Субстантивная метафора в процессе коммуникации

Онтологические метафоры обслуживают разнообразные цели; типы этих целей отражаются посредством разнообразных типов метафор. Возьмем, например, такое явление, как повышение цен, которое может быть метафорически осмыслено как некая самодовлеющая сущность, предмет и обозначено существительным inflation 'инфляция'. Это дает возможность говорить о данном явлении нашего опыта:

Inflation is lowering our standard of living -`Инфляция понижает наш жизненный уровень'.

If there's much more inflation, we'll never survive-`Если инфляция будет расти (букв.: если будет больше инфляции), мы не выдержим'.

We need to combat inflation -`Нам нужно бороться с инфляцией'.

Inflation is backing us into a corner-`Инфляция загоняет нас в угол'.

Inflation is taking its toll at the checkout counter and the gas pump-`Инфляция наносит ущерб при расчете в магазине и на бензозаправочной станции'.

Buying land is the best way of dealing with inflation -`Покупка земли - лучший способ борьбы с инфляцией'.

Inflation makes me sick -`Инфляция вызывает во мне раздражение'.

Во всех этих случаях взгляд на инфляцию как на самодовлеющую сущность позволяет нам рассуждать о ней, характеризовать ее количественно, выделять тот или иной ее аспект, рассматривать ее как причину событий, учитывать инфляцию в наших действиях и даже воображать, что мы понимаем ее природу. Подобного рода онтологические метафоры необходимы для рационального обращения с данными нашего опыта.

Диапазон онтологических метафор, используемых нами для этих целей, поистине огромен. Приводимый ниже перечень дает некоторое представление о типах онтологических метафор и тех целях, которым они служат.

Способ обозначения (referring)

My fear of insects is driving my wife crazy-`Моя боязнь насекомых сводит жену с ума'.

That was a beautiful catch -`Это была великолепная хитрость'.

We are working toward peace -`Мы действуем в интересах мира'.

The middle class is a powerful silent force in American politics -`Средний класс - это могущественная безмолвная сила в американской политике'.

The honor of our country is at stake in this war -`Честь нашей страны поставлена на карту в этой войне'.

Количественная характеристика

Не will take a lot of patience to finish this book-`Потребуется много терпения для окончания этой книги'.

There is so much hatred in the world -`В этом мире так много ненависти'.

DuPont has a lot of political power in Delaware-`Дюпон обладает большим политическим влиянием в Делаваре'.

You've got too much hostility in you-`В вас слишком много враждебности'.

Pete Rose has a lot of hustle and baseball know-how-`У Пита Роуза много энергии и знаний о бейсболе'.

Выделение аспектов

The ugly side of his personality comes out under pressure -`Неприглядная сторона его личности выявляется в экстремальной ситуации'.

The brutality of war dehumanizes us all -`Жестокость войны делает всех нас бесчеловечными'.

I can't keep up with the pace of modern life-`Я не могу поспевать за темпом современной жизни'.

His emotional health has deteriorated recently -`Его эмоциональное здоровье недавно ухудшилось'.

We never got to feel the thrill of victory in Vietnam -`Нам никогда не довелось испытать победы во Вьетнаме'.

Определение причин

The pressure of his responsibilities caused his breakdown-`Груз обязанностей вызвал у него полный упадок сил'.

Не did it out of anger-`Он сделал это от раздражения'.

Our influence in the world has declined because of our lack of moral fiber-`Наше влияние в мире пошло на убыль из-за отсутствия у нас нравственных принципов'.

Internal dissension cost them the pennant-`Внутренние разногласия стоили им потери призового вымпела'.

Постановка целей и мотивировка действий

Не went to New York to seek fame and fortune-`Он отправился в Нью-Йорк добиваться, славы и богатства'.

Here's what you have to do to insure financial security -`Вот что должны вы делать для обеспечения финансовой независимости'.

I'm changing my way of life so that I can find true happiness -`Я меняю свой образ жизни, с тем чтобы найти истинное счастье'.

The FBI will act quickly in the face of a threat to national security-`ФБР будет действовать быстро перед лицом угрозы Национальной безопасности'.

She saw getting married as the solution to her problems-`Она рассматривала замужество как способ решить свои проблемы'.

Как и в случае ориентационных метафор, носители языка даже не замечают метафоричности большинства приведенных выше выражений. Это отчасти объясняется тем, что онтологические метафоры, подобно ориентационным, имеют крайне узкий диапазон использования - способ обозначения явления, его количественную характеристику и т. п. Одного лишь взгляда на нефизичёский объект как на сущность или субстанцию недостаточно для того, чтобы подучить полное представление о его природе. Однако онтологические метафоры могут быть еще более усложнены и углублены.

Можно привести несколько примеров:

We're still trying to grind out the solution to this equation -`Мы все еще пытаемся выработать (букв.: выточить, отшлифовать) решение этого уравнения'.

My mind just isn't operating today -`Мой ум просто не работает сегодня'.

Boy, the wheels are turning now!-`Ну вот, сейчас колесики завертелись!'

I'm a little rusty today-`Я сегодня что-то туповат (букв.: немного заржавел)'

We've been working on this problem all day and now we're running out of steam -`Мы проработали над этой задачей весь день, а теперь найти пары иссякли'.

Her ego is very fragile -`Ее психика (букв.: ее "я") очень хрупка'.

You have to handle him with tare since his wife's death -`Вы должны обращаться с ним с осторожностью после смерти его жены'.

He broke under cross-examination-`Перекрестный допрос сломил его'

She is easily crushed-`Ее легко сломить'.

The, experience shattered him-`Это переживание сломало его'

I'm going to pieces-`Я разваливаюсь на части'

His mind snapped-букв:: `Его рассудок сломался'

Эти метафоры задают объекты различного типа. Они предоставляют нам разные метафорические модели психики человека и тем самым позволяют сосредоточить внимание на разных аспектах ментального опыта. Однако есть такая область внутреннего мира человека, которая может быть осмыслена в терминах обеих метафор. Мы имеем в виду примеры следующего типа:

Не broke down

`Он сломался' (ПСИХИКА - ЭТО МАШИНА).

Не cracked up

`Он свихнулся (букв.: треснул)' (ПСИХИКА - ЭТО ХРУПКИЙ ПРЕДМЕТ).

Однако эти две метафоры не относятся к разным аспектам духовного опыта. Когда выходит из строя машина, она просто прекращает работать. Когда разбивается хрупкий предмет, его куски разлетаются в разные стороны и могут ранить окружающих. Так, например, когда кто-либо сходит с ума и становится буйным или неистовым, вполне уместно сказать: Не cracked up. С другой стороны, если человек становится вялым, апатичным и не способным нормально функционировать по психологическим причинам, мы скорее скажем:: Не broke down.

Подобные онтологические метафоры столь естественны и столь глубоко пронизывают ваше мышление, что они воспринимаются как самоочевидные, как прямые описания явлений внутреннего мира. Тот факт, что они представляют собой метафорические выражения, никогда не приходит в голову большинству носителей языка. Мы воспринимаем высказывания типа Не cracked under pressure `Он свихнулся под напором обстоятельств' как непосредственно истинные или ложные. [17; 408]

Существуют также традиционные метафоры, которые являются общепринятыми в какой-либо период в каком-либо литературном направлении. Английские поэты описывали красавиц используя метафорические эпитеты: pearly teeth, coral lips [19; 123]

По происхождению выделяются два типа метафоры: 1. Метафора, ближайший контекст которой не содержит иного названия предмета речи, кроме нее. Предмет же понимается имплицитно из контекста, который и проявляет в метафоре нужный (по замыслу отправителя речи) для данной ситуации смысл и обеспечивает правильное понимание. Обычно это одно слово. 2. Две или несколько лексических структур, объединяясь, создают новое метафорическое значение.

Метафора бывает простой и сложной.

Простая метафора (англ. simple metaphor) состоит из одного слова или словосочетания, имеющего в целом переносный смысл: заря жизни, град пуль, нос корабля.

A good book is the best of friends, the same to-day and for ever. (Tapper)

The wind was a torrent of darkness among the gusty trees...(Noyes)

Сложная метафора возникает тогда, когда слово, употребленное в метафорическом значении, вызывает образное значение в связанных с ним словах.

From the dim woods on either bank, Night's ghostly army, the grey shadows, creep out with noiseless tread to chase away the lingering rear-guard of the light, and pass, with noiseless unseen feet, above the waving river-grass. (Jerome K. Jerome)

The average New Yorker is caught in a Machine. He whirls along, he is dizzy, he is helpless. If he resists, the Machine will mangle him. If he does not resist, it will daze him first with, its -glittering reiterations, so that when the mangling corned he is past knowing. (Waldo Frank)

Большое количество метафорических выражений, созданных первоначально в художественной речи, вошло в широкое употребление и превратилось в словесные штампы, изобразительная сила которых из-за этого постепенно терялась. Таковы, например: seeds of evil, a rooted prejudice, a flight of imagination, in the heat of the argument, to burn with desire, impatience и т. п. Многие из них пополнили собою фразеологию английского языка: to fish for compliments; to prick up one's ears; the apple of one's eye; in the ripeness of time и т. п. Из средства изобразительного такие закрепленные метафоры становятся средством выразительным. [20; 14]

Для реализации метафоры необходим контекст в котором члены сочетания выступают только в одном предметно-логическом значении, уточняя то слово, которое несет двойное значение - метафору. [14; 46]

Выделяется еще одна разновидность метафоры- развернутая метафора. Иногда метафора не ограничивается одним образом, а реализует несколько образов, связанных между собой единым центральным словом. Такая метафора носит название развернутой.

В следующих строках из поэмы Шелли "The cloud" также дана развернутая метафора.

In a covern under is fettered the thunder,

It struggles, and howls at fist…

Здесь, образы, создаваемые словами fettered, in a covern howls воспроизводят центральный образ ("зверя").

Также развернутые метафоры часто встречаются у символистов, где расплывчатость и туманность создаваемого образа является одной из характерных черт этого направления.

Развернутая метафора часто используется в целях оживления, уже стершейся или начинающей стираться образности.

Для примера возьмем следующую развернутую метафору Диккенса:

… the indignant fire which flashed from his eyes, did not melt the glasses of the spectacles. [14; 47]

Также существуют бесспорные метафоры, несмотря на туманность этого термина, некоторые его употребления очевидны.

The chairman plowed through the discussion-`Председательствующий с трудом пробивался через дискуссию' (букв, `прокладывал путь').

A smoke screen pf witnesses -букв. `Дымовая завеса свидетельств очевидцев'.

An argumentative melody -`Гармония доказательств' (букв. `Мелодия доказательств')

Blotting-paper voices (Henry James) -`Тусклые, глухие голоса' (букв. `Голоса, как промокательная бумага') (Генри Джеймс).

The poor are negroes of Europe (Chamfort) -`Бедняки - это негры Европы' (Шамфор).

Light is but the shadow of God (Sir Thomas Browne)-`Свет - это только тень Бога' (Томас Браун).

Oh dear white children, casual as birds,

Playing amid the ruined languages (Auden)-`О милые чистые дети, похожие на залетных птиц, играющие на руинах языков' (Оден) [8; 154]

Существует также метафора, которую можно назвать: структурной и ориентационной.

Структурные метафоры - это те случаи, когда одно понятие структурно метафорически упорядочивается в терминах другого. Существует и другой тип метафорического понятия, когда нет структурного упорядочивания одного понятия в терминах другого, но есть организация целой системы, понятий по образцу некоторой другой системы. Такие случаи называют ориентационными метафорами, так как большинство подобных понятий связано с пространственной ориентацией, с противопоставлениями типа "верх - низ", "внутри - снаружи", "передняя сторона - задняя сторона", "глубокий - мелкий", "центральный - периферийный". Подобные ориентационные противопоставления проистекают из того, что наше тело обладает определенными свойствами и функционирует определенным образом в окружающем нас физическом мире. Ориентационные метафоры придают понятию пространственную ориентацию; например, HAPPY IS UP `СЧАСТЬЕ ЕСТЬ ВЕРХ'. Тот факт, что понятие СЧАСТЬЕ (УДАЧА, УСПЕХ) ориентировано на ВЕРХ (the concept HAPPY is oriented UP), демонстрируется такими английскими выражениями, как I'm feeling up today `Я чувствую себя сегодня превосходно (на подъеме)'. [28; 396]

Метафора, основанная на преувеличении, называется гиперболической:

All days are nights to see till I see thee,

And nights bright days when dreams do show thee me.

(W. Shakespeare. Sonnet XLIIl)

Уподобление дней, когда поэт не видит любимую, темным ночам -- поэтическое преувеличение, показывающее, как он тоскует в разлуке. [2; 25]

1.3 Сущность и функции метафоры

Начиная с античности и до настоящего времени метафора считается риторическим орнаментом, стилистическим средством, поэтому она изучалась и изучается в исследованиях по поэтике, риторике, стилистике. В определениях метафоры назывались признаки: "перенос с…на..."; "необычное использование"; "несобственная речь"; "замена"; "сходство"; "скрытое сравнение". В первых античных классификациях "речевых фигур" метафора определялась как средство, усиливающее экспрессивно-эмоциональное воздействие речи. Позже переход речевых фигур в язык не изменил к ним отношения со стороны, лингвистов. Древние считали слово именем предмета, его этикеткой, которую можно было снять с одной вещи и перенести на другую. Отсюда и "перенос" - дословный перевод с греческого - meta-phora, с латинского - translatio. Хотя в этих терминах отражается динамика процесса метафоризации, объяснение остается статичным, что отражает взгляды древних: слово и предмет - величины постоянные.

Теперь во всех направлениях лингвистики слово не рассматривается как этикетка к предмету, однако термин "переносное значение" упорно сохраняется. Как видно, этот термин ре отражает истинной сущности данного явления, чем, пожалуй, и можно объяснить его использование для наименования особых явлений в грамматике.

Термин "необычное использование" предполагает, что в каждом языке существует обычное, нормативное использование слов, известное каждому члену данной языковой общности. Следовательно, отклонение от нормы есть "необычное использование", в чем также нетрудно увидеть представление о слове как об имени предмета. Однако метафора понятна всем, так как она образуется и используется по законам языка, известным его носителям. А это свидетельствует о том, что метафоризация обычных слов и их использование есть также обычное действие.

В литературоведении метафору называют еще "несобственной речью", потому что ее смысл иной, чем значения слов, ее образующих.

Таким образом, получается, что слова с прямым значением называют предметы реального мира, а метафоры - нереального. Но это, конечно, не так. Г. Вайнрих утверждает, что при помощи метафор можно выразить мысль также точно, как и другими словами. Метафора - это тоже собственная речь, и ее нельзя заменить другими словами. Она потому и возникает, что нет другого слова, которое могло бы выразить ее смысл.

Со времен Аристотеля признаком метафоры считается "сходство" предметов. Известно, что в объективной действительности между предметами существуют различные связи и различные отношения. Человек, постигая и осваивая предметы, классифицирует, сопоставляет и противопоставляет их на основе их свойств и качеств и вносит, таким образом, свой порядок. Процесс постижения и освоения отражается и закрепляется в языке, т. е. в средствах языка, в том числе и в метафоре. Иначе говоря, указание на сходство между предметами - не есть преимущество метафоры.

Человек, постигая вещи, сравнивает их, обнаруживает между ними сходство и, чтобы закрепить свое знание, дает новому предмету имя ранее известного ему предмета. Но взгляд на сравнение как на основу метафоры или как на развернутую метафору (а на метафору как на "скрытое сравнение"), не меняет того факта, что метафора и сравнение абсолютно разные понятия. Сравнение не нарушает языкового порядка и утверждает то, что есть. Оно устанавливает зависимость между двумя словами при условии, что ни одно из них не изменяет своего значения. Метафора же возникает в речи (в контексте) как совершенно новое слово, выделяя в предмете какой-то аспект (качество, свойство, отношение), которого раньше не было (или оно не было замечено) и, следовательно, которому не было и имени.

Г. Гердер считал метафору общим и основным языковым явлением. Жан Поль, развивая эту мысль, указывал на то, что огромная часть слов обязана своим появлением метафоре. Он говорил, что каждый язык - это словарь стершихся метафор.

Г. Вайнрих, определяя метафору с точки зрения получателя речи, говорит, что метафора вызывает в сознании получателя речи легкое замешательство, потому что заключенные в ней представления несовместимы с известным из языкового опыта предметом. Замешательство быстро проходит, и все становится ясным и понятным, как при любом другом слове. Легкое замешательство объясняется следующим образом. В обычной речи с ее непрерывностью и линейностью появление каждого последующего слова подготовлено (или предсказано) предыдущими словами, и оно само также предсказывает последующие элементы речи. При такой связи переход от одного элемента речи к другому совершается беспрепятственно, наше сознание спокойно воспринимает заключенную в них информацию, т. е. в нашем сознании происходит предсказуемая, ожидаемая детерминация значений всех слов в речи.

Стилистический эффект метафоры основывается на длительности детерминации смысла, так как здесь происходит не обычная детерминация, а контрдетерминация (основанная на контрасте). Исследователи давно заметили это явление. Так, Б. Христиансен писал: "Перемежающееся раздражение действует сильнее, чем протекающее равномерно, это всеобщий закон опыта". После контрдетерминации (т. е. освобождения слова от его обычных признаков), происшедшей вне нашего ожидания, все становится опять обычным, как и с простым словом. Смысл метафоры, как и всякого слова, становится благодаря контексту ограниченным, точным, индивидуальным и конкретным. Иначе она была бы непонятной, Метафора выражает мысль так же ясно и точно, как слова в их прямых значениях. Это позволяет считать ее самостоятельным языковым элементом, контекст которого указывает на то, что он в данном употреблении приобрел новое значение, т. е. появилось новое слово.

Метафора не входит в словарный состав языка, однако обогащает его. Это происходит благодаря тому, что семантические ряды (поля) открыты для новых пополнений и что слово относительно свободно в своей связи с предметами объективной действительности. Слова соотносятся с предметами, но не закреплены за ними прочно, и это позволяет им снова "открывать" и "постигать" вещи.

Предпосылкой возникновения метафоры можно считать еще тот факт, что каждое слово в своем содержании объединяет многие компоненты или признаки. Их свободная комбинация способствует возникновению нового содержания, нового смысла. В процессе использования некоторые компоненты содержания слова, обычно второстепенные, редуцируются в контексте и из всех возможных значений слова в языке, в речи остается только одно, относящееся к данному коммуникативному акту. Широкое, неопределенное, социальное и абстрактное значение слова в языке, в контексте становится ограниченным, определенным, индивидуальным и конкретным. В метафоре также комбинируются содержательные компоненты, но иначе чем в других словах. Метафора - есть результат комбинации гетерогенных компонентов содержания, возникших в контексте.

В любом функциональном стиле индивидуальная метафора выполняет несколько функций: она служит коммуникативным, эстетическим целям, иллюстрирует и убеждает, выражает авторское отношение к предмету мысли, глубже раскрывает содержание высказывания. Называя или оценивая предмет, лицо или явление, метафора выражает определенную мысль, содержит определенную информацию, которая рассчитана на эмоционально-чувственное восприятие, так как метафора - это всегда образ, являющийся средством изображения, живописания действительности с максимальной наглядностью. Степень наглядности и конкретности изображения зависит от специфики тех понятий, свойства которых сталкиваются в едином термине. В функцию метафоры входит также усиление выразительности, увеличение воздействующей силы высказывания.

Метафора - это художественный образ, задача которого не только передавать информацию, иллюстрировать повествование, усиливать языковую выразительность, но и вызывать в душе читателя определенные чувства, эмоциональный отклик на изображаемое.

Метафора является не только средством образного, художественного воспроизведения и отражения реально и объективно существующей действительности, но и свидетельством определенного авторского отношения и причастности к изображаемому. [26; 41]

Метафора является не только ресурсом образной (поэтической) речи, но и источником новых значений слов, которые наряду с характеризующей способны выполнять номинативную (идентифицирующую, классифицирующую) функцию, закрепляясь за индивидом в качестве его наименования (ср. прозвище Медведь), либо становясь языковой номинацией некоторого класса объектов ("анютины глазки", "роза ветров"), В этом случае метафоризация приводит к замещению одного значения другим.

Таким образом метафора выполняет две основные функции:

1) функция характеризации;

2) функция номинации индивидов, классов, объектов.

Вопрос о первичной функции метафоры решается по-разному. В риторике и лексикологии метафора рассматривалась прежде всего как средство номинации. Однако есть основания считать исходной для метафора функцию характеризации, связывающую ее с позицией предиката. Семантическая двуплановость метафоры затемняет ее предметную отнесенность. Референция метафоры осуществляется обычно через установление ее анафорической связи с прямой номинацией предмета.

Вторичная для метафоры функция служит техническим приемом образования имен предметов ("белок глаза", "ножка стола"). Номинативная метафора часто порождает омонимию.

Смысл метафоры ограничивается указанием на один или немногие признаки.

Утверждается в номинативной функции, метафора утрачивает образность.

Номинализация метафорических предложений при котором метафора переходит в именную позицию, порождает один из видов генетивной метафоры.

Естественное место метафора находит в поэтической, художественной речи, в которой она служит эстетической (а не собственно информативной) функции языка. Это проявляется в том, что к метафоре нет стандартного вопроса. В поэзии, не придерживающейся принципа эксплицитности, метафора употребляется по преимуществу во вторичной для нее номинативной функции, внося в именные позиции атрибутивные и оценочные значения. [24; 296]

Выполняя в предложении характеризующую функцию, метафора может получить любое признаковое значение, начиная с образного и кончая значением широкой сферы сочетаемости.

Метафора выполняет в предложении характеризующую функцию и ориентирована преимущественно на позицию предиката. Характеризующая функция осуществляется через значение слова. [8; 24]

В последние годы в лингвофилософских исследованиях метафоры наметилась тенденция рассматривать ее как взаимодействие свойств того объекта, который является референтом концептуализации (т. е. осмысления его свойств как понятия), и некоторых; признаков, ассоциируемых с чувственным образом реалии, чье имя используется при разрешении указанной проблемной понятийно-номинативной ситуации, а именно - ситуации формирования нового понятия и его вербализации. [33; 80]

Одна основных функций метафоры - образная - призвана создать зрительное представление об обозначаемом и вызвать такое впечатление о нем, которое может привести к "эмоциональному стрессу", сталкивая несовместимое (на свойство метафоры совмещать несовместимое указывал еще Аристотель), логически нерядоположное, в результате чего и возникает эффект синэргии. Как достигается это напряжение, создаваемое отталкиванием и одновременно - притяжением разнородного? Как считает Дж. Эптер, такой эффекта создающий экспрессивно-образную метафору, порождается осознанием ассоциативного богатства языковых значений - прежде всего. Образные метафоры обычно оперируют теми свойствам экстенсионала, которые с точки зрения логики или просто здравой смысла второстепенны, а иногда - и вымышлены.

Это свойство образной метафоры выявлено и прекрасно описано А. Белым: разные картины мира актуализируют несходные разные ассоциативные связи слова, экстенсионал которого играет роль вспомогательного субъекта метафоры. У Пушкина луна - царица ночи.

Помимо отмеченных выше функций метафоры, на основании которых разграничивают ее типы - индикативная, когнитивная и образная, она способна выполнять еще одну - и весьма характерную именно для языка роль, а именно - роль средства, формирующего наименования, способные, наряду с отображением мира, выражать оценочное отношение к нему. Этот тип метафоры можно назвать экспрессивно-оценочным, имея в виду не чисто оценочные ее значения, но именно экспрессивно окрашенные. [33; 84]

1.4 Метафора в политическом дискурсе

Метафоры, используемые в сфере политики, в наши дни привлекают внимание огромного числа исследователей во всем мире лингвистов, политологов, социологов, психологов, культурологов, журналистов, специалистов в области массовой коммуникации и т.д. Основная причина наблюдаемого в последние два десятилетия повышенного интереса к политической метафоре кроется в популярности нового, когнитивного, подхода к самому понятию метафоры и плодотворности его применения к анализу политических текстов. Однако это не единственный фактор. Существенную роль играют и развитие дискурсивных исследований, и возросшая актуальность проблемы речевого воздействия в эпоху массовых коммуникаций, которая обусловливает оживление внимания к наследию античной риторики и ее своеобразное возрождение в виде современных "неориторических" концепций. В итоге политическая метафора оказывается точкой, в которой переплетаются интересы нескольких научных направлений, в числе которых - теория концептуальной метафоры, дискурс-анализ и неориторика.

За рубежом анализ языка политики вообще и в том числе политических метафор насчитывает уже более чем полувековую историю, не теряя своей значимости и в наши дни. [31; 91]

Среди публикаций журнала "Политическая лингвистика" исследования метафоры занимают заметное место. В подавляющем большинстве они представляют то, что можно обозначить как "когнитивно-дискурсивный анализ метафоры в политической коммуникации". Авторы таких исследований опираются на теорию концептуальной метафоры, которая выдвинула оригинальное понимание метафоры как организующего принципа понятийной системы человека, обусловливающего его восприятие, мышление и поведение. Кроме того, когнитивно-дискурсивная парадигма предполагает, что метафора не является автономной сущностью, а составляет естественную часть нарратива, выполняя в нем определенную функцию. Подобный подход к анализу метафор позволяет обнаружить явное и неявное в тексте, пролить свет на коммуникативные намерения его автора, выявить его общественную позицию и моральную "систему координат". Очевидно, что это особенно важно, когда предметом исследования является политический дискурс. В числе первых примеров применения теории концептуальной метафоры к анализу языка политики следует отметить статью Дж. Лакоффа о метафорах, использовавшихся американскими властями в 1990-1991 гг. [12; 38]

В таком же ракурсе рассматривает политическую метафорику и профессор А.П. Чудинов. Так, опубликованная в "Политической лингвистике" статья является новым шагом в предпринятом им мониторинге политических метафор современной России. Наблюдения автора над отечественной публицистикой последних лет привели его к выводу о том, что в 2000-2003 гг. метафоры в российской политике еще сохраняли агрессивный прагматический потенциал, характерный для 90-х годов прошлого столетия. Однако позднее, в 2004-2008 гг., эта тенденция пошла на спад, и криминальные метафоры стали уступать место более спокойным и конструктивным образам, в том числе природоморфным и спортивным. Что же касается негативной метафорики, то она, по мнению А.П. Чудинова, в последние годы оказалась вытесненной в область российской внешней политики. Автор констатирует, что после довольно долгого периода метафорических "бурь" наша страна вступила в метафорическое "затишье". [36; 95]

Анализ метафор, присущих определенному этапу развития общества или свойственных тем или иным политическим силам, основывается на предположении о существовании корреляции между характером используемых метафор и спецификой социально-политической ситуации в стране. Эта зависимость была впервые сформулирована более полувека назад классиком политической лингвистики Г. Лассвеллом, который считал возможным по стилю языка не только судить о текущей политической ситуации, но и делать прогнозы относительно ее развития. По его мнению, определенные изменения в стиле могут быть провозвестниками наступающего кризиса или ужесточения политического режима. Наш современник, видный американский политолог Р. Андерсон в статье, озаглавленной "Каузальная сила политической метафоры", ставит вопрос иначе: могут ли используемые политиками метафоры влиять на общественно-политические процессы? Пытаясь найти на него ответ, профессор Р. Андерсон обращается к анализу политического дискурса советского, перестроечного и постперестроечного периодов. Опираясь на скрупулезные подсчеты метафор, типичных для упомянутых периодов, он обнаруживает количественные подтверждения связи между демократическими преобразованиями в российском обществе и трансформацией политических метафор. При этом Р. Андерсон исходит из того, что используемые политиками метафоры не столько отражают существующие тенденции, сколько посылают сигналы социальной идентичности и тем самым могут либо провоцировать преобразования в общественной жизни, либо, наоборот, удерживать от них. Если это так, то обнаруженные им корреляции между социально-политическими и языковыми изменениями, имевшими место в нашей стране в период перестройки, действительно подтверждают исходную гипотезу о каузальной силе метафор, правда лишь применительно к данному конкретному случаю. Впрочем, Р. Андерсон считает, что выявленные корреляции не являются специфичными для выбранного им материала и могут быть подкреплены другими примерами. [1; 7]

Невербальные метафоры рассматриваются и в публикации Э.В. Будаева, посвященной анализу семиотических и когнитивных корреляций вербальных и невербальных аспектов политического дискурса. Э.В. Будаев особо подчеркивает тот факт, что многие невербальные политические метафоры имеют аналоги в метафорических выражениях политического дискурса. По его мнению, это позволяет сделать вывод о том, что невербальные и вербальные метафоры представляют собой модусы одних и тех же когнитивных структур и подчиняются схожим когнитивным закономерностям. [13; 34]

Прагматический аспект политической метафорики традиционно получает меньше внимания со стороны лингвистов, чем семантический. В статье профессора Т. Белта, в которой описывается психолингвистический эксперимент, направленный именно на оценку прагматического аспекта политической метафоры, т.е. ее воздействующей силы. Автор исследования поставил перед собой задачу выяснить, какой эффект на читателя производят газетные метафоры с точки зрения усвоения информации, ассимиляции активируемого ею фрейма и формирования суждения. Профессор Т. Белт выдвинул следующие исходные гипотезы: 1) метафоры в тексте способствуют лучшему усвоению информации; 2) аудитория склонна некритично принимать (ассимилировать) фреймы, активируемые метафорами (например, фрейм игры, фрейм конфликта); 3) активируемые метафорами фреймы придают сообщению ценностную окраску и тем самым влияют на последующие суждения. С целью проверки данных положений автором был проведен масштабный эксперимент, в ходе которого действительно подтвердилось, что метафора облегчает усвоение, направляет политическую дискуссию в заданное русло и влияет на формирование суждения. Этот множественный эффект достигается, по мнению Т. Белта, благодаря тому, что метафора способна оказывать как когнитивное, так и эмоциональное воздействие. С одной стороны, она упрощает информацию, представляя сложное и абстрактное через более простое, знакомое и конкретное, и облегчает усвоение, организуя информацию посредством фреймов. С другой стороны, многие метафоры апеллируют к социальным ценностям и являются эмоционально окрашенными, что усиливает их воздействие. [6; 10]

Неориторический подход к изучению политической метафорики представлен в статье, которая опубликована в специальном разделе "Классика политической лингвистики", призванном восполнить пробелы в наших знаниях об истории становления данного направления за рубежом. М. Осборн - яркий представитель одного из направлений американской неориторики, чьи работы по архетипичным метафорам оказали большое влияние на исследователей во всем мире. По мнению М. Осборна, в речи политиков, вне зависимости от их национально-культурной принадлежности и особенностей коммуникативной ситуации, неизменно присутствуют так называемые архетипичные метафоры, а именно образы света и тьмы, солнца, жары и холода, а также природного цикла. Будучи укоренены в повседневном опыте и соотнесены с базовыми человеческими потребностями, эти метафоры служат основой для понимания людьми друг друга и создают благоприятную почву для политического убеждения. [1; 31]

Политическая метафорология как область пересечения политической лингвистики и исследований метафоры может изучаться с разных методологических позиций и в разных дисциплинах. Представляя широкий спектр работ, посвященных метафоре в политической коммуникации, журнал "Политическая лингвистика" позволяет читателям оценить специфику различных подходов - когнитивно-дискурсивного, критического, психолингвистического, политологического, неориторического и др. - к одному и тому же предмету и вместе с тем увидеть, несмотря на разный метаязык описания, схожесть выводов. Последнее свидетельствует о том, что исследователям удается обнаружить некоторые сущностные свойства метафоры как продукта языка, мышления, культуры, общества. [5; 193]

ВЫВОДЫ

1) В первой главе дипломной работы рассматривается лингвистическая теория метафоры. Метафора- это троп, использующий название объекта одного класса для описания объекта другого класса;

2) Сущность метафоры состоит в осмыслении и переживании явлений одного рода в терминах явления другого рода;

3) Цель метафоры - не просто название предмета речи, а его экспрессивная характеристика;

4) Основными видами метафор является: номинативная метафора состоящая в замене одного дескриптивного значения другим и служащая источником омонимии; образная метафора, рождающаяся вследствие перехода идентифицирующего значения в предикатное и служащая развитию фигуральных значений и синонимических средств языка; когнитивная метафора, возникающая в результате сдвига в сочетаемости предикатных слов и создающая полисемию; генерализирующая метафора стирающая в лексическом значении слова границы между логическими порядками и стимулирующая возникновение логической полисемии;

Существуют и другие метафоры, такие как простые, сложные, развернутые, структурные, ориентационные, традиционные, онтологические, бесспорные, метафоры - сравнение, метафоры - загадки и т. д.

5) Метафора имеет две основные функции: функция характеризации и функция номинации. Метафора служит коммуникативным, эстетическим целям, выражает авторское отношение к предмету, глубже раскрывает содержание высказывания.

ГЛАВА II. СУБСТАНТИВНАЯ МЕТАФОРА В ПРОЦЕССЕ КОММУНИКАЦИИ

2.1 Определение субстантивной метафоры. Критерии оценки субстантивной метафоры

Субстантивная метафора, будучи по форме таксономической, осуществляет акт характеризующей предикации: "материя" исчезает, остаются воплощенные в образе признаки. Метафора учит не только извлекать правду из лжи, она учит также извлекать признаки из предмета, превращать мир предметов в мир смыслов. Когда говорят "Ваня (не мальчик, а) настоящая обезьянка", не имеют в виду ни расширить класс обезьянок за счет включения в него одного мальчика, ни сузить класс мальчиков, изъяв из него Ваню. Метафора имеет своей целью выделить у Вани некоторое свойство, общее у него с обезьянками.

Субстантивная метафора дает характеристику предмета, но в то же время она не совсем оторвалась и от таксономического принципа мышления, предполагающего, что объект может быть включен только в один узкий класс (в идеале таксономия строится как последовательное включение более узких категорий в более широкие), тогда как характеризация предмета имплицирует множественность, то есть выделение неограниченного набора свойств. Субстантивная метафора лишена синтаксической подвижности. Она не принимает ни аспектизирующих, ни уточняющих, ни интенсифицирующих, ни обстоятельственных модификаторов. Она вводится связкой; ср.: Этот мальчик своей неуклюжестью и неповоротливостью, своей медленной и слегка косолапой походкой сильно напоминал в эту минуту маленького лохматого медвежонка, только что вышедшего из берлоги на яркий солнечный свет и Этот мальчик - настоящий медвежонок.

В образной субстантивной метафоре синтезирован термин сравнения (вспомогательный субъект), его признак (или признаки), а также свойство основного субъекта - искомое, то, ради чего говорящий прибегает к метафоре. Оно формируется пересечением признаков двух субъектов. Когда метафора меркнет, выживает только "искомое": оно становится новым значением утратившего образные ассоциации слова. [8; 19-28]

Субстантивная метафора занимает место второго члена предложений тождества, или точнее таксономической предикации, включающей предмет в некоторый класс на основании существенных, хотя и не всегда четко выделяемых и осознаваемых, признаков. Этим предопределяется и смысловой сдвиг: если сравнение указывает на подобие объекта независимо от того, является ли оно ингерентным или кажущимся (оно представляет собой тем самым экстенсивный член этой тропеической оппозиции), то метафора, как правило, выражает устойчивое подобие и в конечном счете, т. е. при ослаблении образности, постоянный признак. Это свойство сближает субстантивную метафору с другими именами характеризующего и оценочного значения (типа тупица, простофиля, разиня), с которым она часто находится в отношении синонимии. [ 3; 155] Любую теорию, согласно которой метафорическое выражение всегда употребляется вместо некоторого эквивалентного ему буквального выражения, можно считать проявлением субституционального взгляда на метафору (a substitution view of metaphor). Вплоть до настоящего времени субституциональная точка зрения в той или иной форме принимается большинством авторов, которые имеют сказать что-нибудь о метафоре. Назовем некоторых из них. Уэйтли определяет метафору как "слово, которое замещает другое слово в силу Сходства или Аналогии между тем, что они обозначают". Шагнув сразу в настоящее время, читаем сходную по мысли статью в Оксфордском словаре: "Метафора: фигура речи, заключающаяся в том, что имя или дескриптивное выражение переносится на некоторый объект, отличный от того объекта, к которому, собственно, применимо это выражение, но в чем-то аналогичный ему; результат этого - метафорическое выражение". Эта точка зрения настолько укоренилась, что сейчас автор, который отстаивает другой, более сложный (sophisticated) взгляд на метафору, сползает, тем не менее, к ее старому определению: "говорить одно, а иметь в виду другое". [7; 158]

Имя существительное часто выступает в качестве метафоры как средство оценки, что мы связываем с его высоким номинативным потенциалом. Имя существительное образует наиболее многочисленную и наиболее "открытую" категорию слов. Имя существительное может значительно расширять свое основное категориальное значение предметности, вбирая в себя значение других лексико-грамматических разрядов слов и придавая всем этим значениям предметный характер.

Имя существительное способно выступать источником метафор других лексико-грамматических разрядов. Так, ряд глагольных метафор образован способом конверсии от имени существительного, в сфере адъективных метафор широко представлены прилагательные образованные способом суффиксации от имени существительного.

В основе оценочности любой части речи лежат определенные критерии оценки.

Анализ субстантивных метафор выявил следующие критерии оценки, которые лежат в основе оценочности:

1. Оценка тех или иных качеств - черт характера (характерологический критерий оценки). Анализ субстантивных метафор с характерологической оценкой позволяет выявить разные основания оценочности:

- оценка морально-этических качеств референта.

I tell you he's just a radical bastard-Говорю тебе что он настоящий ублюдок [166; Galsworthy J. The Forsyte saga.]

That child is a pig and a beast-Этот ребенок неряха и упрямец [104; Spark M. The public image stories]

You are the bravest little woman I know, Amelia, and that stiff upper lip of yours is a credit to the whole British nation [144; Powers Y.E. The Valiant woman.] - Ты самая отважная из всех женщин, с которыми я знаком, Амелия, а твоя упрямая верхняя губка- просто воплощение британского национального характера

- оценка интеллектуальных качеств референта

I was rather a muff at the letter-Я бы довольно глуповат в письме [87; Spring H. All the day Long.]

He had hit the nail on the head with such accuracy that I jumped [142; Agatha Christie Murder in Mesopotamia.] - Он так точно передал суть дела, что я даже вздрогнула.

She did not meet letter of the Law [77; Powers Y.E. The Valiant woman.] - Она не соответствовала букве закона.

- оценки эмоционально-психологических качеств референта, его темперамента

He head no real evidence that Oliphant was a bully - У него не было настоящего доказательства, что Олифант был задирой [172; James P.D. Devices and desires.]

"You're off color", that's what's the matter with you.-Ты просто не в духе, что случилось с тобой [22; London J. White fang.]

She's got her knife info Sheila Reilly. [68; Agatha Christie Murder in Mesopotamia.] - Она ужасно злится на Шейлу Рейли.

A lot of ups and downs [188; Agatha Christie Murder in Mesopotamia.]-Человек настроения.

All's fish that comes to her net [68; Agatha Christie Murder in Mesopotamia.] - Она ничем не брезгует.

- оценка деятельности референта

You bloody rats! You're nothing more-Вы настоящие предатели! Вот вы кто! [341; Adams R. Water ship down.]

Monкey! Stop making faces- Обезьяна прекрати гримасничать [93; Hailey A. The money changers.]

He was so much her shadow that he began to worry her.-Он настолько превратился в ее тень, что это стало ее беспокоить. [178; James H.Ch. Cade.]

I have become a museum-piece to be stared at and wondered at.-Я стал музейным экспонатом, на который надо глазеть и удивляться [276; James H.Ch. Cade.]

2. Оценка внешности

Объектом оценки внешности чаще всего выступает физическое состояние человека.

He was a bean - pole of 6 feet 3 inches [158; Spring H. All the day Long.] - Он был высоким человеком - 6 футов 3 дюйма

The clouds on Emerson's noble brow cleared [123; Spark M. The public image stories.]. - Чело Эмерсона, напоминавшее ненастный день, прояснилось.

3. Оценка социального статуса, уровня образованности, профессиональной принадлежности (социокультурный критерий).

Wonderful how they know weather, these old salts-Интересно, как эти бывалые моряки узнают погоду [224; Galsworthy J. The Forsyte saga.]

4. Оценка пола и возраста (демографический критерий)

The witch's voice was cool -Голос ведьмы был хладнокровным [135; James P.D. Devices and desires.]

Control you tongue, poult - Следи за языком, птенец [35; Spring H. All the day Long.]

5.Оценка эмоционально-психологического состояния (кондиции-ональный критерий) [17; 81]

Their love imprisons me. I am a trapped hare-Их любовь держит меня. Я загнанный заяц [144; Maugham W.S. Catalina.]

I hadn't the heart to rouse you.-Будить тебя не хотелось [20; London J. White fang.]

2.2 Основные структурные типы субстантивных метафор

Для выяснения природы метафоры важно определить ее синтаксические свойства. Предложение с метафорическими сказуемым синтаксически сходно с утверждением тождества по следующим чертам: 1) оно выражает фактуальное суждение (метафора, как и тождество, констатируется); 2) указывает на неградуированный (статичный) признак; 3) дает константную характеристику предмета; 4) не допускает синтаксического распространения признаковыми словами, указывающими на меру сходства. Оно отличается от предложений тождества по следующим признакам: 1) истинность метафорически выраженного суждения не всегда может быть логически установлена; 2) предикатная (образная) метафора не может быть кореферентна своему субъекту; 3) метафоричные предложение асимметрично, т. е. не допускает инверсии своих членов. Эти свойства сближают метафоричные предложения с утверждениями сходства, подобия. Синтезируя концепты тождества и подобия, предложения с субстантивным метафоричным предикатом наиболее близки к предложениям классифицирующего типа (ср. "Вы роза" и "Этот цветок - роза"). Метафоричный предикат принимает отрицание только в контексте прямого возражения.

Прагматический подход к метафоре, получивший распространение с начала 70-х гг., противопоставляется семантическому анализу метафоры. Метафорические высказывания рассматриваются как такой способ употребления языка, при котором конвенциональные (буквальные) значения слов используются для выражения других смыслов. Применение и понимание метафоры, согласно этой точке зрения, определяются правилами пользования языком, а не знанием его семантической структуры.

Существует ряд концепций метафоры. Наиболее распространено восходящее к идеям Аристотеля понимание метафоры как сокращенного сравнения, из которого исключено указание на общий признак сравниваемых объектов. В ходе своего развития эта теория претерпела ряд модификаций; было уточнено, что метафора возникает только на базе образных сравнений, термином которых является класс объектов (а не индивидный объект), а основание сравнения указывает на постоянное свойство субъекта М. и не ограничено одним четко выделенным признаком.

Теория метафоры как замещения, или парадигматического вытеснения, опирается на использование метафоры и метафорических перифраз вместо прямых наименований соотв. объектов и исходит тем самым из неверного представления о том, что значение метафоры равно буквальному значению существующих в языке слов и словосочетаний. Концепция метафоры как взаимодействия, выдвинутая А. А. Ричардсом и разработанная М. Блэком, представляет метафору как пересечение двух концептуальных систем в целях применения к основному субъекту метафоры свойств и ассоциативных импликаций, связываемых с ее вспомогательным субъектом.[24; 297]

Как уже говорилось в первой главе, существует две функции метафоры: функция характеризации и функция номинации.

Они четко противопоставлены в субстантивной метафоре. В первом случае существительное занимает место токсонамического предиката, во втором - субъекта или другого актанта. Исходной для метафоры является функция характеризации. Занимающая позицию предиката, метафора постепенно утрачивает предметное значение и вместе с тем большую часть входящих в него семантических компонентов. Во многих случаях метафора требует структурного преобразования, которое заключается как в словесном, так и в грамматическом изменении исходного текста, если этого требуют различия в принципах комбинаторики между исходным и переводящим языками: