Влияние Византии на культуру Руси

Это приближённое к человеку искусство было заключительным хрупким всплеском в его тысячелетней истории. После покорения Византии турками в 1453 году греческие художники нашли себе приют в афонских монастырях. Здесь и на Крите в XV-XVII веках ещё сохранялось безжизненное искусство, повторявшее старые византийские образцы и чаще имевшее ремесленный характер.



2.2 Культурные связи Византии и Московской Руси

Империя Палеологов, избавившись от господства латинян в Константинополе, ни экономически, ни политически не обрела прежней силы. Однако культурный престиж ее no-прежнему был очень высок. И если прежде историки настойчиво подчеркивали роль византийского влияния в итальянском Ренессансе, а теперь стремятся сузить ее, то о решающей роли Византии в культурной истории славянских стран, традиционно входивших в сферу ее влияния, спорить не приходится.

Ведь родоначальницей, например, т. н. «второго южнославянского влияния», наложившего глубокий отпечаток на духовное, литературное и художественное творчество Руси, была Византия. Южные славяне, благодаря близким связям с Константинополем, стали посредниками в выработке изощренно-орнаментального стиля «плетения словес», упорядочении правописания, обогащении и усложнении языка. Новые черты обнаруживались не только в переводах с греческого, сделанных в основном болгарскими и сербскими монахами, но и в оригинальных сочинениях, написанных в Болгарии. Сербии и на Руси.

Славяне вовсе не ограничивались подражанием византийским образцам: во многих областях, например, в живописи, агиографии и проповеди, они были исключительно плодовиты, а в иконописи нимало не уступали грекам. К тому же, идеология универсализма, проповедуемая византийской церковью, требовала от греков большего, в сравнении с прошлым, уважения и внимания к славянам. Славяне были признательны за дружбу. Например, русский паломник, посетивший Святую Софию, отметил доброту и приветливость патриарха Исидора (1347-1350) и записал, что патриарх «вельми любит Русь».

Патриарх Каллист написал житие болгарского святого Феодосия Тырновского; у него были личные дружеские связи в Болгарии, где нашел убежище его духовный наставник Григорий Синайский.

В 1362 г. вожди болгарского исихазма -- Феодосий и Евфимий Тырновские -- были тепло встречены в Константинополе. Эти и многие другие примеры свидетельствуют о растущей солидарности греков и славян, при том, однако, что сохранялось и признавалось культурное первенство Византии, особенно в монашеской среде. Переводческая работа, проведение литургических и уставных реформ, паломничества в Константинополь, путешествия иконописцев, дипломатов и церковных деятелей, -- все это были каналы проникновения на Русь идей и настроений византийской цивилизации, причем использовались они намного активнее, чем в предыдущие два столетия.

Можно найти примеры существенного русского литературного влияния на южных славян, которые показывают, что славянский православный мир, вместе с Византией, действительно составлял многонациональную религиозную и культурную общность, сознающую свое единство и создающую предпосылки для широкого обмена идеями и людьми.

Историки с готовностью признают факт культурного сближения Византии, южных славян и Руси в XIV веке, однако специфику этих связей определяют очень различно. В чем, прежде всего, состояла суть византийского «палеологовского возрождения», и целиком ли восприняли его славяне?

В Византии эпоха Палеологов ознаменовалась возрождением интереса к греческой античности в литературе и искусстве: это главная и наиболее признанная черта «палеологовского возрождения». Однако сегодня большинство специалистов добавит к этому, что «литературная и научная культура античности всегда была составной частью византийской цивилизации», что «то, что мы называем византийским возрождением, было скорее лишь новой вспышкой интереса элиты к античности, -- интереса, который полностью никогда не исчезал, -- нежели открытием древней культуры», и что «возрождение начала эпохи Палеологов было оживлением никогда не прерывавшейся традиции».

Таким образом, можно отметить, что идеология так называемых «гуманистов» -- замкнутой аристократической литературной элиты -- не обладала тем динамизмом и вдохновляющей силой, благодаря которым стал возможен Ренессанс в Италии. В Византии не было реальной почвы для настоящего «ренессанса», там, скорее, продолжала жить традиция мирного, часто противоречивого и иногда изумляюще творческого сосуществования культурных черт греческой античности и христианской духовности. Мы видели, что в XIII веке, когда центр империи находился в Никее, возрождение интереса к античности ассоциировалось с новым, обостренным национальным самосознанием. Социальная и интеллектуальная элита Византии, которой угрожали крестоносцы, возвращалась к своему «эллинству», которое выражала на привычном для себя языке и в соответствии с культурным наследием античности.

Если мы обратимся к общей проблеме передачи славянам византийской культуры, то сразу же поразимся двум обстоятельствам, сопровождавшим этот процесс:

а) в восточном христианстве издавна был принят принцип перевода Писания и богослужения на национальные языки, из-за чего церковь не могла играть той роли, которую она играла на западе, -- обучения «варваров» средствами классической античности; византийская церковь не учила «варваров» греческому языку, как западная церковь учила их латыни,

б) Хотя возникающее «греческое» самосознание византийцев было связано с возрождением светской эллинистической культуры, как раз этот культурный аспект, по вероисповедным условиям, не мог быть передан славянам. Напротив, греческое самосознание, как и всякий вид национализма, заключало в себе партикуляризм, который способствовал ослаблению византийского универсализма, а позднее -- развитию антагонизма между греками и славянами.

Эти два фактора, наряду с преимущественно элитарным характером византийского эллинистического «гуманизма», совершенно исключали сколько-нибудь существенную передачу светской греческой культуры славянам вообще и русским в частности. Подавляющее большинство византийских текстов, переведенных на славянский язык после крещения Руси, носило религиозно-церковный характер. Тем не менее, в XIV веке был произведен еще более строгий отбор, и переводились исключительно литургические тексты и произведения монашеской духовности, в том числе агиографические, патристические (в частности, исихастские) сочинения об «умной молитве».

Важным событием XIV века было введение на Руси распространявшегося Константинополем иерусалимского Типикона, или, точнее, Типикона палестинского монастыря св. Саввы. До сих пор ни один ученый не дал исчерпывающего объяснения того знаменательного факта, что в XII веке константинопольская церковь, находившаяся на вершине своего влияния и могущества, исподволь производит замену действовавших литургических уставов (Типикон Великой Церкви, Типикон св. Иоанна Студита) уставом монастыря св. Саввы.

Завоевание арабами Среднего Востока, очевидно, не подорвало авторитета Святой Земли и древнего палестинского монашества. Изменения происходили постепенно и не были отмечены специальными постановлениями. Они не повлекли за собой бросающихся в глаза изменений в богослужении, но затронули лишь структуру ежедневных и праздничных служб, а также монастырские порядки. В основном богослужебный чин остался таким, как он сложился в результате синтеза «соборного» и «монастырского» уставов. Этот синтез происходил в Х и XI веках. [294] Тем не менее, очень существенно, что образцом реформ стал не Константинополь, а Иерусалим: символическое, эсхатологическое и духовное влияние его было усилено падением Константинополя под ударами крестоносцев в 1204 г. и последующим возобладанием монашества в церкви. В эпоху Палеологов не прекращались монашеские паломничества в Святую Землю, в них принимали участие такие учители церкви, как патриарх Афанасий I и св. Савва Ватопедский.

Среди славян палестинский Типикон стал распространяться по крайней мере с того времени, когда св. Савва Сербский ввел его на Афоне, а его преемник, архиепископ Никодим, в 1319 г. перевел его на славянский язык. Популяризации палестинской литургической и канонической традиции способствовали также широко известные в славянском переводе «Пандекты» и «Тактикой» Никона Черногорца, писателя XI столетия.

В официальных пастырских посланиях, отправлявшихся на Русь патриархом Константинопольским, элементы иерусалимского Типикона появляются в конце XIII века: они встречаются, к примеру, в «Ответах» патриаршего синода епископу Саранскому Феогносту (1276 г.) и в «Наставлении» митрополита Максима (1283-1306).

Однако систематическая унификация богослужебной и канонической практики в соответствии с палестинским образцом была проведена в правление Киприана (1390-1406) и Фотия (1408-1431). И в Византии, и в славянских странах эту реформу отличало стремление унифицировать и кодифицировать богослужебную практику: именно в это время в Константинополе создается подробнейший свод предписаний, регулирующих совершение евхаристии и ежедневных богослужений, который сразу же передается славянам. В рукописных источниках эти предписания соединяются с именем патриарха Филофея (1354-1357, 1364-1376), который, несомненно, способствовал их повсеместному распространению, хотя первоначально они были составлены в Константинополе еще в правление патриарха Афанасия I (1289-1293, 1303-1309).

Стремление добиться богослужебного и канонического единства еще раз показывает, что монашеское возрождение в Византии XIV века не было чисто эзотерическим мистическим явлением. Монахи, пришедшие к управлению церковью, заботились об укреплении централизованной власти патриархата и о введении единого богослужебного устава, чтобы создать прочную основу для не менее активного распространения монашеской духовности.

В XIV веке в неизменном виде сохранялся огромный свод византийской гимнографии, создававшийся в IX и Х веках: песнопения различных циклов -- ежедневного, недельного, годового и пасхального. Но этот свод продолжал пополняться. Особенную популярность, например, завоевали гимны и каноны, написанные патриархом Филофеем. Филофей не только составил службу в честь св. Григория Паламы, которого канонизировал в 1369 г., но и сочинил несколько других литургических и агиографических текстов. Поскольку у Филофея были постоянные связи со славянскими странами, его гимны и молитвы были переведены на славянский язык еще при его жизни -- либо в Болгарии, либо на Руси.

В XIV веке к славянам и, в частности, на Русь перешла из Византии не только литургическая реформа и новый Типикон, но и огромное количество духовной, в основном монашеской и исихастской литературы. В древнейшей библиотеке Троицкой Лавры были в славянском переводе XIV и XV веков книги таких классиков исихастской духовности, как св. Иоанн Лествичник, св. Дорофей, св. Исаак Ниневиец, св. Симеон Новый Богослов, св. Григорий Синайский. Их же сочинения находились в XV веке в библиотеке Кирилло-Белозерского монастыря.

Если сравнить собрания главных русских монастырских библиотек с современными им византийскими книжными собраниями на Афоне, Патмосе или Синае, то поражаешься сходству: русские монахи читали тех же святых отцов и те же жития святых, что и их греческие братья. «Второе южнославянское» или «византийское» влияние дало Руси достаточно переводов, чтобы русские монастыри практически сравнялись с монастырями греческими. Русские монастыри заметно отличаются от византийских лишь в отношении подбора чисто богословской литературы: в них почти отсутствуют богословские творения каппадокийцев, св. Кирилла Александрийского, св. Максима Исповедника, полемические трактаты, составленные в XIV веке паламитскими богословами. Существенное исключение составляют творения Псевдо-Дионисия Ареопагита, а также некоторые scholia Максима Исповедника, переведенные в 1371 г. на Афоне сербским монахом Исайей: сразу после завершения перевода рукопись была доставлена в Россию, и здесь ее лично переписал митрополит Киприан (до 1406 г.). К числу исключений относятся также запись прений Паламы с его противниками, составленная Давидом Дидипатом, и материалы антииудаистской и антилатинской полемики, непосредственно имевшие отношение к Руси.

Эти примеры показывают, что литературные связи Руси и Византии осуществлялись в основном по церковным и монастырским каналам. Церковные круги не придавали, как правило, большого значения переводу на славянский язык светских сочинений. Среди проникавших на Русь мирских писаний абсолютно преобладали хроники и другие исторические сочинения; философские или научные работы практически отсутствовали.

Как можно в подобных обстоятельствах говорить о влиянии на славян «палеологовского возрождения»? Мы уже отметили, что само понятие «возрождение» вряд ли оправдано в отношении к Византии XIV века. Еще более неопределенным оно становится в славянском контексте. В Византии литературные и интеллектуальные традиции античности культивировались узкой элитой гуманистов, все более обращавшихся к западу. Они либо совсем не имели сношений со славянами, либо такие сношения были очень незначительны. Единственное известное исключение составляет интерес Никифора Григоры к делам русской церкви и его предполагаемые личные связи с митрополитом Киевским и всея Руси Феогностом (1328-1353), которого он упоминает как «мудрого и боголюбивого человека».

Согласно Григоре, Феогност, получив сочинения Паламы, нашел, что в них нет ничего, кроме «эллинского многобожия» ( ???????? ? ?????????), «бросил их на землю и отказался выслушивать их содержание». Далее Григора утверждает, что митрополит составил пространные возражения против паламитского богословия и послал их патриарху (очевидно, Иоанну Калеке) и синоду, присовокупив соответствующие анафемы паламитам.

Если события, описываемые Григорой, действительно имели место, то перед нами единственный случай, когда деятель византийской церкви в славянских странах принял сторону антипаламитов в богословских спорах XIV века. Можно предположить, что Григора имел в виду акт официального одобрения Феогностом анафемы, наложенной на Паламу патриархом Иоанном Калекой в 1344 году; поскольку анафема была утверждена патриархом и синодом, то возможно, что такого одобрения потребовали от всех митрополитов патриархата. Даже если Феогност в 1344 году поддерживал политику патриархата, нет никаких сведений о его конфликтах с исихастскими патриархами Исидором, Каллистом и Филофеем, занимавшими кафедру до его смерти в 1353 году, или о поддержке им группы антипаламитских епископов во главе с Матвеем Ефесским (его Феогност должен был знать, потому что в 1331-1332 годах Матвей был на Руси), которые выступали против паламизма после 1347 года.

Поэтому нет никаких оснований полагать, что кто-либо распространял на Руси интеллектуальные веяния так называемого «палеологовского возрождения». В то же время есть очевидные свидетельства о наплыве традиционной исихастской литературы, которая принималась сразу и без всяких богословских споров. Прения, если они возникали, велись совсем на другом уровне, нежели ученые диспуты византийских богословов. Так, в новгородской летописи под 1347 годом воспроизводится текст послания архиепископа Новгородского Василия Калики своему собрату, епископу Феодору Тверскому, в котором Василий пытается доказать существование «земного рая»; текст подразумевает, что в Твери существование такого «рая» в географически точном смысле отрицалось. Обе стороны употребляли аргументы, тесно связанные с распространенной в аскетической литературе идеей духовного рая (?????????? ??????), который доступен личному восприятию святых. Обе стороны также верили, что творение Божие -- нетленно и вечно. Понятно, что попытки сопоставить этот примитивный спор русских епископов и богословские дебаты паламитов и варламитов ни к чему не ведут. Ни Василий, ни Феодор не отрицают реальности явления божественного света: они расходятся лишь в вопросе «мистической географии». Можно только отметить более частое употребление мистической терминологии, ссылки в послании Василия Калики на духовный опыт и видение света апостолами при Преображении, -- все это показывает атмосферу, созданную на Руси влиянием византийского исихазма. По другим явлениям, например из возрождения монашества, мы видим, что исихазм принес на Русь личностное понимание религиозного опыта, что способствовало не только развитию собственно монашеской духовности, но и идей обожения плоти и преображения всего творения.

Если под «возрождением» подразумевать развитие идей персонализма и творчества, а не традиционное представление о возвращении к греческой античности, то мы поймем значение термина «предвозрождение», который употребляет Д. С. Лихачев, чтобы обозначить культурное развитие Византии, Руси и южных славян в XIV веке. Это «пред-возрождение», впрочем, ни в Византии, ни на Руси (конечно, по разным причинам) не стало «Возрождением».

В письменных источниках мы не найдем упоминаний о связях, которые могли или не могли существовать между интеллектуальным и религиозным движением в Византии в эпоху Палеологов и развитием живописи. Однако искусствоведы часто обсуждают эту проблему. Какова была культурная и религиозная основа так называемого «палеологовского возрождения», приведшего византийских и славянских мастеров к значительному обновлению стиля, большей близости к жизни, к подражанию античным образцам? Андрей Грабарь писал о византийских художниках конца XIII и начала XIV века: «Мы видим, что они предвосхищают открытия Каваллини и Джотто, а также и тех итальянских живописцев XV века, которые возродили великий стиль классической живописи».

Большинство специалистов склонно связывать развитие византийской живописи с оживлением интереса к классической древности. Подобное мнение подтверждается тем фактом, что в указанную эпоху большинство церковных учреждений «было основано представителями блестящей знати… располагавшей властью и средствами», а как мы видели выше, интерес к античности оживился именно в этой довольно узкой и изысканной среде. Сразу приходит на ум Феодор Метохит, известный богач и ученый-гуманист, восстановивший монастырь Хоры в Константинополе. Исследователи, придерживающиеся указанной концепции, обычно также считают, что победа исихастов на соборах 1341, 1347 и 1351 годов губительно отразилась на судьбе художественного «ренессанса». Историки живописи отмечают, что в середине XIV века происходит смена живописного стиля: «умеренные новшества предыдущего периода не аннулируются, но и не дополняются никакими новыми». Это объясняют торжеством монашеского ригоризма и разделявшегося паламитами мнения, что «Бога можно познать «непосредственно», через благочестивую жизнь в лоне церкви и через таинства, которые дают каждому верующему мистическое соединение со Христом…» «Такого рода идеология, возрождавшая византийские традиции раннего средневековья, несомненно, отрезала религиозное искусство от реальной жизни и не давала ему обновляться через личный поиск художника».

Мнение, будто исихазм тормозил развитие живописи, основывается на том, что монахи проповедовали и практиковали бедность, а потому не могли одобрять чрезмерные расходы на мозаичные украшения и другие предметы искусства: некоторых из них, в том числе патриарха Афанасия I и самого Григория Паламу, обвиняли даже в иконоборстве.

Однако эта упрошенная схема искажает суть так называемого «палеологовского ренессанса». Ей можно противопоставить следующее. Монашеский ригоризм пользовался большим влиянием задолго до победы паламитов, и его крупнейшие представители -- патриархи Арсений и Афанасий -- управляли византийской церковью в период максимального расцвета «ренессанса», то есть в начале эпохи Палеологов. Кроме того, следует заметить, что немало византийских гуманистов не только продолжало свою деятельность в Константинополе после 1351 года, но и пользовалось поддержкой императорского двора и имело широкие связи с Италией, где их художественные вкусы могли только укрепиться. Уже в первой половине XV века Георгий Гемистий Плифон (ок. 1360-1452 гг.) и его ученик и друг Виссарион Никейский (1402-1472 гг.), как и другие гуманисты, были очень влиятельными людьми; они располагали широкими возможностями для поощрения искусств. Более того, ведущие паламитские иерархи, например патриарх Филофей, с уважением относились к светской науке. Нил Кавасила, архиепископ Фессалоникийский, «страстно увлекался сочинениями Фомы Аквината», потому что этот богослов использовал Аристотеля.

Если победа паламитов в 1347-1351 годах не положила конец подобным интеллектуальным увлечениям, допустимо ли объяснять только ею прекращение лишь предположительно начавшегося «предвозрождения» в искусстве? Эта точка зрения не может быть подтверждена никакими твердыми фактами. Очень возможно, что кризис (суть которого и хронологические рамки историкам искусства следует определить более точно, чем это делается сейчас) объясняется скорее более общими политическими, культурными и экономическими факторами, обусловившими упадок Византии в последний век ее существования.

Чрезвычайно характерен и тот факт, что художественные течения эпохи Палеологов получили интенсивное развитие в славянских странах, куда не мог быть перенесен чисто греческий интерес к античности. Более того, как мы показали выше, в связях между Византией и славянскими странами, особенно Россией, главную роль играло монашество, одушевлявшееся идеями исихазма. Трудно представить, чтобы в славянских странах столь широкой популярностью и покровительством церковных и светских властей пользовалось искусство, которое, якобы, систематически осуждалось монашеством.

Здесь не место обсуждать последовавший в XIV веке расцвет искусства на Балканах, в основном представленный росписью монастырских храмов. Летописи говорят о многочисленных художественных контактах Руси и Константинополя: например, в 1344 году греческие художники, привезенные на Русь митрополитом Феогностом, украшали Успенский собор московского Кремля.

Но, конечно, самым знаменитым византийским художником, работавшим в России, был Феофан Грек. Его биография известна нам из летописей, а также -- из послания Епифания Премудрого игумену Кириллу Тверскому, написанного около 1415 года. Феофан сначала работал в Константинополе, Халкидоне, Галате и Кафе, а затем приехал в Новгород и в 1378 году расписал церковь Преображения и некоторые другие. Он также работал в Нижнем Новгороде и, наконец, в Москве, в частности, в Благовещенском и Архангельском соборах Кремля. До наших дней сохранились его росписи в церкви Преображения в Новгороде и иконостас его работы в Благовещенском соборе, удостоверяющие славу одного из величайших художников всех эпох. Феофан неповторимо умеет передать стремление человека к Богу и даруемое свыше «обожение»; его живопись всегда носит личный, динамический и красочный характер. В его творениях личный гений соединяется с лучшими достижениями палеологовской живописи.

Но как соотносится творчество Феофана с духовным и культурным кризисом, отразившимся в «исихастских спорах»? Если согласиться с теми, кто считает византийский исихазм консервативной реакцией, отрицанием человеческого во имя божественного, монашеским отказом от интеллектуального критицизма и культурного творчества, то придется объединить Феофана с «гуманистами» и даже истолковать его жизнь на Руси как ссылку, подобную бегству некоторых греческих гуманистов в Италию. Придется современный Феофану расцвет иконописи в северной Руси тоже счесть отражением гуманизма, в противоположность духовным традициям, заимствованным в Константинополе вместе с монашеской письменностью: ведь в 1405 году великий Андрей Рублев работал над росписью Благовещенского собора в Москве под руководством Феофана.

Но столь жесткий контраст между исихазмом и наиболее плодотворными сторонами палеологовского искусства появляется только при слишком узком определении сути религиозного движения XIV века. Выше мы подчеркивали тот факт, что это движение не было исключительно аскетическим (исихазм как отшельничество), что оно формулировало широкие религиозные, культурные и социальные принципы. Вполне поэтому возможно, что во многих отдельных случаях монашеский ригоризм сдерживал, как и в другие эпохи, художественное творчество, но нельзя приписывать исихазму преднамеренное замораживание творческой активности.

Вопрос об отношениях византийского исихазма и искусства неразрывно связан с дискуссией о направленности византийского богословского творчества XIV века. В то время, как некоторые исследователи считают паламизм течением консервативным, другие расценивают его как нововведение, нарушающее традиции греческой патристики, которым вернее следовали Варлаам и его ученики. Недавно была высказана точка зрения, согласно которой утверждавшаяся исихастами и паламитами возможность непосредственного созерцания человеком нетварного божественного света упраздняет, как ненужные, христологические и другие аргументы в пользу почитания икон, которые выработали византийские православные богословы в борьбе с иконоборчеством VIII и IX веков.

Автор настоящей книги высказал свое мнение по этому вопросу и считает, что спор основан на недоразумении. Христология халкидонской и послем халкидонской эпохи была основана на тезисе «ипостасного единства» во Христе божественной и человеческой природ, и именно она служила базой размышлений как для иконоревнителей, так и для паламитского исихазма; оба течения нельзя понять в отрыве от общей для них христологической основы. «Ипостасное единство» и патристическое учение об «обожении» (??????) подразумевают, что обожение достижимо благодаря человечеству Христовой плоти. Принципиальная общность обеих богословских позиций видна из бесчисленных ссылок Паламы на такие тексты, как проповедь на Преображение св. Иоанна Дамаскина -- в период иконоборческих споров он выступал горячим защитником «материи» как естественного посредника благодати, -- или на христологию преп. Максима Исповедника. Можно возразить, конечно, что монашеский аскетизм не поощрял излишние расходы на украшение храмов, что практика «умной» молитвы могла, при высоком уровне духовности, делать такие украшения ненужными, но несомненно, что паламитское богословие никоим образом не оспаривало правомочности существования христианского искусства, которое во все эпохи было основано на учении о боговоплощении.

Вел ли паламизм в Византии к тормозящему консерватизму в искусстве или нет, но очевидно, что возрождение монашества в славянских странах, в частности, в России, вело к прямо противоположным результатам. Феофан Грек был близким другом Епифания Премудрого. Епифаний хвалит его оригинальную манеру: когда Феофан писал, то он «никогда не глядел на существующие образцы», но «в духе своем постигал отдаленные и умственные вещи, в то время как духовными очами созерцал духовную красоту». Митрополит Киприан покровительствовал Феофану, расписывавшему Благовещенский и Архангельский соборы в Москве, а его знаменитый ученик Андрей Рублев был монахом Троицкого монастыря.

На Руси монашеское возрождение было связано не столько с техникой и богословием исихазма, сколько с сопровождавшим его общим духовным и религиозным подъемом. Искусство было частью этого возрождения. Не только Феофан и Рублев не могут быть противопоставляемы исихазму, но монах и иконописец соединялись в одном лице. Это, конечно, не означает, что все проявления личного гения в творчестве Феофана следует объяснять исихастским богословием, или что мы должны различать среди исихастов сторонников подлинной духовности (как Николай Кавасила) и «схоластических полемистов» (как Палама).

Монашеское возрождение пришло из Византии на Русь и как целостное мировоззрение, и как обновление личной религиозности, индивидуальной молитвы, как осознанное отношение к культуре и христианству. Это создало атмосферу, благоприятную для творческой активности. На Руси не было своего Варлаама, поэтому не было нужды переводить полемические сочинения византийских богословов XIV века. Но молодое и довольно богатое великое княжество Московское, в отличие от обнищавшей Византии, могло оказать широкую поддержку развитию искусства.

Постройка новых церквей, основание монастырей, стойкое восхищение русских культурным наследием Византии, -- все это создало благоприятные условия для творчества Феофана, Андрея Рублева и их многочисленных учеников. Это творчество говорило современникам о единении с Богом как о главном содержании человеческой жизни; их искусство, как духовность и богословие исихастов, стремилось показать, что такое соединение возможно, что оно зависит как от божественной благодати, так и от человеческого желания достигнуть его, что это соединение касается не только человеческого духа, но человеческого существа в его целостности, как тела и души, в которые облекся Бог в Лице Иисуса Христа. Определение этого духовного движения как «тормозящего консерватизма» может основываться лишь на подсознательном убеждении, свойственном многим историкам, что «прогресс» возможен лишь при секулярном понимании человека. Если разделять этот предрассудок, унаследованный от эпохи Просвещения, то средневековую культуру вообще и византийскую в частности невозможно понять в ее положительных основаниях, оставляя за ней лишь определение «мрачного средневековья».

2.3 Византийское влияние на культуру Московской Руси и его последствия

Международно-политическая концепция Византии, её отношения с Русью, были обусловлены традиционализмом идеологических установок. Они заключались в римском имперском универсализме, в эллинистическом противопоставлении греков и «варваров», в христианском экуменизме с идеей общей церкви, сочетавшимся с византийской идеей самодержавия. Одновременно нельзя не отметить гибкость византийской дипломатии в балансировке между традиционной теорией и учетом политических реалий.

Принципы и методы византийской дипломатии во взаимоотношениях с Русью включали в себя установление межгосударственных договорных отношений, вводивших международную политику в правовое русло, препятствовавшее совершению неожиданных набегов, разгромов городов, оказанию военного давления.

Наибольшее влияние Византийской культуры проявилось при становлении Московского княжества (XIII-XVв.в.) и формировании великорусского государства (XV-XVI в.в.).

Очень важное место в отношениях между государствами уделялось церемониям приемов, торжественных обедов, официальных и неофициальных бесед.

Брак Московского государя - князя Ивана III Васильевича с племянницей последнего византийского императора Софьей был важным событием в русской истории. При Софье утвердились многие порядки и обычаи византийского двора. Церемониал стал величественнее и торжественнее. Сам Великий князь вдруг как-то возвысился в глазах современников, которые заметили, что Иван после брака на племяннице византийского императора явился вдруг самовластным государем и возвысился до царственной недосягаемой высоты, перед которою боярин, князь и потомок Рюрика и Гедемина должны были благоговейно преклониться наравне с последним из подданных. Именно в то время Иван III стал внушать страх одним своим видом. Этот брак укрепил положение Древней Руси на международной арене.

Желая показать, что Москва во всех отношениях является преемницей Константинополя, Иван III впервые на Руси ввёл обряд венчания на царство. Кроме того, он объединил Московский герб с гербом Византии: московского Георгия Победоносца, убивающего змея, с византийским двуглавым орлом.

Позднее, Иван IV Грозный стал именовать себя царем по аналогии с византийским императором. До XV века митрополит на Руси назначался с согласия византийского патриарха. Так же как в Византии, на Руси стали возникать монастыри . Из договоров с Византией X в. видно, что купцы играли видную роль в международных отношениях Руси, когда они не только осуществляли куплю за границей, но и выступали в роли дипломатов, имевших широкие связи с иностранными дворами и общественными верхами.

В договорах также упоминается смертная казнь, штрафные санкции, регламентировались право найма на службу, меры по поимке беглых рабов, регистрации отдельных товаров. При этом в договорах предусматривалась реализация права кровной мести и других норм обычного права.

Договоры Руси с Византией являются исключительно ценным источником по истории государства и права Древней Руси, древнерусского и международного права, русско-византийских отношений.

В московскую эпоху Византийское право применялось непосредственно только духовными судами; светские учреждения знали его лишь постольку, поскольку оно отражалось в государевых указах, а потому влияние его на практику не могло получить решающего значения. На указной деятельности московских государей оно отражалось также в меньшей степени, чем в Руси домосковской. Тем не менее многие статьи Соборного уложения 1649г. заимствованы из византийского права. Впоследствии некоторые из этих статей перешли в Свод Законов.

Несравненно глубже было влияние духовенства, руководствовавшегося византийскими законами, в области уголовного права. До принятия христианства на Руси господствовал материальный взгляд на преступление как на причинение обиды и вреда. Духовенство <#"justify">3. Духовное влияние

Киевская Русь, приняв в 988 году христианство из рук Византии, унаследовала целую систему духовных, эстетических, моральных ценностей, свойственных христианской культуре.

Церковь играла крупную роль в экономической и политической жизни Древнерусского государства. С принятием христианства высшую церковную иерархию стало возглавлять византийское духовенство. Лишь при Ярославе киевским митрополитом был поставлен Илларион, русский по происхождению. По приказу Ивана III греческий монах Максим Грек переводил греческие церковные книги на русский язык.

Несмотря на все перипетии и сложности в отношениях с Византией, принятие Русью христианства от неё стало неизбежным. Здесь для Руси не существовало иных исторических альтернатив. Иудаизм и ислам был представлен соседними с Русью кочевыми и полукочевыми народами, весь образ жизни и менталитет которых был абсолютно чужд земледельцу-славянину. А униженный и маловлиятельный к концу X века Рим был слишком далеко. Весь ход становления и развития Древнерусского государства и само его геополитическое положение обусловили ту историческую закономерность, которая сделала именно Византию «крестной матерью» Древней Руси.

В области станковой живописи первым толчком влияния византийской живописи был привоз на Русь икон в X-XI в.в., которые потом копировали. Привозимые иконы помещались в новопостроенные храмы и на многие века становились почитаемыми святынями.

Русское слово «икона» восходит от греческого «эйкен», что означает изображение, образ, подражание.

Иконопись строго следует богословским канонам письма иконы, разработанным в Византии на VII Вселенском Соборе ещё в 787 году. И древнерусская иконопись унаследовала традиционные принципы изображения святых, закреплённых иконописными подлинниками византийского образца.

Византийский канон живописи не был безоговорочно принят русскими художниками. В живопись мастеров из Византии, творящих в Киеве, Новгороде и других городах, проникают русские образы. Например, роспись собора св.Софии в Киеве представляет собой один из великолепнейших образцов фресковой живописи 11 века. Это один из самых ранних из известных нам памятников монументальной живописи, отлично сохранившийся.

В период сложения на Руси монументальной архитектуры, в конце X - 1-й половине XI века, роль византийского влияния была очень велика. Отсутствие собственных традиций каменно-кирпичной архитектуры и собственных мастеров привело к тому, что строительство в Киеве на ранней его стадии было целиком в руках приезжих греческих зодчих. Тем не менее полного совпадения византийских и киевских построек даже в тот период не наблюдается.

Византийское искусство, унаследовав громадный опыт художественного развития античности, выработало к X веку особый вид храма, чья композиция и выразительность стали образцами для архитектуры всей Восточной Европы. Это был так называемый крестово-купольный храм, структура которого стала основополагающей для зодчества домонгольской Руси. На её основе были созданы оригинальные высокохудожественные произведения. Таким был первый каменный храм, построенный в 991-996г.г. Десятинная церковь, впоследствии разрушенная татаро-монголами в XIII веке.

Византийская эстетика оказала огромное влияние на музыкальную культуру, надолго определив путь развития русской музыки.

Древняя Русь восприняла византийскую музыкальную культуру и новую музыкальную эстетику вместе с крещением как непосредственный источник. Летописец в «Повести временных лет» объясняет выбор новой веры по византийскому образцу красотой византийского богослужения, поразившей русских послов.

Феодосием Печерским было введено на Руси основополагающее понятие византийской музыкальной эстетики - «ангелогласное пение». Оно сыграло важную роль в развитии русской церковной хоровой музыки всех последующих эпох. В Византии идея ангелогласного пения развивалась у Псевдо-Дионисия Ареопагита.

Византийский канон лёг в основу певческой церковной культуры Древней Руси. Однако, если в Византии музыкально-поэтический канон богослужения складывался постепенно на протяжении нескольких столетий и оформился окончательно к X веку, в Древней Руси канон был воспринят целиком вместе с крещением Руси и рассматривался как нечто незыблемое, священное. Его нарушение на Руси могло рассматриваться как ересь. В дальнейшем первоначальная византийская основа церковного пения видоизменялась, ассимилировалась на русской почве.

Несомненно, влияние Византии на политическое, правовое, духовное развитие Древней Руси имеет всемирно-историческое значение.

В период становления государства Древней Руси Византия как самая культурная в то время страна Европы помогла Руси выйти из мрака язычества, содействовала Руси в обретении своего государственного достоинства, явилась для Руси источником славянской грамоты, ставшей главным фактором быстрого и всестороннего прогресса древнерусской культуры.

Древняя Русь унаследовала многие порядки и обычаи византийского двора, в т.ч. обряд венчания на царство, государственные титулы, объединение Московского герба с гербом Византии.

Заключение

Большое влияние на развивающееся русское государство, а в особенности на его культуру, оказала великая Византия.

Византийская империя просуществовала с 4 по 15 вв. н.э. Так же она вошла в историю как Восточная Римская империя. Столицей её был город Константинополь (ныне Стамбул). Основу среди населения этого государства составляли греки.

В годы своего высшего могущества при императоре Юстинеане Великом в 6 веке Византийская империя занимала следующие территории: Балканский полуостров, Малая Азия, Палестина, Северная Африка, Апенинский полуостров, часть Пиринеев, вся территория современной Греции, часть Сирии. Византия была центром христианской ортодоксальной веры, т.е. православной церкви. В Византийской империи, особенно в Константинополе, было очень много замечательных храмов, в которых находились прекрасные фрески, иконы и мозаики. Новые территории византийцы покоряли не только с помощью завоеваний, но и сильным культурным воздействием. Они так же отличалась умением прекрасно вести дипломатию.

Главная особенность византийской культуры состояла в том, что Русь и Византияв её основе лежала христианская религия. Наиболее известные произведения искусства погибшей империи - это храмы, иконы, фрески, мозаики.

Наиболее удачным типом храма Восточной Римской империи стала укороченная базилика, ориентированная алтарём на восток и увенчанная куполом. Данный тип храма был наиболее распространён в восточной части Византии. Эту технологию выбрали и для самого великого произведения византийского зодчества - собора Святой Софии. Строили его мастера Анфимий из Тралл и Исидор из Милета, которые к тому же были и замечательными учёными и при постройке этого сооружения использовали работы Архимеда. Шедевром их архитектурной мысли стала гигантская полусфера главного купола. Она поддерживается пространственным «скелетом» многочисленных арок и сводов, несущих основную нагрузку. К главному куполу с двух сторон примыкают два больших полукупола, а к ним малые полукупола. Сила распора растекается, дробится до тех пор, пока её не принимают на себя специальные колонные пилоны, завершающие опорный «скелет» постройки. Главный собор Византийской империи внутри украшали сверкающие мозаики, а в куполе «парил» гигантский мозаичный крест.

Одним из самых великих достижений византийского искусства являются иконы. Греческие иконописцы обнаружили, что уплощение фигур и сведение их к простым силуэтам, делает персонажи бестелесными, подобными ангелам. Византийцы отказались от многопланового пейзажа и пришли к решению сделать фон в виде своеобразных знаков архитектурного ландшафта или пейзажа, или в виде чистой однотонной плоскости. Эту плоскость они покрывали золотом. На иконах они изображали Иесуса Христа, Богородицу или святых, которым молились.

Византийское искусство передало в наследие человечеству неоценимое: храмы, фрески, мозаики, иконы и другие богатства. Византийцы также оставили в наследство своё превосходное умение возведения храмов, иконописания, вышивания. Многие из них перебрались частью в Италию, частью на Русь.

Византия оказывала культурное и религиозное влияние на Русь, отправляла туда своих миссионеров. В результате чего, когда Русь ещё была языческая её жители принимали православие, например княгиня Ольга. В 988 г. Киевский князь Владимир принял решение сделать Русь полностью православной. Поначалу крещение шло тяжело, много язычников, не желавших принимать христианство, было убито. Но принятие православия имело большое значение для Руси. Русь возвысилась в культурном плане, улучшились отношения с Византией, сами Русы со временем перестали вести себя как разбойники, совершавшие набеги на другие земли, что им в свою очередь разрешали делать их языческие боги.

Византия помогала Руси стать православным государством. Константинополь отправлял своих священников на Русь, назначал митрополита для русской церкви, отправлял туда иконы. Часть жителей Византийской империи переехало жить на Русь. Русские строили храмы по греческому образцу. Наши предки получали от Византии православные иконы. Благодаря чему Русь очень возвысилась в культурном и религиозном отношении. Византийское искусство сыграло в этом плане большую роль.

После захвата османами Константинополя в 1453 г. пала Византия. Часть произведений византийского искусства было вывезено в Московию. Весьма символичной стала женитьба московского великого князя Ивана III на греческой принцессе Софье Палеолог - дочери последнего императора Восточной Римской империи. Много греков перебралось жить на Русь. В связи с чем правоприемницей Византии, как главы православной веры стала Россия. И по сей день наша страна исполняет эту функцию. Нередко русские цари вступали в войну с турками для освобождения Царьграда. К сожалению у них это не получилось, но они смогли избавить от османского ига православные страны, которые когда-то входили в состав Византийской империи, такие как Греция, Сербия, Болгария, Босния, Румыния и др.

В России много замечательных храмов, соборов, церквей и монастырей, в которых висят очень красивые иконы. Вклад Византии в русскую и в мировую культуру сложно переоценить.

Список использованных источников

1. Альбенский А. О состоянии России и современных государств Европы в XI веке. Спб., 2012, с. 27.

2. Анохiн В. О. Гроши Киiвскоi Pyci. - В кн.: Археолопя Украiнськоi РСР, т. 3: Ранньослов'янський та давньоруський перiоди. Киiв, 1975, с. 376-380.

3. Антонович В. Б. Нумизматический кабинет. - В кн.: Историко-статистические записки об ученых и учебно-вспомогательных учреждениях имп. Университета св. Владимира (1834-1884). Киев, 1884, с. 54, 57.

4. Антонович В. Б. Археологическая карта Киевской губернии. М., 2014, с. 39.

5. Аристов Н. Промышленность Древней Руси. Спб., 2012, с. 128.

6. Артамонов М. И. Средневековые поселения на Нижнем Дону. - Известия ГАИМК, Л., 2015, вып. 131, с. 22, 23.

7. Барсуков Н. Жизнь и труды М. П. Погодина. Спб., 2013, кн. 12, с. 71-75.

8. Бахрушин С. В. К вопросу о крещении Киевской Руси. - Историк-марксист, 1937, № 2, с. 69 и след.; То же. - В кн.: Религия и церковь в истории России, М., 1975, с. 19, 24, 26, 29-36.

9. Беляев И. Д. Лекции по истории русского законодательства. М., 2014, с. 201.

10. Бессонов П. А. Материалы для жизнеописания К. Ф. Калайдовича и особенно для изображения ученой его деятельности. - ЧОИДР, 1862, кн. 3, с. 98, 121.

11. Бестужев-Рюмин К. Н. Русская история. Спб., 2013, т. 1, с. 265.

12. Богомольников В. В., Равдина Т. В. О находках из Вотни на Днепре. - СА, 2014, № 2, с. 207-213.

13. Бодянский О. М. Письмо к графу С. Г. Строганову от 27 декабря 1850 г. по поводу статьи Рейхеля о древних русских и славянских монетах. - ЧОИДР, 1885, кн. 1, с. 29 и след. Впервые письмо упомянуто в кн.: Майков А. История сербского языка. М., 1857, с. 2.

14. Большаков А. М. Вспомогательные исторические дисциплины. Тверь, 1922, с. 67, 70; То же, изд. 2-е, Тверь, 1923, с. 67, 70; То же, изд. перераб. и дополн. Пг., 1923, с. 192, 197- 202; То же. Изд. 3-е, заново перераб. и значит, дополн., с рис. и табл. Л., 1924, с. 151-154.

15. Брегель Э. Я. Денежное обращение и кредит капиталистических стран. М., 2014, с. 9.

16. Брусилов Н. О древней Русской монете. - Вестник Европы, 1812, ч. 63, № 11, с. 228, 230.

17. Булгарин Ф. Россия в историческом, статистическом отношениях. Ручная книга. Истории часть вторая. Спб., 2014, с. 361.

18. Ведров С. В. О денежных пенях по Русской Правде сравнительно с законами салических франков. - ЧОИДР, 2013, кн. 2 (97), с. 56-59.

19. Викторов А. Последнее мнение Шафарика о Глаголице. Летописи русской литературы, издаваемые Н. Тихонравовым. М., 1859, т. 2, с. 99.

20. Владимиров Ст. Стасов В. В. Ученый скандал. Письмо к редактору. - Русский вестник, 1860, т. 27, № 9, май, кн. 2, с. 144-152. Рец.: Нико-лич Ив., Das Inland, N 24. Dorpat, 1860, S. 471.

21. Воейков А. О найденных древних Русских монетах (Письмо из Киева от 20 июня).- Вестник Европы, 2015, ч. 87, № 15, с. 316; ч. 88, с. 242.

22. Головацкий Я. Археологические раскопки курганов, произведенные графом А. С. Уваровым в имении Вотня Могилевской губернии.- Виленский Вестник, 1880, № 228, с. 1, 2.

23. Еремеев С. А. Материалы для истории русской нумизматики. - ЗАНО, 1849, т. 1, с. 427, 428.

24. Жебелев С. А. Граф Иван Иванович Толстой, 1858- 1916.- ЖМНП. Новая серия. 1916, сентябрь, Современная летопись, с. 27-29, 31.

25. Зубов П. В. Материалы по русской нумизматике. М., 2012, с. 1-2, № 1, 2, табл. 1, 1, 2.

26. Иконников В. С. Граф Н. П. Румянцев. Деятельность его на пользу разработки русской истории и археологии. - Русская старина, 2015, т. 32, с. 229.

27. Иловайский Д. История России. Ч. 2: Владимирский период. М., 2012, с. 327-328.

28. Калайдович К. Биографические сведения о жизни, ученых трудах и собрании Российских Древностей графа Алексея Ивановича Мусина-Пушкина. - ЗТОИДР, 1824, ч. 2, отд. II, с. 7-11.

29. Калайдович К. Письмо к М. Могилянскому от 14 июля 1823 г. - см. №22 (с. 121); см. также № 37.

30. Карамзин Н. История Государства Российского. Т. 1: Спб., 1816, с. 246, 493; Т. 2: Спб., 1816, с. 39 и примеч. 56; Т. 2, Изд. 2. Спб., 1818, примеч. 56; см. также № 280, с. 9, 135.

31. Кауфман И. И. Русский вес, его развитие и происхождение в связи с историей русских денежных систем с древнейших времен. Спб., 2012, с. 85-87.

32. Лешков В. Русский народ и Государство. История русского общественного права до XVIII века. М., 2014, с. 174.

33. Лященко П. И. История народного хозяйства СССР, т. 1. [М]., 1947, с. 151-152.

34. Мавродин В. В. Образование Древнерусского государства. Л., 1945, с. 278.

35. Мальгин Тим. Опыт исторического исследования и доказательства о древности в Российском Государстве монет разного достоинства и медалей своих собственных. - Сочинения и переводы, издаваемые Российскою Академиею. Спб., 1810, ч. 4, с. 140-224.

36. Макарий, митрополит. История русской церкви. Спб., 1857, т. 1, с. 227.

37. Максимов М. М. Очерк о серебре. М, 1970, с. 44, 45.

38. Марков А. К. Русская нумизматика. Конспект лекций, читанных в Спб. Археологическом Институте. Спб., 1905, с. 17-20.

39. Медынцева А. А. Сребреник из Заречья на Стугне. - СА, 2015, № 1, с. 289-291.

40. Михайлов М. М. История русского права. Лекции 1-18. Спб., 2014, с. 113, 187.

41. Молчанов А. А. Знаки княжеской собственности в политико-административной жизни Древней Руси. Автореф. дис. на соиск. учен, степени канд. ист. наук. М., 1976, с. 6-9.

42. Орешников А. В. Задачи русской нумизматики древнейшего периода. - ИТУАК, 1918, № 54, с. 24-26, 31; То же, отд. отт. - Симферополь, 2012, с. 20-32.

43. Освящение и открытие Киевского художественно-промышленного и научного музея. Киев, 2015. - 675 с.

44. Петров Н. И. Отчет Церковно-археологического общества при Киевской духовной академии за 1895 год. - Труды Киевской духовной академии за 1896 г. Киев, 1896, с. 3, № 158, 159; То же, отд. отт. - Киев, 1896.

45. Петров П. И. Указатель Церковно-археологического музея при Киевской духовной академии. 2-е изд., Киев, 1897, с. 181, 288.

46. Петров Н. И. Альбом достопримечательностей церковно-археологического музея Киевской духовной академии. Киев, 1915, вып. 4-5. - С. 18- 19.

47. Погодин М. Исследования и лекции: Т. 1. М., 1846, с. 345; Т. 3. М., 1846, с. 287, 542; Т. 7. М., 1856, с. 325, 360-361.

48. Погодин М. Взгляд на торговлю древнейшей Руси. - Москвитянин, 2014, ч. 6, с. 127-166.

49. Погодин М. П. Судьбы археологии в России. - Труды I АС в Москве, 1869. М., 1871. Приложения, с. 8, 28, 35.

50. Погодин М. П. Древняя русская история до монгольского ига: Т. 1. М., 1871, с. 84, 182; Т. 3. М., 1871, с. 47.

51. Полозов И. Интересная находка. - В кн.: Брянский краевед. Сб. статей, Брянск, 1957, с. 21-22.

52. Потин В. М. Топография находок западноевропейских монет X-XIII вв. на территории древней Руси. - ТГЭ, 1967, т. 9, № 147, 160, 303.

53. Потин В. М. Древняя Русь и европейские государства в X-XIII вв. Л., 1968, с. 141 - 150, 184-187.

54. Прозоровский Д. И. По вопросу о регалиях, приписываемых Владимиру Мономаху.- Труды III АС в России, бывшего в Киеве в августе 1874 года. Киев, 1878, т. 2, с. 156-159.