый монарх без исключения погибает насильственной смертью, протягивает руку Cербии, оскверненной цареубийством, самое старое на свете конституционное государство Англия не стыдится стать в одном ряду с царскими живодерами, подавляющими свободу при помощи кандалов, кнута и виселицы. Англия, связанная с Германией узами крови, разыгрывает до последнего момента роль приятеля, чтобы в конце концов погрузить свои руки в братcкую кровь».

Можно заметить, что противоборствующая сторона изображается с самой нелицеприятной стороны, а словосочетание «братская кровь» призывает к сплочению против «царских живодеров» и «революционеров» австро-венгерскую сторону.

Кроме того, образ врага создавался и посредством докладов, рапортов и донесений, опросных листов - в отличие от СМИ, они были более объективны. Они содержали информацию о тактике и стратегии противоборствующей стороны, о настроениях в рядах неприятеля, об отношении к пленным. В первый год войны они изобиловали сведениями о жестокости неприятеля (такая информация поступала в оба лагеря), о крайне тяжелых условиях плена и издевательствах над пленными. Однако эти сведения в большинстве своем являлись порождениями пропаганды, что подтверждается следующим видом источников - источниками личного происхождения, отличающимися своей субъективностью - письма, воспоминания, дневники и т. д. В письмах и дневниках отмечается, что рассказы о жестокости русских - «сказки, в которые никто не верит». С другой стороны, сообщения о жестоком обращении с русскими солдатами в австро-венгерской армии подтверждались. Однако к ним необходимо относится с осторожностью и особым вниманием, т. к. содержание эго-документа зависит не только от существующего порядка, но также от культурного багажа создателя и условий, в которых он находился.

Такова была ситуация в первый год войны. Вполне естественно, что сложился образ врага-чудовища, поддерживаемый пропагандой. Однако противники, сталкиваясь на поле боя и, что более важно, на No man's land (ничейной земле), понимали, что образ, навязанный им официальной пропагандой, расходится с тем, что они наблюдают сами. Постепенно враг-зверь превращается во врага-человека. Что же могло вызвать эту трансформацию?

Во-первых, сказывалась общая усталость от войны. Этому способствовал сложившийся к концу 1915 года позиционный характер войны на Восточном фронте - фронты были относительно стабильными, бои малорезультативными и неэффективными. В позиционной войне действия были направлены в основном на изнурение противника, на лишение его сил. И неприятель представлялся таким же усталым, измученным, оторванным от дома и от семьи человеком.

Во-вторых, к этой трансформации вело желание скорейшего мира: «Офицеры желали бы во что бы то ни стало заключить мир ...»; «Мы теперь все устали от войны. Самая сокровенная наша мечта, о которой мы часто говорим, - это мир. Мирные переговоры для всех нас были бы избавлением от этого кошмара. Но куда ни посмотришь - нет выхода, нет надежды».

Неудивительно, что в связи с изменением образа врага в сознании солдат на фронтах вспыхнули первые братания, которые со временем приобрели массовый характер.

Принято считать, что первый случай братания на Восточном фронте первой мировой был отмечен весной 1915 года, перед Пасхой. Однако Ю.А.Бахурин в статье «О первых братаниях с противником в годы первой мировой войны» оспаривает этот факт. Он считает, что первые братания следует датировать декабрем 1914 года, когда согласно воспоминаниям полковника Генштаба Б.Н.Сергеевского немецкий и русский солдаты обменялись газетами и разделили между собой коньяк и папиросы, а после разошлись по окопам. Это событие подтверждает приказ, отданный войскам 1-й армии N 377 от 29 декабря 1914 года. Приводим полный текст данного приказа: «В день Рождества Христова немцы, выйдя из своих окопов против позиций Дунайского и Белебеевского полков, стали махать белыми тряпками и подошли к реке, показывая бутылки и сигары и приглашая наших к себе. Человек 10 - 15 немцев без оружия подошли к реке, сели в лодку, переправились на нашу сторону и стали заманивать к себе подошедших к берегу солдат вышеназванных полков. Несколько человек поддались на эту подлую уловку и переправились на немецкую сторону - и что позорнее всего - с ними переправился призванный из запаса Дунайского полка поручик Семен Степанович Свидерский-Малярчук. Все переехавшие на ту сторону наши солдаты и этот недостойный своего звания офицер тотчас были немцами арестованы и взяты в плен. Приказав немедленно заочно судить поручика Свидерского-Малярчука полевым судом по ст. 248 кн. XXII Св[ода] В[оенных] П[остановлений] 1869 г. (смертная казнь), предписываю немедленно сообщить имена сдавшихся солдат на их родину, дабы в их селах и деревнях тотчас же прекратили выдачу пайка их семьям и все там знали, что они изменили своей Родине, польстившись на бутылку пива.
При повторении подобных подлых выходок со стороны немцев, немедля по ним открывать огонь, а равно расстреливать и тех, кто вздумают верить таким подвохам и будут выходить для разговоров с нашими врагами.
Подписал: командующий армией, генерал от кавалерии Литвинов».

Следующее братание случилось весной 1915 года, перед Пасхой, однако это братание носило единичный характер и дальнейшего распространения не получило. Но постепенно в штаб поступало все больше и больше докладов о братаниях. В частности, говорилось об обмене хлебом, водкой и сигаретами.

Братание вновь напомнило о себе 10 апреля 1916 года, снова в Пасху, совпавшую с этим праздником у противника. Братание в тот день сопровождалось совместными христосованиями, играми, угощениями с приглашением под видом пленения в окопы. «На нейтральной полосе между окопами завязывается оригинальное знакомство. Сблизившиеся люди пожимают друг другу руки, обмениваются непонятными словами, газетами, папиросами, а иногда и бутылкою спирта или другого напитка».

Вообще, братания на Восточном фронте отличались своим религиозным характером - солдат объединяла значимость христианских праздников, их общность. Неудивительно, что всплеск братаний приходился именно на пасхальные дни. Надо отметить, что к этим «пасхальным» братаниям командование относилось с известной долей благосклонности, не придавая им какого-либо серьезного значения: «Братание ... имело даже традиционный характер в дни Святой Пасхи; […] Братание случалось редко, преследовалось начальством и не носило опасной тенденции».

Считалось, что солдаты находились в приподнятом праздничном настроении, их поведение оправдывалось подъемом религиозных чувств, а подарки и взаимное угощение - светлой пасхальной традицией.

Однако массовый характер братания приняли лишь во второй половине 1916 и в 1917 году. Особенно участились они после Корниловского мятежа и после Октябрьского переворота.

Участие огромной массы русских солдат в братаниях многие исследователи объясняют «разложением» русской армии к 1917 году. Отмечается, что с 1917 года на первый план вышла «алкогольная» сторона братаний, в результате с весны 1917 года началось пьянство в русских частях. «Возлияния» не были чужды и офицерской среде. Многие исследователи отмечают, что к этому времени приобрел широкий размах «развал» русской армии. Помимо проблемы употребления алкоголя, участились случаи дезертирства, самовольной сдачи в плен, саморанений и, конечно, братаний. Поражения армии, ухудшение снабжения войск и тяжелый быт вызывали недовольство среди солдат. Постепенно чувство недовольства начинало выражаться по отношению к командованию, которое к 1917 году дискредитировало себя в глазах солдат. В письмах домой все чаще слышались жалобы на несправедливое отношение офицерского состава, унижающее человеческое достоинство солдат: «Недоверие к Верховному командованию, которое неудержимо нарастало в нижнем эшелоне вырвалось наружу и привело к взрыву, подорвав саму основу дисциплины - доверие солдат к офицерам». А в первые дни Февральской революции это и без того шаткое доверие было окончательно подорвано. Поднимались лозунги типа «Свобода! Равенство! Братство!» в качестве крушения каких бы то ни было авторитетов. Кроме того, война тяжким бременем легла на деревню, подорвала экономическое состояние страны. Все чаще солдаты получали из дома письма с жалобами на голод, недостаток средств первой необходимости, недоставало и рабочих рук: «Для писем в армию характерны жалобы на чудовищную дороговизну жизни и на невозможность достать предметы насущной потребности. В письмах сквозит усталость, апатия, недовольство правящими сферами».

Кроме того, в тяжелых условиях военного времени ослабевали религиозные чувства солдат: «... знаменитая формула, на которой испокон веков держалась идеология армии страны - “За веру, царя и отечество”, - оказалась расшатанной, размытой».

Следовательно, больше нельзя было говорить о братаниях на основе религиозных чувств. Противник больше не воспринимался, как брат по вере. Этим воспользовалось в своих интересах германское руководство: «С наступлением для Германии трудных времен правительство императора Вильгельма озаботилось созданием в различных пунктах страны особых отделений для пропаганды идей, способных облегчить германскому народу продолжение и благополучное окончание войны».

Однако подрыв дисциплины, а, следовательно, и боеспособности армии путем братаний интересовал не только германское верховное командование. Еще с 1915 года В.И.Ленин настаивал на братании, как на способе превращения его в организованное движение, направленное на переход власти к мировому пролетариату. Таким образом, в 1917 году братание утрачивает былой дружественный характер. С одной стороны, оно приобретает открытый антивоенный, а с другой - политический характер.

В.И. Ленин рекомендовал внедрять в ряды армии идею братания путем издания на русском и немецком языках воззваний, проведения митингов. Предполагалось убедить противников в том, что можно добиться справедливого мира путем свержения правительств. Таким образом, большевики делали упор на социальную разобщенность и классовые интересы солдатской массы.

В этих условиях немалую роль в деморализации русской армии сыграли антивоенные листовки германских спецслужб. А.И. Деникин писал по этому поводу: «Немецкий генеральный штаб поставил это дело широко, организованно и по всему фронту, с участием высших штабов и командного состава, с подробно разработанной инструкцией, в которой предусматривалось: разведка наших сил и позиций; демонстрирование внушительного оборудования и силы своих позиций; убеждение в бесцельности войны; натравливание русских солдат против правительства и командного состава, в интересах которого якобы исключительно продолжается эта “кровавая бойня”. Груды пораженческой литературы, заготовленной в Германии, передавались в наши окопы».

Таким образом, антивоенная агитация германского правительства воздействовала на русскую армию одновременно с большевистской политикой поощрения братания: «Правда» и другие большевистские газеты («Солдатская правда», «Окопная правда», «Социал-демократ») все чаще обращались к проблеме братания на фронте (с марта по октябрь 1917 года было опубликовано 18 материалов, посвященных братанию). Периодика широко распространялась на фронте: «...по всему фронту совершенно свободно разъезжали партизаны из Совета и Комитета ... с организацией “показного братания” и целым ворохом “Правд”, “Окопных правд” и “Социал-демократов”».

В статье В.И.Ленина «Значение братанья» от 28 апреля 1917 года говорилось о том, что братание должно ломать беспрекословное подчинение солдат, ломать дисциплину. Подчеркивалось, что контакт с противником не должен ограничиваться разговорами о мире, но должен переходить на политические, идеологические темы. Братание становилось звеном в цепи шагов к пролетарской революции.

Кроме того, этот период характеризуется внезапным прекращением военных действий со стороны Германии и Австро-Венгрии на восточном фронте с целью поставить Временное правительство в условия заключения мирного договора. Своеобразный аналог позиционной войны, оно изматывало солдат обеих сторон не менее сильно. И вскоре на этой почве Восточный фронт захлестнула очередная волна братаний. Противники сошлись в одном: в желании заключения скорейшего мира. Доминирующим на фронте стал лозунг «Братание ускорит мир!». Желание это нашло живейший отклик в солдатской среде: к 1917 году усталость от войны сказывалась все сильнее. Керенский вспоминал: «Немецкие cолдаты стали выбираться из своих окопов, переползать к русcким “товарищам” и брататься с ними».

Офицерство делало все возможное, чтобы предотвратить братания. Однако даже угрозы сурового наказания не имели успеха. Братание распространялось по фронту подобно эпидемии. А с падением монархии приняло и вовсе повальный характер. В послеоктябрьский период братание было вообще узаконено и стало действенным средством в борьбе большевиков за заключение мира, мира любой ценой.

Период с 14 ноября по 5 декабря 1917 года принято называть периодом так называемых солдатских миров. В эти дни братание почти не прекращалось. Однако с германской стороны оно было использовано для добычи разведывательной информации (только за май 1917 года немецкая сторона при помощи братаний осуществила около 285 разведконтактов), а также для деморализации русской армии. После того, как необходимый материал был собран, командование Германии и Австо-Венгрии в одностороннем порядке прекратило братания. Напрашивается вывод, что братание в 1917 году наносило огромный ущерб не только армии в целом, ее боеспособности, дезорганизовывало и деморализовало ее, но и непосредственно солдатам лично, причиняя огромный вред их здоровью и угрожая их жизням. Однако несмотря на это, большевики даже после подписания Брестского мира не смогли отказаться от братания как от одного из самых могучих средств революционной борьбы.

Однако надежды большевиков на братание не оправдались. Миссию распространения революции не смогли выполнить «неосознанные» братания, в основе которых лежали религиозные представления о братстве людей. А неорганизованная солдатская масса, состоявшая в основном из крестьянства, не могла полностью проникнуться идеями большевиков, чтобы донести ее до противника. Вместо этого солдаты начинали втягиваться в меновую торговлю.

В начале солдаты связывали с братанием надежды о мире, но после перемирия на первый план вышли материальные интересы. Сообщалось, что братания продолжаются и представляют собой встречи русских солдат с немецкими для обмена продуктами, спиртным и предметами первой необходимости. Пришлось признать, что «деморализация достигла крайних пределов, братание превратилось в бойкую торговлю».

Братание на Восточном фронте преобразовывалось с изменением восприятия противника противоборствующими сторонами от «наивных» встреч на ничейной земле, вызванных скорее любопытством и «бездельем», до организованных антиправительственных выступлений, а после - до меновой торговли между солдатами.

Раздел 2. Отношения в среде военнопленных

В годы Первой мировой войны появилась такая группа населения, как военнопленные. Отношения к военнопленным во время Первой мировой войны в Международном праве регламентировались статьями 2-ой Гаагской конвенции 1907 года, а также статьями Женевской конвенции 1864 года, если дело касалось больных и раненых. Преамбула утверждала, что договаривающиеся страны служат делу человеколюбия и признают необходимость установить обычаи сухопутной войны. На основе решений конвенции, военнопленными считались «...те, кто по началам международного права признается воюющей стороной, а этой последней подчиняется армия, ополчение и добровольческие отряды, если они удовлетворяют следующим 4 условиям: иметь во главе лицо, ответственное за своих подчиненных, имеется определенный и явственно видный отличительный знак, открыто носит оружие и соблюдает законы и обычаи войны».

Статьи Гаагской конвенции (гл.2, О военнопленных) предписывали «человеколюбивое» содержание плененных противников с сохранением их собственности за исключением оружия, лошадей и ценных бумаг.

Так же регламентировалось содержание пленных (в городе, крепости или поселении) без непосредственного заключения, привлечение их к работам (кроме офицерского состава), обязанности воюющих сторон по возвращению военнопленных на родину.

В российском праве правовой статус военнопленных регламентировался Положением «О военнопленных», утвержденном Николаем II 20 октября 1914 года. Положение более широко раскрывало понятие «военнопленный»: «Военному плену могут быть подвергнуты все лица, входящие в состав неприятельских морских и сухопутных сил. Захваченные шпионы не пользуются правами военнопленных. Военному плену могут быть также подвергнуты подданные воюющих с Россией государств, входящие в состав экипажей торговых судов, принадлежащих этим государствам».

Опросные листы Германии свидетельствуют о том, что солдат запугивали русским пленом. В частности, утверждалось, что в русском плену бытуют пытки и расстрелы, добивание раненых пленных. Существуют также сведения о том, что русские солдаты получали такие же сведения о плене в Германии и Австро-Венгрии.

Однако Н.Яковлев в работе «1 августа 1914» утверждает, что подобные сведения о русском плене не более, чем домыслы, т. к. офицеры русской армии были воспитаны в духе своеобразного «рыцарского кодекса» и придерживались статей Гаагской конференции 1907 года. В то же время, издевательства над пленными в немецкой армии были возведены в систему: «В конце апреля и в мае (1915 г.), при отходе русских к реке Сан, ко мне неоднократно прибегали мои солдаты - чехи, поляки и русины - и с ужасом докладывали, что где-нибудь поблизости германские и часто австрийские солдаты-немцы занимаются истязанием русских пленных, замучивая их до смерти».

Однако порой немецкие войска проявляли «несанкционированное» уважение к пленным, что, впрочем, является скорее исключением, чем правилом.

Содержание русских пленных в Германии в подобных условиях объясняется в первую очередь неготовностью страны к содержанию такого количества военнопленных (по существующим данным, в Германии находились около 57% от общего числа пленных России), пленных приходилось расселять в квартирах, доходных домах, гостиницах в лучшем случае, а чаще - в землянках или даже на открытом воздухе, а большинство лагерей для содержания пленных были построены уже в ходе войны. Кроме того известную роль сыграла вышеупомянутая немецкая пропаганда.

Что же касается отношений между русскими пленными и местным немецким населением, то среда была достаточно напряженной. Для местного населения эти русские были воплощением образа врага, созданного пропагандой. Однако пропагандистские шаблоны быстро сменялись в виду бытовых контактов. Постепенно преодолевался и языковой барьер, отношения по типу «свой/чужой» сменялись относительно нормальным межличностным общением.

Сложнее была структура отношений «за проволокой». Различалось содержание солдатской массы и офицерского состава (привилегированного сословия лагерей, к которому также относились представители национальных меньшинств, бывшие «доверенные лица», военкоры), пропагандистская политика немцев по отношению к нацменьшинствам и прочим вызывали дифференциацию в среде заключенных. Лагерное сообщество было исключительно разномастным, в этой среде выделялась и негласная элита: в основном представители творческих профессий. Чаще всего они становились так называемыми «лагерными защитниками», в состав которых входили врачи, священники, учителя, которые пользовались особым авторитетом, чего нельзя сказать о прибывавших в лагерь офицерах. Немецкое командование неоднократно пыталось установить в лагерях организацию отношений по принципу военной иерархии. Однако отмечалось, что прибывавшие в лагерь офицеры не просто не пользуются у заключенных уважением, им попросту не подчиняются и относятся панибратски.

Еще одной точкой соприкосновения между немцами и русскими военнопленными были уроки грамоты. В крупных лагерях зачастую открывались школы, отмечается, что посещаемость их была довольно высокой. Были организованы уроки немецкого языка, математики, а также литературные чтения: «…Использую предоставленное время, чтобы читать. Благодаря службе я отстал в этом и теперь восполняю недостаток знаний. Слушаю лекции по физиологии растений, которые читает доцент московского университета в форме болтовни с некоторыми нашими офицерами. О пчелах и пчеловодстве уже прослушал. Учусь у француза языку».

Привлечение солдат к принудительному учению и труду привело к частым контактам с местным населением - часть работала вне лагеря, особенно дисциплинированным пленным изредка разрешались прогулки по городу. Благодаря урокам немецкого языка, языковой барьер не мешал налаживать контакты. Появилось множество каналов разнообразной информации (СМИ, письма, книги, фольклор), позволяющие пленным обеспечить более тесные связи с незнакомым, чуждым, чаще всего враждебным, окружением. Кроме того, знание языка позволяло так или иначе, с помощью иносказания и идиом, обходить лагерную цензуру и отправлять на родину письма.

Определенные трудности наблюдались в организации религиозной жизни лагерей. Если в отношении иудеев, католиков и протестантов ситуация была более или менее стабильной - с этой задачей справлялись немецкие священники, то православные и мусульманские обряды могли не проводиться вообще в виду отсутствия предметов культа и священнослужителей. Однако необходимо было соблюдать условия статьи 18 Гаагской конвенции 1907 года: «Военнопленным предоставляется полная свобода отправления религиозных обрядов, не исключая и присутствия на церковных, по их обрядам, богослужениях, под единственным условием соблюдения предписанных военною властью мер порядка и безопасности».

В связи с этим к отправлению православных обрядов зачастую привлекались либо французские католические священники, либо немецкие пасторы-протестанты. Часто католики и протестанты отказывались проводить православные обряды. Правительство России обещало помочь, но ни одного случая добровольной отправки священников в места содержания военнопленных не зарегистрировано. Тем не менее, высылались молитвенники, священные книги и проч. Таким образом, православные пленные постепенно отходили от строгих ритуалов. Бывали случаи, когда противники переманивали пленных в свою религию. И, несмотря на тщетные попытки Военного министерства сохранить строгость лагерного режима, между военнопленными и немецким населением возникали тесные связи и на религиозной почве.

Таким образом, между русскими военнопленными в германском плену и местным населением возникают тесные контакты, обычно с местными рабочими. Они больше не воспринимаются только как противники. Зарегистрированы случаи, когда русские обзаводились в плену семьями. Часто (по мемуарам) местное население становилось ближе, чем родственники в далекой России.

Военнопленные на территории России. Согласно источникам, в русский плен в ходе боевых действий попали около 2-2,5 миллионов человек. Они были распределены неравномерно, наиболее крупные лагеря - в Сибири, Челябинске, Оренбурге, на Урале, в Екатеринбурге. Россия, как и Германия, оказалась не готова расформировать и содержать такое количество заключенных. Большую проблему составили места размещения: согласно статье 5 Гаагской конвенции 1907 года «О военнопленных»: «Военнопленные могут быть подвергнуты водворению в городе, крепости, лагере или каком-либо другом месте с обязательством не удаляться за известные определенные границы; но собственно заключение может быть применено к ним лишь как необходимая мера безопасности и исключительно пока существуют обстоятельства, вызывающие эту меру».

Однако на деле это реализовать не удалось. Заключения применялись на постоянной основе. Питание и снабжение также составляли изрядную проблему. С конца 1914 года качество питания заметно ухудшилось. Кроме того, вводились работы для военнопленных (кроме офицерского состава). Часть пленных выполняла так называемые земляные работы - они рыли колодцы, отстраивали дороги и т. д., либо промышленные работы. Эта часть пленных работала за городом и могла завести контакты с местным русским населением.

Исследователи отмечают, что крестьяне отнеслись к пленным немцам вовсе не как к плененному врагу, а с удивлением, восторгом и позже - доверием. Связано это было с тем, что многие пленные оказались выходцами из крестьян и понимали проблемы, связанные с хозяйством.

Чувства же самих военнопленных по отношению к русским подчас были крайне противоречивы: «...в этой стране ничего не поймешь. Один - дьявол во плоти, второй, наоборот, чистый ангел».

При всей возможной изоляции, пленные все равно заводили приятельские отношения с местным населением и солдатами воинской части, в которой они находились. Местное население, как уже говорилось, относилось к пленным лояльно. Разумеется, при условии, что не возникало проблем по поводу содержания пленных или оплаты их труда.

После Февральской революции режим содержания военнопленных значительно смягчился. Расширился круг организаций, которые занимались делами пленных. Часть пленных начала принимать участие в российском политическом процессе: они выходили на демонстрации, среди немцев появились сторонники большевиков. В 1917 году крестьяне начали разбирать пленных на уборку урожая. Поступали требования об уравнении заработной платы военнопленного с зарплатой батрака. Это способствовало вовлечению пленных в экономическую и политическую жизнь общества.

В мае 1917 года Петросовет призвал собрать материальную помощь для своих и вражеских военнопленных. В июне 1917 года была принята резолюция «Об отношении к военнопленным», в которой содержались требования об уравнении пленных в правах с местным населением, о привлечении их к участию в рабочих организациях. Фактически, резолюция содержала требование о предоставлении военнопленным экономического гражданства.

Однако включение пленных в политическую и экономическую жизнь страны совсем не устраивало правительство России. Но все же понятие «военнопленный» уже постепенно размывалось, пока и вовсе не исчезло.

Заключение

В период Первой мировой войны отношения между противниками развивались по канонам психологии ведения войны: то есть по модели «свой / чужой». Однако в ходе войны развивались межличностные отношения между противниками и постепенно образ «чужака» расплывался, вызывая такой неоднозначный феномен как братание. Надо полагать, что первые братания были действительно так наивны, как пишут о них в мемуарах А.И. Деникин, Ю.Н. Данилов, А.Ф. Керенский. Однако нам удалось проследить эволюцию братания до 1917 года, и можно сказать, что характер братания изменялся вместе с настроениями в рядах солдат, вместе со сменой политического курса, под влиянием агитации и пропаганды. Удалось выяснить, что особенностью братания в 1917 году стала с одной стороны, его политическая направленность, в то время как изначально братание носило антивоенный характер. Кроме того, стало ясно, что братание по большому счету стихийно и таким явлением сложно управлять, поэтому и не оправдались планы большевиков на братание как на средство социалистической борьбы. Исчезло оно так же непредсказуемо, как и возникло - меновая торговля (все, что осталось от братания) постепенно сошла на нет.

Что же касается восприятия противника, то мы можем сказать, что образ врага был чаще всего навязан пропагандой, но вполне естественно, что с течением времени он видоизменялся.

Отношения в среде военнопленных можно разделить на несколько групп:

отношения между военнопленными разных стран,

отношения между военнопленными и местным населением,

отношения между военнопленными и охранниками.

Отношения в среде военнопленных разных стран зависели во многом от национальной и религиозной принадлежности, а также зачастую от профессии. На этой почве складывалась так называемая лагерная иерархия, отношения внутри которой четко регламентировались, впрочем, как и внутри любой замкнутой системы.

Отношения с местными жителями и в Германии, и в России зависели опять же от национальной и религиозной принадлежности, от происхождения пленного, в большей степени - от работы, которую он выполнял. В большинстве случаев складывались теплые, доверительные отношения, хотя случаи ассимиляции и в том, и в другом случае крайне малочисленны или отсутствуют вовсе.

Отношения между военнопленными и охранниками развивались по фронтовой модели «свой / чужой», однако в общий быт, обучение пленных местному языку и т. п., вело к той же ситуации, которая складывалась между пленными и местным населением. Постепенно военнопленные втягивались не только в социальную, но в экономическую и даже политическую жизнь страны-пленителя. Разумеется, особенностью отношений в среде военнопленных в 1917 году было втягивание немецких пленных в активную политическую жизнь России, участие их в рабочем движении. Можно говорить о процессах интеграции в среде военнопленных.

Таким образом, мы рассмотрели уникальные явления первой мировой войны - феномен братания и отношения в среде военнопленных. Исследование показало, что, несмотря на новый характер войны, главным на войне остался человек. И человеческая психология отношений сыграла значительную роль в истории Первой мировой войны.

Список использованных источников и литературы

1. Авербах О.И. Законодательные акты чрезвычайного характера, вызванные войной. Ч. 1-2 . Пг, 1914-1915.

2. Асташов А.Б. Братания на русском фронте Первой Мировой войны / А.Б. Асташов // Новый исторический вестник. - 2009. - №28. - С. 157 -165.

3. Базанов С.Н. К истории развала русской армии в 1917 году./ С.Н. Базанов//Армия и общество. 1900-1941 годы. Статьи, документы. М., 1999.

4. Базанов С.Н. Феномен братания / С.Н. Базанов // Наука в России.-2008.-N 4.-С. 99-105.

5. Базанов С.Н. Братание - порождение Первой мировой войны / С.Н. Базанов // Преподавание истории в школе.-2006.-N 3.-С. 22-26.

6. Базанов С.Н. Немецкие солдаты стали... переползать к русским "товарищам" и брататься с ними /С.Н. Базанов// Военно-исторический журнал. - 2007. - № 6. - с. 43-50.

7. Базанов С.Н. Разложение русской армии в 1917 году /С.Н. Базанов//Военно-историческая антропология. Ежегодник. - 2002. М.: РОССПЭН, 2009. С. 282-290.

8. Еремин И.А. Военнопленные Первой мировой войны в Западной Сибири./И.А. Еремин .// Известия ТПУ. - 2007 г. - №1. - с. 259-263.

9. Журбина Н.Е. Военнопленные Германии на территории России в годы Первой мировой войны./Н.Е. Журбина // Вестник ВГУ. - 2009 г. - № 2. - с. 230-235.

10. Нагорная О.С. Религиозная жизнь российских военнопленных в немецких лагерях в годы Первой мировой войны./О.С. Нагорная // Отечественная история. - 2008. - №5. - С.156-165.

11. Нагорная О.С. Другой военный опыт: российские военнопленные Первой мировой войны в Германии (1914-1922). - М.: Новый хронограф. - 2010. - 440 с.

12. Нагорная О.С. Русские военнопленные в Первой мировой и гражданской войнах: другой военный опыт /О.С. Нагорная// Опыт мировых войн в истории России. - Челябинск: Каменный пояс. - 2007. - С. 534-552.

13. Нагорная О.С. Лагерное сообщество: солдаты и офицеры русской армии в немецких лагерях военнопленных (1914-1922) / О.С. Нагорная// Проблемы российской истории. - 2009. - № 1. - С. 100-114.

14. Сенявская Е.С. Психология войны в XX веке: исторический опыт России./Е.С. Сенявская// - М.: РОССПЭН. - 2006 г.

15. Солнцева С.А. Военнопленные в России в 1917 г. (март - октябрь)/С.А. Солнцева // Вопросы истории. - 2002. - №1. - С.143-149.

16. Яковлев Н. 1 августа 1914. /Н.Яковлев// М. - 1974. - С. 65.

Размещено на Allbest.ru