Идеология советского общества

Одной из причин этой относительной неудачи стало то, что советское сельское хозяйство изначально находилось в состоянии столь глубокой депрессии, когда даже быстрые темпы роста не могли поднять уровень производства достаточно высоко. Кроме того, доходы как городского, так и сельского населения возросли, вследствие чего значительно увеличился спрос. Наконец, немалая часть населения все еще была занята в сельском хозяйстве, что обусловливало низкий уровень производительности труда и увеличение себестоимости продукции: городское население в СССР впервые стало многочисленнее сельского только в 1965 г., причем последнее все еще составляло 30 % от общей численности населения и в 1985 г. (Приложение 3)

Совершенно ясно, что коренная причина неэффективности сельского хозяйства была организационного характера: общее руководство огромными инвестициями, стратегией применения химических удобрений, кампаниями по сбору урожая по-прежнему осуществлялось сверху и централизованно. Режим продолжал форсировать свою политику превращения колхозов в совхозы, и в 1980-е гг. на долю последних приходилось уже более половины всех обрабатываемых в стране земель. Тогда же ортодоксальное колхозное руководство свело на нет результаты нескольких робких, но довольно грубых экспериментов с «системой звеньев». Короче говоря, режим, усилив традиционные административно-командные методы, получил и обычные контрпродуктивные результаты; тем не менее, высказываться в пользу проведения какой-либо иной политики было по-прежнему невозможно.

В 1978 г. Пленум ЦК КПСС выносит следующую резолюцию, касающуюся развития сельского хозяйства: «Отмечая значительную работу, проведенную со времени мартовского (1965 г.) Пленума ЦК КПСС по подъему сельского хозяйства Пленум ЦК вместе с тем считает, что общий уровень этой отрасли еще не отвечает потребностям общества и требует дальнейших усилий по укреплению материально-технической базы сельского хозяйства, улучшению организационных форм и повышению его эффективности».1¹ Постановление Пленума ЦК КПСС «О дальнейшем развитии сельского хозяйства СССР». // Правда. - 1978. - 5 июля.

В итоге к концу брежневской эпохи снабжение населения продовольствием все более отставало от спроса, и сельское хозяйство, которое при Сталине было источником (насильственного) накопления капитала для инвестиций в промышленность, превратилось теперь в общее бремя для всех остальных отраслей экономики.

Таким образом, определенные попытки реформирования советского сельского хозяйства были детерминированы явным несоответствием между потребностями населения, живущим, как провозглашалось, при «развитом социализме», и низким уровнем производительности труда в аграрном комплексе страны. Причины такой низкой эффективности сельского хозяйства состояли с одной стороны в слабой технологической вооруженности крестьянства. Это подталкивало руководство страны при Н. С. Хрущеве к экстенсивному ведению сельского хозяйства - освоению новых площадей. В исследуемый нами период была сделана попытка интенсификации производства сельскохозяйственной продукции. Одно из направлений такой интенсификации - кратковременная, но показательная попытка внедрения материальной заинтересованности крестьянина в результатах своего труда. Элементы хозрасчета и сдельной оплаты труда крестьянина на наш взгляд является значимым симптомом кризиса идеи коммунистического способа производства, где отрицается материальный стимул труда.

Однако в целом в аграрном секторе обозначался новый спад. Аграрная политика 60-х - середины 80-х гг. была основана на дальнейшем огосударствлении, централизации и концентрации сельскохозяйственного производства. Продолжались администрирование, некомпетентное вмешательство в дела колхозов, совхозов и в целом тружеников села. Рос аппарат управления сельским хозяйством. Развитие межхозяйственной кооперации и интеграции в середине 70-х гг., химизация и мелиорация земель не принесли желаемых перемен. Экономическое положение колхозов и совхозов усугублялось несправедливым обменом между городом и деревней. В результате к началу 80-х гг. многие колхозы и совхозы оказались убыточными.

Попытки решить проблемы сельского хозяйства только путем увеличения объема капитальных вложений (за 70-е - начало 80-х гг. в аграрно-промышленный комплекс страны было вложено более 500 млрд рублей) не принесли ожидаемого результата. 1¹ Веденеев Ю. А. Организационные реформы государственного управления промышленностью в СССР: Историко-правовое исследование (1957-1987). - М., 1990. - с. 312.

Деньги омертвлялись в строительстве дорогостоящих и порой бесполезных гигантских комплексов, тратились на непродуманную мелиорацию и химизацию почв, уходили в никуда из-за незаинтересованности сельских тружеников в результатах труда или же выкачивались обратно в казну через растущие цены на сельхозтехнику. Введенная с середины 60-х гг. гарантированная оплата труда в колхозах - по сути, важное достижение того времени - обернулась ростом социального иждивенчества.

Попытки найти лучшую организацию сельхозпроизводства не находили поддержки, более того - порой просто преследовались. В 1970 г. был пресечен эксперимент в опытном хозяйстве Акчи (Казахская ССР), суть которого была проста: крестьянин получает все, что зарабатывает своим трудом. Эксперимент был неугоден работникам Минсельхоза. Председатель хозяйства И. Н. Худенко был обвинен в получении якобы незаработанных больших денег, осужден за мнимые хищения и умер в тюрьме. За инициативу и творческий подход к делу расплатились изломанными судьбами известные организаторы аграрного производства В. Белоконь, И. Снимщиков.

Стратегической задачей КПСС была ликвидация различий между городом и деревней. Она основывалась на идее приоритета государственной собственности в сравнении с колхозно-кооперативной и частной, а следовательно - на тотальном укрупнении и огосударствлении сельскохозяйственного производства. Реализация этой задачи привела к тому, что в 60-х - первой половине 80-х гг. был завершен процесс государственной монополизации собственности в сельском хозяйстве. За 1954-1985 гг. было преобразовано в совхозы около 28 тыс. колхозов (или треть от их общего числа). Колхозная собственность, которая, по сути, не была кооперативной, так как колхоз никогда не был собственником производимой продукции и государство изымало денежные средства со счетов колхозов даже без формального их разрешения, была свернута.. Противоречия и трудности, в том числе и бесхозяйственность в сельском хозяйстве страны, руководство пыталось компенсировать импортом продовольствия и зерна. За 20 лет импорт мяса вырос в 12 раз, рыбы- в 2, масла- в 60, сахара- в 4,5,.зерна- в 27 раз. 1¹ Шмелев Н. П. На переломе: перестройка экономики в СССР. - М., 1989. - с. 221.

Таким образом, к началу 80-х гг. сельское хозяйство страны оказалось в кризисном состоянии. В этой обстановке было принято решение о разработке специальной Продовольственной программы, которую утвердил майский (1982) Пленум ЦК КПСС. Однако программа, разработанная в рамках устаревшей системы управления, была половинчатой. Она не затрагивала главного звена в сельском хозяйстве - интересов крестьянства, не меняла экономических отношений в деревне и хозяйственного механизма. В результате, несмотря на все принимаемые меры и постановления, продовольственная проблема значительно обострилась. К середине 80-х гг. практически повсеместно было введено нормированное снабжение по ряду продуктов питания.

По аналогии с другими странами СССР в 70-е гг. принял серию прогрессивных законов об охране окружающей среды. Но, как и многие прогрессивные начинания, они остались на бумаге. Министерства первыми нарушали их. В связи с глобальной и безжалостной эксплуатацией природных ресурсов, наносившей невосполнимый ущерб целым регионам страны, экологическая ситуация чрезвычайно ухудшилась. Особую опасность для здоровья людей и народного хозяйства представляло загрязнение атмосферы воздуха в городах - промышленных центрах. В результате неэффективного и экологически безграмотного сельскохозяйственного производства выявился рост площадей непригодных земель, засоление почвы, затопление и подтопление обширных территорий существенно сказались на естественном плодородии обрабатываемых угодий, привели к падению урожайности. Большое количество уникальных среднерусских черноземов было загублено при разработке месторождений Курской магнитной аномалии, где добыча железной руды велась открытым способом. 1¹ Эггелинг В. Политика и культура при Хрущеве и Брежневе. - М., 1999. - с. 68.

До опасного уровня снизилось качество воды во многих реках. Были разрушены такие известные экологические системы, как озеро Байкал и Аральское море. В начале 80-х гг. были начаты подготовительные работы по переброске части стока северных рек в Волгу, а также поворота сибирских рек в Казахстан, грозившие стране очередной экологической катастрофой.

Предприятия и ведомства не были заинтересованы в увеличении затрат на охрану окружающей среды, так как это вело к росту себестоимости продукции и уменьшало валовые показатели эффективности производства. Тщательно скрывались от народа аварийные ситуации на атомных электростанциях, в то время как официальная пропаганда всячески расписывала их полную безопасность.

Отсутствие объективной и достоверной информации на экологические темы было важным идеологически дестабилизирующим фактором советского г общества, так как это порождало множество слухов и недовольства. Причем далеко не факт, что все эти слухи были обоснованы, но они, безусловно расшатывали официальную советскую идеологию.

В итоге Л. И. Брежнев был вынужден произносить декларации об «опасности образования безжизненных, враждебных человеку зон», но ничто не менялось. И все-таки до общественности доходила информация о реальной экологической ситуации. Зарождающееся экологическое движение становиться новым оппозиционным течением, косвенно, но весьма действенно выступающим против руководства страны.1¹ Медведев Р. А. Личность и эпоха: политический портрет Л. И. Брежнева. - М., 1991. - с. 302.

С начала 70-х гг. в развитых капиталистических странах начался новый этап научно-технической революции (НТР). В мире происходило свертывание «традиционных отраслей» (добывающая промышленность, металлургия, некоторые сферы машиностроения и т. д.), осуществлялся переход к ресурсосберегающим технологиям, наукоемким производствам. Автоматизация и роботизация производства достигли значительных размеров, что сказалось на повышении эффективности общественного производства.

Осуществление курса на повышение эффективности общественного производства руководство страны неразрывно связывало с ускорением научно-технического прогресса (НТП), с внедрением его результатов в производство. На XXIV съезде партии впервые была сформулирована важная задача - органически соединить достижения НТР с преимуществами социализма, шире и глубже развивать присущую ему форму соединения науки с производством. Были намечены ориентиры научно-технической политики. Во всех официальных документах экономическая политика оценивалась как курс на интенсификацию производства
в условиях развертывающейся НТР.

На первый взгляд потенциал страны позволял решать поставленные задачи. Действительно, каждый четвертый научный работник мира приходился на нашу страну, были созданы сотни научно-исследовательских институтов.

Все партийные и государственные документы того времени указывали на необходимость планового использования достижений НТР. С этой целью Госкомитет по науке и технике Совета Министров СССР начал создавать комплексные межотраслевые программы, предусматривающие решение важнейших научно-технических проблем. Только на 1976--1980 гг. было разработано 200 комплексных программ. В них намечены крупные мероприятия по развитию и совершенствованию машиностроения - основы технического перевооружения всех отраслей народного хозяйства. Ставка делалась на создание систем машин, целиком охватывающих весь технологический процесс, механизацию и автоматизацию трудоемких видов производства, прежде всего в отраслях, где значительная часть рабочих занята тяжелым ручным трудом. И хотя в целом продукция машиностроения возросла за десятилетие в 2,7 раза, оно развивалось на среднем уровне и не удовлетворяло потребности народного хозяйства, не отвечало задачам его технической реконструкции в условиях НТР. В отдельных его ведущих отраслях станко- и приборостроение, производство средств вычислительной техники) темпы роста даже снизились. Это исключало возможность быстрого создания необходимой базы для технического перевооружения промышленности. Поэтому оставалась старая практика: капиталовложения уходили на новое строительство, а оборудование действующих заводов и фабрик все более старело. Продолжалось эволюционное развитие большинства отраслей. Предприятия боролись не за интеграцию науки и производства, а за выполнение плана любой ценой, так как это обеспечивало прибыли.1¹ Веденеев Ю. А. Организационные реформы государственного управления промышленностью в СССР: Историко-правовое исследование (1957-1987). - М., 1990. - с. 324.

Именно в 70-е гг. обнаружилась невосприимчивость народного хозяйства СССР к технологическим нововведениям. Ученые разработали эффективные методы синтеза тугоплавких, жаропрочных, сверхтвердых и других материалов, технологии специальной электрометаллургии, в области робототехники, генной инженерии и т. д. В стране регистрировалось ежегодно около 200 тыс. законченных научных исследований, в том числе выдавалось почти 80 тыс. авторских свидетельств на изобретения.

Нередко советские разработки и идеи находили самое широкое применение в промышленном производстве Запада, а внутри страны никак не реализовывались. Новаторский потенциал страны использовался очень слабо: только каждое третье изобретение внедрялось в производство (в том числе половина только на 1-2 предприятиях). В итоге к концу 80-х гг. 50 млн человек в промышленности было занято примитивным ручным трудом уровня начала XX в.

Электроника и информатика открыли на рубеже 70--80-х гг. путь к разительным переменам в экономике и общественной жизни. Советские ученые отчетливо осознавали значение скачка, порожденного прогрессом электроники. Член-корреспондент АН СССР Н.Н.Моисеев еще в конце 60-х гг. отмечал, что изобретение ЭВМ затрагивает не только технику, не и всю сферу интеллектуальной деятельности человека, что в дальнейшем развитие государства будет прямо зависеть от того, насколько глубоко проникли электронно-вычислительные методы не только в экономические расчеты, но и непосредственно в управление государством. На практике внедрение машинных методов в решение экономических задач СССР носило эпизодический характер. Здесь сказывались естественный консерватизм, слабость образования соответствующих кадров, недостатки системы оплаты труда, не ориентированной на внедрение новшеств. Организационное оформление общегосударственной автоматизированной системы сбора и обработки информации тормозилось и дискредитировало целесообразность создания еще одной отрасли - индустрии переработки информации, в то время как за рубежом она уже существовала. В этом направлении отставание СССР было значительным, и в последующем сократить его не удалось. Так, в первой половине 80-х гг. в США использовалось около 800 тыс. ЭВМ, а в СССР - 50 тыс.

Отсутствие единой технической политики становилось тормозом на пути интенсификации производства, из-за распыления средств и научных сил результаты были малоэффективны. В частности, более 20 министерств занималось внедрением робототехники в одиннадцатой пятилетке. Но большинство из них не имело соответствующих сил и опыта. Создаваемые ими роботы стоили дороже зарубежных и в 10 раз уступали по надежности. В первой половине 80-х гг. количество выпущенной робототехники превысило план в 1,3 раза, а внедрено было лишь 55%. Несмотря на первоклассные, порой уникальные разработки советских ученых в фундаментальной науке, в практической жизни прогресс науки и техники не ощущался.

Одной из важнейших причин такого положения стала нараставшая милитаризация экономики. Успешные научные исследования в областях, не носивших военно-прикладного характера, повсеместно игнорировались высшим хозяйственным руководством. Те же научно-технические разработки, которые появлялись в оборонных исследованиях и могли бы применяться в гражданской сфере, были засекречены. Кроме того, производительность труда была в несколько раз ниже американской. Поэтому военный паритет с США доставался народному хозяйству СССР с неизмеримо большей тяжестью. К тому же Советский Союз почти полностью взвалил на себя финансирование Варшавского блока. Традиционная политика опережающего развития военных отраслей с максимальной концентрацией в них материальных и кадровых ресурсов стала давать сбои, так как эти отрасли все больше зависели от общего технологического уровня народного хозяйства, от эффективности экономического механизма. Наряду с этим стали ощутимо проявляться своекорыстные интересы некоторых отраслей военно-промышленного комплекса. 1970-е гг. - время, когда решались в известном смысле эпохальные проблемы для обороны страны. В яростных спорах о том, какая стратегическая доктрина восторжествует и какие ракет будут «главными» сталкивались министры обороны, общего машиностроения, главный конструктор В. Челомей - с одной стороны, и секретарь ЦК КПСС Д.Устинов, директор ЦНИИмаш Ю. Мозжорин, главный конструктор КБ «Южное» М. Янгель (его затем сменил В. Ф. Уткин) - с другой. В тяжелейшей борьбе в верхах академику Уткину удалось отстоять многие принципиально новые технические решения. В 975 г. на вооружение был принят боевой стратегический ракетный комплекс шахтного базирования, который американцы назвали «Сатаной». До сих пор этот комплекс не имеет аналогов в мире. Именно появление «Сатаны», лучшего в мире оружия, по оценке международных экспертов побудило США сесть за стол переговоров по ограничению стратегических вооружений.

Военные успехи позволили отдать дань и конверсии. На базе боевых ракет были созданы гражданские ракеты, в том числе - особая гордость- двухступенчатая ракета-носитель «Зенит». О ней зарубежные специалисты отзывались как о наивысшем техническом достижении XX века. Даже в сфере космических исследований приоритет нередко получали не общегосударственные интересы, а сугубо клановые, отвечавшие потребностям космического комплекса.

Использование достижений НТР в нашей стране приняло однобокий, противоречивый характер, поскольку в СССР по-прежнему осуществлялось расширенное воспроизводство индустриальной структуры с упором на традиционные отрасли. В стране не проводилась радикальная модернизация производства, а шел процесс «встраивания» в старый механизм отдельных достижений НТР, новых технологий. При этом нередко сочетались явно несовместимые веши: автоматизированные линии и масса ручного труда, атомные реакторы и подготовка их монтажа методом «народной сборки». Сложилась парадоксальная ситуация, когда достижения НТР вместо изменения механизма безрыночной индустрии продлевали ему жизнь, давали новый импульс. Сокращались запасы нефти, но успехи трубопрокатных и трубокомпрессорных технологий сделали доступными глубокие месторождения газа; начались трудности с разработкой подземных угольных пластов - были созданы экскаваторы, позволявшие добывать бурый уголь открытым способом. Такой своеобразный симбиоз индустрии без рынка и новых технологий способствовал ускоренному, хищническому истреблению природных ресурсов и привел к беспрецедентному явлению - структурному застою в эпоху НТР. Развитой мир уже вступил в новую постиндустриальную технологическую эпоху, тогда как СССР оставался в старой индустриальной. Лаппо Г. М. Городские агломерации СССР. - М., 1985. - с. 62 В результате к середине 80-х гг. СССР вновь, как это было до 30-х гг., оказался перед угрозой стадиального отставания от стран Запада. Приложение 4, в особенности гистограмма 1 наглядно показывают неуклонное снижение всех экономических показателей в СССР.

Рабочие - старший партнер в «смычке» - вместе со всем промышленным сектором экономики оказались при Брежневе в подобной же тупиковой ситуации. Здесь поворотным пунктом послужила неудача косыгинской экономической реформы 1965 г. Однако то был не просто еще один плачевный эпизод брежневизма: случившееся знаменовало собой провал ключевой программы всего начинания, известного как «коммунистическое реформаторство».

Экономическая реформа в централизованной экономике возможна только в одном направлении - к децентрализации и рынку. Именно с таким подтекстом и предпринимались все попытки проведения реформ с тех самых пор, как в 1930-е гг. Сталин создал командную экономику. Первые робкие намеки на движение по этому пути обозначились после Второй мировой войны в ходе дискуссий о «системе звеньев». Первым случаем, когда коммунистическое правительство открыто признало, что целью реформ может стать децентрализация, явилась провозглашенная Тито в начале 1950-х гг. политика «самоуправления предприятий» и его проект программы СКЮ, опубликованный в 1957 г. Эта линия была теоретически проработана старым социалистом-рыночником» Оскаром Ланге, которого совершенно игнорировали вначале, когда он вернулся в Польшу в 1945 г. поучаствовать в строительстве социализма у себя на родине, позднее же восприняли с куда большим пониманием в ходе «Польского Октября» 1956 г. Благодаря хрущевской «оттепели» это течение сделалось предметом обсуждения и в России: в 1960-е гг. тамошняя традиция академической науки об экономике в двадцатые годы одна из самых передовых в мире - начинает робко возрождаться не только как теоретическая и математическая дисциплина, но также и как школа мысли, находящая практическое применение.

О применении ее на практике впервые было сказано в 1962 г. в статье профессора Евсея Либермана, появившейся в «Правде» под заголовком «План, прибыль, премия». Сторонники течения. вскоре получившего название «Либерманизм», ратовали за предоставление большей автономии предприятиям и за то, чтобы им было позволено получать прибыль, которая, в свою очередь, обеспечит капитал для инвестиции и создаст материальную заинтересованность у рабочих и администрации. Более того, поскольку предполагалось, что промышленность начнет работать по принципу ленинского «хозрасчета», подразумевавшего прибыль и убытки, предприятиям разрешалось бы и банкротство. В случае проведения либерманизма в жизнь сталинская система оказалась бы поставленной с ног на голову: производственные показатели тогда рассчитывались бы не только в физических величинах количества и тоннажа, но также с учетом качества и затрат, а решения руководства предприятий определялись не сверху, а рыночными силами спроса и предложения. Псевдоконкурентные технологии и морально-идеологические стимулы - «социалистическое соревнование», «ударный труд» и «стахановское движение» - сменились бы менее социалистическими, но более эффективными стимулами прибыли и выгоды.

Эти идеи получили поддержку ведущих представителей возрождавшейся советской экономической науки, среди которых можно назвать В.С.Немчинова, Л.В.Канторовича и В.В.Новожилова. Либерманизм был ими серьезно доработан: они проповедовали реорганизацию экономики в более рациональном и научном направлении путем внедрения достижений кибернетики и системного анализа (до того времени носивших ярлык «буржуазных наук») и использования электронно-вычислительной техники при разработке плана, что придало бы ему большую гибкость. Более того, они намекали, что такие перемены потребуют реформирования и самой партии-государства.

Хрущев и его коллеги проявляли интерес к этому новому мышлению, хотя, разумеется, и не подозревали, сколь разушительный для существующей системы потенциал таился в нем. Не кто иной, как сам Хрущев одобрил появление статьи Либермана, а позднее, буквально накануне своего падения, ввел предлагаемые им методы на двух текстильных фабриках. Через два дня после смещения Хрущева Косыгин распространил эксперимент на ряд других предприятий, что увенчаюсь успехом. На следующий год другой экономист-реформатор, Абель Аганбеган (который позднее будет трать важную роль при Горбачеве), послал в Центральный Комитет сигнал тревоги. В докладе, предназначенном для узкого круга лиц, он детально осветил упадок советской экономики по сравнению с американской, объясняя его последствиями сверхцентрализации и непомерными расходами на оборону. Именно с целью не допустить дальнейшего упадка и в то же время поддержать оборонный комплекс Косыгин и начал свою реформу 1965 г.

Рассмотрим «Основные меры, призванные обеспечить дальнейшее совершенствование социалистического хозяйствования», озвученные сентябрьским (1965 г.) пленумом ЦК КПСС:

- Переход к отраслевому принципу управления промышленностью;

- Улучшение планирования и расширение хозяйственной самостоятельности предприятий;

- Усиление экономического стимулирования предприятий и укрепление хозяйственного расчета;

- Усиление материальной заинтересованности работников в улучшении работы предприятия.1¹ Материалы Сентябрьского (1965 г.) пленума ЦК КПСС. - М., 1966. -с. 28.

Таким образом, мы видим зарождение рыночных взглядов в экономике СССР.

Первым шагом этой реформы была, как мы уже говорили, отмена совнархозов и замена их центральными министерствами. Вторым - расширение самостоятельности предприятий, которые, по идее, должны были теперь действовать на основе прибыльности. Отныне предприятия получали от министерств сокращенный реестр плановых цифр, или «показателей» (восемь вместо сорока), а в качестве главного критерия успеха на смену валовому объему производства пришел объем продаж. В то же время материальные стимулы в виде вознаграждений или премий, выплачиваемых как руководству, так и рабочим, стали увязываться с размером прибыли посредством сложной системы расчетов.

В качестве примера работы советского предприятия на олснове частичной хозяйственной самостоятельности рассмотрим «Щекинский эксперимент», который проводился с 1967 по 1975 гг. на Щекинском химическом объединении «Азот». Он базировался на 3 китах: стабильный план производства на несколько лет, неизменный на весь срок фонд заработной платы, праве платить надбавки за интенсивность труда.

Результаты его оказались следующими: за период с 1967 по 1975 гг. объем производства на комбинате вырос в 2,7 раза, производительность труда увеличилась в 3,4 раза, при росте заработной платы в 1,5 раз. И все это достигнуто при уменьшении численности персонала на 29 % (на 1500 человек): 2² Гордость России. О героях X пятилетки. - М., 1978. -с. 91.

Гистограмма 1. Основные экономические результаты «Щекинского эксперимента» 1967-1975 гг.

(Производственные показатели 1967 г. условно приняты за единицу, показатели 1975 г. показывают динамику изменения данного показателя)

Тем не менее, предприятия так и не добились права устанавливать собственные цены на основе спроса или общественных потребностей; цены определяла новая организация - Госкомцен, пользуясь прежним критерием соответствия «потребностям», определяемым планом, а не рынком. Но, когда у предприятий нет права самостоятельно назначать цены на свою продукцию, прибыльность как фактор, определяющий успешность их деятельности, уходит на самый дальний план. Кроме того, отсутствовали фонды, за счет которых можно было бы создавать стимулы для рабочих, выплачивая им повышенные вознаграждения. Аналогичным образом и возврат к министерствам перечеркивал вновь обретенную предприятиями самостоятельность.

Эти изначально заложенные в фундамент реформы противоречия после 1968 г. приведут к ее свертыванию. Еще одной причиной станет «Пражская весна» того же года, знаменовавшая собой самый значительный эксперимент по внедрению «коммунистического реформаторства» из всех, когда-либо предпринимавшихся. Одной из главных ее черт была экономическая реформа, аналогичная косыгинской, но более смелая. И одним из уроков, извлеченных Советами из чешской реформы, стало осознание того, что экономическая либерализация способна с легкостью перерасти в политическую, которая поставит под вопрос само существование основ режима. Так что чешский опыт нагнал страху на советское чиновничество всех уровней: Косыгин - наверху - утратил всякое желание проталкивать в жизнь свою реформу, а низовые аппаратчики принялись спонтанно ее сворачивать.1¹ Валента И. Советское вторжение в Чехословакию. 1968 /Пер. с чеш. - М., 1991. - с. 98.

Но, и не будь «Пражской весны», само устройство системы все равно обрекало косыгинскую программу на неудачу. Директора предприятий предпочитали использовать свою самостоятельность, чтобы выполнять план, а не внедрять на производстве рискованные нововведения, министерства же с радостью по-новому подогнали показатели: порожденные командной культурой сталинской экономики, и те, и другие почли за лучшее не порывать с привычной рутиной. Молчаливый сговор бюрократов постепенно выхолостил реформу, производство продолжало падать, качество продукции - ухудшаться. Одновременно разрасталась бюрократическая машина: к Госплану и Госкомцен добавились Госснаб (ответственный за материально-техническое снабжение) и ГКНТ (отвечавший за развитие в области науки и техники), а количество отраслевых министерств возросло с 45 в 1965 г. до 70 к 80 г.

Тем не менее, несмотря на расширение базы советской индустрия и ее бюрократической надстройки, темпы роста валового национального продукта и производительности труда продолжали падать. Хотя соответствующие конкретные показатели и можно оспаривать, общая тенденция сомнения не вызывает.

Какие же меры принимало советское руководство, чтобы приостановить этот процесс? Обратимся к следующему документу: это «Материалы XXIV съезда Партии. «Главная задача предстоящей пятилетки, - говорится в документе, - состоит в том, чтобы обеспечить значительный подъем материального и культурного уровня народа на основе высоких темпов развития социалистического производства, повышения его эффективности, научно-технического прогресса и ускорения роста производительности труда». 1¹ Материалы XXIV съезда КП СС. - М., 1971. -с. 40.Таким образом, от конкретных экономических мер рыночного типа, провозглашенных в 60-х гг. руководство страны вновь перешло к пустопорожней идеологической риторике на тему экономики.

В то время миру приходилось выбирать между данными официальной советской статистики и несколько более скромными выкладками, которые готовило Центральное разведывательное управление (цру), причем бытовало мнение, разделяемое даже некоторыми советскими экономистами, что последние были ближе к истине. Но к концу 1980-х гг. стало ясно, что показатели, исходившие из ЦРУ, были лишь немногим менее дутыми, чем официальные советские. Выкладки ЦРУ оказались столь неточными по двум причинам: во-первых, данные советской статистики, с которыми приходилось работать ЦРУ, нередко бывали «подправлены» с целью создать преувеличенное представление об успешности выполнения плана, в том числе и в расчете на «поощрение»: и. во-вторых, что еще важнее, принятый на Западе метод оценки валового национального продукта (ВНП) СССР - расчеты, которые самими Советами не производились, - был в основе своей ошибочен.

Причина ошибки состояла в несопоставимости командной
экономики и экономики рыночной, а отсюда - и невозможности
создания такой методики, которая позволила бы сравнивать показатели одной с показателям другой. Вопреки широко распространенной точке зрения, ВНП существует не фактически, а лишь концептуально; точнее, это - некая измеряемая величина, измерения же всегда базируются на теоретических посылках. Таким образом, любая попытка определить величину советского ВНП станет отражением той теории, что лежит в основе производимых измерений. И именно здесь, в области теории, и возникают главные проблемы. Все наши теории относительно экономических показателей строятся на основе западного опыта и западных данных, причем основные данные - это цены. Но у советских цен нет экономической логики; их «логика» - логика политическая.1¹ Бордюгов Г. А. История и конъюнктура: субъективные заметки об истории советского общества. - М., 1992. -с. 99.

1.3 Политика СССР в военной сфере: бремя глобальной мощи

Недостатки экономики системы становятся лишь очевиднее на фоне успехов ее единственного конкурентоспособного на международной арене сектора - военной промышленности. Как мы уже подчеркивали, все секторы советской экономики были организованы по военному образцу, но производство собственно военной продукции стало главной ее задачей лишь после 1937 г. Разумеется, учитывая обстоятельства, сложившиеся на тот момент и просуществовавшие до 1945 г., все это вполне оправдано. Однако в послевоенный период ситуация кардинально изменилась, и зацикленность системы на военной мощи приобрела более постоянный, институционализированный характер. Ибо Советский Союз теперь избавился от прямой угрозы со стороны враждебного соседа и мог всецело заняться маневрированием с целью обретения «позиции силы» в Европе и Восточной Азии перед лицом «империалистического лагеря». Характер конфликта также изменился, поскольку «холодная война» представляла собой не поединок, где исход реально решается силон оружия, а всего лишь неустанную подготовку к такому поединку. Последовавшая в результате непрерывная военно-техническая мобилизация в условиях мирного времени на протяжении четырех десятилетий - феномен в истории международных конфликтов, возможно, уникальный. Разумеется, бремя этого конфликта несла на себе и американская «сторона», но в Советском Союзе усилия по ведению «холодной войны» поглощали куда большую долю национальных ресурсов. Особенно справедливо вышесказанное для эпохи Брежнева.

После 1945 г. масштабы демобилизации в СССР почти совпадали с американскими. Советская ремобилизация началась только в результате Корейской войны, а потом, в конце 1950-х гг., как уже говорилось, Хрущев вновь сократил численность вооруженных сил, одновременно пытаясь быстро догнать США по уровню ракетной мощи. И только в 1960-е гг., после опасного «кубинского эпизода», Советский Союз приступает к длительному и систематическому наращиванию вооружений, чтобы сравняться с США или превзойти их уже во всех областях. Это означало, во-первых, увеличение численности сухопутных войск примерно до четырех с лишним миллионов человек. С приходом адмирала Сергея Горшкова это означало также создание первоклассного военно-морского флота мирового уровня - особенно флота подводных лодок, - способного вести операции на всех океанах. И, наконец, это означало достижение ракетно-ядерного паритета с Соединенными Штатами. И к 1969 г. СССР, наконец, обретает этот долгожданный статус: впервые он действительно становится сверхдержавой, равной по силе своему сопернику. Поскольку режим стремился удержать за собой этот статус любой ценой, а при возможности и вырваться вперед, гонка вооружений продолжалась и достигла своего пика при Брежневе и Андропове. О Советском Союзе того времени говорили как о государстве, которое не имело военно-промышленного комплекса, ибо само являлось таковым. Точнее же, то был партийно-военнопромышленный комплекс, так как отнюдь не военные стояли у кормила власти, а причины гонки вооружений проистекали не из соображений собственно стратегии, но из партийно-политического мироощущения, в соответствии с которым мир делился на два враждебных лагеря. И лишь способность партии к тотальной мобилизации общества могла породить на свет военно-промышленный комплекс столь гигантских размеров, каким он стал при Брежневе.

В тот период ЦРУ считало, что советская военная машина поглощает примерно 15% ВНП СССР, тогда как в США расходы на оборону в среднем составляли 5% ежегодно.1¹ Земцов И. Крах эпохи. - М.: Наука, 1991. - с. 100.

Советский союз сумел добиться примерного стратегического равенства в ядерной гонке с США как путем усиления своего ядерно-ракетного потенциала, так и путем диверсификации своих вооруженных сил, в особенности развитием флота.

В этом раскладе, однако, образуются пробелы, так как имелись факторы, которые ослабляли и подтачивали несбалансированное могущество СССР. Эти факторы проявлялись как раз там, где ранее СССР мог рассчитывать на большую поддержку. Так конфликт с Китаем развивался на протяжении всех 1970-х годов, даже после смерти Мао: - это была могущественная сила, способная внушить страх и подозрения. Возникли проблемы с «Железным треугольником Варшавского договора» - т. е. Советский Союз терял влияние в Польше, Чехословакии и ГДР. Япония превратилась во вторую экономическую державу мира. Таким образом благоприятные результаты «разрядки» развеялись, у Москвы оставалось все меньше друзей в мире, поскольку вторжение в Афганистан вызвало недовольство даже у так называемых неприсоединившихся стран, стоявших вне двух блоков (НАТО и Варшавского договора). Вырисовывалась даже угроза, что против СССР, не сговариваясь, образуют общую коалицию все главные мировые державы: от Китая до США, от европейских государств до Японии. Во всяком случае, безусловно, что впервые за многие десятилетия в 1975-1980 гг. Москва более или менее обоснованно ощущала опасность почти на всех участках своей границы: на Дальнем Востоке, на юге - со стороны Афганистана и Ирана Хомейни, на Западе из-за Польши. Даже союзники по Варшавскому Договору, несмотря на видимое послушание копили внутреннее недовольство - так что в случае международных осложнений и на них нельзя было положиться. Начавшееся при столь благоприятных международных перспективах правление Брежнева завершалось с таким тяжелым пассивом, какого не знало ни одно из предыдущих правительств.

Во второй половине 1970-х годов, следуя генеральной линии, избранной в послесталинский период, Советский союз продолжал глобализацию своей внешней политики, беря на себя все новые обязательства, в особенности на Ближнем Востоке и в Африке.

Так СССР вдохновлял кубинскую интервенцию в Анголе, помогал Народному фронту освобождения Мозамбика, потом непосредственно вмешался в конфликт в районе Африканского Рога, сначала на стороне Сомали, затем, вернувшись к союзу с Эфиопией, - генерала Менгисту и поддержал его в войне в Огадене. Завоеванные Советским Союзом позиции в Африке открыли новые возможности экспансии его военно-морской мощи, которая в 70-е гг. значительно возросла.

Не ограничиваясь защитой своих морских границ, флот СССР, руководствуясь предложенной адмиралом Горшковым новой стратегией, демонстрировал свое присутствие и оказывал политическое давление в акватории Мирового океана.

Смертельный удар «разрядке» был нанесен советской интервенцией в Афганистане в декабре 1979 г. Когда советские руководители принимали решение ввести войска в Афганистан, они, конечно, не могли представить себе, какие серьезные последствия повлечет за собой эта их «инициатива». Совершенная сразу после конфликта в Анголе и Эфиопии, после поддержанного Советским Союзом вторжения Вьетнама в Камбоджу, интервенция в Афганистане, казалось, была апогеем беспрецедентного размаха советской военной экспансии. Благодаря реакции, вызванной этой интервенцией в США, победу на выборах осенью 1980 г. одержал Р. Рейган, а его внешняя политика стала главным препятствием советской дипломатии 80-х гг.

Политика сверхмилитаризации, как ответ СССР на внешнеполитические обстоятельства, самым негативным образом сказывалась на экономике страны. Несмотря на кризисное ее состояние и провал экономических преобразований, советские руководители наращивали темпы военного строительства. Наиболее современные производства, связанные с высокими технологиями, полностью работали на оборонную промышленность. В общем объеме продукции машиностроения производство военной техники составляло более 60 %, а доля военных расходов в валовом национальном продукте (ВНП) - около 23 % (диаграммы 2, 3, 4).1¹ Верт Н.. История советского государства. -М., ИНФРА-М, 2003., -с. 461

Диаграмма 2. Доля военного заказа (%) в продукции тяжелой промышленности СССР. 1978 г.

Диаграмма 3. Доля военного заказа (%) в продукции легкой промышленности СССР. 1977 г.

Диаграмма 4. Доля военного сектора (%) в ВНП СССР. 1977 г.

Чрезмерная военная нагрузка на экономику высасывала из нее всю прибыль и порождала диспропорции. Из-за разности себестоимости в разных секторах экономики покупательная способность рубля также была различной. В оборонной промышленности она равнялась 4-6 американским долларам, а в других отраслях была значительно ниже. Военная направленность в развитии советской промышленности сказывалась и на гражданском производстве. Оно уступало странам Запада по всем показателям.

С другой стороны, благоприятная для СССР международная конъюнктура начала 70-х годов быстро менялась. Соединенные Штаты стряхнули с себя бремя вьетнамской войны и оказались в состоянии с новой энергией взять в руки инициативу в мировых делах.

СССР, напротив, оказался в ситуации, когда политика, идеология, экономика и культура, то есть все те факторы, на которые может опираться сильная внешняя политика государства, были поражены кризисом. Эти условия побудили советских руководителей сделать ставку на то единственное средство, в отношении которого они еще могли говорить об определенных успехах, - на вооружение. Но чрезмерная вера в возможности собственной военной мощи становилась, в свою очередь, причиной принятия решений, влекущих за собой другие тяжкие политические последствия. Вероятно, самым тяжким из них было решение о посылке в конце 1979 года экспедиционного корпуса в Афганистан для поддержки группы левых офицеров, которые ранее захватили власть путем государственного переворота, но потом оказались не в состоянии удержать ее. 1¹ Кушинг Г. Д. Советские военные интервенции в Венгрии, Чехословакии и Афганистане: сравнительный анализ процесса принятия решений. -М., Воениздат, 1993, - с 159.

Это было началом затяжной и изнурительной войны, своего рода советского Вьетнама. Одним из результатов ее было то, что из-за санкций, предпринятых Западом в отношении СССР после начала афганской войны доступ в страну лучших зарубежных образцов техники и наукоемких технологий фактически прекратился. Так к 1980 г. в США действовало 1,5 млн ЭВМ и 17 млн персональных компьютеров, в СССР насчитывалось не более 50 тыс. подобных машин, преимущественно устаревших моделей. (Диаграмма 5)1¹ Веденеев Ю. А. Организационные реформы государственного управления промышленностью в СССР: Историко-правовое исследование (1957-1987). -М., 1990. -с. 141

Диаграмма 5. Сравнительно: число ЭВМ, находящихся в промышленной эксплуатации в США и СССР (шт) (1980 г.)

Война в Афганистане и другие военные компании СССР времен «развитого социализма» стали бездной, непрерывно поглощающей и людей, и материальные ресурсы. Двухсоттысячный экспедиционный корпус вел в Афганистане войну, крайне непопулярную в Советском Союзе из-за тысяч погибших и еще большего числа раненых и искалеченных молодых людей, отверженных и озлобленных.

Не менее отрицательными были последствия решения разместить в Европе и на Дальнем Востоке большое число ракет с ядерными боеголовками, нацеленных на западную часть Европейского континента, либо на азиатских соседей СССР, - это был сигнал к новому витку гонки вооружений, которому было суждено оказаться изматывающим прежде всего для самого Советского Союза. Ответом на волнения в Польше в 1980 году, поставившим в критическое положение коммунистическое правительство этой страны, был военный нажим: предварением прямого вмешательства стал государственный переворот, осуществленный польской армией в декабре 1981 года.

Приведенные выше данные свидетельствуют о катастрофическом информационно-техническом отставании СССР. И одной из причин этого была «холодная война», которая вывела Союз из мировой системы обмена технологиями. В результате советская наука теряла позиции даже там, где традиционно лидировала. Отчасти это объяснялось и тем, что многие советские научные разработки носили военно-прикладной характер и были строго засекречены.

В то же время военное соперничество с США привело к тому, что по технической оснащенности науки и численности высококвалифицированных кадров в период 1975-1980 гг. Советский Союз отставал от Запада меньше, чем по оснащенности промышленности. Это позволяло успешно решать отдельные научно-технические проблемы мирового значения. В 1975 г. в СССР насчитывалось 1,2 млн научных работников или около 25 % всех научных работников мира.

Таким образом, в 1970-1980-е гг. разрыв между СССР и Западом как в области политики, так и в области технологий, производства и экономики в целом, продолжал расти. Еще более угрожающим было то, что скорость отставания год от года все увеличивалась. Единственным сектором советской экономики, не терявшем конкурентоспособность, был военный, но даже и здесь подобное положение вещей не могло долго сохраняться, если вся остальная система устаревала. И, тем не менее, советское правительство на фоне риторики о «борьбе за мир»1¹ Брежнев Л. И. На страже мира и социализма. -М., Политиздат. 1981. -815 с. продолжало заниматься эскалацией гонки вооружений, подчиняя все оставшиеся скудные человеческие, интеллектуальные и природные ресурсы бессмысленному и опасному соперничеству со всем окружающим миром.

II. Религиозная составляющая советского общества

2.1 Положение традиционных религий в СССР в период 1965-1985 гг.

Внутриполитический курс середины 60--70-х гг. строился на отказе от форсированного строительства коммунизма, на постепенном совершенствовании существующих общественных отношений. Однако критика прошлого быстро превращалась в апологетику настоящего. Курс на стабильность привел к утрате пусть утопической, но благородной цели - всеобщего благоденствия. Исчезало духовно организующее начало, задававшее тон движению к социально и нравственно важным вехам, формировавшее особый настрой в общественной жизни. В 70-е гг. этих целей просто не оказалось. Оскудение духовной сферы фактически вело к распространению потребительских настроений. Это формировало особую концепцию жизни человека, выстраивало определенную систему жизненных ценностей и ориентации.

Между тем взятый курс на повышение благосостояния нуждался не только в экономических, но и в моральных опорах. Ситуация осложнялась тем, что к 70-м гг. ослабло действие компенсирующих механизмов, влияющих на поведение человека, независимо от внешних условий его жизни: старые утратили свое значение, а новые созданы не были. Долгое время роль компенсирующего механизма выполняла вера в идеал, в будущее, в авторитет. Общепризнанного же авторитета в массовом сознании 70-х гг. не было. Авторитет партии заметно снизился, представители верхнего эшелона власти (за небольшим исключением) в народе были просто непопулярны. Кризис доверия к власти, крах официальных идеалов, нравственная деформация действительности усилили в обществе тягу к традиционным формам веры. В конце 50-х гг. социологические исследования различных аспектов религий и учений, опросы верующих при всей их несовершенности, предвзятости и запрограммированности, по сути дела, впервые за советскую эпоху дали более-менее конкретную картину духовной жизни советского общества.

Если в первой половине 60-х гг. советские социологи говорили о 10--15% верующих среди городского населения и о 15--25% -- среди сельского, то в 70-е гг. среди горожан уже было 20% верующих и 10% колеблющихся. В это время советские религиоведы все чаще отмечают рост числа молодых людей и неофитов (новообращенных) среди верующих, констатируют, что положительное отношение к религии проявляют многие школьники, а 80% религиозных семей обучают своих детей религии под прямым воздействием священнослужителей.1¹ Власть и оппозиция. Российский политический процесс XX в. - М., 1995. - с. 68.Официальная политическая доктрина в тот момент была не в состоянии блокировать эту тенденцию. Поэтому власти решили пустить в ход некоторые старые идеи «богостроительства». Социологические выкладки постепенно привели идеологов ЦК к убеждению в том, что силой с религией не покончить. Видя в религии лишь эстетическую оболочку и силу некой этнической традиции, идеологи предполагали насадить модели православных и других религиозных праздников и ритуалов (например, крестины, бракосочетание и т. д.) на безрелигиозную; секулярную почву. В 70-е гг. они начали выдвигать новую модель - не физического уничтожения веры, а приспособления ее к коммунизму, создания нового типа священника, который одновременно был бы и идеологическим работником, своего рода попом-коммунистом.

Данный эксперимент особенно активно начал продвигаться в годы, когда Генеральным секретарем ЦК КПСС стал Ю. В. Андропов. Это был период, когда при сравнительной терпимости к официальным церковным структурам и «отправлению культа» власть жестоко преследовала независимые проявления богоискательства. В 1966 г. был создан Совет по делам религий (СДР) при Совете Министров СССР, в 1975г. опубликованы поправки к законодательству 1929г. о религиозных объединениях. Все это свидетельствовало о том, что давление на религию продолжается, хотя и приобретает цивилизованные формы. Полномочия по открытию и закрытию храмов, находившиеся ранее в компетенции местных Советов, теперь переходили к СДР, за которыми оставалось окончательное решение, причем без всякого ограничения сроков. (Местному Совету на принятие решения по законодательству 1929 г. отводился один месяц.) Таким образом, Совет по делам религий теперь из органа связи государства с Церковью и обжалования решений превращался в единственную решающую организацию, а Церковь лишалась апелляционных возможностей. В то же время новая редакция законов несколько приближала Церковь к положению юридического лица. Впервые оговаривались некоторые хозяйственные права Церкви. Удалось снять негласный запрет властей на прием в духовные школы лиц с дипломами советских вузов и почти вдвое увеличить прием в семинарии. Так, к середине 70-х гг. появилось новое поколение молодых священнослужителей и богословов, происходивших из советской интеллигенции: физиков, математиков, врачей, не говоря уже о гуманитариях. Это свидетельствовало о процессе религиозного возрождения в стране, особенно среди молодежи, а также о том, что в Церковь шли совершенно новые люди, и атеистическому руководству страны все сложнее становилось утверждать, будто в ней ищут убежища дореволюционные клерикалы, реакционеры и невежественные крестьяне.