Механизм гарантий основных прав, свобод и обязанностей в РФ

Так, по данным VI Всероссийского съезда судей (декабрь 2004 г.), в судах общей юрисдикции 20,5% вакантных должностей судей, 18,9% судей имеют стаж работы в качестве судьи менее трёх лет, 55,9% судей - женщины. [3, с. 31]

С учётом изложенного представляется, что в первую очередь надо не учреждать произвольно новые суды, а принимать меры к созданию надлежащих условий в осуществлении правосудия тем судам и тем судьям, которые уже действуют и очень в этом нуждаются.

Для этого необходимо: принять меры к тому, чтобы в судах не было такого значительного количества вакансий; обновить состав судейского корпуса в связи с естественными обстоятельствами (с уходом судей в отставку, прекращением их полномочий в связи с достижением предельного возраста и т.п.); создать надлежащие условия работы (имеются в виду здания судов, их оборудование, обеспечение деятельности судов, работа аппарата судов и тому подобное).

Изменения судебной системы и процессуального законодательства до осуществления указанных мер или одновременно с ними, конечно, нельзя исключить, но изменять надо только то, что действительно препятствует работе судов, при условии, что эти изменения принесут пользу, а не окажутся пустым заверением об очередном "вкладе" в судебную реформу (есть основания полагать, что потребность в изменениях судебной системы судов общей юрисдикции - но не в указанных выше изменениях, а в других - всё же имеется).

При внесении изменений в судебную систему необходимо иметь в виду, что в силу ч. 3 ст. 118 Конституции РФ не допускается создание чрезвычайных судов, а в соответствии со ст. 26 Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации" специализированные федеральные суды могут создаваться лишь для рассмотрения гражданских и административных дел. Поэтому невозможно - без изменения названного Федерального конституционного закона - создавать специализированные суды для рассмотрения уголовных дел (например, для рассмотрения уголовных дел в отношении несовершеннолетних).

2.3 Проблемы реализации права на доступ к правосудию, связанные с устройством судебной системы Российской Федерации

Закрепления в Конституции РФ, международных правовых актах и процессуальном законодательстве права каждого на судебную защиту своих прав, свобод и законных интересов, а также наделения суда полной компетенцией в рассмотрении всех дел, связанных с защитой прав, свобод и законных интересов, самого по себе ещё недостаточно, чтобы считать проблемы судебной защиты исчерпанными.

Необходимо обеспечить всем заинтересованным лицам реальную возможность осуществления этого права, т.е. реальный доступ к правосудию.

На обеспечение доступа к правосудию наибольшее влияние оказывают следующие факторы: а) устройство судебной системы; б) распределение полномочий между судами в этой системе (определение их компетенции); в) процедуры рассмотрения дел в судах; г) процедуры обжалования судебных постановлений; д) исполнение судебных постановлений. [3, с. 31]

В зависимости от того, насколько оптимально, в соответствии с задачами правосудия, устроена судебная система и определена компетенция судов в этой системе, насколько эффективны процедуры рассмотрения дел и жалоб во всех судебных инстанциях и обеспечено исполнение судебных постановлений, вступивших в законную силу, можно делать выводы о реальности или декларативности права на судебную защиту.

Устройство судебной системы определено Конституцией РФ (гл. 7) и Федеральным конституционным законом "О судебной системе Российской Федерации". Положения Конституции РФ, касающиеся судебной системы, и названного Федерального конституционного закона развивают Федеральные конституционные законы "Об арбитражных судах в Российской Федерации" и "О военных судах Российской Федерации".

Компетенция судов (подведомственность и подсудность дел судам) и процедуры рассмотрения в судах дел и жалоб на судебные постановления установлены процессуальным законодательством, а исполнение судебных постановлений - также Федеральным законом "Об исполнительном производстве". [3, с. 33]

Согласно Конституции РФ (ст. 118, 125 - 127) и Федеральному конституционному закону "О судебной системе Российской Федерации" судебная система Российской Федерации состоит из Конституционного Суда РФ, системы судов общей юрисдикции, возглавляемой Верховным Судом РФ, системы арбитражных судов, возглавляемой Высшим Арбитражным Судом РФ (в неё также входят конституционные, уставные суды субъектов Российской Федерации, статус и деятельность которых здесь не исследуются).

Отвечает ли устройство судебной системы интересам правосудия и обеспечивает ли оно в надлежащей мере доступ к правосудию заинтересованным лицам?

Система судов общей юрисдикции состоит из трёх уровней федеральных судов: а) районный суд - рассматривает дела в качестве суда первой инстанции и является одновременно апелляционной инстанцией по отношению к мировым судьям; б) верховный суд республики, краевой, областной суд, суд города федерального значения, суд автономной области, автономного округа - рассматривает дела в качестве суда первой и второй инстанций, в порядке надзора и по вновь открывшимся обстоятельствам; является непосредственно вышестоящей судебной инстанцией по отношению к районным судам, действующим на территории соответствующего субъекта Российской Федерации; в) Верховный Суд РФ - высший судебный орган по гражданским, уголовным, административным и иным делам, подсудным судам общей юрисдикции; рассматривает в пределах своей компетенции дела в качестве суда второй инстанции, в порядке надзора и по вновь открывшимся обстоятельствам, а в случаях, предусмотренных федеральным законом, - в качестве суда первой инстанции. В нее также входят военные суды (гарнизонные и окружные, флотские суды). В систему судов общей юрисдикции входят и мировые судьи, являющиеся судьями субъектов Российской Федерации. [3, с. 34]

Система арбитражных судов состоит из четырёх уровней:

1) арбитражный суд субъекта Российской Федерации - рассматривает дела в качестве суда первой инстанции; 2) арбитражный апелляционный суд - рассматривает дела в качестве суда апелляционной инстанции и по вновь открывшимся обстоятельствам; 3) арбитражный суд округа - рассматривает дела в качестве суда кассационной инстанции; 4) Высший Арбитражный Суд РФ - высший судебный орган по разрешению экономических споров и иных дел, рассматриваемых арбитражными судами; рассматривает в соответствии с федеральным законом дела в качестве суда первой инстанции, в порядке надзора и по вновь открывшимся обстоятельствам. По данным на 1 января 2005 г., в судах общей юрисдикции действовали (не считая военных судов): 2479 районных судов; 89 областных и соответствующих им судов (по количеству субъектов Российской Федерации); Верховный Суд РФ. Образовано также около 6,5 тыс. судебных участков мировых судей. В арбитражных судах, по тем же данным, действовали: 89 судов первой инстанции (по количеству субъектов Российской Федерации); 20 апелляционных судов (эти суды находились в стадии становления, процесс их создания предполагалось завершить до 1 января 2006 г. - ст. 33.1 Федерального конституционного закона "Об арбитражных судах в Российской Федерации" и ст. 3 Федерального конституционного закона "О внесении изменений и дополнений в Федеральный конституционный закон "Об арбитражных судах в Российской Федерации" от 4 июля 2003 г.); 10 арбитражных судов округа; Высший Арбитражный Суд РФ. [3, с. 35]

Согласно ст. 108 Федерального закона "О федеральном бюджете на 2005 год" штатная численность федеральных судов общей юрисдикции составляла 23 172 должности судьи (из них 907 - военных судей), арбитражных судов - 3993 должности судьи. Численность судей Верховного Суда РФ - 125, Высшего Арбитражного Суда РФ - 90.

Изложенное свидетельствует о том, что, несмотря на указание в ст. 3 Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации" о единстве судебной системы, таковой не имеется.

Системы судов общей юрисдикции и арбитражных судов действуют самостоятельно и независимо друг от друга, имеют свои высшие судебные органы.

Такое устройство порождает серьёзную проблему обеспечения единства судебной практики - единообразного и правильного применения федерального законодательства всеми судами Российской Федерации (как общей юрисдикции, так и арбитражными) на всей её территории.

Без решения этой проблемы невозможно обеспечить реальный доступ к правосудию и гарантировать соблюдение конституционного принципа равенства всех перед законом и судом.

При сравнении систем судов общей юрисдикции и арбитражных судов видны существенные различия.

Во-первых, по количеству и объему полномочий судебных инстанций, что во многом определяет различия в процедурах рассмотрения дел и жалоб на судебные постановления в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах.

Во-вторых, по степени приближенности судов к населению, что имеет большое значение в обеспечении реального доступа к правосудию: суды общей юрисдикции - особенно за счёт мировых судей - в максимально возможной степени приближены к населению, арбитражные суды значительно отдалены (их первые инстанции расположены в центрах субъектов Российской Федерации).

Эти особенности судебной системы Российской Федерации в целом, а также систем судов общей юрисдикции и арбитражных судов в отдельности необходимо учитывать при решении вопросов, связанных с определением компетенции указанных судов.

Обращает на себя внимание ещё одна особенность судебной системы Российской Федерации. Система судов общей юрисдикции состоит из двух видов судов: федеральных судов; судей субъектов Российской Федерации, к которым относятся мировые судьи. Такое деление вполне оправданно и вытекает из Конституции РФ.

В соответствии со ст. 10 Конституции РФ государственная власть в Российской Федерации осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную.

Согласно ст. 11 Конституции РФ государственную власть в Российской Федерации осуществляют: на федеральном уровне - Президент Российской Федерации, Федеральное Собрание, Правительство Российской Федерации, суды Российской Федерации (имеются в виду федеральные суды); на уровне субъектов Российской Федерации - образуемые ими органы.

Исходя из закреплённого в Конституции РФ принципа разделения государственной власти и федерального устройства Российской Федерации, субъекты Российской Федерации, так же как и сама Российская Федерация, должны иметь свои органы законодательной, исполнительной и судебной власти.

Следовательно, наличие судей субъектов Российской Федерации основано на её Конституции.

Вместе с этим, если строго следовать положениям Конституции РФ, процесс создания органов судебной власти в субъектах Российской Федерации нельзя считать завершённым.

В настоящее время в субъектах Российской Федерации действуют только судьи судов общей юрисдикции, рассматривающие дела по первой инстанции. Вышестоящих судебных инстанций, относящихся к судам субъектов Российской Федерации, нет; второй инстанцией по делам, подсудным мировым судьям, является федеральный районный суд.

Очевидно, что процесс создания судебных систем субъектов Российской Федерации следует завершить: как минимум создать в них суды апелляционных инстанций и освободить федеральные районные суды от не свойственных им функций рассмотрения дел в апелляционном порядке.

Обсуждая проблемы устройства судебной системы, нельзя не возвратиться к упоминавшейся выше идее создания специализированных административных судов. Тем более, что эта идея представляется очень актуальной, поскольку проект Федерального конституционного закона "Об административных судах в Российской Федерации" был внесён в Государственную Думу в 2006 году и в развитие его был разработан проект Кодекса административного судопроизводства (пока что не принят). [3, с. 38]

Если эти суды создавать, то необходимо иметь в виду следующее. Во-первых, в соответствии с п. 3 ст. 4 Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации" административные суды, как суды специализированные, могут быть созданы только в системе судов общей юрисдикции. Следовательно, создание их в системе арбитражных судов или образование из них какой-либо новой и самостоятельной системы недопустимо. Во-вторых, к ведению административных судов должно быть отнесено рассмотрение всех так называемых административных дел, а точнее, дел, возникающих из публичных правоотношений. В настоящее время рассмотрение этих дел отнесено как к компетенции судов общей юрисдикции (подразд. III разд. II ГПК, ст. 23.1 КоАП), так и арбитражных судов (разд. III АПК, ст. 23.1 КоАП). [3, с. 38]

В силу ст. 126 Конституции РФ Верховный Суд РФ является высшим судебным органом по гражданским, уголовным, административным и иным делам, подсудным судам общей юрисдикции.

Согласно ст. 127 Конституции РФ Высший Арбитражный Суд РФ является высшим судебным органом по разрешению экономических споров и иных дел, рассматриваемых арбитражными судами.

Из этого следует, что рассмотрение административных дел отнесено Конституцией РФ к ведению судов общей юрисдикции (относительно этих дел ничего не указано в ст. 127 Конституции РФ).

Указание в этой статье на "иные" дела, рассматриваемые арбитражными судами, не даёт оснований для отнесения к ним административных дел, поскольку на эти дела, как находящиеся в ведении судов общей юрисдикции, прямо указано в ст. 126 Конституции РФ.

Таким образом, даже в настоящее время отнесение административных и иных дел, возникающих из публичных правоотношений, к компетенции арбитражных судов и включение в АПК разд. III "Производство в арбитражном суде первой инстанции по делам, возникающим из административных и иных публичных правоотношений" представляются не соответствующими Конституции РФ; в случае же создания специализированных административных судов - при сохранении нынешнего положения - эти несоответствия станут ещё более явными. [3, с. 39]

2.4 Роль судебного толкования в механизме гарантий конституционных прав и свобод

Толкование, или интерпретация - специфический прием рационального отношения к действительности в условиях возрастания неопределенности. Толкование снижает степень неопределенности за счет нахождения (уяснения) и закрепления (разъяснения) наиболее адекватного варианта смыслового содержания того или иного жизненно важного факта.

Толкование права возникает в качестве неотъемлемого элемента самого процесса правообразования, поскольку основополагающими чертами нового социального регулятора являлись письменный характер и наличие незыблемого текстуального выражения, что требовало процедур понимания, отличавшихся от прежнего «автоматического» усвоения мифов, обычаев, ритуалов и других элементов нормативного комплекса. [7, с. 14]

Центральное значение проблема толкования текстов получает в исламе, где основной священный текст одновременно является главным источником права, поэтому проблема религиозной интерпретации неотделима от юридического толкования. Именно в этой культурной среде появляется, в частности, буквальное толкование и толкование по аналогии. Для ислама свойственно особо бережное отношение к исходному письменному тексту, отступление от собственного смысла которого считается недопустимым.

Общее определение толкования: познавательная процедура установления содержания понятия, разъяснение неясного или скрытого значения символа или текста посредством установления истинного соответствия между символом и представляемым им объектом или явлением реального мира.

Нельзя не различать две стороны интерпретации как интеллектуального процесса: она протекает как в сознании человека, в виде цепочки ассоциаций и умозаключений, так и в социально-речевой среде, как совокупность высказываний субъекта о смысле интерпретируемого текста или события. На первом этапе интерпретатор формирует свое собственное представление по существу проблемы, на втором - пытается повлиять на других, способствовать тому, чтобы они разделили его выводы и суждения. Можно выделить и третий аспект толкования - поведенческий, поскольку интерпретация может выражаться не только в словесной форме, но и конкретных действиях субъекта, обусловленных его пониманием соответствующего текста. [7, с. 15]

В то же время представление о толковании права как об «уяснении и разъяснении» может вызвать иллюзию, будто речь идет о механически соединенных явлениях. Необходимо выделить нечто общее и существенное, что составляет основу процесса толкования в целом. Таким объединяющим началом может считаться выявление смысла.

Необходимость выделения судебного толкования как самостоятельного явления обусловлена тем, что защита прав и свобод человека, интересов государства и общества во многом обеспечивается именно органами судебной власти. Более того, именно суд выступает тем институтом, который «переводит» волю законодателя в форму конкретных решений, непосредственно затрагивающих судьбу отдельных граждан и социальных групп.

Характерные особенности судебного толкования права можно объединить в виде нескольких групп.

1. Субъект. Суд - это самостоятельный государственный орган, т. е. подразделение государственного механизма, наделенное собственными полномочиями и располагающее необходимыми средствами для их осуществления. Суд в своей интерпретационной деятельности не подчиняется никаким иным субъектам или инстанциям, однако связан текстом самого интерпретируемого документа. Суд не может в процессе толкования корректировать и видоизменять текст закона, поскольку в этом случае не шла бы речь о «подчинении закону». [7, с. 16]

Решения суда, по общему правилу, являются обязательными. Следовательно, особое значение судебного толкования права состоит в том, что оно носит императивный, а не рекомендательный характер, и обладает принудительной государственной силой.

2. Основания. Специфика правосудия состоит в том, что оно начинается и протекает лишь при наличии определенных обстоятельств. Суд не обладает свойством инициативности, т. е. не может начать рассмотрение какого-либо вопроса исключительно по собственной воле. Как правило, необходимым условием начала судопроизводства является обращение заинтересованных лиц. [7, с. 17]

Можно выделить следующие основные случаи, когда судебный орган осуществляет толкование права: в рамках рассмотрения конкретного уголовного, гражданского, административного и т.п. юридического дела (суды общей юрисдикции, арбитражные суды); в связи с поступлением от физических или юридических лиц, государственных органов запроса или жалобы, направленных непосредственно на получение разъяснения смысла закона (органы конституционной юстиции); в рамках обобщения судебной практики по той или иной категории дел с целью дачи нижестоящим судебным органам рекомендаций по правильному применению закона (Верховный, Высший арбитражный суды РФ и другие).

3. Процедура. Судебное познание обладает признаком процедурности, т.е. происходит в строго определенном порядке и в соответствии с установленными правилами и требованиями. Действует принцип инстанционности, который означает, что результат толкования в каждом конкретном случае может стать предметом последующей проверки. В ходе кассационного или апелляционного рассмотрения дела вышестоящий суд заново оценивает степень корректности, обоснованности и адекватности того варианта толкования права, который был предложен судом предшествующей инстанции. [7, с. 18]

Итак, судебное толкование права - это выявление смысла правовой нормы, осуществляемое органом судебной власти в ходе процедуры судопроизводства. При толковании права судья не занимается реконструированием воли (намерения, замысла, желания) законодателя, а выявляет смысл уже существующего текста, получившего властную санкцию - закона, международного договора или иного источника права. При этом судья соотносит имеющийся юридический текст с социальными условиями и задачами правосудия, при необходимости делая выбор между возникающими альтернативными вариантами толкования.

Это позволяет выделить функции судебного толкования права: 1. Познавательная - основная функция, которая вытекает из самого содержания толкования как способа рационального освоения действительности и соответствует ориентационной функции понимания; 2. Селекционная - отбор из всего многообразия путей интерпретации такого варианта понимания юридического текста, который в наибольшей степени способствует сохранению и укреплению правового порядка; 3. Канонизирующая - акты официального, в т.ч. судебного толкования права выступают в качестве своеобразного канона, становятся образцом для иных субъектов, сталкивающихся с проблемой интерпретации тех же самых или аналогичных законодательных положений. Каноническое толкование становится критерием истинности для других толкований, обеспечивая единство интерпретаций; 4. Практическая - результат судебного толкования права становится основанием для вынесения конкретного юридически обязательного решения по делу. [7, с. 19]

Можно выделять нормативное судебное толкование и казуальное судебное толкование. В первом случае предлагаемое судом разъяснение смысла правовой нормы само излагается в абстрактном виде, как общее правило; во втором случае толкование ориентировано на конкретный случай.

Можно также различать толкование встроенное (когда разъяснение смысла правовой нормы приводится в тексте правоприменительного акта - например, судебного решения или приговора) и выделенное (судом по вопросам толкования права издается самостоятельный документ, в котором не содержится решения по конкретному индивидуальному делу; примером могут служить постановления Конституционного Суда РФ, пленумов Высшего арбитражного и Верховного судов по вопросам судебной практики).

Характерная черта юридической процедуры как социальной коммуникации, состоит в том, что она на всех своих этапах требует от субъектов изучать нормативные тексты и выявлять их смысл для того, чтобы действовать соответствующим образом.

Нарушение прав человека может рассматриваться как особая разновидность социального (юридического) конфликта. Конфликт начинается с того, что субъект распознает те или иные действия другого лица в качестве необоснованного препятствия к реализации своего субъективного права. Основным ограничителем конфликта выступают правовые нормы, содержащиеся в официальных текстах. [7, с. 21]

Следует различать толкование в двух смыслах: как деятельность субъектов по раскрытию смысла правовой нормы и как результат этой деятельности, выражающийся в интерпретационном акте. Необходимость такого разграничения связана с тем, что сама интерпретационная деятельность судебных органов, с одной стороны, и акты судебного толкования, с другой стороны, могут выполнять в правозащитном механизме неодинаковые роли.

Если обратиться к толкованию права как особой познавательной деятельности, осуществляемой носителями судебной власти, и попытаться определить ее место в ранее предложенной модели правозащитного механизма, то обнаруживаются как минимум три момента, когда механизм защиты прав человека для своего дальнейшего функционирования требует осуществления юридической интерпретации.

Во-первых, толкование необходимо для определения самого содержания тех субъективных прав, которые подлежат защите. Прежде всего, эти права могут зависеть от особенностей юридического статуса их носителя, поскольку даже общие конституционные права имеют определенную специфику в зависимости от того, кому они принадлежат. Сами формулировки законодательных актов, закрепляющих права и свободы человека, известны своей широтой, нередко - декларативностью и абстрактностью, причем эти качества тем сильнее выражены, чем выше юридическая сила соответствующих нормативных источников. Следовательно, в каждом случае необходимо устанавливать, каков точный набор действий (бездействий), охватываемый тем или иным субъективным правом. Суд занимается толкованием норм, устанавливающих права человека, в том случае, если нарушение субъективных прав лица стало предметом судебного разбирательства, то есть если самозащита не осуществлялась либо не дала желаемого результата.

Во-вторых, толкование права необходимо для того, чтобы установить наличие или отсутствие нарушения прав человека. Если вопрос становится предметом судебного разбирательства, то суд устанавливает, имеют ли место сами факты, которые управомоченное лицо расценивает как нарушение своих прав; могут ли данные факты подвергаться юридической оценке; действительно ли они вторгаются в сферу действия субъективных прав данного лица и препятствуют их осуществлению; наконец, являются ли данные обстоятельства неправомерными, или же, напротив, речь идет о вполне законных действиях (бездействиях). В данном случае предметом толкования выступают нормы, определяющие правовой режим деятельности того лица, которое предположительно своим поведением нарушило чужие субъективные права. Суд определяет, каковы правовые основания совершенных действий (бездействий), какими нормами действующего законодательства они охватываются. В рамках состязательного судебного процесса, как правило, обе стороны дают правовое обоснование своих позиций. В случае, если предполагаемый нарушитель прав человека ссылается на какие-либо правовые нормы в доказательство правомерности своих действий, суд обязан обратиться к этим нормам и дать им толкование.

В результате сопоставления фактов, подвергаемых правовой оценке, с нормативно установленным образцом, суд должен прийти к аргументированному выводу о том, действительно ли имело место нарушение прав человека. В случае отрицательного решения правозащитный механизм по конкретному случаю прекращает свое действие за отсутствием фактических оснований. Зачастую суду приходится обращаться к нормам, определяющим права и обязанности предполагаемого нарушителя, поскольку может оказаться, что деяния, которые представляются «пострадавшей» стороне посягательством на ее права, в свою очередь, являются вполне допустимым способом реализации прав иного лица. Если речь идет о нарушении прав человека государством, его органами и должностными лицами, то суд проверяет, не имеет ли место в данном случае правомерное ограничение прав и свобод человека по основаниям, предусмотренным Конституцией Российской Федерации - для защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства (ч. 3 ст. 55).

В-третьих, толкование права необходимо для того, чтобы определить круг возможных мер, которые являются юридически допустимыми и применимыми для защиты нарушенного права с учетом особенностей конкретной ситуации. Если лицо решает отстаивать нарушенные права путем самозащиты, то оно должно соблюсти основное требование: его действия, направленные на защиту своих прав, не должны быть запрещены законом (ч. 2 ст. 45 Конституции Российской Федерации).

Если же речь идет о судебной защите прав и свобод (т. е. именно о той ситуации, когда непосредственно осуществляется судебное толкование права), то предметом толкования прежде всего становятся собственные полномочия суда, т.е. суд определяет, какие варианты решения он может принять в рамках закона, чтобы обеспечить защиту нарушенных прав человека. Эта часть интерпретационной деятельности осуществляется судом не на заключительном этапе правозащитного механизма, а параллельно с юридической квалификацией или даже ранее, поскольку суд прежде всего должен определить, правомочен ли он вообще принимать какие-либо меры к защите субъективного права в подобных случаях. Кроме того, в практике судам часто приходится интерпретировать не только собственные полномочия, но и компетенционные нормы, определяющие круг возможностей иных правозащитных органов.

Акт официального нормативного толкования, содержащий в себе разъяснение тех или иных положений законодательства, связанных с правами человека, сохраняется как составная часть общего механизма защиты этих прав и образует элемент его нормативно-правового основания. Текст нормативно-правового акта, подвергшийся официальному толкованию, с этого момента не может пониматься и применяться иначе, чем в том смысле, который был выявлен и закреплен в интерпретационном документе. [7, с. 23]

Следовательно, независимо от того, признается ли формально интерпретационный акт самостоятельным источником права, фактически он становится необходимым дополнением к основному источнику, который в дальнейшем действует именно в том смысловом варианте, который установлен актом толкования. Все носители субъективных прав, закрепленных в первичном нормативном тексте, не могут не учитывать наличие официального толкования в той мере, в какой оно носит общеобязательный характер.

Более того, акт толкования в ряде случаев может распространять свое действие не только на ту область, в отношении которой он первоначально был вынесен. Как известно, существует феномен «прецедента толкования», при котором интерпретация юридического текста, предложенная судом, может в последующем быть применена к аналогичным случаям. Так, Конституционный Суд РФ в своих постановлениях излагает так называемые «правовые позиции», то есть суждения общего характера, которые вырабатываются им при анализе конкретных положений законодательства, но имеют более широкую сферу действия и могут быть перенесены на толкование других правовых норм. Кроме того, акты судебного толкования в механизме защиты прав человека зачастую выполняют также познавательную (доктринальную) функцию, поскольку становятся неотъемлемой составной частью общего представления о правах человека, их содержании, способах защиты и т.п. [7, с. 24]

Под принципами судебного толкования права понимаются нормативно закрепленные в источниках права общие идеи и положения, определяющие уяснение и разъяснение судебными органами нормативно-правовых предписаний.

Согласно ст. 2 Конституции Российской Федерации, человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Определяя систему ценностей, Конституция тем самым указывает, на что следует ориентироваться законодателю и правоприменителю при возникновении неопределенных с юридической точки зрения ситуаций, требующих принципиального выбора.

Интерпретационная деятельность суда, будучи неотъемлемой составляющей судебного правоприменения, не может быть выведена из сферы воздействия данного общеправового принципа. Это подтверждается также положением ст. 18 Конституции РФ, которая гласит, что права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими, определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием. Поскольку правосудие, несомненно, включает в свое содержание и деятельность суда по толкованию правовых предписаний, то приоритет прав и свобод человека должен в полной мере распространяться и на эту интерпретационную деятельность. Более того, толкование права - это и есть выяснение его смысла, а если «смысл и содержание» законов, согласно приведенной формулировке ст. 18, определяется правами человека, то это обстоятельство подлежит обязательному учету при толковании права.

Таким образом, толкование права, произведенное без опоры на приоритет прав и свобод человека, может считаться некорректным на основании ст. 18 Конституции Российской Федерации.

Представляется, что содержание приоритета прав и свобод человека как принципа судебного толкования права может быть представлено в виде следующих элементов: 1. При наличии двух или более вариантов толкования одной правовой нормы суд выбирает тот из них, который в большей степени способствует защите прав и свобод человека. 2. Если конкурирующие варианты толкования правовой нормы способствуют защите прав различных субъектов, то суд выбирает тот вариант, который способствует защите прав субъекта, более слабого в социально-экономическом отношении. 3. При толковании права должны учитываться не только его непосредственные результаты, но и отдаленные последствия, которые оно может иметь для обеспечения прав и свобод человека. 4. Содержание прав и свобод человека не подлежит ограничительному толкованию; ограничения прав и свобод человека не подлежат расширительному толкованию.

Получение знания о смысле текста и доведение этого знания до окружающих - два различных по своему содержанию вида интеллектуальной деятельности, предполагающие разный характер решаемых технологических задач. При разъяснении, в частности, имеет значение не только корректность проведенного текстуального анализа, но и форма построения объяснения, его доступность, убедительность и т. п. По существу, к задаче познания смысла юридического текста добавляется другая задача - составление нового текста, который смог бы оказать ожидаемое воздействие на своего адресата.

Техника уяснения права базируется главным образом на использовании имеющегося набора приемов толкования. Под приемом (способом) толкования обычно имеется в виду некоторая технологически обособленная группа операций по работе с интерпретируемым текстом.

Техника разъяснения права, основным элементом которой являются способы аргументации, то есть, по существу, риторические приемы. В этом контексте можно говорить, например, о юридической «топике» как совокупности устойчивых опорных конструкций, позволяющих давать обоснование юридической интерпретации[8]. Недооценка риторического аспекта толкования права чревата негативными последствиями, в особенности если речь идет об официальной интерпретационной деятельности органов власти. Действительно, отсутствие убедительной аргументации либо ее недостаточность могут вызывать у общества подозрения, что предлагаемые варианты толкования являются чисто произвольными либо обусловлены эгоистическими интересами самих интерпретаторов, что, безусловно, не способствует легитимации принимаемых решений. [7, с. 27]

Интерпретационная политика как система установок стратегического характера, лежащих в основании интерпретационной деятельности суда, вырабатываемая высшими судебными инстанциями, выражается не только в актах нормативного толкования права, но и в индивидуальных решениях по конкретным делам. Инстанционный характер судебной системы означает, что существует несколько уровней проверки правильности судебного толкования правовых норм, и каждый случай, когда судебное решение идет вразрез с позицией высших судебных органов, может быть выявлен в процессе обжалования.

Интерпретационная политика, вырабатываемая высшими судебными инстанциями, выражается не только в актах нормативного толкования права, но и в индивидуальных решениях по конкретным делам.

В современных условиях важным субъектом интерпретационной политики становятся международные судебные органы, в частности, Европейский суд по правам человека, чьи решения нередко становятся ориентирами в процессе толкования права высшими судебными органами России.

Существование судебной интерпретационной политики не противоречит принципу независимости суда и его подчинения только закону. Дело в том, что «подчинение закону» не является чем-то элементарным и само собой разумеющимся. Чтобы адекватно реализовать предписание закона, необходимо верно понимать его смысл, в противном случае ни о каком подлинном подчинении закону речи идти не может. Следовательно, интерпретационная политика, определяющая стандарты правильного, оптимального толкования права, является необходимым связующим звеном между законодательным текстом и конкретным органом правосудия. [7, с. 28]

Основными приоритетами интерпретационной политики сегодня, с нашей точки зрения, должны стать: обеспечение верховенства буквального толкования права, недопустимость произвольного (без достаточных оснований) расширительного и ограничительного толкования; обеспечение доступности и ясности интерпретационных документов; совершенствование разъяснительной (мотивировочной) части интерпретационных актов, повышение степени их убедительности.

Способ толкования права характеризуется как своеобразный технологический прием, используемый субъектом для познания смысла правовых норм и его доведения до остальных.

На первое место в числе способов толкования права обычно ставится грамматический (филологический, словесный, языковой) способ. Это вполне оправданно, поскольку право существует исключительно в языковой среде и не имеет никакой ценности в отрыве от нее. Соответственно, весь процесс толкования права, равно как его создания, протекает внутри языка как особой знаковой системы.

Однако анализ существующего массива судебных интерпретационных актов по вопросам защиты прав человека показывает, что грамматический способ толкования, если рассматривать его в таком понимании, не доминирует в данной сфере судебного толкования. Так, Конституционный Суд Российской Федерации чаще применяет грамматическое толкование по делам об официальном толковании Конституции по запросам компетентных органов (когда оно напрямую не связано с защитой прав человека), нежели при проверке конституционности законодательных актов по жалобам граждан.

Специфика логического способа толкования состоит в том, что предполагает обнаружение смысла интерпретируемой нормы внутри нее самой, исходя из ее внутренней логической конструкции.

Систематический способ толкования является одним из наиболее востребованных и часто применяемых в той области толкования права, которая непосредственно связана с правами и свободами человека. Так, решения Конституционного Суда РФ по вопросам о проверке соответствия законодательных актов Конституции РФ практически всегда базируются на систематическом толковании права, когда смысл проверяемой правовой нормы определяется не только и не столько исходя из ее собственного текста, сколько на основании связанных с ней нормативных предписаний, содержащихся зачастую в иных нормативных актах и даже в других отраслях законодательства.

Систематическое толкование в деятельности судов, особенно высших, становится дополнительным инструментом укрепления единства правовой системы, поскольку разъяснение смысла одной правовой нормы через установление ее взаимосвязей с иными положениями действующего законодательства и международного права создает новые смысловые линии, «стягивающие» систему права изнутри, придающие ей внутреннюю согласованность, что подкрепляется юридическим авторитетом и обязательностью судебного решения высшей инстанции.

Историко-политический способ толкования представляет собой обращение к социально-экономическим и политическим условиям, сопровождавшим появление интерпретируемой правовой нормы, с целью адекватного выявления ее смысла. Достаточно часто при толковании норм права, особенно в деятельности Конституционного Суда РФ, встречаются апелляции к политическим факторам, ценностям, условиям и т. п.; например: суд анализирует варианты толкования, исходя из предполагаемых политических последствий.

Телеологическое толкование права - установление смысла правовой нормы через обращение к целям, которые преследовались при ее создании. Зачастую интерпретатора интересуют не столько фактические намерения законодателя, обусловившие принятое им решение, сколько те цели и идеалы, которые он должен был преследовать, исходя из принципов существующей правовой системы. В этом смысле цель законодателя скорее постулируется на основании предполагаемой ценности и социального предназначения самого права, нежели выводится из тех интересов, которые в действительности преследовал законодательный корпус на момент создания правовой нормы, тем более что эти интересы зачастую и не могут быть с достоверностью установлены. Каждую правовую норму можно рассматривать как средство, направленное на решение конкретных социальных проблем. В случае возникшей неясности при уяснении смысла применяемой нормы необходимо определить, какой именно была та социальная проблема, для устранения или смягчения которой создавалось данное законодательное положение. Соответственно, наиболее верным будет тот вариант толкования права, который максимально способствует достижению этой предполагаемой цели.

Использование для нужд толкования права статей 2 и 18 Конституции Российской Федерации на практике заменяет собой иные способы, при помощи которых можно было бы судить о цели принятия того или иного закона.

Следование презумпции, согласно которой законодатель всегда стремится к защите прав человека, представляет собой некий синтез телеологического и систематического толкования права. Именно этот «пограничный», или комбинированный прием толкования является одним из наиболее распространенных в практике отечественного конституционного правосудия.

В заключении излагаются основные выводы по итогам проведенного исследования.

1. Суд в силу присущих ему властных прерогатив и повышенной самостоятельности его социального положения становится не просто проводником воли законодательной власти, но и полноправным участником правового регулирования.

2. Судебное толкование права является важнейшей составной частью механизма защиты прав и свобод человека, поскольку именно суд способен официально установить объем субъективных прав конкретного лица, констатировать наличие или отсутствие нарушений и определить характер возможных мер правовой защиты, что требует постоянного обращения к смыслу соответствующих законодательных положений.

3. Акты толкования, изданные в процессе защиты прав человека, могут сохранять свое значение за пределами рассматриваемого дела, превратившись в неотъемлемый нормативный элемент самого правозащитного механизма.

2.5 Проблемы реализации права на доступ к правосудию, связанные с институтами подведомственности и подсудности дел

В обеспечении реального доступа к правосудию большую роль играет институт подведомственности, с помощью которого определяются полномочия судов различных судебных систем (общей юрисдикции и арбитражных) и распределяются дела между ними.

Значение этого института велико не только в связи с существенными различиями в устройстве систем судов общей юрисдикции и арбитражных судов, на которые указано выше; оно в ещё большей степени возрастает в связи с не менее существенными различиями в процедурах рассмотрения дел и жалоб на судебные постановления в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах.

В связи с этим заинтересованным лицам становится далеко не безразлично, в какой судебной системе будут рассматриваться их дела.

В научной литературе неоднократно отмечалось, что анализ российского процессуального законодательства свидетельствует об отсутствии единой концепции его развития.

В результате между ГПК и АПК возникло множество принципиальных и неоправданных различий, к ним можно отнести следующие: а) В ГПК и АПК по-разному урегулировано применение принципа сочетания единоличного и коллегиального рассмотрения дел в судах первой инстанции. б) Различны правила разрешения коллизий между Конституцией РФ и федеральными законами: арбитражный суд, придя к выводу о несоответствии закона, примененного или подлежащего применению в рассматриваемом деле, Конституции РФ, должен обратиться в Конституционный Суд РФ с запросом о проверке конституционности этого закона и приостановить производство по делу до рассмотрения запроса Конституционным Судом РФ (ч. 3 ст. 13, п. 1 ч. 1 ст. 143 АПК); суд общей юрисдикции вправе (если сочтёт нужным) рассмотреть дело, не обращаясь в Конституционный Суд РФ, на основании прямого применения положений Конституции РФ (ч. 2 ст. 11 ГПК), что в значительной степени ускоряет процесс, поскольку производство в Конституционном Суде РФ занимает очень много времени и затягивает тем самым принятие решения по возникшему спору. в) По-разному регулированы возможности применения судами процессуального законодательства по аналогии: ГПК допускает аналогию в гражданском процессе (ч. 4 ст. 1); АПК ничего не указывает относительно возможности применения аналогии в арбитражном процессе (ст. 3), что даёт основания отрицать её допустимость и отказывать в том, чтобы - в случае отсутствия нормы арбитражного процессуального права, регулирующей отношения, возникшие в ходе арбитражного судопроизводства, - применять норму, регулирующую сходные отношения, а при отсутствии такой нормы - исходить из принципов осуществления правосудия. г) По-разному урегулировано участие прокурора в делах, рассматриваемых судами общей юрисдикции и арбитражными судами: по АПК (ст. 52) возможности участия прокурора в арбитражном процессе шире, чем по ГПК (ст. 45) в гражданском процессе. д) По-разному регулируются отношения в стадии возбуждения дела в суде: согласно ГПК (ст. 134) допустим по основаниям, перечисленным в указанной статье, отказ в принятии заявления к производству суда общей юрисдикции; АПК (гл. 13) не предусматривает такой возможности, что обязывает судей арбитражных судов принимать к их производству любые заявления, в том числе явно не подведомственные этим судам. е) Различаются правила вступления решений судов в законную силу: по ГПК (ст. 209) решения всех судов, включая решения Верховного Суда РФ, и по всем категориям дел вступают в законную силу по общим правилам (по истечении срока на апелляционное или кассационное обжалование, если решения не были обжалованы, а в случае подачи жалобы - после рассмотрения дела вышестоящим судом, если решение не отменено); по АПК решения Высшего Арбитражного Суда РФ и решения по делам об оспаривании нормативных правовых актов, в исключение из общего правила, вступают в законную силу немедленно после их принятия (ч. 2 ст. 180). ж) По-разному урегулированы возможности обжалования решений Верховного Суда РФ и решений Высшего Арбитражного Суда РФ, вынесенных по первой инстанции: на решение Верховного Суда РФ может быть подана кассационная жалоба в Кассационную коллегию Верховного Суда РФ (ст. 336, п. 3 ч. 1 ст. 337 ГПК), а затем надзорная жалоба в Президиум Верховного Суда РФ (п. 5 ч. 2 ст. 377); решение Высшего Арбитражного Суда РФ может быть обжаловано только в порядке надзора в Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ (ст. 292 АПК). з) Различны процедуры обжалования других судебных постановлений: в гражданском судопроизводстве решение суда может быть обжаловано в апелляционном (если это решение мирового судьи) или кассационном (если это решение федерального суда) порядке, а затем в порядке надзора (гл. 39 - 41 ГПК); в арбитражном судопроизводстве сначала в апелляционном порядке, затем в кассационном и после этого - в порядке надзора (гл. 34 - 36 АПК). и) По-разному определены основания для отмены судебных постановлений в порядке надзора: по ГПК ими являются существенные нарушения норм материального или процессуального права (ст. 387); по АПК согласно первоначальной редакции ст. 304 ими являлись: нарушение единообразия в толковании и применении норм права; препятствование в принятии законного решения по другому делу; нарушение прав и законных интересов неопределенного круга лиц или иных публичных интересов.

Федеральным законом от 31 марта 2005 г. второе из указанных оснований отмены в порядке надзора постановлений арбитражных судов заменено на нарушение прав и свобод человека и гражданина согласно общепринятым принципам и нормам международного права, международным договорам Российской Федерации. [3, с. 41]

При сравнении этих норм становится очевидным, что основания для отмены в порядке надзора судебных постановлений судов общей юрисдикции значительно шире, чем основания для отмены судебных постановлений арбитражных судов.

Даже из этого, далеко не полного, перечня различий между ГПК и АПК ясно видно, что они касаются принципиальнейших отношений, возникающих в ходе судопроизводства, и ставят участников процессов в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах в неравное положение.

Имеются также существенные различия в процедурах рассмотрения в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах дел об административных правонарушениях.

В судах общей юрисдикции порядок производства по таким делам регулируется КоАП (разд. IV), в арбитражных судах - АПК (гл. 25). Эти законодательные акты по-разному устанавливают порядок возбуждения и рассмотрения указанных дел в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах, обжалования вынесенных по ним судебных постановлений, по-разному определяют круг участников процесса и многое другое. Не вдаваясь в обсуждение вопроса о том, нормы каких процессуальных Кодексов лучше, а какие хуже (представляется, что в них есть и те и другие), необходимо констатировать в целом, что такое положение недопустимо и указанные различия следует устранять. [3, с. 42]

В противном случае всегда будут иметься основания для утверждения о неравной степени обеспеченности доступа к правосудию в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах.

Обозначенные выше проблемы, осложняющие доступ к правосудию, обостряются тем, что в последние годы происходит перераспределение подведомственности дел: наблюдается устойчивая и, видимо, совершенно неоправданная тенденция к расширению компетенции арбитражных судов за счёт соответственно уменьшения компетенции судов общей юрисдикции.

Естественно, что потребности в изменении подведомственности дел могут время от времени возникать, но вносить изменения в этот институт надо всегда не произвольно, не только потому, что это кому-то хочется, а очень осторожно, вдумчиво, исходя из целей, для достижения которых созданы те или иные суды, и заботясь о том, чтобы такие изменения не привели к ухудшению положения тех, для кого осуществляется правосудие, т.е. не привели бы к ограничению доступа к нему заинтересованных лиц.

При принятии в 2002 г. нового АПК законодатель этого не учитывал и расширил подведомственность дел арбитражным судам совершенно произвольно и явно неоправданно. Известно, что в качестве критериев разграничения подведомственности дел между судами общей юрисдикции и арбитражными судами изначально были определены: во-первых, характер спора; во-вторых, субъектный состав участников спора. [3, с. 44]

Дела по спорам в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности (по своему характеру - экономических споров), в которых в качестве субъектов споров участвуют организации, являющиеся юридическими лицами, и граждане, осуществляющие предпринимательскую деятельность без образования юридического лица и имеющие статус индивидуального предпринимателя (индивидуальные предприниматели), были отнесены к компетенции арбитражных судов (исходя из целей, для достижения которых они создавались); дела по всем иным спорам оставлены в компетенции судов общей юрисдикции.

В законе дано чёткое определение понятия "предпринимательская деятельность" (ст. 2 ГК), что исключает сложности в решении вопросов о подведомственности споров, возникающих при её осуществлении.