Проблемы приграничной торговли между российским Дальним Востоком и КНР

Номенклатура российского импорта из КНР многообразна. Китай стал главным поставщиком на российский рынок ряда товаров народного потребления (особенно продукции легкой промышленности), строительных материалов, некоторых инвестиционных товаров, а также разнообразных промышленных товаров. Возможно, в данном импорте присутствует большая доля продукции, произведенной на предприятиях с зарубежным капиталом.

Несмотря на проводимую китайским руководством политику диверсификации импорта сырьевых товаров, Россия к концу 2000-х гг. стала основным поставщиком на китайский рынок продукции с низкой добавленной стоимостью, такой как удобрения, лесоматериалы, некоторые виды цветных металлов, рыба и морепродукты. Возможно, в связи с увеличением спроса КНР на топливно-энергетические товары, в ближайшее десятилетие Россия станет одним из крупнейших поставщиков энергоносителей на китайский рынок, прежде всего, углеводородов и угля.

Рост российского экспорта в КНР в первую очередь объясняется динамикой цен на сырую нефть, которая за минувшее десятилетие стала основным товаром, поставляемым из России в Китай. Рост поставок китайской продукции на российский рынок в конце 2000-х гг. объясняется структурной особенностью экономики России, одной из проявлений которой является увеличение потребления импортной продукции как производимой ведущими транснациональными корпорациями на территории Китая, так и китайскими промышленными корпорациями, выпускающими потребительские и инвестиционные товары, технология производства которых приближаются к уровню мировых стандартов.

Россия не является ведущим торговым партнером Китая, но в провинции Хэйлунцзян и в автономном районе Внутренняя Монголия (АРВМ) на долю России приходится свыше 60% всего внешнеторгового оборота. Впрочем, китайские регионы-партнеры России расположены не только по границам (таблица 2.3).

Таблица 2.3

Пространственная структура российско-китайской торговли

Источник: рассчитано по данным провинциальных статистических ежегодников (www.chinadatacenter.org); Uncomtrade Database (www.comtrade.un.org).

Провинция Хэйлунцзян традиционно является ведущим торговым партнером РФ в Дальневосточном регионе, роль именно приграничной торговли здесь чрезвычайно высока - без нее в 2007-2010 гг. провинция заняла бы 4-5-ю позицию в указанном рейтинге. В 2010 г. без приграничной торговли Хэйлунцзян уступила бы только провинции Гуаньдун. В последнее время значение приграничной торговли в провинции Хэйлунцзян снизилось - она стала больше торговать с другими регионами РФ (как будет показано далее - сохраняя при этом темпы роста объемов приграничной торговли). Обратим внимание, что на столичный Пекин приходится лишь 1,7-2,2%. Таким образом, на китайские провинции, пространственно приближенные к российским рынкам, приходится не менее четверти всей торговли между двумя странами.

Пространственная структура российской внешней торговли с КНР тяготеет к центру (таблица 3): основные российские регионы - партнеры Китая находятся в зоне действия Центрального таможенного управления (ТУ). Совокупная доля внешнеторгового оборота с КНР, учтенного по таможенным управлениям, где расположены пункты пропуска российско-китайской границы (Сибирское ТУ и Дальневосточное ТУ), меньше доли Центрального ТУ.

Таблица 2.2

Пространственная структура торговли России с Китаем в 2010 г.

Рассчитано по: данные Росстата (www.gks.ru), ФТС РФ (www.customs.ru).

На приграничные регионы Дальневосточного ТУ, где наибольшая протяженность российско-китайской границы (Приморский, Хабаровский, Забайкальский края, Амурская область, Еврейская АО), в 2009 г. приходилось около 16% учтенного оборота с Китаем, в 2010 г. -- около 10%. В Москве этот показатель выше.

Хотя доли оборота приграничных российских регионов в торговле России с Китаем малы, значение Китая для самих этих регионов очень велико: в ЕАО на Китай приходилось 13% внешней торговли в 1998 г., 45 - в 2003,95 - в 2009 г.; в Амурской области - 39,81 и 84% соответственно. Ежегодно росла доля оборота с КНР в Приморском (14% в 1998 г., 28 - в 2003 и 38% в 2009 г.) и Хабаровском краях (14% в 1998 г., 41 - в 2003 и 44% в 2009 г.).

Интересную оценку относительной специализации регионов на сопредельных странах дает индекс торговой специализации. Для этого долю региона i в торговле страны I со страной J разделим на долю региона i во всей внешней торговле страны I. Если индекс больше 1, то регион i торгует существенно больше со страной J, чем это «предписано» его долей в международной торговле своей страны I. Так, доля провинции Хэйлунцзян во внешней торговле Китая составляла 0,8% в 2010 г., при этом на Хэйлунцзян приходилось 22,28% торговли Китая с Россией, то есть масштабы торговли Хэйлунцзян с Россией в 22 раза больше, чем было бы «предписано» долей провинции во внешней торговле Китая. Все изучаемые приграничные регионы имеют высокие значения торговых индексов специализации, связанные именно с развитием приграничной торговли, хотя для российских и китайских регионов этот факт имеет принципиально различные объяснения.

В Китае приграничная торговля прошла в своем развитии несколько этапов -- от самоорганизации и самоуправления до развития в преференциальных условиях «приграничного пояса открытости». В 1980-х годах приграничная торговля не была частью национального или провинциального пятилетних планов. Во время децентрализации «большой» внешней торговли, открытия различных китайских регионов внешнему миру приграничные регионы проводили специфический «эксперимент», призванный оценить влияние «малой» торговли на региональный экономический рост. Полученные результаты оказались убедительными, и в 1992 г. был создан «приграничный пояс открытости», а к 1996 г. в целом закончено формирование нормативной базы по приграничному сотрудничеству и торговле. В настоящее время важность развития приграничной торговли признана на всех уровнях, и китайское руководство последовательно ее развивает. Поэтому высокие значения индексов торговой специализации существуют не только в упомянутых, но и в других приграничных регионах (например, южно-китайская провинция Юньнань имеет высокие значения индексов специализации на торговле с Вьетнамом, Лаосом и Мьянмой), и эти индексы отражают результаты экономической политики, направленной на стимулирование приграничной торговли.

В России бурный расцвет российско-китайской приграничной торговли произошел в начале 1990-х годов. Основные результаты этой торговли, не закрепленной нормативно, проявились в стимулировании неформальной экономики, опасном ослаблении миграционного контроля, отвлечении платежей и налогов из центрального бюджета.

Можно сделать вывод, что высокие значения индексов торговой специализации регионов РДВ на Китае являются результатом не какой-либо политики, проводимой в РФ, а стихийно складывающейся зависимости внешней торговли в этих регионах от китайских партнеров.

Из-за институциональной неопределенности статистическое наблюдение в России за приграничной торговлей не ведется (либо эти данные не публикуются). В КНР приграничная торговля наблюдается, а данные публикуются в провинциальных ежегодниках; но и здесь почти невозможно составить протяженный динамический ряд.

Во-первых, за последние 25 лет несколько раз значительно менялись правила определения приграничных сделок.

Во-вторых, неполнота учета связана с наличием нелегальных практик приграничной торговли. Наименее учтенными всегда были и остаются открытые рынки, расположенные вдоль границ, поскольку их участники, предоставляя данные, стремятся занизить свои объемы, чтобы уйти от налогов.

В-третьих, каждая провинция до конца 1990-х имела определенную степень свободы в определении форм приграничной торговли и подходов к ее статистическому учету. Наконец, официальные статистические ежегодники провинций и ежегодники по развитию внешней торговли Китая до недавних пор не включали информацию по приграничной торговле.

В целом для Китая существование приграничной торговли почти не имеет значения: на нее приходится менее 1% внешнеторгового оборота. Но для внутренних регионов, «малая приграничная торговля» в Синьцзян-Уйгурском автономном районе составляет около 70% всего внешнеторгового оборота автономного района. Чем дальше регион от выходов к морю, тем больше роль приграничной торговли.

В китайских статистических данных не выделяется собственно приграничная торговля между КНР и РФ. Поскольку на Хэйлунцзян приходится по разным оценкам от 70 до 85% всей приграничной торговли между Россией и Китаем, данные этой провинции хорошо отражают динамику приграничной торговли между нашими государствами (рисунок 2.2).

Рисунок 2.2 - Внешнеторговый оборот провинции Хэйлунцзян с РФ (млн. долл.)

Приграничную торговлю часто «подозревают» в наличии неформальных экономических практик. Наши исследования это «подозрение» подтверждают и показывают, что неформальные экономические практики (например, челночная торговля) приводят к значительному расхождению в данных китайского и российского таможенного статистического учета. Однако сопоставление расхождений статистических данных по всему внешнеторговому обороту с данными по приграничной торговле заставляет сильно усомниться в том, что только приграничная торговля виновата в наличии неформальной составляющей во взаимной торговле Китая и России (таблица 2.3).

Таблица 2.3

Расхождение данных китайской и российской таможенной статистики, млн. долл.

Подведем предварительные итоги. Взаимная торговля между РФ и КНР расширяется; в этом расширении активнее участвуют китайские приграничные регионы и российские центральные. Приграничные регионы обеих стран во внешней торговле пространственно специализируются на стране, с которой имеют общую границу. Однако в Китае это обусловлено институциональной поддержкой приграничной торговли и развитием «приграничного пояса открытости», а в России -- спонтанно складывающейся зависимостью от внешней торговли с китайскими партнерами. Приграничная российско-китайская торговля также имеет положительную динамику, при этом неформальные схемы бизнеса, определяющие расхождение данных, сопоставимы в приграничной и «большой» взаимной торговле двух стран.

В результате начавшейся в 1990-е годы переориентации внешнеторговых отношений Дальнего Востока России на страны АТР (в том числе КНР), экономическое сотрудничество с Китаем в последнее время имеет исключительно важное значение. В XXI веке региональное и трансграничное торговое и экономическое сотрудничество России с Китаем будет иметь ключевое значение для развития Дальнего Востока России и всего региона Юго-Восточной Азии. Более тесная интеграция с китайской экономикой весьма полезна для Дальневосточного региона России, который динамично развивается в последние два десятилетия. Это сотрудничество способно привлечь существенные экономические ресурсы для регионального развития.

Одним из способов экономического роста ДВР может стать трансграничное сотрудничество с КНР. Китай имеет большой опыт трансграничной торговли. В последние годы Дальнему Востоку стала принадлежать значительная роль в формировании товарной структуры российского экспорта в Китай и страны СВА.

Однако развитие приграничной торговли сопряжено с многочисленными политическими и экономическими трудностями. Трансграничное сотрудничество Дальнего Востока и КНР затруднено из-за многих факторов. Активное освоение Дальневосточного региона представителями китайских диаспор и бизнеса вызывает тревогу населения Забайкалья. Во внешнеторговом обороте Дальневосточного региона России и Северно-Восточного Китая преобладает торговля, а не инвестиции. Торговля с КНР отличается нестабильностью, что препятствует увеличению товарооборота. Товарная структура российско-китайской торговли в последние несколько лет не претерпевает существенных изменений. В структуре китайского экспорта преобладают изделия легкой промышленности и переработанные сырьевые товары, а также электротехнические товары. Кроме того, сохраняется низкое качество китайских товаров. С российской стороны во внешнеторговом обороте преобладает сырьевая структура, а не разработки «высоких технологий». Так, например, в торговле Сибирского Федерального Округа с КНР преобладает сырьевая основа. Таким образом, перехода к новым формам экономических отношений Дальневосточного региона и КНР не произошло.

В расчетах товарооборота РФ и КНР существуют расхождения в официальных данных. Более того, различия в подсчетах объемов товарооборота России и Китая весьма существенны. Расчеты в приграничной торговле весьма сложны и непрозрачны, так как практикуются нелегальные переводы денег. Действительно, проконтролировать денежные вложения китайских бизнесменов очень сложно. Тем не менее, Россия и Китай совершенствуют систему торговых расчетов. Для стимулирования торгового оборота в приграничных районах Китая и ДВР вводятся рублево-юаневые расчеты. Расчеты проводятся через хабаровский, читинский и благовещенский филиалы ВТБ, а также через три приграничных филиала китайского Промторгбанка, который является крупнейшим коммерческим банком Китая. Но китайские банки не готовы предоставить кредиты коммерсантам в необходимом объема. Таким образом, рассматривая основные направления развития приграничной и трансрегиональной торговли КНР и РФ, можно отметить, что взаимовыгодное торговое сотрудничество развивается и расширяется.

Используя стандартный институт Ї специальную экономическую зону, можно подобрать подходящие для КНР и РФ правила внешней торговли в региональном контексте. Данную концепцию развития трансграничной торговли ДВР и северных провинций КНР можно считать весьма перспективной для дальнейшего развития внешнеторговой стратегии регионов Дальнего Востока России. В результате реализации этих позитивных тенденций пограничная материковая часть Дальнего Востока начнет выполнять роль «инфраструктурного стыка» или «инфраструктурного моста» между Россией и Европой с одной стороны, и странами АТР, в первую очередь СВА («Большой тройки»), с другой. Следует отметить, что в случае исключения из процессов экономической интеграции в СВА, Россия может оказаться на периферии глобализационных процессов в Юго-Восточной Азии.

Таким образом, торговая зависимость китайских регионов, граничащих с РФ, высока и большое значение в этом имеет собственно приграничная торговля.

2.4 Факторы, оказывающие влияние на состояние и развитие приграничной торговли

Снижение торговых и административных барьеров для движения товаров, услуг, капиталов и людей традиционно рассматривалось в качестве движущей силы экономической интеграции. Однако барьеры не ограничиваются только теми, что установлены формально. Для стран с переходными институтами и стран догоняющего развития неформальные барьеры (определяемые, например, рентоориентированным поведением чиновников) иногда играют даже большую роль в ограничении экономических обменов. Для объяснения неформальных барьеров международной торговли и способов их преодоления используется концепт неформальной экономической интеграции Kerr D. Greater China and East Asian Integration: Regionalism and Rivalry // East Asia: an International Quarterly. 2004. Vol.21. №1. P.7592., изучаемый в рамках междисциплинарных подходов с применением социологических и антропологических методологий и методов; географически эти исследования в основном ограничены случаями азиатских и африканских регионов. Представляется, что не менее продуктивным для понимания механизмов неформальной интеграции является российско-китайский случай.

На основании изучения субрегиональных экономических зон в ЮВА, Пэн предложил следующее определение экономической интеграции: процесс строительства региональных систем, которые усиливают экономические взаимодействия посредством увеличивающегося проникновения через национальные границы Peng D. Invisible Linkages: A regional perspective of East Asian political econo-my // International Studies Quarterly. 2002. №46. P.423447.. Таким образом, подчеркивая важность «проникновения через границы», Пэн оставлял в стороне традиционную движущую силу интеграции в НАФТА и ЕС - необходимость снижения торговых барьеров. Основной причиной такого смещёния внимания является то, что барьеры торговли в данном регионе часто определяются отнюдь не только размером таможенных пошлин или неналоговых ограничений, а, например, (не)желанием чиновника разрешать внешнеэкономическую трансакцию. В свою очередь причинами существования таких институциональных ограничений является неразвитость рыночных институтов.

Вся трансграничная торговля может быть типизирована на:

1) легальную и документированную (т.е. по контрактам с соблюдением всех формальностей);

2) легальную и недокументированную (т.е. торговлю теми же товарами, что в (1), но без должного оформления, что позволяет снизить налоговые и прочие платежи);

3) нелегальную, недокументированную, но не криминальную (т.е. теми товарами, которые в данный момент запрещёны к торговле властями);

4) нелегальную и криминальную (т.е. такими товарами, как оружие, наркотики и т.п.).

Таможенный статистический учет ведется только по (1) группе товаров. Оценить реальные объемы торговли можно, сопоставив (1) по данным с (1-3 группами) по данным других стран.

Из-за требований политики «вначале экспорт» основным агентом в деловой схеме трансграничной торговли является брокер (торговый агент). Брокер заранее покупает разнообразные лицензии в зависимости от специализации и имеет возможность «сводить» по суммам поставок экспортные и импортные контракты. Любой торговец, желающий импортировать товар, может обратиться к брокеру и ввезти товар под «экспортный контракт». Значительная часть брокеров - это этнические тайцы или китайцы, относительно недавно приехавшие из того города, с которым граничит данная территория Мьянмы. Они формируют благодаря своим контактам эффективную бизнес-сеть, способную обслуживать взаимные контракты. Размер вознаграждения, которое взимает брокер, зависит от величины карго (в натуральном и денежном выражении).

Выделяется два типа неформальных игроков: брокеры и «перевозчики» (или контрабандисты). Первые иначе называются «верхним каналом» и вторые - «нижним каналом». «Нижним» каналом следует та продукция, которую либо слишком дорого перевозить «верхним», либо та, которую перевозить запрещёно.

Этот случай не является уникальным, подобные схемы трансграничных экономических обменов характерны для индийских и африканских границ и описаны в литературе. Его выбор для иллюстрации в данной работе связан с узнаваемостью в контексте трансграничной российско-китайской торговли Рыжова Н. Трансграничный рынок в Благовещёнске: формирование новой реальности деловыми сетями «челноков» // Экономическая социология. 2003. Т. 4. №5. С.54-71.

Оценка ненаблюдаемого внешнеторгового оборота в российско-китайской торговле может быть сделана по методу «зеркального баланса» - при сопоставлении данных учета российских и китайских таможенных органов (табл. 2.4).

Таблица 2.4

Ненаблюдаемый оборот в российско-китайской внешней торговле товарами, млн. дол.

Таким образом, в 2003-2005 гг. зафиксированный официальной российской статистикой импорт России из Китая не достигал половины экспорта, учтенного в Китае, в 2006-2007 гг. покрывал только четыре пятых экспортных поставок страны-партнера.

Помимо традиционной классификации причин расхождений (умышленная нерегистрация товара при пересечении национальной границы; использование двойных счетов-фактур для указания заниженного количества товара с целью снижения таможенных платежей; декларация товаров под ложными товарными кодами с целью минимизации ставок таможенных платежей и др.), они могут быть разделены и по территориальному признаку. На те, что характерны для приграничных регионов и соответственно приграничной торговли (и деятельности «челноков»/ «народных торговцев») и те, что характерны для прочих форм международной торговли (в т.ч. возникающих из-за «чартерных» перевозок).

Обратим внимание на другой феномен - практики «чартерных» перевозок.

Отличие чартерных рейсов, отправляющихся из китайских аэропортов, расположенных вблизи промышленных центров, в основном в Москву в том, что применяется «серая схема» прохождения таможни, т.е., когда грузоотправитель осуществляет таможенную очистку всей партии товара, находящуюся на самолете, целиком (декларирует, вносит таможенные платежи, проходит необходимый контроль). С помощью связей с высокопоставленными чиновниками, а также подкупа таможенников высокие таможенные платежи удается сократить, декларируя товар по заниженной стоимости. При этом грузополучателю не выдается официальный документ об уплате всех платежей. Российско-китайская чартерная торговля в действительности является односторонней торговлей, т.е., посредством её осуществляется экспорт КНР в Россию. В процессе осуществления чартерной торговли применяется способ «трансграничных прямых продаж», т.е. грузоотправитель из КНР является одновременно и грузополучателем в России. Переправив товар, фирма реализует его в России оптом или в розницу. За один самолет, перевозящий 50 т., груза, из расчета 3-4 долл. за кг., в соответствии с принципом «комплексной» оплаты перевозки и таможенных платежей выплачивается 150-200 тыс. долл., из которых 70-80 тыс.долл. идет на уплату аренды за самолет, а оставшаяся часть - таможенные платежи и прибыль компании, занимавшейся таможенным оформлением. Данная сумма (таможенные платежи и оплата посреднической компании) составляет лишь 45% от реальной суммы таможенных платежей. Такие посреднические компании ускоряют процесс прохождения таможни [4].

Таким образом, «чартерные» рейсы в Москву (в большей степени), а также Екатеринбург, Новосибирск, Санкт-Петербург и «челноки», перевозящие грузы другими транспортными каналами, деятельность которых после 2000-х в основном сконцентрирована в приграничной торговле, ответственны за значительные объемы расхождений в статистическом таможенном учете внешней торговли Китая и России. Российские таможенные органы традиционно не учитывают оба вида внешней торговли. Китайские статданные более точны, так как хотя «чартерная торговля в качестве отдельного вида торговых связей» в статистике не учитывается, после 2000 г. был стандартизирован учет «малой приграничной торговли», ведущийся до этого по-разному в разных регионах. Впрочем, деятельность «народных торговцев» на открытых рынках как часть приграничной торговли по-прежнему в малой степени поддается учету.

Ситуация с расхождением данных таможенной статистики в российско-китайской торговле хорошо известна как в России, так и в Китае. Тема ненаблюдаемого внешнеторгового оборота не раз становилась предметом межгосударственных дискуссий и Россия «требовала» наведения порядка в этой сфере. В 2008 г. были предприняты кардинальные меры, препятствующие «челночным» практикам ввоза китайских товаров в РФ (это и изменения правил ввоза товаров физическими лицами, и закрытие ряда крупных оптово-розничных рынков, это и постановления о запрете торговли на рынках мигрантов). Поэтому 2008 г. стал знаковым и в смысле «улучшения» статистических показателей - расхождения резко снизились и составили не более 8%. Но уже в 2008 г, а тем более в последующие годы сложился иной статистический «парадокс»: Россия стала показывать больший импорт, чем Китай - экспорт. В 2009 и 2010 гг. превышение российского импорта над китайским экспортом составило около 25%. Этот парадокс указывает на значительные объемы поступлений китайских товаров с территории стран-посредников. Таким образом, решение проблемы недоучета объемов торговли вылилось в формирование новых - и вновь неформальных - глобальных деловых схем.

Торговлю услугами иронично определяют как «невидимую», т.к. услуги можно продать, но «нельзя уронить на ногу». Однако «невидимость» взаимной торговли услугами между РФ и КНР связана не только с этой специфической характеристикой услуг как объекта торговли. Дело в том, что в отличие от торговли товарами, где ненаблюдаемая часть торговли оставалась в пределах десятков процентов, ненаблюдаемая часть в торговле услугами составляла десятки тысяч процентов.

Оценка ненаблюдаемого оборота в торговле услугами может быть сделана на основании сопоставления зеркальных статданных двух стран (к сожалению, у нас отсутствуют эти данные), а также путем сопоставления данных отчитавшихся в России организаций с данными платежного баланса, формируемого Банком России.

Однако сопоставление статданных двух стран по строительным услугам выявляют весьма значимое расхождение (1000 раз), которое в некоторой степени может объяснить и общее расхождение по данным об объемах предоставления взаимных услуг (табл. 2.5).

Таблица?2.5

Ненаблюдаемый?оборот?в?российско-китайской внешней?торговле? услугами,?млн. долл.

Китай показал в 2007 г. 1,1 млрд. дол. экспортированных в Россию строительных (подрядных) услуг, Россия же учла лишь 2,7 млн. долл. импортируемых услуг этого вида из Китая (по данным отчитавшихся строительных организаций) и 6,5 млн. дол. (по данным Банка России). Из этих расчетов, кстати, очевидно, что объемы ненаблюдаемого оборота услугами (представленные в табл. 2.5) занижены.

Всего об импорте строительных услуг из КНР отчитались в 2007 г. 29 и в 2010 г. - 27 регионов РФ. Среди них - Амурская область, которая импортировала в 2007 г. строительных услуг из КНР на сумму 890,8 тыс. долл. США (что составило 33% к статданным и 13,7% к данным Банка России). Вообще импорт строительных услуг территориально приближен к регионам, географически близким к КНР, хотя в последние годы наблюдается географическое расширение присутствия в России китайских строительных компаний.

Рассмотрим реконструированную по материалам полевых исследований (неформализованных интервью и наблюдений), проведенных в 2008, деловую схему импорта строительных услуг из Китая в Амурскую область, что позволит нам объяснить значительные расхождения статистических данных.

Таблица?2.6

Расхождение данных по внешнеторговому обороту строительных услуг, млн. долл.

Причины деформации практик привлечения китайских строительных рабочих. Китайские трудовые мигранты, как известно, заняты в торговле (что отражает «челночные» практики), в сельском и лесном хозяйстве, а также в строительстве. Однако, если торговцы в большей или меньшей степени русский язык выучили, на предприятиях сельского и лесного хозяйства в коммуникациях нет особой потребности - общение между линейными руководителями и рабочими можно свести к нулю, то специфика строительной деятельности вынуждает взаимодействовать бригадиров, начальников участка с рабочими ежедневно . Другая сложность, с которой столкнулись строительные организации, использовавшие труд китайских рабочих, это существенные различия в технологиях . Когда российский бригадир требовал переделать работу, грозился не заплатить, то китайский рабочий оказывался уверенным, что его обманывают, т.к. он все сделал в соответствии со своими представлениями о технологических процессах. Поскольку у китайских рабочих обычно не было документально подтвержденной квалификации (большая их часть не училась в специальных учебных заведениях), то варианты этих «представлений» могли варьироваться в очень широких пределах. Приглашая рабочих без квалификационных документов (или точнее - с документами, «оформленными» по требованию приглашающей стороны в соответствии с нормативами), российская строительная фирма несла дополнительные риски. Если приезжали совершенно «не те» (а доучиваться на месте они, как правило, ни в коем случае не хотели - это потеря денег и времени), то нужно было их «высылать» обратно. И нести при этом дополнительные расходы. Также, строительные компании несли дополнительные затраты, связанные с повседневным обеспечением трудовых мигрантов - нанимала поваров, арендовала (или оборудовала) жилье и т.д.

Экономически оправданным решением всех этих проблем стала следующая схема бизнеса, в которой параллельно сосуществуют российская и китайская строительная фирма.

Российская строительная компания заключает неформальное соглашение с китайской компанией о привлечении её в качестве субподрядчика и формальное об использовании труда китайских рабочих. На основании формально заключенных соглашений, российская компания оформляет миграционные документы, обеспечивая легализацию труда, принимает рабочих на временную работу и оплачивает их труд по единым для российских и китайских рабочих нормативам. На российской компании остается организационное, юридическое и финансовое сопровождение строительных работ, но непосредственно строительство (всего объекта или отдельных строительных работ) выполняется по неформальному соглашению китайской компанией. На объектах присутствуют представители российской фирмы, контактирующие только с одним представителем китайской компании («посредником»), который гарантирует выполнение работы заданного объема и качества - о чем ежедневно составляются и подписываются протоколы, которые, по сути, не имеют юридической силы, т.к. являются частью неформального соглашения. Прибыль российской компании формируется из официальных доходов от продажи квартир (или выполнения строительных работ) и фактически понесенных затрат. Но, выплачивая заработную плату и являясь работодателем, российская строительная фирма фактически не может управлять своим китайским персоналом. Поскольку персонал пребывает в полной уверенности, что их наняла китайская строительная компания.

Китайский «посредник» (представляющий интересы китайской строительной фирмы) нанимает китайских рабочих, несет полную ответственность за качество работы, за проживание, питание и безопасность рабочих, получает от российской компании официально начисленную заработную плату по доверенности, подписанной китайскими рабочими, переводит эту заработную плату на счет своей компании в Китае. Реальная заработная плата китайских рабочих существенно ниже той, что они получают по указанной доверенности, что и формирует доход китайской компании и «посредника». Если ввезено избыточное количество рабочих (либо на какой-то момент времени рабочие не обеспечены объемом работ), то китайский «посредник» находит работы «на стороне», для чего, как правило, оформляется небольшая российская строительная компания на подставное лицо.

Таким образом, доход китайской фирмы складывается из двух составляющих:

а) разницы между суммой официальной заработной платы рабочих, полученной китайским «посредником» по доверенности и суммой реально выплаченной заработной платы;

б) суммы дохода, полученного от выполнения работ «на стороне».

По оценкам экспертов, заработная плата китайских рабочих (при 12-часовом рабочем дне 6 дней в неделю) составляла в 2010 г. около 45 тыс. руб. Реально полученный ими доход не превышал 4 тыс. ю. (15 тыс. руб.). Если использовался труд 200 мигрантов, то китайская компания только по одной составляющей дохода «экспортировала» не учтенного в виде «импорта» в России около 6 млн. руб. в месяц.

Таким образом, интеграционные процессы в сфере торговли товарами и услугами между Россией и Китаем включают значительную неформальную (ненаблюдаемую российской статистикой) составляющую. Важнейшими причинами развития неформальной экономики во всем мире являются жесткие административные барьеры, чрезмерное давление государства на экономических агентов. Граница между Россией и Китаем является одной из самых труднопреодолимых для легальных потоков людей, товаров, услуг и инвестиций в мире.

3. Анализ проблем приграничной торговли между КНР и российским Дальним Востоком

3.1 Проблемы приграничной торговли (взгляд из КНР)

В КНР существуют различные мнения о проблемах росийско-китайской приграничной торговли.

О том, как китайская сторона видит экономические отношения между РФ и КНР, в частности приграничную торговлю, можно судить, например, по статье начальника управления пограничной торговли провинции Хэйлунцзян Цай Кайфу: «Различные компании не должны противодействовать друг другу, важно сотрудничать и взаимодействовать, преодолевать трудности сообща. Нельзя блюсти только свои частные интересы в ущерб интересам государства».

«Важно поощрять крупные и средние предприятия на перемещение оборудования, техники, рабочей силы в страны СНГ, создание совместных предприятий и предприятий с 100%-м китайским капиталом».

«Следует поддерживать тесные связи с исследовательскими отделами провинциального парткома и правительства, а также представителями научно-теоретической сферы с целью получения теоретического обоснования для приграничной торгово-экономической деятельности. С другой стороны, важно также укреплять наши связи с посольствами и консульскими учреждениями за рубежом, с иностранными административными ведомствами, информационными органами и судебными инстанциями, с тем, чтобы внешнеэкономическая деятельность пользовалась их поддержкой, получала от них указания и имела информационное и юридическое обеспечение».

Очевидно, что внешнеторговая деятельность китайских предприятий находится под жестким государственным контролем (вплоть до «получения указаний») и действует в рамках единой государственной стратегии.

Президент АОН провинции Хэйлунцзян Цюй Вэй считает, что необходимо объединить усилия двух стран для освоения нефтяных и лесных ресурсов, определив эту задачу как важнейшую для правительств обеих стран. Необходимо «удовлетворить неуклонно растущие потребности Китая в нефти и лесе». «России следует проводить льготную политику по отношению к Китаю в плане участия Китая в освоении восточных районов, поощрять китайских предпринимателей еще активнее внедряться в восточные районы, принимать участие в освоении запасов нефти, природного газа, леса и других природных богатств». Китай готов предоставить несколько сот тысяч свободных лесорубов, чтобы в 10 раз увеличить поставки леса из России в Китай, поскольку сам Китай вырубки сократил по экологическим соображениям, а его потребности при этом растут. За поставки древесины Россия может получить до 10 млрд. долларов. Еще 10 млрд долларов РФ, по мнению Цюй Вэя, должна получить за то, чтобы 1 млн китайских крестьян обрабатывал 10% российских пахотных земель. Поскольку Сибирь слабо заселена, «выходом из положения могло бы быть использование качественной, дешевой и многочисленной китайской рабочей силы для участия в освоении обширных районов восточной части России». «Россия нуждается не в десятках или сотнях тысяч, а в миллионах китайских рабочих рук в интересах развития своей экономики». Предлагается, чтобы российское правительство поставило на повестку дня вопрос о принятии политики, поощряющей приезд китайской рабочей силы в Россию, создавало соответствующее общественное мнение, благосклонное отношение к появлению китайской рабочей силы на российском рынке.

Директор Института России Хэйлунцзянского университета Ли Чжуаньсюнь отмечает низкую емкость товарного рынка Дальнего Востока из-за слабого развития экономики и небольшой численности населения. «Преследуя цель освоения товарного рынка Дальнего Востока, мы не должны ограничиваться только торговлей. Для освоения товарного рынка Дальнего Востока необходимо применять стратегию «выхода», что означает поощрение участия китайских предприятий в разработке природных ресурсов на территории России и строительства заводов по переработке сырья».

Хань Фэн представляет себе российско-китайское сотрудничество следующим образом: «В технико-экономическом сотрудничестве необходимо широко использовать китайскую рабочую силу и технологии, российские ресурсы и капиталы третьих стран, осуществлять глубокую переработку российского сырья, превращая его в готовый продукт. Особое внимание следует уделить использованию китайской рабочей силы для освоения земельных и лесных ресурсов России».

В целом внутриэкономические проблемы Китая его руководство планирует решать за счет привлечения дешевых природных ресурсов России и практически бесплатного использования разработок российских научных и производственных баз. После вступления Китая в ВТО его производители активно захватывают российские рынки потребительских товаров в качестве монополистов, диктуют России невыгодные условия контрактов, игнорируя ее интересы. Российская сторона не готова к конкуренции с китайским бизнесом, который пользуется эффективной налоговой и финансовой поддержкой своего государства

Хорошо скоординированная деятельность китайских экономических субъектов направлена на выкачивание из России ее природных и интеллектуальных ресурсов, альтернативные варианты экономического сотрудничества являются откровенно иллюзорными.

3.2 Проблемы приграничной торговли (взгляд из России)

Научное и практическое значение проблемы китайского влияния, китайского присутствия в Тихоокеанской России, безусловно. От того, какие научные оценки существуют, во многом зависят и формирование реальной политики России в отношении Китая, и конкретные отношения между нашими народами и соседними территориями. У России нет четкого представления о роли и месте Китая как в стратегии ее развития в целом, так и в планах по развитию дальневосточных территорий. Существует ряд проблем в развитии приграничной торговли России и Китая, на которые указывают российские исследователи. Перечислим эти проблемы по порядку.

1. Снижение конкурентоспособности китайских товаров

Ревальвация юаня происходит очень динамично. В 2008 году курсовое соотношение составляло 3,2 рубля за один юань, в 2009-м - 4,5, в 2012-м - 5 рублей за один юань. Не менее динамично растет и доля зарплаты в цене китайской продукции - за последние три года на 18 процентов ежегодно. Если все эти тенденции сохранятся, то к 2015 году по показателям цены и зарплаты китайские товары в цене сравняются с американскими. Закономерно, что в марте 2013 года впервые за много лет общий объем внешней торговли КНР был сведен с отрицательным сальдо - импорт превысил экспорт. Российского Дальнего Востока это касается самым прямым образом: падение конкурентоспособности китайских товаров означает, что еще недавно сравнительно недорогие потребительские товары из Китая становятся менее доступными для жителей Дальнего Востока.

2. Общая проблема присутствия Китая на российском рынке.

Вопрос о присутствии Китая на российском рынке представляется дискуссионным. Китай присутствует на российском Дальнем Востоке не только в прямых формах - товарной, инвестиционной и миграционной. Не менее значимы и скрытые, неявные формы его присутствия. Одна из таких - демонстрационный эффект успехов китайской экономики. Он основан на том, что границы открыты, можно свободно поехать в страну и увидеть этот эффект своими глазами. В этой связи возникают вопросы о политике российского федерального центра. Почему Россия не может достигнуть таких же успехов, как Китай? Что есть в Китае такого, чего нет в России? Очевидно, что присутствие Китая в российском экономическом пространстве сильно переоценено. Более того, оно сжимается, и, похоже, на передний план выходят косвенные скрытые демонстрационные факторы и формы влияния Китая на российскую жизнь, в том числе и на дальневосточную.

3. Проблемы иммиграционного характера

Как таковой демографический эффект присутствия Китая в Тихоокеанской России незначителен. На фоне снижения численности населения региона немаловажным является только использование китайской рабочей силы. Идет последовательное сокращение численности постоянного населения - это сейчас главный иммиграционный тренд. Демографическая ситуация на Дальнем Востоке такова - общее число жителей составляет 6 291 900 человек. При продолжающемся сокращении численности населения, к 2050 году на Дальнем Востоке останется 4 миллиона человек. В этой связи вызывает серьезные опасения миграционная политика российского правительства, в результате которой произошло резкое снижение притока мигрантов. Можно сказать, что Россия перешла от натурализационной политики к ротационной, то есть привлекает иностранную рабочую силу, которая закрывает дыры на российском рынке труда.

Основные иммиграционные потоки на Дальнем Востоке сегодня регулирует рынок и никакого отношения к решению демографических проблем Дальнего Востока эти потоки не имеют. Например, в 2012 году в Амурской области вид на жительство имеют всего 89 граждан КНР, разрешение на временное пребывание - 21 человек. Прошедшее в 2002 году ужесточение законодательства о гражданстве и правовом положении иностранных граждан явно не способствовало притоку иммигрантов на постоянное место жительства в Россию и созданию благоприятного миграционного климата в стране.

С иммиграционными проблемами связано и влияние китайской преступности на российский Дальний Восток. Количество правонарушений, совершенных гражданами КНР, за девять месяцев 2012 года на территории ДВФО было 179. В Приморском крае доля преступлений, совершенных иностранцами, в том числе гражданами КНР, растет. В 2011 году китайцы совершили 120 преступлений, 90 из них связано с пересечением границы. Столько же было и против китайцев - 120, из них 87 краж, 7 грабежей, 3 разбоя.

Однако из-за недостатка средств учета у миграционной и пограничной служб трудно дать объективную картину перемещений китайцев через границу, делаются неверные выводы о масштабах миграции, нагнетается антикитайские настроения.

Организованной преступности способствуют непродуманные решения в миграционной политике. В результате образовались целые подпольные компании, торгующие приглашениями, коммерческими визами. В то же время, по данным Союза российско-китайских предпринимателей, около ста предпринимателей, более 10 лет работающих на российском рынке, не могут легализовать свое положение. Отсутствие государственной политики в отношениях с великим соседом порождает миф об «ордах». На этом посыле принимаются управленческие решения, необоснованно требующие вложения бюджетных средств.

Тем не менее, самый управляемый поток мигрантов идет из Китая. Виза, работодатель, сроки пребывания - здесь все прозрачно. Но, к сожалению, китайцы и сами уже неохотно едут в Россию. Уровень их жизни поднялся, и меньше чем на 1000 долларов зарплаты они не согласны за те условия труда, которые им здесь предлагают, они предпочитают третьи страны. В России и туристов из Китая становится меньше.

Нельзя не упомянуть и об устаревшей, позорящей российскую сторону практике оформления туристов и пассажиров на железнодорожном переходе Гродеково - Суйфэньхэ, где до сих пор это происходит не в вагонах, как во всем цивилизованном мире, а в здании переполненного вокзала, в длинных очередях. Дело в том, что поезд имеет статус - рабочий, как это было обусловлено межправительственным соглашением 50-х годов прошлого столетия.

3.3 Предложения по разрешению проблем приграничной торговли между КНР и Россией

В отношениях ведущих мировых держав произошел переход от противостояния к кооперации, сотрудничеству по ключевым вопросам безопасности, широкое распространение получили принципы демократии и защиты прав человека. Глобализация также значительно содействовала международной интеграции.

Исходя из того, как справедливо отмечает Р. Макуев, что глобализация - «это долговременный процесс изменения информационных, экономических и социально-политических отношений, людей и технологий», а глобализм - это «определенное качественное состояние», характеризующее целостность мира, можно со значительной долей уверенности предположить, что глобализация является процессом формирования единой глобальной системы, а глобализм отражает ее состояние [1, С. 4].

Все большее число вопросов стабильного развития государств стало приобретать международный масштаб, произошла фрагментация международных отношений, расширился состав их участников. Международные контакты стали обыденным делом для органов государственной власти, ранее не имевших функций международного сотрудничества, например, курирующих сельское хозяйство или образование. Значительный резонанс приобрели действия негосударственных организаций и объединений, акции которых все чаще носят транснациональный характер.

Естественно, что в этих условиях вопросы международного сотрудничества приобрели актуальность и для правительств регионов - субнациональных административно-территориальных единиц второго уровня.

При этом регионы имеют существенные ограничения в сфере международных связей и традиционно осуществляют их в русле национальной внешней политики. Международная интеграция регионов вносит дополнительные аспекты в вопросы внутригосударственных отношений, требует развития и совершенствования механизмов координации взаимоотношений между центром и регионами [2, С. 149].

Интеграция в мировую экономику ставит перед региональными правительствами новые проблемы. Это вопросы поддержки собственного производителя в рамках национального и международного права; повышения качества и стандартизации продукции для соответствия требованиям новых, более конкурентных рынков; возникновения зависимости от зарубежных инвесторов или партнеров по кооперации. Особое значение приобретает проблема координации внешних связей регионов с национальными органами власти. Развитие международного сотрудничества регионов предъявляет дополнительные требования и к правоохранительным органам.

Правовые и институциональные проблемы международного сотрудничества регионов имеют общие тенденции, проявляющиеся с широким разнообразием в зависимости как от различий в государственном устройстве и политических традиций отдельных стран, так и от географических, природных, социально-экономических, этнических и других индивидуальных особенностей регионов.

Международная деятельность регионов пока не опирается на единую нормативную международную базу и не имеет унифицированных институтов и механизмов сотрудничества. Кроме того, регионы различных стран имеют существенно различающиеся полномочия в области внешних связей. В этом главное организационно-правовое отличие сферы международного сотрудничества регионов от сложившейся системы межгосударственных отношений, основанной на международном праве, международных договорах, создании и деятельности международных организаций, внешнеполитических государственных ведомств, дипломатических, консульских и торговых представительств, функции и полномочия которых зафиксированы в международных конвенциях.

Современное международное право не содержит прямых запретов на участие регионов в международных отношениях, однако оно и не включает положения, непосредственно регулирующие этот процесс. Можно сделать предположение, что в результате широкого распространения практики международной деятельности субъектов федераций формируется (или сформировалась) обычная (неписаная) норма международного права, удостоверяющая законность этой деятельности [3. С. 69].

В силу современных политических и экономических тенденций процессы международного сотрудничества регионов будут последовательно развиваться. Поэтому проблема формирования полноценной нормативно-правовой базы для легитимной интеграции регионов в международные политические, экономические и гуманитарные процессы становится все более актуальной. Очевидно, что при всем этом они должны находиться в русле государственной внешней политики и координироваться в национальных масштабах.

Как отмечалось в Совместном российско-китайском коммюнике от 3 июля 2005 г., что благодаря совместным усилиям Сторон политическое доверие между Россией и Китаем поднялось на новый уровень. Сотрудничество во всех сферах непрерывно расширяется и углубляется. Отношения партнерства и стратегического взаимодействия вступают в новый этап развития. Стороны подтвердили, что развитие российско-китайских отношений партнерства и стратегического взаимодействия является приоритетным направлением внешней политики двух государств. Этот выбор отвечает коренным интересам наших стран и народов, способствует миру, стабильности и развитию в региональном и глобальном измерениях [4]. В соответствии с принципами и духом Договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве между Российской Федерацией и Китайской Народной Республикой от 16 июля 2001 года [5], Стороны будут укреплять политическое доверие, расширять взаимовыгодное сотрудничество, усиливать координацию действий в международных и региональных делах, добиваться непрерывного и стабильного развития российско-китайских отношений партнерства и стратегического взаимодействия.