Дополнительный непосредственный объект появляется в так называемых двуобъектных, или многообъектных, преступлениях. Это -- конкретное общественное отношение, причинение вреда которому либо угроза причинения вреда является обязательным условием уголовной ответственности. Однако дополнительный непосредственный объект лежит в плоскости другого родового объекта.

Например, разбой посягает одновременно на собственность и жизнь или здоровье. Однако мы определяем это преступление как хищение, поскольку один из объектов посягательства совпадает с родовым объектом той главы, в которой находится соответствующая норма. Именно это обстоятельство является основанием определить собственность как основной непосредственный объект, а жизнь или здоровье как дополнительный непосредственный объект, поскольку эти общественные отношения выходят за пределы понятия «собственность» и находятся в плоскости понятия «личность». Однако привлекать виновного к ответственности за разбой мы можем только в том случае, если дополнительному непосредственному объекту создается угроза либо причинен вред. Если же вреда или угрозы причинения вреда нет, то нет и состава разбоя как двуобъектного преступления. В таких случаях совершенное деяние надо квалифицировать как грабеж, посягающий только на собственность.

Таким образом, дополнительный непосредственный объект всегда указан в конкретной уголовно-правовой норме наряду с основным непосредственным объектом.

Факультативный непосредственный объект -- это конкретное общественное отношение, которому причиняется вред в результате совершения конкретного преступления. Однако в рамках этого состава преступления такой объект не предусматривается. Например, систематическая клевета может привести к тому, что потерпевший совершит покушение на самоубийство. В рамках ст. 129, предусматривающей ответственность за клевету, не предусмотрено непосредственное причинение вреда другому объекту. Следовательно, жизнь как объект посягательства при покушении на самоубийство в данном случае является факультативным непосредственным объектом. Причинение вреда этому объекту требует самостоятельной правовой оценки. Это значит, что надо посмотреть, есть ли в УК РФ самостоятельная уголовно-правовая норма, в которой это общественное отношение является основным непосредственным объектом. В случае с клеветой, закончившейся покушением потерпевшего на самоубийство, мы находим такую норму. Это ст. 110 УК. Такая ситуация позволяет нам квалифицировать систематические действия, направленные на унижение чести и достоинства потерпевшего, по совокупности как клевету и доведение до самоубийства.

Если же причинение вреда факультативному непосредственному объекту не предусмотрено конкретной уголовно-правовой нормой, то мы должны оценить это обстоятельство как повышающее степень общественной опасности совершенного деяния и отягчающее ответственность при назначении конкретного вида и размера наказания.

Таким образом, причинение вреда факультативному непосредственному объекту в одних случаях имеет значение для правильной квалификации, а в других влияет на назначение наказания.

Изучая конкретный состав, его структуру и содержание, следует учитывать, что иногда дополнительный непосредственный объект появляется только в квалифицированном составе преступления. И здесь возможны две ситуации: в одном случае причинение вреда дополнительному непосредственному объекту (либо угроза причинения такого вреда) обязательно, а в другом - это может быть только один из квалифицирующих признаков наряду с другими квалифицирующими признаками состава.

Таким образом, классификация объектов как по горизонтали, так и по вертикали позволяет уточнить характер и степень общественной опасности преступления, его юридическую природу, а также помогает правильно квалифицировать совершенное преступление.

Глава 2. Объект преступления и его соотношение со смежными понятиями

2.1 Соотношение понятий объект преступления и преступления

Если обратиться к источникам права X--XVII вв., то в них трудно найти термин, который охватывал бы все наказуемые формы поведения людей. Древнерусское право, важнейшим памятником которого считается Русская Правда (в различных редакциях), нередко использовало слово "обида", но было бы неверным считать, что оно подразумевало любое уголовно наказуемое деяние, т. е. имело значение родового понятия. Аналогичное нужно сказать и о терминах "лихое дело" (Судебник Ивана Грозного), "злое дело" (Соборное Уложение 1649 г.) и т. д. Вместе с тем уже в средневековых уставах и уставных грамотах начинают употребляться словосочетания типа "кто преступит сии правила" (Устав князя Владимира Святославича, Синодальная редакция), "а кто установление мое порушит" (Устав князя Ярослава Мудрого, Краткая редакция), "а кто иметь преступати сия правила" (Устав великого князя Всеволода) и т. д. Надо полагать, что именно на основе такого рода словосочетаний, используемых обычно в заключительной части княжеских уставов, в последующем (во времена Петра I) возникает и широко распространяется обобщающий термин "преступление", с которым стали связывать всякое поведение, объявляемое преступным. Этимология данного термина, характеризуемая в литературе обычно как выход за какие-либо границы, пределы, обусловила появление взглядов на понятие преступления как на некоторого рода нарушение (воли, закона, права в объективном и субъективном смысле), что и отразилось в одной из первых отечественных законодательных формулировок: "Всякое нарушение закона, через которое посягается на неприкосновенность прав власти верховной и установленных ею властей, или же на права или безопасность общества или частных лиц, есть преступление" (ст. 1 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных в редакции 1845 г.).

Порожденная большей частью этимологическим толкованием и фиксирующая не столько физическую, скольо юридическую природу преступления, такая трактовка просуществовала в нашем законодательстве недолго, и уже в следующей редакции (1885 г.) Уложения о наказаниях при определении понятия преступления с фактом нарушения стала связываться не родовая, а видовая характеристика преступления: "Преступлением или проступком признается как самое противозаконное деяние, так и неисполнение того, что под страхом наказания законом предписано". В Уголовном Уложении 1903 г. преступление идентифицировалось уже только с "деянием, воспрещенным во время его учинения законом под страхом наказания", и при этом в отличие от Уложения о наказаниях предполагалось, что оно (деяние) включает в себя как активные, так и пассивные формы поведения. Если не считать Руководящие начала 1919 г., где преступлением объявлялось "нарушение порядка общественных отношений", то можно утверждать, что смещение акцента с нарушения на деяние было традиционным и для советских уголовных кодексов, в которых первоначально преступление формулировалось как некоторого рода действие и бездействие (Уголовные кодексы РСФСР 1922 и 1926 гг.), а с принятием в 1958 г. Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик было увязано с деянием как таковым. При этом в последнем случае специально пояснялось, что деяние есть совершение лицом действия или бездействия. В принципе сходное решение вопроса нашло свое отражение и в ныне действующем УК РФ с той лишь разницей, что в нем законодатель отказался от такого рода пояснений, но в части решения интересующего нас вопроса сохранил преемственность: деяние есть родовая, а его виновность, общественная опасность и запрещенностъ под угрозой наказания есть видовая характеристика преступления Фесенко Е. Объект преступления с точки зрения ценностной теории //Уголовное право.-2003.-№ 3.- С.14..

В настоящее время положение о том, что без деяния не может быть преступления, стало аксиомой, а потому сама мысль об обоснованности построения соответствующих дефиниций воспринимается как сама собой разумеющаяся. Иногда на роль отправного понятия в литературе выдвигался также термин "посягательство", но с разными, порой противоположными мотивировками. Желая акцентировать в преступлении его способность не только причинять, но и создавать угрозу причинения вреда, В. Д. Спасович, например, полагал, что словом "посягательство" охватываются "и совершенные правонарушения, и покушения на правонарушения, и даже приготовления к правонарушениям". Из иного толкования исходила Н. Ф. Кузнецова, которая, отстаивая мысль, что в действительности нет преступлений, не влекущих за собой нанесения ущерба, отмечала: "Посягательство немыслимо без нанесения ущерба... В этой связи нам представляется более правильным определять преступление не как действие или бездействие, лишь направленное на причинение вреда правоохраняемым объектам (это характеристика лишь преступного действия), а как общественно опасное посягательство на социалистические общественные отношения" Кузнецова Н. Ф. Значение преступных последствий для уголовной ответственности. М., Юридическая литература. 1958. - С. 49.. Неоднозначно был интерпретирован термин "посягательство" и в плане его взаимосвязи с внутренней, психической стороной преступления. По мнению Н. С. Таганцева, она остается за пределами содержания данного термина, и потому, как полагал автор, о преступлении правильнее говорить, как о некоторого рода деянии. Полагая, что термин "посягательство" охватывает лишь внешнюю сторону преступления, Н.С. Таганцев писал: "Так как нарушение интереса, охраняемого нормами, возможно и со стороны сил природы, и со стороны лица, не обладающего разумам, малолетнего и т. д., а между тем преступное нарушение норм предполагает наличность вины, то... его можно было бы оттенить в самом определении словом "деяние" в противоположность делу, факту" Таганцев Н. С. Русское уголовное право; Лекции. Часть Общая. Т. 1. -С. 36.. В работе М.П. Карпушина и ВИ. Курляндского говорится об обратном Таганцев И. С. Указ. соч. - С. 9..

Констатируя наличие в юридической литературе некоторых нюансов в трактовке родовой принадлежности понятия преступления, следует обратить внимание и на то, что нередко оно интерпретируется и как некоторого рода отношения между людьми. Особую актуальность такое толкование приобрело в учении о предмете уголовного права в связи с решением вопроса о возможности признания в этом качестве преступления. Аналогичный взгляд был высказан М.Д. Шаргородским: "Предметом уголовного права... являются те общественные отношения, которые мы понимаем под словом "преступление" Шаргородский М. Д. Предмет и система уголовного права // Советское государство и право.- 1941. -№ 4.- С. 41.. Иную позицию занял В.Г. Смирнов.

С его точки зрения, "преступление как антисоциальное общественное отношение является не предметом регулирования советского уголовного законодательства, а юридическим фактом особого свойства, который порождает общественное отношение, нуждающееся в уголовно-правовом регулировании" Смирнов В. Г. Функции советского уголовного права. Л., 1965. -С 46.. Не разделяя мнения В.Г. Смирнова, М.И. Ковалев сделал акцент на том, что, будучи не просто юридическим фактом, преступление есть общественное и одновременно правовое отношение" Ковалев М. И. Советское уголовное право: Курс лекций. Вып. 1. Введение в уголовное право. Свердловск, 1971. - С. 63.. Можно было бы привести и ряд других суждений, авторы которых, вне зависимости от занимаемых ими позиций в решении вопроса о предмете уголовного права, исходили и ныне исходят из трактовки преступления как некоторого рода общественного отношения.

По поводу обоснованности того или иного понимания предмета уголовно-правового регулирования речь пойдет далее. Здесь же необходимо заметить, что иногда соответствующая трактовка имела и имеет место также и в рамках учения о самом понятии преступления. Довольно часто она подразумевалась еще в работах, изданных в конце XIX - начале XX в. Например, В.Д. Сергиевский, рассматривая вопрос о понятии преступления, различал "отношение человека к самому себе, отношения к существам мира сверхчувственного; отношения к внешней природе; отношения к ближним, то есть к обществу". Заметив, что лишь в последней области отношения будут иметь характер юридических, автор писал: "Таким образом, уголовное право выделяет три области, в которых не может быть речи о преступных деяниях, за отсутствием юридических отношений с предметом посягательства. Только в отношениях человека к другим людям и государству возможны преступные деяния, так как только в этой области посягательство может заключать в себе нарушение правоотношений. Однако и в этой области, по крайней мере для старого права, существовало большое ограничение: юридические отношения гражданина создавались не ко всем людям, не ко всем ближним. Так, раб, поставленный в положение объекта имущественного обладания, был для господина-хозяина не более как res mea.

Далее, люди, лишенные покровительства законов, представляли собой такие предметы, посягательство на которые не могло составить собой правонарушения" Сергиевский Н. Д. Русское уголовное право: Пособие к лекциям. Часть Общая. Пг., 1915. - С. 245..

Наибольший интерес в этой связи представляет работа М.П. Карпушина и В. И. Курляндского, которые, не без оснований отмечая, что "авторы определений не считают нужным подчеркивать, что преступление - тоже общественное отношение, запрещенное, неправильное, преступное, но все же отношение человека к другим людям", предприняли попытку "рассмотреть преступление, препарировав его как специфическое общественное отношение с его субъектами, содержанием и т. п.". К сожалению, сделанные в результате проведенного анализа выводы о "строении" преступления оказались малопродуктивными, что, собственно, и дало основание В.С. Прохорову, Н.М. Кропачеву и А.Н. Таргабаеву в их совместной работе связать это с ошибочностью концепции "преступление -- общественное отношение". Не возражая против того, что всякое преступление есть отношение индивида к кому-либо, они высказались за недопустимость отождествления общественных отношений и отношений (связей) индивидуальных, межличностных. Подчеркивая, что преступление есть не первое, а второе, данные авторы аргументируют свою позицию тем, что: "1) общественные отношения - результат связи, "сцепления", говоря словами К. Маркса, людей; преступление не создает связи, а разрывает по крайней мере одну из многих связей человека с другими людьми; 2) общественные отношения предполагают организованность и порядок; преступление - это акт, дезорганизующий порядок, акт индивидуального произвола; 3) общественные отношения опосредуются различными социальными институтами и учреждениями; преступление остается "голым" единичным актом "изолированного индивида"; 4) общественные отношения -- это отношения целостных систем, результат массовой деятельности людей, и поступок "включается" "в мир общественных отношений" тогда, когда соответствует этой деятельности; преступление -- чужеродное образование, внедрившееся в ткань общественных отношений; 5) общественные отношения - результат социальной деятельности; преступление антисоциально; 6) общественные отношения имеют известные границы (сферы действия) и определенный круг субъектов; ни отдельно взятый преступник, ни сколь угодно большая масса преступников никакой социальной общности не образуют" Прохоров В. С, Кропачев Н. М., Таргабаев А, И. Механизм уголовно-правового регулирования: норма, правоотношение, ответственность.- Красноярск, 1989. -С. 23..

О том, что такое понимание общественных отношений в действительности подразумевает под ними иное (социальное отношение), ранее уже говорилось. В данном случае нас интересуют, однако, не столько мотивы самого факта неприятия концепции "преступление есть общественное отношение" отдельными учеными, сколько причины, по которым проведенный М.П. Карпушиным и В.И. Курляндским анализ понятия преступления под интересующим нас углом зрения оказался малопродуктивным. Правомерно ли вслед за В.С. Прохоровым, Н.М. Кропачевым и А.Н. Таргабаевым объяснять это тем, что данная концепция вообще, в принципе не способна дать ничего нового в характеристике преступления? Если допустить, что причины заключены именно в самой концепции, то неизбежно придется признать: представления о преступлении как разновидности деяний (общественно опасных, противоправных и т. п.) ничем не отличаются от того толкования, при котором оно рассматривается в качестве определенного рода отношений между людьми. Между тем такой вывод был бы обоснован при одном условии: деяние и общественное отношение суть тождественные понятия. Учитывая, что в действительности каждое из них предполагает свой собственный смысл, необходимо согласиться с тем, что определения преступления, усматривающие в нем разновидности деяния, с одной стороны, и отношения между людьми -- с другой, не могут не иметь какой-то специфики. К сожалению, в исследовании М.П. Карпушина и В.И. Курляндского она не нашла своего должного отражения. И в этом смысле, безусловно, прав В.С. Прохоров, констатировавший, что в данной работе рассмотрение преступления как особого общественного отношения в итоге свелось к констатации лишь уже известных уголовному праву положений, согласно которым полное определение преступления требует раскрытия субъекта и объекта посягательства, его объективного и субъективного содержания Прохоров В. С. Указ. соч.- С. 57.. Но, думается, такой результат нужно связывать не с ошибочностью самой концепции, а с авторской ее интерпретацией: фактически, желал обосновать наиболее важные теоретические положения о преступлении с позиций понимания его как общественных отношений, М.П. Карпушин и В.И. Курляндский не увидели или не захотели увидеть того, что подобное понимание не доказывает, а скорее ставит под сомнение истинность ряда известных и общепринятых положений. Не ставя перед собой задачу выявления всех возникающих в этой связи проблем, остановимся только на тех из них, которые свидетельствуют об актуальности рассмотрения преступления под таким углом зрения Упоров И., Хун А.Объект уголовно-правовых отношений: содержание и различие со сходными понятиями// Уголовное право.- 2003.- № 4.- С.40..

В настоящее время уже можно считать общепризнанным положение, в соответствии с которым преступление есть явление в первую очередь социальное. В отечественной уголовно-правовой литературе с таким аспектом рассмотрения нередко увязывается характеристика его сущности и, соответственно, утверждается, что признание общественных отношений объектом посягательства вытекает из социальной (классовой) сущности преступления, отказ же от их рассмотрения как объекта преступления делает невозможным раскрытие социальной (классовой) сущности преступления и т. п. Фактически по этому же пути пошли и авторы интересующей нас работы, констатировав, что "сущность преступления выражается в его посягательстве на общественные отношения" Сухарев Е. А., Горбуза А. Д. Сущность преступления // Проблема совершенствования зако-нодательства по укреплению правопорядка и усиление борьбы с правонарушениями. Межвузовский сборник научных трудов. Свердловск, 1982. - С. 44-53..

Сконструировав дефиницию, усматривающую в преступлении не деяние (как принято) или разновидность отношений между людьми (как следовало бы ожидать), а определенного рода посягательство на общественные отношения, М.П. Карпушин и В.И. Курляндский объяснили свой подход необходимостью учета сущности и содержания преступления. Логично предположить, что в данном случае отказ от использования в качестве ближайшего родового понятия термина "деяние" вызван его неспособностью отразить главное в преступлении: его социальную сущность. Если с мотивами критического восприятия традиционных вариантов построения определения преступления здесь все более или менее ясно, то о причинах, по которым авторы не сочли целесообразным сформулировать понятие преступления в контексте проведенного исследования, т, е. как общественного отношения, остается только догадываться. Может ли это в принципе обусловливаться теми же соображениями? Вопрос риторический, ибо, как обоснованно заметил С.С. Алексеев, "каждое явление в обществе раскрывается как явление социальное тогда, когда оно рассматривается в виде отношения" Алексеев А. С. Общая теория права. Т. 2. М., Юридическая литература. 1982.- С. 85.. Тезис о том, что социальная сущность преступления выражается в посягательстве на общественные отношения, в этой связи, казалось бы, не должен вызывать каких-либо возражений. В действительности они имеются, поскольку одно дело, когда объект преступления рассматривается как общественные отношения, и другое -- когда само преступление характеризуется в этом качестве. Думается, что в общественных отношениях допустимо было бы видеть социальную сущность объекта посягательства, и не более того. Социальная же сущность преступления состоит не в там, что оно посягает на общественные отношения, нарушает их, причиняет им вред и т. п., а в том, что преступление само есть определенный вид отношений между людьми.

Аксиомой можно считать положение о том, что, рассуждая о "строении" преступления, его составе, необходимо иметь достаточно четкое представление о самом преступлении. В этом плане по меньшей мере нелогичной выглядит теория, сторонники которой в своих суждениях молчаливо признают за общественными отношениями способность служить не только самим преступлением, но и одним из присущих ему элементов. Поскольку здравый смысл не позволяет признавать одно и то же целым и частью целого, отечественная уголовно-правовая наука обязана определиться с ролью общественных отношений в процессе посягательства: либо они есть само посягательство, либо его объект. Третьего, как говорится, не дано. Если встать на точку зрения, согласно которой преступление понимается как определенного рода общественные отношения, то объектом преступления можно считать что угодно, но только не общественные отношения как таковые. Имея в виду, что в них всегда присутствует две стороны и каждой из них выступают люди, вполне логично утверждать одна сторона -- виновный, другая -- объект, против которого совершаются наказуемые действия или бездействие При таком подходе, однако, можно говорить о том, что преступление совершается в той или иной сфере складывающихся в обществе отношений между людьми (например, в сфере отношений собственности, половых отношений), но никак не о том, что преступление посягает на эти отношения. Как бы именно ни называлось отношение между людьми в процессе посягательства -- особым, незаконным, криминальным и т. п., -- мы в любом случае подразумеваем, что стороной данного отношения является другой его участник, а не другое общественное отношение. Стало быть, вопреки высказываемому многими учеными мнению о том, что признание общественных отношений объектом преступления вытекает из социальной сущности преступления, нужно заключить взгляд на преступление как на некоторого рода отношение лица к людям делает, невозможным толкование объекта посягательства в качестве общественного отношения.

Иную, весьма проблематичную логику предполагает подход, при котором при характеристике понятия преступления за исходную посылку принимается тезис "объект преступления -- общественные отношения" Ранее уже отмечалось, что, помимо всего прочего, такая трактовка объекта преступления сопряжена с явной логической непоследовательностью суждений, при которой он рассматривается в одном случае -- в рамках учения о составе преступления -- в качестве элемента, вычленяемого помимо субъекта, объективной и субъективной сторон, а в другом --- при анализе структуры общественного отношения как объекта посягательства -- как то, что охватывает своим содержанием все иные элементы состава преступления. Подобная парадоксальность рассуждений обнаруживается и при характеристике термина "деяние". Предпочитая при определении преступления видеть в нем не столько разновидность отношений между людьми, сколько общественно опасное, противоправное и т п деяние, отечественная уголовно-правовая наука фактически придает последнему понятию значение родового, так что в его содержание оказываются включенными все элементы состава преступления. В итоге возникает, если так можно выразиться, предельно широкая трактовка смысла термина "деяние", в которой каждый из отдельных элементов состава преступления воспринимается как структурная, составляющая часть.

Существует, однако, и иная, предельно узкая трактовка содержания данного термина Она обнаруживается всякий раз, как в литературе идет речь не о самом преступлении, а опять же о его составе. Обособляя в последнем объект, субъект, субъективную и объективную стороны, теория уголовного права с термином "деяние" здесь увязывает уже только один элемент - объективную сторону, и даже не всю ее (помимо деяния она предполагает также место, время, способ посягательства и др.), а только непосредственно касающуюся действия (активного поведения, телодвижения) или бездействия (пассивного поведения, отсутствия должного телодвижения) Сколько бы при этом ни подчеркивалась неразрывность связи деяния либо действия или бездействия со всеми другими элементами состава преступления, в том числе с внутренней стороной посягательства (например, указанием на то, что "шизофреник в уголовно-правовом смысле не действует"), суть интерпретации термина "деяние" остается прежней им в любом случае охватывается лишь внешнее поведение, которое соотносится с прочими элементами состава преступления (с субъективной стороной, объектом и т. д.) не как целое и часть, а как самостоятельные части некоторого целого, именуемого составом преступления.

Не способствует неоднозначность понимания данного термина и достижению единства мнений среди ученых в вопросе о возможности рассмотрения объекта и субъекта как элементов состава преступления. Достаточно показательна в этой связи позиция П.А. Фефелова, считающего, что традиционное четырехэлементное представление о составе преступления уже не отвечает современному уровню развития науки. Выступая против включения объекта и субъекта в число элементов состава преступления и определяя последний как "единство субъективной и объективной сторон (признаков), выраженных в уголовном законе и отражающих содержание общественной опасности преступного деяния и его противоправности", автор обосновывает свою точку зрения, в частности, тем противоречием, которое возникает при ином решении вопроса.

Вполне вписываясь в концепцию "преступление -- отношение индивида к людям", рассмотрение субъекта и объекта в качестве составной части посягательства вполне согласуется и с философской трактовкой этих категорий, требующей их характеристики всегда в рамках какого-то целого Если на методологическом уровне оно часто именуется субъект-объектным взаимодействием, то в частном научном исследовании, посвященном анализу субъекта и объекта посягательства, роль целого, очевидно, способно играть только само преступление. С этой точки зрения оно также есть некоторого рода субъект - объектное взаимодействие, не исключающее, а, напротив, с необходимостью предполагающее вычленение в нем соответствующих сторон взаимодействия (субъекта и объекта) и определенную связь между ними. Сухарев Е. А., Горбуза А. Д. Традиционные представления о структуре преступления (критический анализ) // Проблемы борьбы с преступностью и пути развития уголовного законодательства Межвузовский сборник научных трудов Свердловск. 1984.- С. 23-24. Не видя оснований для отказа от рассмотрения данных сторон и их связи в качестве внутренних частей преступления, уместно вместе с тем выяснить, исчерпываются ли они его содержанием Сторонники господствующего ныне взгляда на "строение" преступления ориентируются на отрицательное решение такого вопроса, требуя признания объективной и субъективной сторон преступления обязательными его элементами, выделяемыми в одном ряду с субъектом и объектом посягательства.

Справедливости ради нужно отметить, что некоторые из этих вопросов уже привлекали внимание исследователей. Так, в свое время весьма специфический смысл предлагал усматривать в элементах состава преступления А.Н. Трайнин, считавший "глубоко ошибочным" именовать ими субъект, объект, объективную и субъективную стороны состава преступления и утверждавший, что в действительности существуют лишь элементы состава, характеризующие объект, субъект, объективную и субъективную стороны Трайнин А. Н. Указ. соч.- С. 172-173.. Иная точка зрения изложена М.П. Карпушиным и В.И. Курляндским. Заметив, что ни о какой логике не может идти речи, когда говорят о "признаках признаков" или "элементах элементов", и ссылаясь на толковые словари, авторы исходили из того, что элементом следует считать составную часть какого-либо сложного целого, а признаком -- примету, черту и т. п., позволяющую узнать что-либо. Несколько ранее близкую позицию на этот счет занял Я.М. Брайнин, назвав элементами состава преступления его определенные части, выполняющие соответствующие функции и обладающие соответствующими признаками Брайнин Я. М. Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве. М., Юридическая литература. 1963. - С. 133-134..

Разделяя мнение о том, что признаки и элементы состава -- понятия не тождественные, приходится все же констатировать, что, руководствуясь вышеназванными критериями, трудно объяснить, почему объект можно, а предмет посягательства нельзя рассматривать как элемент состава преступления. Еще более неясными оказываются причины, по которым объективная и субъективная стороны посягательства с некоторых пор в отечественной юридической литературе стали единодушно наделяться статусом самостоятельных элементов состава преступления.

Раздвоение единого целого (в данном случае преступлении) на противоположности - один из методов познания, который предполагает свой собственный ракурс исследований. Подобно тому, как сущность и явления, содержание и форма предстают перед нами противоположностями целого, но никак не его элементами, объективное и субъективное суть именно стороны целого и не более того. Не оспаривая допустимости их вычленения при характеристике содержания преступления, следует подчеркнуть, что в соответствии с известным принципом диалектики всесторонности изучения предметов, свойств и явлений в преступлении должны обособляться и другие его стороны: внешняя и внутренняя, материальная и идеальная, физическая и психическая и т. д. Безусловно, все они непосредственно раскрывают содержание преступления, однако претендовать на роль его элементов не могут.

Обращение в этой связи к пониманию преступления в качестве отношения лица к людям можно объяснить не только теми же соображениями, по которым юристы предпочитают рассматривать как предмет правового регулирования не столько поведение, сколько отношение между людьми. Помимо ориентации на переосмысление сущности преступления и его объекта такой подход дает возможность увязать разработку учения о составе преступления с представлениями о структуре общественного отношения. Поскольку они не безупречны, то сама по себе их экстраполяция на состав преступления едва ли существенно обогатит наши знания об отдельных его элементах и структурной характеристике преступления в целом. И все же совершенно очевидно, что теория состава преступления должна иметь свою методологическую основу.

2.2 Потерпевший как объект уголовно-правовой охраны

Родовым объектом преступлений, предусмотренных разделом VII УК РФ, в соответствии с текстом настоящего закона предусмотрена личность. С чем, кстати, согласны и большинство криминалистов, занимающихся этой проблемой. К последним, безусловно, следует отнести таких авторов, как С.В Бородин Уголовное право России Особенная часть Учебник / Под ред. Кудрявцева. В. Н., Наумова А. В.- М., Бек. 1999.- С. 27-28; Уголовное право Часть Общая Часть Особенная, Учебник / Под общ ред. Гаухмана Л Д., Колодкина Л.М., Максимова С. В.- М, Бек. 1999.- С. 319. , Н.И Ветров Ветров Н.И. Уголовное право Особенная часть- Учебник для вузов.- М., Юристъ. 2000.- С. 17., Т О Кашаева Уголовное право Российской Федерации: Учебник / Отв. ред. Кашепов В.П.- М., 1999. - С. 257., М.И Ковалев и Н.А. Ныркова Уголовное право. Особенная часть: Учебник / Под ред. Петрашева В Н.-М., Юристъ. 1999.- С. 16., А.И. Коробеев Российское уголовное право Курс лекций Т 3. Преступления против личности / Под ред. Коробеева А И.- Владивосток, 2000.- С. 48., Л.Л. Кругликов Уголовное право России. Часть Особенная. Учебник для вузов / Отв. ред. Кругликов Л.Л.. М., Бек. 1999. - С. 15., ГМ. Миньковский Миньковский Г.М., Магомедов А.А., Ревин В.П. Уголовное право России. Общая и Особенная части: Учебник / Под общ. ред. В.П. Ревина.- М, Поспект. 1998.- С. 175., СИ. Никулин Российское уголовное право. Особенная часть: Учебник / Под ред. Журавлева М.П., Никулина С.И. М., Проспект. 1998. - С. 20., Л.А. Прохоров, МЛ. Прохорова Прохоров Л.А., Прохорова М.Л Уголовное право. Учебник. - М, Наука. 1999. -С. 215., М. Смирнов и А. Толмачев Уголовное право. Особенная часть (конспекты лекций) /Авторы-составители М. Смирнов, А. Толмачев М, Бек. 2000. -С. 5., О.Ф. Шишов Российское уголовное право: В 2-х т. Т. 2. Особенная часть / Под ред. А. И. Рарога. -М., Юристъ. 2001. -С. 17-18..

Однако перечисленные ученые, по нашему мнению, за редким исключением, пытаются избежать семантизации этого, безусловно, правового понятия, хотя и признают некоторую правовую проблематичность его раскрытия. Так, например, Т.В. Кондрашова прямо указывает, что "не могут быть названы личностью аницефапы и так называемые "маугпи" и "тарзаны", поскольку они не обладают и не могут обладать ни второй сигнальной системой, ни способностью к анализу И все-таки лишение их жизни, безусловно, расценивается российским законодательством как убийство" Кондрашова Т.В. Проблемы уголовной ответственности за преступление против жизни, здоровья, половой свободы и половой неприкосновенности. - Екатеринбург, 2000.- С. 9..

Оригинальную позицию в настоящем споре занял, как мы считаем, О Ф. Шишов. Так, вначале, он полностью поддерживает всех перечисленных нами авторов и в свою очередь настаивает на том. что "личность представляет собой не только биологическое, человеческое существо, но является сущностью общественных отношений, создателем и носителем социальных ценностей, субъектом трудовой деятельности, общения и познания". Однако, продолжая свою мысль он указывает, что "в философской литературе существует мнение, разделяемое и отдельными представителями юридической науки, согласно которому не каждый человек является личностью Э.В. Ильенков считал что "личность возникает тогда, когда индивид начинает самостоятельно, как субъект, осуществлять внешнюю деятельность по нормам и эталонам, заданным ему извне, - той культурой, в лоне которой он просыпается к человеческой жизни, к человеческой деятельности" Ильенков Э В. Философия и культура. - М., 1991. -С. 398.. Другой известный философ, В. П. Тугаринов заявляя: "Нельзя безоговорочно всех людей без исключения считать личностями, личность должна обладать чертами, которые свойственны лишь взрослому и психически нормальному человеку" Тугаринов В.П. Личность и общество. - М., 1965.- С. 88..

С точки зрения закона и правовой науки, такие взгляды неприемлемы Конституция РФ не проводит различий между понятиями "личность" и "человек" В уголовном законодательстве эти понятия воспроизводятся как идентичные" Сидоров Е.В. Потерпевший в системе элементов состава преступления//Учен. зап./Каз. гос. ун-т. Казань, 1996. Т. 132. - С. 64-71..

Анализируя настоящую позицию, следует, видимо, согласиться с последним выводом О. Ф. Шишова и признать, что современное уголовное законодательство Российской Федерации действительно считает идентичными настоящие понятия, однако, по нашему мнению, последнее является, скорее всего, недостатком юридической конструкции нашего законодательства.

В связи с чем, видимо, следует вначале разобраться с семэнтологическим содержанием самого этого понятия. В соответствии с семантикой русского языка "личность - (есть) человек- носитель каких-то свойств". Следовательно, личность от человека отличает наличие каких либо особых свойств. Каких именно'' Фаргиев И.А. Уголовно-правовое значение личности и поведения потерпевшего: Автореф. дис....канд. юрид. наук/МГЮА. М., 1997.-С.23..

В соответствии с данными современной психологии "личность - это такая система психических регуляторов, которая обеспечивает ориентировку и поведение человека в надситуативных целостностях социальной среды, таких, как идеалы мораль, истина и подобные всечеловеческие ценности Климов Е.А. Основы психологии. Учебник для вузов. М., Наука. 1997. - С. 109-110. или "личность - специфическая человеческая система психических регуляторов активности человека, такая устойчивая функциональная система в психике благодаря которой человек становится инициативным, целеустремленным, убежденным деятелем, способным не только приспосабливаться к среде обитания, но и улучшать ее" Там же.- С. 288.. Где последние также признают, что "личность есть относительно поздний продукт общественно-исторического и онтогенетического развития человека. Об этом писал, в частности, и С. П. Рубинштейн Леонтьев А.Н. Деятельность Сознание. Личность // Мироненко В.В. Хрестоматия по психологии. Учеб. пособие / Под ред. А.В. Петровского Сост. и авт. вводных очерков В.В Мироненко. М., 1977. -С. 161..

Понять, что представляет собой человек определенной эпохи, каковы его характерные особенности объяснить, почему у него. Складывается такой, а не иной социальный облик, можно, только исходя из системы общественных отношений данного общества Агафонов А. Личность как объект уголовно-правовой охраны// Уголовное право.- 2005.- № 1.- С.22..

Общественные отношения обусловливают в немалой степени биофизические и в еще большей степени психологические и другие особенности человека. Из марксистского определения сущности человека к к совокупности всех общественных отношений отнюдь не следует, что марксизм сводит его целиком к этой социальной сущности, что свойства человека не связаны с его физически а бытием. Когда дело касается индивида, то он предстает перед нами как "совокупность физических и духовных способностей, которыми обладает организм живая личность человека. Ануфриев Е.А. Социальная роль и активность личности. М., 1971. - С. 24-75; Архангельский Л.М. Социально-экономические проблемы личности. М., 1974. - С. 14-15.

Итак, человек - это в известной мере существо биосоциальное социальное потому что оно обладает общественной сущностью, биологическое потому, что носителем этой сущности является живой человеческий организм.

Понятие "человек" есть понятие родовое, выражающее общие черты, свойственные человеческому роду. Индивидом в мире человеческом обычно называют отдельного человека Ему свойственны наряду с общими и индивидуальные черты. Отдельный человек, по словам К. Маркса, "есть некоторый особенный индивид и именно его особенность делает из него индивида и действительное индивидуальное общественное существо. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 3. Т. 42. - М. 1978 .- С. 178.

Понятие "личность" неразрывно связано и с понятием "индивидуальность".

Индивидуальность находит свое выражение в природных задатках и психических свойствах человека - в особенностях памяти, воображения, темперамента, характера и во всем многообразии человеческого облика и его жизнедеятельности. Индивидуальную окраску имеет и все содержание сознания взгляды, суждения, мнения, которые даже при общности их у разных людей всегда содержат в себе нечто "свое" Индивидуализированы потребности и запросы каждого отдельного человека, и на все, что данный человек делает он накладывает свою индивидуальную печать. Личность - это человек, рассматриваемый не только с точки зрения его общих свойств и черт, а и со стороны своеобразия его социальных, духовных, физических качеств. Эти качества могут быть как положительными, так и отрицательными, а чаще всего в них сочетаются, хотя и в различных соотношениях, и достоинства, и недостатки Зателепин О. К вопросу о понятии объекта преступления в уголовном праве// Уголовное право.- 2004.- № 6.- С. 34..

Всеобщим признаком человека является социальная деятельность, выделяющая его из остального мира. Человек - это, прежде всего, активно действующий социальный субъект, изменяющий условия своей жизнедеятельности. Человек, далее, существо не только социально деятельное но и социально мыслящее и чувствующее, и все эти качества неразрывно связаны между собой. Так как общественные отношения меняются в ходе исторического развития, то и социальные типы людей видоизменяются, следовательно, появляются и исчезают и их индивидуальные воплощения Основы марксистко-ленинской философии: Учебник для вузов / Константинов Ф.В., Богомолов А.С., Гак Г.М. и др. М., 1981.- С. 359-360.. Однако представители русского идеализма, например Н А Бердяев, определяли личность только как духовный инструмент свободы, как сущность, определяемую лишь из себя, не подвластную какой-либо внешней детерминации Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: Учебник / Под ред. А.И. Марцева. Омск, 1998.- С. 104..

Оставим в стороне философские вопросы бытия, так как нас, как правоведов, в этом споре должны интересовать исключительно уголовно-правовые категории этого социального понятия, а в первую очередь именно содержание родового объекта преступлений, предусмотренных разделом VII УК РФ, где объект преступления - это "то, чему преступление причиняет или может причинить ущерб" Уголовное право. Общая часть / Под ред. Здравомыслова В.В., Красикова Ю.А., Рарога А.И. М., Бек. 1994. - С. 110..

Анализ изученной юридической литературы позволяет нам сделать безусловный вывод о том, что общепринятого определения объекта преступления в доктрине уголовного права в настоящий момент нет Уголовное право России Особенная часть. Учебник / Под ред. В.Н. Кудрявцева, А.В. Наумова. М., 1999. - С 27-28..

На сложившуюся ситуацию, по нашему мнению, повлияло наличие в современной правовой литературе определенной дискуссии по поводу его содержания, где превалирующей точкой зрения является позиция признания в качестве исходного постулата наличия именно общественных отношений, взятых под охрану уголовным законом так, ряд ученых, например, А В. Ушаков, указывают, что "под объектом преступления по установившемуся представлению понимаются общественные отношения, но не все, а только та ил часть, которая взята под охрану действующим уголовным законом" Общая часть уголовного права / Под ред. Ляпунова Ю.И. М., Юристъ. 1998. - С. 57..

Иные, например, Г П. Новоселов, в противовес им всем доказывают, что "объект преступления - (это) тот, против кого оно совершается, то есть отдельные лица или какое-то множество лиц, материальные и нематериальные ценности, которые, будучи поставленными под уголовно-правовую охрану, подвергаются преступному воздействию, в результате чего этим лицам причиняется вред или создается угроза причинения вреда" Уголовное право. Общая часть / Отв. ред. Козаченко И.Я., Незнамова З.А.- М. Бек. 1997. -С. 135..

Мы, в свою очередь, являемся безусловными сторонниками теории общественных отношений, исходя из чего и попытаемся определиться с правовой дефиницией понятия "личность". В связи, с чем следует, по нашему мнению, полностью согласиться с тем, что понятия "личность" и "человек" социально диаметральны. Далее, уголовное законодательство любого государства, не исключая и нашего, никогда конкретно не защищало и не защищает абстрактного человека, а охраняло именно его конкретные, законодательно закрепленные права и свободы посредством безусловного запрета под страхом уголовного наказания посягательств кого-либо на них, т.е. налицо определенная регуляция государством конкретных общественных отношений.

Далее, человек может быть личностью только в среде себе подобных, те. в социуме, который в свою очередь пронизан определенными связями между субъектами, его составляющими. Эти связи следует, поэтому признать, безусловно, общественными отношениям Уголовное право. Особенная часть- Учебник / Под ред. Петрашева В. И. М, Юристъ. 1999.- С. 16..

Значит, родовым объектом преступлений против личности будут выступать именно те общественные отношения из числа регулируемых уголовным законодательством России, которые обеспечивают наиболее важные права и свободы любого человека без исключения, те независимо от его вменяемости, гражданства и т.д. Указанные права получили свое нормативное закрепление в Конституции Российской Федерации и Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации Российское уголовное право: В 2-х т. Т. 2. Особенная часть / Под ред. А.И. Рарога. М., Юристъ. 2001.- С. 17-18..

Однако следует признать, что большинство ученых, интересующихся настоящей проблемой (СВ. Бородин Уголовное право России Особенная часть- Учебник / Под ред. В.Н. Кудрявцева, А.В. Наумова. М., 1999.- С. 27-28., Н.И Ветров Ветров Н.И. Уголовное право. Особенная часть: Учебник для вузов. М., Юрайт. 2000. -С. 17., ТО. Катаева Уголовное право. Особенная часть (конспекты лекций) / Авторы-составители Смирнов М., Толмачев А.. М., 2000. - С. 5., М.И Ковалев и НА Ныркова Уголовное право. Особенная часть- Учебник/ Под ред. Петрашева В.Н. М., Юрайт. 1999.- С. 16., А.И. Коробеев Российское уголовное право - Курс лекций. Т. 3. Преступления против личности / Под ред. Коробеева А.И. Владивосток, 2000. -С 48., Г.М. Миньковский Миньковский Г. М., Магомедов А.А., Ревин В.П. Указ. соч. - С. 175., ЛА. Прохоров, МЛ. Прохорова Прохоров Л.А., Прохорова М.Л. Указ. соч. - С. 215., ОФ. Шишов Российское уголовное право: В 2-х т. Т. 2. Особенная часть / Под ред. А.И. Рарога. М., 2001. - С. 17-18.), с нами категорически не согласны и в свою очередь считают, что родовым объектом этих преступлений выступают непосредственно сами права и интересы человека.

В связи с чем следует, видимо, еще раз повторить, что вне некоторой совокупности общественных отношений, без наличия конкретно закрепленного в нормативном плане контрагентальных сторон все основные права и свободы любого человека являются всего лишь юридической фикцией и реально осуществляться не могут Так же..

Ряд авторов (А.Б. Мельниченко, С.Н. Радачинский Мельниченко А.Б., Радачинский С.Н Уголовное право Особенная часть: Учебное пособие для студентов юридических фа-культетов и специальностей вузов. Ростов н/Д, 2002.- С. 11., Э.Ф. Побегайло Уголовное право России. Учебник для вузов. В 2-т. Т. 2. Особен-ная часть / Под ред. Игнатова А.Н., Красикова Ю.А. М., 1998 С. 10.) в свою очередь считают, что "родовым объектом таких преступлений являются общественные отношения, обеспечивающие безопасность личности".

В соответствии со ст. 1 Федерального закона Российской Федерации от 5 марта 1992 г "О безопасности" под безопасностью следует понимать "состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внешних и внутренних угроз. Жизненно важные интересы (есть) совокупность потребностей, удовлетворение которых надежно обеспечивает существование и возможность прогрессивного развития личности, общества и государства".

Вследствие чего следует признать, что ограничивать родовой объект этих преступлений только общественными отношениями, обеспечивающими безопасность личности, т.е. состояние защищенности ее жизненно важных интересов, значит, по нашему мнению, существенно ограничивать диапазон возможности регулирования уголовным правом тех общественных отношений, которые обеспечивают любого без исключения человека набором конкретных прав и свобод, предусмотренных высшим законодательным актом России.

Подводя итог нашему исследованию, следует, по нашему мнению, предложить российскому законодателю внести определенные изменения в действующее уголовное законодательство в частности полностью отказаться от использования термина "личность", заменив его термином "человек", раздел VII УК РФ переименовать, в качестве названия которого использовать название "Преступления против основных прав и свобод человека".

2.3 Соотношение объекта преступления с объектом уголовно-правовой охраны и объектом уголовно-правовых отношений

В теории уголовного права встречаются различные понятия с использованием термина "объект", среди которых наиболее часто используются следующие: объект преступления, объект уголовно-правовой охраны: объект уголовно-правового регулирования; объект (преступного) посягательства; объект уголовно-правовых отношений Петрова Г. Объект уголовно-правового отношения// Уголовное право.- 2003.-№ 2.- С.28..

Указанные понятия имеют между собой тесную и непосредственную связь, некоторые из них в литературе признаются даже синонимами. В ряде случаев происходит их смешение, путаница Кригер Г. А. Борьба с хищениями социалистического имуще-ства. - М., 1965 - С.45.. Однако мы полагаем, что в уголовном праве в силу его социальной специфики (регулирование максимального уровня ограничений правового статуса личности) необходимо четкое определение понятий, а в данном случае - соответствующее разграничение отмеченных тех из них, которые сопрягаются с термином "объект" - с тем чтобы не допускать смешения данных понятий.

Самым распространенным понятием является понятие "объект преступления". Об этом может свидетельствовать то обстоятельство, что в юридических словарях и энциклопедиях, учебных пособиях и учебниках, а также в монографической литературе раскрывается преимущественно именно это понятие, а не какое-либо другое из указанных выше. Целенаправленное осмысление понятия "объект преступления" началось еще в XIX в. Так Н.С. Таганцев полагал, что объектом преступления всегда является юридическая норма в ее реальном бытии. По мнению В.М. Хвостова, правонарушительное деяние направлено "против права", и в этой связи оно должно расцениваться как "деяние, подрывающее авторитет права и государства и потому имеющее общественный характер" Хвостов В.М. Общая теория права. Элементарный очерк. - М., 1914.- С. 138.. Несколько по-иному считал А.Д. Марголин, который отмечал, что "преступление - это в сущности а) посягательство на правоохраняемые интересы отдельных лиц, граждан, б) общества и в) государства" Марголин А. Д. Из области уголовного права. Киев. 1907. -С. 138..