Российско-корейские отношения от Договора 1884 г. до Токийского протокола 1898 г.

Намерение Коджона доверить К.А.Алексееву функции управления корейскими финансами вместо англичанина М.Л.Брауна вызвало резкое недовольство Великобритании. Несмотря на возражения англичан, соглашение о назначении К.А.Алексеева главным советником министерства финансов Кореи и управляющим таможенным ведомством было подписано министром иностранных дел Кореи Чо Бён Сиком и российским дипломатическим представителем в Сеуле А.Н.Шпейером в ноябре 1897 г.1

В ноябре 1897 г. К.А.Алексееву потребовалось приложить немало усилий, чтобы восстановить почти пустую корейскую государственную казну, наладить реальную, а не фиктивную отчетность в поступлении и расходовании средств государственной казны. Обследование таможенной статистики привело к обнаружению многих незаконных действий МЛ.Брауна, который бесконтрольно задерживал перевод в казну банковских процентов от государственных средств, используя их длительное время в своих интересах.

В 1897 г. в России был учрежден Русско-корейский банк с открытием его отделения в Сеуле, что должно было способствовать активизации торгово-экономических экономических связей между Кореей и дальневосточными окраинами России.

* * *

Россия не смогла в полной мере воспользоваться Договором 1884 г. в силу слабости своего торгового флота на Дальнем Востоке и удаленности этого региона от центров экономического развития в ее европейской части. Ее торговый обмен с Кореей был несоизмерим с объемами корейско-китайской и корейско-японской торговли. Подписанные в 1888 г. Правила о приграничных сношения и торговле на Тумангане незначительно изменили ситуацию, в частности потому, что при их выработке Россия опасалась создать прецедент, которым с большей эффективностью могли бы воспользоваться другие державы, прежде всего Китай. В последние десятилетия XIX века российский капитал ни по объемам торговли, ни по масштабу инвестиций был не в состоянии соперничать с капиталами Японии и западных держав. Ситуацию не могла изменить даже прямое российско-корейское взаимодействие в финансовой сфере на межгосударственном уровне, получившие развитие во второй половине 90-х гг. XIXвека.

5. Корейцы в России в 80-е - 90-е гг. XIXвека

В период после заключения Договора о дружбе и сотрудничестве 1884 г. не ослабевал приток корейских переселенцев на российский Дальний Восток, что неудивительно, поскольку главная экономическая причина этой миграции -обнищание корейских крестьян и их неспособность прокормить свои семьи - в полной мере сохранилась.

По данным, приведённым Г.ККимом, к 1886 г. в Приамурском крае проживало 8500 оседлых корейцев (русских подданных) и 12500 корейцев иностранного подданства. Кроме того, ежегодно на заработки приходило до трех тысяч человек1.

Вопрос о статусе корейских переселенцев в России в юридическом плане возник в связи с установлением в 1884 г. официальных отношений между Россией и Кореей и заключением между ними Правил приграничных сношений и торговли 1888 г. Российский посланник в Сеуле К.И.Вебер и президент коллегии иностранных дел Кореи Ким Юн Сик договорились о включении в договор пункта о правах русских и корейских подданных на свободное возвращение на родину по собственному желанию, при этом все корейцы, переселившиеся в Россию до заключения договора 1884 г., т.е. до установления официальных отношений между сторонами, должны были пользоваться правами российских подданных2. Однако впоследствии корейская сторона отказалась от этого положения, объясняя это "дурным впечатлением на народ официальным отречением корейского правительства от своих подданных"3.

В ходе переговоров по пограничным сношениям и торговле российская сторона считала необходимыми признание российского подданства корейцев, переселившихся в Россию до подписания российско-корейского договора 1884г. Не соглашаясь с формулировкой российского представителя К.И.Вебера

0 том, что все корейцы, переселившиеся в Россию до 1884 г. и принявшие российское подданство, будут пользоваться как в России, так и в Корее всеми правами наравне с другими российскими подданными, корейская сторона настояла на том, чтобы в Правилах о пограничных сношениях и торговле на реке Туманган, которые были подписаны в 1888 г., было записано право российских и корейских подданных на свободное возвращение на родину по собственному желанию.

Для урегулирования перемещения корейских переселенцев Правила предусмотривали, что корейские подданные при переходе через границу должны предъявлять специальный билет, выданный корейскими властями, и что корейские подданные в России имеют право на возвращение в Корею при выдаче им российских разрешений на переход границы1.

В 1891 г. российские власти предприняли меры по урегулированию статуса корейских переселенцев: все корейцы в России были разделены на три категории: первая - переселившиеся в Россию до 1884 г. и получившие российское подданство имели право пользоваться казёнными землями, вторая -переселившиеся после 1884 г. и желавшие принять российское подданство, лишались право пользования казёнными землями, третья - проживающие в России временно и приехавшие на заработки и не имевшие права на создание собственного хозяйства. Корейцы второй и третьей категории должны были иметь национальные паспорта и получать платные ежегодные российские билеты для проживания на территории России. Чтобы обойти указанные выше правила, они арендовали ранее освоенные ими казённые земли и находили иные способы сохранения своих хозяйств.

Урегулирование статуса корейских переселенцев оказалось весьма своевременным, т.к. в середине 90-х гг. стихийный приток корейцев на территорию российского Дальнего Востока заметно возрос. Это явилось результатом как последствий разорительной для корейского населения японо-китайской войны 1894-1895 гг., так и усиления феодального гнета в сочетании с новыми, капиталистическими методами эксплуатации, а также нестабильной обстановки в стране в целом. В одном только Приморском крае корейское население за десять лет - с 1891 по 1902 год - выросло с 12 тысяч 857 человек до 32 тысяч 380 человек. Рост численности корейских иммигрантов привёл к обострению социальных проблем в крае и стал вызывать отрицательную реакцию со стороны местных властей. Так Приамурский генерал-губернатор П.Ф.Унтербергер, отмечая значительную пользу корейских переселенцев на первых этапах корейской эмиграции, затем стал негативно относиться к переселению корейцев, обвиняя их в стремлении селиться компактными группами, нежелании ассимилироваться, освоение лучших пахотных земель и создании тем самым трудностей для освоения края русскими поселенцами1.

Значительная часть корейцев переходила границу и проживала в России нелегально, не приобретая российские годовые билеты. Беспаспортных корейских иммигрантов стали высылать из России, был введён ряд ограничений на поселение, хозяйственную и торговую деятельность корейской диаспоры.

Однако излишне прямолинейная позиция Унтербергера и других консервативных представителей власти на местах объективно не отвечала интересам России по освоению российского Дальнего Востока, развитию там производительных сил и подверглась критике со стороны деловых кругов и российской общественности. Именно под их давлением в 1900 г. вопрос о подданстве корейцев, переселившихся в Россию, был решен окончательно. В российское подданство было решено принять всех корейцев, ранее проживавших в России, наделив их землёй по 50 десятин на семью, привлечь их к уплате всех российских налогов и сборов и принять меры к ассимиляции с русским населением прежде всего путём образования и перехода в православие. Однако, дальнейшее переселение корейцев в Россию все же было признано нежелательным.

Российские учёные, разрабатывая теоретическую оценку международной миграции, считают её крупным "социо-демографическим явлением, которое, пройдя мучительные фазы эволюции, становится органической частью взаимодействия, взаимовлияния и синтеза самых различных культур и цивилизаций". Политолог В.Ф.Ли пишет: "Есть один удивительный феномен, который превратил два современных этноса в активных субъектов межцивилизационно-го синтеза особого рода... Корея - это одна из немногих, практически единственная соседняя, приграничная страна, с которой россияне никогда не находились в состоянии войны. Корейская трудовая и антиколониальная эмиграция органически вписывалась в непростые экономические и социальные реалии России... Глубокие корни среди корейской диаспоры России пустила православная религиозная традиция"1.

* * *

К концу 80-х XIX века в межгосударственных отношениях между Санкт-Петербургом и Сеулом был достигнут прогресс в решении вопросов корейской иммиграции в Россию и правового статуса корейских переселенцев. Эти вопросы впервые получили двустороннее правовое урегулирование на основе подписанных двумя странами Правил приграничных сношений и торговли 1888 г. Нарастание корейская иммиграция в Россию говорило о том, что даже несмотря на негативное отношение к ней со стороны некоторых представителей местной власти, корейские переселенцы находили условия проживания и трудовой деятельности в России достаточно благоприятными. В 1900 г. вопрос о подданстве корейцев, переселившихся в Россию, был решен окончательно путем принятия в российское подданство всех корейцев, ранее проживавших в России, однако их дальнейшее массовое прибытие было признано нежелательным.

6. У истоков российско-корейских культурных связей

Правительство Кореи в последней четверти XIX века было вынуждено отказаться от политики самоизоляции страны. "Корея при соприкосновении с европейской культурой неизбежно должна будет испытать на себе влияние последней," писал в 1889 г. в "Записке о Корее" секретарь и переводчик россий-ского дипломатического представительства в Сеуле Н.А.Шуйский .

"Открытие" Кореи означало прекращение ее изоляции от внешнего мира не только в экономике, но и в области идеологии, образования и просвещения. Как отмечал Н.А.Шуйский, "водворение в странах Крайнего Востока представителей европейской торговли и европейских знаний имеет своим результатом то, что в этих странах вследствие все увеличивающегося прикосновения с европейской культурой зарождается движение по направлению к последней»3.

Наибольшую активность проявляла Япония. В 80-90 гг. ХГХ в. в Японии появились шовинистические организации "Общество черного дракона", "Вос-точноазиатская единая культура" и др., члены которых обучались в специальных школах. По окончании школ выпускники начинали действовать в странах Азии, пропагандируя лозунг "Азия для азиатов". Идея консолидации народов Азии вокруг Японии активно проводилась и в японских школах, открытых в Корее. Российский посланник в Сеуле А.Н.Шпейер писал в МИД России: "Одним из самых действенных средств, которыми Япония располагала до сих пор для господства в Корее, было воспитание и образование корейского юношества. Благодаря общности письменного языка, молодые корейцы могли учиться в японских школах, читать книги, журналы, газеты.. .и1.

Значительную активность в сфере идеологии проявляли католические, протестантские, методистские миссии, которые действовали во многих крупных городах Кореи. В 1895 г. в Корее уже насчитывалось более двадцати двух тысяч христиан-корейцев. Для привлечения паствы миссионеры открывали больницы, школы, организовывали благотворительные общества, издавали газеты и журналы, пропагандирующие образ жизни европейских стран.

В 90-е гг. ХГХ в. в Корее открывались английская, французская, китайская, японская, светская корейская, русская школы. Шесть указанных выше школ были открыты на средства корейского правительства. Школы нового типа должны были вытеснить старые корейские школы с изучением только китайской грамоты и корейской письменности. Кроме китайской литературы изучались правила общежития и обычаи, история страны, арифметика, алгебра (уравнения, извлечение квадратных корней) и тригонометрия .

Как следует из донесения К.И.Вебера в МИД России , инициатива открытия русской школы в Сеуле принадлежала корейским властям: "Корейское правительство в заботах о наиболее практическом образовании юношества, постановило расширить имеющуюся в Сеуле иностранную школу и пригласить для нее русского учителя". Подобная мера была очень своевременной, для того чтобы способствовать "отстранению слишком навязчивых и крайне односторонне предвзятых японских учителей". В русской школе предполагалось вести преподавание не только русского языка, но и математики, мировой истории, географии.

Организованное японцами заговор против королевы Мин Мёнсон, смена правительства Кореи и народные волнения в октябре 1895 г. не способствовали выполнению желания короля Коджона об открытии русской школы. Российский поверенный в делах в Сеуле получил предписание МИД: "Преследуя решение исторических задач, стоящих в связи с нашими интересами, избегать всяких рискованных и вызывающих действий, могущих вовлечь нас в нежелательные замешательства" .

Тем не менее, "благодаря счастливой случайности школа все-таки основалась"2. Один из корейских министров "совершенно частным образом" направил в Россию корейского представителя, говорившего по-русски, с поручением нанять учителя русского языка и заключить с ним договор о найме. В результате 24 декабря 1895 г. в дипломатическую миссию в Сеуле явился отставной артиллерийский капитан Николай Николаевич Бирюков. Ввиду неофициального характера его приглашения в Сеул он был принят очень сдержанно, но потом из-за превосходных личных качеств получил решительную поддержку со стороны российской дипломатической миссии, которая постоянно интересовалась работой русской школы и выражала свое одобрение работе Н.Н.Бирюкова. Поверенный в делах в Сеуле А.И.Шпейер сообщал в донесении Министру иностранных дел В.Н.Ламздорфу, что 26 февраля 1896 г. в Сеуле состоялось открытие "правительственной школы русского языка". Проведенные весной 1896 и 1897 гг. в присутствии самого Шпейера экзамены показали, что ученики, с самого начала посещавшие школу (40 человек), понимают русскую речь и могут объясняться по-русски, обладают сведениями по географии всеобщей и русской3. Давая высшую оценку деятельности Н.Н.Бирюкова, А.Н.Шпейер отмечал, что помимо занятий в школе, преподаватель проводит занятия с учениками на дому, а в школе в рекреационное время (т.е. на занятиях физкультуры) лично проводит обучение учеников военной гимнастике.

Король Кореи Коджон несколько раз проводил смотр русской школы и каждый раз искренне благодарил преподавателя Бирюкова за превосходные результаты. А.Н.Шпейер предлагал наградить Бирюкова орденом Св.Анны 3-й степени, имея в виду, что такая награда возвысила бы в глазах корейцев как самого учителя, так и русскую школу. Министерство народного просвещения Кореи неоднократно продлевало контракт с Бирюковым, постоянно улучшая условия контракта.

Деятельность Бирюкова не сводилась только к распространению среди корейцев знания русского языка, сведений по географии, истории и культуре России. Он активно содействовал юным корейцам в получении специального образования в России. Уже в 1897 г. выпускник школы Пак Ю Пун был направлен во Владивосток для продолжения образования. Пять лет спустя по ходатайству корейского короля и «согласно изъявленному желанию» 4 учеников русской школы были приняты в Курское реальное училище, двое -- в Нижегородский кадетский корпус, еще двое - в Чугуевское юнкерское училище. Кроме того, было учреждено десять казенных стипендий для обучения корейцев, пожелавших учиться в российских военно-учебных заведениях при Хабаровском и Сибирском корпусах1.

Изучение документальных источников позволило в какой-то мере проследить судьбу двух выпускников русской школы в Сеуле: Иван Ким родился в 1877 г., учился в русской правительственной школе с 1896 по 1903 гг.; в 1903 г. за счет корейского правительства был отправлен в Россию, где вместе с тремя корейскими юношами определен в Курское реальное училище; в 1906г. возвратился в Корею, где поступил на службу в российскую духовную миссию в качестве переводчика. В 1907 г. был крещен и затем посвящен в священный сан. Отцу Иоанну Киму было поручено заведовать православными станами.

Более печальна судьба другого выпускника русской школы в Сеуле (его имя установить не удалось). Будучи одним из лучших ее учеников, он поступил в качестве переводчика к российскому вице-консулу в Масампо. В 1904 г., сопровождая вице-консула в поездке по стране на трудной дороге он упал с лошади и через два часа, не приходя в сознание, скончался. Консул похоронил его на этом же месте и поставил на могиле мраморный памятник.

Об известности и авторитете Н.Н.Бирюкова говорит такой эпизод: когда он был во Владивостоке, к нему обратилась большая группа корейцев, проживавших в Приморье, с известием о своем решении принять протестантскую веру. Бирюков горячо поздравил их с предстоящим принятием христианства, но выразил удивление, почему они, российско-подданные или же добивающиеся российского подданства, избрали не господствующую в России православную веру, а иноземную протестантскую. После краткого совещания корейцы изменили свое решение и приняли православие.

Таким образом, Правительственная школа русского языка в Сеуле отвечала насущным потребностям Корейского государства в ситуации, когда Корея видела в России единственного избавителя от японской экспансии. Деятельность русской школы в Сеуле демонстрировала обоюдное стремление Кореи и России упрочить свои отношения и создать определенный противовес экспансионистской политике Японии в сфере образования и идеологии.

Отдельно следует отметить влияние российской просветительской и революционной мысли на становление корейского национально-освободительной идеи. Начиная с 90-х гг. XIX века корейская просветительская литература начала пополняться переводами русской классики: появились переведенные на корейский язык рассказы Льва Толстого, басни Крылова, исторические повести о Петре Великом. Так, например, в сочинениях Льва Толстого идеи о существовании духа человека как начала всего, противопоставление этого духа материальным ценностям, важность нравственного самосовершенствования были весьма созвучны конфуцианскому миропониманию и были востребованы идеологами просветительства в Корее. Тогда же в Корею, как и в другие страны Дальнего Востока из России стали одновременно проникать идеи анархизма, нигилизма, революционной демократии. Образованные корейцы получили возможность ознакомиться с опубликованными первоначально в Японии трудами теоретика анархизма Кропоткина. В сочинениях японских и китайских социологов, также доступных корейской интеллигенции, использовались труды русских народников Степняка-Кравчинского, Плеханова и др. Есть основания полагать, что общественное сознание корейских просветителей и буржуазных националистов, эмигрировавших на российский Дальний Восток, испытало значительное воздействие идей сочинений Герцена, Чернышевского, Добролюбова, Ленина. Наконец, на формирование освободительной мысли в Корее несомненно оказала влияние русская революция 1905 г.1

Взаимодействие в религиозной сфере также стало важной составной частью российско-корейских культурных связей. Следует отметить, что население Корейского полуострова подвергалось влиянию многих верований. Так, шаманизм был с древнейших времен единственной формой религиозных представлений. Проникновение на корейскую землю буддизма и конфуцианства и присвоение сначала одному - в X веке, а потом другому - в XTV веке - статуса официальной религии не привело к исчезновению шаманизма в качестве на-родной религии . Он органично синтезировался с системой конфуцианских и буддистских понятий.

Здесь кратко напомним о том, что появление христианства в Корее можно отнести к 1784 г., когда на юге Корейского полуострова стали появляться переписи с христианских книг, привезенных из Пекина. Распространение христианства вызвало ожесточенное сопротивление правительства, которое видело в христианстве врага национальным верованиям и традициям. Первые католические миссионеры стали проникать в Корею только в 1835 г. В 1856 г. в Корее насчитывалось уже около 15 тысяч христиан. Однако открыто исповедовать новую религию по-прежнему не разрешалось. Только после заключения в 70-х гг. ХГХ в. торговых договоров Кореи с западными державами христианские миссионеры стали пользоваться более полной свободой проповеди.

По данным российской духовной миссии в Сеуле численность корейцев христианского вероисповедания составляло 347155 человек при общей численности населения страны 18 миллионов .

Вопрос об учреждении Российской духовной миссии в Сеуле впервые был поднят в вышеупомянутой записке секретаря и драгомана российского дипломатического представительства в Корее Н.А.Шуйского4. Трезво оценивая российский торгово-экономический потенциал на Дальнем Востоке, он полагал, что в этом направлении Россия не сможет конкурировать с западноевропейскими державами, так же как и в интеллектуальном направлении - из-за отсутствия достаточного количества "специалистов по разным отраслям знаний". Единственным направлением, где возможно достижение успеха, Н.А. Шуйский считал активную деятельность православных миссионеров в противовес католическим и протестантским, которые уже вели в Корее активную пропаганду своих верований. Записка Н.А.Шуйского была направлена в Петербург весной 1889 г.

Министерство иностранных дел России направило записку на заключение российскому посланнику в Пекине А.М.Кумани и губернскому секретарю Островерхову, а затем российскому консулу в Ханькоу, которые в целом одобрительно отнеслись к предложениям Н.А.Шуйского, высказав, однако, некоторые поправки и добавления. Тем не менее, в последующие семь лет никаких реальных шагов в деле учреждения Российской духовной миссии в Сеуле сделано не было.

Только в 1897 г. новым инициатором создания духовной миссии в Корее стал российский министр финансов С.Ю.Витте, который, хорошо разбираясь в вопросах дальневосточной политики, активно взялся за продвижение дел по учреждению Российской духовной миссии. Согласовав вопрос об открытии в Сеуле духовной миссии со Святейшим Синодом и статс-секретарем Победоносцевым, С.Ю.Витте добился Высочайшего соизволения российского императора, о чем и сообщил министру иностранных дел М.Н.Муравьеву1. Такой обходной маневр Витте безусловно нанес обиду Министерству иностранных дел, которое имело несомненный приоритет в этом вопросе. Тем не менее, МИД поставил в известность о принятом решении поверенного в делах и генерального консула в Корее А.Н.Шпейера и поручил ему уведомить о состоявшемся решении корейское правительство и немедленно заняться выбором места для Российской духовной миссии .

Весной 1899 г. новый глава российской дипломатической миссии в Корее А.И.Павлов написал донесение в МИД, где высказал мнение о том, что строительство православного храма в Сеуле можно отложить и на первых порах устроить домовую церковь при дипломатической миссии, начав там богослужения1. Такое решение вопроса объяснялось отсутствием достаточных финансовых средств и сравнительно небольшим количеством православных прихожан, проживавших в Сеуле (не более 150 человек).

В начале января 1900 г. Главой Российской духовной миссии в Сеуле был назначен архимандрит Хрисанф (Щетковский). Походная церковь в разобранном виде была доставлена в Сеул морским путем через Одессу. Церковь собрали и установили в гостиной резиденции А.И.Павлова, любезно предложившего это помещение2. Освящение церкви состоялось 17 февраля 1900 г. Кроме русских, присутствовали чины корейского королевского двора, дипломатический корпус, представители прессы. Архимандрит Хрисанф выступил с первой проповедью перед российско-подданными корейцами, служившими переводчиками у российских военных специалистов на службе у Корейского правительства.

Не менее важным делом было осуществление перевода православной религиозной литературы и богослужений на корейский язык. Для этого архимандрит Хрисанф привлек вышеупомянутых переводчиков-корейцев, приняв их на службу. Кроме переводов с русского на корейский, о. Хрисанф решил пойти и другим путем: наладить переводы имеющихся православных церковных книг с китайского на корейский язык. Глава Пекинской духовной миссии архимандрит Иннокентий (Фигуровский) по просьбе о.Хрисанфа выслал в Сеул имеющиеся у него вероучительные и нравоучительные книги на китайском языке. Пересылка православных религиозных книг из Пекина в Сеул в конечном счете спасла огромный труд, затраченный ранее на перевод их с русского на китайский язык. Участники вспыхнувшего в Пекине в 1900 г. народного восстания (восстание ихэтуаней) уничтожали все чужое, иноземное. Российская православная миссия в Пекине была разорена, библиотека миссии сгорела.

Понимая, что хорошо организованная миссионерская школа является одним из лучших проводников религиозно-нравственного просвещения, о. Хрисанф в октябре 1900 г. открыл школу для детей корейцев. Сначала помещением школы служил наемный дом, а с постройкой миссионерских зданий школа переехала в предназначенное для нее помещение. Подробное описание проекта здания школы с оценкой материальных затрат, сроках и условиях контракта с подрядчиком имеется в записке сХрисанфа1. Первые два года школа православной миссии существовала на личные средства архимандрита, затем на нее стали выделять небольшие суммы из общих затрат на российскую ду-ховную миссию . Из-за нехватки средств обучение в школе проходили 10-12 учеников в год, а в связи с началом русско-японской войны школа закрылась.

После завершения строительства зданий Российской духовной миссии церковь была переведена в 1903 г. из здания российской дипломатической миссии в школьное помещение духовной миссии, строительство храма было вновь отложено.

Деятельный глава Российской духовной миссии в Сеуле архимандрит Хрисанф совершил длительное путешествие по Корейскому полуострову. Маршрут длиной 1500 верст проходил из Сеула на северо-восток в Кымчамсан (Алмазные горы), затем к побережью Японского моря через Генсан, Хамхын, Пунчхон, Сонджин, Кёнсан, Кёнхын в российскую Приморскую область. Архимандрит Хрисанф ставил своей целью выяснение возможности православной христианской миссионерской деятельности в различных провинциях Корейского государства. Его наблюдения были в целом неутешительными. Неоднократные попытки о. Храсанфа заинтересовать местных жителей проповедью о жизни и чудесах Иисуса Христа наталкивались на непонимание, а ино-гда вызывали даже враждебные действия . И все же о.Хрисанф отметил, что почва для распространения христианства среди жителей северных провинций гораздо лучше и плодотворнее из-за их «склонности к критическому способу мышления». С миссионерской точки зрения проповедовать Слово Божье среди женщин, в руках которых находится воспитание детей, более эффективно, чем среди мужчин, которые более индифферентны к религии. Есть еще одно обстоятельство, которое могло положительно влиять на распространение православия на Корейском полуострове, особенно в его северных областях: у корейцев, хорошо знающих русских людей, слово «русский» стало синонимом слова «добрый». Поэтому в деревнях близ порта Сонджин к о.Хрисанфу даже обращались с просьбой открыть миссию для обучения «русской» вере.

Следует отметить, что значительные трудности в миссионерской работе возникали из-за частой смены состава миссии. Поскольку российские заграничные духовные миссии не давали своим служащим обеспечения по старости или болезни, то многие служащие миссий уходили на другие места, дававшие им это обеспечение.

Усугубило положение Российской духовной миссии и начало русско-японской войны 1904-1905 гг., закончившейся поражением России. Японцы, высадив войска в Корее, потребовали выселения всех российских граждан. Всю церковную утварь, кроме ризницы, которую удалось вывезти в Шанхай, пришлось оставить в Сеуле в покинутом здании миссии.

После окончания русско-японской войны миссия была вновь открыта в 1906 г. На этот раз главой Российской духовной миссии был назначен архимандрит Павел (Ивановский). Японцы организовали тщательную слежку за прибывшими в Сеул служащими миссии. К этому времени Российская дипломатическая миссия в Сеуле была преобразована в Генеральное консульство со штатом из 4 человек. Два с половиной года плохого хранения ризницы в Шанхае и разграбления здания миссии привели к необходимости восстановления значительной части оборудования миссии.

Для осуществления миссионерских обязанностей о.Павел неоднократно предпринимал поездки по Корее, стараясь привлекать местное корейское население к православию. Общие беседы часто проходили с показом "световых картин" и иллюстраций на религиозные темы. Число слушателей было неодинаково, зависело от времени года и погоды, большинство слушателей были женщины и дети. Следует отметить, что о.Павел несколько идеализировал корейцев, ожидая от них особенной религиозной восприимчивости и стремления к приобщению к мировой культуре.

Местные жители проявили интерес к начинаниям о.Павла, и христианские ячейки и станы стали открываться одна за другой в провинциях. С их открытием приобретался клочок земли, устраивалось молитвенные дома-фанзы, назначался катехизатор-проповедник, учреждалась школа для корейских детей.

Первая школа открылась в стенах сеульской Миссии в 1906 г., в дальнейшем школа была преобразована в прогимназию с шестигодичным курсом обучения. В семи школах, открытых стараниями Российской духовной миссии, преподавало 17 учителей и учительниц по общеобразовательным предметам, два законодателя и один учитель пения . Число учащихся составляло 250-260 мальчиков и девочек.

Как отмечал архимандрит Феодосии (Перевалов), надежды на школы, как на способ приобщения к христианской вере, не оправдались2. Сказался неудачный подбор педагогов. Учителя с небольшим запасом знаний, без педагогического опыта не могли дать детям существенных знаний и "вселить в них дух веры христианской". То же самое относится к катехизаторам - простые полуграмотные проповедники из числа корейских земледельцев с трудом разбирались в премудростях религиозных книг. Лишь за счет личной деятельности о.Павла и стараний катехизаторов можно отнести значительное количество обратившихся в православие. Всего за время работы Российской духовной миссии в Сеуле в православие было обращено около 600 человек. Безусловно, успехи были не так велики, как хотелось бы. Как писал генеральный консул в Сеуле действительный статский советник А.С.Сомов в донесении в Санкт-Петербург: "Члены нашей Духовной Миссии глубоко преданы своему делу, ревностно изучают корейский язык и стяжали себе всеобщее уважение.

К сожалению, их деятельность мало плодотворна... Нашей духовной миссии невозможно соперничать с миссией католической и миссионерами протестантскими, располагающими миллионными средствами. Кореец, желающий принять христианство, обратится не в православную миссию с церковью, помещающейся в душной комнате с плохим пением, со смешанной службой на русском и корейском языках, без проповедников, а в католическую или протестантскую, где он находит роскошные храмы, прекрасное пение, службы на корейском языке, талантливых проповедников на своем же понятном языке, школы, библиотеки, больницы, докторов, сестер милосердия, амбулатории, богадельни, приюты, общественные собрания и проч." . Недостаточное знание корейского языка являлось значительной помехой в деятельности служащих православной миссии. Частая смена состава служащих приводила к тому, что они не успевали в достаточной степени преуспеть в изучении корейского языка.2. По мнению А.С.Сомова, на обучение проповедника, знающего корейский язык, требовалось затратить 4-5 лет.

Действительно, силы православия в Корее были слишком неравны по сравнению с католичеством и протестантством. Поэтому, очевидно, что уничижительная оценка результатов деятельности российской духовной миссии в Корее было бы неправомерна.3.

* * *

Оценивая влияние российской культуры на развитие Кореи, можно сказать, что вклад России весьма значителен. Российско-корейские дипломатические, консульские, торговые и другие контакты требовали значительного числа людей, достаточно хорошо знающих русский и корейский языки. Открытая в 1896 г. в Сеуле правительственная школа русского языка в значительной степени удовлетворяла в последующие годы потребности в переводчиках с корейского на русский и далее с японского на русский. Деятельность русской школы в Сеуле демонстрировала взаимное стремление России и Кореи упрочить свои отношения и создать определенный противовес экспансионистской политике Японии. Благодаря появлению кадров переводчиков корейское общество получило возможность ознакомиться с культурой и идейной жизнью России. Что касается деятельности Российской духовной миссии в Корее, то можно сказать, что успехи в ее работе были менее значительными по сравнению с ранее ожидаемыми. Обладая значительными материальными и людскими ресурсами, совмещая проповедь христианства с оказанием медицинской и материальной помощи корейскому населению, строя храмы и школы для образования молодых корейцев, католическая и протестантская церкви находились в значительно лучшем положении по сравнению с православной церковью. Силы были слишком неравными. Несмотря на общее доброжелательное отношение народных масс к России и россиянам, миссионерские успехи Российской духовной миссии были незначительными.

Список использованных источников и литературы

1. Задохин А.Г. Русские и русская этнокультура в условиях политической трансформации евразийского пространства // Интеграционные процессы в ЕС и СНГ: Мат-лы междунар. конф. (31 мая 1996г.) - М.: ДА МИД РФ, 1997.

2. Зуев В. Н. Отечественная военная историография русско-японской войны 1904-1905гг. Основные тенденции и направления. Владивосток, 1991.

3. Иванов И. Е. Корни японских побед, или чем победили нас японцы. М.,1911.

4. Игнатьев А. В. Внешняя политика России в 1905-1907 гг. М., 1991.

5. Игнатьев А. В. С. Ю. Витте- дипломат. М., 1989.

6. Игнатьев А. В. (отв. ред.). Портреты российских дипломатов. М., 1991.

7. Игнатьев А. В. (отв. ред.) Российская дипломатия в портретах. М., 1992.

8. Извольский А. П. Воспоминания. М., 1989.

9. Иммануэль Ф. Русско-японская война в военном и политическом отношениях. (Пер. с нем.). Вып. 1-4. СПб., 1906.

10. Иоффе А. Е. Алексеев Е. И. Отечественная история. История России с древнейших времён до 1917г. Энциклопедия в 5-ти томах. Т. 1. М., 1994.

11. История войны на Тихом океане. (Пер. с япон.) Т. 1. М., 1957.

12. История российской духовной миссии в Корее. М., 1999.

13. История русско-японской войны 1904-1905гг. (Под ред. Ю. В. Ванина). М.,1974.

14. История корейской философии. Т. 1. (Пер. с кор.) М.,1966.

15. История российской духовной миссии в Корее. - Сборник статей. (Составитель сборника священник Д. Поздняев). М., 1999.

16. История русской армии и флота. Вып. 14-15. М., 1913.

17. Итоги русско-японской войны 1904-1905гг.СПб., 1914.

18. Кадымов Г.Г. Россия и страны Юго-Восточной Азии. Сборник статей. -- М.: ДА МИД РФ, 2000.

19. Кадымов Г.Г. Листопадов Н.М. Россия и страны Южной Азии // Внешняя политика России. М.: ДА МИД РФ, 2000.

20. Кашлев Ю.Б. Современные международные процессы и подготовка дипломатов // Дипломатия и дипломат на пороге XXI века: новые вызовы. Мат-лы междунар. конф. 27-28 сент. 1999г.-М.: ДА МИД РФ, 1999.

21. Ким Г. Н. История иммиграции корейцев. Вторая половина XLXb.-1945 г. Кн 1. Алматы, 1999.

22. Ким Юн Дук. Динамика баланса силмежду США, Россией, Китаем и Японией на Корейском полуострове. М., 1996.

23. Козлов В. Р. В тылу у японцев. (Набег партизан в Корею). СПб., 1905.

24. Краснович М. Год войны. 14 месяцев на войне. Очерки русско-японской войны с февраля 1904г. по апрель 1905г. Т. 1. СПб., 1911.

25. Крылов В. И. Безобразов А. М. - Отечественная история. История России с древнейших времён до 1917г. Энциклопедия в 5-ти томах. Т. 1. М., 1994.

26. Кулматов К.Н. XXI век- взгляд из России // Дипломатия и дипломат на пороге XXI века.: новые вызовы. Мат-лы междунар. конф. 27-28 сент. 1999г.-М.: ДА МИД РФ, 1999.

27. Кулматов К.Н. Актуальные проблемы российской внешней политики. М.: ДА МИД РФ, 1999;

28. Куропаткин А. Н. Записки генерала Куропаткина о русско-японской войне. Итоги войны. Изд. 2-е. Берлин, 1911.

29. Кутаков Л. Н. Портсмутский мирный договор. (Из истории отношений Японии с Россией и СССР. 1905-1945гт.). М., 1961.

30. Кутаков Л. Н. Россия и Япония. М., 1988.

31. Кюнер Н. В. Очерк истории Кореи. Ч. 1. Владивосток, 1912.

32. Кюнер Н. В. Статистико-географический очерк Кореи, ныне японского генерал- губернаторства Циосен. Ч. 1. Владивосток, 1912.

33. Кюнер Н. В. Сношения России с Дальним Востоком на протяжении царствования Дома Романовых. Владивосток, 1914.

34. Ламздорф В. Н. Дневник. 1886-1890гт. М.,1925.

35. Ламздорф В. Н. Дневник. 1891-1892гт. М.,1934.

36. Ламздорф В. Н. Дневник. 1894-1896гг. М.,1991.

37. Левицкий Н. А. Русско-японская война 1904-1905гг. Изд. 1-е. М., 1933.

38. Летопись войны с Японией. № 1-72. СПб., 1904-1905.

39. Ли В.Ф. Социальная революция и власть в странах Востока. М., 1982.

40. Ли В.Ф. Геополитическая ситуация на Корейском полуострове...-Взаимоотношения народов Сибири и стран Востока. Иркутск. 1997.

41. Ли В.Ф. Проблемы безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе.-Мирное сотрудничество в Северо-Восточной Азии. М., 1995.

42. Ли В. Ф. Россия и Китай в геополитической системе АТР. Россия и Китай: реформы и перспективы сотрудничества. М., 1997.

43. Ли В.Ф. (Ли У Хе), Ким Ен Ун. Белая книга о депортации Дипломатический ежегодник-1996.

44. Лубенцов А. Г. Хамкенская и Пхиенанская провинции Кореи. Хабаровск, 1897.

45. Лукин Н. М. Борьба за колонии. М., 1914.

46. Максимов А. Я. Наши задачи на Тихом океане. СПб., 1894.

47. Маринов В. А. Русско-японская война 1904-1905гг. в исторической литературе США и Англии. - Вопросы истории. 1969, № 5.

48. Матусовский 3. Географическое обозрение Китайской империи. СПб.,1888.

49. Мартене Ф. Ф. Будущность России и Японии. (Пер. с нем.). М., 1907. Мартене Ф. Ф. Гаагская конференция мира. Культурно-исторический очерк. СПб., 1900.

50. 100. Медведев А. И. Дальний Восток. Краткий военно-статистический очерк театра русско-японской войны. СПб., 1904.

Размещено на Allbest.ru