Мария Тюдор скончалась 17 ноября 1558 года и Елизавета стала королевой.

2.2 Основные направления внутренней и внешней политики

Елизавета взошла на престол в ту пору ее жизни, когда человек наиболее пригоден к тому, чтобы руководить делами и держать в своих руках бразды правления. Ей было двадцать пять лет (возраст прекращения опеки), когда началось ее царствование…».

В 1558 году Елизавета застала Англию в состоянии экономического, социального и религиозного кризиса. Народные массы еще страдали от последствий секуляризаций эдуардовского периода и от финансового кризиса, выразившегося в порче монеты и огромном национальном долге - наследство правления Марии Кровавой. Вся страна была заполнена бродягами и нищими. Внешняя торговля прозябала. Недовольство английского нового дворянства и буржуазии выливалось в религиозных распрях между католиками и протестантами.

Характер церковного устройства стал предметом ожесточенных споров после восшествия Елизаветы I на престол. В глазах католиков она была незаконнорожденной и не имела прав на престол. Епископы выступали за сохранение католичества, а вернувшиеся в Англию из Женевы эмигранты требовали не только возвращения англиканства, но и более радикальных реформ в духе кальвинизма. Во избежание дальнейшего раскола Елизавета избрала серединный путь, восстановив умеренную англиканскую церковь в том виде, в котором она существовала при Эдуарде VI. 62 27 декабря 1558 года была объявлена королевская прокламация, восстанавливающая чтение Евангелия на английском языке в церквях.

Из состава Тайного Совета Елизавета оставила три прежних члена: Пемброка, Клинтона и Говарда.

Королева начала проводить политику лавирования между католиками и протестантами, так необходимую на тот момент для спокойствия страны.

Наглядным показателем начатой политики стала коронация Елизаветы. С теоретической точки зрения она представляла большую сложность для королевы, намеревавшейся восстановить реформированную религию в Англии, но формально придерживавшейся католицизма в годы правления ее сестры. Обряд коронации и помазания на царство в англиканской церкви не успел устояться до наступления контрреформации Марии Тюдор, и Елизавете предстояло разрешить эту проблему. Но решительные нововведения могли породить негативную реакцию общественного мнения, и Елизавета решила провести обряд миропомазания по католическому образцу. Ради этого ей пришлось смириться с «папистской церемонией» и долго упрашивать епископов принять в ней участие (не все прелаты согласились, поэтому к церковному алтарю Елизавету в ходе службы вели светские лица - графы Пемброк и Шрусбери). Коронация происходила в Вестминстерском аббатстве. Все шло по обычному плану; но после того как миропомазание, Елизавета добровольно бесцеремонно нарушила заведенный порядок: выражая свое недовольство епископам, сначала приняла оммаж у светских пэров, а лишь затем допустила к себе прелатов. Но и на этом «нововведения» королевы не завершились. Церемонию завершала католическая месса. Ее начало королева выслушала, но когда священник вознес над собой дары, она поднялась и удалилась в часовню Святого Эдуарда, за занавес, чтобы не присутствовать притом, что протестанты считали недопустимым, и вернулась тогда когда причащение было окончено, так и не приняв его.65

В.В. Штокмар вообще считает, что Елизавета была глубоко безразлична к раздорам протестантов и католиков; протестантизм Елизавета выбрала потому, что дочери Анны Болейн просто невозможно было быть католичкой, ибо в глазах всего католического мира Елизавета была незаконнорожденной и не имела прав на престол.

Я бы не согласилась, что это утверждение совсем верно. Елизавета действительно разделяла религию и политику, и политические интересы всегда одерживали верх перед религиозными. Но у нас есть множество подтверждений того, что Елизавета сама исповедовала протестантизм и не была так уж безразлична к вопросам религии. Так в 1544 году она провела около четырех месяцев за переводом и созданием точной копии «Зерцала грешной души» Маргариты Наваррской, написанной в мягком протестантском духе. Став королевой, она начала каждое утро посещать службу в своей часовне. Бэкон замечает по этому поводу: «Молитвы и богослужение, будь то в ее часовне или личных апартаментах, она пропускала редко. Была усердным читателем Священного Писания и творений святых отцов… Если даже в обычной беседе ей доводилось упомянуть Бога, она почти всегда именовала Его Создателем и придавала своему взгляду и лицу выражение смиренно-благоговейное - я сам часто наблюдал это».

Личный требник Елизаветы представлял из себя сборник молитв на английском, французском, итальянском, латинском и греческом языках. Трудно сомневаться в том, что королева исповедовала протестантизм. Ее молитвы были протестантскими и содержали пореформенный взгляд на спасение через служение Христу и оправдание единственно через веру.69

Правда во время царствования Марии Елизавета приняла католичество, но это было вызвано скорее политическими требованиями того времени и сохранением собственной безопасности.

Но все-таки утверждение В.В. Штокмар о том, что Елизавета уже своим рождением была поставлена в положение протестантки, и политическая ситуация требовала от нее соблюдения этих взглядов, полностью верно. Сама королева заявила в 1586 году парламентской делегации: «Как только я взяла в руку скипетр, мое новое положение потребовало от меня не забывать того, чьей милостью он был дан, и поэтому я начала с введения той религии, в которой была рождена, воспитана и в которой, я надеюсь умру».

Вообще, религиозный вопрос в царствование Елизаветы является одним из наиболее сложных. Здесь возникает множество мнений. По каждой из сторон рассматриваемого вопроса возникает множество споров, как то: об отношении самой королевы к религии, о роли религиозных вопросов во внутренней и внешней политике королевы, об отношении Елизаветы к католикам и протестантам, пуританам, и многих других. Но, несомненно одно: Елизавета на протяжении всего своего царствования пыталась сохранить равновесие, баланс между католиками и протестантами. Как высказывается К. Хейг: «Она была терпимой, когда нетерпимость была опасной, и нетерпимой, когда опасной была терпимость».

Этим можно объяснить и ее терпимость по отношению к католикам, особенно, в первые годы ее царствования. Английский историк Г.Т. Бокль, говоря об этом, приводит в пример то, что даже дипломатические дела Елизавета поручала католикам. Так, в 1564 г. королева послала в Брюгге для важных переговоров с Филиппом комиссию во главе с лордом Монтэгю, ревностным католиком. Перед самым появлением Армады католику сэру Филиппу Стэнли вверено было управление городом Девентером.

Бэкон говорит о том, что Елизавета велела арестовать и держать под стражей «нескольких епископов из числа самых беспокойных и непримиримых. По отношению же к остальным, будь то клир или миряне, никаких особых розысков не приводилось, и они пользовались ее милостивым попустительством».

С 1563 по 1571 года Елизавета делала уступки по всем церковным вопросам, которые наиболее заметны светским людям - одежда и обрядовые действия священнослужителей, расположение алтаря. Уступки Елизаветы приводили к недовольству протестантов. Сэр Френсис Ноуллз заявил в 1571 году в Палате Общин:

«Как можно заставить Ее Величество не уклоняться от истинного пути и не становиться на сторону тех, кто только кажется искренним? Возможно, это происходит из-за того, что она надеется в должное время должным образом склонить их на свою сторону, или, может быть, тому есть другие причины, известные только королевам, аннам не известные».

Можно объяснить политику терпимости, проводимую Елизаветой по отношению к католикам, ее желанием постепенно подчинить их англиканской церкви. Не даром в прокламации, изданной в 1570 году, было сказано:

«Мы не желаем и даже в помыслах наших не хотим дозволять, чтобы кому-либо из наших подданных могли докучать допросами и исследованием его образа мыслей, в каком бы то ни было деле веры, до тех пор, пока он придерживается христианской религии, не отрицает авторитета священного писания… пока он по своему поведению остается спокойным и покорным, не обнаруживает прямого сопротивления законам королевства, установленными для посещения святого богослужения в общих церквях, повинуясь им так же, как и прочим законам, которым подчинены все наши подданные по долгу и присяге». И далее: «Ручаюсь моим королевским словом, в присутствии самого Бога, что никому не будет причинено никакого беспокойства, ни допросов, ни исследований их тайных помышлений в делах, исключительно касающихся веры».

Англичане могли исповедовать отличные от Елизаветы религиозные взгляды, при условии того, что они ничего не предпринимают против королевской религии и держат свое мнение при себе. Такая политика была направлена не на сохранение католицизма, а на подавление с надеждой на его дальнейшее вымирание.

Этим во многом объясняется ее отношение к пуританам. Кристофер Хейг высказывает мысль, что пуритане «стали проблемой в основном потому, что Елизавета так далеко зашла в примирении с католиками». Елизавета сдержала проблему «консерватизма», но создала проблему «радикализма». английский монархия генрих елизавета

В.В. Штокмар говорит, что пуритане казались Елизавете более опасными, чем католики, именно с точки зрения их отношений к королевской власти. Королева преследовала их по политическим мотивам.

Об этом она пишет в своем письме Якову VI от 6 июля 1590 года: «… и чтобы приятная внешность не обманула Вас с легкостью, и Вы не остались бы в неведении относительно лиц, которые либо притворяются религиозными, либо изображают набожность, мы предостерегаем Вас, что и в Вашем и в моем государстве появилась секта, могущая привести к гибельным последствиям; она хочет, чтобы не было королей, а только пресвитеры, и хочет занять наше место и пользоваться нашими привилегиями, прикрываясь словом божьим…».

Но терпимость Елизаветы можно отнести в основном к первой половине ее царствования. Но если до 1582 года Елизавета боялась преследовать католиков, то позже она боялась этого не делать.

Дело в том, что в 70-х годах, когда Пий V прислал в Англию буллу об отлучении Елизаветы от церкви, как еретички и незаконной королевы, в стране наблюдался рост феодально-католической оппозиции. Булла, правда, не побудила католиков к открытому мятежу против королевы. Но с притоком в 1574 году новых священников - семинаристов и прибытием в 1580 году иезуитов сопротивление католиков усиливается еще больше. Королеве пришлось менять свой внутриполитический курс.

В 1581 году издается законопроект о нонконформизме, по которому за непосещение церкви налагались крупные штрафы. Преследования усиливаются после неудачного покушения на жизнь Вильгельма Оранского в Нидерландах в 1582 году. В 1583 году выявление нонконформистов было поручено специальной комиссии, а также усилилось давление на аполитичных католиков. Свобода вероисповедания сохранялась, но католики подвергались штрафам, заключению в тюрьмы и даже казни за то, на что раньше власти закрывали глаза.

В 1584 году Вильгельм Оранский был убит. А в Англии был раскрыт заговор против Елизаветы, и в 1585 году издается закон о иезуитах и семинаристских священниках, который предписывал смертную казнь для священников-миссионеров и тех, кто их укрывает. Френсис Бекон пишет по этому поводу: «И вот, по мере того, как зло возрастало, причем выяснилось, что источником его являются семинарские священники, которые воспитывались в чужих краях за счет щедрости иностранных монархов, открытых врагов королевства… против этого зла не оставалось иного средства, как вовсе запретить людям этого разряда под страхом смерти вступать в пределы королевства…».

Но не только это было причиной изменения курса Елизаветы. Дело в том, что королева была объектом постоянных заговоров, центром которых была католичка Мария Стюарт, королева Шотландии.

Мария Стюарт была единственной дочерью шотландского короля Якова V и француженки Марии Гиз (Яков же был сыном Маргариты, дочери Генриха VII и таким образом, Мария Стюарт являлась племянницей Елизаветы I Тюдор). Почти сразу же после своего рождения Мария лишилась отца и была объявлена королевой Шотландии. Шестилетней она была привезена во Францию, получила воспитание при французском дворе. Благодаря этому будущая королева получила образование в стиле французского Возрождения, оставаясь при этом всю жизнь строгой католичкой. Ее личная жизнь тесно переплеталась с политической жизнью Шотландии, Франции и Англии. В 1558 году Мария вышла замуж за французского дофина, будущего короля Франциска II . В 1559 году Мария становится королевой Франции, причем молодые супруги приняли герб Англии и стали называться королем и королевой Франции, Шотландии и Англии. В 1560 году Франциск II умер, и Мария Стюарт вернулась в Шотландию. Здесь она столкнулась с феодальной оппозицией лордов- пресвитериан, боявшихся возврата к католической вере. В июле 1565 года вопреки воли Елизаветы Тюдор, Мария вышла замуж за английского подданного лорда Дарнлея. Брак был неудачным. Вскоре Дарнлей, объединившись с протестантскими лордами, составил заговор и убил доверенного в делах Марии - Риччио.

19 июля 1567 года Мария родила сына, будущего короля Якова VI в Шотландии и Якова I в Англии, а крестной матерь. Стала сама Елизавета Тюдор. Вскоре у шотландской королевы появился новый фаворит - граф Босвелл. В ночь с 9 на 10 февраля 1567 года Дарнлей был взорван в своем дворце. В совершении этого акта подозревали Босвелла, который после смерти Дарнлея развелся со своей женой и женился на Марии Стюарт. Шотландские лорды нашли в этих событиях предлог и подняли восстание. 24 июля 1567 года плененная Мария отреклась от престола в пользу сына. В мае 1568 года ей удалось бежать, а после разгрома своих сторонников Мария бежала в Англию.

Появление Марии на севере Англии поставило Елизавету в сложное положение. Шотландская королева требовала или оказать ей помощь в борьбе против непокорных лордов, или позволить проехать во Францию. Но отпустить Марию во Францию означало бы дать в руки католической партии опасное орудие. И Елизавета спешно организовывает конференцию в Йорке, на которой Марии было предъявлено обвинение в причастности к убийству ее второго мужа Дарнлея. Хотя конференция никаких результатов не дала, над Марией стало тяготеть тяжелое обвинение, а это позволило Елизавете отправить ее в замок Тетбери, где та фактически стала пленницей.

Однако Мария Стюарт мгновенно стала центром организации католических заговоров, направленных против английской королевы. Так, в 1569 году руководители восстания северных графов планировали устранить Елизавету и сделать королевой Марию Стюарт. В 1571 году флорентийский банкир Роберто Ридольфи выстроил сложную схему, включавшее испанское вторжение из Нидерландов, английское восстание под руководством герцога Норфолка и низложения Елизаветы. Папа, Филипп II и Норфолк охотно помогали, и Елизавету спасло только нежелание испанского главнокомандующего в Нидерландах и длинный язык Ридольфи, который всем хвастался, какой замечательный заговор он организует.

Очень долго «проблема Марии Стюарт» была поводом долгих споров между Елизаветой и ее правительством. В 1572 году объединенная комиссия обеих палат парламента, руководимая членами Совета, составила два законопроекта: один- петиция о лишении Марии гражданских прав, а второй- законопроект о лишении ее права престолонаследия.

Но все было напрасно, Берли пишет по этому поводу Уолсингему:

«Теперь насчет нашего парламента и я не могу писать спокойно: все, за что мы боролись и при полном согласии привели в нужную форму - я имею ввиду закон, который объявил бы шотландскую королеву неспособной и недостойной надеть корону - не был Ее Величеством ни отвергнут, ни утвержден, но отложен до праздника Всех Святых».

Это был классический пример лавирования королевы. Елизавета понимала, что пока Мария Стюарт жива, она не может быть спокойной за свое правление. Шотландская королева являлась не только ее возможной соперницей, но и причиной всевозможных заговоров. Но казнить Марию означало бы попрать все представления Елизаветы о королевской власти. Она была яркой противницей революционных переворотов и убежденной сторонницей законности королевской власти. Но в конце 1586 года, после раскрытия заговора Бабингтона, вопрос о судьбе шотландской королевы был решен. Суд произнес над ней смертный приговор. Но и здесь Елизавета стала выжидать. Она горько жаловалась депутатам на свое ужасное положение. Она должна была казнить королеву и свою родственницу.

Я не думаю, что жалость или сострадание заставило Елизавету медлить с подписанием смертного приговора. Наверняка ею руководило чувство менее возвышенного свойства - страх за свою репутацию. Было время, когда Елизавета даже рискнула избавиться от шотландской королевы руками других.

Но, как бы то ни было, английской королеве пришлось сделать решительный шаг, и 1 февраля 1587 года она подписала смертный приговор и вручила его государственному секретарю Дэвисону. Мария была казнена, а Дэвисон оказался тем «козлом отпущенья», которого Елизавета пыталась найти еще раньше. Королева заявила, что тот без ее разрешения привел приговор в исполнение. Лицемеря, она даже объявила траур по казненной королеве и горько оплакивала ее смерть.

Естественно, что казнь Марии Стюарт осложнила позиции Англии на внешнеполитической арене.

Вообще, во все годы царствования Елизаветы главной проблемой для нее и ее правительства было обеспечение защиты королевства от опасности иностранного вторжения и укрепление национальной независимости. Нет оснований говорить об особой елизаветинской внешней политике, хотя она развивалась в отличной от времен Генриха VIII обстановке; а так же приписывать все успехи в промышленности и торговле талантам елизаветинских министров. Национальная политика Елизаветы была велением времени и развивалась во многом по тем же принципам, которые были заложены еще ее отцом.

2-3 апреля 1559 года был заключен мир в Като-Камбрези, ознаменовавший окончание итальянских войн. Англия не стала претендовать на Кале, требуя выкуп. Для Англии положительным результатом этого мира было то, что страна на некоторое время была избавлена от непосредственного вмешательства Испании и Франции. В 1561-1562 годах Елизавета начала проводить новый внешнеполитический курс, основывающийся на поддержке внутренних беспорядков в странах- противницах и соседях - с тем, чтобы те не могли вмешиваться в дела Англии. Правда, политика «равновесия сил» была заложена еще Генрихом VIII.

Одним из элементов этой политики стала поддержка протестантов в других странах, особенно в первое время царствования Елизаветы, когда Англия была еще слаба экономически и у нее не хватало военной силы, чтобы вступить в открытую борьбу со внешними врагами.

В 1562 году Елизавета отправила шесть тысяч солдат в Нормандию для помощи французским протестантам. В письме Филиппу II она объяснила эту акцию необходимостью защиты английских владений от агрессивных действий партии Гизов. Формально отношения Елизаветы с Гугенотами начались с соглашения в Хэмптон-Корте, подписанном 19 сентября 1562 года. Некоторые считают, что главным мотивом в действиях Елизаветы по отношению к Гугенотам, было условие возвращения Англии Кале в обмен на помощь им.

Естественно, что главное место во внешней политике Елизаветы занимали англо-испанские отношения, переросшие сначала в скрытое, а затем в открытое соперничество.

Новое дворянство и буржуазные элементы Англии хотели вытеснить Испанию с торговых путей в Атлантике, А Англия была главным препятствием, стоящим на пути желанию Филиппа II установить гегемонию на континенте.

Своеобразными катализаторами англо-испанской борьбы стали Нидерландская революция и казнь Марии Стюарт.

Вообще политика в отношении Нидерландов была достаточно сложной, Елизавета рассматривала мятеж против королевской власти как посягательство на богом установленный порядок, но политические задачи вынуждали королеву оказывать помощь Нидерландам. Сначала Елизавета отказывалась от открытой военной помощи, по поводу чего у нее происходили долгие споры с Советом. К тому же английская королева использовала для этих целей герцога Алансонского, помогающего повстанцам. Но к 1585 году ее политика развалилась. Алансон умер, Вильгельм Оранский, предводитель повстанцев, был убит. А в декабре 1584 года французская Католическая Лига подписала договор с Филиппом II в Жуанвиле, так что Елизавета столкнулась с возможностью испанского господства и во Франции, и в Нидерландах. Поэтому в августе 1584 года Англия и Генеральные штаты Объедененных Провинций подписали договор в Нонзухе, по которому Елизавета выделила им военную и денежную помощь. Но королева немедленно нарушила договор, послав тайного эмиссара к герцогу Парме, чтобы рассказать ему о союзе и предложить ему пойти на уступку голландцам. В середине ноября 1585 года Лейстер был официально назначен генерал - капитаном армии в Нидерландах и получил право вести войну по своему усмотрению.

Елизавете не нравилась экспедиция Лейстера, и она не верила в ее успех. Она откладывала его отъезд до декабря 1585года. Как оказалось, она не хотела вкладывать деньги в эту операцию, и Лейстеру пришлось просить заем у Сити под залог собственных поместий.

Королева хотела, чтобы ее военачальник сохранил войска и тратил как можно меньше, что естественно не способствовало военным успехам Лейстера в Нидерландах. Когда Генеральные Штаты предложили ему должность генерал - губернатора, он ее принял, несмотря на настояние королевы, что он не должен ничего делать, что может быть истолковано как утверждение ее власти и ответственности. Узнав о поступке Лейстера, королева пришла в ярость. Она потребовала публичного отречения Дадли от должности, что было достаточно унизительным. В конце концов, после значительного давления на королеву со стороны членов Тайного Совета, дело постепенно замялось. Когда же Лейстер не смог удержать осаду Слейса и город сдался, Елизавета решила искать соглашения с Пармой. Трудно сказать, было ли достигнуто что-либо существенное действиями Англии в Нидерландах. Но, несомненно одно - Англия добилась войны с Испанией.

Повод к войне послужила и казнь Марии Стюарт, которая явилась вызовом не только Филиппу Испанскому, но и всему католическому миру. Действия английских пиратов и каперов давно уже приводили Филиппа в ярость. Елизавета, верная своим политическим методам, поддерживала пиратов. Этим она выигрывала дважды: пираты наносили ущерб Испании, нападая не только на ее галеоны с золотом и серебром, но и совершали набеги на порты в испанских колониях; получала от этого большой денежный доход. Из пиратов выросли крупные английские мореплаватели Дрейк, Хоукинс, Фробишер, Рэли.

Особенно выдающимся пиратом был Френсис Дрейк. «Дрейку были присущи и трезвый ум исследователя, авантюризм и отвага пирата, и целеустремленность большого путешественника». «Он мог быть до мелочности жаден, отнимая серебряную чашу у испанского кормчего, и широк, раздавая серебро пленным испанцам; он был жесток, обрекая на смерть экипажи галионов, но умел при этом доказать всему миру, что на его совести нет ни единой смерти…».93 Дрейк был первым капитаном, который обошел земной шар, сохранив при этом жизнь большинства матросов. «Мой дорогой пират»,- называла его королева Елизавета.

Дрейк не раз отличался на службе у королевы. Пираты были бедой Испании на морях. А в апреле 1587 года Дрейк с эскадрой вошел в гавань испанского порта Кадикса, уничтожил около пятидесяти судов и захватил огромную добычу.

Это было использовано Филиппом II как повод для развертывания военных действий против Англии. В конце мая 1588 года «Счастливейшая Армада» вышла в море.

Не вдаваясь в подробности военных действий, скажем только, что Непобедимая Армада была разбита. Испания потерпела поражение. Главной заслугой здесь было то, что оборона Англии была превращена в дело всей нации. У Елизаветы же не было денег даже для того, чтобы снарядить достаточное количество кораблей, не говоря уже о выплате жалования солдатам армии и флота. И, хотя нельзя говорить об упадке Испании после гибели Армады в 1588 году - тем более, что Испания смогла не тольо подготовить еще одну Армаду, но и продолжала господствовать на суше, - тем не менее, благодаря тому, что испанцы были сильно отвлечены вследствие военных действий Нидерландов и во Франции, Англии удалось в последние года царствования Елизаветы в известной степени укрепить свое положение.

Английская королева оказывала финансовую поддержку голландцам и Генриху Бурбону, чтобы не допустить занятия испанцами портов Нормандии и Бретани.

Последние годы правления Елизаветы были трудными. Тяжелым было положение в Ирландии, население которой видело в англичанах-протестантах колонизаторов, а испанцах-католиках своих союзников.

XVI век в истории Англии ознаменовался крупными социально- экономическими сдвигами. Королева активно поощряла развитие горного дела и металлургии, под ее эгидой и непосредственным участии были созданы первые паевые товарищества в этих отраслях. Широкое развитие земледелия фермерского типа, овцеводства, перераспределение земельного фонда в среде имущих классов привели к подъему нового дворянства. В то время как старая аристократия терпела крах, закладывала и продавала свои земли, благодаря широкому использованию аренды и, в первую очередь, развитию овцеводства, успешно преодолело трудности, связанные с ростом цен. Ряды нового дворянство пополнялись за счет разбогатевших крестьян.

Англия переживала подъем промышленного производства: развивались новые виды ремесел, возникает капиталистическая мануфактура. Сукноделие превращается в основную статью английского производства и экспорта. Богатство купечества и городской буржуазии росло на ряду с доходами джентри.

Если говорить об экономической политике Елизаветы, то надо учесть то что «почти все, кто был причастен к принятию решений, являлись в большей или меньшей степени дилетантами в политэкономии».99 И на самом деле, герцог Норфолк, графы Эссекс, Сассекс, Шрусбери, маркиз Уинчестер, фавориты, получавшие высоки придворные должности - Лейстер, Хэттон, Рэли, адмирал Говард - все, за исключением юриста Хэттона, были профессиональными военными. Вопросы внутренней и экономической политики, хотя они и обсуждались коллегиально, в основном оставались на долю государственных секретарей той поры.

Самым широким каналом сообщений о делах на местах служил парламент. Рост богатства нового дворянства и буржуазии делал необходимым их приобщение к управлению государством. Эта тенденция выразилась в складывании буржуазно-дворянской оппозиции в парламенте в конце XVI века.

С 70-х годов XVI века парламент упорно вмешивается во все важнейшие вопросы политической жизни Англии: в дела престолонаследия и брака королевы, религии и церковного устройства, финансовой политики.

Сама же королева всегда считала парламент учреждением, необходимым только для вотирования субсидий, и старалась собирать его как можно реже. Парламент не должен был вдаваться в обсуждение дел государственной важности. В 1593 году она говорила: «Свободно высказываться - истинная привилегия этого собрания, но отнюдь не обсуждать здесь все дела по усмотрению каждого, устанавливать форму религии и правления, как считают некоторые… Ни один настоящий правитель не потерпит подобного абсурда». Известно и еще одно ее высказывание: «Ваша свобода слова простирается не дальше, чем говорить «да» и «нет». И если какие-то бездельники осмелятся рисковать своим положением, вмешиваться в дела церкви и государства, спикер не будет принимать их билли».

Елизавете нужны были заседания парламента, когда ей нужны были налоги. Для нее идеальным был парламент, который давал деньги и разъезжался.

Самым важным инструментом Елизаветы были ее речи в парламенте, и она уделяла большое внимание их написанию, произнесению и публикации. Ее обращения неизменно были откликом на какую-то парламенсткую петицию или проблему, часто под давлением членов совета. Сохранившиеся черновики показывают, что ранние варианты речей были клокочущими от гнева, но затем она сбавила тон.

В 1601 году в парламенте поднялась большая буря по вопросу о монополиях. Королевская власть стремилась получить некоторую часть доходов в каждой вновь возникающей отрасли производства и в каждом крупном предприятии. Одновременно, с помощью раздачи патентов на монопольное производство тех или иных изделий правительство пыталось обеспечить прибыли угодным Двору лицам. В результате в парламенте складывается оппозиция, так как купцы и джентри по итогам практики предоставления монополий не имели возможности вкладывать деньги в выгодные отрасли промышленности. Когда Елизавета поняла, что дальнейшее раздражение парламента может оказаться опасным, то уступила. Но сделала это так ловко, что в сущности, немедленного разрешения вопроса о монополиях не наступило, а весь конфликт перекладывался на государственный аппарат и на недостаточную информированность королевы. Как всегда, Елизавета смогла переложить вину на чужие плечи. В речи перед парламентом она говорит: «Хотя Бог высоко вознес меня, я понимаю, что слава моего царствования в том, что я правила, опираясь на Вашу любовь. Это заставляет меня не столько радоваться, что Бог сделал меня королевой, сколько тому, что я королева такого благородного народа». Посередине речи она приказала членам парламента встать с колен и слушать стоя. Далее она благодарила парламент за то, что он открыл ей глаза на злоупотребления монополиями: «если бы я не узнала об этом от Вас, я могла бы впасть в ошибку только по недостатку информации».

В последние годы царствования королевы парламент все больше проявлял стремление к политической свободе. Только благодаря огромному престижу и такту Елизавете удавалось избегать особо острых конфликтов.

Сословно-представительное собрание Англии, парламент, являлось неотъемлемым элементом политической структуры абсолютизма. Парламент не только вотировал налоги, но и активно участвовал в законодательной деятельности. Расчетливая политика Елизаветы превратила его в союзника королевской власти. Королевская администрация четко отслеживала настроения и выборы в парламенте. Интересы нового дворянства и буржуазии, заседавших в палате общин во много совпадали и нуждались в сильной королевской власти, которая своей политикой протекционизма содействовала росту их экономического благосостояния. Все это делало парламент вполне предсказуемым и управляемым, а его работа укрепляла английский престол. В 1539 году парламент принял решение, по которым королевским указам придавалась сила закона без процедуры утверждения представительным собранием.

Глава 3. Общество и двор елизаветинской эпохи

3.1 Ближайшее окружение Елизаветы I

«…Будучи в высшей степени счастливой во всем, что касалось ее самой, она была столь же удачлива и в отношении своих министров. Ибо ее окружали люди, каких, вероятно, и по сей день не рождал этот остров».

Елизавета хорошо понимала, благодаря кому она находится на троне и должна считаться с интересами тех классов, которые нуждаясь в сильной центральной власти и англиканской церкви, составляли опору ее трона. Новая знать, новое дворянство - вот те столпы, на которые опиралась Елизавета. Она умела выбирать нужных ей людей. Ее советники и слуги в основном происходили из новых дворян, преданных королеве.

Конечно, в сложной политической деятельности Елизавета нуждалась в умных и квалифицированных помощниках. Одним из таких надежных и преданных ей министров был Уильям Сесил, лорд Берли.

Маколей так описывает характер Сесила: «…его таланты, хотя не блестящие, заключали в себе большую долю полезности: его нравственные правила, хотя не совсем непоколебимые, не были однако более шатки, чем правила его товарищей и соперников. Он имел хладнокровие, здравый смысл, большое постоянство в преследовании своих целей и редкий дар находить причину и предвидеть развязку событий».

Сэр Уильям Сесил, лорд Берли пользовался огромным влиянием при дворе, был первым другом и советчиком королевы, играл значимую роль в политической жизни Англии. Свою карьеру Сесил начал еще при ГенрихеVIII. При Эдуарде VI, пользуясь покровительством Сомерсета, он был назначен государственным секретарем и лордом - казначеем Англии, но с падением Сомерсета попал в немилось и удержался при дворе, лишь выступив с обвинениями против своего бывшего покровителя. При Марии Тюдор, восстановленный в должностях, Сесил держался в стороне от заговоров и, перейдя в католическую веру, жил спокойно. В это время он и стал советником Елизаветы. Поддерживая контакты с принцессой, следовавшей его советам, он, в то же время, не лишился милостей королевы Марии. Когда Елизавета взошла на престол, она сразу назначила его членом Тайного Совета, оставив на посту госсекретаря и лорда-казначея.

Королева обращалась с Сесилом «как со своей совестью» и в признание его заслуг даровала ему титул лорда Берли. Елизавета иногда делала ему строгие выговоры, но для него она забывала королевское высокомерие. Она признавала в нем талантливого государственного деятеля и часто прислушивалась к его советам. Елизавета писала ему: «Я думала о Вас так: Вас никогда нельзя подкупить никакими дарами и Вы всегда останетесь верны государству; и не считаясь с моими личными желаниями, всегда подадите мне тот совет, какой сочтете лучшим».

Осторожность Сесила чуть ли не вошла в поговорку. Обычно он был сторонником сдержанности, неторопливости в делах. Сама манера Сесила обходиться с материалами изобличала его стремление тщательно взвесить все, что в них содержалось, и сопоставить с противоположной точкой зрения. В тех случаях, когда речь шла о специфических предметах, таких, например, как проблема денежной эмиссии, Сесил, не полагаясь на собственное мнение, отправлял материал на экспертизу другим лицам - экспертам из казначейства.108

Интересна эволюция отношений Берли к католическому духовенству. Он видел в нем угрозу королеве в англиканской церкви. Поэтому не препятствовал в использовании пыток. Но позднее он все же решил, основываясь на большом опыте, что таким образом создается вокруг католических священников ореол мученичества, приносящий больше вреда, чем пользы.

Берли подготовил к административной работе своего сына Роберта, будущего первого министра при Якове I Стюарте. Без трений и без ревности Роберт постоянно снимал часть работы с плеч отца.

Главным союзником и другом Берли был Николас Бэкон, который занимал в правление Елизаветы пост лорда - хранителя печати. Его сын, известный Френсис Бэкон, писал про отца: «Он был простым человеком, прямым и постоянным, без всяких тонкостей и двойственности…». Не являясь ярким политическим деятелем, он оставался верным слугой Елизаветы. В ответ на замечание королевы по поводу того, что его дом мал, сэр Бэкон произнес слова, метко характеризующие его: «Нет, мадам, это Вы сделали меня слишком большим для моего дома».

Френсис Бэкон, сын лорда - хранителя, также пытался сделать себе карьеру при дворе Елизаветы. Не без помощи Сесила (муж родной сестры матери Френсиса) его избрали членом Палаты Общин. Но в дальнейшем его карьера шла медленно. Причиной тому, отчасти, была парламентская деятельность Бэкона, во время которой ему пришлось стать в оппозицию ко двору. Сама дружба с Эссексом принесла Бэкону больше вреда, чем пользы. Лишь с воцарением Якова I началось быстрое продвижение по служебной лестнице.

Как уже говорилось, Уильям Сесил был главным советником королевы. Он же помогал ей отбирать для ее правительства способных людей. Одним из них стал Френсис Уолсингем, назначенный в начале семидесятых годов послом во Францию.

Френсис Уолсингем много учился - сначала в Кембридже, потом в колледже адвокатов. Годы правления Марии Тюдор он провел заграницей, изучая право в Падуанском университете, где терпимо относились к протестантам. Внешне он напоминал смуглых и черноволосых итальянцев, за что Елизавета прозвала его «мавром».

В 1560 году Уолсингем вернулся в Англию, но несколько лет вел жизнь сельского сквайра. На королевскую службу он поступил только в 1568 году и сразу же завоевал доверие Сесила.

С 1570 по 1573 года Уолсингем занимал пост английского посла в Париже и был свидетелем Варфоломеевской ночи. Он выступал в качестве полномочного представителя Англии на Утрехтском конгрессе в 1578 году, а в 1583 году отправился в Шотландию. По возвращении в Лондон он раскрыл заговор Бабингтона и высказался за организацию процесса над Марией Стюарт.

Ревностный кальвинист, верующий в предопределении, Уолсингем был искренне убежден, что принадлежит к числу избранников божьих. Он являлся сторонником бескомпромиссной борьбы против Филиппа II, иногда даже вступая в пререкания с более осторожным Берли.

Огромная работа Уолсингема проходила невидимо. Новые исследования позволяют утверждать, что он находился во главе пуританской партии в Англии и строил очень обширные планы создания общеевропейского протестантского союза для борьбы с католицизмом и Испанией.

Уолсингем организовал очень сложную и разветвленную систему шпионажа и через своих тайных агентов в Англии и Европе собирал богатую информацию. Его заслуга- разработка курса, который впоследствии будет признан классическим в развитии техники шпионажа - система двойной вербовки. Он смог завербовать одного из агентов Филиппа II Испанского Эдварда Стаффорда.

Типичнейшей фигурой «новой» Англии становится купец Томас Грешем, игравший большую роль при Елизавете и во многом определявший ее финансовую политику. Томас Грешем, по словам современников, был «королем купцов»117, к мнению которого относились в Сити как к своего рода купеческому оракулу. Он был финансовым советником королевы, на его пожертвования была построена лондонская биржа.118 Грэшем был монополистом, ленд - лордом, скупившим огромные земли и, в довершении ко всему, он же возглавлял воровские шайки и жульнические организации в Лондоне.

В 1553 году Грэшем начал свою службу королевскому двору в качестве финансового агента в Нидерландах, когда ему уже шел пятый десяток. Он устраивал займы английской короне и ведал уплатой королевских долгов. При Елизавете с 1558 по 1562 года он продолжил службу на континенте и опять ведал займами и прочими финансовыми делами. За верную службу Грэшема в 1559 году посвятили в рыцари, и , после некоторого перерыва, вернулся на службу английской королеве, прослужив вплоть до 1574 года. Он был чрезвычайно богат, и крупнейшие вельможи, в том числе и сам лорд Берли, оставались у него в должниках. В 1574 году Грешем официально закончил свою службу у королевы. Он был уже стар и почти слеп. В 1579 году Томас Грэшем умер, оставив огромное состояние в деньгах и в виде обширных имений. Состояние его сложилось благодаря самым разнообразным и далеко не безгрешным операциям, ибо казенное жалование равнялось всего 20 шиллингам в день. Не раз, когда у Грешема требовали отчета, происходили крупные придворные скандалы. Но всемогущий финансист умел уладить любое недоразумение.

Королева не могла выбирать себе семью, но могла выбирать себе друзей, своих ближайших советников. Это видно в том, какую политику проводила она по отношению к Тайному Совету. Королеве надо было, чтобы ее «друзья» были не только могущественными и надежными, но и достойными доверия и знающими.

Примерно половина членов Тайного Совета Елизаветы принадлежала к высшей знати, но по мере того как она продолжала царствовать, он пополнялся все более доверенными придворными королевы. В начале царствования Елизавета заполнила Совет и двор своими родственниками Болейнами и Говардами.

Но все же споров между королевой и Советом было немало. Тайные советники заявляли, что их обязанность - давать королеве даже неприятные советы. Во время скандалов по поводу планов замужества в 1566 году Пемброк сказал королеве, что ее советники «делали только то, что было наилучшим для блага страны, и советовали ей то, что было лучше всего для нее самой, и если она не считала должным принять совет, все же их долгом было дать его».

Точка зрения Сесила была такой же: «Я действительно придерживаюсь и всегда буду придерживаться такой линии в тех делах, по которым мое мнение не совпадает с мнением Ее Величества: то тех пор пока мне будет позволено давать советы, я не буду менять свое мнение, утверждая противоположное, ибо таким образом я оскорбил бы Господа, которому я прежде всего повинуюсь, но как слуга я буду повиноваться приказаниям Ее Величества, ибо неразумно противоречить одному и тому же , принимая во внимание, что здесь она главный исполнитель воли Господа, и эта Господня воля выполнять ее приказы после того, как я выполнил свой долг в качестве советника, и в глубине моего сердца я буду желать ее распоряжениям такого успешного осуществления, какое, я уверен, она задумывала».

Долг добросовестного советника ясен: он должен давать честные советы независимо от того, как считает королева; и осуществлять решения королевы, что бы он сам ни думал. Но на практике Сесил и другие разрешали себе большую свободу действий. К примеру, в июле 1568 года Ф. Ноуллз написал Сесилу 13 писем, посланных с тех пор, как он стал стражем Марии Стюарт; два из них пошли королеве, одно - всему Совету, а десять - лично Сесилу.

В 1597 году французский посол наблюдал следующее: «По своей натуре она (Елизавета) очень скупа, и когда необходимы какие-то расходы, ее советники вынуждены отвлекать ее, прежде чем постепенно ввести в курс дела». Советники влияли на королеву, отбирая информацию, а так же представляя ее королеве особым способом. В начале 1586 года Уолсингем пытался свести к минимуму опасения по поводу возможности немедленного появления испанской Армады, чтобы преодолеть нежелание Елизаветы тратить деньги на армию Лейстера в Нидерландах. Но королева сама узнала от шотландского капитана, что Филипп II собирает флот в Лиссабоне, разругалась с Уолсингемом и швырнула ему в лицо туфлю.

Но если советники пытались руководить Елизаветой, то ей приходилось управлять ими. Елизавета всегда предпочитала встречаться со своими министрами поодиночке или по два и по три. Она пыталась изолировать себя от политического давления, избегая встреч с Советом в полном составе. Она советовалась с его членами индивидуально и принимала во внимание также мнения информированных людей, не входящих в Совет. Для этого она часто подолгу беседовала с иностранными послами. К тому же милость и немилость Елизаветы вызывали соревнование среди членов Совета, из-за чего им было труднее сплачиваться и влиять на нее.

Но вспышки гнева королевы нередко напоминали приближенным, что ее милость обусловлена. По мнению Елизаветы, подданные должны полностью подчиняться ее воле. В письме к Блоунту, от 12 января 1602 года, она пишет:

«…так как мы полагали, что слуги нашего государства разделяют (во вторую очередь) благодать, которую он (Господь) посылает нам за их добродетели и усердие, но мы не можем не счесть их достойными нашей благодарности, так же как и милости от него».

В письме Лейстеру (1586 год), узнав, что тот принял верховную власть в Нидерландах, Елизавета пишет: «Мы никогда не могли вообразить себе, если бы этого не случилось в действительности, что человек, возвеличенный нами и обласканный превыше всех подданных нашей страны, столь презренным образом нарушил наш приказ в деле, так сильно затрагивающем нашу честь … и потому мы желаем и приказываем, чтобы, отложив все отсрочки и извинения, Вы сейчас же по долгу подданства повиновались подателю сего письма и выполняли все, что он Вам нашим именем прикажет, и чтобы стало так, ибо за неповиновение Вы ответите …».

Окрики на непослушных слуг бывали иногда очень резкими. Так в письме от 25 сентября 1591 года она пишет Энтону и Лейтену, нарушившим ее приказание: «И пусть это послужит Вам предостережением, чтобы не поддавались Вы убеждениям чужеземцев и не соглашались бы на вещи, противоречащие нашему решению, не осведомив нас и не испросив у нас разрешения».

Елизавета в ярости заявляла, что «укоротит голову» своих соотечественников и что «их ноги окажутся в колодках». Она старалась чтобы члены Совета ее боялись, но она управляла ими не только при помощи страха. Когда Берли заболел, она посылала к нему своего врача, навещала в его доме и кормила супом.130 У королевы были вспышки ярости, но скоро проходили.

Однако с наследственными магнатами Англии дело обстояло иначе: их приходилось покупать милостями, поскольку они оставались ей нужными. На это были две причины. Во-первых, по традиции знать считалась родней монарха. Во-вторых, пэры обладали властью, и королева хотела ограничить эту власть. Она относилась к высшим титулам крайне консервативно. Шесть титулов были возвращены родам, которые их потеряли; стало разрешено передать два титула по женской линии. За 44 года ее правления всего 10 человек обрели титул вновь, и ими являлись ее родственники уже существовавших пэров. Единственно действительно «новым» человеком здесь был Уильям Сесил, лорд Берли.

Елизавета требовала от представителей знати, чтобы какое - то время они проводили при дворе, где она могла бы за ними следить. Но королева не старалась, если только ее вынуждали к этому разговоры и мятежи, уничтожить магнатов или подорвать их могущество - за исключением неспокойной области на севере, где Елизавета сталкивалась с дилеммой: доверить ли управление здесь могущественным лордам, которые будут эффективными правителями, или использовать людей, которым не хватало авторитета, но которых легче держать под контролем. Елизавета выбрала второй подход.

У королевы были почти родственные отношения с ее вельможами. Она обеспечивала их в Лондоне домами королевской собственности. Дружба королевы с аристократами отмечалась каждый год обменом новогодними подарками.131 Елизавета становилось крестной матерью детям своей знати: в 1560-1561 гг. она стала крестной детям лордов Беркли, Кобема, Маунтджоя и др.

Аристократы могли давать советы, даже не являясь членами Совета. К тому же Елизавета проводила политику, которая должна была сохранить богатство и престиж английской аристократии. К примеру, пэры платили пониженные налоги. К тому же, несмотря на свою хорошо известную бережливость, Елизавета давала пенсии нуждающимся пэрам, чтобы спасти их от позора публичной бедности. Она могла устранять непокорных лордов при помощи судов и казней, но прибегала к этому способу крайне неохотно.

Елизавета прилагала большие усилия, чтобы заставить делать своих приближенных так, как хотела она. Но с военными и морскими командующими происходило иначе, здесь ее успехи сводились к минимуму. Военными были люди различных сословий и когда они получали командование, то переставали слушаться. Видимо командиры делали вывод, что инструкции королевы не имели значения - королева была женщиной, а война занятие мужское.

Вообще, как только Елизавета стала королевой за ней сразу укрепилась репутация властной женщины. Испанский посол де Ферия говорил о ее склонности повелевать: «Подобно крестьянину, получившему титул барона, она, взойдя на трон, начала лопаться от гордости и возомнила, что не имеет себе равных».

Руководя государственными делами, королева иногда проявляла большое упрямство в решении некоторых вопросов. Со временем нерешительность Елизаветы стала предметом шуток. Но это была скорее серьезная политика. Чем предпринимать неизвестно какие действия, королева предпочитала ничего не делать; чем принять необратимое неправильное решение, она предпочитала ничего не решать.

Многие говорили о скупости Елизаветы. Чтобы добиться от нее чего- либо, требовалось усиленно просить. Уступая им, королева часто давала гораздо меньше, чем у нее просили и сколько было нужно в интересах дела. Например, Елизавета не хотела тратить людей и деньги на войну. Так происходило во время пребывания Лейстера в Нидерландах. У него всегда не хватало людей. А когда королева выделяла деньги, недостаточные для оплаты, снабжения и оборудования. Она всегда стремилась к войне подешевле. Епископы же очень часто, без всякой нужды переводились с места на место, так как при поступлении на новое место епископ должен был вносить в казну крупную сумму анналов. Епископские кафедры иногда по десяткам лет оставались незамещенными, так как королева имела право распоряжаться в вакантных епархиях их имуществом.

Но пресловутая скупость Елизаветы была вызвана, в основном, необходимостью экономить ресурсы, упорядочить финансы и не допускать излишних трат государственных средств.

Как уже говорилось, королева являлась сторонницей осторожных, взвешенных действий. Во многих письмах и речах Елизавета скрывала подлинную свою мысль под покровом путанных и пышных фраз, за которыми трудно вообще что-нибудь понять. Делалось это нарочно, чтобы запутать своих корреспондентов и иметь возможность впоследствии отказаться от своих слов. Свои приказы Елизавета почти всегда отдавала таким образом, чтобы впоследствии иметь возможность от них отказаться и свалить ответственность на своих министров. Вспомнить хотя бы случай с госсекретарем Дэвисоном, который оказался «козлом отпущения» после казни Марии Стюарт.

Ложь Елизаветы была удобным средством для устранения трудностей. Граф де Ферия писал Филиппу II в начале царствования Елизаветы I, что королева поступает подобно комедиантам, которые всегда говорят много, но никогда ничего не исполняют.

Д.Р. Грин обрисовал политику Елизаветы в двух фразах: «Политика представлялась ей искусством следить за ходом событий и в подходящую минуту извлекать из них пользу… Это была политика деталей, в которых находили себе применение удивительные находчивость и остроумие».

От политического деятеля, правившего в ту пору в Англии, требовался трезвый, практический ум, проницательность, гибкость, умение лавировать, расчетливость. Всеми этими качествами вполне обладала Елизавета I. Она продолжала политику своего отца, не став, правда, столь же деспотичной - у нее был другой характер и другой жизненный опыт. Проблемы, с которыми столкнулась королева при восшествии на престол, были очень серьезными. Англия вела войну на два фронта. Договор в Като - Камбрези в 1559 году и интервенция в Шотландию в 1560 году снизили риск вторжения французских войск, но потом гражданские войны во Франции ослабили ее как противовес испанской силе. После того как восстание его голландских подданных заставило Филиппа II послать испанскую армию в Нидерланды, Англии грозило вторжение через пролив в случае поражения голландцев. Советники Елизаветы хотели, чтобы она создала лигу протестантских государств и протестантских повстанцев и вела войну с католиками в Европе. Но королева не желала узаконить религиозное восстание, поддерживая мятежников против других монархов, так как она высоко ценила королевскую власть и признавала за подданными только подчинение этой власти и была против любого проявления неповиновения.