2. Второй судебный процесс

19 августа и 19 сентября 1895 года Сарапульский окружной суд отказывает защите в вызове новых свидетелей, в качестве эксперта-этнографа Богоевского, но не отказывает стороне обвинения в качестве эксперта ученого-этнографа И.Н. Смирнова, заранее зная его точку зрения. Экспертом по верованиям удмуртов был назначен этнограф Г.Е. Верещагин. Экспертами-медиками привлекаются уездные врачи А.В. Минкевич, А.Г. Крылов, Н.П. Аристов. В обоих заседаниях участвует тот же судья Горицкий, под председательством которого в Малмыже был вынесен обвинительный приговор. При таком подходе вряд ли можно говорить о действии принципов состязательности и равноправии сторон в уголовном процессе.

Тогда журналисты Баранов и Жирнов решают обратиться к известному писателю Короленко, вовлечь в дискуссию более широкий круг специалистов - юристов, этнографов, медиков.

По поручению прокурора Казанской судебной палаты в Елабугу был командирован товарищ прокурора Сарапульского окружного суда Микулин, которому было поручено "безотлучно присутствовать на заседании", запротоколировать его "для совершенно объективного суждения о происшествии".

Показания кузнерских свидетелей совершенно точно указывают, что в ночь на 5 мая Матюнин находился не в Мултане, а в Кузнерке. Тогда чтобы избавится от невыгодного доказательства, следствие идет на искажение факта. С этой целью Н. Санников допрашивается через сорок дней, а его отец Тимофей, А. Плотников и А. Пономарев - через четыре с половиной месяца после начала следствия. При предъявлении Тимофею одежды убитого, он указал на ее полное сходство с одеждой ночевавшего у него нищего. Николай, осмотрев одежду, заявил следователю: "Азям другой был, рубашка была новее… заплаты не видел". Так как возникло это противоречие, оно могло быть разъяснено А. Пономаревым, который заявил следователю, что он тоже заметил азям нищего, но азям ему не был предъявлен для опознания. Сославшись на искусственно усиленное "противоречие" по поводу одежды Матюнина, обвинение решительно отвергло бесспорный факт - нахождение Матюнина в ночь на 5 мая в Кузнерке.

Версия о пребывании Матюнина в Мултане опровергается даже показаниями тех крестьян, которые указали полиции на Мултан. Ночевавший там нищий был совершенно не похож на убитого Матюнина. Это легко было проверить, просто предъявив его для опознания свидетелям. Свидетели сообщили что этот нищий был родом из Ижевского завода, и после смерти Матюнина еще несколько раз появлялся в Мултане. Полиция намеренно упустила возможность выяснить это обстоятельство, устранив тем самым первое препятствие на ее пути.

На тропе под местом перереза шеи находились пряди волос, лежавшие в ряд, по заключению Ф.А. Патенко, это означало то, что "голова была в том самом месте, где лежал труп, и в том самом положении туловища, в каком оно найдено". По мнению Патенко голова была отрублена топором, одним ударом. Отнять ее "одним круговым разрезом острым ножом", как сказано в заключении Минкевича, у подвешенного за ноги Матюнина обнаружены кровяные пятна, которые располагались так, будто кто-то вытирал окровавленные руки.

Ф.А. Патенко в своей клинике проделал опыты над трупом по удалению позвонков с ребрами и внутренностей грудной полости с целью установления способа странной операции над нищим, подверг тщательному анализу акт вскрытия трупа, условия месячного хранения его и пришел к таким выводам

1. Органы грудной полости вынуты из трупа через 17-20 дней после временного закрытия его в яму для хранения до вскрытия.

2. Операция извлечения органов грудной полости проведена через шейное отверстие раньше, чем были вырезаны верхние позвонки с ребрами с помощью обыкновенной плотничной стамески или долота.

3. Операция эта не требует особого навыка и легко проводится за 20 минут.

Ученый опровергает утверждение по поводу обескровливания Матюнина тем способом, каким оно представляется обвинению на основе акта вскрытия трупа.

Сговор мултанцев, согласно обвинительному акту, начался с того, что незадолго до убийства на сходе один из обвиняемых, Андриян Андреевич, якобы сказал односельчанам, что видел сон, что "чего-то молить надо", то есть принести в жертву. Этот разговор якобы подслушал Константин Мурин, двоюродный брат Д.М. Мурина, рассказал ему об этом.Д. Мурин излагает следователю эти сведения уже по своему: "Андриян Андреев прямо говорил, что ему во сне было видение, причем бог открыл ему, что для избавления от голода и болезней надо резать двуногого". В обвинительном акте только на этих словах Мурина дается категорическое заключение: "С этого момента и следует считать зародившейся среди старомултанских вотяков мысль о принесении в жертву человека, которая осуществилась 4 мая над покойным Матюниным".

Мачеха обвиняемого Самсонова поссорилась однажды с его женой. Чтобы сильнее уязвить обидчицу, мачеха кричит через улицу: "Кузька резал, Васька за ноги держал". Ни одна из них в суд не вызывается для объяснения смысла этой фразы. Выкрики мачехи записаны со слов Елизаветы Муриной - и улика против Кузьмы Самсонова и Василия Кондратьева готова.

В разговоре с кузнерским крестьянином Стуковым Кузьма Самсонов жаловался ему на горе, свалившееся на невинных мултанцев. Разговор дошел до Дмитрия Мурина и сразу стал достоянием полиции, но в ином изложении: Самсонов будто бы говорил Стукову, что богатые удмурты подговорили его за деньги, а теперь ничего не дают. В суде Стуков категорически отрицал такой разговор с Самсоновым, тем не менее еще одна улика была выдвинута против мултанцев.

В разгар следствия зашел как-то пьяный русский крестьянин Кондратьев в дом, где собрались удмурты, и сказал им обидную шутку: "не голову ли варите?".

Оскорбленные удмурты поколотили обидчика, выпроводили вон. Избитый Кондратьев кричал на улице: "Головорезы, всех вас надо сослать!". Эта сцена была передана следователю и суду Д. Муриным и принята как доказательство вины мултанцев.

Характеризуя показания свидетелей обвинения, Короленко писал: "Какие-то полупризнания, невольные и неточно формулированные на суде, фразы, срывающиеся с языка во время ссоры двух баб и передаваемые из уст в уста по деревне, болтовня в кабаке выпившего причетника, повторяющего местные толки, порожденные громким следствием обвинения".

Экспертиза не только не дала доказательств, но, напротив, пошатнула обвинение.

Как ни старалась полиция, затея рушилась, как карточный домик. Начали подумывать о прекращении дела и намекнули об этом прокурору Раевскому. Но честолюбивому карьеристу такой исход истории был не по душе.

Через 15 месяцев после начала следствия Раевский приглашает пристава другого стана Н.А. Шмелева, который добивался показаний путем насилия и запугивания, в следствии чего, по видимому, считался в полиции талантливым сыщиком.

Благодаря бурной деятельности Шмелева на сцену появляется 12-ти летний мальчик Моисеев, который дал показание, изобличающее целую группу мултанцев. Другой свидетель, Титов, слывший в деревне за дурачка, подтвердил показания Моисеева".