Россия и Северный Кавказ в дореволюционный период: особенности интеграционных процессов

Если определить качества социальной группы как сферу групповых, различных по степени общности потребностей, то можно утверждать, что горцы, прибегая к работе внаем, вращались, условно говоря, в «параллельной духовной сфере». Все их помыслы имели значение только в социокультурном контексте своего этноса. В результате изучения источников формирования рабочего класса, мы приходим к заключению, что возникновение на Северном Кавказе наемных рабочих - явление, связанное с включением края в орбиту общероссийской культуры. Основу работавших в промышленности рабочих составили мигранты или так называемый «иногородний элемент». Местное население если и обращалось к наемному труду, то, чаще всего, в качестве сезонных или поденных рабочих.

Казачество, имея процент бедняков в 1,5 раза ниже, чем в Центральной России, также не стало заметным источником пополнения рабочего класса. К этому необходимо добавить, что сложившаяся веками система административного управления, как на уровне войска, так и отдельной общины, закрепленная традициями система взглядов и оценок не располагали эту социальную прослойку к изменениям характера деятельности.

Способ целеполагания, допустимые методы и пути реализации этой цели есть составляющие мотивационной сферы субъекта. Последняя, в свою очередь, зависит не только от набора социальных возможностей, но и в большей степени от характера умонастроения личности. Надо признать справедливым мнение о том, что модернизация Северного Кавказа « … по мере своего расширения и углубления вела к усилению этноцентристских, изоляционистских импульсов среди горских народов, способствовала развитию целой системы социокультурных действий, которые были направлены на сохранение и адаптацию к изменяющимся условиям традиционных институтов, норм и ценностей» (58).

Красноречивым примером этого является очень низкая доля горцев среди наемных рабочих в сравнении с пришлым населением, при этом процент «лишнего населения» в сельской местности у горцев значительно превосходил аналогичный показатель в центральных губерниях (в некоторых районах до 99,1 % в сравнении с 85-86 % в России и на Украине).

Расстояния, которые приходилось преодолевать упомянутым переселенцам добираясь до промыслов и т.п., также не шли ни в какое сравнение с этим препятствием у горцев.

Надо признать, что при слабой государственной поддержке, а зачастую и открытом административном противодействии, поколения переселяющихся на Северный Кавказ великороссов превратили этот край из почти не освоенной территории в регион со сравнительно развитой системой торговых и промышленных связей.

Северный Кавказ в этом отношении представляет собой уникальный регион, где переплелись черты различных культур и народов. Условия этой уникальности закладывались как раз в изучаемый период. Благодаря проникновению российского капитала как составляющей этапа модернизации можно говорить о социально-экономическом росте края, повышении общего культурного уровня. Распространяющийся вширь российский капитализм, нес с собой не только привычные для него способы промышленной деятельности, но также и соответствующие способы организации социальных взаимоотношений, которые были сформированы на российской почве и складывались в контексте социокультурных особенностей метрополии.

Итак, характерные особенности и сущность предстоящего цикла становятся очевидны в завершающей стадии текущего. Таким образом, третий малый цикл периода империи был кризисным периодом в отношении смыслоопределяющих основ всего большого цикла, но, вместе с тем, имел и свои собственные фазы подъема, гармонии и спада. Сутью третьего большого цикла (советский период) стали попытки построения нации на надэтнической основе. Начало этой тенденции выразилось в описанном здесь малом цикле (сер. ХIХ в. - 1910-е гг.).

Гармоничное состояние социального цикла выводит Россию на новый уровень притязаний, в частности по отношению к своему инокультурному и иноэтничному окружению, однако, последующий период спада и кризиса осложняют их реализацию, что зачастую выливается в силовое давление в различных формах. Экспансия России приобретает наиболее агрессивные черты, как правило, в период нисходящей фазы цикла.

Северный Кавказа наиболее активно колонизуется в период, в целом совпадающий с восходящей фазой последнего малого цикла периода империи.

Говоря о характере утверждения в данном регионе российской государственности, можно утверждать, что власти не были заинтересованы в сохранении этно- и социокультурной уникальности автохтонного населения Северного Кавказа. Мирясь с ней как с меньшим, по сравнению с вооружённым сопротивлением, злом. Российское правительство способствовало (или как минимум не препятствовало) оттоку значительной части местного населения в Турцию в 1850-1860-е гг., а также проводило переселенческую политику на Северном Кавказе, целью которой было ослабление внутриэтнических связей горцев путём водворения на равнину и раздробления целостности территорий их компактного проживания.

Только когда переезд населения в Османскую империю приобрёл неожиданно большой размах, были предприняты меры по его сокращению и остановке.

Наряду с этим были созданы определённые (хотя и недостаточно льготные) условия для переселения крестьян из центральных районов России. Объективно этому способствовали окончание Кавказской войны, отмена крепостного права, прокладка железной дороги и последующая интенсивная модернизация. Эти условия мы выделяем как решающие, не исключая при этом ещё ряда обстоятельств, более подробно рассмотренных нами выше.

В отдельном ряду стоит проблема решения земельного вопроса у горцев и переход к оседлости кочевых народов Северного Кавказа, а также способы вовлечения местного населения в российское правовое пространство. Их анализ позволяет утверждать, что сохранение некоторых положений традиционного права, норм шариата, адатов и т.п. «доколонизационных» форм права горских народов рассматривалось российскими властями как неизбежное, но временное явление, призванное постепенно ввести местное население в общеимперское правовое пространство.

Процессы модернизации, активное развитие капиталистических отношений в пореформенный период не вызвали сколько-нибудь заметного отклика у казаков и горцев. Эти группы населения стремились сохранять традиционный уклад жизни. Выпадение из привычного круга социокультурных связей для этой части населения Северного Кавказа, как правило, было связано с процессами социального и имущественного расслоения, воспринималось как вынужденное, временное и болезненно переживалось. В частности, последний тезис наиболее заметно проявляется в негативном отношении казаков к иногородним, которых они считали причиной тех общественных изменений, которые разрушали вековые традиции их общин, вели к «оскудению казачьего духа» и т.п., к чему эта часть населения региона, очевидно, оказалась не готова. Не случайно, что доля казаков и горцев среди городского и промышленного населения в сравнении с иногородними была значительно ниже.

Можно сказать, что Кавказская война только подготовила условия для истинно русской колонизации, сущность которой выявляется в рассматриваемый период. Это, во-первых, традиционная для освоения новых территорий «народная» колонизация; во-вторых, административное переустройство региона; в-третьих, постепенное вовлечение местного населения в российское правовое поле, через сочетание имперского законодательства и правовых норм и представлений местных народов; в-четвёртых, процессы модернизации региона в пореформенный период, разрушавшие традиционный уклад местного населения (в большей части казачества, в меньшей - горского населения).

Таким образом, в рассматриваемый период происходит постепенный переход от включения народов Северного Кавказа в государственное пространство России к их постепенному превращению в часть российского историко-культурного типа. Это явление представляет собой более сложный и длительный процесс, затрагивающий изменение основ этнокультурных характеристик народов изучаемого региона, и оно обрело зримые черты, надо полагать, уже в период следующего большого социального цикла.

Примечания

1. Акты Кавказской археологической комиссии. Отчет генерала - фельдмаршала Барятинского А.И. за 1855 -- 1859 гг., Т.12. - С. 622.

2. Матвеев В.А. Этнодемографические процессы на Северном Кавказе ХIХ - ХХ вв.// Из истории и культуры линейного казачества Северного Кавказа. - Армавир, 2000. - С. 17.

3. Этнокультурные проблемы Северного Кавказа: социально-исторический аспект/ Под ред. А.И. Шаповалова. - Армавир: ИЦ АГПИ, 2002. - С. 90.

4. Там же.

5. Шебзухова Т.А. К вопросу о пореформенной колонизации Северо-Кавказского региона.)// Северный Кавказ: геополитика, история, культура. Материалы всероссийской научной конференции. Ч. 2. - М. - Ставрополь, 2001. - С. 59.

6. Куприянова Л.В. Города Северного Кавказа во второй половине XIX в. -- М., 1981. - С. 141.

7. Наша железнодорожная политика. -- СПб., 1910, Т.2. - С. 34.

8. Покшишевский В.В. К географии дооктябрьских колониальных процессов на Северном Кавказе: историко-географический очерк. -- М., 1948. - С.35.

9. Там же. - С. 42.

10. Ратушняк В.Н. Сельскохозяйственное производство Северного Кавказа в кон. ХIХ -- нач. ХХ вв. -- Ростов-н/Д.: Издательство РГУ., 1989. - С. 33.

11. Шебзухова Т.А. Указ. соч. - С. 60.

12. Ратушняк В.Н. Указ. соч. - С. 14.

13. По страницам истории Кубани: краеведческие очерки. Под ред. В.Н. Ратушняка. -- Краснодар, 1993. - С. 108.

14. Кашежева Г.М. Хозяйственное освоение Терской области в пореформенный период. Диссертация... канд. ист. наук. -- М., 1986. - С. 64.

15. Котов С.Н. Взаимоотношения казачества и иногороднего населения Северного Кавказа.)// Северный Кавказ: геополитика, история, культура. Материалы всероссийской научной конференции. Ч. 1. - М. - Ставрополь, 2001. - С. 251.

16. Цит. по.: Котов С.Н. Взаимоотношения казачества … - С. 253.

17. Шебзухова Т.А. Указ. соч. - С. 61.

18. Там же. - С. 63.

19. Яковлев С. Ю. Индустриальная модернизация на Северном Кавказе в конце ХIХ - начале ХХ вв. .)// Северный Кавказ: геополитика, история, культура. Материалы всероссийской научной конференции. Ч. 2. - М. - Ставрополь, 2001. - С. 56.

20. Куприянова Л.В. Указ. соч. - С. 163.

21. Население Кубанской области по данным вторых экземпляров листов переписи 1897 года. Под ред. Л.В. Македонова. - Екатеринодар, 1906.

22. Цит. по.: Голованова С.А. Регинальные группы казачества Юга России: опыт системного анализа. Армавир: ИЦ АГПИ, 2001. - С. 100.

23. Там же. - С. 102.

24. Население Кубанской области … - С. 580.

25. Лурье С. Российская империя как этнокультурный феномен// Общественные науки и современность, 1994, № 1. - С. 58.

26. Бердяев Н.А. Судьба России. Опыты по психологии войны и национальности. -- М., 1990. - С. 21.

27. Лурье С. Указ. соч. - С. 57.

28. Погожин В.П. Кавказские очерки. -- СПб., 1910. - С.269.

29. Лурье С. Указ. соч. - С. 56.

30. Ратушняк В.Н. Указ. соч. - С. 24.

31. Там же.

32. Христианович В.П. Горная Ингушетия. -- Ростов-н/Д., 1928. - С.11.

33. Волкова Н.Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в ХVIII - нач.ХХ в. -- М., 1974. - С.230.

34. Миллер В., Коваленский М. В горских обществах Кабарды// Вестник Европы. Т.19, 1884, -- С.548.

35. Кабегкаев М.А. Социально-экономическое развитие Северной Осетии в пореформенный период. Дисс… к.и.н. - Орджоникидзе, 1974. - С.67.

36. Колосов В.Н. Чечено-Ингушетия накануне Великого Октября. - Грозный, 1968. - С.14.

37. Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т.65,67,68.

38. Волкова Н.Г. Указ.соч. С.232.

39. Османов Г.Г. Генезис капитализма в сельском хозяйстве Дагестана. - М., 1984, -- С.142, 143.

40. Ортабаев Б.Х. Социально-экономическое развитие Северной Осетии в период империализма в России (1890-1917): Автореферат. Дисс… к.и.н., -- Орджоникидзе, 1969. - С.11.

41. Там же. С.13.

42. Кавказский календарь на 1867 г. - Тифлис, 1866, -- С.297.

43. Сборник сведений о Кавказе. - Тифлис, 1872, Т.2. - С.89.

44. Казбеков Г.В. Формирование и развитие рабочего класса в Северной Осетии. - Орджоникидзе, 1963, -- С.23.

45. Грозненский рабочий - 1928. - 28 июня.

46. Хасбулатов А.И. Развитие промышленности и формирование рабочего класса в Чечено-Ингушетии (к.ХIХ - нач. ХХ вв.) - М., 1994, -- С.79.

47. Шигабудинов М.Ш. О роли коренного населения в пополнении рабочих нефтяных промыслов Грозного в начале ХХ века // Известия СКНЦВШ, -- 1981, № 3, -- С.66-69.

48. Хасбулатов А.И. Указ.соч. - С.84.

49. Куприянова Л.В. Указ. соч. - С.172.

50. Материалы по истории Осетии. Т.3, - Дзауджикау, 1950, -- С.157.

51. Никонов А.В. Национальный фактор в социально-экономическом развитии регионов в границах отечественной государственности (90-е гг. ХIХ - 20-е гг. ХХ вв.). Автореф. д.и.н. - М., -- 1995. С.18-19.

52. Колосов Л.Н. Указ.соч. - С.148.

53. Там же.

54. Там же.

55. Там же. - С. 149.

56. Мужев И.Ф. Горцы Северного Кавказа на пути к Великой Октябрьской социалистической революции. -- Нальчик, 1971, -- С.35.

57. Дунюшкин Е.И. 1917 год: русско-чеченские контакты// Вопросы Северо-Кавказской истории. Вып. 1. - Армавир, 1996. - С.74.

58. Этнокультурные проблемы Северного Кавказа … - С. 98.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Россия рассматривается нами как часть бинарной в культурно-типологическом смысле христианской европейской цивилизации. Данная цивилизация объединяет в себе два наиболее выраженных типа культуры: а) западноевропейский; б) российский. Системообразующим компонентом российского историко-культурного типа является уникальный набор типологических черт культуры, в основании которого лежит исторически сформировавшийся тип ментальности. Последняя представляет собой, своего рода, ядро культуры, её генетический код (А.И. Шаповалов). Важными чертами российского типа культуры, на основании которых формировался идеал социотипа, являются патернализм, государственность и социоцентризм (А.В. Лубский).

Северный Кавказ, на наш взгляд, представляет собой совокупность близких по своим историко-культурным характеристикам этносоциальных систем, тяготеющих к арабо-исламскому типу культуры. В рамках рассматриваемого периода данная ориентация отчётливо прослеживается уже с XVIII века.

Геополитические ориентиры Северо-Кавказских этносоциальных систем формируются под влиянием российского и арабо-исламского типов культур, находящих своё выражение в деятельности соответствующих государств - Российской империи, с одной стороны, а также Турции и Ирана, с другой. Иные влияния на народы исследуемого региона были незначительными. Таким образом, Северный Кавказ в период Нового времени представляет собой, условно говоря, «буферную зону», возникшую в результате столкновений геополитических интересов европейской и арабо-исламской цивилизаций.

Интеграция Северного Кавказа в государственное пространство России представляет собой протяжённый по длительности и сложный по внутренней динамике процесс.

Использованная в работе методология позволила выделить в истории российского государства и общества серию больших и малых циклов развития. Нами была предложена система критериев-оценок состояния российского социума, характеризующих его идеальные состояния как со знаком «+», так и наоборот. С начала становления Московского государства и до конца ХХ века проходит три больших завершённых социальных цикла. Их внутренняя структура отличалась полицикличностью. Это позволило говорить нам о существовании наряду с большими, условно говоря, «малых социальных циклов». Большие циклы завершались жесткими кризисами и последующим заметным изменением социокультурных парадигм, значительным переустройством государственного аппарата и др. Характер этих изменений становился наиболее очевиден по мере приближения российского социума к состоянию относительной гармонии в рамках первого же малого социального цикла (например, в период империи это начало XVIII века, в советский период - 1930-1940-е годы).

Большие социальные циклы условно обозначены нами как периоды «этнократии», «империи» и «нации» (А. Кара-Мурза). Данные дефиниции трактованы в работе как исторически обусловленные способы сосуществования исторических субъектов в рамках единого государственного пространства. Временные границы больших социальных циклов были названы следующие: 1) XIII - нач. XVII вв.; 2) нач. XVII - 1910-е гг.; 3) 1910-е - нач. 1990-х гг.

Хронологические рамки нашего исследования, таким образом, охватывают окончание первого большого социального цикла и второй большой цикл (период «империи») полностью.

Период империи включал три малых социальных цикла: 1) нач. XVII - сер. XVIII вв.; 2) сер. XVIII - сер. ХIХ вв.; 3) сер. ХIХ в. - 1910-е гг. Таким образом, применительно к досоветскому периоду, были определены этапы интеграции Северного Кавказа в государственное пространство России, а также начало процесса утверждения в данном регионе российского исторического типа культуры, как доминирующего и определяющего.

Период вплоть до окончания Кавказской войны характеризуется в главном стремлением интеграции Северного Кавказа в рамки государственного пространства России. Этап, последовавший за окончанием данной войны и вплоть до Октябрьской революции, наряду с мерами, направленными на укрепление в регионе позиций российской государственности, включал элементы более глубоких интеграционных процессов, рассматриваемых нами как процесс утверждения на Северном Кавказе российского исторического типа культуры, как доминирующего способа организации общественной жизнедеятельности.

На протяжении заявленного периода нами были рассмотрены особенности способов и методов включения Северного Кавказа в государственное пространство России. Мы связали особенности этих процессов с определёнными этапами (фазами) социальных циклов в России: кризис - восходящая фаза - гармония - ниспадающая фаза - кризис и т.д. Исследование показывает, что наиболее плодотворно интеграционные процессы проходили в течение восходящих фаз социальных циклов и периоды относительно гармоничных состояний.

Вместе с тем, периоды гармонии, сопровождающиеся усилением государства, закладывали основы геополитических устремлений России более высокого уровня в сравнении с предшествующим циклом. Притязания исторических субъектов, в личностном смысле сформировавшихся в период подъёма и (или) относительной гармонии, в начале и ходе ниспадающей фазы цикла имеют инерционный характер, и с течением времени всё более диссонируют с общим состоянием и возможностями государства и общества. Такое положение дел придаёт геополитическим амбициям России малообоснованный характер. В фазы спада и кризиса решать поставленные задачи дипломатическим, экономическим и т.п., то есть мирным путём, государству уже не удаётся. Следствием этого становится нарастание силовых, агрессивных методов интеграции. Наиболее ярким примером этого является Кавказская война, практически в точности совпавшая по времени с ниспадающей фазой второго малого социального цикла периода империи. В результате она приобрела затяжной, изнурительный и кровопролитный характер. Завершение этой войны происходит в начале восходящей фазы последнего малого социального цикла периода империи, а если учесть период окончательного подавления вооружённого сопротивления противников российского государства, то можно сказать, что Кавказская война завершилась в период уверенного нарастания позитивных тенденций в состоянии государства и общества, близких состоянию относительной гармонии.

Если следовать определению государства, принятому в нашей работе, то можно сказать, что вхождение Северного Кавказа в рамки российского государства по окончании Кавказской войны произошло в основном. Многие государственные, административные, правовые и др. нормы действовали на территории горских народов частично. Пореформенный период, представлявший собой восходящую фазу и период относительной гармонии третьего малого социального цикла периода империи, стал временем, когда на Северном Кавказе сочетались две тенденции: окончательное укрепление российской государственности и утверждение в регионе российского исторического типа культуры как доминантного. Пореформенный период закладывал объективные основы для построения в России нового способа социального взаимодействия и сосуществования исторических субъектов, который мы определили как «нация». В силу половинчатости и незавершённости реформ в дореволюционный период, начала фазы спада, сопровождавшейся усилением реакционных тенденций, данная задача в целом выглядела невыполнимой. В советский период были предприняты противоречивые, но, вместе с тем, более действенные меры по построению нации (с полным основанием её можно было бы назвать «советской») на надэтнической и надконфессиональной основе. Однако более подробное рассмотрение этих процессов не выходит в число наших задач.

Применительно к Северному Кавказу можно сказать, что одним из существенных препятствий в процессе органичной адаптации автохтонного населения в государственном и историко-культурном пространстве России был фактор конфликтности, долгое время доминировавший в структуре этнокультурного взаимодействия в регионе.

На протяжении многовековой истории российско-кавказских связей мы можем найти самые различные способы вхождения или присоединения народов Северного Кавказа к России. Поэтому, делая выводы по этой проблеме, надо быть максимально осторожным с утверждениями обобщающего характера. Во-первых, народы данного региона в этнокультурном и этносоциальном смысле были далеки от качества единства; во-вторых, различные этнокультурные группы Северного Кавказа обладали разным уровнем связей с Россией, а применительно к достаточно поздним периодам можно говорить и о различном уровне интегрированности с ней; в-третьих, характер российско-кавказских отношений очень часто по разному трактовался их сторонами, например, многие этнические группы Северного Кавказа вплоть до окончания Кавказской войны не считали свои отношения с Россией вассальными, хотя существующие соглашения, договоры (приговоры) и т.п. не оставляли собственно у российских властей никакого другого впечатления; в-четвёртых, даже наличие письменных, совершенно недвусмысленных договоров и просьб о подданстве не даёт полного основания утверждать, что они имели безоговорочно добровольный характер, так как нам не всегда доподлинно известна степень «вынужденности» этих решений.

Исследование показывает, что в результате усилий российского государства интегрировать народы Северного Кавказа в свои границы, в основания этнокультурного диалога в рассматриваемом регионе были заложены мощные конфликтогенные факторы. В частности, это выразилось в начале Кавказской войны. Анализ причин и обстоятельств этой войны позволяет отнести её, согласно классификации этноконфликтов (В.А. Авксентьев), к конфликту ценностей. Это было обусловлено различной историко-культурной принадлежностью сторон, включая конфессиональный фактор; различиями в степени развития социальных, экономических и политических структур; деиндивидуализированным (сугубо объектным и донельзя обобщённым) отношением сторон друг к другу.

Исторически сформировавшиеся способы взаимного восприятия и оценки горцев Северного Кавказа и русских уже содержали к исходу Кавказской войны такой уровень конфликтности, который во многом предопределил характер и содержание последовавших в дальнейшем событий в истории народов данного региона.

Проблема колонизации рассматривается в работе через обоснование особого рода этого вида геополитических устремлений (и способов их реализации) у России. Этот способ имел существенные отличия от западноевропейской модели.

Характерным для российской колонизации был не столько военный способ, сколько, так называемая, «народная колонизация». Кавказская война стала одним из решающих факторов, подготовивших почву для подлинной российской колонизации Северного Кавказа, развернувшейся в период восходящей фазы последнего социального цикла периода империи.

Окончание войны открыло возможности царскому правительству административными мерами, политическими усилиями и т.п. мирными по форме способами активно укреплять на Северном Кавказе позиции российской государственности.

Важным итогом Кавказской войны стало мухаджирство, поощряемое на первых порах российским правительством. Вместе с тем, переселение приобрело настолько масштабные формы, что власти вынуждены были предпринимать энергичные меры по приостановлению оттока горцев в Османскую империю. С разной интенсивностью переселение продолжалось вплоть до Первой мировой войны. Установить общее число переселенцев не представляется возможным, а сведения, приводимые различными историками, колеблются от 500 тыс. до 3-х миллионов человек. Учитывая итоги переписи 1897 г., можно с большой долей уверенности утверждать, что даже по скромным подсчётам в ходе движения мухаджиров с Северного Кавказа выехало около половины коренного населения. Для отдельных групп коренного населения (главным образом Северо-Западного Кавказа) демографические последствия мухаджирства можно отнести к категории невосполнимых потерь, бесповоротно изменивших их дальнейшее этнокультурное развитие.

Административные изменения на Северном Кавказе, политика переселения горцев на равнину, методы решения земельного вопроса говорят о противоречивости и непоследовательности решений российского правительства в отношении своих новых подданных.

Наиболее существенными были изменения, затронувшие кочевые народы региона. Осторожное и методичное давление представителей государственной власти на Кавказе, обнищание кочевых обществ, усиливающаяся миграция российских крестьян стали основными причинами, заставившими кочевников отказаться от образа жизни, формировавшегося многими поколениями. Российское государство поэтапно приводило своих новых подданных к привычному и наиболее распространённому в империи образцу оседло проживающего крестьянина. И хотя окончательно процесс перехода к оседлости завершился только в 1930-е годы, его начало и многие существенные шаги относятся именно к пореформенному периоду.

Примерно такая же тактика была избрана и в процессе постепенного введения горцев в рамки российского правового пространства. Сохранение отдельных принципов мусульманского и традиционного права рассматривалось как временное. Ряд деяний, касающихся посягательств на государственные интересы России, сразу же был включён в число преступлений, карающихся по российским законам. Короткий период восходящей фазы третьего малого социального цикла не позволил развить и довести до завершения процесс поэтапного вытеснения местных правовых норм общеимперским законодательством, а стремительная и катастрофическая фаза спада (с начала ХХ века) фактически сделала это невозможным.

Внедрение российской системы образования среди горцев и повышение её значимости, особенно после Кавказской войны, должно было способствовать распространению в регионе российского типа культуры. Эти меры закладывали основу далеко идущих планов вовлечения горского населения в систему русских этнокультурных ценностей и способов социального действия, без знания и умелого владения которыми был бы не возможен не только жизненный успех (карьера, достаток, социальная значимость и т.п.), но и равнодостойное другим подданным империи существование. Безусловно, важнейшим фактором при этом было знание русского языка. Добиться значительного двуязычия горских народов в итоге удалось только в советский период. Это ещё один пример преемственности ведущих тенденций до- и послереволюционного периодов в процессе интеграции местного населения Северного Кавказа в государственное, а также в историко-культурное пространство России.

Модернизационные процессы на Северном Кавказе имели свою специфику и были тесно связаны с колонизацией региона в пореформенный период. Развитие городов и торгово-промышленной деятельности, главным образом, было связано с усилиями пришлого населения. Иногороднее население доминировало в городах и промышленно ориентированных населённых пунктах, оно же составляло основу социального слоя наёмных работников.

Развитие капиталистических отношений затронуло и местное население, к которому, в данном случае, мы относим не только горцев, но и казачество. Попытки правительства закрепить казачьи сословные и земельные привилегии сталкивались с объективными социально-экономическими процессами, разрушающими казачьи общины, ведущие к сокращению земельных наделов и обнищанию отдельной части казаков. Горское население всё более замыкалось в границах своих этнокультурных групп. Анализ степени участия горцев в промышленном освоении края показывает, что они не смогли органично влиться в развивающиеся индустриальные структуры, воспринимая их как чуждые, а своё пребывание в числе, например, наёмных рабочих как временное и вынужденное.

Таким образом, модернизация Северного Кавказа объективно способствовала включению этого региона в состав российского историко-культурного пространства. Вместе с тем, этот процесс имел свои особенности и противоречия. Важной составляющей укрепления в данном регионе российского исторического типа культуры как основы социальной деятельности становится колонизация региона.

Царское правительство и его представители на Северном Кавказе, выказывая явную заинтересованность в скорейшей интеграции горского населения в российское общество, в своих решениях были непоследовательны и не сумели создать действенных механизмов адаптации горцев к условиям изменяющихся социокультурных реалий. Закрепление сословных и земельных преимуществ за казаками является ярким примером российских «хромающих решений». Несмотря на это, результатом такой политики стало то, что казачество, имея во многом отличное от горцев положение, также как и они оказалось на периферии модернизационых процессов.

Таким образом, основные этнокультурные группы Северного Кавказа, составлявшие почти полностью его население вплоть до окончания Кавказской войны, оказались не готовы к бурным модернизационым процессам конца ХIХ - начала ХХ вв. В среде казачества всё более усиливались консервативные тенденции, к началу ХХ века ставшие определяющими для данного сословия в целом. В контексте тех же процессов горцы превращались в социальных аутсайдеров. Эти проблемы становятся наиболее очевидны с начала ХХ века.

Объективные условия формирования нового способа социокультурного взаимодействия и сосуществования исторических субъектов в рамках единого государственного пространства, которые закладывались в пореформенный период, не были реализованы сполна. Построение нации было невозможно в условиях тех социокультурных доминант, которые составляли суть второго большого социального цикла (период империи), также как в своё время нарождающиеся тенденции абсолютизма (конец ХV - ХVI вв.) не могли эволюционировать в состояние империи в условиях этнократии. То есть основания кризисных тенденций, завершающих большой или малый социальный цикл, становятся смысловыми основаниями и сутью социокультурных устремлений государства и общества в рамках следующего социального цикла.

Применительно к Северному Кавказу надо отметить , что поэтапное включение этого региона в государственное пространство России к 1917 году фактически было завершено. Существовавшие социальные и административные исключения для горцев не имели принципиального характера, а иные тяготили даже их самих.

Процесс интеграции автохтонного населения изучаемого региона в историко-культурное пространство России имел более сложный и противоречивый характер, обусловленный, во многом, особенностями модернизационых процессов пореформенного периода. Не отрицая роли и значения предшествующих этапов интеграции и попыток укрепления в крае «русского духа», отметим, что реальный смысл процесс утверждения на Северном Кавказе российского исторического типа культуры приобретает только в условиях начала массовой крестьянской миграции в последней трети ХIХ - начале ХХ вв.

Историко-культурные интеграционные процессы в отношении народов Северного Кавказа в дореволюционный период надо признать незавершёнными. Решение этой задачи требовало, очевидно, во многом других политических условий.

Позволим себе выдвинуть тезис, который относится к процессам, выходящим за хронологические рамки данной работы, но представляется чрезвычайно важным для исследований интеграции народов Северного Кавказа в историко-культурное пространство России уже в советский период.

В 1917 году начался давно подготавливаемый всем ходом предшествующего исторического развития России этап, когда для сохранения жизнеспособности государства и его целостности стало необходимостью формирование некой новой нации полиэтнического характера. Трагизм коммунистического режима заключался в том, что, провозглашая, по существу, лозунги построения этно-наций, он вынужден был идти по пути создания политической нации. Это главное противоречие советской национальной политики.

Учитывая необходимые элементы складывания политической нации, приведённые выше, можно утверждать, что объективные условия для этого возникают в России только в советский период. В этом смысле понятие «нациестроительство» относится не только к «малым» народам СССР, а имеет более широкое значение. В советский период была предпринята попытка надэтничного создания нации, выразившаяся в идее «преодоления национальных перегородок» и создании «новой общности советских людей».

Сформировавшийся к началу советского периода тип государственности, как выражение этнокультурных ценностей российского суперэтноса, наложил такой глубокий отпечаток и на весь советский период истории, что создать принципиально новую общность, которую можно было бы назвать «советской нацией», так и не удалось.