Правовое регулирование производства дознания

После ознакомления заинтересованных участников с материалами уголовного дела дознаватель утверждает обвинительный акт у начальника органа дознания и только потом направляет материалы уголовного дела прокурору. Подпись начальника органа дознания имеет важное юридическое значение, поскольку только после утверждения обвинительного акта данный процессуальный документ приобретает силу итогового документа, составленного по результатам проведенного дознания.

Таким образом, следует обратить внимание на то двоякое значение, которое законодатель придает обвинительному акту. 1. Когда указанный документ составляется дознавателем в соответствии с частью первой статьи 225 УПК РФ, значение данного документа приравнивается к акту привлечения лица в качестве обвиняемого, так как именно с момента составления обвинительного акта при дознании в уголовном деле появляется обвиняемый (статья 46 УПК). 2. Когда обвинительный акт утверждается начальником органа дознания на основании части четвертой статьи 225 УПК РФ, данный документ приобретает значение итогового процессуального решения, составленного по результатам проведенного расследования преступления в форме дознания. Только после утверждения обвинительного акта начальником органа дознания материалы уголовного дела вместе с итоговым документом передаются прокурору.

Полномочия прокурора по уголовному делу, поступившему с обвинительным актом, определены статьей 226 УПК РФ. Изучив материалы уголовного дела, прокурор в течение 2 суток принимает по нему одно из следующих решений:

1. Об утверждении обвинительного акта и о направлении уголовного дела в суд.

2. О возвращении уголовного дела для производства дополнительного дознания. В этом случае прокурор устанавливает дополнительный срок дознания сроком не более 10 суток. Дальнейшее продление срока дознания осуществляется на основаниях и в порядке ст. 223 УПК РФ.

3. О возвращении уголовного дела для пересоставления обвинительного акта в случае его несоответствия требованиям статьи 225 УПК РФ. В этом случае прокурор со своими письменными указаниями возвращает уголовное дело и устанавливает срок не более 3 суток.

4. О прекращении уголовного дела по основаниям, предусмотренным статьями 24 - 28 УПК РФ.

5. О направлении уголовного дела для производства предварительного следствия.

При утверждении обвинительного акта прокурор вправе своим постановлением исключить отдельные пункты обвинения либо переквалифицировать обвинение на менее тяжкое.

После утверждения обвинительного акта прокурор обязан вручить копию данного документа обвиняемому, его защитнику и потерпевшему в порядке, установленном статьей 222 УПК РФ.

Двое суток, которые определены прокурору для изучения материалов уголовного дела и принятия процессуального решения, не входят в срок дознания, а находятся за его пределами.

правовой дознание уголовный сокращенный

Глава 2. Основные проблемы производства дознания и возможные пути их решения

2.1 Эффективность дознания и пути ее повышения

Уровень эффективности дознания напрямую зависит от количества ошибок, допускаемых при производстве дознания, то есть чем меньше ошибок допускается в процессе осуществления дознания, тем более эффективным является дознание. В этой связи следует отметить, что предупреждение ошибок возможно разными средствами и решению этого вопроса необходимо уделять внимание на всех стадиях дознания.

Следует отметить, что вопрос о предупреждении средствами прокурорского надзора ошибок на стадии возбуждения уголовного дела при вовлечении в уголовный процесс лиц в качестве подозреваемых заслуживает особого внимания. На практике традиционно считается, что прекращение уголовного дела или уголовного преследования -- явление отрицательное, свидетельствующее о необоснованном возбуждении уголовного дела.

Факт прекращения уголовного дела сам по себе еще не свидетельствует о незаконности или необоснованности возбуждения данного уголовного дела. Решение о возбуждении уголовного дела, как правило, принимается на основе не достоверного, а вероятного знания об обстоятельствах, подлежащих доказыванию (в противном случае теряло бы смысл последующее предварительное расследование), что по определению не исключает возможной ошибки.

Если в ходе предварительного расследования будет установлена непричастность подозреваемого к совершению преступления или, например, отсутствие самого события преступления, то соответственно, уголовное преследование и уголовное дело должны быть прекращены. Аналогичным образом и решение о признании потерпевшим тоже принимается на основе не достоверного, а вероятного знания о том, что данному лицу причинен вред преступлением, о характере и размере этого вреда, и тоже без учета желания или согласия потерпевшего.

В данном случае проблема состоит не в том, что реабилитируют невиновного, а когда дознаватель и прокурор еще до возбуждения уголовных дел делят их на перспективные и неперспективные (сомнительные с точки зрения судебной перспективы) и под различными предлогами стараются не возбуждать последние. Или, когда возбуждают дело по признакам преступления, а в отношении лица, сразу попавшего под подозрение, дело не возбуждают, а допрашивают его в качестве свидетеля или вообще не допрашивают, лишая тем самым права на защиту. Поступать так дознавателя и прокурора заставляют опасения, что, возможно, впоследствии придется прекратить уголовное дело или уголовное преследование подозреваемого по реабилитирующим основаниям.

Например, П.С. Яни отмечал: «При возбуждении дела изучаются перспективы направления его в суд, в практике применяется остро критикуемый теорией права термин «целесообразность возбуждения», то есть, как бы заранее высчитываются шансы освобождения лица, в отношении которого дело предполагается возбудить. Если расследование заканчивается прекращением дела, все говорят, что следователь работал «на корзину». Нельзя, конечно, однозначно утверждать, что за прекращение уголовного дела со следователя взыскивают. Однако по опыту работы зональным прокурором Москвы знаю, что проверкам подвергались, прежде всего, те районы, где доля прекращенных дел в отчетном периоде была выше».

К сожалению, в российских правоохранительных органах бытует мнение, что прекращение уголовного преследования по реабилитирующим основаниям не соответствует задачам правоохранительной деятельности.

При таком подходе получается, что дознаватель и прокурор не имеют права даже на добросовестное заблуждение при решении вопроса о возбуждении уголовного преследования. Хотя это не причиняет никакого имущественного вреда этому лицу, не нарушает каких-либо его трудовых, пенсионных, жилищных или иных прав и свобод.

Подобные отрицательные последствия возможны при избрании и применении мер процессуального принуждения (задержание подозреваемого, меры пресечения, иные меры), но на то требуются установленные законом основания и условия. При возбуждении уголовного дела в отношении конкретного лица можно говорить лишь о причинении ему морального вреда. Но вряд ли этот моральный вред будет намного меньше, если следователь и прокурор вместо возбуждения уголовного дела и привлечения его к участию в следственных действиях в качестве подозреваемого, имеющего право на защиту и многие другие права, будут проводить допросы, предъявления для опознания и другие следственные действия явно уличающего характера с участием этого лица в качестве свидетеля. Лицо будет осознавать, что его пытаются уличить в совершении преступления, что его фактически подозревают (скрыть это зачастую невозможно), но почему-то лишают даже права на защиту, права дачи показаний и объяснений и других прав, которыми по закону может пользоваться подозреваемый. Скорее всего, это вызовет еще большие нравственные страдания.

В интересах стороны защиты не только скорейшее признание ее таковой, но и то, чтобы уголовный процесс без излишнего затягивания переходил из стадии возбуждения уголовного дела в стадию предварительного расследования, где у нее больше возможностей для доказывания невиновности подозреваемого.

Закрепленный в УПК РФ порядок возбуждения уголовного дела порождает и иные проблемы для теории и практики правоприменения.

Например, уголовное дело возбуждено по признакам преступления и одновременно в отношении конкретного лица. Начато предварительное расследование и собирание доказательств. Однако лицо, в отношении которого возбуждено уголовное дело, обжаловало это решение в суд. Суд признал постановление о возбуждении уголовного дела незаконным или необоснованным и обязал прокурора устранить допущенное нарушение (отменить указанное постановление). Но тогда доказательства, добытые в ходе предварительного расследования, например, результаты опознания потерпевшим или свидетелями каких-либо предметов, могут быть признаны недопустимыми и не имеющими юридической силы, ибо получены в ходе незаконного расследования. Повторное опознание предмета тем же опознающим и по тем же признакам закон запрещает (ч. 5 ст. 193 УПК). Возможность эффективного повторного производства других следственных действий (обысков, выемок и т.д.) также может быть утрачена из-за того, что искомый предмет или документ изъят в ходе первичного обыска или выемки, либо просто из-за фактора времени.

Но если бы постановление о возбуждении уголовного дела не было связано с привлечением конкретного лица в качестве подозреваемого, то оно не могло бы обжаловать такое постановление, так как обжалованы могут быть лишь те действия и решения, которые затрагивают интересы лица (ст. 123 УПК). Вышеуказанная ситуация тогда бы просто не возникла. Сохранение при необходимости в тайне факта возбуждения уголовного дела по признакам преступления, но не в отношении конкретного лица, также не ущемляло бы прав того или иного лица.

При возбуждении уголовного дела в отношении конкретного лица в постановлении следователя, дознавателя, должностного лица органа дознания фактически содержатся два различных решения. Первое решение - о возбуждении уголовного дела по признакам одного или нескольких преступлений; второе - о возбуждении уголовного дела в отношении конкретного лица.

Представляется вполне возможным, что прокурор, которому, в соответствии с ч. 4 ст. 146 УПК РФ, направлено такое постановление для согласования, посчитает необходимым согласиться с первым из указанных двух решений, но сочтет невозможным согласиться со вторым из них. По-видимому, прокурор будет вынужден вынести постановление об отказе в даче согласия на возбуждение уголовного дела или о возвращении материалов для дополнительной проверки. Но такое решение прокурора будет противоречить законным интересам потерпевшего, а значит, и назначению уголовного судопроизводства (ст. 6 УПК). Кроме того, даже при последующем возбуждении уголовного дела только по признакам преступления будет потеряно время, столь ценное в первые часы и сутки после обнаружения признаков преступления (с точки зрения возможности раскрытия преступления по горячим следам). Если же прокурор согласится с постановлением о возбуждении уголовного дела, то это постановление в случае его обжалования подозреваемым в суд может быть впоследствии признано судом незаконным или необоснованным со всеми вытекающими последствиями. Решение этой проблемы видится в отказе от объединения в одном постановлении о возбуждении уголовного дела двух различных решений. Более совершенным представляется такой порядок, когда сначала следователь (дознаватель) должен вынести постановление о возбуждении уголовного дела по признакам преступления, и лишь после этого должно быть вынесено отдельное постановление, в котором будет зафиксировано решение следователя (дознавателя) о наделении конкретного лица процессуальным статусом подозреваемого. При этом закон не должен требовать согласовывать с кем-либо решение следователя (дознавателя) о привлечении лица в качестве подозреваемого, подобно тому, как требуется согласовывать решение о привлечении липа в качестве обвиняемого.

С учетом вышеизложенного представляются не лишенными оснований неоднократно высказывавшиеся предложения о том, чтобы общим правилом было возбуждение уголовного дела только по признакам преступления, но не в отношении конкретного лица.

Думается, что требуют совершенствования не только содержание закона, но и формулировки, использованные при конструировании нормы, содержащейся в п. 1 ч. 1 ст. 46 УПК РФ.

В этой норме законодатель, говоря об основаниях возбуждения уголовного дела в отношении лица, ссылается на гл. 20 УПК РФ, в которой вовсе не установлены какие-либо основания для этого. В ч. 1 ст. 146 содержится норма, отсылающая правоприменителя к ст. 140 ч 1, где указано лишь основание для возбуждения уголовного дела по признакам преступления. Поэтому для правоприменителя остается неясным, какое же основание необходимо для возбуждения уголовного дела в отношении конкретного лица. Следует согласиться с тем, что отсутствие в законе оснований появления подозреваемого при возбуждении уголовного дела может способствовать как преждевременному вовлечению в уголовный процесс лиц в качестве подозреваемых, так и неоправданному отказу от наделения лица статусом подозреваемого. Вряд ли снимет эту проблему и необходимость получения согласия прокурора.

В законе должна содержаться норма о том, что лицо привлекается в качестве подозреваемого при наличии достаточных доказательств, дающих основание для подозрения лица в совершении преступления (по аналогии с ч. 1 ст. 171 УПК РФ).

Обратимся далее к проблемам терминологии. Появление в деле подозреваемого предполагает возбуждение и начало уголовного преследования определенного лица -- процессуальную деятельность, осуществляемую стороной обвинения в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления (п. 55 ст. 5 УПК).

Но уголовное преследование определенного лица начинается и при появлении в деле обвиняемого. Причем даже если обвиняемое лицо ранее не имело процессуального статуса подозреваемого, привлечение этого лица к участию в уголовном процессе называется не возбуждением уголовного дела в отношении лица, а именно привлечением в качестве обвиняемого (гл. 23, приложение 92 к ст. 476 УПК). В этой ситуации возникают следующие вопросы.

Насколько оправданны эти терминологические различия при обозначении одного и того же по сути, решения о привлечении лица к участию в уголовном судопроизводстве со стороны защиты и начале уголовного преследования данного лица? Почему в одном случае начало уголовного преследования лица именуется возбуждением уголовного дела в отношении лица, а в другом -- привлечением лица в качестве обвиняемого?

Если же какая-то необходимость в подобной дифференциации все-таки есть, то может быть, надо учесть, что подозреваемый, в отличие от обвиняемого -- это кратковременная процессуальная фигура, которая либо на стадии предварительного расследования превращается в обвиняемого, либо уголовное преследование в отношении него прекращается. С учетом этого логичнее было бы при наличии достаточных доказательств, дающих основания для обвинения лица в совершении преступления, выносить постановление не о привлечении этого лица в качестве обвиняемого, а о возбуждении в отношении него уголовного дела, у которого может быть целый ряд стадий? А в п. 1 ч. 1 ст. 46 УПК РФ говорить о привлечении лица в качестве подозреваемого, подразумевая, что такое привлечение сравнительно кратковременное и делается лишь на какой-то период предварительного расследования?

С нашей же точки зрения, удобнее и проще (в целях единообразия терминологии закона) было бы говорить о привлечении лица в качестве соответственно подозреваемого или обвиняемого.

Следующая терминологическая проблема. Почему законодатель, используя в УПК РФ 2001 года в большинстве случаев новый термин «прекращение уголовного преследования» (ст.ст. 24, 27, 28, 212, 213, 214, 221 и др.), в некоторых случаях использует заимствованный из ранее действовавшего закона термин «прекращение уголовного дела в отношении конкретного лица» (ст. 25)? Равнозначны ли эти термины? Основания отказа в возбуждении уголовного дела или прекращения уголовного дела, указанные в ст.ст. 24 и 25 УПК РФ, относятся к уголовному делу в целом или речь идет и об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении конкретного лица, и о прекращении уголовного преследования? Если в ст. ст. 25, 212, 213, 226 УПК РФ термин «прекращение уголовного дела» используется в значении «прекращение уголовного преследования», то может быть в целях единообразного понимания этих и других правовых норм следовало бы совсем отказаться от использования термина «прекращение уголовного дела в отношении конкретного лица», а заодно не использовать и термин «возбуждение уголовного дела в отношении конкретного лица»?

Думается, что термин «прекращение уголовного преследования» точнее отражает суть происходящего. Ведь уголовное дело как совокупность процессуальных документов сохраняется, а преследование действительно прекращается.

Следует сказать, что дознание является одним из наиболее проблемных институтов современного уголовно-процессуального права. Главная проблема заключается в низкой эффективности существующих правовых предписаний.

Нормативные условия (ограничения) применения уголовно-процессуальной формы дознания опираются на методологическую концепцию протокольной формы досудебной подготовки материалов. Именно этим обстоятельством обусловлены законодательные указания о том, что дознание допускается лишь по делам, возбужденным в отношении конкретных лиц. Данное ограничение - главный источник практических трудностей, поскольку приводит к тому, что более половины уголовных дел передается в органы следствия. Таким образом, в реалиях аннулируются главные преимущества дознания - быстрота и простота. Указанное ограничение должно быть отменено.

На практике при производстве дознания по некоторым уголовным делам возникает необходимость в проведении длительных судебных экспертиз (психиатрических, биологических, почерковедческих). Срок производства дознания - максимум 30 суток, дальнейшее продление срока дознания УПК РФ не предусмотрено. В результате, при истечении 30 суток, обычно все следственные действия по данным уголовным делам дознавателем выполнены, однако не получены результаты судебных экспертиз, подобные уголовные дела направляются прокурором в следственный отдел для производства предварительного расследования, что является нецелесообразным. Предложение: предусмотреть в УПК РФ дополнительное продление срока дознания прокурором в случае необходимости. Часть 2 ст. 223 УПК РФ дополнить: «Этот срок может быть продлен прокурором на 10 суток, в случае необходимости по ходатайству дознавателя, срок дознания дополнительно продлевается прокурором до 30 суток».

По действующему закону при невозможности дознания установлен переход к более сложной форме расследования -- предварительному следствию. Такая же схема внешне была присуща и протокольной форме (переход к дознанию). Однако закон допускал смену процедуры при сохранении субъекта расследования (орган дознания). По УПК РФ меняется и форма, и субъект. Последнее обстоятельство выступает генератором практических затруднений. Предложение: сохранить переход от дознания к следствию (в случае невозможности производства дознания в силу разных причин) при сохранении субъекта расследования - дознавателя.

Неотложные следственные действия, как правило, производятся в оперативно-розыскном сопровождении, в связи с чем являются специфической разновидностью досудебного производства. Терминология «неотложные следственные действия» для этой деятельности не подходит ввиду своей узости. Для обозначения указанной деятельности может быть использован термин «первоначальное дознание». В этой связи данный термин целесообразно внести в ряд норм УПК РФ, в частности, в статью 5, где закреплены основные понятия уголовного процесса.

Решение о возбуждении уголовного дела, как правило, принимается на основе не достоверного, а вероятного знания об обстоятельствах, подлежащих доказыванию. Возбуждая уголовное дело в отношении конкретного лица, затрагиваются интересы подозреваемого, нередко в ходе проведения следственных действий устанавливается его невиновность. Решение этой проблемы видится в отказе от объединения в одном постановлении о возбуждении уголовного дела двух различных решений. Более совершенным представляется такой порядок, когда сначала следователь (дознаватель) должен вынести постановление о возбуждении уголовного дела по признакам преступления, и лишь после этого должно быть вынесено отдельное постановление, в котором будет зафиксировано решение следователя (дознавателя) о наделении конкретного лица процессуальным статусом подозреваемого. При этом закон не должен требовать согласовывать с кем-либо решение следователя (дознавателя) о привлечении лица в качестве подозреваемого, подобно тому, как требуется согласовывать решение о привлечении липа в качестве обвиняемого. Предложения: а) заменить в законе термин «возбуждение уголовного дела в отношении конкретного лица» термином «привлечение лица в качестве подозреваемого», либо термином «возбуждение уголовного преследования в отношении конкретного лица», условием такого привлечения (возбуждения) должно быть наличие фактического основания -- достаточных данных (доказательств), дающих основания для подозрения лица в совершении преступления; одновременно термин «прекратить уголовное дело в отношении лица, используемый законодателем в ст. 25 УПК РФ заменить термином «прекратить уголовное преследование в отношении лица» или термином «прекратить уголовное преследование лица»; термины «возбуждение уголовного дела» и «прекращение уголовного дела» следует использовать безотносительно к каким-либо лицам, а термин «уголовное преследование» должен использоваться, исходя из п. 55 ст. 5 УПК РФ в отношении какого-либо подозреваемого или обвиняемого; б) пункт 1 ч. 1 ст. 46 УПК РФ изложить в следующей редакции: «либо в отношении которого вынесено постановление о привлечении его в качестве подозреваемого»; данное постановление должно содержать перечень прав подозреваемого и предусматривать разъяснение подозреваемому его прав. Такое постановление лучше не объединять с постановлением о возбуждении уголовного дела по признакам преступления, а выносить после вынесения постановления о возбуждении дела и отдельно от него; в) наделить следователя (дознавателя) правом самостоятельного привлечения лица в качестве подозреваемого, для этого закон не должен требовать от следователя (дознавателя) предварительно согласовывать с прокурором свое намерение привлечь лицо в качестве подозреваемого, это не будет ограничивать возможности прокурорского надзора во время предварительного расследования, но будет способствовать ускорению расследования преступлений; г) пункт 2 ч. 3 ст. 49 УПК РФ изложить в следующей редакции: «2) с момента вынесения постановления о привлечении лица в качестве подозреваемого»; д) в п. 1 ч. 4 ст. 46 УПК РФ предусмотреть право подозреваемого получить копию постановления о привлечении его в качестве подозреваемого.

2.2 Обеспечение соблюдения прав и свобод человека и гражданина при производстве дознания

Проблемы соблюдения прав и свобод человека и гражданина имеют место на любой стадии производства дознания. Особенно актуален вопрос защиты прав на начальной стадии дознания, в частности, когда решается вопрос о задержании подозреваемого.

Режим правовой деятельности органов, производящих задержание подозреваемого в совершении преступления, обеспечение прав и законных интересов задержанного - эта проблематика на протяжении многих лет остается предметом оживленных научных дискуссий. Представляется, что регламентация данного процессуального действия действующим законом иногда критикуется совершенно справедливо как практическими работниками, так и учеными.

Рассмотрение проблем, связанных с гарантиями прав личности, представляется целесообразным начать с вопроса о фактическом задержании. На него не так часто обращают внимание процессуалисты, и совершенно напрасно: именно во время захвата подозреваемого к нему, как правило, применяется наиболее жесткое насилие, определенный период времени он находится в полной власти задерживающих его. Неопределенный и двусмысленный правовой режим деятельности по «фактическому задержанию» используется некоторыми «правоохранителями» для оказания незаконного давления на задержанного. Так, в некоторых случаях в рамках фактического задержания к подозреваемым в совершении преступлений применяют меры административно-правового характера, начиная от административного задержания и доставления и вплоть до административного ареста по надуманному основанию. Случается, что оперативники «разрабатывают» незаконными средствами задержанного на предмет причастности к совершению преступления в течение длительного времени и, только получив от него нужную информацию, доставляют задержанного в дежурную часть правоохранительного органа. В реальности получается так, что, до того как задержанный будет водворен в камеру для задержанных, что оформляется в соответствующей документации, он находится как бы вне правового поля и соблюдение его процессуальных прав находится под большим вопросом.

Фактическое задержание означает действительное ограничение личной свободы лица, подозреваемого в совершении преступления, лишение его свободы передвижения и принудительное доставление в правоохранительный орган. Моментом задержания лица по подозрению в совершении преступления следует считать слова или действия компетентного должностного лица, которые повлекли реальное ограничение свободы лица; лишают его возможности самостоятельно в полном объеме пользоваться своим правом, гарантированным ст. 22 Конституции РФ. Это может проявляться в объявлении лицу о его задержании по подозрению в совершении преступления и предложении проследовать в правоохранительный орган, применении спецсредств, например наручников, применении физического воздействия (приемы самбо) с тем, чтобы задержать лицо, подозреваемое в совершении преступления, и доставить его в орган предварительного расследования.

Должностное лицо, осуществившее фактическое задержание лица по подозрению в совершении преступления, обязано по возможности скорее доставить задержанного подозреваемого в совершении преступления в орган дознания или к следователю, чтобы решить вопрос о возбуждении уголовного дела в отношении фактически задержанного и обеспечить ему право на защиту. В случае возбуждения уголовного преследования время задержания будет истекать с момента фактического задержания данного лица. Срок задержания в порядке ст. 91 - 92 УПК РФ совпадает по времени с фактическим кратковременным лишением лица свободы, нарушением его личной неприкосновенности. Согласно ч. 3 ст. 128 УПК РФ при задержании срок исчисляется с момента фактического задержания.

Статья 48 Конституции РФ гарантирует каждому право на получение квалифицированной юридической помощи. При этом особо оговаривается, что каждый задержанный, заключенный под стражу, обвиняемый в совершении преступления имеет право пользоваться помощью адвоката (защитника) с момента соответственно задержания, заключения под стражу или предъявления обвинения.

Данные конституционные положения имеют универсальное значение и распространяются на все случаи, в которых человек нуждается в правовой помощи, независимо от его юридического статуса или сферы судопроизводства.

Так, по смыслу ст. 146 УПК РФ в стадии возбуждения уголовного дела могут проводиться такие следственные действия, как осмотр места происшествия, освидетельствование, экспертиза. Лицо, подозреваемое в совершении преступления, нередко подвергается фактическому задержанию именно в этой стадии уголовно-процессуальной деятельности. Сам гражданин в таких случаях не в состоянии без профессиональной помощи юриста (адвоката) уяснить правовые нюансы своего положения и избрать оптимальную линию поведения. Поэтому уголовно-процессуальный закон должен содержать нормы, обеспечивающие в данной стадии судопроизводства конституционное право личности на получение квалифицированной юридической помощи.

Порядок производства в стадии возбуждения уголовного дела регулируется ст.ст. 140-149 УПК РФ. Изучение указанных норм показывает, что в них вообще не говорится об участии защитника или адвоката. В другой же стадии досудебного производства - предварительном расследовании, указание на адвоката-защитника или адвоката-представителя содержится во многих случаях. Это: участие адвоката при обыске, при допросе свидетеля, очной ставке, при производстве экспертизы, при окончании предварительного следствия с обвинительным заключением и др.

Выходит, что, по мнению законодателя, в стадии предварительного расследования (то есть и в стадии дознания) есть необходимость в реализации положений ст. 48 Конституции РФ, тогда как в стадии возбуждения уголовного дела такой необходимости нет. Объяснение здесь может быть следующее - законодатель считает, что ограничения прав и свобод человека, требующие помощи адвоката, имеют место только со стадии предварительного расследования. Другими словами, поскольку в стадии возбуждения уголовного дела меры процессуального принуждения не применяются, то и отсутствуют основания для возникновения у лица права на квалифицированную юридическую помощь, так как профессионально защищаться не от чего.

Для того чтобы выяснить, такова ли действительная позиция авторов УПК РФ необходимо обратиться к общим нормам Кодекса, регламентирующим участие адвоката в досудебном производстве, поскольку в них могут содержаться нормы, дозволяющие лицу обращаться за адвокатской помощью в стадии возбуждения уголовного дела.

Среди принципов уголовного процесса, закрепленных в главе второй УПК РФ, право каждого на получение квалифицированной юридической помощи в качестве самостоятельного принципа отсутствует. Данное конституционное положение нашло свое отражение на уровне принципа уголовного судопроизводства в ст. 16 УПК РФ как «обеспечение подозреваемому и обвиняемому права на защиту», что представляет собой неполную, частичную реализацию статьи 48 Конституции РФ, поскольку касается права только одного субъекта - уголовно-преследуемого лица, имеющего процессуальный статус подозреваемого или обвиняемого.

Известно, что обвиняемый появляется лишь в стадии предварительного расследования. Поэтому проблема права на защиту в стадии возбуждения уголовного дела сводится к вопросу - является ли подозреваемый участником данной стадии процесса и, соответственно, можно ли утверждать, что подозреваемый на данном этапе уголовно-процессуальной деятельности обеспечен правом на защитника?

Ответ на этот вопрос кроется в нормативном определении того, кто есть подозреваемый в российском уголовном судопроизводстве.

После принятия Конституции РФ 1993 г. с ее нормой о праве задержанного на адвоката с момента задержания, сложившееся положение с двойственным статусом задержанного было подвергнуто критике и переосмыслению.

Конституционный Суд РФ в постановлении от 27.06.2000 г. по жалобе гражданина Маслова признал неконституционной практику допуска адвоката-защитника к подозреваемому лишь после составления протокола задержания. Конституционный Суд РФ указал, что «конституционное право пользоваться помощью адвоката (защитника) возникает у конкретного лица с того момента, когда ограничение его прав становится реальным».

Это решение состоялось незадолго до принятия нового УПК РФ, авторы которого не могли не отразить в его нормах выводы и указания Конституционного Суда РФ.

В «словаре» УПК РФ появилось понятие «момент фактического задержания», определяемое как «момент производимого в порядке, установленном настоящим Кодексом, фактического лишения свободы передвижения лица, подозреваемого в совершении преступления».

Как видно, законодатель признает лицо фактически задержанным не тогда, когда реально ограничивается его свобода, безотносительно к тому, совершается это в рамках уголовно-процессуальной деятельности или нет, а лишь при наличии двух условий: лишение свободы должно происходить в сфере уголовно-процессуальной деятельности и производиться в порядке, установленном УПК РФ.

Обратимся к порядку задержания, предусмотренному ст.ст. 91, 92 УПК РФ. Право на задержание, согласно ч. 1 ст. 91 УПК РФ, предоставлено органу дознания и следователю. Они, не позднее трех часов после доставления к ним подозреваемого, обязаны составить протокол задержания.

Суть не в том, кем и в какой стадии составляется протокол задержания, а в том, как рассчитывается 48-часовой срок содержания подозреваемого под стражей. Ведь для задержанного человека важны не юридические тонкости российского законодательства, а время, в течение которого он лишается свободы.

В конституционном смысле срок задержания исчисляется с того часа, когда заподозренное лицо было реально ограничено в свободе передвижения, то есть с его поимки, захвата «на улице». По смыслу же ст. 92 УПК РФ, предусмотренный законом 48-часовой срок задержания считается с момента доставления заподозренного лица следователю, дознавателю. До этого лицо может находиться в состоянии фактически задержанного не один час, однако на попытки подозреваемого и его адвоката указать в протоколе задержания время фактического ограничения свободы, следователь неизменно отвечает: «в моем распоряжении 48 часов с момента передачи мне подозреваемого, а где и сколько времени он был до этого - не моя проблема».

Таким образом, задержанное лицо признается подозреваемым только в стадии предварительного расследования с момента составления протокола. До того, пока не будет принято решение о возбуждении уголовного дела, протокол задержания не составляется, то есть подозреваемый, как участник уголовного процесса, наделенный правомочиями ст. 46 УПК РФ, в стадии возбуждения уголовного дела не появляется. Остается старая проблема защиты подозреваемого с момента фактического задержания. В некоторых случаях адвокатам удается войти в защиту заподозренного лица с момента реального ограничения его свободы, но до формального признания подозреваемым. При этом используется прямое действие ст. 48 Конституции РФ, решение Конституционного Суда РФ по жалобе гражданина Маслова, а также положения п. 5 ст. 49 УПК РФ о допуске защитника в дело «с момента начала осуществления иных мер процессуального принуждения или иных процессуальных действий, затрагивающих права и свободы лица, подозреваемого в совершении преступления». Однако это исключение из правила. Чаще всего фактически подозреваемый до составления протокола о задержании остается без защитника, так как должностные лица органов уголовного преследования, ссылаясь на отсутствие в УПК РФ норм, предусматривающих участие защитника в стадии возбуждения уголовного дела, всеми правдами и неправдами не допускают адвоката к задержанному.

Следовательно, конституционное право лица, подозреваемого в совершении преступления, на адвоката-защитника в стадии возбуждения уголовного дела в новом УПК РФ не обеспечено.

Поэтому, подводя итог, можно утверждать, что на сегодня положения ст. 48 Конституции РФ в стадии возбуждения уголовного дела вообще не реализованы. В плане участия адвоката данный отрезок уголовно-процессуальной деятельности представляет собой «белое пятно». Это существенно ограничивает конституционные права и интересы лиц, вовлеченных в первую ступень уголовного судопроизводства, и, следовательно, требует безотлагательного решения.

Необходимо указать на нормы, согласно которым в течение 12 часов с момента задержания подозреваемого (очевидно, что фактического задержания) об этом обязательно должен быть уведомлен прокурор и кто-либо из близких родственников задержанного. Прокурор вправе как немедленно освободить задержанного, так и оставить задержанного под стражей до истечения 48-часового срока.

Имея в виду все вышеприведенные доводы, вряд ли правомерно утверждать, что фактическое задержание может иметь место, в том числе и за совершение дисциплинарного проступка, с целью составления протокола об административном правонарушении, с целью выяснения личности и т.п. Между тем на практике (приходится это признать) фактическое задержание лица, подозреваемого в совершении преступления, зачастую происходит под предлогом совершения им административно-правового нарушения. Надо думать, что правоприменители идут по этому пути не из-за того, наверное, что им нравится нарушать закон, а потому, что действующее законодательство неудобно.

Чтобы утвердиться в данной позиции и перейти к дальнейшим рассуждениям, стоит вспомнить некоторые положения Постановления Конституционного Суда РФ от 27 июня 2000 г. № 11-П. Конституционный Суд РФ в этом своем решении в числе прочего пришел к следующим выводам:

1) объявление протокола задержания не означает превращение «фактического задержания» в уголовно-процессуальное; права подозреваемого приобретаются лицом по факту применения к нему мер принуждения, реально ограничивающих его права и свободы;

2) фактическое задержание, принудительное доставление и последующее удержание в месте производства следственных действий, содержание в изоляции без каких-либо контактов охватываются уголовно-процессуальным задержанием;

3) термины «задержанный», «подозреваемый» должны толковаться в конституционно-правовом, а не в придаваемом ему УПК РФ более узком смысле, когда речь идет об обеспечении прав и законных интересов лица, чьи права и свободы могут быть существенно затронуты действиями и мерами, связанными с уголовным преследованием;

4) орган (должностное лицо), ведущий уголовный процесс, обязан предоставить защитника подозреваемому (по его требованию) во всех случаях, когда его права и свободы существенно затронуты действиями и мерами, связанными с уголовным преследованием. Требование лица, к которому применяются меры процессуального принуждения, о допуске защитника является обязательным для следователя. Проведение в отсутствие защитника следственных действий с участием этого лица следует считать нарушением его права на защиту и с вытекающими отсюда последствиями, предусмотренными ст. 50 Конституции и ч. 3 ст. 69 УПК РФ.

Действующий УПК закрепил и развил многие из названных положений. Это говорит, помимо прочего, и о преемственности позиции законодателя, очевидно, и по вопросу о правовом режиме «фактического задержания». Думается, что, исходя из положений УПК РФ и Постановления Конституционного Суда РФ от 27 июня 2000 г. № 11-П, можно сделать вывод о том, что следует различить два порядка задержания: первый происходит по основанию, предусмотренному ч. 2 ст. 91 УПК РФ, то есть «если прокурором, а также следователем или дознавателем с согласия прокурора в суд направлено ходатайство об избрании в отношении указанного лица меры пресечения в виде заключения под стражу». Представляется, что в данном случае правильнее было бы закрепить в законе возможность получения судебного решения на задержание (что-то вроде «судебного приказа» или «ордера») по ходатайству следователя, дознавателя или прокурора. Причем разрешить суду принимать такое решение в отсутствие стороны защиты, в порядке, аналогичном тому, что предусмотрен ст. 165 УПК РФ.

Далее следует отметить роль Европейского Суда по правам человека (ЕСПЧ) в решении вопросов обеспечения прав человека в уголовном процессе. Судебная практика этого органа в значительной мере влияет на динамику совершенствования российского законодательства и внутрироссийскую судебную практику в сфере защиты прав человека. В качестве одного из таких примеров, когда судебная практика ЕСПЧ способствовала совершенствованию российского законодательство, можно указать пилотное постановление Европейского суда по правам человека по делу «Бурдов против России». В указанном постановлении ЕСПЧ установил, что в законодательстве Российской Федерации должно быть предусмотрено средство юридической защиты, которое бы обеспечило полное и эффективное возмещение вреда за нарушения Европейской Конвенции ввиду длительного неисполнения органами государственной власти решений суда, вынесенных против России или ее государственных органов. В результате вынесения такого решения в России в короткие сроки был разработан и принят Федеральный закон от 30.04.2010 г. № 68-ФЗ «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок».

Другим примером влияния практики ЕСПЧ на внутрироссийский институт судебной защиты прав и свобод является Постановление ЕСПЧ «Дело «Рябых (Ryabykh) против Российской Федерации» (жалоба № 52854/99) от 24 июля 2003 г. Данное постановление было принято по вопросу, касающемуся возможности пересмотра дел в надзорной инстанции. Согласно позиции ЕСПЧ, «пересмотр дела в порядке надзора нарушает принцип правовой определенности, который, в частности, требует, чтобы принятое судами окончательное решение не могло быть оспорено (res judicata - принцип недопустимости повторного рассмотрения окончательно решенного дела). Данный принцип закрепляет, что ни одна из сторон не может требовать пересмотра окончательного и вступившего в законную силу постановления только в целях проведения повторного слушания и получения нового постановления». В результате, после вынесения постановления институт надзорного пересмотра судебных решений в российском законодательстве был пересмотрен и значительно изменен, хотя сущность сохранилась. Следует отметить, что Россия - единственная страна Совета Европы, в которой сохраняется этот институт отмены и пересмотра вступивших в законную силу судебных решений по гражданским делам.

В настоящее время в области международной защиты прав человека именно в России и в европейских странах важная роль принадлежит Европейскому суду по правам человека. Российская Федерация признает решения данного международного органа и поэтому граждане РФ пользуются правом обращения в него.

Часто обращение в ЕСПЧ является единственным эффективным способом защиты своих законных прав. В этой связи нужно отметить, что многие обращения в ЕСПЧ поступают от граждан, подвергшихся незаконному уголовному, и во многих случаях связаны с требованием компенсаций за нарушение их прав. Например, дело по жалобе В.Я. Линда (Жалоба № 25664/05). Заявитель в данном случае «пожаловался, в соответствии со ст. 5 ч. 1 Конвенции на то, что не было основания для содержания его под стражей и местные суды не придали должного внимания доводам защиты. Ссылаясь на положение статьи 5 части 3, заявитель жаловался на то, что было нарушено его право на рассмотрение дела в пределах разумных сроков и считал, что его содержание под стражей не имело достаточных оснований». Здесь следует указать, что срок содержания этого гражданина под стражей превысил один год. ЕСПЧ согласился с доводами гражданина и вынес решение обязать РФ выплатить ему компенсацию в размере 15000 евро.

Вышерассмотренная ситуация является типичной для России, так как сроки содержания под стражей часто довольно длительные, и хотя формально требования закона соблюдаются, а продление сроков осуществляется с формальным соблюдением оснований, принцип разумных сроков судебного разбирательства нарушается.

В заключение рассмотрения проблем защиты прав и свобод человека и гражданина при производстве дознания, следует отметить, что сложности в решении этих вопросов имеются на всех стадиях дознания. Однако наиболее отчетливо такие проблемы проявляются обычно на начальных стадиях производства дознания, в основном при осуществлении задержания. Данная мера процессуального принуждения, как правило, применяется одной из первых, и, кроме того, она связана с наиболее жесткими правоограничениями. Следует отметить, что в последние годы законодателем предпринят ряд мер, неправленых на решение и устранение имеющихся проблем. Отчасти некоторые попытки можно признать успешными. И в этом вопросе важную роль сыграл ЕСПЧ и практика рассмотрения обращений данным органом.

2.3 Проблемы правового регулирования сокращенной формы дознания

Внесение изменений в нормы Уголовно-процессуального кодекса РФ Федеральным законом от 4 марта 2013 г. в части правового регулирования дознания стало, пожалуй, самым значимым событием в правовом регулировании уголовного процесса за последние годы.

Государственная Дума РФ 18 мая 2012 года приняла в первом чтении президентский законопроект Федерального закона № 33012-6 «О внесении изменений в статьи 62 и 303 Уголовного кодекса Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации», который содержал положения, касающиеся введения сокращенного дознания по некоторым категориям уголовных дел.

Стоит заметить, что до принятия указанного законопроекта в российском уголовном процессе были предусмотрены две формы предварительного расследования: предварительное следствие и дознание. Указанный же законопроект ввел дознание в сокращенной форме как новый вид досудебного расследования.

Такое решение инициаторов рассматриваемых изменений было обусловлено тем обстоятельством, что дознание не отвечало требованиям оперативности. Изначально законодатель, оптимизируя порядок доступа к правосудию в разумные сроки, исключил стадию предъявления обвинения, сократив тем самым сроки досудебного производства. Однако по перечню разрешенных процессуальных средств по собиранию доказательств дознание практически ничем не отличается от предварительного следствия. Причем после возбуждения уголовного дела органы дознания вынуждены дублировать многие процессуальные действия. Это привело к тому, что дела в порядке дознания часто стали расследоваться с продлением сроков, установленных законом.

Значительная часть уголовных дел, расследуемых в порядке дознания, - это уголовные дела, которые не представляют особой правовой и фактической сложности. В целях совершенствования правоохранительной деятельности, обеспечивающей адекватное реагирование на преступления разных категорий, создания оптимальных условий для скорейшего расследования преступлений и передачи дела в суд и в то же время для сохранения гарантий прав и законных интересов потерпевших, обвиняемых и других участников уголовного судопроизводства и предложили ввести в УПК РФ сокращенное дознания.

Говоря о рассматриваемых изменениях законодательства, следует сказать, что Верховный Суд РФ поддержал такие изменения, отметив, что «Представленный проект Федерального закона в части внесения изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации возражений не вызывает при условии внесения в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации взаимосвязанных изменений, предусмотренных этим же законопроектом».

Далее следует рассмотреть сущность рассматриваемых изменений. Дознание в сокращенной форме в соответствие со ст. 226.1 УПК РФ производится в общем порядке, предусмотренном для дознания, но с изъятиями, предусмотренными главой 32.1 УПК РФ. Именно эти изъятия из общего порядка и отличают дознание в сокращенной форме.

Важно отметить, что дознание в сокращенной форме производится только по соответствующему ходатайству подозреваемого и при одновременном наличии ряда обязательных условий. УПК РФ предусматривает следующие условия для производства дознания в сокращенной форме:

1) уголовное дело возбуждено в отношении конкретного лица по признакам одного или нескольких преступлений, указанных в пункте 1 части третьей статьи 150 УПК РФ (то есть при совершении преступления небольшой тяжести);

2) подозреваемый признает свою вину, характер и размер причиненного преступлением вреда, а также не оспаривает правовую оценку деяния, приведенную в постановлении о возбуждении уголовного дела;

3) отсутствуют предусмотренные статьей 226.2 УПК РФ обстоятельства, исключающие производство дознания в сокращенной форме.

В этой связи необходимо выделить такие обстоятельства, при которых производство дознания в сокращенной форме исключается:

- подозреваемый является несовершеннолетним;

- имеются основания для производства о применении принудительных мер медицинского характера;

- подозреваемый относится к категории лиц, в отношении которых применяется особый порядок уголовного судопроизводства;

- лицо подозревается в совершении двух и более преступлений, если хотя бы одно из них не относится к преступлениям, указанным в пункте 1 части третьей статьи 150 УПК РФ;

- подозреваемый не владеет языком, на котором ведется уголовное судопроизводство;

- потерпевший возражает против производства дознания в сокращенной форме.

Закрепление таких обстоятельств как препятствующих производству дознания в сокращенной форме представляется вполне обоснованным и логичным.

Для дознания, производимого в сокращенной форме, характерны определенные особенности, отличающие его от дознания, производимого в общем порядке. Основное отличие состоит в сроке производства и в процедуре собирания доказательств по делу. Срок дознания в сокращенной форме не может превышать 15 суток, а в исключительных случаях он может быть продлен до 20 суток.

Что касается сбора доказательств, то в этом случае необходимо лишь собрать те доказательства, которых будет достаточно. В соответствие с нормами УПК РФ дознаватель обязан произвести только те следственные и иные процессуальные действия, непроизводство которых может повлечь за собой невосполнимую утрату следов преступления или иных доказательств.

Важно обратить внимание на то обстоятельство, что дознаватель при производстве дознания в сокращенной форме освобождается от многих действий, которые он обязан совершать при производстве дознания в общей форме. Так, в частности, дознаватель при производстве упрощенного дознания вправе:

1) не проверять доказательства, если они не были оспорены подозреваемым, его защитником, потерпевшим или его представителем;

2) не допрашивать лиц, от которых в ходе проверки сообщения о преступлении были получены объяснения, за исключением случаев, если необходимо установить дополнительные, имеющие значение для уголовного дела фактические обстоятельства, сведения о которых не содержатся в материалах проверки сообщения о преступлении, либо необходимо проверить доказательства, достоверность которых оспорена подозреваемым, его защитником, потерпевшим или его представителем;

3) не назначать судебную экспертизу по вопросам, ответы на которые содержатся в заключении специалиста по результатам исследования, проведенного в ходе проверки сообщения о преступлении, за исключением некоторых случаев, предусмотренных УПК РФ;

4) не производить иные следственные и процессуальные действия, направленные на установление фактических обстоятельств, сведения о которых содержатся в материалах проверки сообщения о преступлении, если такие сведения отвечают требованиям, предъявляемым к доказательствам УПК РФ.