Исторический портрет Генриха IV как человека и как правителя

Но последствия Варфоломеевской ночи оказались иными, чем ожидала Екатерина Медичи. Вскоре вспыхнула новая война между обоими лагерями. Весь Юг, включая и его католическое меньшинство, образовал к 1576 г. так называемую гугенотскую Конфедерацию: республику городов и дворян со своим представительным органом, своими финансами и армией. Города-крепости Ла-Рошель, Монпелье, Монтобан и др. давали денежные средства и являлись опорными укреплёнными пунктами; многочисленное мелкое дворянство составляло военную силу. Это означало фактическое отделение Юга от северной части страны, где находилось центральное правительство.

В то же время на Севере (в городе Перронне) образовалась Католическая лига северофранцузского дворянства под руководством Гизов Социальный состав Лиги был пестрым. В неё входили дворянство и буржуазия Северной Франции, но руководящую роль играла аристократия, стремившаяся ослабить центральную власть и восстановить былые вольности провинций и штатов. После фактического отпадения Юга территория, подвластная правительству, сократилась примерно наполовину.

Между тем рост цен продолжался, нищета крестьянства была столь велика, что налоги с деревень поступали крайне туго. Правительство усилило налоговый нажим на города, в особенности на крупные центры, обладавшие еще известной самостоятельностью в управлении городскими финансами. Вследствие этого лояльность северной буржуазии, ее приверженность к династии Валуа стали исчезать. Не меняя религии, она искала выхода в борьбе за свои вольности, которыми рассчитывала оградить себя от вымогательств фиска.

С середины 70-х годов усилилось антифеодальное движение народных масс. Почти одновременно вспыхнули крестьянские волнения в Оверни, Нижней Нормандии, Дофине и друшх провинциях. Решительную форму принимал протест плебейских масс, причем в городских движениях приняли участие и широкие средние слои горожан -- ремесленные мастера, лавочники, адвокаты, мелкое чиновничество, а также значительная часть городского приходского духовенства. В этих слоях горожан, возмущавшихся требованиями королевского фиска, пробуждалась привязанность к городским вольностям и тем живее становилась их склонность к муниципальному партикуляризму. Все это было использовано крупной буржуазией Севера, в том числе и столичной.

Широкое движение в городах, направленное против династии Вапуа, вдохнуло жизнь и в Католическую лигу, влачившую до середины 80-х годов жалкое существование. Она превратилась в 1585 г. в широкую конфедерацию северных городов и северного дворянства, военным главой которой стал герцог Генрих Гиз, заявивший претензии на французский престол (в качестве преемника бездетного Генриха III). Главную ставку партия Гизов делала на средние круги населения Парижа и других городов Севера, находившихся в идейном плену у фанатических представителей католического духовенства.

Франция не только распалась на две части (это произошло ещё в 1576 г.), но и Север страны также порвал с королевской властью. Правительство потерпело полный крах. Постоянное брожение в народных массах Парижа, задавленных тяжестью налогов, демагогически было использовано партией Гизов для борьбы с Генрихом III. Гизу удалось поднять против короля парижских ремесленников, лавочников, матросов и подёнщиков, которые массами вливались в Лигу с 1585 г. Испуганный король распустил Лигу. Тогда 12 и 13 мая 1588 г. в Париже вспыхнуло восстание, на улицах города стали строиться баррикады, которые постепенно приближались к дворцу и грозили королю полным окружением. Король, у которого остались только наёмники, бежал в Шартр и стал искать помощи у своего врага Генриха Наваррского. В других крупных городах -- Орлеане, Амьене, Лионе, Руане, Пуатье, Гавре и т. д. -- были изгнаны королевские чиновники, и власть повсюду, включая и Париж, перешла в руки богатой буржуазии.

По своей внутренней структуре Лига во многом напоминала гугенотскую Конфедерацию. И здесь города доставляли денежные средства, а дворянство составляло армию. Но захватившая власть богатая буржуазия не желала быть послушным орудием в руках Гизов. Она стремилась играть в Лиге самостоятельную роль. Её цели лишь частично совпадали с программой знати и дворян, и поэтому между союзниками не могло быть прочного единства.

Главный источник силы лигерской буржуазии заключался в поддержке её народными массами, увлечёнными перспективой освобождения из-под тяжёлого ярма фискальной эксплуатации. Наиболее широкую и непосредственную помощо лигерская буржуазия получила со стороны городского плебейства. Но не осталась безучастной к Лиге также и часть крестьянства. Известны случаи, когда пригородные крестьяне помогали буржуазной милиции лигеров в осаде вражеских укреплений. Без поддержки широких слоев населения буржуазные лигеры не смогли бы добиться доминирующего положения и в ряде других городов. Они завоевали это положение с боя, путём насильственных переворотов, в которых массы играли роль главной ударной силы. Такой поддержки не было и не могло быть у дворян и знати.

Превращение городов в независимые республики, совершившееся в обстановке политической анархии и экономической разрухи, способствовало обострению в них внутренней борьбы. Классовые противоречия вскоре выступили на первый план. В каждом городе началась борьба плебейства против буржуазной олигархии, заменившей собой королевских чиновников. В Париже это привело к победе поддержанных народом мелкобуржуазных слоев, создавших Совет шестнадцати -- представительный орган шестнадцати парижских кварталов. В других городах верхушка лишь с трудом удерживала власть в своих руках. Возмущение народных масс против неё усиливалось тем обстоятельством, что Лига в конце концов оказалась не менее безжалостным сборщиком налогов, чем королевский фиск. «Отцы города» выжимали из народа огромные средства на укрепление городов и содержание военных дворянских отрядов. В то же время ещё более углубился экономический упадок; грабежи разнузданного дворянства, безработица, голод, эпидемии терзали население деревень и городов.

В конце 80-х годов политическая анархия достигла апогея. Король Генрих III, подозревая Генриха Гиза в том, что он хочет захватить престол, приказал в декабре 1588 г. убить его и его брата -- кардинала. В Париже, находившемся в руках Лиги, главою которой был Генрих Гиз, начались волнения. Лигерские фанатики устраивали на улицах торжественные процессии с зажжёнными факелами, которые они гасили по команде, восклицая: «Так да погасит господь династию Валуа». Католические проповедники произносили в церквах зажигательные речи и вопрошали, неужели не найдётся такой человек, который отомстил бы королю за смерть Гиза. 1 августа 1589 г. Генрих III действительно пал от руки подосланного Лигой убийцы. Королём стал вождь гугенотов Генрих Наваррский (Генрих IV), представитель боковой ветви королевского дома и основатель династии Бурбонов. Но Северная Франция его не признала. Лига выдвинула своего кандидата на престол, брата герцога Гиза. Филипп II не преминул воспользоваться благоприятной для него обстановкой смуты: из Южных Нидерландов началась испанская интервенция, и в Париж, который находился в это время в руках Лиги, был введён в 1591 г. испанский гарнизон с согласия Лиги. Ко всем бедствиям гражданских войн прибавилась война с интервентами, происходившая на французской территории, разорившая и обезлюдившая многие районы Севера.

Всё это переполнило чашу народного терпения. В начале 90-х годов почти во всей стране вспыхнули массовые крестьянские восстания. В 1592 г. началось большое восстание крестьян, известное под названием восстания «кроканов». В 1594--1596 гг. оно охватило уже обширную территорию на юго-западе -- Керси, Перигор, Сешонж, Пуату, Марш и др. Крестьяне объединялись в многотысячные вооружённые отряды, выбирали из своей среды предводителей и должностных лиц, завязывали сношения с бедняками городов. Они осаждали дома и усадьбы дворян и сурово карали дворян, заявляя, что более не намерены терпеть их вымогательств, а также откупщиков и сборщиков налогов, которым они дали презрительную кличку «кроканы» (грызуны). Их лозунг гласил: «На грызунов!»; возможно, что по этой причине восставших позднее стали называть «кроканами». Таким образом, крестьяне выступали как против феодального гнёта своих сеньоров, так и против налогового бремени государства.

Дворянство скоро убедилось, что раздираемая внутренними противоречиями Лига не в силах подавить грозные вспышки гнева крестьянства. Это в состоянии была бы сделать только сильная королевская власть. Но последняя не могла возвратить себе прежнее могущество, пока в стране бушевала гражданская война. Подъём народного движения сыграл решающую роль в резком изменении политической позиции как широких кругов дворянства, так и богатой буржуазии. Размах народных волнений в деревне, напряжённая обстановка в городах, общее экономическое разорение страны угрожали их коренным классовым интересам. Этим объясняется их поворот к абсолютизму уже в начале 90-х годов. Силы мятежной знати слабели. В Париже Совет шестнадцати потерял опору в народных массах, которым его правление не доставило существенного облегчения. Особенно подорвал его престиж союз лигеров с Испанией и ввод в Париж испанского гарнизона. Французский народ на этот раз, как и в начале XVI в., во время вторжения войск Карла V, проявил себя непримиримым врагом интервентов и борцом за политическую самостоятельность страны.

Борьба в 90-х годах обессилила не только Католическую лигу, но и гугенотскую партию, хотя и в меньшей степени, так как кальвинистская буржуазия ещё имела влияние на народные массы южных городов. Полная капитуляция Католической лиги несколько задержалась из-за протестантизма Генриха IV. Но это препятствие было легко преодолимым. В 1593 г. Генрих IV принял католичество, и в марте 1594 г. Париж распахнул перед ним свои ворота. Наступил конец гражданских войн, а в 1598 г. был заключён мир с Испанией.

Генрих IV поспешил оправдать надежды, которые дворяне и буржуазия возлагали на сильную королевскую власть, послав войска для расправы с «кроканами». В 1595--1596 гг. наёмные войска правительства и дворянские отряды выступали против крестьян, которые, несмотря на упорное сопротивление, терпели поражения. В 1596 г. восстание «кроканов» было подавлено, но в 1597--1598 гг. произошла последняя вспышка этого движения, отчасти подавленная силой, отчасти прекращённая при помощи некоторых уступок. «Религиозные войны» завершились торжеством абсолютизма. Правда, это торжество не было полным. Сила сопротивления католической знати не была ещё сломлена до конца, о чём свидетельствуют те политические уступки, ценой которых Генрих IV купил её покорность: огромные денежные суммы, губернаторские должности, крепости и арсеналы.

Гугенотская партия до известной степени продолжала сохранять единство, так как буржуазия удерживала свои позиции в городах, а дворянство цепко держалось за захваченные у церкви земли; Генриху IV пришлось заключить с ней настоящий мирный договор. Нантский эдикт 1598 г. объявлял католицизм господствующей религией во Франции, но гугеноты получили право исповедовать кальвинизм в городах (за исключением Парижа и некоторых других городов). Им было разрешено занимать государственные должности. Эдикт превратил гугенотский Юг из самостоятельной республики в «государство в государстве». Гугеноты сохранили армию в 25 тыс. человек, около 200 крепостей с гарнизонами, денежные средства и т. д. Кроме того, гугенотским городам и провинциям в целом были оставлены крупные налоговые и политические привилегии. Следовательно, и политическое единство Франции было восстановлено не в полной мере. Всё же победа королевской власти значительно упрочила абсолютную монархию, которая вновь обрела свою опору в дворянстве, и содействовала установлению более тесных связей между абсолютизмом и буржуазией. Такой исход был благоприятен для развития капиталистических отношений в рамках феодального государства.

В экономическом плане Франция уже начала вступать на путь накопления первоначального капитала, стали появляться первые мануфактуры. В течение XVI века Франция становится одной из передовых стран в Западной Европе, хотя многие процессы были заторможены из-за гражданских войн, несущих за собой неизбежные спады в экономике страны. Огромную роль в росте экономики сыграло развитие внешней торговли со странами восточного и южного берегов Средиземного моря, за счёт чего развивались такие портовые города как Лион и Марсель.

Особенностью экономики страны в тот период является позднее появление и очень быстрое в последствии развитие государственного долга, с которым безуспешно будет бороться Сюлли. С 1522 года начинают публиковаться государственные займы, со второй половины XVI широко распространяется практика продажи должностей. Это привело к увеличению бюрократического аппарата и расходам на жалование. Вполне естественным следствием вышеописанных процессов стало увеличение прямых и косвенных налогов с населения.

В социальном плане стал заметен рост буржуазии как класса, но не имеющий никаких привилегий и стоящих в иерархическом плане наравне с крестьянами. Всё это вызывало недовольство у последних, но, так как формирование класса в целом ещё не было завершено, то и представлять из себя силы, диктующей условия правительству они не могли. Поэтому основные выступления сводились к подаче петиций правительству, либо обращению к традициям сепаратизма Особенно было развито в южных провинциях Франции, в случае когда конфликт происходил с местными властями.

Южный сепаратизм нашёл своё отражение в широком распространении идей Кальвинизма, в то время как на Севере оно не имело такого успеха.

Глава II. Генрих IV как «герой своего времени»

Даже спустя почти 4 века после своей смерти, Генрих IV остаётся самым популярным королём во Франции. Человек, который укрепил власть абсолютизма, фактически прекратил гражданскую войну, поднял разрушенную войной экономику до сих пор опережает всех других королей для французов. Во многом эта популярность объясняется тем, что Генрих был не только не выдающимся правителем, но и яркой личностью.

Популярность среди противоположного пола, не наигранная простота в общении с простыми людьми, успехи на полях сражений, несомненно, сильная харизма - всё это сделало Генриха Наваррского популярным ещё при жизни. Одна фраза про курицу каждому французу к столу по воскресеньям La poule au pot du dimanche может считаться прекрасным примером для нынешних политических PRщиков. К чести Генриха стоит отметить, что фраза была произнесена в то время, когда он уже стал королём и не была предвыборным обещанием, про которые столь часто забывают.

Для составления подробного исторического портрета Генриха IV следует изучить его биографию (формирование мировоззрения короля Франции), отношение к Генриху его современников и простого народа. Ведь во многом воспитание сыграло огромную роль в отношении короля Франции к религии, имея столь яркий пример в лице отца, который менял религию, следуя моде и обстоятельствам, и матери, которая до самой своей смерти оставалась ярой протестанткой, юный Генрих уже делал выводы, которые во многом помогут ему в решении религиозных вопросов в стране.

Изучив мемуары его ближайших сторонников и близких ему (Маргарита Валуа и Сюлли), можно дать характеристику как самой личности Генриха IV, так и реакции населения на его реформы и поступки. Так же в работе приводятся отрывок из французского народного фольклора Текст песни взят из материалов спецкурса Мишель Дебренн «Малая история Франции», 2006 год, благодаря которому можно увидеть след в памяти французского народа, который оставил Генрих Наваррский.

Комплексное изучение мемуаров современников и других источников позволит составить комплексный портрет Генриха IV как личности, понять особенности его взглядов и характера, выявить причины столь сильной популярности среди французов, которая сохранилась с момента его правления до сих пор, выяснить роль его происхождения и воспитания, а также

Сам Генрих - родом из Беарна, где его называли «наш Генрих», притом что местоимение «наш» обозначает не только панибратское отношение, но и уважение к нему как к защитнику обычаев, свобод, национальной самобытности от капетинского централизма: «Реформация дала мощный толчок наваррскому сепаратизму. Распространение нового учения как нельзя более подходило для сохранения самобытности страны» Жан-Пьер Баблон, «Генрих IV», стр. 48. Гасконь (родная провинция Генриха IV) будет всегда поддерживать короля Франции, который тоже о ней не забудет: даже после того, как он стал королём Франции, принял католическую веру, тяга к родным местам и сожаление о покинутых соратниках будут тянуть его на «малую Родину», о чём ярко свидетельствует его желание совершить свадебное путешествие в родные края с Марией Медичи. Стоит отметить, что уже взойдя на престол, Генрих Наваррский всячески пытался подавить сепаратизм провинций, прекрасно понимая на собственном опыте, как он опасен для централизованной власти.

Начать отсчёт в биографии Генриха Наварррского следует с 20 октября 1548 года, когда Антуан де Бурбон женился на единственной дочери короля Наварры Жанне д'Альбре. Сам Антуан на тот момент стал главой дома Бурбонов после предательства и смерти коннетабля де Бурбона. Владения же короля Наварры были на тот момент скромны, так как большая часть Большой Наварры отошла в руки Испании. В то же время, Генрих д'Альбре (дед Генриха IV) был единственным наследником именитых фамилий Фуа, Альбре и Арманьяков, благодаря чему владел большими землями по обе стороны Гаронны. Антуан же, хоть и был беден, но являлся принцем крови, и, в случае смерти Генриха II и его сыновей, мог унаследовать трон.

Королевский двор преследовал этим браком своё желание приблизить Альбре к Парижу, который на тот момент опасно заигрывал с Испанией, желая воссоединить Наварру под своим правлением. Сам Генрих д'Альбре в то время сравнивал себя с вошью, за которую дерутся две обезьяны - король Испании и король Франции. Можно сказать, что «игра на два лагеря» была у Генриха в крови, ведь подобным ему придется заниматься, когда он объеденит под своими знаменами и католиков, и простестантов. Жанна д'Альбре была дочерью от его брака с Маргаритой Ангулемской, вдовой герцога Ангулемского, и, что самое важное - мама Жанны была любимой сестрой короля Франциска I.

Первые годы брака были довольно счастливы, о чём свидетельствует довольно пылкая переписка молодожёнов. 21 сентября 1551 года рождается их первенец герцог де Бомон, названный в честь деда Генрихом. К сожалению, когда Жанна была уже беременна Генрихом IV, маленький герцог погиб 12 августа 1553 года от асфиксии. Как утверждает Баблон В своей монографии «Генрих IV», опираясь на свидетельства смерти ребёнка, Баблон приходит к выводу, что именно няня несла вину в его гибели, погубившая его своей боязнью холода, виноватой в этом могла быть няня ребёнка, которая постоянно тепло укутывала ребёнка и держала его в перегретой комнате. Быть может это также повлияло, что второй сын (Генрих Наваррский) воспитывался в условиях простого ребёнка и не был избалован вниманиями чрезмерно старательных нянь.

Генрих Наварррский, второй сын и единственный уже на тот момент наследник, родился в ночь с 12 на 13 декабря 1553 года в По, во владениях своего деда (Жанна была обеспокоена, что отец женится второй раз и наследником станет его сын, а не внук). Существует целая легенда о том, как после родов Генрих д'Альбре отдал дочери шкатулку, впрочем, не дав ей ключ, в которой лежало его завещание и большая золотая цепь, а сам отнёс внука в свою спальню, где натёр малышу губы долькой чеснока и поднёс к его носу чашу с вином. В последствии легенда разрослась до того, что новорожденный даже пригубил из рук деда вина Baptisй а l'ail et au Juranзon.. (крещённый в чесноке и вине «Jurancon»), Мишель Дебренн, «Малая история Франции». На самом деле это было просто мерой предосторожности против инфекционных заболеваний, ибо считалось, что чеснок, как и винные пары, предотвращает болезни. Но миф прочно вошёл в сознание французов и до сих пор рождение маленького короля ассоциируется с чесноком и вином.

Через 3 месяца маленького принца крестили, притом крёстными отцами стали сам Генрих д'Альбре и кардинал Вандомский Шарль, брат Антуана. Забавно, что именно Шарль через 35 лет во времена Лиги попытается лишить своего крестника короны. При крещении принц получил имя покойного брата - Генрих, титулы принц Вианский и герцог де Бомон.

Личности родителей и многолетнее пребывание при французском дворе наложили отпечаток на юность Генриха. Жанна д'Альбре, с 1555 г. твердая сторонница кальвинизма, предприняла все, чтобы сделать из своего сына протестанта, что не исключало гуманистического воспитания в духе ее матери Маргариты. Отец, кальвинист с середины 50-х гг., находившийся больше под влиянием Колиньи, чем своей жены, недолго оставался сторонником женевского дела и вернулся к старой религии, как только по инициативе Екатерины Медичи поступил на службу к французскому королю в должности генерал-лейтенанта. По этой причине Генрих получил достопримечательный и противоречивый опыт. Отношения родителей разладились, так как мать резко осуждала отца и решительно отвергала придворный мир. Однако отец из протестантского полководца превратился в придворного, что вкупе с его большими полководческими способностями не могло не произвести впечатления на юношу. В то же время, при дворе быстро разочаровались в Антуане, так как его занимала лишь идея восстановления былых размеров Наварры, ради чего он предпринимал рисковые и неудачные военные походы. Хоть отец Генриха и отказался от протестантской веры, как утверждает Баблон, «до отплытия он принял католического священника, который его исповедовал и причастил, но на борту он попросил своего врача-кальвиниста читать Священное Писание. Перед смертью он пообещал, что если выживет, будет исповедовать протестантизм…» Жан-Пьер Баблон, «Генрих IV», стр. 74. Метание между верами позже и передалось его сыну, но, к чести Генриха, он получил от этого куда больше выгоды.

При дворе в Париже и во время знаменитого «большого вояжа» придворного штата по Франции (1564 -- 1566) молодой, умный, живой и практичный королевский сын с Пиренеев интенсивно и детально познакомился с придворной жизнью Валуа. По примеру отца, он снова стал католиком, но сразу после его смерти вернулся к религии матери, которая сумела оказать влияние на сына при дружественном попустительстве тогда еще очень податливой Екатерины Медичи. При дворе он также познакомился со своими кузенами и Маргаритой Валуа. То, что его отношения с юным герцогом Анжуйским, будущим королем Генрихом III, уже тогда были дружественными, окупилось в 1589 г.

Только как член придворной свиты Генрих правильно оценил значение религиозной проблемы для современной политики. В 50-х и 60-х гг. было еще совсем не решено, что гугенотам надолго будет закрыт путь к королевской власти во Франции. Время от времени к дворцовой политике были близки отдельные вожди кальвинистской партии, такие как Гаспар де Колиньи, принц Конде, Генрих Бурбон, брат Колиньи Оде де Шатильон и другие; особенно это относится к Колиньи, адмиралу Франции, выдающейся военной и политической фигуре протестантизма до 1572 г. Екатерина Медичи, а также ее сыновья Франциск II и Карл IX порой не доверяли католической придворной партии из-за ее интенсивных контактов с Испанией гораздо больше, чем гугенотам. Их курс в отношении партий, который между 1560 и 1568 гг. существенно определялся канцлером Мишелем де л'Опиталем, был не чем иным, как попыткой не делать окончательного выбора между двумя радикальными позициями. Поэтому понятно, что Екатерина в 1567 г. незадолго до начала вражды между двумя партиями предоставила «отпуск» молодому королю и его недавно находившейся при дворе матери. Это решение принесло Генриху IV первое знакомство с религиозном войной «на месте», в гугенотском войске на юго-западе, а прежде всего в будущей кальвинистской крепости Ла-Рошель.

Между тем Екатерина продвигала свои брачные планы и после заключения мира в Сен-Жермен-ан-Ле (1570) зашла так далеко, что свадьба Маргариты с Генрихом Наваррой была запланирована на 1572 г. Баблон упоминает, что свадьба была запланирована ещё при жизни отца Генриха. Произошло это так: юный Генрих сидел на коленях у короля Франции, когда тот спросил - не желает ли Генрих стать его сыном? Маленький принц Наварры ответил. Что у него уже есть отец, но, если королю так угодно с ним породниться, то он может отдать ему в жёны свою дочь.

То, что это событие вошло в историю не как большой и торжественный праздник королевских линий Валуа и Бурбонов, а как парижская «кровавая свадьба», случилось прежде всего из-за двух очень личных причин: из-за слишком прямолинейной тактики Колиньи, который в это время пытался отдалить короля Карла IX от его матери и перетянуть в противоположный лагерь, и из-за резкой реакции регентши, которая теперь видела в адмирале большую опасность для себя и своих сыновей, чем в испанцах. Решение устранить адмирала, неудачное покушение и убийство огромного числа кальвинистов в Париже и по всей стране показывают, что за личной тактикой, особенно со стороны католического большинства, скрывались более могущественные силы, которые все больше определяли происходящее.

После Варфоломеевской ночи Генрих оказался в затруднительном положении: будучи протестантским аристократом, он лично был в опасности, как и его кузен и соратник Конде, находившийся с ним при дворе. В конце концов они, пленники короля, каковыми теперь являлись, перешли в лоно старой церкви. Акция против кальвинистов была политической неудачей. Несмотря на все потери, Варфоломеевская ночь не ослабила гугенотов. Отныне укрепилась политически научная система французского протестантизма, отныне религия получила политический фундамент, теперь она стала «партией». Одновременно раздавались заслуживающие внимания голоса людей, занимавших умеренную, примирительную, надпартийную позицию, говоривших о религиозной терпимости. Они не были партией, но общественность воспринимала их как «политиков». Жан Боден, эрудированный юрист и специалист по государственному праву, известный благодаря своим изысканиям по исторической методике, в 1576 г. в фундаментальном труде «О республике» объединил идею политически обоснованной терпимости с идеей усиления суверенной монархии и тем самым выработал политико-теоретическую концепцию.

Бесспорно сносная личная «неволя» Генриха при дворе длилась до 1576 г. К этому времени Екатерина уже давно возобновила переговорный курс, а молодой беарнец наслаждался придворной жизнью, особенно охотой, и еще не обнаружил твердой, целенаправленной политической воли. Предположительно, жившие с ним гугенотские советчики в конце концов воспользовались возможностью к бегству и вернули молодого короля в гугенотское войско на юго-запад Франции и тем самым к его будущим задачам.

В последующие годы Генрих Наваррский отнюдь не легко освоил роль протестантского партийного вождя. Ему противостоял более готовый к борьбе за протестантское дело кузен Конде. В это время Генрих еще не осознал собственного предназначения. И хотя он опять сменил религию, последовательно «стойкие» протестанты, как Теодор де Без, скептически относились к образу жизни, который, по их взглядам, не соответствовал избранному Богом протестантскому вождю. Решающим моментом в жизни Генриха IV было то обстоятельство, что он в последующие годы не поддался давлению протестантов из своего окружения и не был исключительно главой протестантской партии, но оставил за собой права на курс примирения с двором. Существуют признаки того, что он следовал осознанной политической линии. Примером могут служить внутрипротестантские дебаты о мире в Фле (1580). Этот мирный договор, одни из немногих за время религиозных войн, не принес никакой выгоды протестантам, и практически Генрих заключил его с братом короля в одиночку. В первый раз, развив до абсолютного мастерства умение вести переговоры и искусство убеждения, четко акцентируя мысль о примирении враждующих сторон во благо Франции, Генрих на представительном собрании гугенотов (Монтобан, 1581) настоял на признании мира. После этого он, как сказал Жан-Пьер Бабелон в своей великолепной биографии Генриха IV, стал «чем-то вроде протестантского вице-короля Франции».

И он стал им еще больше, когда в 1584 г. умер последний брат Генриха III, герцог Анжуйский. Король, от которого уже никто не ждал наследника, остался без претендента на трон из своего дома. Этого одни боялись, другие ждали с нетерпением: младшая линия Бурбонов дает наследника, и им мог быть только глава дома Генрих Наваррский. Последствия этого события внутри страны были огромными. С 1576 г. католическая высшая аристократия под руководством Гизов поддержала союз, Лигу, в которой смешались религиозные мотивы и сословно-сепаратистское понимание свободы. Теперь Гизы реставрировали этот союз и пошли на тесные отношения с парижской мелкой буржуазией. Протестанты со своей стороны, особенно их вожди, с 1572 г. взявшие крайне критический тон в отношении монархии вообще и Валуа в частности, сменили стратегию. Они стали теперь яростными поборниками монархического принципа во Франции и, естественно, законного престолонаследия.

При таких условиях нечего было и думать о стабильности. После событий лета 1584 г. религиозная война вступила в свою последнюю, ожесточеннейшую фазу, определявшуюся с католической стороны Лигой в Париже, а с гугенотской -- ее неоспоримым вождем Генрихом Наваррским. Католическая сторона не только добилась от папы буллы, которая объявила все притязания на трон Наварры несостоятельными, но ей удалось перетянуть на свою сторону короля и принудить его к отмене всех религиозных эдиктов. Генрих старался получить поддержку европейских протестантов, но в Германии нашел отклик только у кальвиниста Иоганна Казимира фон Пфальца, а Елизавета Английская согласилась на несколько незначительных субсидий.

К счастью для Наварры, фронт противника не был сплоченным. Между дворянством и народным базисом Лиги имелись серьезные идеологические противоречия, к тому же развитие событий в Париже с 1586 г. по 1589 г. становилось все радикальнее, подобно тому как произошло во время Революции двести лет спустя, что не способствовало единству Лиги. Парижским членам Лиги весьма не нравился союз с королем, потому что они не видели в нем последовательного приверженца католицизма. Когда Генрих III в 1588 г. увеличил военные силы вокруг Парижа, дело дошло до настоящего народного восстания, от которого двор бежал в лучше укрепленный Блуа. С тех пор вплоть до 1594 г. Париж был «без короля». После того как Генрих III из Блуа еще раз предпринял безуспешную попытку самому стать во главе Лиги, он решил перехватить инициативу и приказал убить вождей Лиги -- герцога Генриха Гиза и его брата кардинала Лотарингского, которые по случаю заседания Генеральных штатов находились в Блуа.

Это убийство не достигло цели. Генрих III не вернул себе инициативу, наоборот, он выпустил ее из рук. Парижская Лига снова радикализировалась и образовала наряду с верным Лиге магистратом новое революционное городское управление. Сорбонна тоже не отставала и в незаконном университетском акте освободила всех подданных от клятвы верности королю. В марте 1589 г. Парижский парламент, который был очищен от верных королю советников, назначил герцога Майеннского, младшего брата Гизов, генерал-лейтенантом государства и короны Франции, как будто законного короля больше не было. Генриху III ничего не оставалось, кроме как сблизиться со своим кузеном, прежним товарищем Генрихом Наваррским. Король и протестанты объединили оставшиеся военные силы и двинулись на Париж, чтобы привести в повиновение город и верные Лиге учреждения. При подходе к Парижу 1.08.1589 г. Генрих III был убит доминиканским монахом Жаком Клеманом. На смертном одре он нашел в себе силы попросить присутствующих признать королем Генриха Наваррского. Одновременно он еще раз призвал своего преемника вернуться в лоно старой церкви.

Гугеноты, осаждавшие Париж, в тот же день провозгласили Генриха Наваррского королем Франции. Но предводители католической части осаждавшей армии не решались безусловно признать его. Они объявили короля Наваррского законным наследником Генриха III, но с условием принятия католичества. Парижане избрали королем дядю Генриха IV, старого кардинала Карла Бурбона, но фактически мятежниками продолжал управлять герцог Майенский. Собственных сил для осады Парижа у Генриха не было. Поэтому он отступил в Нормандию и четыре года вел войну между берегами Сены и Луары. Сначала он подступил к Даэппу. Герцог Майенский преследовал его во главе более многочисленной армии. Генрих занял крепкую позицию между трех рек подле Аркского замка. В течение двух недель происходили непрерывные стычки, а 21 сентября завязался горячий бой, в котором король показал себя отважным воином и заставил герцога отступить, хотя тот и имел втрое больше сил. Генрих двинулся на Париж. 21 октября гугеноты завладели пятью предместьями на левом берегу Сены и разграбили их. Этим успехи Генриха пока ограничились. Он отступил в Тур, который стал для него временной резиденцией. Следующие месяцы были очень важны для короля. Еще прежде он объявил, что гугеноты не получат от него никаких новых прав, кроме тех, которые были определены по договору с прежним королем, и что он готов отдать все религиозные споры на суд церковного собора. Как для гугенотов, так и для католиков это были приемлемые условия. Новый король обладал привлекательной наружностью и приятным характером. На поле боя он пленял своей храбростью, а в мирное время привлекал своим остроумием и своим добродушием, иногда притворным, но всегда любезным. Государственные люди обеих партий все более убеждались из его переписки и из его образа действий, что Генрих одарен дальновидностью и ясным умом, ненавидит партийные интриги и умеет "одной рукой наносить удары, в то время как другая раздает милостыни", отличается благородством идей и твердостью характера.

Французскому народу, утомленному долгими десятилетиями междоусобий, он представлялся именно тем человеком, который сумеет восстановить внутреннее спокойствие.

Весной 1590 г. Генрих подошел к Дре. Герцог Майенский, желая освободить эту крепость от осады, вступил под Иври в бой с королем. По словам Мартена, Генрих бросился в битву с отвагой средневекового рыцаря. В короткий срок армия герцога была рассеяна, и королевские войска преследовали ее до самой ночи. Генрих истребил всю пехоту католиков, до 1000 человек конницы и завладел большей частью их артиллерии. Сам глава Лиги бежал без свиты в Мант. Этим сражением был предрешен исход войны. Герцог не решился возвратиться в Париж. Старый кардинал Бурбон вскоре умер, и у католиков не осталось никого, кто мог бы занять его место. Однако военные действия продолжались еще несколько лет. Генрих подступил к Парижу и начал новую осаду. Вскоре в городе стал свирепствовать голод. Если бы не помощь извне, горожанам пришлось бы на этот раз сдаться. Но испанский король Филипп II, внимательно наблюдавший за ходом дел во Франции, двинул на помощь католикам всю нидерландскую армию. В августе герцог Пармский доставил в Париж продовольствие и принудил короля снять осаду. В 1591 г. Генрих получил значительную денежную помощь от английской королевы Елизаветы, набрал наемников и стал повсюду теснить католиков. Были взяты Мант, Шатр и Нойон.

В Манте король впервые увидел Габриэль д'Этре, которая сделалась на несколько лет его новой возлюбленной. Впрочем, пишут, что Генрих не сразу добился от нее взаимности. Заметив ухаживания короля, Габриэль уехала из Манта в Пикардию, в замок Кевр. Невзирая на военное время и на то, что лес, окружавший Кевр, был наполнен вражескими пикетами, влюбленный Генрих с пятью товарищами поскакал за ней вслед. Переодевшись крестьянином, с охапкой соломы на голове, он вновь явился перед своей возлюбленной, но та с презрением прогнала его прочь. Тогда Генрих изменил тактику и устроил брак Габриэли с пожилым вдовцом де Лианкуром, которого потом удалил под благовидным предлогом. Габриэль, наконец, сдалась, но была для короля не очень верной подругой. В то же время Баблон в своей книжке «Генрих IV» говорит о том, что вся неприступность Габриэль была подсказана ей родителями последней, дабы посильней распалить страсть короля и получить от этого как можно больше выгоды.

Тем временем война продолжалась. В 1592 г, Генрих осадил Руан, считавшийся одним из оплотов католической Лиги. Чтобы спасти столицу Нормандии, герцог Пармский во второй раз вторгся во Францию из Нидерландов. Однако до решительного сражения с испанцами опять не дошло. Генрих отступил от Руана, но сохранил сильные позиции в других местах. Было очевидно, что военным путем ни одна из партий не сможет добиться победы. В 1593 г. герцог Майенский созвал в Париже Генеральные Штаты для избрания нового короля-католика. С самого начала депутаты были в большом затруднении: Генрих оставался единственным законным претендентом на престол.

Противопоставить ему можно было только дочь Филиппа II Изабеллу (по матери она приходилась внучкой Генриху II). Среди депутатов инфанта имела немало сторонников, но даже самые рьяные из них отдавали себе отчет в том, что поставить во главе Франции женщину, и к тому же испанку, будет нелегким делом. Между тем Генрих поспешил выбить почву из-под своих врагов, объявив 23 июля о переходе в католичество.

Надо полагать, он решился на этот шаг не без колебаний, хотя едва ли они носили религиозный характер. Он был достаточно трезвым политиком и достаточно закоренелым вольнодумцем, чтобы, выбирая между вопросами веры и политическими выгодами, предпочесть первые вторым. На упреки своих приверженцев король, по-видимому, шутливо, но на самом деле вполне серьезно отвечал, что "корона Франции стоит католической литургии" (или в другом переводе: "Париж стоит мессы"). И это было его искреннее мнение. Сомнения вызывали другие соображения: сделается ли он сильнее от перемены религии, останутся ли ему верны прежние сторонники-гугеноты и готовы ли примириться с ним старые враги-лигисты. Ему не пришлось долго ждать ответа на эти вопросы. 25 июля король в первый раз присутствовал на католической службе в храме в Сен-Дени, после чего епископ Буржский торжественно объявил о его возвращении в лоно римской церкви. Едва об этом стало известно в столице, многие парижане, несмотря на запрещение герцога Майенского, поспешили в Сен-Дени приветствовать своего короля. Гугеноты, хотя и порицали Генриха за перемену вероисповедания, продолжали держать его сторону, понимая, что этот король никогда не начнет против них религиозных гонений. Герцог Майенский тщетно призывал своих сторонников к оружию и убеждал их не верить "притворному обращению" короля. Его никто не хотел слушать. Города и вельможи постепенно прекращали борьбу, одни добровольно, а другие продавая свою верность на более или менее выгодных условиях.

Таким образом Генрих завладел своим королевством "по частям и по клочкам", по выражению Сюлли. Он вступил в январе 1594 г. в Мо, который был сдан ему комендантом этого города Витри. Потом получил Орлеан и Бурж от Ла-Шатра и Экс в Провансе от местного парламента. В феврале сдали свой город лионские политики. В Шартре Генрих был торжественно помазан по старому обычаю французских королей и 22 марта без боя вошел в Париж. Тогда же были окончены переговоры о сдаче Руана. Лаон, Амьен и другие города Пикардии, считавшиеся колыбелью Лиги, один за другим открывали свои ворота. Карл Гиз, племянник герцога Майенского, отдал Генриху Шампань. Каждый из таких договоров стоил королю многочисленных уступок в виде раздачи почетных отличий, политических прав и в особенности денежных сумм. Генрих щедро раздавал титулы, назначал пенсии, уплачивал чужие долги, предпочитая материальные издержки кровопролитию. Но там, где переговоры не давали ожидаемого результата, король пускал в ход оружие. В июле 1595 г. в сражении при Фонтене Франсез он нанес поражение своему старому врагу герцогу Майен-скому и отобрал у него Бургундию. Но затем заключил с ним очень сносный договор, стараясь всячески щадить его политические и религиозные чувства: везде, где это было возможно, король старался быть выше личной вражды. В сентябре папа Климент VIII, опасаясь, как бы французская церковь не вышла из-под его влияния, снял с Генриха церковное отлучение и заключил с ним формальный мир. Но продолжалась война с испанским королем, упорно не признававшим прав Генриха на французскую корону. В 1595 г. испанцы взяли Камбре, в 1596 г. - Кале и, наконец, в 1597 г. - Амьен. Но, несмотря на эти успехи, Филипп по-прежнему не имел никакой надежды низложить Генриха. Денег на продолжение войны у него не было, и в мае 1598 г. испанский король согласился на мир. Все завоеванные им провинции были возвращены Франции. Последним оплотом лигистов оставалась Бретань, захваченная герцогом Меркером. Генрих сам выступил против него и принудил к покорности.

Итог религиозным войнам во Франции подвел Нантский эдикт, подписанный королем в апреле 1598 г. Это был важный акт, утверждавший основы государственной политики веротерпимости. Хотя вольного преподавания и богослужения у гугенотов не было, в граждански правах они были полностью уравнены с католиками и получил доступ ко всем государственным общественным должностям. Реформаторское богослужение было по прежнему запрещено в Париже. Однако оно было разрешено всюду, где было введено ранее, а именно: в каждом административном округе, в замках вельмож и даже домах простых дворян. Все эдикты и судебные приговоры, направленные против гугенотов во время религиозных гонений, были объявлены недействительными. В Ла-Рошели, Монтобане и Ниме гугенотам было позволено держать свои гарнизоны. Они могли собирать съезды по политическим и религиозным вопросам, а также иметь своих уполномоченных при дворе и в государственном совете. Как и следовало ожидать, и католики, и протестанты поначалу были недовольны эдиктом, считая, что противная сторона получила слишком большие уступки. Королю пришлось потратить еще немало сил прежде чем эдикт стал основой религиозного мира.

Все эти бурные годы Габриэль была главной фавориткой короля. Во время второй осады Парижа она занимала небольшой павильон на высотах Монмартра, а в июне 1594 г. замке Куси близ Лиона родила Генриху сына Цезаря. Въехав в Париж король узаконил этого ребенка и объявил, что начинает развод с Маргаритой Валуа. Очевидно, он собирался потом жениться на Габриэли. В марте 1595 г. фаворитка была пожалована в маркизы Монсо, а в 1597 г. - в герцогини Бофор. По словам Маттье, король сообщал Габриэли обо всех распрях и каверзах, открывал ей все свои душевные раны, и она всегда умела утешить причину его страдания. За годы фавора она родила Генриху еще дочь Катерину Генриетту и сына Александра. Но Габриэль так и не дожила до развода короля. Она внезапно скончалась в апреле 1599 г. (как думали тогда, от яда). Когда несчастный Генрих узнал об этой трагедии, с ним случился нервный припадок, и он слег в постель.

Однако король не мог долго предаваться печали. Через семь месяцев после смерти Габриэли он получил формальный развод с Маргаритой и вскоре уже был озабочен сразу двумя сердечными делами: сватовством к Марии Медичи и ухаживанием за Генриеттой д'Антраг. Из всех фавориток короля эта оказалась самая расчетливая. Прежде чем ответить Генриху взаимностью, Генриетта потребовала от него формальный письменный договор: король обещал вступить с нею в законный брак, как только она родит ему сына. Кроме того, Генриетта получила с него за первую ночь сто тысяч франков. Вскоре фаворитка сделалась беременной. Генрих, уже договорившийся о заключении брака с Марией Медичи, оказался в затруднительном положении. Он пожаловал Генриетту в маркизы Вернейль, обещал выдать ее замуж за принца крови герцога Неверского, но та упорно отказывалась возвратить данный ей документ и грозила скандалом. В июле 1600 г. Генриетта родила мертвую девочку, и это несчастье избавило короля от необходимости исполнять свое обещание. Фаворитка сбавила тон, стала более покладистой. Король продолжал питать к ней нежные чувства.

Между тем в декабре 1600 г. была отпразднована свадьба Генриха с Марией Медичи. В январе жена уже прискучила Генриху, и он вернулся в объятия Генриетты. В 1601 г. обе дамы родили королю сыновей: королева - дофина Людовика (впоследствии Людовика XIII), фаворитка - Гастона Генриха (впоследствии герцога Вернейля). В следующем году картина повторилась: Мария Медичи родила дочь Елизавету, Генриетта - Анжелику. Эту идиллическую связь не разрушил даже заговор против короля, раскрытый в 1604 г., в котором самую активную роль играл отец фаворитки старик д'Антраг. Заговорщики планировали заманить Генриха к маркизе Вернейль, умертвить его, а королем провозгласить ее сына Гастона. Суд приговорил д'Антрага к смерти, а его дочь - к пожизненному заточению в монастырь, но король позволил старику удалиться в свое имение, а Генриетту объявил невиновной. Он опять сошелся с фавориткой, хотя уже хорошо знал ее злой и скандальный нрав. Маркиза без зазрения совести эксплуатировала королевскую щедрость, выпрашивая за каждую ласку, деньги и поместья. Она постоянно старалась унизить королеву и начисто рассорила Марию с мужем.

Только новое увлечение Генриха избавило его от этой позорной связи. В январе 1609 г. на балете, ус троенном Марией Медичи, Генрих увлекся четырнадцатилетней дочерью коннетабля Монморанси Маргаритой. По обыкновению, король постарался прежде выдать новую возлюбленную замуж и выбрал ей в супруги принца Конде. Но едва принц вступил в права мужа, он всеми силами стал оберегать Маргариту от короля. В ноябре 1609 г. он решился бежать во Фландрию. Рассерженный король стал хлопотать о расторжении их брака. В это время он энергично готовился к войне с Австрией. Но оба предприятия остались незавершенными из-за трагической кончины Генриха. 14 мая 1610 г. король в карете отправился в арсенал для осмотра новых орудий. День был жаркий, и оконные кожи были спущены. На узкой и извилистой улице Железных рядов королевский экипаж должен был остановиться, чтобы пропустить воз с сеном. В эту минуту какой-то человек быстро вскочил на колесо, просунул голову в окно и всадил в грудь Генриха кинжал: «…он набросился на него с яростью, держа в руке нож. И нанес последовательно два удара в грудь его величества; последний удар пришелся прямо в сердце, перерезал сердечную артерию и таким образом лишил этого доброго короля дыхания и жизни» Отрывок из дневника Пьера д'Этуаль, цитата по Хрестоматии истории средних веков, Т..3, стр. 173. Смерть была мгновенной, и Генрих не успел испустить ни единого стона. Сидевшие с ним в карете в первую минуту даже не заметили его кончины. Убийца, фанатик-католик Равайльяк, впрочем, не успел скрыться, был захвачен стражниками и через две недели казнен.

Подводя некие итоги, можно смело сказать, что Генрих IV являлся полностью сыном своей эпохи, впитавший в себя как лучшие её черты, так и отрицательные. В то же время, пытаясь сделать какую-либо личностную оценку, следует не забывать о французском менталитете. Для примера, французы до сих пор считают, что иметь любовницу для руководителя страны не зазорно, и в чём-то даже почётно. Ну а любвеобильность и плодовитость ( как минимум 14 детей, из которых были 11 внебрачными, хоть и воспитывались все вместе) Генриха Наваррского лишь добавляет ему популярности среди нынешнего населения Франции.

Несомненно, что даже современники Генриха не были однозначны в своих суждениях о кроле Франции. Так, Сюлли в своих мемуарах практически «боготворит» короля Франция, приписывая ему кучу достоинств, а вину за все ошибки сваливает на ближайшее окружение. Для Сюлли, как для преданного слуги, Генрих Наваррский являлся идеалом как правителя, так и человека. Маргарита же Валуа в своих «Мемуары Маргариты де Валуа» пытается выделить своё влияние на короля, уделяя больше внимания своей значимости в жизни Генриха: «Движимая желанием рассказать не только о давности, но и о прочности дружественных уз, связывающих ее с бывшим супругом, Маргарита стремится подчеркнуть свою роль в его счастливой судьбе: было ли это покровительство пленнику Лувра в Варфоломеевскую ночь расправы над гугенотами или помощь в момент обострения отношений короля Наварры с французским монархом» Плешкова Л.С., «Слово о королеве Марго», http://www.vostlit.info/Texts/rus9/Margo/pred.phtml?id=896 . Некая критичность в описании Генриха IV встречается лишь в монографии Жан-Пьер Баблон «Генрих IV», в которой автор попытался быть более критичным, чем современники короля, но всё равно часто ищет оправдания тем или иным негативным поступкам Генриха: «Конечно, неблагодарность была одной из черт его характера, но следует заметить и то, что он иногда вынужден был проявлять её из политических соображений» Жан-Пьер Баблон, «Генрих IV», стр. 9-10.

И в то же время, все сходятся в описании некоторых черт характера, свойственных Генриху IV:

Простота в общении: «величественный его вид, толико приличествующий Царскому его сану, не препятствовал ему никогда наслаждаться удовольствием вольнаго обхождения, рождаемого состояния равенством» Сюлли, Максимильен де Бетюн деи «Записки…», стр. 57. Баблон в своей монографии неоднократно подчёркивал, что Генрих Наваррский был очень прост в общении и приводил неоднокртаные случаи, когда король Франции практически наравне общался с простыми крестьянами Баблон приводит пример, когда Генрих IV, заблудившись на охоте, набрёл на крестьянскую избушку и остался там ночевать, спокойно общаясь с хозяевами, но не раскрыв своего инкогнито. Изучив его биографию, можно сделать вывод, что обусловлено это было его воспитанием в детстве, когда юный принц Наварры играл и воспитывался вместе со своими сверстниками простолюдинами.

Некая «доверчивость» к людям: «По врожденному своему нраводушию, не мог он почитать людей столь порочными, сколь они могли быть в самом деле; ниже по известному своему доброму сердцу, избирать к их же исправлению строгости за средство, не испытав прежде всех других» Сюлли, Максимильен де Бетюн деи «Записки…», стр. 255. Тут всё же следует не забывать, что для Сюлли Генрих всегда был идеалом правителя, и последний, несмотря на все обиды, ему причинённые Сюлли в своих мемуарах неоднократно рассказывает о том, как Генрих, подстрекаемый, а если быть точней, поверив наговорам на Сюлли своего окружения, был груб и несправедлив к нему, забывая о том, как много Сюлли сделал для государства и короны, всегда оставался ему верен. Но, изучая мемуары Сюлли, можно найти много примеров, когда Генриху было крайне тяжело сделать какой-либо «суровый» жест по отношению к своим придворным, выбирая вместо «кнута» метод неоднократного «пряника».