Место предмета преступления в составе преступления

6

Место предмета преступления в составе преступления

Следуя положениям учения А.Н. Трайнина о составе преступления, элементом состава должен признаваться каждый из фактических признаков, который в совокупности с остальными определяет характер и степень общественной опасности предусмотренного уголовным законом преступления. В теории уголовного права различают четыре группы признаков состава преступления:

1) признаки состава, характеризующие объект преступления;

2) признаки состава, характеризующие объективную сторону преступления;

3) признаки состава, характеризующие субъекта преступления;

4) признаки состава, характеризующие субъективную сторону преступления. По мнению А.Н. Трайнина, термины "элемент состава" и "признак состава" являются синонимами. В современной доктрине уголовного права имеется и другая точка зрения, согласно которой элементами состава являются объект, объективная сторона, субъект и субъективная сторона преступления, а признаки состава входят в эти элементы в качестве составных частей. Поскольку эти расхождения не имеют принципиального значения для целей настоящего исследования, представляется возможным принять позицию А.Н. Трайнина как одного из основоположников общего учения о составе преступления.

Признаки состава преступления делятся на две группы. Одна группа элементов неизменно и обязательно присуща каждому составу преступления: без этих элементов состав любого преступления немыслим. Другая группа элементов носит, напротив, факультативный характер: элементы этой группы могут присутствовать, но их может и не быть в составе конкретных преступлений. Это, однако, не означает, что среди указанных в законе элементов есть "избранные", более или менее важные, главные и второстепенные. Для наличия состава конкретного преступления необходимо наличие всех образующих его элементов. Отсутствие любого из них ведет к отсутствию данного состава.

Спор о том, считать ли предмет преступления обязательным или факультативным признаком состава имеет давнюю историю. Данный вопрос не является сугубо догматическим, так как ответ на него вытекает из понимания тем или иным ученым самой природы предмета преступления.

В соответствии с первой точкой зрения, всегда имевшей наибольшее число сторонников, предмет преступления - это факультативный признак: "Имеются составы, в которых указания на предмет отсутствуют. Искусственно измышлять в подобных случаях "предмет" нет оснований". Н.И. Коржанский также полагал, что "существует значительное число преступлений, которые не имеют предмета воздействия и которые условно можно именовать беспредметными".

Присоединяясь к данной точке зрения, Е.А. Фролов указывал следующее: "В случае, когда они являются материальными образованиями, воздействие на объект отношения становится легко доступным для восприятия со стороны. В этом случае воздействие на объект отношения может быть зафиксировано, измерено; оно оставляет внешние, объективные следы… Это обстоятельство использует законодатель, характеризуя в норме права объективные признаки поведения, признаваемого преступным; он указывает на эти внешние установленные изменения как на тот ориентир, который необходим судебно-следственным органам". И далее: "О предмете преступления как самостоятельном признаке состава преступления правомерно ставить вопрос лишь там, где происходит преступное посягательство на такие общественные отношения, само существование которых тесно связано с наличием соответствующих материальных предметов".

К числу сторонников такой позиции также можно отнести Б.С. Никифорова, С.Ф. Кравцова, В.Я. Тация. В современной уголовно-правовой литературе данная позиция не ставится под сомнение.

Принципиально иного мнения по данному вопросу придерживался Н.А. Беляев. Определяя предмет преступления как элемент объекта посягательства, он писал, что "так называемых "беспредметных" преступлений не существует, ибо совершить посягательство на общественное отношение невозможно без воздействия на его элементы, то есть на предметы посягательства. Составы преступлений отличаются с этой точки зрения не тем, что в одних предусмотрены преступления, где имеется предмет посягательства, а в других - такие, где предмета нет, а тем, что в одних составах предмет введен к качестве обязательного признака, а в других он лишь подразумевается". Позицию данного автора полностью Разделял П.Н. Панченко, который критиковал Н.И. Коржанского за определение предмета преступления только как материального объекта. Автор считал, что "беспредметных" преступлений не существует, так как иначе будет невозможно выявить механизм причинения вреда объекту в таких преступлениях. А.А. Герцензон также признавал предмет преступления обязательным элементом каждого состава преступления.

Во многом оригинальной является концепция В.К. Глистина, построенная на отождествлении понятий предмета преступления и предмета общественного отношения. Согласно его точке зрения, "признание положения о существовании беспредметных преступлений по существу означало бы признание существования и беспредметных общественных отношений. Однако общепризнанным является отсутствие таковых". По мнению В.К. Глистина, "неправилен … сам подход к решению вопроса о предмете преступления с позиции наличия или отсутствия материального предмета как компонента объекта. Любое материальное отношение содержит ничуть не больше "материала", чем нравственное, религиозное и т.п. отношение. Отношение есть отношение, его нисколько не делает ощутимее или весомее наличие в нем в качестве элемента вещи, а точнее, социальных свойств данной вещи". В.К. Глистин, однако, отвергал и предложенное Н.А. Беляевым понятие предмета преступления как любого элемента охраняемого общественного отношения, на который воздействует преступник. Поддерживая деление общественных отношений на материальные и нематериальные, он полагал необходимым установление и исследование предмета в любом терпящем ущерб общественном отношении: "Если отсутствует материальный предмет, вещь, по поводу которой возникло отношение, место вещи занимает какое-либо иное благо, духовная, социальная ценность. По поводу них также возникают, существуют общественные отношения. В уголовном законе значительная часть норм посвящена охране отношений именно с таким предметом…". И далее: "Хотя предмет как элемент объекта не всегда подвержен преступному воздействию, его точная характеристика обязательна в любых составах преступлений".

Таким образом, еще В.К. Глистиным был обоснованно поднят вопрос о том, что предмет преступления может быть и невещественным.

Тем не менее, отождествление предмета преступления и предмета охраняемого общественного отношения, равно как и отрицание существования "беспредметных" преступлений нельзя считать правильным по следующим основаниям.

Уголовное право, как и любая другая отрасль права, имеет предметом своего регулирования общественные отношения. Последние не могут быть сведены лишь к отношениям, возникающим по поводу вещей. В сферу человеческой деятельности могут вовлекаться как материальные, так и идеальные объекты. А.В. Дроздов отмечает, что "экономические отношения есть по своей сущности отношения по поводу вещей, а идеологические - отношения по иным поводам". Подобное деление общественных отношений является общепринятым в философской и социологической литературе.

Большинство ученых-специалистов в сфере уголовного права также сходятся во мнении, что все общественные отношения можно разделить на две группы: материальные и нематериальные.

Кроме того, многие авторы полагают, что блага и интересы являются составной частью общественных отношений, находясь в тесной взаимосвязи с ними. К примеру, Э.С. Тенчов указывает, что "блага - это объект интереса, а интересы - это одна из основ общественных отношений, их составная часть". А.В. Наумов, О.А. Борисов, С. Расторопов, О. Зателепин считают понятия благ и интересов тождественными, но также тесно связывают эти явления с общественными отношениями. С учетом изложенного, к охраняемым уголовным законом социально значимым интересам, благам, на которые посягает лицо, совершающее преступление, также возможно применить деление на материальные и нематериальные блага и интересы.

С этой позиции является верным, в соответствии с приведенным делением, разграничить преступления согласно их объекту на преступления, имеющие предмет, и беспредметные преступления. К "предметным" преступлениям следовало бы отнести деяния, имеющие своим объектом материальные отношения, ценности, интересы, блага. К беспредметным - все иные преступления.

В.К. Глистин прав в том, что "исключение предмета из общественного отношения и изучение его значения немыслимы вне отношения: это вправе делать лишь тот исследователь, которого не интересуют социальные вопросы". Безусловно, предмет преступления не может находиться вне социальных связей. Это, однако, не означает отсутствия беспредметных преступлений в силу следующего. Во-первых, не каждый предмет охраняемого общественного отношения может выполнять функции предмета преступления. В случае, когда предметом общественного отношения являются идеальные объекты, не имеющие материального выражения, нет никакого смысла искусственно наделять их свойствами предмета преступления. Они не поддаются измерению и фиксации и не способны выполнять роль материального "ориентира" в законотворчестве и правоприменении. Во-вторых, существует целый ряд предметов, которые не являются элементами охраняемых общественных отношений, но тем не менее единогласно признаются предметами преступления в уголовно-правовой науке и практике. Это такие объекты материального мира, как поддельные деньги и документы, наркотические средства и психотропные вещества, порнографические предметы, оружие массового поражения и другие предметы, являющиеся элементами социально опасных, негативных общественных отношений. В то же время, при посягательстве на объект преступления виновный может непосредственно воздействовать на множество объектов материального мира. Уголовно-правовое значение предмета преступления они приобретают лишь тогда, когда указываются в уголовном законе.

Схематично соотношение объектов материального мира, вовлекаемых в сферу действия уголовного права, можно выразить следующим образом:

Учитывая изложенное, нельзя согласиться с распространенным определением предмета преступления как "любого объекта материального мира, на который непосредственно воздействует преступник при посягательстве на объект". Если на него нет указания непосредственно в самом уголовном законе, предмет не может быть признаком состава преступления.

Обоснованным является мнение А.Н. Трайнина о том, что "одинаково ошибочными являются как попытки упразднения предмета как одного из элементов состава преступления, так и признание предмета обязательным элементом каждого состава. Предмет бесспорно имеет существенное значение, но там, где законом это значение предусмотрено". Поэтому предмет преступления не обязательный, а факультативный признак состава преступления.

Теперь необходимо выяснить, в какой элемент состава преступления входит предмет преступления как один из его факультативных признаков. Думается, что решение этого вопроса должно основываться на уголовно-правовом значении предмета преступления.

По мнению многих исследователей предмета преступления, он призван служить конкретным ориентиром, облегчающим задачи законодателя в формулировании объекта преступного посягательства и правоприменителя в его установлении. Н.И. Коржанский так выразил эту мысль: "…Преступление как явление реальной действительности всегда проявляется вовне, находит какое-то внешнее выражение. Наиболее общим объективным признаком преступного деяния являются те изменения в окружающем мире, которые оно производит. Вызвать эти изменения в большинстве случаев можно путем реального и действительного воздействия на окружающий мир, который выступает в виде материальных объектов: предметов, вещей, живых существ". Н.Ф. Кузнецова также отмечает служебную роль предмета преступления: "По правилам законодательной техники в интересах словесной экономии законодатель чаще всего описывает в диспозициях норм объект через описание признаков ущерба, предметов посягательства либо потерпевших и места совершения преступления".

Автор настоящей работы не поддерживает сугубо утилитарный подход к исследованию правовых явлений, убедительно раскритикованный Ю.В. Голиком. Тем не менее, приведенные положения заслуживают того, чтобы быть учтенными при определении направления дальнейшего исследования предмета преступления.

Кроме того, необходимо учитывать, что уголовное право как часть системы права служит регулятором отношений между людьми. Оно же призвано охранять социально значимые ценности, блага, интересы.

В то же время, преступление, как любой акт человеческого поведения, есть явление материальной действительности. Поступки приобретают социальное значение лишь постольку, поскольку они касаются других людей.

Формулируя норму уголовного права, законодатель должен не только указать на защищаемое благо, но и описать признаки акта человеческого поведения, объективно опасного для данного блага. "Законодатель … не делает законов, он не изобретает их, а только формулирует, он выражает в сознательных положительных законах внутренние законы духовных отношений".

Поскольку поведенческий акт, в большинстве случаев, связан с реальным и действительным воздействием на материальные объекты, во многих случаях указание именно на такие объекты включается в диспозицию уголовно-правовой нормы. Данные материальные объекты делятся на две группы - в зависимости от той роли, которую они выполняют в механизме преступного посягательства на объект преступления.

Взаимодействие с предметами одной из этих групп при определенных условиях необходимо и достаточно для причинения вреда социально значимым ценностям, в то время как взаимодействие с материальными объектами другой группы лишь способствует причинению вреда или его увеличению.

Необходимо заметить, что материальные объекты, принадлежащие к первой группе, могут иметь тесную связь с той социальной ценностью, на которую посягает преступник. Однако с равной степенью вероятности, они могут быть прямо противоположны охраняемому благу. Данное обстоятельство не может изменить уголовно-правового значения таких материальных объектов - они призваны служить материальными ориентирами при определении круга охраняемых социальных благ и степени причинения им вреда. Полагаем, что именно эти материальные объекты составляют содержание понятия предмета преступления.

Что касается второй группы объектов материального мира, вовлеченных в сферу действия уголовного закона, данные объекты принято именовать орудиями и средствами совершения преступного деяния. Они также могут иметь некоторую связь с охраняемыми уголовным законом ценностями, хотя, как правило, не имеют с ними ничего общего.

Начиная с 60-х годов прошлого столетия ученые традиционно относят предмет преступления к числу признаков, характеризующих объект преступления; орудия и средства совершения преступления - к числу признаков, характеризующих внешнюю сторону преступного деяния. Учитывая приведенные соображения, такая позиция может быть подвергнута сомнению.

Примечателен следующий факт. Большинство современных исследователей, нимало не сомневаясь, относят наркотические средства и психотропные вещества, ядерные материалы и радиоактивные вещества, оружие и боеприпасы, взрывчатые вещества и взрывные устройства к предметам соответствующих преступлений, предусмотренных ст.220 - 226, 228 - 230 УК РФ. Это положение приводится во всех изученных автором учебниках по Особенной части уголовного права, при этом во многих из них обоснованно отмечается, что объектом преступлений, предусмотренных ст. ст.220 - 226 УК, является общественная безопасность, а объектом преступлений, предусмотренных ст. ст.228 - 230 УК, - здоровье населения и общественная нравственность. Признание наркотических средств и психотропных веществ предметами преступлений, предусмотренных ст. ст.228-230 УК, характерно и для судебной практики.

В то же время, как было указано выше, в современной доктрине уголовного права предмет преступления относится к признакам, характеризующим объект преступления. Но как может предмет, объективно опасный для того или иного социального блага, одновременно характеризовать данное благо? Это противоречие нелегко разрешить. Наиболее распространенным является следующий прием: автор указывает, что преступные деяния посягают на общественные отношения в сфере оборота соответствующих опасных предметов. Следовательно, данные предметы непосредственно связаны с такими отношениями. Однако при более пристальном рассмотрении становится весьма затруднительным уяснить роль и значение, например, наркотических средств, в общественных отношениях по охране здоровья населения и общественной нравственности. Некоторые ученые прямо указывают, что "оружие, наркотические вещества … объективно представляют угрозу общественной безопасности и здоровью населения". Что касается особого порядка оборота данных предметов, очевидно, что он не имеет самостоятельной ценности и служит лишь средством охраны позитивных общественных отношений. Таким же средством охраны является и сам уголовный закон, рассмотрение которого в качестве объекта преступления представляет собой пройденный этап в развитии науки уголовного права.

Положение о том, что специальный правовой режим оборота опасных предметов является лишь средством охраны, а не объектом преступления, подтверждают и авторы указанных выше учебников по уголовному праву. К примеру, В.С. Комиссаров следующим образом характеризует предмет преступления в группе составов преступлений, предусмотренных ст. ст.220 - 226 УК: "общеопасные - это предметы, которые в силу имманентно присущих им внутренних свойств обладают потенциальной опасностью причинения вреда личности, обществу. Для недопущения причинения вреда государство устанавливает в отношении таких предметов специальный правовой режим ".

Аналогичное суждение применительно к объекту транспортных преступлений высказывали В.К. Глистин, Ф.А. Гусейнов. По их мнению, уголовно-правовые нормы имеют своей целью не охрану безопасности движения как таковую, а исключительно охрану жизни и здоровья людей и сохранность имущества в процессе эксплуатации транспортных средств. Безопасность же движения и эксплуатации как определенный способ организации работы транспорта есть средство охраны названных социальных ценностей.

На протяжении многих лет главным аргументом сторонников отнесения предмета преступления к объекту преступления служил довод о тесной взаимной связи предмета преступления с нарушаемыми преступником общественными отношениями. Считая неверными "попытки отрыва предмета от объекта посягательства и отнесение его к объективной стороне преступления", М.А. Гельфер указывал: "Предмет преступления является материальным выражением соответствующих общественных отношений, материальной предпосылкой или необходимым условием существования или развития определенных общественных отношений".

Попытки противостоять данной позиции были немногочисленны. Пожалуй, наиболее обоснованной можно считать концепцию А.А. Пионтковского, который категорически отвергал "введение в учение об объекте преступления понятия предмета посягательства". Однако поскольку неразрывная связь целого ряда предметов с нарушаемыми преступлениями общественными отношениями была очевидна, А.А. Пионтковскому пришлось признать, что "непосредственным объектом посягательства при совершении ряда преступлений могут быть не сами общественные отношения, а их элементы, их материальное выражение - при посягательстве на социалистическую и личную собственность, их субъекты - при посягательстве на личность советского гражданина". Именно таким образом этот ученый попытался разрешить проблему двойственной природы предмета преступления. Но такое решение порождало другую, не менее важную проблему. В концепции А.А. Пионтковского двойственным оказывался уже объект преступления, ибо в целом ряде преступлений, например, в корыстных посягательствах на собственность, "материальное выражение" отношений собственности не терпит никакого ущерба от действий виновного. Такой подход не получил широкого признания ученых.

В дальнейшем проблема включения в содержание понятия предмета преступления двух разновидностей объектов материального мира, имеющих принципиально различные свойства, либо не ставилась вовсе, либо лишь упоминалась. К примеру, Е.А. Фролов признавал, что "предмет преступления относится не только к сфере объекта посягательства, но и к сфере объективной стороны преступления, принадлежа и тому и другому одновременно, и являясь, таким образом, своеобразным связующим звеном, "переходным мостиком" между ними". С.Ф. Кравцов в качестве разновидности предмета преступления выделял "продукты преступной деятельности, которые, подобно предмету преступления, испытывают на себе воздействие со стороны преступника и тех орудий и средств совершения преступления, которые он применяет, создавая или добывая данные предметы". К числу таких предметов он относил поддельные деньги и ценные бумаги, оружие, наркотические средства, порнографические предметы и т.д., полагая, что изготовление перечисленных предметов свидетельствует о возникновении отношений, запрещаемых уголовным правом. В этих отношениях указанные предметы выступают в качестве объекта отношения. Однако здесь С.Ф. Кравцов незаметно для себя впадал в явное противоречие с собственным принципиально важным утверждением о том, что в качестве предмета преступления могут выступать лишь объекты охраняемых общественных отношений.

Лишь в работе В.Я. Тация вопрос о предметах преступления, не входящих в состав охраняемых общественных отношений, был поставлен в качестве самостоятельной проблемы. Он писал: "…Остается неясным, как быть с теми предметами, которые не входят в состав охраняемых общественных отношений, но с которыми действующее уголовное законодательство связывает определенные правовые последствия, влияющие на ответственность, квалификацию и т.д. Так, поддельные денежные знаки, порнографические предметы, самогон и другие крепкие спиртные напитки домашней выработки не входят в состав охраняемых общественных отношений… С другой стороны их нельзя отнести и к объективной стороне, ибо они не могут рассматриваться как орудие совершения преступления. Вместе с тем с этими предметами, а точнее, с их признаками, действующее уголовное законодательство связывает ряд вопросов уголовно-правовой ответственности и поэтому они не могут быть вынесены за пределы состава преступления".

Понимая всю остроту и сложность вопроса, В.Я. Таций попытался найти аргументы в пользу традиционного представления о месте предмета преступления в составе преступления. "Следует считать, что предмет преступления наиболее тесно связан с объектом. Об этом, в частности, свидетельствует то, что многие предметы преступления одновременно входят в состав охраняемого общественного отношения в качестве его предмета. В свою очередь, нецелесообразно отделять от объекта и те предметы, которые не входят в состав объекта охраняемого отношения. Иное решение вопроса привело бы к тому, что одни предметы преступления мы рассматривали бы наряду с объектом, а другие - как какие-то новые признаки объективной стороны состава преступления. Однако относить один и тот же признак преступления и к объекту и к объективной стороне нелогично".

Действительно, общее учение о составе преступления обязывает нас однозначно определиться с местом того или иного признака в системе элементов состава. Однако на сегодняшний день многое складывается не в пользу традиционного представления о месте предмета преступления в составе преступления. Для того, чтобы обосновать это утверждение, необходимо последовательно рассмотреть соотношение предмета преступления с объектом преступления, с общественно опасными последствиями, а также с орудиями и средствами совершения преступления.

"Объект преступления - это то, на что направлено посягательство, чему причиняется или может быть причинен вред в результате совершения преступления". "В отличие от объекта преступления, … предмет может не только претерпевать ущерб от преступления, но также может и оставаться неизменным, просто видоизменяться, а иногда даже и улучшать свои качества".

Приведенные суждения типичны для современной науки уголовного права. Их обоснованность не ставится под сомнение и автором настоящей работы. Однако именно из этих суждений вытекают вопросы о месте предмета преступления в составе преступления. Почему предмет материального мира, вовлеченный в орбиту преступного деяния, но не терпящий никакого ущерба от данного преступления, тем не менее должен характеризовать повреждаемые деянием социально значимые ценности, а не внешнюю сторону собственно деяния? На каком основании предметы, служащие во многих преступлениях "инструментом взлома" общественных отношений, относятся к числу признаков, характеризующих эти общественные отношения?

Вероятно, отход от универсальной теории объекта преступления как охраняемых уголовным законом общественных отношений заставит ученых искать новые аргументы в защиту традиционного подхода к определению природы предмета преступления. Однако, и будучи господствующей в уголовном праве, теория объекта преступления как общественного отношения заставляет сомневаться в правильности определения места предмета в составе преступления. Такие сомнения порождены некоторыми исследованиями механизма причинения вреда объекту преступления.

К примеру, Ю.И. Ляпунов полагал, что общественное отношение как отношение между людьми не включает в качестве структурных элементов ничего вещественного, никаких одушевленных и неодушевленных субстанций. Характеризуя, в частности, природные богатства как предмет преступления, он считал, что они "не входят в структурный состав … отношений, … не являются ни их элементами, ни их составной частью".

Согласно другим высказанным в научной литературе взглядам, объект общественного отношения не является его элементом: "…определяя объект как то, на что направлено правоотношение, мы тем самым исключаем объект из числа элементов правоотношения, ибо последнее не может быть направлено на самое себя". То же относится и к субъектам общественного отношения, так как оно возникает и существует между людьми. Как утверждают Е.А. Сухарев и А.Д. Горбуза, "ни сами люди - субъекты отношений, ни материальные предметы - объекты отношений … не являются структурными элементами общественных отношений".В.С. Прохоров указывает следующее: "Действительно, общественные отношения - это всегда такие социальные связи, которые опосредованы "социальными предметами". В качестве таких социальных предметов могут выступать либо средства производства и его продукты, либо такие вторичные факторы, как государственная власть, нормы права и морали, эстетические ценности, предметы религиозного культа и т.п. Однако то, по поводу чего складываются общественные отношения, вовсе не является элементом самого отношения". Опираясь на данные исследований этих авторов, Е.В. Благов делает интересный вывод о том, что предмет преступления лежит за рамками объекта преступления.

Основным аргументом сторонников рассмотрения предмета преступления в числе признаков, характеризующих объект преступления, является тесная связь предмета преступления с объектом преступления. Во многих случаях такая взаимосвязь действительно очевидна. Однако те же самые исследователи признают и тесную взаимную связь между объектом преступления и общественно опасными последствиями. Тем не менее, общественно опасные последствия относятся ими к числу признаков объективной стороны преступления. "Преступное последствие является связующим звеном между объектом и преступным деянием. Поэтому преступное последствие характеризуется, с одной стороны, преступным действием, а с другой - объектом посягательства". "Можно сказать, что последствие преступления есть связующий элемент между преступным действием и объектом преступного посягательства". Следует заметить, что общественно опасные последствия не менее тесно связаны и с предметом преступления: во многих случаях характеристики предмета преступления обусловливают характер и степень общественно опасных последствий. Почти во всех случаях формализации причиняемого преступлением вреда законодатель закрепляет в уголовном законе признаки предмета, а не объекта преступления. По обоснованному мнению Е.А. Фролова "физические признаки предмета во многом предопределяют внешнюю форму преступных последствий, а подчас могут свидетельствовать и о тяжести причиняемого объекту ущерба".

С учетом приведенных соображений соотношение общественно опасных последствий с предметом преступления стоит рассмотреть более обстоятельно.

Приступая к рассмотрению этого вопроса следует оговориться, что в уголовно-правовой литературе для обозначения общественно опасных последствий используются различные термины: "преступные последствия", "последствия преступления", "преступный вред". Как полагают Н.Ф. Кузнецова и М.Б. Кострова, они являются малоудачными: "Пока общественно опасные последствия не наступили, их нельзя назвать преступными. Термин "последствия преступления" тоже неточен. Преступление имеет место только при наличии общественно опасных последствий… Термин "общественно опасные последствия" лишен этих неточностей и к тому же обозначаемое им понятие выступает родовым понятием двух его видов - "вреда" и "ущерба". Поэтому в дальнейшем мы будем использовать термин "общественно опасные последствия", говоря о преступных последствиях, последствиях преступления и преступном вреде.

Любая деятельность человека вызывает изменения в окружающей действительности. Точно также и общественно опасное деяние влечет определенные негативные изменения в окружающем мире, которые выражаются в виде наступления определенных последствий, вредных для охраняемых уголовным законом благ. Не вдаваясь в дискуссию о том, являются ли общественно опасные последствия элементом самого действия, либо относятся к сфере внешнего мира, можно принять за исходное распространенное определение В.Н. Кудрявцева: "Преступное последствие - это предусмотренный уголовно-правовой нормой материальный и нематериальный вред, причиненный действием объекту посягательства".

В науке уголовного права одни исследователи понимают под общественно опасными последствиями вред, причиняемый объекту преступления, другие различают последствия в широком смысле слова - как вред, причиняемый объекту, и в узком смысле - как вред, причиняемый предмету преступления. Между тем, как думается, данные точки зрения не являются диаметрально противоположными.

Являясь сторонником первой из них, Н.Ф. Кузнецова указывала следующее: "Преступные последствия являются общественно вредными изменениями в объектах, охраняемых социалистическим уголовным правом. Изменения в предметах посягательства, хотя бы они были повреждены или даже вовсе уничтожены, имеют значение лишь доказательства вредных изменений в объекте". Критикуя позицию Т.В. Церетели и В.Г. Макашвили, предлагавших выделять общественно опасные последствия в широком и узком смысле слова, Н.Ф. Кузнецова пишет: "При квалификации преступлений, то есть при установлении в действиях лица признаков соответствующего состава преступления, нас интересуют только объект - элемент состава и ущерб - также элемент состава. Дальнейшие последствия, наступающие вслед за выполнение оконченного состава преступления, учитываются лишь как отягчающие наказуемость обстоятельства".

Однако немало авторов придерживаются иного мнения. В частности, Т.В. Церетели полагала, что "нанесение вреда социалистическим общественным отношениям является последствием в широком смысле слова, последствие в узком смысле слова - это конкретный ущерб, предусмотренный каждым данным составом преступления. В составе убийства - это смерть человека, в составе телесных повреждений - соответствующие изменения в организме человека и т.д. ". Обобщенно данное разграничение проведено у В.Г. Макашвили, который считает последствием в "узком смысле слова" "нанесение определенного вреда предмету посягательства". Еще раньше Н.Д. Дурманов выдвигал тезис о том, что "под последствиями советское уголовное законодательство понимает не только изменения в предметах, но и изменения общественных отношений…". О том, что преступными последствиями могут признаваться изменения в предмете преступления, писал и В.Н. Кудрявцев.

Частично присоединяясь ко второй точке зрения, В.Б. Малинин и А.Ф. Парфенов указывают: "Говоря о преступных последствиях в их реальном, действительном смысле, мы всегда имеем в виду только сам факт порождаемых преступлением изменений окружающего мира. Столь же несомненно, надо полагать, и то, что понятием преступного вреда фиксируется уже не столько сам факт изменений, сколько их значение для людей". Однако эти ученые идут еще дальше и утверждают, что общественно опасным последствием в объективной стороне преступления следует считать не вред объекту преступления, а вред предмету, то есть только материальное последствие. Вред объекту преступления относится к характеристике собственно объекта. При спорности такой концепции общественно опасных последствий, суждения этих исследователей заслуживают внимания, в том числе и при анализе предмета преступления. Тем более, что возможность широкого и узкого понимания общественно опасных последствий фактически признавалась Н.Ф. Кузнецовой, призывавшей не путать "преступные последствия - элементы состава и преступные последствия, виновно причиненные общественно опасными действиями лица, не являющиеся элементом состава, но учитываемые судом при индивидуализации наказания".

Верным является утверждение В.Б. Малинина и А.Ф. Парфенова о том, что преступное последствие является фактическим моментом окончания преступления и в то же время выступает фактической основой, объективной формой проявления преступного вреда, который имеет социально-правовое содержание. Очевидно, что "установление и изучение последствия преступного деяния является первой ступенью в познании преступного вреда" - также как и то, что "выделение предмета преступления необходимо не для определения возникновения общественных отношений, а с целью определить их нарушение". Таким образом, и общественно опасные последствия, и предмет преступления тесно связывает единая цель выделения их в составе преступления - быть ориентиром в установлении объекта посягательства и степени причинения ему вреда.

Помимо этого, вывод о неразрывной связи общественно опасных последствий с предметом преступления следует из анализа механизма преступного посягательства. Наглядно и обстоятельно этот механизм раскрыт Г.П. Новоселовым: "Решение вопроса проясняется, если преступные последствия характеризуются как результат взаимодействия, ибо во всяком взаимодействии предполагается несколько сторон, одна из которых при совершении преступления - сам действующий виновный, а другая - предмет посягательства, или, точнее, предмет действия. Не будет лишним подчеркнуть, что в данном случае речь идет не о социальном, а, скажем так, о физическом взаимодействии. Думается, что оно как раз и имеется в виду в случаях, когда в юридической литературе при разграничении объекта и предмета с последним увязывается оказание на него непосредственного воздействия… Под преступным воздействием нужно понимать не только физический контакт, но и все иные формы незаконного обращения виновного с предметом преступления". Г.П. Новоселов предлагает рассматривать как вред "не сами по себе изменения, производимые в результате преступного воздействия, а некоторого рода их оценку, отражающую значимость данных изменений для людей. Действия людей способны уничтожить, повредить, видоизменить какую-либо вещь, однако изменения окружающей действительности, порождаемые деянием, вне связи их с отношением к человеку не являются отрицательными или положительными". Такое понимание взаимосвязи преступных последствий и преступного вреда наглядно демонстрирует их тесную взаимосвязь.

О тесной взаимной связи предмета преступления с общественно опасными последствиями свидетельствует и то, что множество видов общественно опасных последствий закрепляется в диспозициях уголовно-правовых норм посредством указания на предмет преступления. Е.В. Благов даже полагает, что "в Особенной части уголовного законодательства указано на вред лишь в отношении предмета преступления, причем он предусмотрен во всех составах". С таким мнением нельзя согласиться полностью, однако в ряде случаев законодатель действительно указывает на общественно опасные последствия через предмет преступления. К примеру, термины "значительный размер", "крупный размер", "особо крупный размер" обозначают общественно опасные последствия через оценку предмета преступления:

1)"значительный размер" в ст.257 - уничтоженных кормовых запасов, в ч.1 ст.260 - незаконно порубленных деревьев и кустарников;

2)"крупный размер" в ст.141.1 - незаконно переданных денежных средств и материальных ценностей, ч.2 ст.146 - контрафактных экземпляров произведений и фонограмм, п. "в" ч.3 ст.158, ч.3 ст.159, ч.3 ст.160, п. "д" ч.2 ст.161, ч.3 ст.162 - похищенного имущества, п. "г" ч.2 ст.163 - вымогаемого имущества, ст.168 - поврежденного или уничтоженного имущества, ч.1 ст.171.1 - немаркированных товаров и продукции, ч.2 ст.174, ч.2 ст.174.1 - легализуемых денежных средств или иного имущества, п. "б" ч.2 ст.175 - имущества добытого преступным путем, ч.2 ст.186 - поддельных денег или ценных бумаг, ч.1 ст.188 - перемещаемых товаров или иных предметов, п. "б" ч.2 ст. 191, 192 - драгоценных металлов, природных драгоценных камней или жемчуга, ст. 193 - средств в иностранной валюте, ст. 199.2 - денежных средств либо иного имущество, за счет которого должно производиться взыскание налогов и сборов, ч.1 ст.228, п. "б" ч.2 ст.228.1, п. "б" ч.3 ст.229 - наркотических средств и психотропных веществ, п. "в" ч.2 ст.231 - растений, содержащих наркотические вещества, ч.3 ст.234 - сильнодействующих или ядовитых веществ, п. "г" ч.2 ст.260 - незаконно порубленных деревьев и кустарников, ч.1 ст.285.1 - бюджетных средств, ч.1 ст.285.2 - средств государственных внебюджетных фондов, п. "г" ч.4 ст.290 - взятки;

3)"особо крупный размер" в ч.2 ст.146 - контрафактных экземпляров произведений и фонограмм, п. "б" ч.4 ст.158, ч.4 ст.159, ч.4 ст.160, п. "б" ч.3 ст.161, п. "б" ч.4 ст.162 - похищенного имущества, п. "б" ч.3 ст.163 - вымогаемого имущества, п. "в" ч.2 ст.171.1 - немаркированных товаров и продукции, ч.2 ст.228, п. "г" ч.3 ст.228.1 - наркотических средств и психотропных веществ, ч.3 ст.260 - незаконно порубленных деревьев и кустарников, п. "б" ч.2 ст.285.1 - бюджетных средств, п. "б" ч.2 ст.285.2 - средств государственных внебюджетных фондов.

Все изложенные выше обстоятельства вынуждают даже убежденных критиков отнесения предмета преступления к объективной стороне преступления к признанию того, что "во многих случаях предмет преступления является связующим звеном между объектом преступления и объективной стороной, так как последствия деяния принадлежат одновременно и действию и объекту".

Не менее тесной является взаимосвязь предмета преступления с другим признаком объективной стороны преступления - орудиями и средствами совершения преступления. Соотношению между данными факультативными признаками состава ниже будет уделено особое внимание. Здесь же представляется необходимым лишь подчеркнуть их тесную взаимосвязь.

По существу, различия в понятиях данных признаков состава преступления в современном уголовном праве сводятся к одному: предмет преступления подвергается непосредственному воздействию преступника, а орудия и средства преступления для оказания такого воздействия используются. Думается, что следуя только такому разграничению в целом ряде случаев будет непросто определить роль той или иной вещи в составе совершенного преступления, поскольку на орудия и средства совершения преступления также оказывается определенное воздействие с целью извлечения нужных преступнику свойств.

Второй критерий разграничения предмета преступления с орудиями и средствами совершения преступления, на наш взгляд, вытекает из традиционного положения о месте данных признаков в учении о составе преступления. Оно заключается в том, что предмет преступления всегда состоит в связи с объектом, на который совершается посягательство. Но, как справедливо замечает А.С. Денисова, орудия и средства совершения преступления, напротив, ни в какой связи с теми общественными отношениями, на которые совершается посягательство, не состоят.

Однако даже используя оба критерия разграничения предмета преступления с орудиями и средствами совершения преступления, мы обнаруживаем неустранимую неопределенность уголовно-правового статуса целого ряда объектов материального мира. Это вещи, потенциально опасные для объекта, - источники повышенной опасности, запрещенные вещи, фальсифицированные документы. Любое нерегламентированное взаимодействие с ними вызывает причинение вреда охраняемым ценностям или создает угрозу причинения вреда. Сама норма уголовного закона создается вследствие их существования.

Как видно, на стыке традиционного понимания предмета преступления и орудий и средств совершения преступления расположилась отдельная категория явлений материального мира, которые обладают свойствами одновременно двух признаков состава преступления: они являются целью воздействия преступника, но чужды охраняемым уголовным законом благам. Их существование приводит к выводу о необходимости пересмотра традиционного представления о месте предмета преступления в составе преступления как факультативного признака объекта преступления. С одной стороны, признать их признаком объекта преступления невозможно. С другой стороны, признав только эти предметы их признаком объективной стороны, мы тем самым относим предмет преступления одновременно к двум элементам состава преступления: к объекту и объективной стороне. Но, как справедливо указывал В.Я. Таций, относить один и тот же признак преступления и к объекту, и к объективной стороне нелогично.

Последнее, а также все изложенные выше соображения о необходимости выделения предмета общественного отношения из структуры общественного отношения, об отсутствии органической взаимосвязи между "общеопасными" предметами и охраняемыми уголовным законом благами, о наличии тесной взаимной связи предмета преступления с общественно опасными последствиями, а также с орудиями и средствами совершения преступления, подтверждают выдвинутую Б.А. Куриновым гипотезу о том, что различные формы взаимодействия с предметом преступления являются лишь "способом преступного воздействия на непосредственный объект преступления". Однако способ совершения преступления является признаком, характеризующим преступление с внешней стороны и включается в объективную сторону состава преступления. Поэтому представляется целесообразным включить предмет преступления в группу признаков состава, характеризующих объективную сторону преступления.

Список использованной литературы