Журналистика Рихарда Зорге

Размещено на http://www.allbest.ru/

Журналистика Рихарда Зорге

Зорге Рихард - журналист; советский разведчик - руководитель организации антифашистов-интернационалистов, действовавшей в Японии в период 2-й мировой войны.

Родился 4 октября 1895 года в посёлке Сабунчи, под городом Баку (Азербайджа) в семье немецкого техника-нефтяника. Немец. В 1899 году скопивший состояние отец Зорге уехал с семьёй в Германию. Рихард окончил повышенную среднюю школу, рано увлёкся историей, философией, политикой.

В 1914 году он ушёл добровольцем на фронт, был ранен. Вернувшись в Германию, поступил в Берлинский университет, но, не доучившись, ушёл на Восточный фронт. В 1916 году сблизился с левыми социалистами и стал убеждённым коммунистом. На Восточном фронте Рихард получает три ранения, последнее из которых в 1918 году делает его хромым на всю жизнь - одна нога становится короче на 2,5 см. В этом же году он демобилизован, получив за участие в войне Железный крест 2-й степени, перешел в Кильский университет. Участвовал в восстании моряков в Киле в ноябре 1918 года. Окончил университет со степенью доктора политических наук. В 1919 году вступил в Коммунистическую партию Германии (КПГ), преподавал, был редактором коммунистической газеты, работал в частном институте. За политическую деятельность подвергался репрессиям.

В 1924 году Рихард Зорге переезжает в Советский Союз, принимает советское гражданство, работает в советских учреждениях, пишет ряд работ по международным отношениям. Член ВКП(б) с 1925 года. В 1925-29 годах он занимался научной работой в Институте марксизма-ленинизма. В 1929 году Зорге был завербован руководителем советской военной разведки Я.К. Берзиным и выполнял задания в Германии, Китае.

В первой половине 1930-х годов, под псевдонимом Рамзай, Зорге работал в Шанхае (Китай). За годы работы в Китае под видом немецкого журналиста и «истинного арийца», он хорошо зарекомендовал себя в нацистских кругах и в 1933 году «вступил» в нацистскую партию.

В том же году он прибыл в Японию в качестве сотрудника немецкой газеты. Неординарная во многих отношениях личность, тонкий аналитик, талантливый журналист, Зорге стал ценнейшим источником информации. Созданная им в Японии организация антифашистов-интернационалистов собирала важную информацию об агрессивных планах германских фашистов и японских милитаристов перед Великой Отечественной войной и в начальный её период. Смысл работы группы Зорге заключался в предотвращении возможности войны между Японией и СССР, что им было блистательно исполнено. Осенью 1941 года Зорге сообщил, что Япония не вступит в войну против СССР, а будет воевать на Тихом океане против США. Это позволило СССР перебросить войска на запад. Так сибирские дивизии стали той ударной силой, которая помогла выиграть битву за Москву. После ареста в СССР руководителей Зорге Берзина и Урицкого, уничтожения жены З.Е. Максимовой он отказывался приезжать в СССР «в отпуск» и, естественно, не пользовался доверием Сталина.

18 октября 1941 года Рихард Зорге был арестован японскими властями. В 1943 году его приговорили к смерти. Попытки обменять Зорге на японского резидента СССР не предпринимались. 7 ноября 1944 Зорге был казнен в тюрьме Сугамо. Похоронен в Токио.

Звание Героя Советского Союза Рихарду Зорге присвоено посмертно Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 ноября 1964 года.

Именем Героя Советского Союза названа улица в Москве, где установлена скульптурная композиция. Имя легендарного разведчика носят улицы многих городов России.

Имя Рихарда Зорге известно ныне миллионам людей. Известно и то, что он был выдающимся журналистом своего времени. Тем не менее до последнего времени само журналистское творчество Рихарда Зорге не всегда интересовало в достаточной мере авторов книг и статей об этом человеке.

В связи с этим и родилась мысль издать сборник избранных статей, корреспонденций и рецензий Рихарда Зорге. Материалы в сборнике, однако, не сгруппированы по жанрам, а расположены в хронологическом порядке. Такое расположение сразу же приковывает внимание к важной специфической черте творческой биографии коммуниста Рихарда Зорге.

Обращаясь к прошлому нашей партийной печати, к биографиям ее выдающихся деятелей, иногда имеешь дело с таким порядком вещей, когда человеку приходилось по необходимости использовать на первом этапе своей деятельности легальные возможности буржуазной прессы. Иначе сложилась творческая судьба Рихарда Зорге. Возможности, открытые Великим Октябрем, позволили ему сформироваться как журналисту в легальной коммунистической печати, в то время как сотрудничество в буржуазной прессе пришлось на более поздний период. Уже в 20-е годы в журнале «Коммунистический Интернационал» Рихард Зорге стал журналистом международного класса.

Повсеместное внимание к статьям, которые он публиковал в 30-е годы в немецких газетах и журналах, еще раз подтвердило этот высокий класс.

Важно, однако, не забывать, что этим своим успехом токийский корреспондент «Франкфуртер цайтунг» и «Цайтшрифт фюр геополитик» был обязан марксистско-ленинскому мировоззрению, лежавшему в основе его журналистской деятельности. При этом поистине знаменательно, что надолго - более того, как потом оказалось, навсегда-прощаясь в 1929 году с работой в коммунистической печати, которой он отдал около десяти лет напряженной и высоко одухотворенной жизни, он посвятил свою страстную лебединую песню величайшему теоретику века социалистического строительства, антимонополистического рабочего движения и национально-освободительных революций - Владимиру Ильичу Ленину.

Впервые о Ленине и его интернационалистской деятельности в Швейцарии Рихард Зорге услышал в одном кенигсбергском госпитале, куда он попал после того, как его в марте 1916 года тяжело ранило осколком снаряда и хирургам удалось сохранить ему левую ногу, лишь укоротив ее на два с половиной сантиметра. Именно к этому времени, заполненному политическими дискуссия - ми в госпитальной палате и ненасытным чтением, относится одно позднейшее свидетельство будущего «аса».

Вопреки перенесенным им тогда ужасным физическим страданиям, он отметил: «Впервые за многие годы я был счастлив. В те дни развилась моя необоримая воля к научным занятиям, которая время от времени проявляется даже сегодня». Изучив Гегеля - «из-за его влияния на марксизм» - Зорге принялся за труды основоположников научного коммунизма: «Я читал Энгельса, а затем Маркса, изучая каждую книгу, какую только мог достать.

Я изучал также врагов Маркса и Энгельса, людей, которые бросали вызов их теоретическим, философским и экономическим построениям, и рылся во всей истории рабочего движения в Германии и остальной части мира.

За эти несколько месяцев я приобрел основные познания о Марксе и началах практического образа мышления». Собственно, мыслить практически он пробовал еще в окопах, возвратившись после предыдущего ранения на фронт.

Среди его однополчан было двое солдат, которые, как и он, исцелившись от первоначального шовинистического угара, хотя и не перестав быть патриотами Германии трудящегося люда, искали ответа на мучительные вопросы о несправедливости империалистической войны, участниками которой они оказались.

«В моих дискуссиях с этими людьми и в моих собственных размышлениях, - вспоминал впоследствии Зорге, - не окончание войны фигурировало на первом плане.

Намного важнее был вопрос о том, как устранить причины всего этого бессмысленного саморазрушения и бесконечное повторение войн в Европе. Этот вопрос казался нам куда более фундаментальным, нежели окончание текущей войны. Мы не были настолько трусливы, чтобы бояться ее продолжения или употребить ради желания увидеть ее конец все доступные средства. Мы слишком хорошо знали, что простой отказ от вооруженной борьбы лишь предоставил бы врагам Германии свободу рук для осуществления их империалистических замыслов. Что для нас было важно, так это широкое решение, окончательный ответ на международном уровне, но мы еще были не в состоянии найти его. Мы были слишком далеки от движения левых сил в Германии и других странах».

Ответ на «проклятые вопросы» Рихарду Зорге дало знакомство с деятельностью Ленина, основательное изучение классиков марксизма. Его реакция на фронтовые переживания и размышления была поразительно непосредственной, но прямолинейной только поначалу: поступив было на медицинский факультет Берлинского университета, по окончании которого он, в лучшем при данной ситуации случае, мог бы иметь дело только с жертвами войны, Рихард Зорге в начале 1918 года едет в Киль, чтобы заняться в тамошнем университете изучением политических наук и внести свой научный вклад в предотвращение войн. Переехав затем в Гамбург, он в августе 1919 года, уже имея за плечами опыт агитационных выступлений перед революционными моряками я пропагандистской деятельности в рабочих политкружках, защитил при Гамбургском университете кандидатскую диссертацию на тему «Имперские тарифы центрального союза немецких потребительских объединений». Для человека его устремлений эта тема могла показаться слишком академической, но, скорее всего, как раз работа над ней послужила ему хорошей школой экономического и социального анализа, ставшего потом «коньком» его научного и журналистского творчества.

О том, что ему было далеко не все равно, каким путем и за что приобретать ученую степень, о его добросовестности и о его самолюбии ученого хорошо повествуют следующие строки из письма другу юности Эриху Корренсу, ныне профессору и председателю Национального совета Национального фронта демократической Германии (ГДР), от 29 декабря 1918 года: «Я принимаюсь за свою кандидатскую диссертацию. Меня задержала нехватка времени (массу которого он тратил на партийную работу. - Ю.О.) и неудача в развитии одной прекрасной мысли, которая, как я заметил через некоторое время, уже была разработана. Теперь все идет дальше другим путем».

В 1922 году в Золингене вышла его брошюра о накоплении капитала. Сам Зорге оценил ее впоследствии как недостаточно зрелую, ученическую работу. Причиной тому могла быть не только нехватка опыта, но и небезупречность концепции Розы Люксембург, положенной в основу брошюры. Как бы то ни было, она была замечена, в 1924 году в харьковском издательстве «Пролетарий» вышел ее перевод с сердечным предисловием.

Касаясь последующей судьбы этой брошюры в Германии, Зорге писал не без юмора: «Надеюсь, нацисты сожгли весь ее тираж до последнего экземпляра». К сожалению, ничего не известно о трудах Зорге, относящихся к годам, когда он под началом профессора-коммуниста Курта Герлаха работал в институте социальных наук при Франкфуртском-на-Майне университете и, возможно, намеревался писать докторскую диссертацию, планы которой он, как видно из одного его письма к Эриху Корренсу, вынашивал еще весной 1920 года, работая у того же Герлаха ассистентом в Аахенском техническом институте. Уже в Москве, куда Зорге переехал к концу 1924 года, он опубликовал отдельно, помимо многочисленных журнальных статей, показывавших, насколько упорно он осваивал материалистическую диалектику и исторический материализм и насколько успешно применял их, еще две довольно крупные работы - об экономических условиях Версальского мирного договора и о возрождавшемся германском империализме. Последняя тотчас была переведена на японский язык. Оба эти сочинения Зорге и впоследствии считал вполне стоящими. В 20-е годы Зорге неоднократно писал о плане Дауэса, и в Германии вышла его брошюра на ту тему. Наконец, уже в годы сотрудничества в буржуазной прессе он работал над двумя монографиями - о сельском хозяйстве Китая и об истории дипломатии современной Японии (утверждается, что объем этого труда достигал 300 машинописных страниц), но обе рукописи утеряны.

Что касается сотрудничества в газетах, то ветеран немецкого коммунистического движения Ганс Каллус отмечает, что Зорге сотрудничал еще в тельмановской «Гамбургер фольксцайтунг». С декабря 1921 по июнь 1922 года он был политическим редактором золингенской рабочей газеты «Бергише арбайтерштимме», в которой опубликовал около полутора десятков статей и корреспонденций.

В Москву он приехал уже коммунистом-журналистом с сильной исследовательской стрункой. Подшивка журнала «Коммунистический Интернационал» за вторую половину 20-х годов свидетельствует, что Зорге был одним из виднейших авторов этого ведущего органа Коминтерна, писавшим прежде всего о германских делах, а также о рабочем движении в скандинавских странах, часто выступавшим с рецензиями на книги разных авторов.

Об авторитетном положении Рихарда Зорге в «Коммунистическом Интернационале» говорит не только интенсивность, с которой его публиковал этот журнал, но и то, например, что его рецензия на книгу Э. Рейнгарда «Империалистическая политика на Дальнем Востоке» появилась в журнале вскоре после того, как «Коммунистический Интернационал» поместил одну рецензию на эту книгу. Всего с 1925 по 1929 год Зорге опубликовал в «Коммунистическом Интернационале» свыше 20 статей и рецензий (одна статья была написана им в соавторстве). Кроме того, он печатался в журналах «Красный интернационал профсоюзов», «Крестьянский интернационал», «Мировое хозяйство и мировая политика».

Его перу принадлежала обширная статья «Кризис германского хозяйства и план Дауэса», опубликованная в марте 1926 года в журнале «Большевик».

Несмотря на то, что все его статьи и рецензии имели подчеркнуто исследовательский характер, они не были плодом исключительно кабинетного творчества. Зорге несколько раз выезжал из Москвы в зарубежные командировки. Например, его рецензия на книгу О. Шефло «Ленин как политик и человек» появилась, скорее всего, в итоге одной из таких поездок.

Одним из первых немецких буржуазных изданий, в которых довелось сотрудничать Рихарду Зорге, была сельскохозяйственная газета «Дойче гетрайдецайтунг».

Авторы вышедшей в ГДР книги «Д-р Зорге радирует из Токио» Ю. Мадер, Г. Штухлик и X. Пенерт обнаружили в подшивках «Дойче гетрайде-цайтунг» за 1930-1932 годы четырнадцать корреспонденций Зорге.

Касаясь токийского периода в журналистской деятельности Зорге, американский генерал Уиллоуби писал в своей книге «Шанхайский заговор»: «В Германии он обеспечил себе назначения в качестве специального корреспондента по Японии от «Франкфуртер цайтунг», «Берген курир», «Технише рундшау» и «Амстердам хандельсблат»… Ключевой газетой была «Франкфуртер цайтунг»…».

Впоследствии этот перечень перекочевал во многие статьи и книги. Между тем, он изобилует неточностями. Во «Франкфуртер цайтунг» Рихард Зорге начал публиковаться только через три года после приезда в Японию, весной 1936 года. Существеннейшее значение в журналистской работе сыграла договоренность Рихарда Зорге с издателем журнала «Цайтшрифт фюр геополитик» профессором Карлом Хаузхофером. Не было газеты «Берген курир», была газета «Берлинер бёрзенцайтунг». Не было газеты «Технише рундшау», была газета «Тэглихе рундшау», закрытая нацистами уже в конце 1933 года. Не было газеты с макароническим названием «Амстердам хандельсблат», была голландская биржевая газета «Алхемеен ханделсблад».

Внимание международных кругов и крупнейших газет мира привлекли уже материалы Рихрада Зорге в газете «Берлинер бёрзенцайтунг». В апреле 1936 года две его корреспонденции из этой газеты перепечатали «Известия» хотя известинцы едва ли знали, кто был их автором. Поводом для этих публикаций послужили события, начало которым положил профашистский путч японской военщины 26 февраля 1936 года. После захвата власти в Германии Гитлером в 1933 году это был, пожалуй, крупнейший знак всемирной активизации крайне правых сил. Путч в Токио провалился, его руководители были арестованы и некоторые из них даже казнены. Но вопрос о том, какие закулисные обстоятельства ему сопутствовали и куда пойдет после него Япония, оставался открытым. Уже 27 февраля «Правда» и «Известия» опубликовали несколько материалов по поводу токийских событий и позже неоднократно к ним возвращались.

Наша страна располагала к тому времени лучшими в мире специалистами по дальневосточным делам. Вместе с тем наша печать отводила большое место зарубежным откликам на японскую авантюру. Объяснялось это, во-первых, необходимостью понять, как отразится эта авантюра на политике капиталистических держав, и прежде всего Германии, и, во-вторых, заинтересованностью в получении дополнительной информации, тем более, что ни «Правда», ни «Известия» не имели тогда в Токио собственных корреспондентов.

Международный вес журналистов, находившихся «на месте событий», в Токио, сразу резко возрос. Из немецких ежедневных изданий собкоров в Токио имели тогда три - нацистский официоз «Фёлькишер беобахтер» (его представлял часто упоминаемый теперь биографами Зорге князь фон Урах), «унифицированная» при нацистах газета промышленного магната Гуго Стиннеса «Дойче альгемайне цайтунг» и орган германских финансистов «Берлинер бёрзенцайтунг».

Когда берлинский корреспондент «Правды» стал 27 февраля готовить обзор первых откликов немецкой прессы на события в Токио, в поле его зрения тотчас попала корреспонденция токийского собкора «Берлинер бёрзенцайтунг». «Правда» на другой день сообщала: «Бёрзенцайтунг» озаглавливает отчет о дальнейших событиях в Токио следующим образом: «Победа активизма в Японии. В Токио ожидают сформирования кабинета национального обновления».

Вскоре выяснилось, что из трех немецких газетчиков, аккредитованных в Токио, как раз корреспондент «Берлинер бёрзенцайтунг» дает самые основательные материалы. Несколько недель спустя он опубликовал чрезвычайно важную статью. Из нее явствовало, что, хотя участников вылазки 26 февраля ожидает судебный процесс, сформированное в Токио новое правительство намерено «легальными» средствами осуществить как раз те цели, ради которых пошли на попытку насильственного переворота фашиствующие японские офицеры. А это предвещало не только угрозу для японской нации в целом, но и оголтелое наступление крайне правых элементов на позиции умеренных кругов японского финансового капитала с объявлением «священной войны» буржуазному либерализму вообще. Последний момент был особенно важен в международно-политическом отношении. Для осуществления своих экспансионистских планов Япония нуждалась в иностранных кредитах. Интересы борьбы за мир требовали воззвать к здравому смыслу банковских кругов Запада, посоветовать им не торопиться с кредитованием японской военщины, берущей курс на установление «нового порядка в Азии». Содержание статьи токийского корреспондента «Бёрзенцайтунг» было настолько значительно, что 15 апреля 1936 года «Известия» опубликовали ее с некоторыми сокращениями двухколонником на открытии второй полосы под рубрикой «Обзор иностранной печати». 28 апреля 1936 года в «Обзоре иностранных газет» «Известия» поместили еще одну токийскую корреспонденцию из «Бёрзенцайтунг».

К анализу событий 26 февраля 1936 года и их последствий Рихард Зорге не раз возвращался. Наиболее обстоятельную статью на эту тему он опубликовал в мае 1936 года в журнале «Цайтшрифт фюр геополитик».

Тогда же, весной 1936 года, появились его первые корреспонденции во «Франкфуртер цайтунг», газете с очень громкой репутацией.

Но «Тэглихе рундшау», «Цайтшрифт фюр геополитик», «Берлинер бёрзенцайтунг», «Франкфуртер цайтунг», а также упоминавшаяся выше голландская «биржевка» «Алхемеен ханделсблад» - это еще не все издания, для которых Рихард Зорге писал в 30-е годы.

Его материалы (а их не одна сотня - от 50-строчных заметок до статей в печатный лист и больше) обнаружены в подшивках таких немецких органов печати, как экономическое издание «Дер дойче фольксвирт», военный журнал «Ди вермахт» (фотоиллюстрации для статьи Зорге в «Вермахте» предоставил корреспондент «Фёлькшер беобахтер» фон Уpax) и «Цайтщрифт фюр политик». Заявление же о том, что Зорге регулярно печатался в газете «Берлинер тагеблат», по-видимому, ошибочно. По крайней мере, в 1937 году, в начальной стадии японо-китайской войны дальневосточным корреспондентом «Берлинер тагеблат» был некто Ян Фабиус.

Некоторые его «свидетельства очевидца» - например, материал из Шанхая «Бомбы, зенитки и танцевальная музыка», появившийся 5 октября 1937 года, - отмечены безусловным репортерским мастерством, очерковой пластичностью описаний, сюжетной напряженностью.

А Рихард Зорге никогда не выступал на газетных полосах в качестве репортера, живописца жанровых сцен. Репортаж, безусловно, - вполне законный и необходимый газетно-журнальный жанр, репортер - незаменимая фигура в редакции. Но Рихард Зорге был журналистом другого почерка и другого назначения. «Журналист должен быть всем, в том числе и художником, но горе ему, если он пытается художественно писать. Не каждый сочинитель (Dichter) силен в языковых средствах. Тому, кто овладел языковым мастерством, еще не обязательно хотеть быть сочинителем.

Отречение состоит в том, чтобы отказываться от опьянения словом и держаться сути дела, сколь бы ни был заманчив его фон. Автомобильная катастрофа на опушке городского парка тоже нуждается в описании, это обратная сторона универсальности. Но тот, кто пускается в описание заката, живописно догорающего за верхушками деревьев, навлекает на себя подозрение, что он не в состоянии сосчитать число пострадавших при катастрофе. Опасность журналистской работы заключается не в поверхностности, а в соблазне чрезмерного увлечения фоном происходящего. Хвататься за краски, когда еще не очерчены контуры, значит совершать недозволенное бегство в промежуточную область пустопорожней болтовни…».

Эти слова родились в процессе размышлений о «черно-белой магии» журналистского ремесла из-под пера умершего всего несколько лет назад «мэтра» прессы германских монополий Фридриха Зибурга, одного из знакомых и «коллег» Зорге, стародавнего корреспондента «Франкфуртер цайтунг», представлявшего эту газету не в одной европейской столице, в начале 30-х годов сопровождавшего знаменитую экспедицию нашего ледокола «Малыгин», в середине 30-х годов снискавшего на страницах мировой печати репутацию агента гестапо, путешествовавшего в сопровождении Зорге по Японии, а в конце 30-х годов, возвратясь советником гитлеровского МИД в давно приглянувшийся ему Париж, бесконтрольно тратившего, по позднейшему свидетельству западногерманской газеты «Франкфуртер рундшау», миллионы марок на подкуп французских журналистов и политиков (включая тогдашнего министра иностранных дел Боннэ) в порядке подготовки нападения вермахта на Францию, подвизавшегося позднее в «Фёлькишер беобахтер» и закончившего век сановным «зубром» во «Франкфуртер альгеймайне цайтунг».

При этом Зибург был недюжинным стилистом. Возможно, как раз сознание этого им самим и признанность этого другими толкнули «заклинателя слов» на процитированное выше вызывающе безапелляционное суждение. Хотя речь идет о журналистской универсальности, оно страдает односторонностью. В нем совершенно игнорируется разнообразие газетных жанров, ни один из которых не терпит пустой болтовни и в то же время имеет в распоряжении не только собственные контуры, но и собственные краски, нередко использовавшиеся и Зибургом. Тем не менее, в метафизическом суждении Зибурга есть момент, почти отвечающий реальной диалектике журналистского творчества: Зибург был бы прав, если бы, обосновывая свои критерии описания автомобильной катастрофы, сказал, что есть такие журналистские жанры, которым противопоказана «художественность», но присуща значимость, образующаяся из рационально (а не эмоционально) постигаемой сути сообщаемого, вескости рациональных доводов (а не художественных образов), скрепленных логикой доказательства (а не сюжетом и формально-композиционными изыска - ми). Иными словами, речь идет о понятийном изображении в противовес изображению картинному, образному, хотя их абсолютное противопоставление и дискриминация одного во имя другого недопустимы - по крайней мере в марксистско-ленинской эстетике, - во-первых, потому, что каждое из них имеет свои неповторимые сильные стороны (сила образного изображения в том, что оно способно решительно влиять на эмоции, сила понятийного - в решительном влиянии на разум), а во-вторых, потому, что журналистская практика то и дело предлагает примеры, в которых образное повествование прекрасно уживается с понятийным. В этом смысле характерны знаменитые «Десять дней, которые потрясли мир» Джона Рида-с одной стороны, репортаж, с другой - фундаментальное социальное исследование человека, сумевшего взглянуть на события российской революции с поднебесной исторической вышки, причем некоторые частные издержки этой книги объясняются как раз обнаруживающейся иногда ограниченностью непосредственно репортерского видения. И у того же Рида есть книга, тоже рассказывающая о революции, но с точки зрения ее рядового свидетеля, а в лучшем случае - даже не рядового участника, но только с высоты окопного бруствера или с высоты седла кавалериста-повстанца, - на уровне картинного, образного изображения (и соответственно - эмоционального постижения) действительности.

Это «Восставшая Мексика». Вместе с тем единомышленники Рида, коммунисты-интернационалисты оставили и чеканные образцы чисто понятийной журналистской прозы.

«Катастрофической» метафорой Зибурга было, как это иногда случается, хорошо сформулировано правило, которому сам автор следовал не лучшим образом. Зибург очень много публиковался во «Франкфуртер цайтунг», в том числе и на чисто политические темы, не «состыковывающиеся», по правилам «черно-белого мага», с описанием живописных закатов, но при всех дифирамбах Зибургу-стилисту никто не вспоминает о его социально-политических анализах, поскольку итоги второй мировой войны не оправдали усилий политического агента нацистов. Проницательности же анализов Зорге и по сей день воздают должное все, кто его читал.

В объяснительной записке представителя «Франкфуртер цайтунг», составленной в 1941 году, говорилось, что в первом же письме из редакции Зорге попросили «присылать как можно более наглядные (moglichst anschauliche) статьи», то есть, по-видимому, вносить в них как можно больше картинных, зарисовочных элементов. Нельзя сказать, что эти элементы полностью отсутствовали в последующих материалах Зорге, но они никогда не приобретали определяюще жанрового значения, оставаясь связующими «кирпичиками» в чисто логических системах доказательств. Это были материалы не для иллюстрированных журналов, в которых Зорге, кстати, никогда не сотрудничал.

Примечательно, однако, что корреспонденций Зорге во «Франкфуртер цайтунг» с нетерпением ждали и тогда, когда уже перестали ждать от него «наглядных описаний». По этому поводу в той же объяснительной записке сказано: «…Важнее было то, что переписка с д-ром Зорге и его журналистская работа создавали впечатление о нем как об очень серьезном, вдумчивом человеке, который понимал журналистское дело, а также обладал политическим чутьем. Сверх того, из разговоров с людьми, которые возвращались из Японии, явствовало, что Зорге действительно пользовался авторитетом в посольстве и слыл в Токио одним из самых осведомленных людей. Такие разговоры имели место с г-ном Юстом, когда он прибыл из Токио, а позднее с д-ром Лили Абегг и д-ром Фридрихом Зибургом».

Умел или не умел Рихард Зорге писать «живо», гадать не стоит. Многие говорят, что устные рассказы этого очень общительного человека бывали темпераментны, захватывающи и пластичны. Этими же качествами отличался в общении с друзьями и знакомыми Хоцуми Одзаки, но о нем известно наверняка, что репортер из него не получился. Один высокопоставленный сотрудник «Асахи» тех лет, когда Одзаки был принят туда в отдел городских новостей, вспоминал впоследствии, что у будущего автора выдающихся книг по экономическим, политическим и социальным проблемам Китая репортерские данные так и не проявились («как его чутье к газетной новости, так и его стиль были совершенно безнадежными», а то, что он писал, - «однообразно посредственным»). Журналистский талант Одзаки был признан лишь после того, как его перевели в отдел аналитических статей. Значение журналистской работы Рихарда Зорге хорошо иллюстрируется приведенным выше случаем перепечатки двух его корреспонденций из «Берлинер бёрзенцайтунг» в «Известиях». В этих корреспонденциях не описывалась токийская погода, хотя 26 февраля 1936 года в Токио, кажется, шел снег. Вырванные из исторического контекста, эти сугубо деловые сообщения не много бы сказали уму и сердцу сегодняшнего читателя.

Но если иметь в виду этот контекст, тогдашнюю конкретную обстановку, то можно убедиться, что в них давался самый точный ответ на вопросы, над разгадкой которых в те дни весны 1936 года тщетно бились целые посольства, начиная с германского.

Разбор событий 26 февраля был одним из крупнейших аналитических достижений Рихарда Зорге. То, что именно тогда на его работу обратили внимание в «Известиях» и что именно тогда его «признали» во «Франкфуртер цайтунг», совершенно закономерно.

Следует, однако, заметить, что, как заявляет теперь бывший нацистский посланник в Японии Эрих Кордт, многие из отосланных Рихардом Зорге в Германию материалов не увидели света из-за того, что «германская и японская политика трактовалась в них слишком критически».

Проблематика материалов опубликованных убедительно разобрана в монографии Ю. Мадера, Г. Штухлика и X. Пенерта «Д-р Зорге радирует из Токио», причем авторы, не забывая о том, что статьи и корреспонденции Зорге, как доподлинно известно, подвергались правке, настойчиво подчеркивают, что исследование политических, а в особенности экономических и социальных явлений японской действительности Зорге вел в сущности с марксистско-ленинских позиций, то есть с помощью того самого метода, которым он овладевал, сотрудничая в 20-е годы в «Коммунистическом Интернационале». Другое дело, что свои труды в «Цайтшрифт фюр геополитик» и «Франкфуртер цайтунг» он, конечно, не мог оснащать такими выводами для стратегии и тактики классовой борьбы пролетариата, какие можно обнаружить в его аналитических статьях для «Коммунистического Интернационала».

«Франкфуртер цайтунг» была для Зорге счастливой находкой. В пестром «ландшафте» немецкой прессы до 1933 года эта газета была довольно заметной, а ее положение после прихода нацистов к власти - своеобразным. Чтобы понять, какими глазами должен был смотреть на «Франкфуртер цайтунг» бывший сотрудник «Коммунистического Интернационала», нужно прочесть статью, появившуюся по поводу 75-летия этой газеты в 33-м номере нашего журнала «Журналист» за 1931 год. В то время «Франкфуртер цайтунг» оценивалась как трибуна «среднего класса» Германии со всеми свойственными ему шатаниями: с одной стороны, как газета, с точки зрения веймарских властей, «вполне безопасная и не подозрительная», а с другой - как орган, на страницах которого можно было упражняться в антимонополитических эскападах. При этом «Журналист» отмечал, что редакцию, этой газеты некогда посетил Карл Маркс. Основателя «Франкфуртер цайтунг» (она начала выходить в 1856 году) Леопольда Зоннемана Н. Корнев уже в 1936 году, то есть в пору, когда Рихард Зорге писал в эту газету, а в Германии вовсю бесчинствовал фашизм, назвал «гордостью германской демократии». Правда, согласно объективным историческим свидетельствам, демократизм «Франкфуртер цайтунг» никогда не доходил до сознательной поддержки рабочего движения в его истинной форме, антипролетарской эта газета оставалась навсегда. Но она была либеральной, причем на 20-е годы XX столетия пришелся взлет ее либерализма. К 1936 году газета, снискавшая репутацию мировой, попала, с одной стороны, под тотальный политический контроль нацистов, а с другой - под финансовую опеку грандиозного химического треста «ИГ-Фарбен». Гитлеровцам было желательно сохранить по крайней мере одну газету, от которой мир не отворачивался бы с отвращением. Тресту «ИГ-Фарбен» было желательно, чтобы германские фашисты не забывали, чей кошелек привел их к власти, а это был, так сказать, общий кошелек ведущих германских монополий, сделавших ставку на «спасительные чистки» Гитлера. Так воз - ник несколько замысловатый статус газеты, которую геббельсовские пропагандисты считали своей «удлиненной рукой» в зарубежных буржуазных кругах, шокированных фатальными крайностями гитлеризма, а чиновники гестапо причисляли к объектам своей неусыпной слежки.

В силу придававшегося газете международного значения производной от этого статуса была определенная ненормативность, известная нейтральность языка международных материалов «Франкфуртер цайтунг», и, может, это она привела и ввела на страницы этого печатного органа Рихарда Зорге с его спокойной манерой разработки самых вопиющих тем.

И все-таки возможности журналиста-коммуниста, работавшего в нацистской прессе, нужно учитывать и оценивать здраво. Зорге наверняка знал намного больше, чем желал и мог рассказать в нацистской прессе.

Что касается желаний, то, конечно, не в его интересах было делать легкой добычей нацистских эпигонов некоторые сведения, добытые ценой огромных и уникальных усилий; другое дело, что эти сведения, возможно, помогали ему обдумывать логику статей, предназначавшихся для немецких изданий. Что касается возможностей, то они тоже были не беспредельны.

Один западногерманский диссертант, написавший исследование о «Франкфуртер цайтунг» 30-40-х годов, утверждает, что иногда под словом «Япония» у Зорге следовало подразумевать «Германия». Это утверждение важно тем, что даже буржуазный исследователь отмечает антифашистскую направленность корреспонденции Зорге во «Франкфуртер цайтунг». Он, безусловно, прав, отмечая глубинную антимилитаристскую направленность статей и корреспонденций Рихарда Зорге о Японии. Но его утверждение, что Зорге при этом прямо отождествлял Японию с Германией и, с помощью нехитрого эзоповского приема, писал как бы не статьи на международные темы, а статьи о внутреннем положении Германии, представляется в основе своей антиисторичным - антиисторичным как в смысле противоречия некоторым историческим фактам, так и в смысле противоречия самой методологии подлинно научного исторического исследования. Историография, зиждущаяся исключительно на построении событийных аналогий между прошлым и настоящим, а подчас к тому же между характерным и не характерным, историография схематических событийных аналогий угрожает оказаться несостоятельной там, где жизнь богаче схемы, а она богаче схемы всегда. История способна служить уроком на настоящее и на будущее в том случае, когда ее, историю, изучают и излагают во всей ее неповторимости. Но при этом исследователя-марксиста отличает от исследователя-эмпирика то, что второй воспринимает историю лишь как груду, подчас просто хаотическую, фактов, а первый ищет и находит в этих фактах отражение борьбы классов, и это еще не все - саму эту борьбу он рассматривает в развитии, как нисхождение по лестнице истории одних классов и восхождение других, и тогда действительные аналогии возникают не как нечто заранее данное и взятое, а как добытые конкретным наблюдением конкретные ориентиры на поле классовых битв, как исходные пункты стратегии и тактики классовой борьбы.

Что касается статей и корреспонденций Рихарда Зорге, то возникшие - или, по крайней мере, возникающие теперь - у его читателей, если употребить пушкинское слово, «применения» событий в милитаристской Японии к событиям в фашистской Германии были просто результатом того, что и Германия и Япония в те годы пали жертвой устремлений самых экстремистских группировок монополистического капитала, жаждавшего колониальных захватов, - так выглядело дело в свете мировой стратегии империализма, не желающего признать, что, в плане большой исторической перспективы, его век уже прошел. Характерно, что при этом и в оценке некоторых локальных сиюминутных происшествий государственные прислужники монополистического капитала «промахивались» самым нелепым образом; например, князь Коноэ в 40-е годы признался, что токийский путч 26 февраля 1936 года он считал делом рук… коммунистов. Коммунист Рихард Зорге, проведший только несколько лет в стране, где Коноэ родился и неоднократно занимал самый высокий пост в правительстве, видел пружины заговора 26 февраля куда лучше, что и доказал в своих статьях и корреспонденциях из Японии. Но о событиях в Германии на протяжении 30-х годов ему практически не пришлось высказываться публично, и этим как раз обозначалась граница его возможностей в нацистской прессе.

Более того, в статьях Зорге встречались и уступки определенным политическим соображениям. Только один пример: тот, кто будет читать его статью из «Цайтшрифт фюр геополитик» о роли Юго-Западного Китая в японо-китайской войне, обратит внимание, что, характеризуя роль Гонконга в снабжении Китая военным снаряжением, Зорге почти ничего не сказал о поставках, шедших через другие пункты из Советского Союза. В этом смысле у человека, который взялся бы судить о военной помощи Китаю в 30-е годы только по этой статье, не создалось бы точное представление об источниках этой помощи и удельном весе каждого из них.

Но совершенно ясно, что создание такой полной картины и не могло входить в задачу Зорге - сразу по многим причинам.

Вместе с тем в статье есть моменты, которые и сегодня вполне могут заинтересовать самого изощренного читателя, тем более историка.

Творчество Рихарда Зорге - своеобразная и яркая страница в истории журналистики.

Заключение

Рихард Зорге был действительно исключительной личностью. Талантливый разведчик, способнейший журналист, прозорливый аналитик - Зорге не только был человеком исключительной отваги и мужества, высокого интеллекта, глубоких и разносторонних знаний.

Работы Зорге получили широкую известность в Германии, СССР, во всем мире. Многие берут их на вооружение, враги всячески обливают автора грязью, что только подтверждает факт его индивидуальности.

зорге германский дауэс герой

Список литературы

1. Волков Ф.Д. Подвиг Рихарда Зорге., 2-е изд., М., 1981

2. Колесников М.С. Таким был Рихард Зорге. М., 1965

3. Зорге Р. Статьи, корреспонденции, рецензии, М., 1971

Размещено на Allbest.ru