Англия в 1917-1939 гг.

Коммунистическая партия в дни стачки убеждала рабочий класс идти вперед, свалить консервативное правительство. Но Ситрин, Томас, Бевин и, конечно, Макдональд оставались конституционалистами, и любое революционное действие отвергали безоговорочно. Логика борьбы начинала выводить стачку из чисто экономических рамок. Лидеры видели, что они не смогут долго контролировать движение, и это усиливало их желание как можно скорее прекратить борьбу. За спиной бастующих они вступили в переговоры с правительством и готовили капитуляцию. Ссылаясь на то, что накануне стачки все тред-юнионы согласились подчиняться решениям Генсовета, они, не считаясь с возражениями углекопов, заявили правительству о прекращении стачки. 12 мая всеобщая стачка формально была прекращена, хотя, вопреки указаниям Генсовета, во многих местах рабочие еще несколько дней не выходили на работу.

Только исполком Федерации углекопов не отдал распоряжения о прекращении стачки. Почти 7 месяцев преданные лидерами Конгресса тред-юнионов горняки продолжали борьбу в одиночестве. Только моральная и материальная поддержка со стороны рабочего класса Советского Союза и других стран дала им возможность так долго вести эту героическую борьбу. Советские рабочие собрали 11,5 млн. рублей по золотому курсу (свыше 1 млн. ф. ст.). Генсовет не пожелал принять эту братскую помощь, ссылаясь на то, что это приведет к обвинению в большевизме, но углекопы с благодарностью приняли ее. Лишенные поддержки со стороны Генсовета и английских тред-юнионов, углекопы, в конце концов, вынуждены были выйти на работу (30 ноября 1926 г.) на условиях, выдвинутых предпринимателями.

Срыв всеобщей стачки правыми лидерами тред-юнионов и лейбористской партии развязал руки буржуазии. Наступила пора жестокой реакции. Ряд тред-юнионов без боя принял снижение зарплаты, в том числе - железнодорожники.

Уже летом 1926 г. парламентским актом рабочий день шахтеров был увеличен с семи до восьми часов. В июле 1927 г. парламент принял крайне реакционный закон о промышленных конфликтах и тред-юнионах. Всеобщие стачки были объявлены незаконными.

Столь же реакционный характер приобрела и внешняя политика консервативного кабинета. Борясь за сохранение колониальных позиций Англии, правительство Болдуина еще в 1925 г. попыталось силой оружия помешать национально-освободительной борьбе китайского народа. Расстрелом мирной демонстрации в Шанхае (30 мая 1925 г.) Англия вызвала огромное возбуждение китайского народа, поддержанного прогрессивными силами во всем мире. Особенно усилились зверства англичан в Китае после срыва всеобщей стачки, когда можно было временно не считаться с протестами рабочего класса. Тем не менее, английские рабочие создали комитеты «Руки прочь от Китая!» и внесли свой вклад в срыв интервенционистских планов английского правительства.

Главную внешнеполитическую задачу консервативный кабинет видел в подготовке новой интервенции против Советского Союза. Используя избитое обвинение Советского Союза в «антибританской пропаганде», не брезгая при этом самыми низкопробными фальшивками, реакционная пресса старалась возбудить антисоветскую и антикоммунистическую истерию. Английская агентура в различных странах устраивала антисоветские провокации. В апреле 1927 г. она организовала нападение на советское посольство в Пекине, а 12 мая - на торговое представительство в Лондоне. Одновременно подверглось нападению англо-советское акционерное общество «Аркос». Нарушая не только условия англо-советского договора 1921 г., обеспечивавшие дипломатическую неприкосновенность советскому торговому представителю, но и общепринятые нормы международного права, полиция захватила документы, хранившиеся в сейфах. Хотя в них не удалось обнаружить каких-либо свидетельств вмешательства во внутренние дела Англии, 27 мая 1927 г. консервативный кабинет объявил о разрыве дипломатических отношений с СССР.

Консервативные лидеры рассчитывали, что вслед за Англией по этому пути пойдут и другие державы, а это приведет к дипломатической изоляции Советского Союза. Однако твердая позиция Советского правительства, которое не поддавалось на провокации, сорвала эти замыслы О. Чемберлена и Черчилля. Другие империалистические страны не решились идти на новые авантюры и предпочли использовать обстановку для укрепления торговых отношений с Советским Союзом, получить те заказы, которые потеряла вследствие своей агрессивной политики Англия. Провал авантюристической политики Болдуина-Чемберлена ослабил престиж английской дипломатии и консервативного кабинета. Как заявил Ллойд-Джордж, разрыв дипломатических отношений с СССР был «монументальным примером политического слабоумия».

4. Английская культура 20-х годов

Испытав в годы революционного подъема панический страх за свои капиталы и привилегии, английские капиталисты проникались ненавистью к демократическим институтам. Чем слабее становились мировые позиции Англии, тем больше чувство надменного островного «превосходства» охватывало мистера Форсайта - это прекрасно показал Голсуорси в последних книгах своей «Саги». Тревога за колонии усиливала расизм. Боязнь народа, «толпы», освободительных бурь эпохи порождала стремление замкнуться в своей среде, уйти от неразрешимых (для буржуа) социальных проблем в область интимных переживаний, религии, иррационализма. В конечном счете, именно этот пессимизм обреченного историей класса лежал в основе циничных и антигуманистических тенденций, характерных для модернистского искусства 20-х годов и последующего периода.

Почти полностью утрачивалось национальное своеобразие английской живописи, растворявшейся в общеевропейском, космополитическом декадансе. На первый взгляд в картинах и росписях С. Спенсера (1891-1959) было нечто общее с орнаментом из средневековой миниатюры или с работами прерафаэлитов. Но это лишь внешнее подобие. Хаотическое нагромождение деформированных образов, по существу, не имело ничего общего с плодами народной фантазии, запечатленными в миниатюрах. В эти же годы начал завоевывать известность скульптор Г. Мур (р. 1898), создатель деформированных фигур - скорее человекоподобных, чем человеческих.

Деформация человеческого тела в живописи и скульптуре так же направлена на развенчание человека, как и изображение нарочито алогичных и отвратительных поступков и эмоций в нашумевшем романе Джемса Джойса «Улисс» (1922). В этом произведении есть элементы сатиры на буржуазное общество, но пошлость, лицемерие, мещанская имитация мыслей и чувств предстают перед читателем не как социально обусловленные явления, а как черты, будто бы извечно присущие человеку. Принадлежа к школе «потока сознания», Джойс утрирует хаотичность мысли; точно так же художники-сюрреалисты, создавая абсурдные сочетания предметов, навязывали зрителю представление о хаотичности мира вообще. Известный писатель-реалист Ричард Олдингтон (1892-1962) имел все основания сказать, что «Улисс» Джойса - «чудовищная клевета на человечество».

Между тем «Улисс» стал знаменем модернистского искусства. Его подняла на щит «психологическая школа», считавшая единственной задачей искусства проникновение в глубины подсознательного. Кредо этой школы сформулировала Вирджиния Вульф - одаренная писательница, отдавшая, однако, свой талант внесоциальному, внеисторическому и потому бесперспективному психоанализу: «Давайте чертить узоры, которые оставляют в нашем сознании мимолетные впечатления и даже незначительные события, какими бы бессвязными и неясными они не представлялись». Антигуманизм Джойса, Вульф и других писателей этого направления сочетался с антидемократизмом. Он выражался в крайней усложненности формы, а следовательно - в расчете на узкий круг читателей, на интеллектуальную элиту.

Эта антидемократическая тенденция едва ли не наиболее ярко проявилась в стихах и публицистике Томаса Элиота, одного из вождей идеологической реакции. В поэме «Бесплодная земля» '(1922) он сталкивает реальных людей современности с героями мифов и литературы. Калейдоскоп имен, которые не известны даже читателю, прошедшему классическую школу Итона и Оксфорда, разноязычные цитаты, исторические и литературные намеки, понятные лишь крайне узкому кругу «высоколобых», - все это выражает презрение к читателю, к «необразованной демократии». «Бесплодная земля» - поэма ужаса перед гибелью цивилизации, ожидания катастрофы. При всей туманной символике поэмы нетрудно разглядеть, откуда пришли к автору его пессимистические прогнозы. Не столь уж туманен образ «орд в остроконечных шлемах, кишащих на бескрайних равнинах»! Октябрьская революция, революционный подъем в Англии и во всем мире - вот что порождает ощущение надвигающегося краха буржуазной цивилизации,

В 20-е годы широкое распространение получила «массовая культура»; декадентское искусство и литература с их модернистскими течениями были отличным орудием для интеллектуального и политического разоружения интеллигенции, но для такого же воздействия на миллионы трудящихся требовались иные средства - развлекательное чтиво детективного или эротического характера, неглубокие, но захватывающие зрелища, джазовая музыка. Одурманить сознание, развлечь, не дать человеку задуматься - такова социальная функция «массовой культуры», искусно насаждаемой «коммерческими» издательствами, театрами, газетными и журнальными империями. Огромную роль в комплексе идеологически отравляющих средств играло молодое киноискусство. В то время как его выдающиеся художественные возможности были доказаны гениальными фильмами Чаплина и Эйзенштейна, на английских экранах преобладали развлекательные фильмы голливудского происхождения.

В борьбе с реакционной, унижающей человека буржуазной культурой и эрзацами культуры, производимыми для массового потребления, росла и крепла подлинно народная демократическая культура. Выдающиеся писатели-реалисты старшего поколения Гарди, Шоу, Голсуорси, Уэллс остались верны реалистической традиции и продолжали развивать ее в новых условиях. В этот период Голсуорси пишет последние романы «Саги о Форсайтах» и три романа, составившие цикл «Современная комедия». Тем самым было завершено главное дело его жизни - создана художественная история деградации английской буржуазии.

Сколь бы сложны и противоречивы ни были идейные и художественные искания Г. Уэллса, он все же решительно выступил против политической реакции. Вместе с Гарди и Шоу он вступил в международную организацию прогрессивной интеллигенции «Клартэ», которая боролась против антисоветской интервенции. Во время известного визита в Советскую Россию (1920) он многого не понял, и это отразилось на страницах книги «Россия во мгле». Но здесь же честный писатель заявил: «Большевики морально выше всего того, что до сих пор с ними боролось».

Наибольшую идейную эволюцию в эти годы проделал Шоу: социалистическое строительство в СССР и общий кризис мирового капитализма углубили его сомнения в «фабианском социализме». В противовес модернистской аполитичности и асоциальности Шоу именно в эти годы переходит к собственно политической сатире, шаржу, гротеску. Беспощадному разоблачению подвергаются высшие слои политической иерархии - лидеры партий, министры и стоящие за их спиной подлинные хозяева - монополисты. В политической «экстраваганце» - «Тележке с яблоками» - перед судом сатирика оказывается сама буржуазная демократия.

Несколько необычным для Шоу был созданный им в пьесе «Святая Иоанна» образ Жанны Д'Арк, Отбрасывая мистические наслоения в трактовке «чудес» Жанны, Шоу создает героический народный характер, обаятельный, чистый. Безоговорочно признавая право народа на национально-освободительную, справедливую войну, Шоу остается сатириком в изображении предателей родины. Жанна написана как героиня народной трагедии, одерживающая духовную победу над врагами. Конечно, для Шоу важна полемика не столько с другими трактовками образа Жанны, сколько с декадентским представлением о ничтожности человека. Вот она - крупная личность, сказал Шоу своей пьесой; личность, обладающая силой, мудростью, поэтическим мировосприятием, свойственным народу. Недаром пьеса эта сразу же вошла в репертуар театров, придерживавшихся реалистического метода. В 1924 г. Жанну сыграла известная актриса Сибилла Торндайк. В 1929 г. в театре «Олд Вик» 25-летний актер Джон Гилгуд впервые сыграл Гамлета, причем, по свидетельству современников, вложил в этот образ все метания «потерянного поколения». Актер незаурядного дарования, обладавший великолепной техникой, Гилгуд впоследствии сыграл множество шекспировских ролей и - в качестве режиссера - поставил немало спектаклей.

Театры обращаются не только к Шекспиру, но и к другим классикам английской и мировой драматургии. Тяга передовых режиссеров и актеров к реализму, к глубокому воплощению «диалектики души» усилила интерес к русской драматургии, особенно - к Чехову. В Англии издаются труды К. С. Станиславского, его «систему» тщательно изучают и осваивают мастера английской сцены. Хотя модернистские веяния затронули некоторых деятелей английского театра, в целом он в этот период сделал шаг к углублению художественного анализа действительности.

В течение 20-х годов в рамках демократической культуры росли элементы культуры социалистической. Но особенно велик был взлет прогрессивной культуры в следующем десятилетии.

5. Предвоенное десятилетие

После непродолжительного периода относительной стабилизации капитализма мировая капиталистическая система вступила в 1929 г. в полосу глубочайшего экономического кризиса. Выбравшись из кризиса в 1933 г., капиталистическая экономика долго находилась в состоянии депрессии, за которой (в нарушение обычного цикла капиталистического производства) последовал в 1937 г. новый кризис. Только предвоенная гонка вооружений и начало второй мировой войны изменили экономическую ситуацию.

Обострившаяся в условиях мирового кризиса конкуренция на мировых рынках особенно больно ударила по старым отраслям английской промышленности: производство угля упало па 20%, стали и чугуна - примерно вдвое, а судостроительной промышленности - на 90%. В результате в этих отраслях возникла чудовищная безработица, составившая соответственно 34, 48 и 62% от общего числа застрахованных рабочих.

Именно те районы, которые исторически сложились как центры промышленности с огромной концентрацией рабочего класса, были более всего поражены кризисом. Зарождавшаяся еще в 20-е годы проблема «районов депрессии» превратилась теперь в одну из острейших национальных проблем. В угольных районах Уэльса, например, безработные составляли 37,5%. К числу районов депрессии относились также районы Клайда (судостроение), Ланкашира (текстильная промышленность). Предприниматели закрывали шахты, заводы, верфи, фабрики, и начался массовый отлив населения; некоторые города и рабочие поселки фактически обезлюдели.

В начале экономического кризиса у власти находилось второе лейбористское правительство (1929 - 1931). В ходе парламентских выборов 1929 г. лейбористы впервые получили больше мандатов, чем консерваторы, - 287 против 260, по все еще не располагали абсолютным большинством; 59 мест принадлежало либералам.

Исход выборов вполне устраивал партийную верхушку, так как отсутствие абсолютного большинства она использовала, как и в 1924 г., для «оправдания» своей антисоциалистической политики.

Только в вопросе о восстановлении дипломатических отношений с Советским Союзом лейбористское правительство действовало в соответствии со своим предвыборным лозунгом да и то лишь под постоянным нажимом снизу. 3 октября 1929 г. протокол о восстановлении дипломатических отношений с СССР был подписан.

Восстановление отношений с СССР подняло престиж лейбористского кабинета, но его внутренняя политика вызвала недовольство, поскольку при поддержке «рабочего» правительства и правых профсоюзных лидеров была снижена зарплата текстильщикам Ланкашира, железнодорожникам, шерстяникам, углекопам, строителям и рабочим других специальностей. За годы кризиса рабочий класс Англии потерял в результате снижения заработной платы 62 млн. ф. ст.

Потери были бы еще большими, если бы решительное сопротивление масс не вынуждало время от времени предпринимателей отказываться от своих планов. Наиболее значительные стачки провели шерстяники Йоркшира (1930), углекопы Южного Уэльса (1931), ткачи Ланкашира (1931). Однако сам факт пребывания у власти лейбористского правительства тормозил нарастание классовой борьбы, порождал иллюзии о вмешательстве «сверху» в пользу рабочего класса. В действительности же буржуазия при поддержке Макдональда пыталась выйти из кризиса за счет «экономии» на пособиях по безработице и зарплате низших государственных служащих. Комиссия во главе с банкиром Л. Мэем рекомендовала сократить государственные расходы на 96 млн. ф. ст.

Коммунистическая партия и Национальное движение безработных требовали коренного улучшения социального обеспечения, которое действительно гарантировало бы прожиточный минимум. Этот лозунг получил массовую поддержку. От митингов протеста, обращенных к депутатам и министрам, Национальное движение безработных перешло к более эффективным методам борьбы. Организованный им голодный поход на Лондон привлек внимание всей страны. Из далекого Эдинбурга, из Плимута, Нортумберленда и других промышленных районов безработные двинулись к столице, чтобы вручить правительству свои требования. 30 апреля 1930 г. колонны безработных прибыли в Лондон, где их встретили 50 тыс. лондонских рабочих. Первого мая в Гайд-парке состоялся массовый митинг, а затем еще в течение недели митинги и демонстрации меньшего масштаба проходили на площадях столицы.

Вскоре после голодного похода КПВ совместно с Движением меньшинства разработала Рабочую Хартию - программу защиты интересов трудящихся, как работающих, так и безработных. Само название этого документа (как и то, что он состоял из шести пунктов) вызывало в памяти славные дни чартизма. Кампания в защиту Хартии проходила во многих промышленных районах, а в апреле 1931 г. в Лондоне состоялся национальный конвент Рабочей Хартии.

В таких условиях лидеры лейбористской партии вынуждены были маневрировать. Формально осуждая рекомендации комиссии Мэя, они вступили в тайный сговор с руководством консервативной и либеральной партий, с тем, чтобы в блоке с ними провести «экономию». Решающий момент наступил в августе 1931 г. Макдональд, Сноудеп, Томас высказались за принятие рекомендаций Мэя, хотя и с некоторыми изменениями. Но другие министры во главе с Гендерсоном, опираясь на поддержку Генсовета Конгресса тред-юнионов, не согласились на снижение пособий по безработице (на 10%). Тогда Макдональд подал в отставку и на следующий день фактически сформировал коалиционный кабинет, в который вошли и консерваторы (Болдуин, Невиль Чемберлен), и либералы.

Поскольку повое правительство получило название «национального», небольшая группа, возглавляемая Макдональдом и Сноуденом, присвоила себе наименование «национал-лейбористов». Она имела ничтожную опору в парламенте, так что Рамзей Макдональд - один из создателей «рабочей партии», «социалист» и пацифист, стал премьер-министром торийского кабинета.

Во втором национальном правительстве (1931 - 1935) Макдопальд стал уже вовсе игрушкой в руках консерваторов. Проведенные в октябре 1931 г. выборы принесли «национал-лейбористам» всего 13 мест в парламенте, а консерваторам - 471. В любой момент они могли сместить Макдональда, но до поры до времени предпочитали действовать его руками. Лейбористы во главе с Геидерсоном, хотя и получили 6,5 млн. голосов, имели в новом парламенте лишь 54 места: предательство группы Макдональда - Сноудена, несмотря на то, что они были исключены из лейбористской партии, все-таки ослабило ее влияние на избирателей.

Вместе с консерваторами Макдональд продолжал политику реакции и наступления на жизненный уровень рабочего класса. Уже в 1931 г. была снижена зарплата учителям, солдатам, матросам, пособия по безработице сокращены в среднем на 10%, причем они выплачивались только в течение 26 недель. В сентябре 1931 г. правительство решило снизить жалованье военным морякам - это была составная часть политики «экономии» за счет трудящихся. В ответ на это матросы Атлантического флота, находившегося в гавани Нивергордон, восстали и, изолировав офицеров, отказались выполнить приказ командования о выходе в море. Сам премьер-министр прибыл в Инвергордон и пытался уговорить матросов подчиниться приказу. Но моряки держались стойко, и правительство поспешило восстановить прежнее жалованье.

Массовые демонстрации безработных, сопровождавшиеся настоящими боями с полицией, прошли осенью 1931 г. в Глазго, Манчестере, Ливерпуле и других промышленных центрах.

Особенно усилились массовые выступления осенью 1932 г. Почти ежедневно в том или ином городе происходили сражения демонстрантов с полицией, причем нередко невооруженные рабочие добивались победы. В течение трех дней (16-18 сентября) в Биркепхеде шли почти непрерывные бои рабочих с полицией, применявшей самые жестокие методы. И все же рабочие выстояли и вырвали у местных властей существенные уступки. Не менее ожесточенными были столкновения в столице Северной Ирландии - Белфасте - в октябре: власти даже вызвали войска и бронемашины. Но и здесь борьба закончилась победой рабочих. Одновременно с этими событиями происходила всеобщая стачка ткачей Ланкашира. Преданные лидерами рабочие потерпели поражение, но все же заставили хозяев провести меньшее снижение зарплаты, чем первоначально планировалось (8% вместо 12%). На Лондон тем временем со всех сторон двигались колонны участников голодного похода. 30 октября они вместе со 150 тысячами лондонских рабочих провели митинг на Трафальгарской площади. 1 ноября делегация безработных должна была вручить парламенту петицию, но район Вестминстера был блокирован полицейскими кордонами. До ночи на улицах столицы продолжались схватки между рабочими и полицией.

Таковы были кульминационные месяцы подъема рабочего движения. В последующие годы борьба продолжалась. Голодный поход в январе 1934 г. встретил поддержку многих профсоюзных организаций, местных советов тред-юнионов и даже части буржуазии, напуганной размахом движения. Если в 1932 г. уступки удавалось вырывать только у местных властей, то теперь вынуждено было уступить и правительство. Сокращение пособий, которое было введено в 1931 г., теперь было отменено.

Рабочий класс Англии решительно выступил также против фашизма. Бывший лейбористский министр, миллионер Освальд Мосли создал Британский союз фашистов, построенный во многом по образцу гитлеровской партии. Бывшие офицеры, деклассированные элементы, штрейкбрехеры, окруженные ненавистью рабочих, разоряющиеся мелкие буржуа вступали в штурмовые отряды; крупные промышленники финансировали их, а правительство и полиция фактически взяли под защиту эти банды чернорубашечников.

7 июня 1934 г. фашисты устроили 15-тысячный митинг в лондонском зале Олимпия. Пришедших на митинг антифашистов чернорубашечники зверски избивали лишь только они открывали рот, чтобы бросить реплику Мосли. В тот же день состоялась массовая антифашистская демонстрация. 9 сентября чернорубашечники собрались на митинг в Гайд-парке, но в их жалком собрании участвовало всего 2,5 тыс. человек, в то время как антифашистская демонстрация рабочих собрала около 150 тыс. Только полицейская охрана из 7 тыс. человек спасла фашистов от народного гнева. Благодаря энергичным действиям рабочих фашизм в Англии не приобрел сколько-нибудь широкой базы и уже накануне войны почти сошел со сцены.

Активная и во многом успешная борьба против реакции во всех ее проявлениях не могла не сказаться на положении организаций рабочего класса. В 30-х годах значительно вырос авторитет Коммунистической партии Великобритании. Хотя она не стала массовой партией, в течение бурного 1932 г. ее ряды удвоились и составляли к концу года 5600 человек.

Сложные процессы проходили в этот период внутри лейбористской партии. Участие в схватках с буржуазией усиливало боевые настроения среди ее рядовых членов. Левые группировки в профсоюзах, входивших в лейбористскую партию, многие местные организации партии, в особенности Независимая рабочая партия (НРП) требовали коренного изменения партийной политики. Не поднимаясь до марксистско-ленинского понимания общественных явлений, левые лейбористы, однако, настаивали на том, чтобы партия проводила боевую, наступательную политику.

Убедившись в том, что изменить политику лейбористской партии в данный момент не удастся, НРП в 1932 г. покинула ряды той самой партии, ядром которой она была в пору конституирования. Часть членов НРП не одобрили решения о выходе из лейбористской партии, так как считали своей главной задачей борьбу за изменение характера и политики лейборизма, а для этого целесообразно было продолжать работу внутри лейбористского движения. Оставшись в лейбористской партии и организационно порвав с НРП, эта группа, вместе с левыми деятелями из других организаций, создала в 1932 г. Социалистическую лигу, которая была признана коллективным членом лейбористской партии.

Хотя Социалистическая лига не была массовой организацией (ее численность никогда не превышала 3000 членов), она сыграла значительную роль в леволейбористском движении. Это была первая оформленная организация левых лейбористов, их теоретический штаб.

Лига развернула агитацию в низовых лейбористских организациях, в особенности в связи с тем, что специальная комиссия исполкома готовила новую программу партии. Гендерсон, сменивший его в 1932 г. на посту лидера партии Дж. Лэнсбери и другие представители руководства вынуждены были учесть, что пропаганда Социалистической лиги падает на хорошо подготовленную почву. В программу «За социализм и мир» они сочли целесообразным включить перечень тех отраслей промышленности, которые подлежат национализации. Это был известный шаг вперед, поскольку в список вошли не только угледобыча, транспорт, банки, но и машиностроение, судостроение, химическая, текстильная промышленность.

Официальная программа категорически отвергла внепарламентские методы борьбы и, в особенности, необходимость диктатуры для подавления эксплуататорских классов. «Мы осуждаем диктатуру как таковую», - говорил один из представителей нового поколения лидеров Герберт Моррисон.

Когда КПВ в марте 1933 г. предложила всем рабочим организациям Англии создать единый фронт борьбы против международного фашизма и внутренней реакции, только НРП дала положительный ответ. Коммунисты повели борьбу за единый фронт снизу. Несмотря на раскольническую тактику лейбористского и профсоюзного руководства, идея единого фронта завоевывала все больше сторонников в массах рядовых рабочих и вообще в демократических слоях общества, включая интеллигенцию.

Широкий размах в этот период приобрело Рабочее театральное движение. Самодеятельные группы существовали и раньше, но в течение 1930-1931 гг. они были объединены под руководством отдела агитации и пропаганды. Скетчи и небольшие пьесы писали, как правило, сами рабочие. Выступления проводились на массовых митингах, в помещениях местных профсоюзных организаций, в рабочих клубах. Это были агитационные спектакли, не отличавшиеся ни литературными достоинствами, ни исполнительской культурой, но актуальность репертуара, искренность и революционная страстность актеров-любителей обеспечивали их успех.

Усилившаяся работа КПВ в области культуры приносила немалые плоды. В 1934 г. британская секция Международного объединения пролетарских писателей начала издавать свой ежемесячник «Лефт Ревью». Одновременно делаются первые шаги по объединению прогрессивных художников: возникает британская секция «Международной ассоциации художников».

Коммунистам удалось получить в свое распоряжение дом, в котором жил в Лондоне Маркс, и основать «Дом Маркса», а при нем - мемориальную библиотеку по истории рабочего движения и по социальным проблемам (1933). Здесь сложился один из важнейших центров марксистских исследований и пропаганды марксизма-ленинизма. Издательство Лоуренса приступило к широкой публикации на английском языке трудов Маркса, Энгельса, Ленина.

Важный вклад в развитие марксистских исследований внес в эти годы видный деятель английской демократической и социалистической культуры Ральф Фокс (1900-1937). Партийный агитатор и публицист, марксистский историк и литературовед, Фокс был человеком исключительной работоспособности. Еще в 20-е годы он, посетив Советский Союз, выпустил две книги, направленные против клеветнических измышлений буржуазной печати. Из исторических работ Фокса особое значение в те годы имела трехтомная «Классовая борьба в Британии в эпоху империализма» (1932-1933). Перу Фокса принадлежит также ярко написанная биография В. И. Ленина, книга о колониальной политике английского империализма, статьи на политические и литературные темы в коммунистической печати.

В книге «Роман и народ» (1937) Фокс дает бой не только модернистской эстетике, но и буржуазной фальсификации истории английской литературы. Он показывает ее прогрессивные традиции, ее здоровую реалистическую основу, хотя кое-где и отдает дань вульгарному социологизму.

В 1936 г. издательство Лоуренса объединилось с прогрессивным издательством Уишарта. Тем самым была создана солидная издательская база для публикации трудов основоположников марксизма-ленинизма. Это дало возможность выпустить 20-томное собрание сочинений В. И. Ленина. Издательство «Лоуренс и Уишарт» печатало также переводы произведений советских писателей - Горького, Шолохова, Фадеева, Н. Островского, Леонова; здесь же издавались теоретические труды и художественные произведения прогрессивных английских ученых и писателей.

Начали развеиваться некоторые предубеждения, вызванные незнакомством интеллигенции с марксистским учением, и уже одно это способствовало сближению честных интеллигентов с учеными и деятелями культуры марксистского направления. К середине 30-х годов начал складываться своеобразный народный фронт в области культуры.

Прогрессивные сдвиги в рабочем движении и в духовной жизни страны происходили в условиях реакционной внутренней и внешней политики «национального правительства». «Экономия» за счет трудящихся не могла вывести страну из кризиса и обеспечить стабильность английской валюты. Золотой стандарт фунта, установленный в 1925 г. Черчиллем, пришлось отменить (20 сентября 1931 г.).

Значение фунта как мировой валюты удалось сохранить благодаря созданию стерлингового блока - группы стран, которые по-прежнему фиксировали курсы своих валют в соответствии с курсом фунта стерлингов. В стерлинговый блок вошли страны, в той или иной степени зависимые от Англии, - Португалия, Греция, Финляндия, Скандинавские страны, некоторые страны Латинской Америки. Почти половина мирового товарооборота продолжала обслуживаться стерлинговой валютой, что, конечно, приносило немалые выгоды лондонским банкирам. Отмена золотого стандарта оказалась выгодной для промышленников, которые получили возможность продавать свои товары дешевле, требуя, например, вместо доллара 80 центов и все же получая прежнюю цену в фунтах. Благодаря этому еще в ходе кризиса английский экспорт начал довольно быстро расти.

Решительный поворот произошел и в области внешней экономической политики. Старый спор между фритредерами и протекционистами был решен самой жизнью: без пошлинных барьеров английская промышленность не способна была выдержать иностранную конкуренцию. В 1932 г. парламент принял закон, установивший пошлину в 10% на ввозимые в Англию товары.

Вскоре принципы протекционизма были распространены на всю Британскую империю. В июле - августе 1932 г. состоялась Оттавская конференция, в которой приняли участие Англия и все доминионы. На конференцию доминионы пришли, располагая полной юридической независимостью. Еще в 1931 г. английский парламент принял так называемый Вестминстерский статут, согласно которому английские законы могли распространяться па доминионы только с их согласия, а законы, принятые в доминионах, отныне не утверждались английским парламентом. В Оттаве было решено, что почти весь импорт из доминионов в Англию будет производиться без оплаты пошлин, а в тех случаях, когда пошлина все же устанавливалась, она должна была быть предпочтительной, т. е. ниже, чем для любой другой страны. Взамен доминионы тоже устанавливали для Англии предпочтительные тарифы. Иначе говоря, весь рынок Британской империи был огражден от иностранных, прежде всего американских конкурентов «имперскими преференциями» - предпочтительными тарифами.

В годы мирового экономического кризиса началось обострение международных противоречий, которое после долгих и сложных перипетий привело ко второй мировой войне. Правящие круги Англии, как и империалисты других стран, вынашивали планы антисоветской войны, которая сплотила бы силы мировой реакции и дала бы возможность разрешить противоречия за счет СССР.

Именно антисоветские цели преследовала, прежде всего, и политика национального правительства по отношению к Германии. План использования Германии в качестве ударной силы мирового империализма, направленной против СССР, начал приобретать особенно реальные очертания после прихода к власти Гитлера (январь, 1933). Надежда направить германскую агрессию на Восток была так велика, что английская дипломатия делала все от нее зависящее, чтобы освободить Германию от всех ограничений, зафиксированных в Версальском договоре 1919 г. Отвергая неоднократные советские предложения о создании системы коллективной безопасности в Европе, английское министерство иностранных дел дало понять Гитлеру, что Англия одобрит одностороннее нарушение ограничений. Опираясь на эту поддержку, Германия в марте 1935 г. объявила о создании военной авиации и введении всеобщей воинской повинности (и то и другое было запрещено Версальским договором).

Угроза войны и фашистской реакции нарастала. В июне 1935 г. национальное правительство, готовясь к выборам, провело некоторые изменения в своем составе. Макдональд, сыгравший уже свою позорную роль премьера-марионетки, больше не нужен был консерваторам. Их лидер Болдуин, который и раньше фактически управлял кабинетом, стал главой правительства. Сохранивший пост министра финансов Невиль Чемберлен (1869 - 1940) усилил свое влияние в кабинете, возглавив в нем сторонников политики «умиротворения» агрессоров, т. е. фактического блока с ними против Советского Союза. Пост министра иностранных дел получил Сэмюэль Хор - прогермански настроенный представитель крайне правого крыла консерваторов.

Но формируя кабинет, Болдуин вынужден был несколько сбалансировать представленные в нем группировки консерваторов. Он не мог вовсе игнорировать настроения широких слоев английского народа. «Плебисцит мира», проведенный как раз в это время некоторыми пацифистскими организациями при поддержке лейбористов, показал, что свыше 10 млн. англичан высказались за коллективную безопасность, а около 7 млн. из них - за применение военных санкций против агрессора (всего в плебисците участвовало 11,5 млн. человек). В связи с этим Болдуин назначил на пост министра по делам Лиги Наций (фактически второго министра иностранных дел) Антони Идена. Принадлежа к группе «молодых консерваторов», которая еще в 20-е годы настаивала на более гибкой политике партии, Идеи и в вопросах внешней политики расходился с Чемберленом, Хором и другими сторонниками «умиротворения» агрессоров. Он видел, какая опасность для мировых позиций британского империализма кроется в растущей мощи фашистских государств, и выступал за принцип коллективной безопасности. Престиж Идена возрос после его успешного визита в Москву весной 1935 г.

Консервативная партия предпочла провести избирательную кампанию в ноябре 1935 г. не под лозунгом «умиротворения» агрессоров, а под популярным лозунгом коллективной безопасности. Тем самым было выбито важнейшее оружие из рук лейбористской партии. Позиции консерваторов усиливались также благодаря тому, что к этому времени Англия вышла из полосы кризиса. Лейбористская партия получила всего 154 места, а консерваторы - 387 мест. Однако соотношение голосов, отданных за две главные партии, было не столь трагичным для лейбористов. Они собрали 8,3 против 10,5 млн., отданных консерваторам. Свыше восьми миллионов человек - такова была сила, которую можно было призвать к активным массовым действиям вне парламента! Но ни о чем подобном правые лидеры и не помышляли.

Теперь у власти стояло консервативное правительство, имевшее прочное большинство. В мае 1937 г. Чемберлен возглавил правительство (1937-1940). С этого времени начались наиболее позорные страницы политики «умиротворения», которые поставили Англию на грань катастрофы. Фанатическая ненависть к коммунизму, к Советскому Союзу лишала руководителей правительства способности к трезвому политическому расчету.

На консервативные кабинеты Болдуина и Чемберлена падает главная историческая ответственность за то, что фашистская агрессия не была остановлена коллективными действиями великих держав, как это многократно предлагал Советский Союз. Еще весной 1935 г. английские джингоисты дали понять Муссолини, что не будут препятствовать его планам захвата Абиссинии. Когда же осенью итало-абиссинская война началась, Англия (вместе с Францией) сорвала применение действенных санкций против агрессора, хотя и поддержала соответствующее решение Лиги Наций.

Серьезному испытанию подверглась английская внешняя политика в марте 1936 г., когда Гитлер открыто нарушил положение Версальского договора и последующих соглашений, запрещающее Германии иметь войска и возводить укрепления в 50-километровой зоне к востоку от Рейна. Весьма еще слабая в военном отношении Германия пошла на риск и ввела войска в демилитаризованную зону именно потому, что надеялась на пассивность английских правящих кругов. Недаром «Таймс» высказалась за «взаимопонимание с Германией» и за предоставление ей «свободы рук» на Рейне. А ведь еще в 1934 г. Болдуин сформулировал внешнеполитическую доктрину - «Граница Англии - на Рейне!». Тем не менее Болдуин и Идеи, ставший министром иностранных дел, формально осудив нарушение Версальского договора, решительно уклонились от применения санкций к Германии и даже оказывали давление на Францию в духе «умиротворения».

Безнаказанность все больше развязывала руки фашистским державам, и летом 1936 г. они предприняли давно подготовлявшуюся агрессию в Испании. Консервативные лидеры при поддержке лейбористской верхушки не только не пришли на помощь законному правительству Испании, но фактически помогали Гитлеру, Муссолини и Франко.

На земле Испании развернулось первое прямое международное столкновение сил демократии с фашизмом. Прогрессивные организации всего мира выступили в защиту испанского народа; мужественные и стойкие антифашисты из разных стран направились в Испанию, чтобы с оружием в руках вступить в схватку с фашизмом. Не остался в стороне от этого движения и английский народ, причем борьба передовых рабочих в защиту демократии в Испании способствовала усилению тенденции к единству.

Еще в конце 1935 г. КПВ, подчеркнув, что необходимо объединить отряды рабочего движения для «борьбы против национального правительства, против фашизма и империалистической войны», поставила вопрос о приеме компартии в лейбористкую партию. Однако исполком лейбористской партии отверг предложение коммунистов. Массы, отдававшие себе отчет в величайшей опасности, нависшей над человечеством, по-иному отнеслись к делу единства. Такие коллективные члены лейбористской партии, как Федерация углекопов Великобритании, союз паровозных машинистов и другие тред-юнионы, а также Социалистическая лига и множество местных отделений партии, высказались за прием КПВ.

Массовое движение в защиту испанского народа шло вопреки политике лейбористского руководства. КПВ стала инициатором создания комитетов помощи Испании, в которых наряду с коммунистами работали рядовые члены тред-юнионов, лейбористы, а также немало представителей интеллигенции и прогрессивно настроенных кругов буржуазии. В интернациональные бригады направилось 1500 англичан, половина из них - коммунисты.

Многогранная антифашистская и антивоенная деятельность компартии поднимала ее авторитет в массах, помогала преодолевать антикоммунистические предрассудки. За предвоенные годы состав партии утроился, в 1939 г. в ее рядах было 18 тыс. человек. В комитетах помощи Испании складывалось подлинное единство действий. Совместно с НРП и Социалистической лигой КПВ начала в январе 1937 г. кампанию единства. Был издан совместный Манифест единства, содержавший развернутый перечень требований: 40-часовая рабочая неделя, оплачиваемые отпуска, повышение зарплаты и пенсий и т. д.; главное внимание было уделено борьбе с фашизмом и военной опасностью, для достижения этих целей необходимо свалить консервативное правительство и добиться «создания лейбористского правительства в качестве шага на пути к власти рабочего класса». Под этими лозунгами было проведено множество митингов, на которых с одной трибуны выступали коммунисты Гарри Поллит, Палм Датт, Уильям Галлахер (избранный в 1935 г. в парламент), лидеры НРП Джеймс Мэкстон и Феннер Брокуэй, представители Социалистической лиги Стаффорд Криппс, Гарольд Ласки и др.

Повеление масс и борьба за единство создали новый мощный стимул для развития демократической культуры. Сама жизнь властно врывалась и в обывательский мирок мелких буржуа и омещанившейся части рабочих, и в эстетскую «башню из слоновой кости», которую воздвигали для себя некоторые интеллигенты из «потерянного поколения». Бомбы, падавшие на города Испании, не могли сбросить со счетов даже те, кто склонен был закрывать глаза на надвигающуюся катастрофу. Речь шла о спасении жизни детей, о национальном достоинстве, о праве на свободную мысль. Мучительные вопросы вставали перед миллионами людей. В газетах их теперь интересовала уже не судебная и светская хроника, не футбол и скачки, а телеграммы из Мадрида, заявления государственных деятелей, речи, произнесенные на митингах единства. Щекочущие нервы детективные романы утратили привлекательность - нервы и без них были напряжены до предела. Нужны были книги, способные помочь разобраться в событиях, выработать свою точку зрения на быстро меняющийся мир.

Этим и объясняется феноменальный успех Клуба левой книги, основанного в мае 1936 г. Члены Клуба ежемесячно получали по одной книге (в дешевом издании стоимостью 2 шил. 6 пенсов), а также «Бюллетень левой книги». В конце 1937 г. Клуб насчитывал уже 50 тыс. членов, проживавших не только в больших городах, но и в самых глухих уголках страны, а нередко и в доминионах и колониях. Тематика книг была весьма разнообразна: народный фронт во Франции, положение в фашистской Италии, развитие капитализма от его формирования до 30-х годов XIX в., перспективы лейбористской партии, Парижская Коммуна, история Октябрьской революции, «руководство к марксизму», учебник марксистской философии... Среди авторов были и коммунисты (Э. Бэрнс, Д. Голлан и др.), и антифашисты, придерживавшиеся иных взглядов.

Очень скоро Клуб из издательского предприятия превратился в широко разветвленную культурную организацию. На местах члены Клуба организовали свыше 700 кружков. Здесь обсуждались книги последнего месяца, статьи «Бюллетеня левой книги» (где, кстати, систематически печатались обзоры «СССР месяц за месяцем»). Некоторые кружки стали центрами антифашистской агитации на местах.

В Клубе левой книги были созданы секции театра, кино, музыки, привлекавшие талантливых самодеятельных исполнителей. В контакте с Клубом работало, например, Британское рабочее хоровое общество, основателем и президентом которого был известный композитор Аллан Буш (р. 1900). Преодолев некоторые модернистские увлечения, которых он не избежал в 20-е годы, Буш стал убежденным сторонником реалистического музыкального искусства. Этому в немалой степени способствовали его коммунистические убеждения: Буш вступил в ряды КПВ. Он много писал для рабочих самодеятельных хоров и выступал в качестве музыкального критика, теоретика и пропагандиста достижений советской музыкальной культуры.

Театральная секция Клуба левой книги была создана для руководства многочисленными любительскими коллективами рабочего театра. В то же время она играла роль связующего звена с клубом «Юнити-тиэтр».

Рабочие и прогрессивно настроенные интеллигенты, продолжая традиции рабочего театрального движения начала 30-х годов, решили создать театр профессионального типа, но принципиально отличающийся от увеселительных театров Вест-Энда. Свыше 2 тыс. человек вступили в клуб, чтобы поддерживать новый, подлинно народный театр. Спектакли «Юнити» захватывали зрителей.

«Юнити» внес в английскую театральную жизнь нечто качественно новое, не отрываясь, однако, от лучших традиций национального искусства. Новым было сознательное служение театрального коллектива делу освобождения трудящихся. Даже те театральные деятели, мировоззрение которых не выходило за рамки абстрактного гуманизма, испытали в той или иной степени влияние демократического подъема. Рядом с Гамлетом Гилгуда в «Олд Вик» появился Гамлет Лоренса Оливье (р. 1907) -едва ли не наиболее известного английского актера современности. Дебютировав еще в 1922 г., Оливье добился впервые крупного успеха именно в этой роли, сыгранной в 1937 г. Его Гамлет - не рефлектирующий бесхребетный интеллигент, полный сомнений и не склонный к действию (как он обычно трактовался актерами-декадентами), наоборот, - это мужественный и цельный человек, человек действия. Цельность и действенность - вот что в высшей степени соответствовало идеалам лучшей части английского общества в те годы.

В этом театре партнершей Оливье была молодая, лишь недавно дебютировавшая актриса Вивьен Ли (1913-1967); по уверению некоторых критиков, благодаря ее исполнению акценты в театре сместились и трагедия Гамлета и Офелии стала трагедией Офелии и Гамлета. Вивьен Ли вскоре заняла прочное место в английском театре и в киноискусстве. Созданные ею образы нравственно чистых, любящих женщин пронизаны гуманистическим оптимизмом, верой в добрые начала, господствующие в человеке,-- тем самым они противостоят декадентскому презрению к человеку.

Общественный подъем 30-х годов сказался и на судьбах английского кино. Наряду с бесчисленными фильмами-однодневками (по количеству производимых фильмов Англия в 1937 г. занимала второе место в мире) появилось несколько значительных фильмов. Венгерский эмигрант А. Корда, не ставя перед собой высоких идейно-художественных целей, основал в Англии студию «Лондон-филмз» и попытался бороться с Голливудом, создавая «голливудские» постановочные фильмы. Они действительно означали шаг вперед для английского кино, но лишь в техническом отношении. Первый фильм, поставленный А. Корда в Англии, - «Частная жизнь Генриха VIII» имел огромный коммерческий успех благодаря пышности постановки; но история безжалостно извращалась в нем, становясь лишь фоном для весьма произвольного изображения интимной жизни короля. Все же одно обстоятельство придало фильму и чисто художественную ценность - блестящее исполнение главной роли замечательным актером Чарлзом Лоутоном.

Актер-гуманист, сыгравший к тому времени немало ролей из классического репертуара (главным образом русского - он играл Осипа в «Ревизоре», Епиходова в «Вишневом саде», Соленого в «Трех сестрах»), Лоутон видел в своем герое не монарха, а просто человека эпохи Возрождения, любящего жизнь в ее самых непосредственных, «земных» радостях.

Серьезный след в истории английского кино оставил режиссер Антони Асквит, сын бывшего лидера либеральной партии и премьер-министра. Асквит стремился к проблемному реалистическому искусству. В 1938 г., будучи уже зрелым мастером, он выпустил фильм «Пигмалион» по известной пьесе Бернарда Шоу, получивший высокую оценку великого драматурга.

К экранизации добротного литературного материала обратился в конце 30-х годов и режиссер Кэрол Рид. Он поставил фильм по талантливому и - с точки зрения глубины социального анализа - наиболее сильному роману Арчибальда Кронина «Звезды смотрят вниз» (1935). В основе романа (и фильма) - острый социальный конфликт, прямое столкновение углекопов с предпринимателями.

Исторический оптимизм, уверенность в конечной победе рабочего класса были свойственны социальным романам, вышедшим из-под пера тех писателей, которые идейно (а некоторые и организационно) пришли к коммунизму, - Льюиса Гиббона, Джона Саммерфилда и др. На страницах их романов впервые в английской литературе появились образы коммунистов.

Усиление прогрессивных тенденций в английской культуре, существенный сдвиг влево в настроениях творческой интеллигенции был очевиден для многих современников. Этот процесс попытался проанализировать прогрессивный писатель и общественный деятель Джэк Линдсей (р. 1900). В конце 20-х годов он выступил со статьями, направленными против модернистского искусства.

Участвуя в антифашистской борьбе, Линдсей написал в эти годы стихи, рассчитанные на массовую декламацию. Театр «Юнити» включил в свой репертуар две его поэмы - «На страже Испании» и «Кто такие англичане». Выпущенный в 1938 г. новый исторический роман «1649. История одного года» посвящен эпохе английской буржуазной революции. Четкое понимание расстановки классовых сил, сосредоточение внимания па революционном народе, удачные образы левеллеров и диггеров определили успех этого романа. Вместе с английскими историками-марксистами Линдсей этим произведением включился в борьбу за возрождение прогрессивных традиций английского народа.

Несмотря на то, что роспуск Социалистической лиги ослабил кампанию единства, борьба КПВ за единый и народный фронт привлекла к антифашистскому движению все новые и новые силы. Не только в массах рабочего класса, но и в буржуазной среде росло возмущение политикой умиротворения агрессоров. В то время английская и мировая общественность не знала еще, как далеко зашло правительство Чемберлена по пути сговора с гитлеровской Германией. Только из документов, опубликованных после войны, стало известно, например, что уже в ноябре 1937 г. Англия предоставила Гитлеру свободу рук в Восточной Европе, выразив согласие на захват Германией Австрии и Чехословакии и удовлетворение германских претензий в Польше. Это было сделано во время визита лорда Галифакса - правой руки Чемберлена - в Берлин. Галифакс заявил Гитлеру от имени своего правительства, что «Германия по праву может считаться бастионом Запада против большевизма», и выразил убеждение в необходимости «изменений европейского порядка».

Тот факт, что для столь ответственных переговоров был направлен не министр иностранных дел Идеи, а член правительства, не имевший прямого отношения к внешнеполитическим вопросам, отражал обострение борьбы внутри правящего лагеря. Чемберлен все больше отстранял Идена от дел, действовал через его голову. Разногласия обострились настолько, что Иден в феврале 1938 г. демонстративно подал в отставку. Чемберлена это вполне устраивало. Хотя Иден отнюдь не вел последовательной борьбы против политики умиротворения, все же Чемберлену удобнее было проводить этот курс, имея на посту министра иностранных дел Галифакса. Это произошло в чрезвычайно напряженный период европейской политики, когда Гитлер готовился захватить Австрию. В начале марта английский посол в Берлине еще раз заверил Гитлера и только что назначенного министра иностранных дел Риббентропа в том, что Англия ничего не имеет против захвата Австрии. Когда спустя несколько дней Риббентроп прибыл в Лондон, он получил дополнительные гарантии непосредственно от Чемберлена. 12 марта германские войска вступили в Австрию. Уже на следующий день Риббентроп говорил по телефону Герингу: «Мои впечатления от обоих - Галифакса и Чемберлена - превосходны».