Трагедии Шекспира и их переводы на русский язык
Величие и значимость трагедий Шекспира для русскоязычного читателя. Обзор истории переводов трагедий на русский язык. Творчество великих русских переводчиков Шекспира – Аникста, Пастернака, Маршака. Сравнительно-переводческий анализ произведений.
| Рубрика | Иностранные языки и языкознание |
| Вид | дипломная работа |
| Язык | русский |
| Дата добавления | 10.07.2009 |
| Размер файла | 83,0 K |
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Пророк земли - венец творенья,
Подобный молньям и громам,
Свои земные откровенья
Грядущим отдавал векам.
Толпы последних поколений,
Быть может, знать обречены,
О чем не ведал старый гений
Суровой Английской страны.
Но мы, - их предки и потомки, -
Сиянья их ничтожный след,
Земли ненужные обломки
На тайной грани лучших лет.
(перевод Л. Пастернака)
Русские символисты и модернисты всегда видели в Шекспире родственную душу, художника-символиста, пишущего средневековые мистерии. Леонид Андреев был драматургом-модернистом шекспировского размаха. Возможно, ему не хватало шекспировской широты, но их глубины соизмеримы. В. Брюсов одним из первых отметил условность шекспировского театра, сближающего его с Л. Андреевым.
Древние эллины, обладающие тонким художественным чутьем, заставляли актеров играть на фоне подлинного здания. Во времена Шекспира актеры играли на фоне ковров и занавесок, которые и не выдавались ни за что иное. Ни зрителям античного театра, ни зрителям театра шекспировского не составляло труда силою воображения представить и Скифию, край земли, где приковывают к скале Прометея, и облака, куда перенес место действия Аристофан в "Птицах", и все те дворцы, хижины, прибрежье, леса и горы, которые с кинематографической быстротой сменяются в трагедиях Шекспира. Попытки, сделанные некоторыми немецкими и русскими театрами играть Шекспира и античные драмы на двойных сценах, а также опыты французских открытых театров с неподвижными декорациями показали, что и для современного зрителя такое усилие воображения нетрудно. После явной неудачи всех "реалистических" и quasi-"условных" постановок пора решительно обратиться к приемам театра античного и шекспировского. Только тогда мы вернем искусство сцены тому, кому оно принадлежит по праву, - художественному творчеству артистов.
А. Белый считал шекспировскую драматургию игрищем человеческой фантазии, вымыслом, проверяющим жизнь. ELLIS-FERMOR, UNA M. Shakespeare the Dramatist. London: Geoffrey Cumberlege, 1948.
«Образы вымысла, как вампиры, пьют кровь жизни - и вот они рядом с вами - Лир, Офелия, Гамлет!.. Попробуйте вычеркнуть из вашей жизни Гамлета, Лира, Офелию, и станет беднее ваша жизнь. А между тем и Лир, и Офелия только призраки. Творческая идея становится для вас жизнью более ценной, нежели данная вам жизнь. Почему это так? Не потому ли, что вы спали глубоким сном, а вымысел разбудил вас к жизни?» - это слова русского писателя Дмитрия Мережковского.
Д. Мережковский считал Шекспира слишком свободным для России и потому неспособным воздействовать на закабаленный русский народ. В поэме Мережковского "Вера" в ответ на слова героя, что за ним - весь Запад, вся наука, Шекспир и Байрон, имярек яро возражает:
Старый хлам!
Есть многое важней литературы:
Возьми народ, - какая свежесть там,
Какая сила! Будущность культуры
Принадлежит рабочим, мужикам...
Эстетика - черт с нею!.. Надоела...
Нам надо пользы, и добра, и дела.
Да, это так: хотя все, о чем писал Шекспир, ни к кому не относится в такой мере, как к нам, «пока мы не искореним собственное хлыстовство, Шекспир не сможет нас ничему научить, как не может научить история, культура и весь наш горький опыт. Время российского Шекспира все еще впереди...» (М.Горький)
Нельзя не сказать и несколько слов о "передовом шекспироведении" сложившемся в России в середине XX столетия. Не хотелось бы быть всеотрицателем, но, к нашему стыду, идеология оставила свои грязные пятна даже на творчестве лучших... Вот почему с этой точки зрения переводчик А. Бартошевич ближе эрудита А. Аникста, а Киасашвили - Морозова и Смирнова. Фриче был прямолинейней и честней... Но это - уже другой разговор.
Не только мы обязаны ему, но и он кое-чем обязан нам.
С. Джонсон
Шекспировская традиция пронизывает постшекспировскую культуру. По силе шекспировских влияний можно судить о ее мощи. По степени воздействия Шекспира можно определить ее развитость. По отсутствию...
Мы много написали о Шекспире, пьесы Шекспира не сходили с наших сцен, русская культура XIX века находилась под интенсивной шекспировской иррадиацией. Но вот он, главный симптом нашей культуры: значение шекспировского наследия в развитии советской литературы очень мало. Даже наши служивые не смогли выполнить заказ партии: проследить влияния. Многое было сказано о "реализме" и "жизненности" Шекспира, но вот незадача: социалистическому реализму он был не нужен, "реальному гуманизму" гуманизм Шекспира пришелся не ко двору, социалистическому человековедению шекспировская правда о человеке не потребовалась... "Марксисты находили в творчестве Шекспира могучую опору", но предпочитали не опираться на нее. Высоко держа "знамя Шекспира", верные Русланы водружали его на вышках ГУЛАГа...
Вот что можно прочесть в рубрике критических заметок «Литературной газеты» того периода (70-е годы XX века): "К сожалению, литературоведы еще почти не исследовали значение шекспировского наследия в развитии советской литературы". Но нет этого значения! Нет! Разве что - сама жизнь наишекспировского из времен...Оказалось, что самое шекспировское время вполне может обойтись без Шекспира, подменив его "закалкой стали", "цементом" и "брусками". Читаем там же: «Без нас, без нашей эпохи, которая, согласно слову Маркса, действительно переделывает мир, переделывает его согласно велению интересов пролетариата... такие явления, как Шекспир, были бы как бы бессмысленны.»
Да, мир вообще обрел смысл с появлением нас. Это наш субъективный идеализм: без нас - пустота... И Шекспир без нас - не Шекспир, и история - не история, и человек - не человек, а...
Горький: Исторический, но небывалый человек, Человек с большой буквы, Владимир Ульянов решительно и навсегда вычеркнул из жизни тип утешителя, заменив его учителем революционного права рабочего класса. Вот этот учитель, деятель, строитель нового мира и должен быть главным героем современной драмы. А для того, чтоб изобразить этого героя с должной силой и яркостью слова, нужно учиться писать пьесы... у Шекспира.
Ну, и с кого же писать? Кого Горький выше всего ценил в Шекспире? -Калибана! Не верите? Что ж, откройте книгу "Шекспир в мировой литературе", откройте на странице 23, читайте...
О том же и в том же "ленинском" стиле писали и другие наши корифеи, хоть тот же Л. Леонов: Железная поступь наших будней требует монументальности, "шекспировской площадности"...
Вот и ровняли площадки для строительства ГУЛАГа...
Удивительно, что наши вообще не отвергали обскуранта и демофоба Шекспира, как это с коммунистической прямолинейностью делали Фриче, Вишневский, а у них - Эрнст Кросби, прямо назвавший Шекспира антинародным.
Да, это так: менее всего лгали борцы с "буржуазным искусством" первого призыва - Фриче, Погодин, Вишневский и иже с ними. Именно Фриче и Вишневский, Шекспира отвергающие, сказали правду о нем, а именно, что "Шекспир и реализм несовместимы", что "Шекспир насквозь гиперболичен, чрезмерен, сверхреален или уходит куда-то всегда в сторону от реального", что Шекспир изображал народ как слепую и тупую чернь.
Как там у В.Вишневского? - ""Гамлет" - порождение нисходящего класса", "линия Гамлета - это линия реакционная, линия нисходящего класса, линия гибнущей аристократии".
В. Фриче объявил Шекспира идеологом деградирующего дворянства и защитником колониальной экспансии, восславившим "угнетателя и колонизатора" и идеализирующим аристократию. Согласно Фриче, пока феодализм был еще крепок, в пьесах Шекспира преобладали жизнерадостные мотивы, когда же он понял, что мир этот обречен, он впал в глубокий траур и создал образы Гамлета, Отелло и Лира.
Насколько Шекспир любил старый мир даже в его отрицательных сторонах, настолько он ненавидел новый, даже в его положительных проявлениях.
«Герцог Просперо, подающий в отставку, прощающийся с искусством и публикой, это весь старый аристократический мир с его блеском и его поэзией, который был так дорог поэту и который на его глазах тускнел и гас под напором серой и однообразной жизни демократии.
Если его ранние пьесы были праздником роскоши и наслаждения, то в поздние врываются зловещие нотки тоски и мрачных предчувствий - плачей по уходящему миру.
И это мрачное настроение все разрастается, становится грозным кошмаром и поглощает, как черная туча, голубой, сиявший солнцем небосвод. Там, где раньше виднелись светлые лица богов и богинь, выступают в сгущающемся мраке мертвенно-бледные маски привидений и дьявольские лики ведьм, освещенные отсветом адского огня.» (Фриче)
Луначарский и Горький как в воду глядели, говоря о Шекспире, что он "не может устареть для нас" - все демонстрируемые им мерзости человека - наши. И еще, говорил Луначарский, "его время было такое, когда человек мог выявить особенно ярко всю многогранность своего существа". Наше время куда многогранней: что там шутовские и бутафорские страсти - мордасти Страстного Пилигрима по сравнению с почвой, унавоженной человечиной. Даже шекспировской фантазии вряд ли хватило бы, чтобы представить себе путь из трупов длиной в сто тысяч километров. А ведь именно столько уложили...
В. Шкловский сказал пророческие слова: трагедия Шекспира - это трагедия будущего. И хотя Шекспир не провидел масштабов трагедии, концентрированность трагического в Шекспире - это предвидение нас, ибо наша трагедия - трагедия нравственности, а это и есть главная тема Шекспира, заимствованная им у Данте и Средневековья.
Маркс обнаружил в творчестве Шекспира яростный бунт человека против бесчеловечности товара, и здесь сведя полноту жизни и широту искусства к товарно-денежным отношениям. Наш демиург только то и разобрал в Шекспире, что он "превосходно изображает сущность денег". А вот мало кому в нашей стране известный реакционный поэт Джеймс Колридж восторгался в Шекспире не силой вообще, а силой единения «alter et idem», меня и ближнего моего. Такова разница между "великим вождем" и "реакционным поэтом".
Русское шекспироведение второй половины XX века - во многом "пролетаризация" Шекспира, бесконечное "доказательство" того, что он наш, то есть борец за социальную справедливость, влюбленный в человека труда и красоту жизни. Другая сторона такого рода "доказательств" - "опровержение" символизма, модернизма и экзистенциализма Пророка бездн. Впрочем, первое и второе - одно: наша социальная справедливость и красота нашей жизни - достойны пера Шекспира. Рисуя Калибана, Шекспир упреждал Кафку и Беккета, рассказывая о том, каким может стать мир, когда Калибан расправится с Просперо.
Социальные причины трагизма Шекспира, писали советские критики, - в несправедливой общественной формации, в реакционности правительства, бедствиях ремесленников и крестьян, в засилии торговых монополий. Основы трагического связаны не с сущностью человеческого, а с мистикой социального, существующего как бы вне людей. Так и говорится: магистральный сюжет шекспировских трагедий - судьба человека в бесчеловечном обществе. Человек прекрасен, общество бесчеловечно...
Даже Троил велик потому, что преодолел личный интерес. Даже у Кориолана - не презрение к плебсу, а "презрение к классовому миру":
Шекспир сделал борьбу двух классовых сил не просто фоном, на котором действует главный герой, но основным содержанием [Кориолана].
Спасибо и за то, что "нельзя утверждать, что Шекспир выразил в "Кориолане" идею о неизбежности гибели феодального порядка". А почему, собственно, нельзя? Если ложь глобальна, утверждать можно все!.. И вот уже оказывается, что Шекспир демонстрировал не гнусности черни, он показывал "истину народа и его попранные права". И еще: "видимость народа не совпадает с его существом". Мол, видимость отвратительна, а сущность божественна... И вот уже народник Шекспир - предтеча революции и коммунизма...
Народность шекспировских героев питала буржуазно-демократическую мысль нового времени. Ибо прогрессивно-освободительная борьба в новое время была... борьбой за более органические и народные формы жизни, за демократию на более широкой основе. Эта борьба решается, однако, только в социалистическом обществе, как первой «подлинной» форме органической всенародной жизни.
Но ложь столь вопиюща, что требует пояснения в виде еще большей лжи: Своеобразие шекспировской народности обнаруживается в отношении между героем и народным фоном. В трагедиях Шекспира мы никогда не находим ситуации героя, возглавляющего народное движение, в отличие от автора "Разбойников" и "Вильгельма Телля". Изображение восстания Кеда в "Генрихе VI" дано в целом в отрицательном и гротескном свете. Сознательно-демократическое, отрешенное от личного, прямое служение угнетенному народу - не тема Шекспира.
Вот видите, как все просто: не тема - и все. А вот стань служение угнетенному народу темой Шекспира...
Некогда Тургенев с пафосом говорил: "Для нас Шекспир не одно только громкое, яркое имя, которому поклоняются лишь изредка и издали: он сделался нашим достоянием, он вошел в нашу плоть и кровь".
Правда ли это? Стал ли Лебедь Эйвона российским орлом? Возможно ли вообще "вхождение в плоть и кровь" несовпадающих менталитетов? Реально ли втиснуть безбрежность Шекспира в рабство XIX-го или фаланстеры ХХ-го? Можно ли полноценно ставить и играть Шекспира, если все, что дозволено сказать о жизни и о человеке, так это "человек звучит гордо"?
Сложные вопросы. Ведь и в наших фаланстерах жили и творили Белый, Булгаков, Ахматова, Цветаева, Платонов, Пастернак. Ведь и Шекспира играли Остужев, Чехов, Хорава, Михоэлс. Человек сильнее самой страшной тоталитарной системы, и личность неангажированного художника - единственный критерий мощи воплощения Шекспира.
Но сколько их - неангажированных? И не потому ли, что раз-два - и обчелся, наш Шекспир столь убог? Во избежание обвинений в предвзятости процитирую не до конца ангажированных наших из самого авторитетного источника. Всесоюзной шекспировской конференции ВТО: "выдающихся шекспировских спектаклей, к сожалению, не создано"; "существует вопиющий разрыв между содержанием шекспировских пьес и той сценической формой, которая им придается"; "наш театр отвык поднимать большие философские, коренные вопросы бытия и человеческого существования"; "не рефлексия, не избыток мысли у актера и режиссера, а ее недостаток и мелкотравчатость ведут к снижению реализма Шекспира"; "бессильное, фальшивое, "дурное" обобщение, как правило, связано со стремлением к пышности и чисто декоративной грандиозности"; "вялая, бескрылая иллюстративность, с одной стороны, и прямолинейное плоское абстрагирование каждой жизненной темы и ситуации, превращение образов в "рупоры идей"; "отказ от фантастики, поэзии, героического стиля, от поисков яркой впечатляющей формы, от потрясающих душу зрителя страстей"; "отсутствие поэтической приподнятости и обобщенности"; "излишняя парадность, помпезность спектакля, заглушающие шекспировскую мысль"; "примитивная иллюстративность"; "оперная, слащавая красивость, навязчивая иллюстративность"; "сползание с высот шекспировского реализма в натурализм"; "чрезмерная рассудочность и вялость современного актера": "нищета замысла, нищета философии"; "эпигонство, сектантская узость, догматизм, косность и ожирение творческой мысли...".
Сказано, казалось бы, много и верно, но не сказано главного, не названы причины. А причины - долголетняя стерилизация духа, синдром длительного сдавливания, атрофия, античеловечность, ангигуманизм, оскудение забитых источников... Дело не в "неверном прочтении" Шекспира - дело в тотальном обескультуривании, в деградации элиты, во всеобщем вырождении...
А Шекспиру необходимы раскрепощение, свобода, мощь! А какая же свобода в лагере - от океана до океана, лагере, огражденном семью рядами колючей проволоки, дабы не только мышь - мысль не проскочила...
Бедный, изнуренный, обворованный, обездуховленный, замороченный народ... Несчастные люди...
Читая "Шекспира в меняющемся мире" - книгу английских марксистов, - мы еще раз убедились в том, что утюг марксизма одинаково разглаживает извилины в русских и английских мозгах. А чем иным объяснить эти "перлы"? - "Шекспир показал конфликт между феодальными и буржуазными идеями"; "открытая критика общества"; "самое важное в "Отелло" - это цвет "кожи""; ""Троил и Крессида" и дух капитализма" и проч.
Вся буржуазная шекспирология - "не поняла", "не сумела", "не выявила", зато у нас - "могущество самого метода советского искусствоведения". В чем же это могущество? В том, отвечает автор статьи "Шекспир, прочитанный заново", что Лир "еще не понял несправедливости строя, за которую и сам нес вину" ("Нева". 1960. э 6. С. 203). В том, что "подземные толчки сотрясают застывший авторитарный строй" и что "шекспировская поэзия отразила огонь молнии, ударившей в этот недвижимый порядок". В том, что в "прочитанном заново" Шекспире служивый узрел "шедшую будущую армию наемного труда". Впрочем, с одной мыслью верного Руслана можно согласиться: "Подле повелителя, не ограниченного в своей власти, непременно существуют люди, изо всех сил раболепствующие, готовые обожествить тиранию". - Как в зеркало...
Додумались до того, что "западное шекспироведение в принципе отказывает Шекспиру в самостоятельных исторических воззрениях", зато наше не только не отказывает, но обнаруживает в нем чуть ли не предтечу Маркса, увидевшего в истории "определенные закономерности, которые способен постичь человеческий разум": "его творчество буквально пронизано ренессансным историзмом".
Додумались до того, что, хоть "все мерзостно, что вижу я вокруг", причина тому - не человек, не грехопадение, не животность, а... монархический строй. Жажда власти и жажда богатства - не от человека, а от социума, от мистического общественного, существующего как бы вне и без людей.
Додумались до Шекспира - демократа, усматривающего в массе "источник высших моральных и духовных ценностей, в том числе и политической мудрости", "решающую движущую силу истории". Додумались до того, что "восстание Кеда инспирировано реакционными феодалами" и что главное в творчестве Шекспира - демонстрация "гибнущего феодального мира".
Шекспир обнажает разложение высших правящих кругов, картину гниения всего государственного правления, он показывает, что все несчастья страны идут от феодальной аристократии и от капитализирующегося дворянства, которые грабят народ, ввергают его в нищету и бедствия, попирают его человеческие права.
Вот они, перлы наших, малая толика, демонстрирующая "могущество самого метода советского искусствоведения": Зарубежные шекспироведы, слыша об этом единстве, нередко испытывают нечто близкое к чувству зависти.
...внося в его трагедии идейную целенаправленность, делая их оружием в современной борьбе, советский театр вводит Шекспира в мир социализма.
Право, чего только не способен "доказать" буржуазный исследователь!
Книжка Бетэля... показывает с чрезвычайной убедительностью, к каким реакционным выводам приходит, и совершенно неизбежно, современное квазинаучное шекспироведение. Позиция, занятая советскими шекспироведами, представляется нам единственно научной.
Антинаучное буржуазное шекспироведение последних десятилетий...
В угоду своим реакционным задачам большая часть современных буржуазных шекспироведов, исследующих елизаветинскую эпоху, проходит мимо...
Существеннейшая, принципиальнейшая разница между нашим, советским шекспироведением и шекспироведением буржуазным заключается именно в диалектическом подходе к явлениям.
"Типичное разложение буржуазной науки позитивистского типа"; "скользкая тропинка экзистенциального мышления, ведущего к пропасти небытия"; "худосочные истины символической интерпретации"; "символические трактовки обедняют сами пьесы"; "произвольные манипуляции Найта, Джеймса и Траверси"; "Найт закоснел в своем методе"; "идейное оскудение и извращенность новейших буржуазных и реакционных течений"; "Тильярд уплатил дань реакционным попыткам некоторой части буржуазной интеллигенции найти в религии опору для борьбы против порочных элементов современной капиталистической цивилизации"; переодетый в Гамлета Валери боится "прогрессивных социальных перемен", ему свойствен "вялый скепсис буржуазного интеллигента"...
Вот характерная реакция наших на утверждение Лоуренса, что Шекспир дает зрителю тем больше, чем выше его умственное развитие, - "высказывание, проникнутое зоологической ненавистью к народной массе".
Наши любят шекспировские гимны человеческому разуму, часто цитируют монологи Просперо "затмил я солнце, мятежный ветер подчинил себе..." или Гамлета "что за мастерское создание человек", но не терпят заключительной части этих гимнов: "А что для меня эта квинтэссенция праха?" Наши не терпят трагедию расставания шекспировских героев с идеалами, их разочарование в могуществе и разумности человека, осознание глубины человеческого зла, понимание легкости перехода к зверству и вероломству: "...в нем мое безмерное доверие взрастило вероломство без границ". Какова сквозная тема "Гамлета", "Отелло", "Лира", "Бури? - Обманутое доверие, поруганная любовь, попранная справедливость, оскорбленная человечность, оплаченное злом добро... "Я разбудил в своем коварном брате то зло, которое дремало в нем...".
Это же надо - после Китса, Колриджа, Блейка, Шелли, Шлегелей, Гете, Пушкина, Достоевского, Брандеса, Джойса, Элиота, Найта, Уилсона, Столла, Тильярда, Сперджей - заявлять, что "только советское литературоведение внесло ясность в такое многогранное творение, как шекспировский "Гамлет"".
Оно отбросило упадочные теории о квелом, нерешительном принце, который верит во всесильную волю и провидение, не способного на какие-либо действия.
Это же надо - рассматривать "Гамлета" как революционную трагедию и приписывать мировое зло "буржуазному порядку", против которого восстает "р-р-р-революционный прынц". А ведь именно такова ключевая идея главного шекспиролога того времени А.Смирнова.
Как известно, А. Смирнов узрел в Калибане настоящего революционера. Ничего не скажешь: точное наблюдение! Как и это: "неразрывность эстетики с классовой борьбой". Точно подмечено: где классовая борьба, там эстетика - пулемет...
«Калибан есть, по моему мнению, сердце всей пьесы для современной аудитории. Что он такое, если не символ людей, окруженных прекрасным миром, но не могущих пользоваться им, не могущих наслаждаться им, потому что им даны лишь те знания, которые нужны для услужения. Но в неуклюжем существе Калибана заложено чувство прекрасного. Калибан протестует против волшебника, который обучил его только в той степени, чтобы сделать рабом.»
Это же надо - отрицать "жизненную правду" в самых глубоких произведениях Шекспира, "романтических драмах" 1609-1612 годов! И кто? - Второй шекспировед страны, отдавший весь свой талант Великому Вилу...
Это же надо до такого додуматься - идеологическое единство как мерило реализма Шекспира, полнее всего раскрывающее своеобразие его художественного стиля...
Это же надо - трагическое у Шекспира как стадия в живой смене общественных форм... "Гамлет", "Лир" - как "стадия в смене"...
Это же надо до такого додуматься - "от всех трагедий Шекспира веет бодростью, мужественным призывом к борьбе, хотя бы эта борьба и не всегда сулила успех"...
Калибанизируя Шекспира до собственного уровня, наши критики отрицали не только его экзистенциализм, но его религиозность: "безрелигиозность его свободомыслия", "тезис о пуританской позиции Шекспира в последний период его жизни не более убедителен, чем доказательства англиканской или католической веры драматурга".
Запад пытался идти к Шекспиру, постичь его, "передовое шекспироведение" не скрывало намерений заставить Шекспира идти к нам: "Почему современный театр всегда должен идти к Шекспиру, пусть и Шекспир к нему подойдет!"
Господство "поддельных идей" и "поддельных людей" превращает в подделку самое жизнь. Для лировского Эдмунда все люди - "они", орудия его интересов. "Он фальсифицирует все, на чем стоит человеческий мир в целом, его общественные формы, гражданский долг, патриотизм и т. д.". Будто о наших...
Нет большей противоположности, чем шекспировская и горьковская культуры. В огромной, без малого тысячестраничной томине "Шекспир и русская культура" наши нудно высасывали из пальца "органические" связи с антиподом. Почему антиподом? Потому что шекспировское искусство - минимально идеологизировано, минимально утопично, минимально дидактично, у наших же, по долгу службы, на первом плане были "инженерия человеческих душ", "исторический оптимизм", "воспитание человека новой формации", "пасьба народов"... Шекспир приучал англичан к суровой правде жизни, наши пасли народы... Потому и травили Гоголя, Николая Успенского, Достоевского, Булгакова, что те не желали участвовать в оболванивании масс, развращаемых двойной ложью - правительственной сверху и писательской снизу. Нас, видите ли, щадили. Рабов щадили, именуя самыми свободными людьми на земле. Пьяниц щадили, заливая им глотки водкой и ложью. Забитых и невежественных щадили, забивая им головы "передовизной рабочего класса". Недоучек щадили, вбивая в незрелые мозги мессианство и передовизну.
Шовинизм свойствен всем культурам - не минул его и Шекспир. Но среди причин наших сегодняшних бедствий на первые места выступают культивирование "всемирности", "всечеловечности", исторического оптимизма, лжегуманизма, "типичности" исключений, возвеличивание голытьбы, идеализации жизни и человека - грубо говоря, наглая ложь интеллигенции ("Нечто о вранье") своему народу. Всем этим мы и отличаемся от нашего антипода Шекспира, говорящего народу всю правду о нем и тем самым приучающего его к трезвости и стойкости в мире.
5.2. Опыт анализа переводов «Гамлета»
В надписи под бюстом В.Шекспира в стрэтфордской церкви он сравнивается по гению с Сократом. И в этом можно видеть еще одно свидетельство того, что были все-таки люди, понимавшие смысл творчества и жизни В.Шекспира.
На знакомство В.Шекспира с Сократом указывает уже реплика Башки в пьесе "Бесплодные усилия любви" (V, 2), в которой В.Шекспир полемизирует с Сократом: "...we know what we know -- мы знаем, что мы знаем". В пьесе же "Венецианский купец" на свое знакомство с учением Сократа В.Шекспир уже в самых первых строках указывает ясно и открыто:
And such a want-wit sadness makes of me,
That I have much ado to know myself.
Печалюсь я недостаточностью своего ума, из-за которой
Я испытываю большие затруднения в познании самого себя.
Ну как тут не вспомнить Абу-ль-Фараджа: "Глупец не испытывает огорчения от скудости своего ума".
Конечно, люди, читавшие только отдельные произведения В.Шекспира, могут и не согласиться с тем, что переведенные слова В.Шекспира имеют именно такой смысл. Но если не забывать завета Х.Холланда, то можно убедиться, что все творчество В.Шекспира посвящено именно решению задачи, условия которой были выбиты на фронтоне храма в Дельфах: "Познай самого себя".
На это указывает вопиющий, вызывающий анахронизм, допущенный В.Шекспиром в "Зимней сказке", в которой подтверждение невиновности Гермионы приходит от оракула из Дельф. На это имеется прямое указание в "Мере за меру" в ответе Эскала на вопрос о склонностях герцога: "Самая главная -- это стремление познать самого себя" (III, 2, перевод М.Зенкевича). На это указывают слова Вулси в "Генрихе VIII", которыми В.Шекспир подвел итог своей жизни:
Так счастлив...никогда я не был.
Теперь себя познал я...
(III, 2, перевод Б.Томашевского)
Но никто не заметил и не понял этого даже не потому, что никто не читал и не понял Х.Холланда. Главное здесь заключается в том, что никто из читателей на деле не интересовался, не занимался задачей, решению которой были посвящены жизнь и творчество В.Шекспира. Недаром В.Шекспир указывал в "Троиле и Крессиде" (II, 2):
Цена зависит не от частной воли,
Но столько же от качества самого
Предмета, сколько и от людей, ценящих его.
То есть, возвращаясь к содержанию третьей главы, к моменту написания "Гамлета" В.Шекспир знал и видел, что задачу познания самих себя уже многие века никто перед собой не ставил. И, естественно, у В.Шекспира не было никаких оснований полагать, что в ближайшие века эта задача еще кого-нибудь заинтересует. Что, кстати, последние века и показали. Поэтому он мог с полным основанием написать, что он единственный человек, решивший задачу познания самого себя не только за многие века после ее постановки, но и на многие века вперед. Но он также считал еще, что время решения этой задачи уже пришло, что решение ее всегда своевременно. Поэтому он и написал в "Антонии и Клеопатре": "Любое время годно для решения назревших дел..."
Кстати, положение В.Шекспира о цене очень высоко ценил один выдающийся экономист и большой почитатель В.Шекспира, к сожалению, не занимавшийся задачей, которую В.Шекспир считал самой важной для всех людей. Поэтому В.Шекспир прямо сказал об этом в "Макбете" (IV, 2) с несвойственной ему откровенностью: "But cruel are the times, when we are traitors, and do not know ourselves.- Но ужасны времена, когда мы предатели, и не знаем самих себя".
Уяснив для себя это обстоятельство, В.Шекспир и приступил к решению этой задачи, начав с того, чего никто, в том числе Сократ, не делал ни до него, ни после него. В произведениях В.Шекспира пословицы и поговорки представлены в количестве, достаточном для того, чтобы не сомневаться в его знании и понимании одной из важнейших из них: "То, что дурак делает в конце, умный делает в начале". Аналогичная русская пословица не менее хлестка: "Когда в хвосте начало, то в голове мочало".
Без сомнения, В.Шекспир знал, что решение любой задачи необходимо начинать с уяснения ее условий. Недаром он в "Двенадцатой ночи" повторил за Сенекой: "...потому что когда не знаешь, куда идти, то заходишь всего дальше " (II, 4, перевод А.Кронеберга). А в "Мере за меру" (IV, 2) он особо подчеркнул: "...all difficulties are but easy when they are known. -- ...все трудности становятся легкими, когда они поняты". Но В.Шекспиру было очень важно, чтобы такое его понимание зафиксировалось в памяти читателей, и поэтому он во второй части "Генриха IV" не жалеет слов для его обозначения:
Задумав строить,
Исследовать сперва мы станем почву,
Потом начертим план; когда ж готов
Рисунок дома - вычислить должны,
Во сколько обойдется нам постройка,
Но коль превысит смета наши средства,
Что сделаем? Начертим план жилища
Размеров меньших иль затею бросим.
Тем более в таком великом деле,
Когда хотим разрушить государство
И возвести другое, мы должны
Исследовать и почву и чертеж,
Избрать фундамент прочный, расспросить
Строителей - знать средства наши, можно ль
Врага нам перевесить, а не то
Сильны мы будем только на бумаге,
Владея именами, не людьми;
И мы подобны будем человеку,
Который план строения начертит,
Но, увидав, что не хватает средств,
Оставит недостроенное зданье -
Нагой скелет -- на произвол дождей
И на расправу яростной зиме
(I, 3, перевод Е.Бируковой)
Наверное, В.Шекспир не случайно выбрал пример именно со стройкой. Ведь, действительно, всю свою жизнь человек строит: свой дом, свое общество, свои отношения с людьми, с природой и многие, многие другие отношения. И всегда, прежде чем "строить", надо вдумываться в условия стоящих перед нами задач. А думать -- значит связывать "до" и "после", прошлое и будущее. Как объяснял свои действия Перикл в одноименной драме (I, 2): "...bethought me what was past, what might succeed.-- ...продумал, что произошло, что воспоследует".
И здесь можно вернуться к сонету 59. Скорее всего, В.Шекспир твердо уверился в том, что никто до него на деле не решал задачу познания самого себя, именно потому, что нигде не нашел даже признаков попыток уяснения условий этой задачи, а нашел только "слова, слова, слова". Кроме того, он убедился в том, о чем, повторяя Гомера, написал в "Троиле и Крессиде" (III, 3):
Никто не разу не был почитаем
Сам по себе; нас чтут лишь за дары
Слепого случая...
Как зародилось у В.Шекспира понимание условий решаемой им задачи видно уже из слов Бассанио в пьесе "Венецианский купец" (V, 1):
...клянусь тебе твоими
Прекрасными глазами, где себя
Я вижу сам...
Положение, содержащееся в словах Бассанио, получает развитие во второй части "Генриха IV" (II, 3) в словах Леди Перси о своем сыне:
Был зеркалом наш Гарри,
В которое смотрелась молодежь...
И, наконец, окончательно, мысль В.Шекспира выкристаллизовалась в слова Марка Брута в "Юлии Цезаре":
...ведь себя мы можем видеть
Лишь в отражении, в других предметах.
(I, 2, перевод М.Зенкевича)
Нашла эта мысль свое отражение и в "Гамлете" в диалоге Гамлета с Озриком. Но наиболее определенно В.Шекспир выразил ее в "Троиле и Крессиде" (III, 3) в диалоге Улисса и Ахилла:
Улисс: Чудак один мне пишет,
Что человек, владеющий дарами
Душевными иль внешними, не может
Познать своих сокровищ до тех пор,
Пока в других они не отразились....
Ахилл. Это
Естественно..................
Ведь лишь по отраженью наших взоров
Во взорах тех, кого мы созерцаем,
Мы познаем себя. Понятно все!
Результат своих размышлений В.Шекспир представил широкой общественности во второй сцене пятого акта трагедии "Гамлет". Естественно, это представление отличается не только изобретательностью, но и особенной изящностью. Самым интересным здесь является то, что трудности в восприятии мысли В.Шекспира возникли не у его соотечественников, а у его переводчиков. Поскольку главная мысль В.Шекспира, ради выражения которой, собственно, и написан-то "Гамлет", содержится в диалоге Гамлета с недотепой Озриком, соотечественники В.Шекспира и пролетают ее с лихостью марсовых "Дракона". Переводчики же по роду своей деятельности подходят к тексту более внимательно и потому не могли не споткнуться на следующих словах Гамлета: "I dare not confess that, lest I should compare with him in excellence, but to know a man well, were to know himself".
В книге В.И.Пешкова, предложившего свой вариант перевода трагедии "Гамлет", в комментарии к этим словам Гамлета вставшие перед русскими переводчиками трудности показаны достаточно четко:
"Я не так самонадеян сравниваться с ним в отличиях; но ведь, чтобы узнать человека поглубже, нужно познавать его I dare not confess that, lest I should compare with him in excellence; but, to know a man well, were to know himself (выделено В.И.Пешковым --Авт.) Сложное место. АК (В.И.Пешковым приняты следующие сокращения имен переводчиков "Гамлета": АК - А.И.Кронеберг, КР - в.кн. Константан Романов, Л- М.Л.Лозинский, АР- А.Д.Радлова, М- М.М.Морозов, БП- Б.П.Пастернак -- Авт.) Этим знанием я не могу похвастаться, чтобы не равнять себя с ним, так как знать совершенно другого-- значит знать самого себя КР Не дерзаю в этом признаться; ибо хорошо знать другого все равно, что знать самого себя Л Я не решаюсь в этом сознаться, чтобы мне не пришлось притязать на равное с ним совершенство; знать кого-нибудь вполне -- это было бы знать самого себя АР Этого бы я не посмел признать, боясь сравнения с ним в высоком искусстве. Чтобы знать человека хорошо, надо знать самого себя М Я не смею этого утверждать, чтобы не сравнивать самого себя с его совершенством. Ведь чтобы знать хорошо другого, нужно прежде знать самого себя БП Не смею судить, чтобы не быть вынужденным с ним меряться. Хотя, вообще говоря, себя вполне узнаешь только из сравнения с другими По смыслу такой перевод, восходящий к высказываниям античных мудрецов (Познай самого себя), вполне приемлем, но вообще-то не обязателен".
Для понимания сути вставшей перед переводчиками трудности, иллюстрируемой приведенным отрывком из книги В.И.Пешкова, в котором все знаки, пробелы и т.п. полностью соответствуют оригиналу, надо вспомнить одно, ставшее крылатым выражение В.Шекспира: "Краткость -- душа ума". Всю же душу своего ума В.Шекспир вложил не только в несколько слов "...to know a man well, were to know himself", но и в одно из них --"himself", поскольку именно оно является ключом к пониманию смысла всех этих слов.
Переводчики, заметно, каким-то образом чувствовали связь этих шекспировских слов со словами "Познай самого себя". Но их смущало именно слово "himself". Например, в приводившихся выше словах Эскала из пьесы "Мера за меру" такой сложности нет. На вопрос о склонностях герцога он по-английски отвечает так: "One that, above all other strifes, contended especially to know himself". Эти слова с полным на то основанием и с чистой совестью можно так и перевести: "Самая главная -- познать самого себя". Смысл понятен: его (герцога) самая главная склонность - понять (его) самого себя". То есть Эскал как-бы отвечает так, как на этот вопрос ответил бы сам герцог.
Но в "Гамлете" Гамлет говорит не за Лаэрта, не пересказывает Лаэрта. Гамлет от своего лица говорит о Лаэрте. Он говорит о том, как можно познать его - Лаэрта. И он говорит о том, что нужно познать, чтобы можно было познать его-Лаэрта. Поэтому любой добросовестный переводчик должен понимать, что в этом контексте слово "himself" нельзя переводить просто словами "самого себя". Вместе с тем, любой здравомыслящий переводчик должен понимать, что знать кого-нибудь вполне, совершенно знать некого человека вовсе не означает вполне, совершенно знать его- Лаэрта.
Так вот. Чтобы стать англичанестее англичан и переводчестее всех переводчиков "Гамлета", надо понять одну простую вещь. Когда Гамлет говорит "a man", он имеет в виду не "какого-то человека", а только и именно "человека в общем". То есть, Гамлет употребляет здесь слово "a man" в том смысле, в каком его употреблял сам Гамлет в отношении своего покойного отца, в каком Антоний употреблял это слово в отношении Марка Брута. В том смысле, в каком его употребил Генрих VI в одноименной драме (Часть 3, III, 1), говоря о себе: "I...a man at least, for less I should not be. -- Я...в крайней мере - человек, и меньшим я быть не могу". В том смысле, в каком в "Буре" (I, 2) его употребил Фердинанд, отметая притворные подозрения Просперо: "No, as I am a man. -- Нет, ведь я - человек". А если знать, что в общем есть человек, то знать можно не только его, Лаэрта, но и себя самого и многих, многих других людей. Таким образом, главное назначение слова "himself" состоит в том, чтобы указать на общий смысл слова "a man".
Полезно увидеть, что и в данном случае В.Шекспир снова применяет прием, использованный им в комедии "Двенадцатая ночь", когда он значением слова "кокни" поясняет значение слов "великовозрастный пентюх". А еще перед этим в конце первого акта он смыслом слова "вывихнуто" поясняет смысл слова "время".
Но никто, в том числе англичане и мысли не допускали о таком смысле этих слов Гамлета именно потому, что они не поняли смысла слов Гамлета в конце первого акта, и никакого особого смысла и не искали ни в этой трагедии, ни в других произведениях В.Шекспира, тем более в сонетах. А между тем сонет 91 много мог бы дать для понимания слов Гамлета о Лаэрте:
Кто титулом гордится, кто умом,
Кто кошельком, кто силой кулаков,
Кто модной вышивкой -- новейшим злом,
Кто соколом, конем, кто сворой псов.
Пускай в пылу слепого увлеченья
Нам говорят, что выше всех оно.
Я порознь им не придаю значенья,
Поскольку все соединил в одно.
Две последние строки второй строфы этого фрагмента сонета В.Шекспиром написаны так:
But these particulars are not my measure;
All these I better in one general best.
Поэтому их точный перевод, с учетом смысла выделенных автором этой книги слов, должен быть примерно таким:
Я ж частностям не придаю значенья;
Понятье общее ценю одно.
Надо осознать и прочувствовать, что в последней строке В.Шекспир говорит об общем понятии, что есть человек, которое В.Шекспир знает.
«Гамлет» Шекспира исходно многослойный текст и художественно, и просто текстологически (три основных извода). Смысловая многослойность, возможно, заложена самим автором. Эта многослойность в некоторых случаях (в частности при переводе) может восприниматься как темнота смысла. Любой перевод - вынужденная попытка прояснить этот смысл. В идеале многослойность воссоздается при чтении нескольких переводов, если они раскрывают разные слои смыслов. Кажется, что чем больше переводов, тем лучше. Однако это не так, если существуют не просто разные переводы, а складывается переводческая традиция. Именно так случилось в России с переводами «Гамлета». Русская традиция возникла в XIX веке на очень зыбком фундаменте: недостаточная определенность оригинала. Мы не знаем, какой извод, вернее, какую контаминацию изводов переводили в это время. Более дюжины переводов XIX века установили достаточно твердую традицию передачи основных смыслов. В целом различались только качества стиля и стиха. Кроме того, во многих сложных случаях переводился не сам оригинал, а комментарии к нему. Великие переводчики XX века (М. Лозинский, А. Радлова) кое-что уточнили, но в целом остались в смысловом русле традиции. Пытаясь преодолеть ее, Б. Пастернак иногда приближался к оригиналу, но чаще удалялся от него. Наиболее точным русские филологи признавали перевод М. Лозинского. Мной осуществлена сплошная сверка перевода Лозинского с особым образом подготовленным оригиналом (сведенными в один текст, но различенными изводами 2 кварто и 1 фолио) и обнаружено не менее 400 случаев принципиально иных возможностей перевода.
6.2 Сонеты Шекспира и их связь с трагедиями
Анализ переводов трагедий Шекспира невозможно без прочтения его сонетов. Вот почему нам кажется, что именно на примере переводов сонетов мы в достаточной степени сможем увидеть русскую традицию в переводах с языка Великого Барда. Как говорит адыгская пословица, все село не бывает глупым.Все «село» переводчиков сонетов В.Шекспира практически в одном ключе переводит последние три строки его сонета 121:
By their rank thoughts my deeds must not be shown;
Unless this general evil they maintain,
All men are bad, and in their badness reign.
Приведем некоторые из этих переводов, воспользовавшись материалами сайта shakespeares-narod.ru:
Они бредут кривясь, я ж строен, смел и прям.
Иль, может, доказать хотят они бесчестно,
Что люди все дурны и зло царит всеместно. (В. Мазуркевич)
Но, может быть, я прям, а у судьи
Неправого в руках кривая мера,
И видит он в любви на ближних ложь,
Поскольку ближний на него похож! (С.Маршак)
Я не желаю быть судимым ими!
А то всеобщий выйдет приговор:
Порочен всяк -- и всякому позор. (С.Степанова)
И как судить меня им, сильным лишь в журьбе?
Иль -- может -- эта брань их лозунг знаменует,
Что все на свете злы и зло везде царит. (Н.Гербель)
Не их умам судить дела мои,
Пока не верно, что все люди злы,
Во зле живут и злом порождены. (М.Чайковский)
И не ему судить мои поступки.
Ведь по себе он рядит обо всех:
Все люди грешны, всеми правит грех. (А.Финкель)
В кривых глазах кривых оценок ряд.
Не истина, что зло с грехом царят,
А люди злы и жизнь в грехах влачат. (А.Кузнецов)
Издательство «Теса» аннотировало выпущенный им томик сонетов В.Шекспира в переводе И.М.Ивановского (СПб.: «Теса», 2001) такими словами:
«Уходят в прошлое приблизительные, далекие от подлинника стихотворные пересказы. Читатель ждет от переводчика поэзии не только прекрасных стихов, но и точной, строка в строку, передачи иноязычного текста. Именно такие переводы сонетов Шекспира, выполненные И.М. Ивановским, предлагает настоящее издание…» Попутно в выходных данных этого издания указано, что оно «Рекомендовано Кафедрой английского языка Санкт-Петербугского Государственного университета для изучающих английский язык». Соответственно, в этом издании приведены и тексты сонетов на языке оригинала.
Перевод рассматриваемых строк выполнен И. Ивановским так:
Так пусть меня не судят по себе.
Они хотят весь мир оговорить,
Чтоб легче было им царить.
Сразу же можно отметить, что здесь перевод ключа сонета уже значительно ближе к смыслу оригинала. И все же, любой читатель этой статьи, вооружившись простым школьным англо-русским словарем, не может не заметить, что точный смысл строк Шекспира можно передать только следующим рифмованным переводом, который любой добросовестный профессионал может легко оформить надлежащим образом:
По ним, свои дела мне следует скрывать;
Ведь лишь твердя: «Все люди плохи», --
Продляют царства над людьми они эпохи.
Отсюда уже отчетливо видно, что все «село» переводчиков, филологов, сотрудников кафедр английского языка всех университетов и т.п. при переводе этих строк подводит вовсе не «глупость», непрофессионализм и т.д., а нечто другое. И заключается это «другое» в том, что и сонет 121, и некоторые другие сонеты В.Шекспира несут в себе политический смысл, даже намек на который переводчики бояться обнаружить в своих переводах не только в достопамятные времена царизма и сталинизма, но и даже и в наше, казалось бы, вполне благополучное в этом отношении время. И, наверное, понимая свою вину перед Шекспиром и читателями его сонетов в своем переводе, С.Маршак и написал в стихотворении «На всех часах вы можете прочесть…»: «Теряя время, мы теряем честь». И именно понимая последнее обстоятельство, В.Шекспир все-таки осуществил издание своих сонетов.
Наверное, нет смысла сравнивать условия царствований Якова I, Николая II, Сталина и т.д., но стоит все-таки отметить следующее обстоятельство. В сонете 124 В.Шекспир написал о своей «политике» именно открытым текстом:
If my dear love were but the child of state,
It might for Fortune's bastard be unfathered,
As subject to Time's love or to Time's hate,
Weeds among weeds, or flowers with flowers gathered.
No, it was builded far from accident;
It suffers not in smiling pomp, nor falls
Under the blow of thralled discontent,
Whereto the inviting time our fashion calls:
It fears not policy, that heretic,
Which works on leases of short-number'd hours,
But all alone stands hugely politic,
That it nor grows with heat nor drowns with showers.
To this I witness call the fools of Time,
Which die for goodness, who have lived for crime.
Будь незаконною моя любовь, могли б увидеть
В ней только пасынка Фортуны слепоты:
Есть просто время для любви и время ненавидеть;
Сорняк растет от сорняков, и от цветов -- цветы.
Моя ж любовь построена не вдруг;
Ей не страшны насмешки и паденья
Под натиском холуйствующих слуг
То моды, то молвы, то настроенья.
Бояться ль ей потуг еретика -
Наемника страстей и дел сиюминутных,
Когда ее политика нацелена в века, --
Утес под хладом и жарой, среди потоков мутных.
Тому в свидетели беру, кого не учит время,
Жить для греха кому -- добро, а для добра жить -- бремя.
Не менее откровенно, но просто более оригинально и изобретательно В.Шекспир выделил политическую составляющую своего творчества в пьесе «Генрих VIII», являющейся его настоящей «лебединой песней». Словами Кранмера (V, 4), описывающими будущее величие будущей (в этой пьесе только что родившейся, а в действительности умершей за десятилетия до написания этой пьесы) королевы Елизаветы, Шекспир выразил эту составляющую так:
From her shall read the perfect ways of honour,
And by those claim their greatness, not by blood.
У нее прочтут об истинных путях чести,
Чтобы на них обретать свое величие, а не происхождением.
Естественно, для простофилей англичан смысл этих строк остается непонятным и поныне так же, как и смысл сделанного несколькими строчками ранее пояснения: «truth shall nurse her -- ей истина кормилицею будет» (Перевод Б.Томашеского). Между прочим, эта также строка очень важна для понимания одной сроки сонета 66: «And simple Truth miscall'd Simplicity». То есть сам Шекспир догадался о перспективах понимания сказанного им задолго до написания этой пьесы, а потому и предсказал (предчувствуя, заодно, и качество будущих переводов) в ней:
Благое дело извращают часто
Все те, кому его и не понять.
Не нам припишут или очернят…
(I, 2, перевод Б.Томашевского)
Для современных читателей в пояснение сказанного можно привести одну цитату из Мифов Древнего Египта: «Поэтому, мудрый и добрый Осирис, став царем, решил, что прежде всего нужно дать людям знания». И отсюда вытекает и все остальное, о чем и ваш автор пока тоже побаиваться говорить.
О том же, какое знание -- понимание чести-достоинства человека должна была бы нести народу «будущая королева», В.Шекспир прямо и просто разъяснил в сонете 26:
Lord of my love, to whom in vassalage
Thy merit hath my duty strongly knit,
To thee I send this written ambassage
To witness duty, not to show my wit;
Duty so great, which wit so poor as mine
May make seem bare, in wanting words to show it,
But that I hope some good conceit of thine
In thy soul's thought, all naked, will bestow it;
Till whatsoever star that guides my moving
Points on me graciously with fair aspect,
And puts apparel on my totter'd loving,
To show me worthy of thy sweet respect:
Then may I dare to boast how I do love thee,
Till then, not show my head where thou mayst prove me.
Точный смысл этих строк можно выразить в следующем рифмованном переводе:
С достоинством твоим, моя любовь,
Мой долг по-рабски крепко связан;
Его свидетельство я посылаю вновь:
Не ум, а долг свой показать обязан.
Долг так велик, что бедный ум
Не может описать его значенье:
Хочу вложить в основу твоих дум
Твое же о себе благое самомненье.
Когда-нибудь звезда, что мной руководит,
Меня осветит с новой высоты,
Затасканный наряд на мне преобразит,
И большее во мне увидишь ты.
И гордо я произнесу моей любви слова.
Пока же мог бы угадать, что прячет голова.
Но именно потому, что достоинство-честь человека есть вовсе не только этическое понятие, все переводчики делают все от них зависящее, чтобы читатели не поняли этого сонета истинный смысл. Ведь они хорошо понимают, что А.С.Пушкин велик именно пониманием, какое великое множество людей в уме прячет то, о чем он сказал так: «Кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей». Главное же, они делают все от них зависящее, чтобы читатели не поняли, какое понимание, что истинно в общем (“general” -- смотрите сонет 91) есть человек должно лежать в основе всех дум и затем дел человека, и не искали этого понимания текстах других сонетов и произведений В.Шекспира. Конечно, кто-то может привести в доказательство обратного сонет 8, который многие переводчики начинают, вряд ли специально сговариваясь, единообразно: «Ты - музыка…» Но это просто дело случая. Ведь и А. Фет написал:
Подобные документы
Изучение нескольких переводов сонетов Шекспира на русский язык с целью выявления конкретных особенностей, характерных для стиля С.Я. Маршака при осуществлении этих переводов. Сонет как жанр литературы, а также его изменение в ходе развития общества.
курсовая работа [47,7 K], добавлен 30.10.2013Определение начала англо-русских отношений. Выяснение факторов, которые повлияли на развитие отношений и появление англо-русских переводчиков. Проведение сравнительного анализа переводов трагедии Шекспира "Юлий Цезарь" переводчиками нескольких поколений.
курсовая работа [111,8 K], добавлен 13.10.2014Морфологические особенности языка Шекспира. Переход слова из одной грамматической категории в другую. Глагол. Прилагательное. Местоимение. Предлоги. Синтаксические особенности языка Шекспира. Нарушение твердого порядка слов при построении предложения.
курсовая работа [45,0 K], добавлен 28.10.2003Язык и межкультурная коммуникация. Исследование проблемы перевода с английского на русский язык. Роль и значение перевода и степени теоретической подготовки переводчика. Особенности языка Вильяма Шекспира. Сравнительный анализ переводов монолога Гамлета.
курсовая работа [40,3 K], добавлен 03.06.2014Значимость русского языка в условиях формирования гражданской нации в России, не умаляя роль этнических языков. Язык и мышление в рассуждениях русских философов. Восприятие различных наук в той или иной этническо-языковой среде. Русский язык в Адыгее.
реферат [58,3 K], добавлен 01.10.2009Фонетическое, лексическое, морфологическое сравнение староанглийского и новоанглийского языка на примере пьес Уильяма Шекспира. Морфологические особенности языка Шекспира. Переход слова из одной грамматической категории в другую. Личные окончания глагола.
курсовая работа [80,5 K], добавлен 06.05.2014Переводы Жюля Верна на русский язык в историческом контексте. Сопоставительный анализ стилистики переводов Игнатия Петрова и Н. Немчиновой и А. Худадовой. Особенности авторского стиля переводчика в контексте художественных и просветительских задач.
курсовая работа [1,5 M], добавлен 21.09.2015Понятия "языковая личность", "язык и культура". Реализация понятия "семья" в русском и английском языках. Анализ лексических средств реализации понятия "семья" в романе А.С.Пушкина "Евгений Онегин" и "family" ("семья") в трагедии У.Шекспира "Гамлет".
дипломная работа [102,5 K], добавлен 01.11.2007Основы перевода метафоры в художественных произведениях. Изучение способов перевода метафор, используемых в сонетах Шекспира и поэме Байрона, с английского на русский язык. Добавление и опущение лексических единиц. Использование приема компенсации.
презентация [630,5 K], добавлен 03.06.2015Нормативность и специфика художественного перевода. Передача стилистических особенностей при переводе английской литературы на русский язык, основные трудности и ошибки. Анализ контекстов художественных переводов в книге Норы Галь "Слово живое и мертвое".
курсовая работа [37,4 K], добавлен 02.03.2015
