Международное гуманитарное право и СМИ

Применительно к чеченскому конфликту, к войне на территории бывшей Югославии и многим другим войнам журналистов часто обвиняли в том, что они виновны в обострении межнациональных отношений. Действительно, в районах вооруженных конфликтов люди особенно трепетно относятся к каждому печатному или прозвучавшему в эфире слову, и малейшее искажение, не говоря уже об оскорбительном тоне, может способствовать эскалации напряженности и насилия. Понятно, какая громадная ответственность ложится на журналиста, освещающего события в «горячей точке»!

В 1999 г. на одном из семинаров в Ставрополе местные журналисты сказали, что как только группа представителей федеральных СМИ побывает в Дагестане или на границе Дагестана с Чечней, сразу возникает напряженность в отношениях. Секретарь Союза журналистов России Л.А. Речицкий сказал по этому поводу следующее: «При освещении журналистами межнациональных конфликтов должно действовать одно золотое правило - правило голого факта. Если вы не хотите создать очаг напряженности, и если вы в том числе не хотите подставить себя, свою жизнь под угрозу, вы должны сообщать факт без комментариев. Если у вас появилось желание прокомментировать факт, то вы обязательно должны выслушать и одну, и вторую стороны. Вы обязательно должны дать комментарий, взгляд на событие, на факт с двух сторон, ни в коем случае не ущемляя права ни одной из них». Подобное мнение высказывали и некоторые журналисты, работавшие в «горячих точках».

Безусловно, «правило голого факта» во многих случаях может быть наиболее приемлемым для корреспондента, работающего в «горячей точке». Следование этому правилу позволит не нагнетать напряженность в зоне конфликта, в значительной мере обезопасит журналиста от преследований и покушений на его жизнь и, помимо всего прочего, позволит журналисту освещать события более-менее объективно, несмотря на ограничения, установленные военными для представителей СМИ. (Хотя и подбор «голых фактов» может быть тенденциозен).

Конечно, «правило голого факта» подходит, в основном для репортеров, а не для военных обозревателей или очеркистов. При написании, например, статьи или очерка обычно просто невозможно воздерживаться от личных оценок и комментариев. Но, учитывая огромное воздействие журналистских публикаций на события в «горячих точках», ясно, что для написания аналитических материалов о развитии вооруженного конфликта, нужно обладать большим профессионализмом, взвешивать каждое слово. Особо осторожно нужно подходить к анализу исторической подоплеки межэтнических, межнациональных конфликтов. Лучше всего, по мере возможности, вообще не затрагивать ее в публикациях. Одна неосторожная фраза может разжечь конфликт с новой силой. К тому же, историческая подоплека событий обычно бывает столь сложна и запутанна, что разобраться в ней трудно даже профессиональным историкам. А «выдергивать» какие-то события из общего контекста непрофессионально. Например, некоторые российские СМИ во время первой чеченской кампании представляли дело так, словно чеченцы имеют моральное право убивать русских - «агрессоров, оккупантов» и т.д., вспоминали депортацию чеченцев в 1944 г. Другие СМИ, в свою очередь, напоминали о многочисленных «северокавказских легионах», воевавших на стороне Гитлера… Все это «пережевывание» исторических событий можно продолжать почти бесконечно, приводя все новые и новые факты в подтверждение своей позиции. Результатом подобной «полемики» обычно является эскалация напряженности и обострение межнациональных отношений. Вообще, зацикливание на вопросах «Кто виноват?» и «Почему это произошло?» усиливает чувство безысходности, вины или ненависти. Это ориентирует на прошлое и заставляет вновь и вновь думать о том, «что было бы, если бы…», а не о том, как жить дальше.

Нужно отметить, что сила воздействия на массовое сознание репортажа, где подчеркнуто отстраненно повествуется о текущих событиях, как правило, оказывается больше, чем влияние остро публицистического, наполненного комментариями, журналистского выступления. Так, в 1992 г. всю Россию потряс сюжет о кровавых событиях в Приднестровье, показанный 19 июня в программе «Время». Журналист Сергей Фатеев только фиксировал происходящее, не акцентируя личных чувств, не высказывая оценок. Вереница огромных рефрижераторов вдоль сельской дороги. Пробуждающая приятные воспоминания эмблема «Молдплодоовощ» на каждой машине. Журналист открывает задние двери фургона: рефрижератор полон трупов. Второй фургон: гора трупов. Третий… Затем - тираспольское кладбище. Похороны местных ребят. Бесконечная череда родственниц в черных платках и платьях. Женское горе… Страна пережила шок. Немедленно был отправлен в отставку твердивший о «принципиальном невмешательстве» командующий приднестровской армией, назначен новый командующий - генерал Лебедь. Начались переговоры, война остановилась.

Что касается принципа давать комментарий, взгляд на событие, «с двух сторон, ни в коем случае не ущемляя права ни одной из них» - звучит, конечно, красиво. Во многих случаях, очевидно, следует поступать именно так. Но всегда ли это приемлемо? Действительно ли люди, захватывающие в заложники мирных жителей, как это делали Шамиль Басаев и Салман Радуев, заслуживают того, чтобы давать в эфире свои комментарии? Предоставление таким людям слова может противоречить не только нормам профессиональной этики, но и законодательству. Так, например, согласно закону РФ «О средствах массовой информации» не допускается использование СМИ для призывов к насильственному изменению конституционного строя и целостности государства. А подобные призывы из уст полевых командиров постоянно звучали с телеэкранов во время первой чеченской войны.

Давая ли «голые факты», сопровождая ли их какими-то комментариями, журналистам необходимо, конечно же, проверять информацию. И при работе в зоне вооруженного конфликта тщательность проверки фактов еще более важна, чем в обычной мирной обстановке: слишком серьезными последствиями чревато даже невольное искажение событий.

Опытные журналисты, работавшие в «горячих точках», советуют полностью верить только тому, что видел своими глазами. Дело в том, что в ходе любого вооруженного конфликта как с одной, так и с другой воюющей стороны, рождается много легенд и мифов. Они необходимы воюющим для морального оправдания своих действий, для поднятия боевого духа. На войне десятки человек могут рассказать журналисту одну и ту же историю. Но не исключено, на самом деле все было иначе. Даже если эти люди сами искренне верят в правдивость своих слов.

Особо популярен миф о страшных и изощренных зверствах противника. А распространение информации об издевательстве противника над мирным населением, о массовых убийствах гражданских лиц, является одним из самых мощных аргументов во всех информационных войнах. Неудивительно, что воюющие стороны зачастую сознательно стараются использовать СМИ для распространения мифов. Представителям НАТО было бы невозможно осуществить вооруженное вторжение в Югославию в конце 90-х гг., если бы руководители Пентагона и Североатлантического альянса не раздули с помощью западных СМИ миф «о зверствах сербов». На ежедневных брифингах руководства НАТО и правительства США говорилось о массовых убийствах мирных жителей в Косово (при этом информация о преступлениях, совершаемых боевиками «Армии освобождения Косово», замалчивалась). Общественное мнение стран Запада оказалось настроено соответствующим образом. Началась военная операция НАТО против Югославии, хотя ни Совет безопасности ООН, ни учредительные документы НАТО не предоставляли юридического обоснования этой агрессии. В книге «Военные преступления. Это надо знать всем». (М., 2001), изданной при поддержке «Фонда Сороса», содержатся примеры того, как западные исследователи стараются оправдать военную операцию в Югославии, говоря о том, что «непрекращающееся избиение гражданских лиц в Косово порождало политический моральный императив действовать», хотя при этом признаются, что «достоверно установить, что же на самом деле творилось в Косово, было невозможно», и что «вопрос о подлинном числе гражданских лиц, убитых в ходе сербских эксцессов, остается спорным» (С. 235).

Опытные журналисты советуют не слишком доверять даже фотоснимкам. Ведь это может оказаться «постановочная съемка» или даже фотомонтаж. Известен случай, когда западный журналист посетил сербский лагерь для интернированных лиц, долго искал там колючую проволоку, в конце концов, нашел на окне барака, и сфотографировал одного интернированного (самого худого) изнутри барака, когда тот находился снаружи. Потом эту фотографию «измученного узника за колючей проволокой» перепечатали многие западные газеты.

Но даже если журналист точно знает, что сведения верны, - значит ли это, что он может со спокойной душой использовать их в публикации или репортаже? Какое воздействие окажет эта информация на аудиторию? Если применительно к освещению событий мирной жизни еще можно вести дискуссии, должен ли журналист задумываться о последствиях своих публикаций, то в случае освещения вооруженного конфликта журналист, безусловно, должен задумываться о последствиях. Корреспондент «Уральского рабочего» Владимир Рубцов описывал в газете не все, что увидел на чеченской войне. О самых душераздирающих картинах он не упоминал, так как они вызвали бы массовый стресс. Российское общество к тому времени и так находилось в состоянии стресса и апатии, многие люди испытывали ощущение безнадежности и утраты веры во все. Чувства эти нагнетались средствами массовой информации, прежде всего телевидением, которое обладает наибольшими возможностями воздействия. Телевизионные новости были просто переполнены изуродованными трупами российских солдат, сценами насилия, слезами и криками солдатских матерей…

Президент телекомпании НТВ Игорь Малашенко рассуждал: «Мы прекрасно знали, что к «синхронам» людей, которые непосредственно вовлечены в кровавый конфликт, надо относиться очень осторожно, потому что это очень эмоционально заряженные выступления, часто несущие не так много информации, но создающие колоссальное эмоциональное напряжение. Какой уровень насилия показывать на телеэкране? Как показывать жертвы конфликта? Трупы так показывать? С одной стороны, этого нельзя не демонстрировать, особенно когда это превращается в чудовищную проблему, когда тела жертв лежат на улицах Грозного неделями, с другой стороны, мы прекрасно понимаем, что это ведет к некоторому одеревенению нашей аудитории, когда публика становится настолько бесчувственной, что каждую новую долю насилия она воспринимает все спокойнее». (Журналисты на чеченской войне… М., 1995, С. 211).

Психологи считают, что наиболее стрессогенными для аудитории СМИ являются такие действия журналистов:

-Съемка человека «врасплох» в момент горя и отчаяния;

-Показ человека в ситуации унижения, оскорбляющего его человеческое достоинство;

-Демонстрация пыток, морального и физического издевательства;

-Прямое или косвенное оправдание действий агрессора, явившихся причиной страдания жертвы;

-Показ торжества и безнаказанности агрессора (конкретного лица или целой большой группы);

-Предоставление слова бандитам (это косвенно «легализует» их действия);

-Призывы к коллективному покаянию и искуплению.

Следует отметить, что все это в больших масштабах присутствовало при освещении в СМИ событий чеченской войны 1994-1996 гг.

Негативный эффект травматических событий значительно снижается, если в информации присутствуют:

-Конструктивное представление проблемы как решаемой;

-Четкие нравственные ориентиры;

-Вера в будущее;

-Положительная оценка достойного поведения участников события;

-Универсальные ценности (благодарность, забота, любовь, творчество, честь, мужество);

-Примеры стойкости и мужества людей, попавших в экстремальные обстоятельства.

Именно с таких позиций освещались, например, события второй мировой войны в СССР и странах-союзницах. Если бы дело обстояло иначе - возможно, итог войны был бы иным. О том, какое внимание в США уделялось формированию благоприятного психологического климата, говорит хотя бы такой факт: первая разрешенная к публикации фотография убитых американских солдат появилась только в 1943 г. в журнале «Лайф» (США вступили во вторую мировую войну еще в декабре 1941 г.). На этом фотоснимке изображены достаточно «умиротворенные» трупы, их лица совершенно не видны. Это - погибшие герои, а не жалкие изуродованные останки…

Освещение вооруженного конфликта способно вызвать стресс не только у аудитории СМИ (а это могут быть сотни тысяч человек!), но и у самого журналиста, и у тех людей, с которыми он общается, у которых берет интервью.

Поэтому нужно соблюдать элементарные нормы психологической корректности при общении с жертвами конфликта, заботиться об их психологическом благополучии.

Вскоре после штурма Грозного в 1996 г. в одну из школ города пришли журналисты и попросили детей нарисовать «самое страшное» (представители СМИ нередко прибегают к подобным приемам, чтобы узнать, что думают и чувствуют дети), потом собрали рисунки и ушли. А дети остались один на один со своими переживаниями. Возникла «вторичная травматизация», потребовавшая специальной психотерапевтической помощи, на этот раз по вине журналистов.

Наверное, самый основной принцип, которым должен руководствоваться журналист, освещающий вооруженный конфликт и сопутствующие ему гуманитарные проблемы, это принцип НЕ НАВРЕДИ!

Именно этот принцип не позволяет делегатам МККК рассказывать о том, что видели они в лагерях военнопленных. Но в остальном представители МККК, национальных обществ Красного Креста и других гуманитарных организаций, работающих в зоне вооруженного конфликта, обычно бывают готовы к диалогу и сотрудничеству с журналистами. И журналистам, очевидно, есть резон сотрудничать с представителями этих организаций, работа которых в зоне вооруженного конфликта (обеспечение населения водой, продовольствием и теплыми вещами, медицинская и психологическая помощь жертвам войны и т.д.) вносит существенный вклад в уменьшение причиняемых войной страданий и, как правило, представляет интерес для аудитории СМИ. Если журналисты будут концентрировать свое внимание только на боевых действиях, не освещая неизбежно сопутствующие им гуманитарные проблемы и деятельность по решению этих проблем, информационная картина событий, конечно же, будет неполной.

Заслуживает освещения в СМИ и деятельность национальных и международных судов (трибуналов), рассматривающих дела людей, обвиняемых в совершении военных преступлений, преступлений против человечности и геноцида. Профессиональное, грамотное освещение этих судебных процессов в СМИ может способствовать предотвращению подобных преступлений в будущем. Нужно, чтобы весь мир видел, что люди, виновные в страшных злодеяниях, несут за них ответственность по всей строгости закона. Конечно, для этого и сами суды (трибуналы) должны быть эффективными и беспристрастными - за этим также вправе наблюдать широкая общественность с помощью СМИ.

Необходимо подчеркнуть, что профессиональное освещение вооруженных конфликтов и деятельности трибуналов невозможно без знания журналистом норм международного гуманитарного права.

В заключение следует упомянуть еще об одной актуальной проблеме, касающейся освещения вооруженных конфликтов в СМИ, а точнее, на телевидении. Речь идет о так называемом «эффекте Си-Эн-Эн». Суть его заключается в том, что телевизионные репортажи из «горячих точек» воздействуют не только на простых граждан, но и на людей, занимающих высокие посты и принимающих ответственные решения на государственном уровне. Находясь под воздействием эмоций, вызванных телевизионным сюжетом, эти люди могут принять необдуманное решение, способное привести к негативным последствиям. (Тем более что пристальное внимание мировых СМИ к серьезным конфликтам создает временной прессинг, заставляющий принимать решения в кратчайшие сроки). Провал операции американских спецслужб в Сомали осенью 1993 г. может служить примером действия «эффекта Си-Эн-Эн». К решению направить в Сомали рейнджеров (которые не успели даже как следует подготовиться) побудили телевизионные репортажи о кровавых событиях в этой стране. Вскоре компания CNN показала, как кричащие сомалийцы волокут американских рейнджеров, уже мертвых, по улицам Могадишо…

«Эффект Си-Эн-Эн» - очень серьезная проблема. Недаром видные современные ученые размышляют о том, как этот эффект может повлиять на будущее всей планеты, на характер вооруженных конфликтов.

Благодаря современным техническим изобретениям репортажи из «горячих точек» способны оказывать на аудиторию еще большее эмоциональное воздействие, чем раньше. Например, журналисты ведущих мировых телекомпаний уже используют портативные телевизионные камеры, соединенные с портативными спутниковыми антеннами. Журналист может установить (спрятать) такую антенну за каким-нибудь естественным укрытием, и вести прямые телевизионные трансляции непосредственно с линии фронта. Можно представить, какое эмоциональное воздействие это способно оказать на телезрителей!

Резюме.

СМИ способны оказывать серьезнейшее воздействие на развитие того или иного конфликта, причем оно может быть как позитивным, так и негативным. От того, какую позицию займут представители СМИ по отношению к вооруженному конфликту, как будут его освещать, в значительной мере зависит исход данного конфликта. Можно выделить три основных позиции: 1) непредвзятое и объективное информирование исключительно с гуманистических, общечеловеческих позиций; 2) информирование о событиях, сочетающееся с поддержкой военных усилий своей страны; 3) информирование о событиях, сочетающееся с поддержкой военных усилий противника. Первая позиция, несомненно, соответствует высоким стандартам профессиональной журналистской этики. Но и вторая должна быть признана вполне возможной и этичной.

Порой объективные обстоятельства, такие, как жесткие условия аккредитации представителей прессы, установленные военным командованием, делают затруднительным освещение конфликта именно с тех позиций, которые обусловлены профессиональной культурой и совестью журналиста.

Существует компетентное мнение, что репортерам, работающим в районах вооруженных конфликтов, лучше всего придерживаться «правила голого факта», то есть информировать о событиях без оценок и комментариев (а если все же нужны комментарии, нужно взять их у обеих конфликтующих сторон).

При работе журналиста в зоне вооруженного конфликта тщательность проверки фактов еще более важна, чем в обычной мирной обстановке. Но даже если журналист точно знает, что сведения верны, - он обязан думать о последствиях прежде, чем включать их в свои репортажи и публикации.

Работа представителей СМИ по освещению событий в «горячих точках» может вызвать стресс, как у источников информации, так и у огромной аудитории этих средств массовой информации. Для журналиста важно соблюдать некоторые профессиональные правила, чтобы не допускать этого. Необходимо учитывать и существование «эффекта Си-Эн-Эн».

Основной принцип, которым должен руководствоваться журналист, освещающий вооруженный конфликт и сопутствующие ему гуманитарные проблемы, это принцип НЕ НАВРЕДИ!

Литература по теме:

Военные преступления. Это надо знать всем. М., 2001.

Грабельников А.А. Русская журналистика на рубеже тысячелетий. Итоги и перспективы. М, 2000.

Журналисты на чеченской войне. Факты, документы, свидетельства. Ноябрь 1994 - декабрь 1995. М., 1995.

Михайлов А. Чеченское колесо. Генерал ФСБ свидетельствует. М., 2002.

Найер Арье. Военные преступления. Геноцид. Террор. Борьба за правосудие. М, 2000.

Пронина Е.Е. Психологические особенности творческой работы репортера: Учеб. пособие. М., 2001.

Современная российская военная журналистика: опыт, проблемы, перспективы. М., 2002.

19. Информационная война

гуманитарное право

Цели и задачи модуля:

Разъяснить суть информационной войны, представить ее разновидности, выяснить возможности информационного оружия, рассмотреть примеры его применения; рассмотреть проблему международно-правового регулирования информационных войн.

План модуля:

Определение понятий. Технические и социальные технологии информационной войны;

Особенности и преимущества информационной войны;

«Стратегическое информационное противоборство» первого и второго поколений;

Роль «пятой колонны» в информационной войне;

Проблема международно-правовой регламентации информационных войн.

В последнее время военные ведомства разных стран ведут интенсивные разработки в области информационных (информационно-психологических) войн. Сам термин «информационная война» появился в середине 80-х гг. XX в. в работах американских военных теоретиков и начал широко применяться после проведения операции «Буря в пустыне» в 1991 г. В настоящее время в армии США есть специальные информационные войска.

Считается, что войны XXI в. будут по преимуществу информационными войнами. Более того, некоторые исследователи, такие, например, как В.А. Лисичкин и Л.А. Шелепин считают, что в настоящее время уже идет «третья мировая информационно-психологическая война». А основным средством ведения такой войны являются средства массовой информации.

Существует уже множество разных определений информационной войны. Так, Г.Г. Почепцов подразумевает под информационной войной «коммуникативную технологию по воздействию на массовое сознание с кратковременными и долговременными целями». В новом армейском уставе США информационная война определяется так: «Действия, предпринятые для достижения информационного превосходства в интересах национальной стратегии и осуществляемые путем влияния на информационные системы противника при одновременной защите собственной информации и своих информационных сетей».

Две принципиально различные сферы функционирования информации - техническая и гуманитарная - задают соответствующие направления, где формируются возможности информационного оружия. В результате создаются два варианта информационных технологий: технические и гуманитарные (социальные).

Основными формами ведения технической информационной войны являются радиоэлектронная борьба, война с использованием средств электронной разведки и наведения, психотронная война, борьба с хакерами, кибернетическая война. Одним из примеров технических средств ведения информационной войны является американская глобальная разведывательная сеть «Эшелон», способная перехватывать поток радиоэфира во многих диапазонах частот. Специальные мощные компьютеры позволяют фильтровать по ключевым словам всю перехваченную информацию, обрабатывать и хранить в банках данных.

В целях нашего курса нас интересуют, прежде всего, социальные («гуманитарные») технологии информационной войны, о которых и пойдет далее речь.

Ричард Шафранский, разрабатывающий концепции информационной войны для ВВС США считает, что «информационным оружием являются любые средства, сознательно используемые для воздействия на разум противника с минимальной физической силой и таким образом, чтобы иметь высокую вероятность заставить противника выполнить наше желание». Таким образом, принципиальное отличие информационного оружия от обычного в том, что воздействует оно на разум, дух, а не на тело человека. Это очень удобно и эффективно. В результате применения информационного оружия объект воздействия (человек, социальная группа, народ) начинает совершать действия, идущие в разрез с его собственными интересами и отвечающими интересам противника. (Если речь идет о ситуациях применения информационного оружия внутри государства, например, по отношению к политическим оппонентам, уместнее более мягкая формулировка: объект воздействия приводится к типу поведения, выгодному для коммуникатора).

Информационное оружие применялось с давних пор. Например, орды Чингиз-Хана стимулировали распространение слухов, что если город не сдается - пощады не будет никому. В годы английской революции XVII в. редакторы кромвелевских «Курантов» несколько раз преднамеренно обманывали публику, сообщая во второй и третий раз о гибели выдающегося роялистского генерала Хоптона, пытаясь посеять панику в стане противника. Но на современном этапе использование именно информационного оружия приобрело особую актуальность: его возможности удивительным образом попали в резонанс с возможностями нового этапа развития цивилизации - информационного этапа, который характеризуется тем, что информация играет важнейшую роль практически во всех сферах жизни.

Кроме того, информационная война обладает для ведущей ее стороны целым рядом преимуществ по сравнению с обычной войной, в частности:

-Война ведется в «белых перчатках». Агрессора, как правило, невозможно обвинить в уничтожении людей.

-Эта война не регламентирована международным правом. Стороны, ведущие информационную войну, не связаны в данном отношении нормами МГП или иными нормативными актами.

-Ведение информационной войны стоит дешевле, чем ведение обычной войны.

- Развязывание информационной войны гораздо менее опасно для страны-агрессора и ее граждан, чем развязывание традиционной войны. Люди обычно не в состоянии реагировать на невидимое воздействие, подобное радиации. Более того, это воздействие может облекаться в доброжелательную форму, на которую даже чисто биологически человек не готов отвечать агрессивно. Факт и последствия ведения информационной войны не всегда являются очевидными для тех, против кого она ведется. Таким образом, отсутствие видимых разрушений, характерных для войн обычных, можно признать главной опасностью информационной войны. Население даже не ощущает, что подвергается воздействию. В результате общество не приводит в действие имеющиеся в его распоряжении защитные механизмы.

-Эффект зачастую достигается гораздо больший, чем с помощью обычного оружия. Применение технологий информационной войны может вызвать нарушение социально-экономических процессов и привести к гибели государства. При этом народ оказывается деморализованным и неспособным к сопротивлению. Например, развал сверхдержавы под названием СССР произошел в результате поражения в «холодной войне», которая была в значительной мере информационной войной. Это была четко спланированная деятельность, основные параметры которой были заданы директивой 20/1 Совета национальной безопасности США "Цели США в отношении России", принятой 18 августа 1948 г. Бывший директор ЦРУ Р. Гейтс признался: «Мы понимали, что Советский Союз нельзя взять ни экономическим нажимом, ни гонкой вооружений, ни, тем более, силой, нужно было спровоцировать, организовать, стимулировать внутренний взрыв».

Можно привести еще несколько откровенных признаний руководящих деятелей Запада из подборки, опубликованной в газете «Знание-власть» (Откровенные признания// Знание-власть. N31(70), 1998):

"Мы истратили триллионы долларов за сорок лет, чтобы оформить победу в холодной войне против России". (Государственный секретарь США ДЖ. БЕИКЕР).

"Россия - побежденная держава. Она проиграла титаническую борьбу. И говорить "это была не Россия, а Советский Союз" - значит бежать от реальности. Это была Россия, названная Советским Союзом. Она бросила вызов США. Она была побеждена. Сейчас не надо подпитывать иллюзии о великодержавности России. Нужно отбить охоту к такому образу мыслей... Россия будет раздробленной и под опекой". (Секретарь Трехсторонней комиссии З. БЖЕЗИНСКИЙ).

"Распад Советского Союза - это, безусловно, важнейшее событие современности, и администрация Буша проявила в своем подходе в этой проблеме поразительное искусство... Я предпочту в России хаос и гражданскую войну тенденции воссоединения ее в единое, крепкое, централизованное государство". (Член Трехсторонней комиссии, руководитель "Бнай Брит" Г.КИССИНДЖЕР).

Эти высказывания говорят сами за себя и не требуют комментариев.

По мнению ряда известных исследователей, таких, как И.Н. Панарин, С.Е. Кургинян, Л.А. Шелепин и др., в настоящее время ведется информационная война против России, являющаяся, по сути дела, продолжением «холодной войны» против СССР.

В январе 1995 года влиятельной корпорации «РЭНД» было поручено в рамках мероприятий, осуществляемых министерством обороны США, выполнить ряд исследовательских работ в области ведения информационной войны. Их целью было определение ключевых характеристик и особенностей применения информационного оружия; уяснение возможного его влияния на национальную безопасность; выявление основных направлений деятельности в области информационного противоборства; укрепление национальной безопасности и усиление технологического превосходства в области создания информационного оружия и т.д.. Результаты этих работ должны были послужить основой при обозначении роли и места информационного противоборства в национальной военной стратегии США, и год спустя их представили в отчете MR-661-OSD (Strategic Information Warfare. A new face of War).

В этом документе впервые, вследствие осознания возможностей информационного оружия, появился термин Strategic Information Warfare - «стратегическое информационное противоборство». Такое противоборство, согласно заявлениям авторов отчета, представляет собой «использование государствами глобального информационного пространства и инфраструктуры для проведения стратегических военных операций и уменьшения воздействия на собственный информационный ресурс».

Проведенные исследования позволили выделить следующие ключевые особенности информационного противоборства (ИП): сравнительно низкая стоимость создания средств ИП; крушение статуса традиционных государственных границ при подготовке и проведении информационных операций; изменение приоритетов в деятельности стратегической разведки, которые смещаются в область завоевания и удержания информационного превосходства; усложнение проблем обнаружения начала информационной операции; сложность создания коалиции против агрессора, развязавшего информационную войну.

Важнейшим понятием, введенным в одном из следующих отчетов корпорации «РЭНД», является классификация стратегического противоборства на первое и второе поколение. Стратегическое ИП первого поколения больше ориентировано на дезорганизацию деятельности систем управления и проводится скорее как обеспечение действий традиционных сил и средств ведения войны. В отчете стратегическое ИП первого поколения определено как «... один из нескольких компонентов будущего стратегического противоборства, применяемый совместно с другими инструментами достижения цели». Так, в ходе всех современных вооруженных конфликтов с участием США американские военные применяют традиционные силовые методы ведения войны совместно с методами информационной войны.

В частности, во время войны в Панаме в 1989 г. впервые был апробирован метод создания так называемых журналистских пулов, который затем постоянно использовался военным командованием США. Смысл этого метода заключается в том, что еще до начала боевых действий командование подбирает ограниченный контингент (как правило, несколько десятков, реже - сотен человек) представителей лояльно настроенных и влиятельных СМИ, инструктирует этих людей и направляет в район конфликта. На первом этапе проведения военной операции практически вся информация из района вооруженного конфликта исходит только от этих журналистов. Затем постепенно разрешается присутствие других представителей СМИ. Но журналисты, не входящие в пулы, обладают гораздо меньшими возможностями. Например, в ходе войны в Персидском заливе в 1990-1991 гг. все представители СМИ, которые не входили в пулы центрального командования Многонациональных Сил, не допускались на передовую. Таким образом, большинству журналистов, желавших участвовать в освещении войны в Персидском заливе, пришлось остаться в гостиницах Эр-Рияда и Дархана и довольствоваться информацией, предоставляемой пулами и получаемой в ходе ежедневных брифингов. Однако и для журналистов, входящих в пулы, «Правила деятельности СМИ» предусматривали значительные ограничения. Так, все материалы должны были подвергаться предварительному просмотру с целью выяснить, не содержится ли там какая-либо информация, способная «подвергнуть опасности американские или другие силы коалиции».

Конечно, помимо работы с журналистами, используются также другие средства и методы информационной войны. Например, разбрасывание с самолетов над позициями вражеских войск листовок, призывающих солдат сложить оружие. Этот метод применяется еще с первой мировой войны.

«Стратегическое информационного противоборства второго поколения» (2nd Generation Strategic Information Warfare) в отчете определено как «принципиально новый тип стратегического противоборства, вызванный к жизни информационной революцией, вводящий в круг возможных сфер противоборства информационное пространство и ряд других областей (прежде всего экономику) и продолжающийся долгое время: недели, месяцы и годы». Стратегическое ИП второго поколения является самостоятельным видом стратегического противоборства, способным (в идеале) разрешать конфликты без применения вооруженной силы.

По мнению специалистов корпорации «РЭНД», ведение ИП второго поколения предусматривает решение следующих задач:

создание атмосферы бездуховности и безнравственности, негативного отношения к культурному наследию противника;

манипулирование общественным сознанием и политической ориентацией социальных групп населения страны с целью создания политической напряженности и хаоса;

дестабилизация политических отношений между партиями, объединениями и движениями с целью провокации конфликтов, разжигания недоверия, подозрительности, обострения политической борьбы, провоцирование репрессий против оппозиции и даже гражданской войны;

снижение уровня информационного обеспечения органов власти и управления, инспирация ошибочных управленческих решений;

дезинформация населения о работе государственных органов, подрыв их авторитета, дискредитация органов управления;

провоцирование социальных, политических, национальных и религиозных столкновений;

инициирование забастовок, массовых беспорядков и других акций экономического протеста;

затруднение принятия органами управления важных решений;

подрыв международного авторитета государства, его сотрудничества с другими странами;

нанесение ущерба жизненно важным интересам государства в политической, экономической, оборонной и других сферах.

Хотя ИП второго поколения порой называют «принципиально новым типом противоборства», очевидно, что его основные элементы активно использовались в «холодной войне» Соединенными Штатами против СССР.

Суть информационно-психологической войны - воздействие на общественное сознание таким образом, чтобы управлять людьми и заставить их действовать против своих интересов. В.А. Лисичкин и Л.А. Шелепин рассматривают это как определенный аналог вирусного заболевания. «Так, вирус, внедрившийся в клетку, встраивается в управляющие процессами молекулы ДНК, - пишут они. - Клетка внешне остается такой же, как и была, и даже процессы в ней идут такого же типа, но управляет ею вирус. Болезнь проходит три фазы: внедрение, выделение токсинов и гибель клетки. В психологической войне без внедрения аналога вируса внутрь системы противника нельзя ожидать каких-либо существенных результатов. В таких условиях пропаганда, шпионаж, диверсии могут иметь лишь вспомогательное значение. Роль вируса в нашем случае играет управляемая извне "пятая колонна" внутри страны, Она должна внедриться именно в управление общественным сознанием, в идеологическую сферу и, как вирус в ДНК, быть неотличимой от окружения».

К сожалению, в годы «перестройки» многие советские СМИ выступали орудием информационной борьбы против СССР, причем даже сами журналисты далеко не всегда это осознавали.

У современного человека есть возможность оперативно получать огромный объем информации со всего света. Но, как правило, это та информация, которая поступает через средства массовой информации. Человек видит мир глазами СМИ, в его голове формируется такая картина действительности, которую предлагают ему СМИ. В таких условиях появляются огромные возможности по манипулированию массовым сознанием, созданию мифов. Находясь часто в мире оторванных от реальности символов, люди могут идти даже против своих собственных интересов.

Информационное оружие - наиболее эффективное оружие современности. Между тем, его применение не регламентируется международным правом. Информационная война характеризуется отсутствием линии фронта, стиранием четких границ между государствами, между войной и миром, между участниками и неучастниками боевых действий. Гражданское население, как правило, больше всего страдает от последствий информационной войны. Неудивительно, что некоторые ученые (такие, как У. Черч) призывают к подписанию соответствующих международных договоров в сфере ведения информационной войны, чтобы и ее применение ограничить рамками права. Стремление, несомненно, благое. Другое дело, что регламентировать ведение информационной войны чрезвычайно сложно в силу ее специфической природы, еще труднее контролировать соблюдение неких норм, если они будут установлены.

Если говорить о журналистах - очевидно, в условиях информационной войны для них важнее всего не стать слепыми исполнителями чужой воли, стараться, чтоб деятельность СМИ отвечала интересам своей страны, а не тех, кто ведет против нее Strategic Information Warfare.

Резюме.

В последнее время военные ведомства разных стран ведут интенсивные разработки в области информационных (информационно-психологических) войн. В армейском уставе США информационная война определяется так: «Действия, предпринятые для достижения информационного превосходства в интересах национальной стратегии и осуществляемые путем влияния на информационные системы противника при одновременной защите собственной информации и своих информационных сетей».

Технологии информационной войны делятся на технические и социальные (журналистов непосредственно касаются последние).

Принципиальное отличие информационного оружия от обычного в том, что воздействует оно на разум, дух, а не на тело человека. В результате применения информационного оружия объект воздействия (человек, социальная группа, народ) начинает совершать действия, идущие в разрез с его собственными интересами и отвечающими интересам противника. Информационная война обладает для ведущей ее стороны целым рядом преимуществ по сравнению с обычной войной, эффект от применения информационного оружия зачастую достигается гораздо больший, чем с помощью обычного оружия.

Корпорация «Рэнд», проводившая исследования в области информационных войн по заказу министерства обороны США, выделила так называемые «Стратегическое информационное противоборство» первого и второго поколений. Первое характеризуется тем, что информационное оружие здесь используется наряду с обычным, второе же в идеале позволяет победить противника исключительно с помощью информационного оружия.

Литература по теме:

Брусницын Н.А. Информационная война и безопасность. М., 2001.

Ерохова Н.С. Средства массовой информации в международных конфликтах (на примере кризиса в Персидском заливе 1990-1991 гг.) // Вестн. Моск. ун-та, сер. 10. Журналистика. 2001. № 2.

Информационное общество: информационные войны. Информационное управление. Информационная безопасность: Учебное пособие. СПб, 1999.

Лисичкин В.А., Шелепин Л.А. Третья мировая информационно-психологическая война. М., 1999.

Мухин А.А. Информационная война в России: участники, цели, технологии. М., 2000.

Павлютенкова М. Информационная война - реальная угроза или современный миф? // Власть, 2001. № 12.

Панарин И.Н. Технология информационной войны. М., 2003.

Почепцов Г.Г. Информационные войны. Киев, 2001.

Почепцов Г.Г. Информация и дезинформация. Киев, 2001.

http://voend.narod.ru/psychology/directing_inforesistance.html

Заключение

С того момента, как в августе 1864 г. была принята первая Женевская конвенция, благодаря международному гуманитарному праву были спасены жизни сотен тысяч людей, облегчены страдания огромного количества жертв вооруженных конфликтов. Трудно в этом отношении переоценить роль Международного Комитета Красного Креста - организации, которая с самого своего основания способствовала и продолжает способствовать развитию МГП, следит за его соблюдением, помогает пленным, раненым и другим людям, пострадавшим от войны.

К сожалению, кровопролитные конфликты на планете не прекращаются. Меняется их характер, они становятся все более изощренными и «высокотехнологичными», все большее значение приобретает информационная составляющая (недаром современные войны называют информационными). Все это ставит вопрос о необходимости дальнейшего развития МГП, с учетом современных реалий, о выработке эффективных механизмов пресечения нарушений гуманитарного права.

Однако как бы ни были совершенны сами правовые нормы и механизмы их соблюдения, все же многое зависит от конкретных людей - представителей МККК, политиков, военных, журналистов… Представители СМИ, освещающие события в «горячих точках», должны в полной мере осознавать ту огромную ответственность, которая лежит на них. Ведь именно «их глазами» мировая общественность видит то, что происходит в зонах вооруженных конфликтов, ведь именно их работа может оказать важнейшее влияние на развитие вооруженного конфликта, на поведение его участников (в том числе и соблюдение норм МГП).

Конечно, для того, чтобы донести до читателей (зрителей, слушателей) информацию о развитии событий в «горячих точках», работникам СМИ необходимо, прежде всего, самим суметь остаться живыми и невредимыми. Помочь в этом может им знание правил «техники безопасности» при работе журналиста в районах вооруженных конфликтов (в том числе изложенных в данном учебном пособии), а также знание норм и принципов международного гуманитарного права.

Размещено на Allbest.ru