Абсолютное употребление переходных глаголов в современном английском языке

В указанном докладе В.Н. Ярцевой приводятся некоторые интересные наблюдения и выводы В.А. Авронина, исследовавшего вопрос о том, что лежит в основе связи между прямым дополнением и переходным глаголом, а также словами, принадлежащими к другим частям речи. Из своего исследования В.А. Авронин делает недвусмысленный и очень конструктивный вывод: «...принадлежность подчиняющего слова к той или иной части речи, так же как и синтаксическая его функция, не играет решающей роли в вопросе о подчинении прямого дополнения. Но что же в таком случае играет решающую роль? Ответ на этот вопрос может быть только один: семантика подчиняющего слова» (Авронин, 1975, стр. 166).

О невозможности определения содержательных особенностей дополнений на базе управления можно судить, например, по высказываниям О. Есперсена и В.Н. Ярцевой, исследовавших смысловые отношения между глаголами и дополнениями в английском языке. Так, В.Н. Ярцева пишет: «...когда мы рассматриваем объектные связи, возникающие между глаголом и его дополнением в глагольно-объектных словосочетаниях, то неизменно находим, что по содержанию они могут быть очень разнообразны» (Ярцева, 1961, стр. 169). На этом основании в грамматиках различают разные типы дополнений: внутреннее дополнение (he laughed a little short ugly laugh 'он засмеялся коротким смешком'), дополнение цели (to hatch a chicken 'вывести цыпленка', she lights a fire 'она зажигает огонь', I dig a grave 'я рою могилу') и др. Однако, хотя дополнение всегда как-то ограничивает и уточняет действие, выражаемое глаголом, семантика самих глаголов, а также и содержание дополнений могут быть так разнообразны, что классификация подобного рода должна состоять из неограниченного количества мелких подразделений, и недаром О. Есперсен говорит, что „благодаря бесконечным вариантам значений, присущих глаголам, смысловые (или логические) отношения между глаголами и их дополнениями могут быть так разнообразны, что они представляют непреодолимые трудности при любой попытке их анализа или классификации. На базе управления, в соответствии с направленностью этой лингвистической (лексической) связи между переходным глаголом и дополнением, может быть установлена лишь лексико-семантическая дифференциация переходных глаголов, одни из которых, например, в английском языке, управляют с помощью одного предлога, другие - с помощью другого предлога или без предлога и т.д.» (Есперсен, 1958, стр. 123). Это значит, что при наличии общего для них лексико-семантического признака переходности управляющие элементы имеют еще другие, отличающие их друг от друга содержательные особенности, о которых речь будет идти подробнее ниже.

Изучение переходных глаголов (и вообще лексем, наделенных признаками переходности, относящихся к разным частям речи) требует выделения особых лексических единиц-конструкций, существенно отличных от предложений - конструктивных единиц синтаксического уровня языка.

Устанавливая переходность глаголов, лингвисты часто обращаются не к фразам, а к предложениям, т. е. к синтаксическим единицам, в рамках которых реализуются фразы («строительный материал для предложений») Ж. Вандриес приходит к следующему выводу: «Употребленный без дополнения, глагол действительно непереходен, так как действие, им выраженное, не переходит ни на какой предмет» (Вандриес, 2004, стр. 52). Однако правомерно ли ставить решение вопроса о переходности-непереходности глаголов в зависимость от того, реализуется ли дополнение в предложении или нет? О непереходности глаголов можно судить лишь по тому, управляют ли они дополнением во фразах, т. е. способны ли они образовывать фразы на основе лексической связи управления. В предложении же переходный глагол может употребляться и без дополнения, и от этого он не перестает быть переходным. Чтобы убедиться в этом, можно прибегнуть к эксперименту, заключающемуся в том, что вместо одиночного переходного глагола в предложении используется переходный глагол с дополнением. Следовательно, решение вопроса о такой специфической содержательной особенности глагольной лексемы, как переходность или непереходность, нельзя связывать с употреблением или неупотреблением дополнения в том или ином конкретном предложении, являющемся единицей-конструкцией иного, синтаксического уровня языка (Мухин, 1976, стр.111-134).

Л.С. Бархударов пишет: Употребляясь абсолютно, т. е. без объектного дополнения, переходный глагол не перестает быть переходным, поскольку и в абсолютном употреблении он сохраняет потенциальную возможность сочетаться с дополнением (при этом без какого-либо изменения семантики самого глагола) (Бархударов, 1966, стр.89).

E.g.:... the wretched villages where they drank furiously, loved brutally, and killed... (S. Maugham). Then below the gramophone began. We children did not shut our eyes. We saw and knew. (M. Gold). Matt drank. (J. Coogan).

В приведенных примерах глаголы употребляются без дополнений, однако остаются переходными, поскольку сохраняется возможность употребить при этих глаголах дополнение без какого-либо изменения значения глагола; ср.: they drank wine; they killed people; the gramophone began playing.' (Бархударов, 1966, стр.89).

А.М. Пешковский же, в свою очередь, отмечает, что «...переходный глагол, если он употреблен именно в переходном смысле, а в то же время не имеет при себе управляемого им падежа (он убил, он дал), будет сказуемым неполного предложения, хотя подлежащее и было налицо» (Пешковский, 1959, стр. 37). Рассматривая эти предложения на фоне таких предложений как Он убил зайца, автор относит эти предложения к неполным, обосновывая это показаниями экспериментов-трансформаций неполных предложений в полные: Он убил~>Он убил зайца и т. д. (Мухин, 1976, стр.111-134).

Абсолютное употребление при таком подходе не рассматривается как утрата переходности, так как у глаголов и при отсутствии дополнения отмечается сохранение соотнесенности с объектом (объектная интенция).

1.3 Абсолютное употребление переходных глаголов с позиций семантического синтаксиса

Развитие лингвистики, в частности, семантического синтаксиса позволило совершенно по-новому взглянуть на многие проблемы, в том числе на абсолютное употребление переходных глаголов.

Прогресс в изучении управления и членов предложения связан с признанием того, что хорошая синтаксическая теория должна оперировать, по крайней мере, двумя рядами понятий: синтаксическими и семантическими. Эта мысль, восходящая к трудам Л. Теньера, О. Есперсена, А.А. Шахматова и других классиков лингвистики и вполне четко сформулированная В.Н. Сидоровым и И.С. Ильинской (1949 г.) и Ф. Данешем (1964 г.), была с наибольшей глубиной и строгостью реализована в серии работ А.К. Жолковского и И.А. Мельчука о семантическом синтезе. В своей статье автор, опираясь на эти работы рассматривает вопрос об управлении.

Ю.Д. Апресян считает, что: «необходимо различать семантическое и синтаксическое управление. Все слова с одинаковым значением имеют одну и ту же семантическую модель управления, независимо от того, в какой форме они употреблены и к какой части речи относятся» (Апресян, 1969, стр. 78-80). Так, слово лечить требует по смыслу максимум пять «актантов»: кто лечит (врач), кого лечит (пациент), от чего лечит (болезнь), чем лечит (лекарство) и в чем лечит (больница). В том случае, когда этот смысл реализуется в исконной глагольной форме, достигается максимальное соответствие моделей семантического и синтаксического управления и синтаксически оказывается возможной реализация всех пяти «актантов» (мест предиката, валентностей, зависимостей), ср.: Он лечил ребенка от гриппа пенициллином в стационаре.

Для дальнейшего изучения этого вопроса необходимо иметь в виду, что: а) в принципе между семантическим и синтаксическим управлением нет необходимой логической связи; б) семантическое управление, равно как и синтаксическое, может быть сильным и слабым; в) поэтому, как справедливо полагает И.А. Мельчук, возможны четыре семантико-синтаксических типа управления. Первый тип - это сильное семантическое и сильное синтаксическое управление; ср, любить (кто, кого), давать (кто, что, кому), набивать (кто, что, чем), велеть (кто, кому, что делать) и т.д. Второй тип - это сильное семантическое и слабое или нулевое синтаксическое управление. В качестве примера можно привести любой случай неглагольного выражения смысла, который по природе является глагольным. Так, у глагола экспортировать есть три достаточно сильных смысловых и синтаксических валентности: кто, что, кому/во что, ср. Россия экспортирует газ в Европу. Отглагольное существительное экспорт, при той же самой модели семантического управления, имеет несколько отличную синтаксическую модель управления: синтаксически сильной является для него лишь вторая валентность (экспорт газа), а первая и третья валентности - слабые (ср. российский экспорт газа в Европу). Третий семантико-синтаксический тип управления - это слабое или нулевое семантическое и сильное синтаксическое управление. Примерами могут служить глаголы типа брить (кому-л. бороду), вырезать (кому-л. опухоль), держать (кому-л. руки), завязывать (кому-л. глаза), испытывать (мотор на прочность), колотить (кого-л. по спине), прострелить (кому-л. фуражку), смотреть (кому-л. в глаза), трясти (кого-л. за руку) и др. под. Все эти глаголы семантически двухместны, однако подчиняют комплекс и синтаксически способны, по-видимому, к так называемому двойному управлению, т. е. могут реализовать сразу три валентности. В связи с этим автор замечает, что статистическую методику измерения силы управления следует интерпретировать как средство формализации понятия именно синтаксического, а не семантического управления. Наконец, четвертый семантико-синтаксический тип управления - слабое семантическое и слабое синтаксическое управление - можно иллюстрировать примерами лечить от чего чем в чем, идти по чему, махать кому и т.п.

Аналогичное разграничение синтаксических и семантических понятий представляется необходимым и при изучении вопроса о второстепенных членах предложения, который тесно связан с только что рассмотренным вопросом. Известно, что одним из наиболее трудных вопросов теории членов предложения является вопрос о разграничении дополнений и обстоятельств. В течение последних тридцати лет его пытались решить операционными (экспериментальными) средствами. Однако ни один операционный критерий, включая исключительно тонкие статистические и структурные критерии, предложенные в последние годы в особенности в работах копенгагенской лингвистической школы (Е. Спанг-Ханссен, А. Блинкенберг и - несколько ранее - К. Сандфельдт), не является достаточно эффективным и универсальным. Ю.Д. Апресян отмечает, что на этом пути нельзя получить решение вопроса до тех пор, пока ясно не осознан тот факт, что понятие члена предложения, по крайней мере отчасти, является понятием семантическим (Апресян, 1969, стр. 78-80).

С семантической точки зрения существует принципиальное различие между понятиями субъекта, объекта, адресата, инструмента, конечной точки, начальной точки, места или области действия, с одной стороны, и, с другой стороны, понятиями причины, результата, времени, следствия, сопутствующих обстоятельств и некоторые другие. Слова первого класса суть названия предметов-участников действия (ситуации); пользуясь термином (но не понятием) Л. Теньера, их можно было бы назвать актантами. Все актанты, включая субъект, семантически и синтаксически подчинены предикатному слову (обычно глаголу), обозначающему ситуацию, с которым они связаны управлением. Слова второго класса обозначают не предметы (актанты), т. е. не участников действия, а свойства действий или отношений между ними; пользуясь другим термином Л. Теньера, мы могли бы назвать их сирконстантами. Сирконстанты подчинены предикатному слову только синтаксически, но семантически подчиняют его.

Они связаны с предикатным словом примыканием, существо которого состоит, таким образом, в том, что при нем синтаксически зависимое слово является семантически главным (в то время как при управлении синтаксически главное слово является и семантически главным). Именно сирконстанты являются подлинными обстоятельствами; слова-актанты суть дополнения.

Слова второго класса занимают семантически позицию целой ситуации, а синтаксически - позицию предложения. В противоположность этому слова первого класса занимают семантически позицию участника ситуации (предмета), а синтаксически - позицию простой словоформы.

Другой важный аргумент, подтверждающий эту точку зрения, состоит в том, что в целом формы первого класса синтаксически управляются гораздо сильнее, чем формы второго класса. Этот результат был получен в ходе статистического анализа понятия синтаксического управления. Существует много глаголов, которые «повелительно требуют себе дополнения» в виде указания не только субъекта, объекта и адресата, но и инструмента, конечной точки, начальной точки и даже места действия; ср., например, Стул находился в комнате. Наоборот, почти нет глаголов, которые не могли бы употребляться без указания причины, времени, степени, сопутствующих обстоятельств действия и т. п. В большинстве случаев слова с такими значениями весьма факультативно присоединяются к самым различным глаголам.

В пользу этой точки зрения можно привести, наконец, еще и то соображение, что от разных глаголов имена участников ситуации (субъекта, объекта, инструмента, конечной точки, начальной точки, места) выражаются разными существительными. Так, имя субъекта от лечить - врач. Имя объекта от лечить - пациент. Имя места от лечить - больница. Напротив, имена неучастников ситуации, глаголам не подчиненные, называются одинаково при разных глаголах (причина, цель, следствие, результат, время и т. п.).

Таким образом, принципиальное разграничение семантических и синтаксических понятий дает возможность решить многие трудные вопросы синтаксической теории. Более того, оно проливает свет и на некоторые важные вопросы семантики (Апресян, 1969,стр.302-306).

С.Д. Кацнельсон, рассматривая эту проблему, обращается к комплементам, к которым относятся все предикандумы относительного предиката, кроме субъекта. В отношении комплементов будут интересовать вопросы: как проявляются в сфере комплементов позиционные и непозиционные функции и каковы критерии отграничения комплементов от так называемых «обстоятельств»?

В числе специфических функций субъекта есть его способность служить отправной точкой при отсчете позиционных функций. Теперь надлежит разобраться в том, что собой представляют эти функции и как они распределяются между комплементами.

В первом приближении позиционные функции давно уже выделены традиционной грамматикой. Противопоставив именительный падеж как «прямой» всем остальным падежам в парадигме и выделив из косвенных падежей формы прямого и косвенного объекта, традиционная грамматика наметила некую иерархию функций, сущность которой осталась нераскрытой. Понятия «прямизны» и «косвенности», определявшие ступени этой иерархии, не были очерчены сколько-нибудь отчетливо. Интуитивно ощущалось, что эти понятия отражают какие-то реальные отношения в системе падежей, что именительный падеж действительно возглавляет всю парадигму, а винительный занимает первое место среди объектных падежей. Но попытки выяснить функциональный смысл и теоретические основания этой иерархии долго не предпринимались. В сложившейся ситуации отрицательную роль сыграло и то обстоятельство, что проблема позиционных функций ставилась главным образом применительно к падежам. Складывалось впечатление, будто вся проблема носит идиоэтнический характер и касается лишь падежных языков. Между тем позиционные функции - универсальная особенность языков мира, как падежных, так и беспадежных.

Об одной из позиционных функций, а именно функции субъекта, отчасти уже говорилось выше. Переходя теперь к более детальному рассмотрению позиционных функций, заметим, что в этом плане нас будут прежде всего интересовать относительные предикаты с обязательной содержательной валентностью.

Разграничивая валентность обязательную и факультативную, следует всякий раз обращать внимание на то, имеем ли дело с содержательным или формальным планом. Между этими планами не существует полного параллелизма и в вопросах валентности. Факультативный в формальном плане комплемент может, в частности, оказаться обязательным в содержательном плане. Так, в предложении Он сейчас читает (т. е. 'занят чтением') прямой комплемент отсутствует и, следовательно, формально необязателен. Но в содержательном плане он обязателен. Предикативное значение 'читать' непременно содержит в себе «место» не только для 'читающего', но и для 'читаемого'. Если в данном предложении предмет чтения не упоминается, то потому лишь, что по условиям речевой ситуации он оказался ненужным. Выдвигаемые нами понятия формальной и содержательной валентности могут быть в терминах трансформационной грамматики определены как валентность «поверхностная» и «глубинная».

Ср. еще предложения Он уже видит (о больном, к которому вернулось зрение), Она шьет (т.е. 'зарабатывает на жизнь шитьем'). В обоих случаях обязательные в содержательном плане комплементы опущены. В первом предложении - потому, что перечисление видимых предметов не имеет смысла ('видит все, что можно видеть'), во втором предложении - потому, что в фокусе интересов говорящего находится род занятий лица, а не продукты его деятельности.

Факультативной в содержательном плане является валентность, которая присуща предикату в самом общем виде. Предикат в этом случае не содержит специфицированных «мест» для каждого из своих комплементов, а указывает лишь на общую категориальную область, к которой они относятся. Предикаты покоя и направленного движения типичны в этом отношении. Они сочетаются с комплементами, указывающими на пространственные координаты субъекта предложения, предоставляя при этом говорящему выбрать соответствующие координаты из многих возможных.

Вернемся к позиционным функциям. Только предикаты с обязательной содержательной валентностью представляют в этом аспекте интерес, да и то не все. Основным очагом, в котором гнездятся позиционные функции, являются собственно переходные предикаты.

Собственно переходные предикаты выражают воздействие активного существа, чаще всего лица, на другой предмет. Такие предикаты, как правило, трехместны; они содержат «места» для деятеля, объекта воздействия и для орудия или части тела, с помощью которых осуществляется воздействие на объект. В исходных по интенции предложениях предикандумы, занимающие эти «места», распределяются по позициям следующим образом: позицию субъекта занимает действующее лицо, агенс; позицию прямого комплемента занимает подвергающийся воздействию объект, а позицию косвенного комплемента - орудие или часть тела, непосредственно воздействующие на объект. При отсутствии указания на действующее лицо позицию субъекта занимает орудие или часть тела, ср. Широкий нож скрепера резал грунт; Самолет быстро доставил геологов на Урал; Чья-то рука бережно поправила на нем шапку.

Можно заметить, что в исходных по интенции предложениях распределение предикандумов по позициям совершается по единому для указанных предикатов правилу: в позиции субъекта всегда находится активное существо (чаще всего лицо), а в позиции прямого комплемента стоит инертный объект, подвергающийся воздействию или отчуждению. Позицию косвенного комплемента занимают при этом объекты «полуактивные», которые при некоторых обстоятельствах занимают позицию субъекта (Кацнельсон, 1972, стр.195-200).

Переходность/непереходность рассматривается ими как категория глубинно-семантического уровня, влияющая, но не полностью определяющая, поверхностную синтаксическую структуру предложения. Приведенная трактовка представляется наиболее убедительной.

Как было уже отмечено ранее, существует тенденция объяснять абсолютное употребление чисто синтаксическими факторами. «Есть все основания считать, - пишет В.В. Бурлакова, - что абсолютное употребление так же характерно для некоторых синтаксических позиций переходных глаголов, как сочетания с прямым дополнением для других». В числе позиций, для которых, по мнению автора, характерно абсолютное употребление, указываются позиции, обычно занимаемые неличными формами, тогда как «использование переходного глагола в позиции сказуемого в форме настоящего простого или прошедшего простого времени», по словам В.В. Бурлаковой, «обычно влечет за собой обязательное присутствие дополнения» (Бурлакова, 1975, стр. 97).

Приведенное объяснение вряд ли можно считать удовлетворительным, поскольку оно не соответствует языковой реальности: абсолютное употребление, как будет показано ниже, регулярно встречается как в позициях, свойственных неличным формам, так и в позиции простого глагольного сказуемого во всех видо-временных формах. Простое настоящее и прошедшее не составляют исключения: Не gives twice who dives quickly Proverb). Rudolph shrugged (W.S. Maugham).. If the republic lost it would be impossible for those who believe in it to live in Spain (E.Hemingway). (Аринштейн, 1979, стр.4-5).

Б.А. Ильиш связывает это явление с проблемой переходности и непереходности глаголов, где он рассматривает глаголы без дополнения как непереходные (Ильиш, 1948, стр.200-202). Б.А. Ильиш пишет, что формы длительного вида действительно могут выполнять как ту, так и другую функцию (как непереходного и как переходного): he was reading и he was reading a newspaper, и т.п. С формами результативного вида дело обстоит иначе. Например, такие формы настоящего перфектного времени, как he has read, he has written, he has eaten, he has drunk, he has drawn не могут употребляться как формы глагола непереходного, т.е. без прямого дополнения. Предложение he has read представляет собой нечто незаконченное, нуждающееся в дополнении. Перфектные формы дадут удовлетворительный смысл только при переходном употреблении, т.е. с прямым дополнением: he has read many books, he has written several letters, he has eaten two apples, he as drunk two cups of coffee, he has drawn a picture of his wife, и т.д.

Таким образом, переходность и непереходность оказывается здесь тесно связанной с категорией вида. Семантическую основу этой связи установить нетрудно: если действие представлено как длящееся, оно может пониматься как состояние, в котором пребывает субъект, и быть достаточно ясным и без уточнения объекта. Если же действие представлено как результативное, т.е. завершенное и приведшее к новому состоянию, то безобъектное понимание его уже невозможно: должно быть непременно указано, каков же именно результат, выраженный результативной формой глагола. Конкретно этот результат будет обозначен названием объекта, который подвергается воздействию, или объекта, возникшего в результате этого завершенного действия. Результативность неизбежно требует конкретного результата.

Таким образом, делает вывод Б.А. Ильиш, переходный глагол to read имеет формы результативного вида, а непереходный глагол to read форм результативного вида не имеет.

Остается рассмотреть более трудный вопрос о том, как ведут себя в отношении переходности и непереходности формы общего вида: he reads, he will read. Переходными они, конечно, могут быть: he reads two books every week, he read this novel in three days, he will read the newspaper every day. Но могут ли они быть также и непереходными? По- видимому, могут, хоть это и не так очевидно, как в отношении форм длительного вида, которые особенно подходят для непереходной функции. Так, например, можно сказать: he always reads in his study, he always eats before going to bed, he read very quickly, he will eat at five o'clock.

В отношении формы прошедшего времени, однако, необходима оговорка: она может употребляться как непереходная только в том случае, если обозначает привычное или повторное действие, т.е. соответствует русскому несовершенному виду. Если же она обозначает однократное законченное действие, т.е. соответствует русскому совершенному виду, непереходное употребление невозможно. Так, нельзя сказать: he read in three hours. (Ильиш, 1948, стр.200-202).

He более убедительны ссылки на социологические факторы, приводимые О. Есперсеном в соответствующем разделе его грамматики современного английского языка. О. Есперсен рассматривает абсолютное употребление как проявление успехов цивилизации и прогнозирует распространение этого явления по мере того, как будут усиливаться связи между людьми и увеличиваться фонд общеизвестной информации (Jespersen, Part III, Syntax (second volume). L., 1954).

Представляется, что в объяснениях абсолютного употребления правы те авторы, которые связывают его с лексико-семантическими особенностями самих глаголов и с конкретными условиями речевой ситуации. Он сейчас читает (т.е. 'занят чтением'). Предикативное значение 'читать' непременно содержит в себе «место» не только для 'читающего', но и для 'читаемого'. В данном предложении предмет чтения не упоминается потому лишь, что по условиям речевой ситуации он оказался ненужным. Специально семантический и коммуникативный аспекты абсолютного употребления не изучались, но ниже будет представлена попытка тех исследователей, которые попытались наметить пути такого исследования.

Как отмечалось выше, исследование исходит из признания сохранения глаголами при абсолютном употреблении объектной интенции. Это положение имеет далеко идущие последствия для семантической интерпретации всего явления в целом, так как оно, по существу, равноценно допущению, что при абсолютном употреблении глагол передает определенную информацию об отсутствующем дополнении, т.е. семантическая структура глагола содержит семы его объектов.

Таким образом, вопрос об абсолютном употреблении оказывается тесно связанным с теорией значения, с проблемами лексической комбинаторики. Появляется необходимость теоретически обосновать вхождение сем объекта в структуру глагольного значения. Такое обоснование возможно на основе концепции значения, разработанной М. В. Никитиным, предлагающим выделять два аспекта значения: интенсионал, т. е. понятие в его дедуктивно-логическом аспекте, и импликационал - вероятностную область того, что может быть названо в связи с данным именем, его вероятностный потенциал (Никитин, Владимир, 1974, стр.33).

Объект, как отмечалось выше, теснейшим образом связан семантически с предикатом, поэтому есть все основания утверждать, что он входит составной частью в интенсионал или импликационал глагольного значения. Это теоретическое положение находит подтверждение в толковых словарях: словарные дефиниции переходных глаголов неизменно содержат указания на характер объекта, либо конкретно называя возможный объект, либо отмечая его субстанциональность. В первом случае можно заключить, что сема, соответствующая значению объекта, входит в интенсионал глагольного значения, во втором - в его импликационал.

Как показывают наблюдения над конкретным материалом, существует определенная зависимость между удельным весом объектных сем и емкостью силового поля глагола. Чем больше емкость силового поля, тем меньше вероятность появления конкретного потенциального объекта при данном глаголе и, следовательно, тем меньше оснований для включения объектных сем в семантическую структуру глагола. Чем меньше силовое поле, тем вероятнее закрепление определенных объектов за данным глаголом и проникновение их сем в его интенсионал.

Это явление можно рассматривать как проявление семантического согласования. Оно наблюдается в тех случаях, когда у глагола и дополнения имеется общая сема, а это характерно лишь для тех глаголов, которые сочетаются с ограниченным числом объектов.

Н.Д. Арутюнова, рассматривая семантический (связанный с природой денотата) аспект соединения слов в сочетаниях нефразеологического характера, объясняет тесную зависимость между глаголом и его актантами теми категориями реалий, которые стоят за этими языковыми знаками (Арутюнова, 1976, стр.126-130). Разбирая примеры типа «зерно потекло в закрома», где употребления глагола «потекло» вместо «посыпалось» оказалось достаточным, чтобы изменить представление о структуре материи, автор заключает: «Приведенные примеры показывают, сколь постепенен процесс расчленения ситуации, следы которого устойчиво сохраняются в значении слов, образуя как бы контур разрыва, нарезку, задающую точную форму присоединяемого фрагмента. Разделив понятие движущейся массы и понятие движения, язык в то же время продолжает связывать характер движения со свойствами приведенной в движение материи» (Арутюнова, 1976, стр.126-130).

Исследуемое абсолютное употребление тесно связано с характером отношений между глаголом и его объектами. Оно характерно как для глаголов, сохранивших, по образному выражению Н.Д. Арутюновой, «семантическую насечку» (Арутюнова, 1976, стр.126-130), так и для глаголов, утративших ее. Однако лексико-семантические причины, приводящие к безобъектному употреблению глаголов, специфичны для каждой группы. Изучение этих причин и безобъектного функционирования самих глаголов показывает, что абсолютное употребление- явление неоднородное: за внешне идентичной формой уже на лексико-семантическом уровне обнаруживаются разные закономерности (Аринштейн, 1979, стр.5-7).

Таким образом, рассмотрев вопрос о том, что же такое абсолютное употребление и разные подходы по изучению этой проблемы, можно сделать вывод о том, что наиболее удачной, на наш взгляд, является трактовка исследователей, изучавших эту проблему с точки зрения семантико-синтаксических характеристик.

Глава 2. Семантико-синтаксический анализ переходных глаголов, употребляющихся безобъектно

2.1 Классификация переходных глаголов

Глаголы могут классифицироваться по разным критериям, но у нас вызывают интерес глаголы, которые классифицируются по их направленности на объект, т.е переходные и непереходные глаголы. Абсолютное употребление допускают различные глаголы, но необходимо заметить тот факт, что не все преходные глаголы допускают абсолютное употребление. Существует множество классификаций глаголов, но в нашей работе считаем удачной семантическую классификацию глаголов, представленную Н.Д. Арутюновой.

Н.Д. Арутюнова пишет, что наиболее общее правило семантического соответствия глагола его объекту сводится к тому, что глаголы духовной (интеллектуальной, эмоциональной, волевой и под.) деятельности, т. е. глаголы, обозначающие процессы, происходящие в субъекте, в логике называемые интенсиональными глаголами, а также глаголы слухового восприятия требуют пропозитивных дополнений (придаточных предложений и их номинализаций). Глаголы физического (механического) действия сочетаются с предметными дополнениями (равно как и с конкретными субъектами). Те глаголы, которые обозначают чувство-действие, т. е. чувство, не замкнутое психикой субъекта, сочетаются с предметным дополнением (ср. любить). К этой группе примыкают и другие глаголы, обозначающие интерперсональные отношения и предметно-ориентированные эмоции. Ср. обожать, ненавидеть, сердиться на кого-либо и пр. (подробнее см. ниже).

Область, промежуточную между предикатами, выражающими психические акты, и глаголами, обозначающими физические действия, занимают глаголы со значением социальной активности и институциональных действий. Эти глаголы, значение которых нельзя свести ни к психическим, ни к физическим акциям, могут быть разделены на две пересекающиеся группы - личностно-ориентированные и событийно-ориентированные. К первой группе относятся глаголы, обозначающие санкции, вознаграждения, назначения и т.п. Ср. преследовать, арестовывать, благодарить, награждать, назначать, присваивать звание, представлять к званию, рекомендовать и пр. Эти глаголы сочетаются с предметным объектом (именем лица). Ко второй группе принадлежат глаголы, обозначающие некоторые виды целенаправленной деятельности социального типа, такие, как хлопотать, добиваться, протестовать, призывать, бороться, руководить, поддерживать, Пресекать, запрещать, разрешать, требовать и др. Эти глаголы сочетаются с пропозитивным объектом, близким по функции к обстоятельству цели.

Глаголы зрительного восприятия амбивалентны: они могут соединяться как с предметным, так и с пропозитивным объектом. То же относится к предикатам «внутреннего зрения» (воображать, представлять себе, рисовать в воображении), с тем лишь различием, что объект этих глаголов лишен референции к предмету или событию действительности, т. е. имеет интенсиональный характер.

Оценочные глаголы также занимают колеблющееся положение, поскольку оценка может быть дана как предмету или лицу по их свойствам, так и событию или суждению о предмете по их характеристикам. Оценки самого общего типа (хорошее - плохое) имеют широкую и слабо дифференцированную сферу сочетаемости. Чем более специфична оценка, тем более определенные требования предъявляет она к выбору объекта.

Совершенно безразличны к семантической природе объекта (предмет, лицо, событие) глаголы речевой деятельности, способные управлять дополнением, указывающим на тему сообщения. Ср. говорить о сыне\ о приезде сына.

При глаголах информации и знания чередование конкретной и пропозитивной лексики может скрывать за собой различие между сообщением о сути дела (сообщать о приезде сына, ставить в известность об изменении графика работы) и указанием на тему сообщения, уместным в случае, если сама информация уже известна адресату (ср. Тебе уже сообщили о сыне? Ты уже знаешь о сыне? - = Ты уже знаешь, что сын приезжает завтра?'). Иначе говоря, эти глаголы допускают свертывание зависимой от них пропозиции к актанту (мне сообщили, что твой сын приехал = мне уже сообщили о твоем сыне).

Семантическая противопоставленность глаголов интенсионального и неинтенсионального типа отчасти связана с глубоким различием между предметным и пропозитивным объектом, которые объединяются в единую синтаксическую категорию лишь на том основании, что оба они находятся к управляющему глаголу в отношениях комплетивности: и в том, и в другом случае глагол без дополнения остается семантически незавершенным.

Если конкретное дополнение обозначает прежде всего тот предмет, который испытывает некоторые изменения в результате осуществленного над ним действия, то пропозитивный объект либо эксплицирует содержание психического (эмоционального, интеллектуального, волевого) процесса, протекающего в субъекте (изъяснительные придаточные), либо заключает в себе указание на цель действия (при глаголах целенаправленной социальной активности). Передвижение придаточных цели и причины в более центральную позицию придаточного дополнительного, как и другие случаи «вызова» в центр предложения периферийных актантов, представляет собой обычную грамматическую процедуру.

Группа предикатов пропозиционального отношения семантически очень разнообразна. К ней относятся глаголы говорения и сообщения, суждения и мышления, памяти и знания, глаголы эмоциональных переживаний, глаголы оценочного суждения, волеизъявления и побуждения, глаголы, «создающие мир», глаголы слухового восприятия и другие.

Попадая в поле подобных глаголов, любая лексическая единица должна получить событийное прочтение. Конкретное дополнение при таком глаголе обычно представляет пропозицию, для восстановления которой иногда бывает необходимо заполнить семантическую лакуну, создаваемую привычным эллипсисом. Ср. просить (дать) денег взаймы, пожелать красивой жены = пожелать кому-либо жениться на красивой девушке (иное прочтение свидетельствовало бы о нарушении десятой заповеди), обещать (подарить) сыну часы, советовать (кому-либо поехать на) юг, хлопотать о (получении) пенсии, ожидать (приезда) сына, просить за друга = просить кого-либо сделать что-либо для своего друга, хотеть (выпить) чаю. Некоторые глаголы имеют тенденцию к включению в свое лексическое значение указания на «целевое» событие. Так, глагол хлопотать обычно имплицирует «получение» чего-либо, а глагол обещать при последующем предметном существительном - идею передачи, предоставления. Ср. Выслушав внимательно купца, хлопотавшего о задаточке, обещал в свое время и задаточек (Ф. Достоевский) = хлопотавшего о получении задатка, обещал в свое время выдать ему задаток.

Глаголы слухового восприятия, употребленные в своем прямом значении, обусловливают событийную интерпретацию объекта. Если место объекта занимает существительное предметного значения, оно должно быть развернуто в пропозицию. Ср. Я слышал Шаляпина = Я слышал, как поет Шаляпин = Я слышал пение (голос) Шаляпина; В птичьем хоре можно было слышать (пение, голос, трели) соловья. Связь глаголов слухового восприятия с событийной лексикой вполне естественна, поскольку звучание протекает во временной протяженности, а не лежит в пространственно-предметной плоскости мира. Не случайно говорят «слышать время, слышать движение времени», но видеть только «зримые приметы времени». Звук в известном смысле представляет собой «материализованное» время, «духовное тело мира», по выражению А. Блока (Дневники, запись от 29 июня 1909 г.).

Глаголы механического (физического) действия сочетаются с объектами предметного значения. Ср. пилить дрова, шить платье, есть суп, вязать чулки, бить стекла, поливать цветы и т.п. Появление абстрактного (пропозитивного) существительного в роли дополнения «субстанционального» глагола либо ведет к его конкретизации, истолкованию в предметном смысле (проглотить какую-нибудь гадость), либо «дематериализует» глагол (проглотить обиду). Глагол физического действия или состояния предъявляет требование предметности и к своему агенту или предмету, претерпевающему физическое изменение. Ср. В кабинете пылало женское ухищрение (К. Петров-Водкин).

Таким образом, интенсиональные глаголы, т.е. глаголы, обозначающие психические акты, и глаголы слухового восприятия могут иметь в роли дополнения только пропозиции и имена пропозитивного значения, а в качестве своего субъекта имена со значением живых существ. Глаголы физического действия имеют в качестве своих актантов (субъекта и объекта) только имена конкретного значения (если отвлечься от стихийных сил природы). Если в поверхностной структуре предложения это требование не соблюдено, предложение, для того чтобы быть понятым, нуждается в семантических преобразованиях (Арутюнова, 1976, стр.126-130).

а) Подкласс give

К подклассу give относятся глаголы, имеющие обширное и четко не ограниченное силовое поле. Вероятность появления при них того или иного объекта одинакова. В результате глаголы этого подкласса не содержат в своем интенсионале сем сочетающихся с ними объектов. Об этом можно судить по словарным дефинициям глаголов, содержащим указания на субстанциональность объекта, но не называющим его конкретно (см., например, дефиницию основного значения глагола give в словаре А. С. Хорнби: cause a person to have something without cost or payment).

Особенностью абсолютного употребления глаголов этого подкласса является то, что редукция дополнения здесь есть способ обозначить актуальность связей глагола со всем классом мыслимых при нем объектов и одновременно избежать референционной определенности: То see is to believe. Редукция дополнения в этом примере дает читателю возможность представить широкий круг, сочетаемых с данным глаголом, объектов. Так увидеть мы можем все, что угодно (обратимся к определению этого глагола to see - notice someone or something) и поверить мы тоже можем во многое. У читателя появляется широкий круг для полета его фантазий.

Think, feel and you are done for! Глагол think обозначает to believe something based on facts. И в этом примере можно говорить о широте подразумеваемых объектов, так как думать можно о разных вещах и чувствовать либо разочарование, радость, потерю, боль и многое другое.

In these days people don't understand (J.Galsworthy). Рассматривая этот пример, необходимо обратиться к дефиниции интересующего нас глагола (to understand - to know what someone or something means). Опираясь на это определение становится очевидным тот факт, что глагол не дает точного указания на объект и читателю необходимо самому додумывать смысл предложения. Но исходя из житейского опыта, можно догадаться о том, что, возможно, автор подразумевает нежелание людей понимать друг друга, так как в настоящее время многие люди заняты своими проблемами и их мало интересует жизнь другого человека. Каждый человек живет сам по себе, не засоряя свои мозги чужими проблемами.

I said I could not remember (Clark).

Обращаемся к дефиниции глагола (to remember - to have an image in your mind of a person, a place, or something that happened or was said in the past). Как и в предыдущих примерах, глагол не указывает на объект. Перед читателем открывается широкий выбор объектов. Так, герой, возможно, не может вспомнить то, что он или кто-то другой ему ранее рассказывал. Или же не может вспомнить какое-либо событие или человека, о котором сейчас идет речь в его разговоре с партнером. Возможно, обсуждается место, где герой уже бывал ранее, но забыл и не может вспомнить.

He counted on fingers (J.Galsworthy).

Глагол to count имеет следующее значение (to count - the process of counting how many people or things are in the group). В данном предложении автор не указывает на объект. Исходя из определения можно предполагать, что человек считает количество каких-либо объектов или людей. Но так как автор дает нам указание на то, что герой считает на пальцах, можно предположить, что это ребенок, который не может проводить математические подсчеты в уме. Возможно под объектами здесь подразумеваются друзья или игрушки героя.

I read for examinations. I read for instruction. Here I learned to read for pleasure (W.S. Maugham). Обратимся к дефиниции глагола to read (to read - to look at and understand words in a letter, book or newspaper etc.). В этих трех разных предложениях, употребленных без дополнения, можно подразумевать разные объекты. Рассмотрим эти предложения по порядку. Итак, на наш взгляд, в первом предложении могут подразумеваться: книги, словари или какие - либо другие источники, содержащие полезную информацию для экзамена. Во втором предложении могут подразумеваться: книги, которые содержат информацию о способах применения чего-либо, книги по приготовлению блюд, либо какая - нибудь инструкция или справочник. В последнем предложении под объектом можно предположить чтение книг, журналов или газет. Возможно даже на иностранном языке, так как автор подчеркивает тот факт, что герой научился читать для удовольствия. Ведь многие образованные люди помимо своего родного языка изучают иностранные языки для того, чтобы читать книги на иностранном языке и лучше понимать мир автора на его родном языке, а не читать переводы его книг.

June protested (J.Galsworthy). Дефиниция глагола to protest имеет следующее значение (to protest - to try to make other people believe that something is true). В данном предложении нет указания на объект. Глагол не содержит в себе сему подразумеваемого при нем объекта, т.е. это говорит о том, что читатель может представить разные объекты при этом глаголе. Например: герой может отстаивать свою невиновность, свои показания или высказывания.

«Promise!» Jon's remorse and tenderness knew now bounds; but he didn't promise (J.Galsworthy). Перед рассмотрением этого примера необходимо обратиться к дефиниции глагола to promise (to promise - to tell someone you will definitely do something). Возможно здесь автор подразумевает какое - либо действие или поведение со стороны героя, но не дает точного указания на объект, тем самым заинтересовывая читателя и заставляя его поразмыслить над подразумеваемым объектом.

It is very interesting to know how children learn (Mc.Millan).

Глагол to learn имеет следующее значение (to learn - to gain experience of something, for example by being taught). Так как в этом предложении говорится о детях, то читатель сталкивается с широким выбором объектов, например, если это маленькие дети, то они могут учить алфавит или счет, песенку или стишок, ну а если же это взрослые дети, то, возможно, подразумевается изучение какого-либо предмета : химии, физики или иностранного языка и мн.др.

Now I really must know (J.Galsworthy). Рассмотрим дефиницию глагола (to know - to have learned or found out about something). В этом предложении, как и в предыдущих, не указан объект. В роли объекта здесь могут выступать как различные факты, например: знать правду, знать кто что сделал (натворил), кто куда ушел или что-либо другое. В этом предложении вероятнее всего автор подразумевает, «правду», т.е. герой хочет узнать, что произошло.

He does not matter whether he wins or not….But he usually wins (Clark). Глагол to win имеет следующую дефиницию (to win - to get something as a prize for defeating other people or because you are lucky). В данном предложении хоть и нет указания на объект, но читателю представляется возможным предположить, что автор подразумевал, вероятнее всего, игру или соревнования. Так как автор пишет, что герою не важно победит он или нет, ему важен сам процесс, принятие участия в том или ином роде деятельности.

К подклассу give относятся глаголы, принадлежащие к разным лексико-семантическим категориям. Здесь встречаются глаголы физического действия (do, make, take), духовной деятельности (know, learn, understand), социальной активности (promise, demand). Абсолютное употребление этих глаголов, как будет показано ниже, есть способ акцентуации процессуального значения глагола (Аринштейн, 1979, стр.5-7).

б) Подкласс eat

У глаголов этого подкласса более ограниченное силовое поле. Их объекты организованы в систему, объединенную каким-то родовым понятием. Родовая сема объекта входит в интенсионал глагольного значения (см. например, словарные дефиниции глаголов eat, cook, включающие элементы food или meals). Безобъектное употребление глаголов этого подкласса возможно в тех случаях, когда для ситуации достаточно указания на родовой признак объекта. Поскольку сема такого объекта входит в интенсионал глагольного значения, дополнение редуцируется в соответствии с правилом конъюнкции, суть которого сводится к тому, что «семантический признак представлен в значении сочетания единожды независимо от того, сколько раз он содержится в значении слов-компонентов сочетания». Ср.: She could cook as well as do laundry, she said (I. Shaw). В этом примере cook - cook meals. Поскольку дополнение дублирует соответствующую сему в глаголе, оно редуцируется. Рассмотрим пример с глаголом to eat, который тоже содержит в себе сему объекта: Well, then, you have five choices: eat, sleep, drink, play poker or fight (Clark). Или же: You see, when he is not walking or taking a bath, he is eating (Galswarthy).

Рассмотрим еще примеры с глаголами, которые относятся к этой подгруппе.

Poor Tymothy must now take a harp and sing in the company of Mrs. Forsyte, Mrs. Julia, Miss Hester (Galswarthy).

В этом примере, где употреблен глагол to sing, подразумевается объект, который непосредственно связан с музыкой: исполнение песни, мелодии. Это можно подтвердить дефиницией глагола (to make music using your voice).

Couldn't he just paint! (Galswarthy).

И в этом примере подразумевается, что герой рисовал что-то (например картину или рисунок), т.к. глагол в одном из значений обозначает создание картины с использованием красок. Рассмотрим дефиницию глагола (to paint - to create a picture of something; to put paint onto something to change its colour).

А вот в следующем примере:

Wash the walls before you start to paint (Mc.Millan).

Читатель понимает, что субъект действия будет красить стены, т.к. второе значение глагола, как было показано выше - нанесение краски на какой - либо объект с целью изменения цвета.

She was knitting. It is too soon to sow yet, to make a living by writing (Хорнби). В этом примере использовано два глагола без прямого дополнения, но читателю не составляет огромного труда воспроизвести тот объект, который подразумевает автор. Для подтверждения данного высказывания обратимся к дефинициям глаголов: (to knit - to make something such as a piece of clothing using wool and sticks called knitting needles; to sow - to plant seeds in the ground). Таким образом, в первом предложении в роли объекта может выступать любая вещь: пуловер, юбка, шарф, т.е. то, что обычно вяжут. Во втором же предложении в роли объекта может выступать какое - либо пшено, которое сеют.

As a man sows, so shall he reap. Reap where one has not sown (Хорнби). Рассмотрим дефиницию глагола to reap (to reap - to get something as a result of something that you do). В этом примере, вероятнее всего, автор подразумевает под объектом результат чего-либо, т.к. это высказывание можно сравнить с русской поговоркой: Как посеешь, так и пожнешь (то есть имеется ввиду, получишь то, что заслужил (плоды своей деятельности)).

He waited till evening, till after their almost silent dinner, till his mother had played to him (J.Galsworthy). Дефиниция глагола to play имеет следующие значения: to take part in a sport or game; to perform music or to use the instrument to make music. В данном примере, где автор опускает прямое дополнение, читателю нетрудно догадаться, что здесь используется второе значение глагола, т.е. использование инструмента с целью создания музыки. Возможно, подразумевается, что героиня играет на пианино, а сын наслаждается игрой своей матери, которая согревает его душу. А вот в следующем примере будет представлено первое значение глагола to play (играть в игры). Рассмотрим его: