Историческая правда и украинофильская пропаганда

Галицию, нашел в ней церкви совершенно такие же, как в своем вологодском селе (не красноречивое ли это доказательство единства русского народа от Урала до Сана?). Были деревянные церкви и в Киевском княжестве, но это известно только по двум-трем намекам в летописи -- сами церкви исчезли бесследно. Наша каменная архитектура -- иноземного происхождения: она пришла к нам с христианством от греков, и протекло не менее одного-двух столетий, пока лег на нее национальный отпечаток. Она пришла к нам не только в Киев, но почти одновременно и в Новгород. Постройка киевской Святой Софии закончена в 1037 году, а уже в 1045-м заложена по тому же плану Святая София новгородская. Ясно, что видеть в киево-софийском соборе проявление «украинского искусства», как то делают иные анонимные брошюры украинской пропаганды, не имеет смысла. Собор этот даже не русское создание, а греческое; русского в нем только воля Ярославова да рабочие руки. Оттого ли, что они были дальше от Византии, или по другим причинам, но новгородские зодчие раньше освободились от опеки греческих учителей, чем киевские. В конце XII века новгородский мастер Милонег, ранее построивший у себя на родине церковь Вознесения, был «занят постройкою стен Выдубицкого монастыря в Киеве. Здесь работали до того одни лишь греки, и киевлянам казалось совершенно необычайным, что русский мастер мог быть таким искусным. И действительно, -- замечает историк русского художества, -- Новгород, получивший некогда свое искусство из Киева, давно успел его опередить и многому мог бы его теперь выучить» (Грабарь И. Э. В кн.: История русского искусства. М., 1909. Т. 1. С. 171). В Новгородской и Псковской областях весьма скоро появляются уклонения от чистых византийских образцов и «выливаются в формы до такой степени яркие и неожиданные, что уже в самых ранних памятниках чувствуются те местные особенности, те туземные вкусы и идеалы, которые позже привели к блестящему искусству Новгорода и Пскова» (XIV и XV веков). Но не только север опередил Киев в дотатарскую эпоху, а также и северо-восток. «Главное значение принадлежит памятникам Новгородской и Суздальской земли». В последней во второй половине XII века церковное строительство создало такие прекрасные памятники, как Успенский собор во Владимире (закончен в 1161 году, при Андрее Боголюбском), собор Рождества Богородицы в Ростове и полная благородной прелести церковь Покрова на Нерли (1165 год), быть может, самое совершенное архитектурное творение Древней Руси.

«Южная Россия, -- говорит Грабарь, -- была всецело под властью Польши. Через Польшу претворилось и влилось широким потоком все то, что, имея в корне [западноевропейские] элементы, перевоплотилось (в Польше) в новую форму». Навязчивый, всюду неизменный стиль барокко обошел всю Европу, захватил Польшу и Литву; отсюда он проник в Россию, но принял здесь (и в Москве, и на Украине) местный отпечаток, особенно своеобразный в Москве. Достаточно взглянуть на изображение любой каменной церкви в Малороссии той эпохи, чтоб убедиться в иноземном её происхождении, -- так силен на храмах отпечаток барокко, так далеки они от древних византийских форм, ставших родными и для Южной Руси. Некоторое сомнение вызывает архитектура старинных деревянных церквей со своеобразными куполами и особой конструкцией всего здания. «Есть ли [малороссийская архитектура] вполне самобытное произведение южнорусского гения, воспитанного под исконным влиянием Византии, или она явилась под влиянием каких-нибудь архитектурных форм других народов и местностей?» -- спрашивает Грабарь и отвечает, что надо признать «неоспоримое влияние западных образцов на образование форм украинского деревянного зодчества»(История русского искусства. Т. 2. С. 338). Влияние барокко изменило форму четверогранных куполов на многогранную, подняло их на несколько ярусов и осложнило очертания венчающих глав. Другая струя влияния влилась скоро с севера. Уходя от преследования официальной Москвы, на Украину стали укрываться старообрядцы; формы их церквей также отпечатались на деревянном малороссийском зодчестве. После присоединения Малороссии к Москве каменное строительство развивается при участии московских зодчих; так, Мазепа построил свои церкви при помощи мастера, присланного ему царями Иоанном Алексеевичем и Петром Великим.

«Единственный род живописи (на Украине), который можно отделить от искусства польского», -- живопись церковная. То немногое, что сохранилось со времен, древнейших ХVII века, «проявляет ещё очень мало признаков самобытности» (Цитируем из главы «Украинская живопись XVII века», написанной для шестого тома «Истории русского искусства» Грабаря лицом, явно склонным преувеличивать значение этой живописи). «До XVII века... Киев влачил самое жалкое существование, всецело подчинившись влиянию овладевшей им Польши»; «С середины XVII века чувствуется пробуждение каких-то новых сил». Это пробуждение -- следствие национального самосознания, развившегося в борьбе с Польшей, и присоединения к Москве. Два начала борются с тех пор на Украине, и не только в политической жизни, но и в иконописи: начало византийско-русское и латинско-польское. Чего-либо выдающегося эта живопись не дала. Для Грабаря (История русского искусства. Т. 6. С. 481) иные проявления ее, после дивных созданий Новгорода, кажутся печальным падением -- столь же печальным, как и некоторые образцы московской иконографии конца XVII века. Можно отметить как особенность киевских мастеров тяготение к природе, допущение мирских подробностей в священные сюжеты и стремление к портретной живописи -- следствия более сильного влияния Западной Европы.

Предлагаемое сочинение князя Александра Волконского было издано давно, ещё в 1920 году в Турине. Оно вышло на чужбине, потому что автор осуждал «украинофилов». Во времена официально признанного интернационализма, когда, тем не менее, и тайно, и явно поощрялся украинский национализм, у его книги на родине не было никаких шансов явиться пред очами читателя. Идеологическая цензура работала исправно, впрочем, как и сейчас. Вроде бы система изменилась, но по-прежнему дает все тот же результат: книги, подобные нашей, в современной Украине не издаются. Наше издание - не в счет, это исключение, а не правило. Хватит ли нас на большее, покажет жизнь.

Приступая к чтению книги князя Волконского, следует обратить внимание на особенности так называемого украинского национализма. Это течение весьма разнородно, но его основная и самая влиятельная часть с национализмом имеет сугубо внешнее сношение. По сути, это подлог, некий эрзац, использующий фразеологию и взрывчатую энергию национализма для целей, лежащих за границами украинской идеи как таковой. Ибо ядром данного течения является чужеродная и чужеземная идеология, а его адепты, от Мазепы до Черновила, строят личную карьеру под крышей иностранных государств: Швеции или Польши, Германии или Австро-Венгрии, США или Канады и т. д.

По определению, националист не может быть врагом своего отечества. Между тем гетман Мазепа, награжденный Петром Великим орденом Иуды, воевал на стороне Карла XII против своих же братьев-славян. То же самое делали и бандеровцы, ожидавшие благодарности со стороны Гитлера. Пожалуй, самое грандиозное предательство совершают нынешние эрзац-националисты (руховцы, куновцы и др.), помогающие Западу проводить колонизацию Украины и вовлекающие её в НАТО, чтобы на века побить горшки с Россией и эту бесконечную вражду, как политический капиталец, заложить Западу.

Украинский национализм точнее называть сепаратизмом, ибо речь здесь идет об отторжении от славянского мира и подчинении Западу исконно русских земель (имеющих триединое название: Малая Русь, Белая Русь и Великая Русь). Именно сепаратистская цель служит идеологам эрзац-национализма своеобразной матрицей для создания всевозможных мифов. Пожалуй, базовый миф - утверждение, будто украинские и русские представляют разные народы, между которыми лежит пропасть. Существует множество карикатурных «теорий», постулирующих такого рода различия в антропологическом и историческом планах. Например, в «научных» монографиях обсуждается новый, совершенно неизвестный науке народ - «укры», якобы предки нынешних украинцев. Понятное дело, что русские к ним не имеют никакого отношения: они произошли, по этой «теории», от угро-финнов и татар. Само собой разумеется, что укры (т. е. украинцы) намного древнее русских, причем они всегда враждовали между собой.

Даже генетически украинцы и русские не имеют точек соприкосновения. Например, читатели недавно изданной книги Павла Штепы «Московство» никогда не забудут сногсшибательное утверждение автора о том, что московский народ «суто азiйський», ибо все азиаты имеют кровь группы «В», а украинцы, как истинные индоевропейцы, имеют более благородную кровь - группы «А».

Миф о полярной противоположности украинцев и русских создается и в области языка. Известно, что в начале века по заданию австрийских властей «ученый-изобретатель» М. Грушевский работал над созданием «научного» украинского языка. Методы были простые и надежные: нужно было избавиться от русских слов и заменить их польскими. Следует заметить, что данная работа не могла быть закончена небольшой группой «исследователей» под руководством Грушевского: уж слишком глубоки и обширны были связи между братскими языками. Поэтому и в наше время продолжаются попытки выскоблить из «ридной мовы» клятые москальские слова, прикипевшие за тысячи лет общей жизни народа. Например, если в учебнике цитируется какой-либо украинский классик, несознательно использующий такое слово, как «совет», то автор-методист напишет в примечании: устар., лит.: «рада» (ибо по-польски rada), а если классик скажет «слав'янський», то в примечании будет сказано: лит.: «слов'янський» (ибо по-польски slowianski). Любопытно, что даже в качестве синонимов русские слова не допускаются на праздник ополяченной словесности.

Кипит работа и в области других социогуманитарных наук. Целая армия наскоро испеченных за годы «независимости» академиков и профессоров поправляет прежнюю науку в соответствии с упомянутой выше геополитической задачей. Их мифическая продукция широким и могучим потоком растекается по всей территории Украины. В условиях идеологического потопа трудно отыскать клочок твердой земли, на которой мог бы стоять человек мыслящий и критически воспринимающий новые мифы и нынешний бедлам.

Азия с незапамятной древности от времени до времени высылала из своих недр племена диких кочевников. Они входили широкими воротами между Уралом и Каспийским морем, собирались где-то в степях нижней Волги и вдруг, как гонимая ураганом саранча, неслись на запад по черноморским степям через нижний Дон, Днепр и Днестр, через Карпаты и Дунай разрушать и обновлять обветшалое наследие римской государственности. Так пронеслись в V веке гунны, сметя в днепровском бассейне готское государство Германриха; вслед за ними прошли болгары, оставив часть своего племени навсегда на средней Волге; через сто лет после гуннов прокатилась волна аваров, захлестнула передовые восточные славянские племена в Приднепровье и встревожила с насиженных мест в Карпатах остальных их сородичей; тогда, в VI веке, началось усиленное расселение славянских племен с Карпат на юг, восток и север. Век, когда зарождалась русская земля, был временем сравнительного затишья в степи - не было бури, но волны катились непрестанно: хазары (в IX и X веках), печенеги (в X и XI веках), половцы (в XI, XII и XIII веках) триста лет беспрерывным прибоем тревожат Киевскую Русь, не дают ей отойти от Днепра на восток, не дают спуститься до Черного моря. Юной Руси, передовому бастиону культурной христианской Европы, пришлось оказать ей тогда великую услугу: отбивая, сдерживая, поглощая кочевые племена, она ограждала левый фланг крестоносной Европы. Запад тогда не знал, да и теперь не вспоминает, этой услуги; но России она обошлась в дорогую цену, особенно России Южной, принимавшей на себя главные удары все новых волн.

Были и другие причины ослабления Руси в XII веке, причины внутреннего порядка: междоусобная борьба Рюриковичей, о которой мы говорили выше, и недочеты социального строя, вопрос о которых стоит в стороне от нашей темы. Не выдержал неокрепший организм этого двойного испытания - стали люди уходить из неспокойных мест, началось (с конца XII века) запустение Киевской Руси, началось перенесение центра тяжести государственной жизни на север - в леса, вдаль от опасной степи, туда, где зарождалось Московское княжество. И когда в XIII веке из степи налетел девятый вал, нагрянуло татарское нашествие (1224 и 1239 годы), юг был сломлен; Киев после храброй защиты взят и сожжен (1240 год). В 1246 году францисканец Plano Carpini проезжал на Волгу проповедовать слово Христово татарам; на пути из Владимира-Волынского к Киеву и далее он почти не встречал русских людей - зато видел в полях бесчисленное множество костей и черепов.

Это был трагический час перелома в русской истории. Жизнь замирала на Днепре, но семя её было переброшено на северо-восток, и здесь, в сравнительном укрытии, медленно прорастало: упорно, тяжкими усилиями поднимала голову Москва.

Читатель заметит, насколько эти факты противоречат обычному западному представлению о России как об азиатской силе, грозящей Европе: не угроза ей, а охрана её от Азии - вот роль России сквозь всю её историю (недавно принц Максимилиан Баденский в одной из своих речей повторил обычное немецкое утверждение, будто Германия является оплотом против Азии, то есть России. В течение всей своей истории Россия вступала в Германию три раза: в Семилетнюю войну, которую вела в союзе с Австрией и Францией, в 1813 году, когда во главе Пруссии и Австрии освободила Европу от наполеоновского господства, и в 1914-1915 годы. В котором же из этих трех случаев Россия действовала как азиатская держава?

Позволим себе напомнить ещё и о 1941 - 1945 годах, когда Россия освободила Европу уже от гитлеровского господства - прим. вебред).

Но нас интересует теперь другой вывод из изложенного: нам интересно очертание восточной и южной границы Руси или, вернее, восточного её фронта ко времени татарского нашествия.

Покинув в VI веке Карпаты, утвердившись в IX веке на великом водном пути (Новгород - Киев), славянские племена, составившие русский народ, не остановили своего стремления на восток, но стремление это встретило на различных частях фронта различную степень сопротивления.

На севере движение затрудняла лишь природа, и русские здесь продвинулись на восток далеко, за Вятку; в Центральной России, на средней Волге, путь Руси был прегражден болгарским государством (будущим царством Казанским) - здесь Россия ко времени нашествия татар успела лишь достигнуть устья Оки и укрепиться на нем, построив Нижний Новгород (1221 год); наконец, на юге силы Азии имели перевес, и Россия едва удержалась на Днепре. Соответственно этому граница начиналась на севере, восточнее Вятки, шла на Нижний, охватывала Рязанское княжество, Орловскую землю и княжество Курское и вдоль реки Сулы подходила к Днепру; против киевского участка его она отстояла от Днепра лишь на 100-200 верст; у реки Роси, правого днепровского притока, впадающего всего в 150 верстах южнее Киева, граница пересекала Днепр и шла под прямым углом по Роси и далее к южной границе Буковины (Русь киевского периода свободно плавала по нижнему Днепру - ведь стрелы не хватает до середины реки - провозила товары и совершала набеги на византийское побережье - но оба берега были в азиатских руках. Киевская Русь (как и Московская) никогда черноморским берегом не владела. Единственное исключение - византийская колония Херсонес Таврический (близ Севастополя), который был во владении Владимира Святого в течение года (987 г.), и Тмуторакань, сведения о которой прекращаются с конца XI века: видимо, это княжество было раздавлено каким-то азиатским нашествием).

Такое очертание границы доказывает, что пространство позднейшей Европейской России делилось в древности не по параллели (как разделили его германо-большевики в Брест-Литовске), а в направлении с северо-востока на юго-запад; северо-западная часть - это Россия (Европа), юго-восточная - это «степь» (Азия). Непрестанная борьба этих двух частей составляет одно из основных явлений русской истории. Тысячелетний процесс отодвигания юго-восточной границы закончился только в эпоху империи - закреплением Азова за Россией в 1736 году и занятием черноморского побережья при Екатерине Великой.

Если теперь посмотрим на карту германской Украины, то увидим, что почти все пространство былой азиатской степи, лежащее к западу от Дона и до границы Румынии, включено творцами Брест-Литовского договора в пределы Украины. Невольно является предположение, что степь эта в эпоху, позднейшую рассмотренной нами, была отвоевана от татар украинским казачеством, что заселили её только малороссы и что центром, где созрела мысль утверждения России на берегах Черного моря, был Киев. Предположение совершенно ошибочное. Только северо-западный угол этого пространства, прилегающий к левому берегу Днепра (то есть губерния Полтавская, соседняя часть Харьковской и юго-западная часть Курской губернии), был приобретен, если можно так выразиться, из Киева; участок этот образовал в XVI и XVII веках Левобережную Украину. Вся остальная площадь присоединена к России усилиями Москвы и Петербурга (обращаем внимание читателя также на западную границу России. На северном участке этой границы город Юрьев был основан великим князем киевским Ярославом I в 1030 году в земле финского племени эстов; в 1224 г. он был взят немцами Тевтонского ордена и переименован в Дерпт. Город Гродно был основан - вероятно, в ХI веке - русскими - кажется, среди литовского населения; с 1270 года перешел под власть Литвы. На южном участке - города Львов - основан в 1241 г. князем-королем Даниилом Галицким, и Холм - основан ранее XI века, основаны русскими, в русской земле, среди русского населения - факт, который не нравится иным из моих польских друзей, sed magis amica veritas - но истина ещё больший друг).

В 1239-1241 годах татары Батыя разграбили и пожгли Суздальскую землю и Западную Россию, проникли в Литву, где разорили Гродно, огнем и мечом прошли насквозь всю многострадальную Южную Русь, вторглись в Польшу, Силезию, Моравию, Венгрию, всюду нанося поражения, и опустошили Трансильванию. Но судьба спасла Западную Европу: в далекой Монголии скончался верховный хан, и Батый повернул назад, в волжские степи. В степи образовались монгольские государства: Ногайская Орда - к западу от Днепра, Орда Золотая и другие - в степях Дона и Волги.

Бессильная, раздробленная, обезглавленная лежала истощенная Россия у ног победителя. Природа не дала ей в помощь для ограды с юга ни гор, ни рек, ни даже камня, чтобы создавать себе укрепления. XIII и XIV века были веками уныния, духовного и физического оскудения. Но в народной глубине все же текли струи возрождения, и в 1380 году желанный день настал.

8 сентября 1380 года объединенные силы русских князей под главенством московского великого князя разбили на Куликовом поле (в пределах нынешней Тульской губернии) многочисленные полчища татарского царя Мамая. Куликовская битва - поворотная грань в истории монгольского ига: отныне перевес сил склоняется на сторону России. Победа эта - дело рук северной России, сумевшей за сто пятьдесят лет, протекших с татарского нашествия, окрепнуть и объединиться вокруг юной Москвы. Юг России в этой борьбе не участвовал: он находился под иноземным господством татар (татары в 1239 и 1240 гг. разорили весь юг России: Переяславль, Чернигов, Холм, Киев, Галич были сожжены. За полтора века Киев не в силах был оправиться и бесславно прозябал; неизвестно даже, были ли у него свои князья; в 1363 году он стал легкой добычей Литвы. Княжество Переяславское, южные части княжеств Черниговского и Курского оставались разоренными и под гнетом татар), Литвы (вслед за татарским нашествием, как бы на смену ослабленной Руси, стала подниматься Литва. Выше мы отметили быстрый рост её в XIII и XIV веках за счет русской территории; в 1363 г. великий князь литовский Ольгерд владел уже Киевом. В 1380 г. сын и преемник его, Ягайло, спешил на помощь Мамаю, но опоздал) и Польши (ко времени Куликовской битвы крайний южный выступ России находился в руках Польши. Объединившееся Галицко-Волынское княжество быстро оправилось после татарского нашествия 1240 г. и прошло при князе-короле Данииле (1249-1264) через период расцвета; но в следующие сто лет оно клонится к упадку: пресечение галицкой линии Рюриковичей, борьба князей с боярами и давление сильных соседей - Венгрии, Литвы и Польши - положили конец его самостоятельности. Галиция в 1349 г. и западная часть Волыни, Холмская земля (в 1366 г.) захвачены Польшей; остальной частью Волыни завладела Литва (в 1340 г); окончательно такое распределение установилось в 1387 году.

Ровно через сто лет, в 1480 году, великий князь московский разрывает в присутствии послов татарского хана его грамоту. Этим актом татарское иго официально объявлено свергнутым. В 1552 году Иван Грозный берет Казань, в 1554-м - Астрахань: две главные монгольские державы разрушены - и вся Волга в московских руках. По-видимому, ещё в XV веке приток азиатских сил с востока прекратился. Но Азия нашла иной путь и наступает теперь с юга, из Константинополя. Турки овладевают древними греческими и генуэзскими колониями черноморского и азовского побережий и (в 1475 году) Крымом; крымские татары становятся авангардом Турции. Крым тех времен был разбойничьим гнездом: в течение всего XVI века из года в год его конница, к которой по пути присоединяются кочевники со всей степи, врывается в пограничные русские земли, грабит и жжет селения, ловит мирных людей, разбросанных по полям во время работ, похищает женщин и детей; Кафа, нынешняя Феодосия, становится рынком сбыта русских, польских и литовских женщин в страны Черного и Средиземного морей. Ежегодные столкновения Москвы с крымцами принимают временами размеры большой войны. В 1556 году московский отряд спустился по Днепру, разбил при его устье турко-татар и взял турецкий острог Очаков (отметим, что этот отряд построил себе суда нареке Пселе, то есть в центре Левобережной Украины); в 1559 году московское войско тем же путем выплыло в море, впервые вторглось в Крым и опустошило его. В 1571 и 1572 годах хан крымский дважды нападает на Москву с полчищами в 120 000 человек. Но нам важно лишь отметить постепенное отодвигание московской границы на юг.

Для ограждения своих южных пределов Московское государство создает оборонительные линии. Около 1500 года главная линия системы шла по нижней Оке до Рязани, сворачивала на Тулу и кончалась близ верхнего течения Оки (где уже начиналась территория Литвы); в ближайшем к Москве участке эта линия отстояла от нее всего только верст на сто пятьдесят - ещё так мал был размах неокрепшей Москвы. Но лет через шестьдесят, в царствование Ивана Грозного, создается вторая линия, верст на сто пятьдесят южнее первой; она проходит через Орел. Наконец, на исходе XVI века возникает третья линия, много южнее; она состоит из группы укрепленных городов (вот важнейшие из этих городов, считая с Запада на Восток: Кромы /верховья Оки/, Ливны /основан в 1586 г/ и Елец; южнее: Курск (1586), Оскол и Воронеж /основан в 1586г/; ещё южнее: Белгород и Валуйки /основаны в 1593 г/. К этой же эпохе усиленного строительства относится, вероятно, и укрепление Царицына на нижней Волге, упоминаемого с 1589 г) ; самые южные из них (Белгород и Валуйки) находятся на южной окраине нынешней Курской и Воронежской губерний, так что около 1600 года московская оборонительная линия подошла почти вплотную к местам, где начинались татарские кочевья (мы указали здесь основные линии систем; впереди каждой из них шли линии засек, рвы да осторожки, а ещё далее, верст на 100-200 вперед, выдвигалось сторожевое охранение. Таким образом, фактически власть Москвыраспространялась значительно южнее тех мест, где проходила в данный период истории основная линия).

Это строительство новых городов и укрепление существующих продолжается в XVII веке; к середине его, ещё до соединения с Малороссией (1654 год) Москва владеет Харьковом и другими, более южными поселениями (так, Валки близ Харькова упоминаются как московский город в 1642 году; Купянск, в 60 верстах к югу от Валуек, упоминается в таком же смысле в середине XVII века. Изюм /на Донце, 100 верст к юго-востоку от Харькова/, где ещё в XVI веке был московский сторожеовй пост, в 1681 году превращается в крепость).

Южнее всего власть Московского государства проникла по Дону. Здесь донские казаки в 1637 году взяли у турок Азов. Казачество донское никогда не теряло связи с Москвой; сознавая свое бессилие удержать завоевание против могущественной Турции, донцы просили московского царя взять город под свою высокую руку; царь Михаил Федорович созвал ad hoc Земский собор (1642 год). Собор выразил готовность исполнить царскую волю, но указал на тяжелое внутреннее положение страны, и царь не решился рисковать войной с Турцией; казаки обиделись и покинули город. Лишь Петр Великий вновь взял его (в 1696 году) при помощи созданной им азовской флотилии, и только в 1736 году Азов, ещё раз взятый русскими войсками, вошел навсегда в русские пределы.

На [карте] отметьте на реке Сейме точку верстах в ста пятидесяти от Курска, ниже по течению; отсюда проведите дугу так, чтобы она, огибая Харьков, прошла верст на пятьдесят западнее него; потом ведите черту на юго-восток, к Донецкому угольному бассейну, и далее на восток - к Дону; наконец, спуститесь по Дону. Все, что останется севернее проведенной вами линии, составит площадь, отвоеванную от «степи» Москвой: это те приобретения, которые Московская Русь оставила здесь в наследство Российской империи (1721 год).

Черноморского берега Москва приобрести оказалась не в силах, и это понятно: ведь одновременно с беспрерывной борьбой с азиатской «степью» Московская Русь была вынуждена вести на европейском фронте тяжелую борьбу с могущественными соседями: со Швецией и Ливонией - за восточные берега Балтийского моря, с Литвой и Польшей - за порабощенную Западную Русь. За сто три года, с 1492 по 1595-й, было три войны со Швецией и семь войн с Литвой-Польшей и Ливонией; эти войны поглотили не менее пятидесяти лет; следовательно, на западе мы круглым счетом год воевали и год отдыхали (Ключевский В.О. Курс русской истории. Т. II. C.268.).

Чтобы выдержать эту борьбу за существование, потребовалось необычайное напряжение народных сил, потребовалось порабощение интересов и прав личности государственным всемогуществом и создание тяжелого, но для того времени спасительного московского самодержавия. Вряд ли есть государство, рост которого дался ценой более тягостной вековой международной борьбы, чем рост государства Московского.

Посмотрим теперь, что сделала для проникновения в татарские степи западная Русь.

«Киев, поднимаясь после татарского разгрома, увидел себя пограничным степным городком чуждого государства» (Литовского) (Это треугольное пространство между Днепром, Сеймом и Ворсклой и составляет действительнуютерриторию Левобережной Украйны XVI и XVII вв. На правом берегу название «Украйна» применяется правильно только к землям древнего Киевского княжества и к полосе, прилегавшей к нему с юга /где лежат города Брацлав и Звенигород/; западнее начиналась уже Волынь и Подолия. Если вы посмотрите карту, приложенную к статье «Россия» в итальянской «Энциклопедии» Валларди, то убедитесь, что из имени «Ucraina»лишь буква «U» помещена на правом берегу /немного к северо-западу от Киева/; остальные шесть букв переходят на левый берег, причем последнее «А» приходится немного северо-восточнее Полтавы. То же размещение надписи вы найдете на любом современном серьезном атласе, и вполне правильно, ибо пространство, к которому обыкновенно применялось название «Украйна» в XVI и XVII вв. /когда будто бы существовало украинское государство/, обнимало именно соответствующую площадь. Правда, имеется карта 1650 года, на которой границы Украйны заходят много южнее, вплоть до границы Оттоманской империи, владевшей тогда берегами Черного моря. Но карта эта, очевидно, следствие побед Богдана Хмельницкого 1648 г., когда Украина достигла максимума своей независимости и действительно получила зачаточный облик государственности. Просущесвовал он недолго, всего 6 лет, до 1654 года. На этой же карте 1650 г. видно, что вся южная часть территории была пустыней: это была, собственно, не часть Украйны, а то, что ныне назвали бы её «зоной влияния».

Применение имени «Украйна» к другим территориям, включая на Западе Галицию, а на севере древние Туровское и Пинское княжества, как то делает г-н Грушевский, есть не что иное, как мания величия задним числом)

Переяславское княжество, в былое время прикрывавшее его с востока до степи, после монгольского нашествия перестало существовать; опустела также южная часть княжества Черниговского. Имена древних городов, лежавших между Днепром и Сулой, исчезают со страниц летописей на несколько столетий, а то место, где когда-то стоял Курск, с конца XII века порастает лесом.

Господство Литвы переносилось западной и Южной Русью легко. Мы уже знаем, что в подчиненных Литве русских княжествах литовская власть не нарушала народной жизни; как быт, как уклад, она продолжала в киевской земле быть русской, но направление государственной жизни исходило из Вильны.

Под охраной литовской государственности и московских успехов в борьбе со «степью» русский народ - но теперь уже под именем малороссов - начинает возвращаться из-за Днепра и вновь медленно заселяет покинутые им в скорбные годы земли между Днепром, Сеймом и Ворсклой. С 1430 года в документах уже упоминается город Полтава. Но крымские татары

В общем выводе можно считать, что в середине XVI века Киевская Русь - украйна Литовского государства - достигла вновь тех самых границ, которые независимая Киевская Русь заполняла в эпоху своего расцвета при Ярославе Мудром (1019-1054). Дальнейших земельных приобретений Украйна не сделала: малороссы, уходившие далее на восток, вступали уже на московскую территорию, и притом не в качестве завоевателей, а как беглецы, спасавшиеся от польского владычества под крыло московского орла (так, первые поселенцы Харькова были малороссы с правого берега Днепра).