Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Признак безвозмездности договора дарения означает, что даритель не получает никакого встречного предоставления со стороны одаряемого, более того, и не рассчитывает на это. "Наличие хотя и неравноценных, но взаимных непогашенных денежных обязательств у сторон свидетельствует о том, что их намерение простить долг друг другу не является разновидностью дарения".
Не противоречит безвозмездному характеру дарения факт совершения впоследствии одаряемым дара в пользу дарителя, но по самостоятельному договору. При соглашении же о встречных имущественных предоставлениях налицо не договор дарения, а договор мены (ст. 567 ГК) либо договор купли-продажи (ст. 454 ГК), если эквивалент выражен в денежной сумме.
Признаком дарения является увеличение имущества одаряемого. Объем имущества одаряемого увеличивается путем передачи ему дарителем вещи или имущественного права либо освобождения его от обязанности. В последнем случае уменьшается часть имущества одаряемого, составляющего его пассивы, что равносильно увеличению активов последнего. Данный признак позволяет отличать договор дарения от иных договоров, не предусматривающих, так же как и при дарении, встречного предоставления. Например, договор залога может быть заключен третьим лицом с кредитором должника в целях обеспечения обязательств последнего без какой-либо компенсации риска указанного третьего лица со стороны должника. Несмотря на очевидную выгоду для должника и безвозмездность отношений между должником и залогодержателем, такой договор не может рассматриваться в качестве дарения, поскольку он не увеличивает имущества должника.
При дарении увеличение имущества одаряемого должно происходить за счет уменьшения имущества дарителя. И этот признак необходим для отграничения договора дарения от иных договоров и сделок, реализация которых сулит увеличение имущества лица, но не за счет уменьшения имущества оказывающего ему услугу другого лица. Такие правоотношения имеют место, в частности, по договору страхования, заключенному страхователем в пользу выгодоприобретателя, который при наступлении страхового случая, получая от страховщика страховое возмещение, увеличивает свое имущество, но не за счет уменьшения имущества страхователя. Аналогичная ситуация может возникнуть по договору поручения, не предусматривающему обязанность доверителя по выплате вознаграждения поверенному.
2. Проблемы соотношения норм гражданского законодательства о договоре дарения и прощении долга
2.1 Понятие и правовая природа прощения долга в гражданском законодательстве РФ
Прекращение обязательств прощением долга регламентируется ст. 415 ГК РФ. Данное основание не является абсолютно новым для отечественного гражданского законодательства. Соответствующая норма содержалась в дореволюционном русском законодательстве; возможность прощения долга в определенных случаях допускалась советской доктриной гражданского права.
Обращаясь к истории появления института прощения долга в современном гражданском обороте, следует отметить, что прекращение обязательства прощением требования со стороны кредитора было известно еще римскому праву, о чем свидетельствуют многие исследователи римского права. Так, И.С. Розенталь пишет, что "В Риме существовали формальные способы освобождения от обязательства, основанные на соглашении сторон, имеющем целью погасить обязательство, хотя бы это не сопровождалось реальным исполнением. В этой связи речь идет, прежде всего, о так называемой imaginaria solutio, т.е. о воображаемом или образном платеже". Данное основание прекращения обязательств по римскому праву называет и Ч. Санфилиппо, указывающий, что "под этим выражением (прощением долга) понимался отказ кредитора от взыскания по обязательству ... Такой отказ, чтобы иметь значение для ins civile, мог существовать в форме solution per aes et libram или acceptilatio". Возможность кредитора отказаться от получения долга (renuntiatio) как способ прекращения обязательств называет и Дж. Франчози. Из приведенных высказываний видно, что в римском праве прощение долга допускалось лишь в отношении ограниченного круга обязательств и только с согласия должника.
В отечественном законодательстве прощение долга было закреплено еще при Петре I. В последующем оно развивалось и в последних кодификациях выступало в качестве одностороннего волевого акта кредитора, подтверждением чему является утверждение С.В. Пахмана, который отмечал, что прекращение обязательств возможно через обоюдное на то согласие контрагентов, точно так же, как и прощение долга, если то и другое не влечет за собой ущерба для семьи или хозяйства".
На это указывает и Г.Ф. Шершеневич: "Если сторона, имеющая по договору право требовать исполнения отступится добровольно от своего права в целом договоре или в части, то действие договора в целом его составе или в части прекращается. Но такая уступка недействительна, если она учинена во вред третьему лицу (т. Х, ч. 1, ст. 1547), а такой случай может представиться, если впоследствии веритель объявлен будет несостоятельным".
В советское время прощение долга в качестве самостоятельного основания прекращения обязательств не выделялось. Объяснялось это, в частности, и тем, что в наиболее обширной части экономического оборота - в отношениях между социалистическими организациями - задачи, решению которых могло бы служить прощение долга, решались, как правило, на основе планово-административных мер. Правда, советские ученые допускали прощение долга по соглашению как между гражданами, так и между социалистическими организациями, но с оговоркой, что такое соглашение о прощении долга может иметь место в случаях, когда оно не противоречит народно-хозяйственному плану. По этому поводу О.С. Иоффе писал: "Стороны своим соглашением могут прекратить обязательство. В одностороннем обязательстве это означает сложение обязанности (долга) с должника, а во взаимном - сложение сторонами долга друг с друга.
Мотивы, побуждающие к совершению подобных действий, бывают самыми разнообразными: моральными, юридическими, экономическими. В частности, прекращение взаимного обязательства соглашением сторон происходит обычно потому, что выясняется его хозяйственная нецелесообразность для обоих контрагентов. Но для действительности достигнутого сторонами соглашения мотивы значения не имеют. Важно лишь, чтобы характер обязательства допускал такое его прекращение. Это исключается, например, для планово-договорных обязательств, которые, если иное не установлено законом, могут быть прекращены лишь при отмене породившего их акта планирования".
Прощение или сложение долга в настоящее время является основанием прекращения обязательств во многих зарубежных государствах. Это объясняется тем, что участники гражданского и торгового оборота вправе самостоятельно и добровольно распоряжаться своими правами. Добровольный отказ кредитора от прав по договору - прощение долга - является проявлением свободы выбора участников гражданского и торгового оборота. Вместе с тем, для прекращения обязательства должника по такому основанию недостаточно одного действия кредитора, необходимо согласие должника. Добровольное освобождение кредитором должника от его обязательства оформляется либо в нотариальном порядке, либо возвращением долгового документа.
С принятием нового гражданского постперестроечного законодательства прощение долга вернулось и в состав норм российского гражданского права. В ГК РФ прощению долга, как сказано выше, посвящена ст. 415, которая предусматривает положение о том, что "обязательство прекращается освобождением кредитором должника от лежащих на нем обязанностей, если это не нарушает прав других лиц в отношении имущества кредитора".
Буквальное толкование приведенной нормы, на наш взгляд, позволяет сделать вывод о том, что прощение долга представляет собой односторонний волевой акт кредитора. На это указывает и сам термин -прощение (простить). В самом общем виде он означает действие прощающего. Семантическое значение слова простить - 1. не поставить в вину чего-нибудь, извинить; 2. освободить от какого-нибудь обязательства; 3. извинить, отпустить кому-нибудь повинность, снять с кого-нибудь обязательство, освобождать от кары, от взыскания. Из приведенных понятий согласие прощаемого на прощение долга не вытекает, что подтверждает сделанный нами вывод, что прощение долга представляет собой односторонний акт кредитора, не требующий согласия должника.
Характер прощения долга неоднократно обсуждался в отечественной цивилистике. При этом, наряду со сторонниками понимания прощения долга как одностороннего акта кредитора существовали и противники указанной точки зрения, по мнению которых прекращение обязательства вследствие прощения долга может иметь место лишь с согласия должника. Так, Д.И. Мейер, говоря о прекращении обязательства вследствие отречения от права со стороны субъекта, указывал, в частности, что отречение от права по обязательству тогда лишь обязательно, когда оно принято стороною обязанной, а пока отречение не принято, его как бы и не было.
В противовес приведенной точки зрения К.Н. Анненков, анализирующий отношения прощения долга, отмечал: "наш закон говорит об отречении верителя от его права требовать исполнения как об одностороннем акте, от него исходящем". И далее: "по точному смыслу нашего закона отречение верителя от его права требовать исполнения обязательства в целом или в части имеет значение одностороннего волеизъявления, долженствующего иметь действие как основание - односторонняя сделка, совершаемая кредитором обязательства и направленная на освобождение должника (полностью или частично) от лежащих на нем обязанностей". О.Ю. Шилохвост, возражая сторонникам точки зрения о двусторонней природе прощения долга, указывает на следующее: "Соглашаясь с тем, что прощение долга - разновидность дарения, пришлось бы согласиться и с тем, что правила об институте, содержащемся в "общей части обязательственного права", законодателем даются "в особенной части"". По мнению О.Ю. Шилохвоста, последнее никак не согласуется с традиционной для отечественного гражданского законодательства пандектной системой кодификации гражданского права, одной из особенностей которой является наличие общих положений "общей части", объединяющей одинаково применимые ко всем отношениям институты, в связи с чем, перечисляя в гл. 26 ГК РФ основания прекращения обязательств, законодатель в ней же помещает правила, относящиеся к названным основаниям. Поэтому законодатель, желая рассматривать прощение долга в виде договора, должен был бы либо не упоминать о прощении долга в "общей части" ГК РФ (тогда дарение "имущественной обязанности" было бы лишь частным случаем, приводящим к прекращению обязательства), либо воспроизвести в статье о прощении долга основные правила о дарении, что говорило бы о том, что прощение долга может быть только договором.
С приведенными возражениями О.Ю. Шилохвоста нельзя не согласиться. Как указывалось выше, односторонний характер прощения долга подтверждается также и этимологическим значением слова "прощение (простить)". Однако при этом возникает вопрос об ограничении прощения долга, предусмотренного ст. 415 ГК, от дарения имущественной обязанности по договору дарения (ст. 572 ГК).
Единого взгляда на то, как соотносятся между собой договор дарения и прощение долга, нет. В частности, М.Г. Масевич, отмечая, что дарение является двусторонней сделкой, указывает, что "этим признаком дарение отличается от прощения долга, которое в соответствии со ст. 415 ГК РФ относится к односторонним сделкам". Иного взгляда придерживается М.И. Брагинский, который считает, что поскольку прощение долга выражается в форме освобождения кредитором должника от имущественной обязанности, оно в результате становится одним из видов дарения, ибо, во-первых, должно быть основано на соглашении сторон и, во-вторых, подчиняться ограничениям и запретам, установленным ст. 575, 576 ГК РФ.
Подобную же точку зрения обосновывает и А. Эрделевский. Он полагает, что есть основание считать прощение долга двусторонней сделкой в связи с тем, что "норма закона, посвященная конкретному юридическому действию, совершение которого влечет возникновение, изменение или прекращение гражданских прав или обязанностей более чем у одного лица, не дает оснований достаточно определенно квалифицировать это действие в качестве односторонней сделки (именно такого рода ситуация возникает с прощением долга, в результате чего у кредитора прекращается право требования, а у должника - корреспондирующая этому требованию обязанность), то такое действие следует считать дву- или многосторонней сделкой.
Поэтому прощение долга должно квалифицироваться как двусторонняя сделка, в связи с чем для ее совершения необходимо достижение соглашения между кредитором и должником".
С данной точкой зрения нельзя согласиться. А. Эрделевский обосновывает свой вывод тем, что, исходя из п. 2 ст. 154 ГК РФ односторонней считается сделка, для совершения которой в соответствии с законом, иными правовыми актами или соглашением сторон необходимо и достаточно выражения воли одной стороны. Другими словами, одностороннее волеизъявление лица может быть признано в качестве односторонней сделки только при наличии специального указания об этом в законе, ином правовом акте или соглашении сторон. По его мнению, такие указания в законе имеются в отношении выдачи доверенности (ст.185), а также составления завещания. На наш взгляд, автор допускает неточность, говоря о том, что доверенность может быть отнесена к односторонней сделке в силу указаний закона. Статья 185 ГК РФ такого указания не содержит в отличие, допустим, от ст. 1118 ГК РФ, п. 5 которой гласит о том, что завещание является односторонней сделкой. Тем не менее, никто не оспаривает тот факт, что совершение доверенности, равно как и ее принятие относится к односторонней сделке.
Между тем, правило, содержащееся в ст. 415 ГК РФ, дает все основания утверждать, что прощение долга следует считать именно односторонней сделкой при условии, если это не нарушает прав других лиц в отношении имущества кредитора. На это обстоятельство указывали в свое время и русские цивилисты. Так, В.И. Синайский писал: "Отречение кредитора от своего обязательственного права не требует согласия должника, если этим не нарушается право должника ..."
В литературе оспаривают односторонний характер сложения или прощения долга и требуют на этот случай согласия должника. Тем не менее, несмотря на это желательность в некоторых случаях этого согласия, едва ли следует отрицать односторонний характер отречения по нашему праву". Аналогичное высказывание мы находим у Г.Ф. Шершеневича: "Если сторона, именующая по договору право требовать исполнения, отступится добровольно от своего права в целом договоре или в части, тогда действие договора в целом его составе или в части прекращается".
Основная проблема прощения долга заключается в том, что статья 415 ГК РФ не устанавливает определённой формы для заключения договора о прощении долга. Исходя из того, что прощение долга рассматривают как одностороннюю сделку, то, если законом для договоров данного вида не установлена определённая форма, договор может быть заключён в любой форме, предусмотренной для совершения сделок (1 п. 1 ст. 434 ГК РФ).
Поскольку этот договор не связан с особой формой, его можно заключить путём конклюдентного поведения (например, посредством возвращения должнику долговой расписки или её уничтожения в присутствии должника).
Формой договора о прощении долга может выступать и расписка кредитора об отсутствии претензий, врученная им должнику.
В вопросе о форме прощения долга также может возникнуть и такая коллизия: совпадение договора о прощении долга и соглашения о прекращении договора между ст. 415 ГК РФ, не устанавливающей определённой формы прощения долга, и п. 1 ст. 452 ГК РФ, закрепляющим, что "соглашение … о расторжении договора совершается в той же форме, что и договор, если из закона, иных правовых актов, договоров или обычаев делового оборота не вытекает иное". В этом случае предпочтение должно быть отдано ст. 415 ГК РФ как более специальной норме.
Также, в соответствии с п. 3 ст. 158 ГК РФ представляется возможным прощение долга путём молчания "в случаях, предусмотренных законом или соглашением сторон". Кроме того, разработанная Советом при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства Концепция совершенствования общих положений обязательственного права России устанавливает следующее: "… обязательство прекращается освобождением кредитором должника от лежащих на нём обязанностей путём отправки должнику уведомления. В случае, если в разумный срок с момента получения такого уведомления должник не возразил своему кредитору, его согласие на прощение долга должно предполагаться" (п. 3.10. Раздела VI), то есть предполагается либо ответ должника кредитору как в письменной, так и в устной форме (в зависимости от формы уведомления), либо заключение договора о прощении долга путём молчания.
Таким образом, законодатель не закрепляет предписания относительно формы для заключения соглашения о прощении долга, а Концепция совершенствования общих положений обязательственного права России по сути также указывает на различные варианты заключения соглашения о прощении, поэтому данная сделка может быть заключена в любой форме, предусмотренной ГК РФ для заключения договора. Считается, что такое соглашение заключается в той же форме, что и первоначальный договор, из которого возникло обязательство, по которому происходит прощение долга.
2.2 Проблемы разграничения прощения долга и дарения
Освобождение одаряемого от имущественной обязанности перед дарителем в юридической литературе обычно сводят к прощению долга (ст. 415 ГК). Так, И.В. Елисеев пишет: "Освобождение от обязанности перед самим дарителем называется прощением долга. Буквальное толкование ст. 415 ГК РФ приводит к выводу о том, что прощение долга является односторонней сделкой и обусловлено лишь соблюдением прав других лиц в отношении имущества кредитора - дарителя. Однако такой вывод некорректен, поскольку в силу ст. 572 ГК РФ прощение долга всегда является договором дарения и поэтому требует согласия должника".
На наш взгляд, соотношение понятия дарения путем освобождения одаряемого от его имущественной обязанности перед дарителем и понятия прощения долга является более сложным, нежели, как полагает И.В. Елисеев, чисто синонимическим. Прежде всего, никак нельзя согласиться с утверждением названного автора о том, что прощение долга всегда является договором дарения. Прощение долга является основанием прекращения обязательства. В соответствии со ст. 415 ГК РФ ("Прощение долга") обязательство прекращается освобождением кредитором должника от лежащих на нем обязанностей, если это не нарушает прав других лиц в отношении имущества кредитора. Именно в таком качестве (как основание прекращения обязательства, а не договор дарения!) прощение долга часто используется в имущественном обороте, участники которого нередко путем прощения долга прекращают взаимные обязательства по различным договорам. Прощение долга используется также при сверке расчетов, составлении мировых соглашений с учетом целого ряда различных обязательств, имеющихся между сторонами. В связи с этим признание всякого прощения долга договором дарения способно дестабилизировать имущественный оборот и повлечь за собой иные серьезные негативные последствия.
Соглашение о прощении долга может быть квалифицировано как договор дарения только в том случае, когда в нем положительно решен вопрос о безвозмездности (т.е. об отсутствии какой-либо причинной обусловленности) действий кредитора по освобождению должника от возложенных на него обязательств и при явном намерении кредитора одарить должника без всякого встречного предоставления в рамках всех взаимоотношений сторон. И здесь, как в случае с уступкой требования, необходимо исходить из презумпции возмездности прощения долга.
Освобождение одаряемого от его имущественной обязанности перед третьим лицом возможно путем исполнения дарителем обязательства за являющегося в нем должником одаряемого перед кредитором по такому обязательству. Речь идет о применении специальной конструкции исполнения обязательства путем возложения его исполнения на третье лицо (п. 1 ст. 313 ГК РФ), поскольку только в этом случае кредитор обязан принять исполнение, предложенное за должника третьим лицом, не являющимся стороной в обязательстве.
Другой вариант договора дарения путем освобождения одаряемого от его имущественной обязанности перед третьим лицом состоит в том, что даритель занимает место должника в обязательстве, освобождая тем самым от него одаряемого. Замена участника обязательства на стороне должника осуществляется с помощью перевода долга; перевод долга допускается лишь с согласия кредитора (ст. 391 ГК РФ). В данном случае основанием освобождения одаряемого от его обязанности перед третьим лицом (кредитором) служит не фактическое ее исполнение дарителем, а то обстоятельство, что одаряемый выбывает, благодаря дарителю, из соответствующего обязательства.
Необходимо отметить, что и в этом случае для того чтобы соответствующие действия лица, освобождающего должника от обязательства перед третьим лицом, были признаны дарением, требуется наличие всех признаков договора дарения, и прежде всего безвозмездности и намерения дарителя именно освободить должника от его обязанностей в качестве дара последнему.
Единой точки зрения на сущность прощения долга не существовало и в советское, и в настоящее время.
Е.А. Суханов, например, указывает, что "обязательство прекращается соглашением сторон. Такое соглашение может состоять в сложении (прощении) долга, т.е. в освобождении кредитором должника от исполнения его обязанностей. По сути, речь идет о дарении, имеющем результатом известное обогащение должника, что, следовательно, требует его на то согласия". Аналогичное высказывание сделано указанным автором и в более поздний период: "Прощение долга (ст. 415 ГК РФ) представляет собой безвозмездное освобождение кредитором должника от лежащих на нем обязанностей. По сути, речь идет о разновидности дарения, требующего, следовательно, согласия должника". Среди оснований прекращения обязательств по соглашению сторон прощение долга называет и И.Л. Корнеева, указывающая, что "прощение долга кредитором становится основанием прекращения обязательства лишь после принятия прощения должником и лишь в том случае, если права заинтересованных лиц не будут нарушены". Противоположной точки зрения придерживаются Т.И. Илларионова, Б.М. Гонгало, В.А. Плетнев, Т.А. Фаддеева, О.Ю. Шилохвост. Т.А. Фаддеева, например, отмечает, что "формулировка действующей статьи 415 ГК РФ допускает прекращение обязательства односторонним актом кредитора, прощающего долг. По закону требуется лишь, что прощение долга кредитором не было использовано им в целях сокрытия имущества от взыскания со стороны других лиц, имеющих претензии к кредитору, прощающему долг". Т.И. Илларионова, Б.М. Гонгало и В.А. Плетнев пишут, что "прощение долга -- односторонняя сделка, совершаемая кредитором обязательства и направленная на освобождение должника (полностью или частично) от лежащих на нем обязанностей".
Анализ вышеперечисленных взглядов ученых на соотношение дарения и прощение долга позволяет нам сделать рад выводов.
Во-первых, прощение долга всегда представляет собой двустороннюю сделку, в связи с чем, для ее совершения необходимо достижение соглашения между кредитором и должником.
Во-вторых, прощение долга не всегда представляет собой дарение, в то время как дарение в виде освобождения одаряемого от обязанности по отношению к дарителю всегда является одновременно и прощением долга. Поэтому прощение долга подвержено ограничениям, установленным для договора дарения, лишь тогда и постольку, когда и поскольку оно представляет собой дарение, в связи с чем, в случае спора о действительном характере прощения долга этот вопрос должен решаться в каждом конкретном случае с учетом всех обстоятельств дела, позволяющих выяснить, на достижение каких правовых последствий была направлена воля кредитора. Если она была направлена на сохранение имущественной массы должника путем безвозмездного освобождения его от имущественной обязанности, то в этом случае прощение долга является дарением; при отсутствии этих условий прощение долга не может быть признано дарением и не подвержено ограничениям, установленным в ст. ст. 575, 576 ГК РФ.
В настоящее время вопросы, связанные с прощением долга, получили освещение в материалах судебной практики. Речь идет о рекомендациях, содержащихся в Обзоре применения арбитражными судами норм Гражданского кодекса РФ о некоторых основаниях прекращения обязательств, доведенном Президиумом ВАС РФ до сведения арбитражных судов информационным письмом от 21 декабря 2005г. №104.
Прощению долга посвящен п. 3 Обзора, где рассматривается позиция арбитражных судов первой и кассационной инстанций в связи с рассмотрением иска общества с ограниченной ответственностью (заимодавца) к акционерному обществу (заемщику) о взыскании процентов по договору займа и неустойки за несвоевременный возврат суммы займа.
Ответчик, получив от истца денежные средства по договору займа, обязался в установленный договором срок возвратить сумму займа и уплатить проценты за пользование денежными средствами. Поскольку ответчик (заемщик) не выполнил своевременно своих обязанностей, истец (займодавец) предъявил ему требование о немедленном возврате суммы займа, указав при этом, что в случае исполнения данного требования заимодавец освобождает заемщика от уплаты процентов за пользование денежными средствами и неустойки за несвоевременный возврат суммы займа. Заемщик сумму займа возвратил, однако займодавец, вопреки собственному заявлению об освобождении заемщика от обязанности по уплате процентов за пользование заемными средствами и неустойки за просрочку возврата суммы займа, предъявил иск о взыскании с заемщика указанных процентов и неустойки. В возражениях на иск ответчик ссылался на отсутствие у него обязанности уплатить проценты и неустойку, так как данные обязательства прекращены прощением долга. Истец же, как следует из п. 3 Обзора, считал, что прощение долга путем освобождения кредитором должника от имущественной обязанности является разновидностью дарения (ст. 572 ГК РФ), поэтому оно должно подчиняться запретам, установленным п. 4 ст. 575 ГК РФ, в соответствии с которым не допускается дарение в отношениях между коммерческими организациями. Суд первой инстанции согласился с позицией истца и пришел к выводу о том, что прощение долга, совершенное заимодавцем, являлось ничтожным и не повлекло каких-либо последствий, в связи с чем, обязанность заемщика уплатить проценты по договору займа и неустойку за несвоевременный возврат суммы займа не прекратилась, и удовлетворил иск. Однако суд кассационной инстанции отменил это решение и в удовлетворении иска отказал. Оценивая квалификацию судом первой инстанции прощения долга в качестве разновидности дарения, суд кассационной инстанции указал, что квалифицирующим признаком дарения является, согласно п. 1 ст. 572 ГК РФ, его безвозмездность. Поскольку, как указал далее суд кассационной инстанции, гражданское законодательство исходит из презумпции возмездности договора (п. 3 ст. 423 ГК РФ), прощение долга является дарением только в том случае, если судом будет установлено намерение кредитора освободить должника от обязанности по уплате долга в качестве дара. По мнению суда кассационной инстанции, об отсутствии у кредитора такого намерения может свидетельствовать, в частности, взаимосвязь между прощением долга и получением кредитором имущественной выгоды по какому-либо обязательству между теми же лицами. В рассматриваемом деле, как установил суд кассационной инстанции, целью совершения сделки прощения долга являлось обеспечение возврата суммы основного долга без обращения в суд, из чего суд кассационной инстанции сделал вывод об отсутствии у кредитора намерения одарить должника, то есть намерения освободить должника от обязанности в качестве дара.
Как следует из п. 3 Обзора, существо поддержанной Президиумом ВАС РФ позиции суда кассационной инстанции состоит в том, что отношения кредитора и должника по прощению долга можно квалифицировать как дарение только при условии, если судом будет установлено намерение кредитора освободить должника от обязанности по уплате долга в качестве дара, поэтому лишь в таком случае прощение долга должно подчиняться запрету на совершение дарения в отношениях между коммерческими организациями (п. 4 ст. 575 ГК РФ).
Отмеченная позиция российских судебных органов в отношении возможности квалификации прощения долга в качестве дарения не имеет расхождений с ранее предложенным автором подходом к решению этого вопроса. Тем не менее, содержание п. 3 Обзора заслуживает некоторых комментариев. Наибольшие сложности при разрешении подобных споров вызывает решение вопроса о том, имел ли кредитор намерение одарить должника, поскольку в случае отсутствия такого намерения сделка не может быть квалифицирована в качестве договора дарения. Но что следует понимать под "намерением одарить"? Как правильно отмечается в п. 3 Обзора, о его отсутствии может свидетельствовать взаимосвязь между прощением долга и получением кредитором имущественной выгоды по какому-либо обязательству между теми же лицами. Обратим внимание, что в рассматриваемом деле вывод об отсутствии у кредитора намерения одарить должника суд кассационной инстанции основывает на том, что "целью совершения сделки прощения долга являлось обеспечение возврата суммы основного долга без обращения в суд".
Как представляется, ориентиром для установления наличия или отсутствия у кредитора намерения одарить должника должно служить правило ч. 2 п. 1 ст. 572 ГК РФ, согласно которому при наличии встречной передачи вещи или права либо встречного обязательства договор не признается дарением. Попутно заметим, что это правило должно толковаться расширительно путем включения в число возможных объектов встречного имущественного предоставления, помимо вещи или имущественного права, также и освобождения должника от имущественной обязанности. Что же является критерием наличия в сделке условия о встречном имущественном предоставлении? Думается, ответ на этот вопрос заключается в том, что после такого предоставления в имущественной сфере получающего предоставление лица должны произойти изменения. Понятно, что если в результате исполнения сделки никаких изменений в составе или количестве принадлежащего стороне сделки имущества (в широком смысле слова) не происходит, то нет оснований для утверждения о получении такой стороной какого-либо имущественного предоставления от другой стороны. В приведенном в п. 3 Обзора деле обязанность заемщика уплатить основную сумму долга уже существовала. Произошли ли в связи с добровольной уплатой этой суммы заемщиком какие-либо изменения в составе или количестве имущества займодавца? На этот вопрос следует ответить утвердительно, поскольку до уплаты указанной суммы в состав имущества займодавца входило право требования к заемщику о ее уплате. После уплаты заемщиком суммы долга это право требования прекратилось, однако вместо него в состав имущества займодавца поступил другой объект -- деньги, являющиеся, согласно ст. 128 ГК РФ, разновидностью вещей. Поэтому в данном случае отсутствовали основания для квалификации заключенного между займодавцем и заемщиком соглашения о прощении долга в качестве договора дарения.
В связи с этим мы полагаем, что основное различие между дарением и прощением долга заключается в том, что дарение относится к двусторонним сделкам, а прощение долга - к односторонним. Принятие прощения должником следует признать также односторонней сделкой. В случае же заключения соглашения между кредитором и должником прощение долга трансформируется в договор дарения и в этом случае его следует рассматривать как разновидность дарения.
Необходимо отметить и некоторые дополнительные различия между договором дарения и прощением долга. В частности, в ст. 415 ГК РФ нет прямого указания, в отличие от ст. 572 ГК РФ, на безвозмездный характер прощения долга. Освобождение кредитором должника от обязанности не всегда оказывается безвозмездным в точном смысле п. 2 ст. 423 ГК РФ. Безвозмездный характер отношений составляет главную особенность договора дарения, определяющую его юридическую природу.
Между тем, передачу вещи или права нельзя считать безвозмездной, если само действие одаряемого (принятие дара) представляет для дарителя имущественный интерес. В подтверждение изложенного можно сослаться на то, что в некоторых западноевропейских государствах в силу муниципального законодательства выбрасывание имущества сопряжено с определенными хлопотами и затратами. Поэтому в газетах часто публикуются объявления с предложением дарения (холодильника, стиральной машины, мебели и т.п.) обычно на условиях самовывоза подаренного имущества одариваемым. Обычная правовая цель дарителя при этом вовсе не направлена на передачу имущества в собственность одаряемом, хотя такое последствие, конечно, наступает. По существу дарителю нужна услуга, которая состоит в освобождении его от вещи, не представляющей для него существенной ценности и ставшей по разным причинам обременительной. При таких обстоятельствах принятие дара путем его вывоза нет оснований не считать встречным имущественным предоставлением со стороны одаряемого.
Подобная ситуация возможна и в отношениях между коммерческими организациями. Поскольку, как мы указывали выше, ст. 415 ГК РФ не содержит прямых требований безвозмездности прощения долга, на практике далеко не всегда прощение долга является безвозмездным в буквальном смысле ч. 2 ст. 423 ГК РФ. В большинстве случаев кредитор стоит перед выбором, что предпочесть - реальное исполнение, но только в части долга, - или же ничего не получить. Получив от должника исполнение обязательства в части - некое имущественное предоставление, кредитор вправе простить (сложить) должнику оставшуюся неисполненную часть обязательства (долга).
В подобной ситуации прощение долга не является безвозмездным и не может рассматриваться как дарение. Кроме того, прощение долга внешне может быть и безвозмездным, но вряд ли его можно считать дарением, поскольку действительная воля кредитора направлена не на увеличение состава имущества должника, т.е. на его обогащение, а на полное прекращение обязательственных отношений, которые для кредитора стали убыточными.
В подтверждение сказанного приведем пример из судебной практики.
Общество с ограниченной ответственностью (заимодавец) обратилось в арбитражный суд с иском к акционерному обществу (заемщику) о взыскании процентов по договору займа и неустойки за несвоевременный возврат суммы займа. Ответчик, получив от истца денежные средства по договору займа, обязался в установленный договором срок возвратить сумму займа и уплатить проценты за пользование денежными средствами. Поскольку заемщик не выполнил своевременно своих обязанностей, руководитель заимодавца направил в его адрес письмо с требованием немедленно возвратить сумму займа, указав при этом, что в случае исполнения данного требования заимодавец освобождает заемщика от уплаты процентов за пользование денежными средствами и неустойки за несвоевременный возврат суммы займа. Заемщик сумму займа возвратил. Суд первой инстанции иск удовлетворил, сославшись на то, что прощение долга представляет собой освобождение кредитором должника от имущественной обязанности. В связи с этим прощение долга является разновидностью дарения (статья 572 ГК РФ), поэтому оно должно подчиняться запретам, установленным статьей 575 ГК РФ, в соответствии с пунктом 4 которой не допускается дарение в отношениях между коммерческими организациями.
Таким образом, прощение долга, совершенное заимодавцем, является ничтожным. Суд кассационной инстанции отменил решение суда первой инстанции и в иске отказал, так как в соответствии со статьей 415 ГК РФ обязательство прекращается освобождением кредитором должника от лежащих на нем обязанностей, если это не нарушает прав других лиц в отношении имущества кредитора. Права третьих лиц, как установлено судом, нарушены не были. Кроме того, суд кассационной инстанции указал, что квалифицирующим признаком дарения является согласно пункту 1 статьи 572 Кодекса его безвозмездность.
При этом гражданское законодательство исходит из презумпции возмездности договора (пункт 3 статьи 423 ГК РФ). Поэтому прощение долга является дарением только в том случае, если судом будет установлено намерение кредитора освободить должника от обязанности по уплате долга в качестве дара. Об отсутствии намерения кредитора одарить должника может свидетельствовать, в частности, взаимосвязь между прощением долга и получением кредитором имущественной выгоды по какому-либо обязательству между теми же лицами. Изучив отношения сторон, суд кассационной инстанции установил, что целью совершения сделки прощения
долга являлось обеспечение возврата суммы задолженности в непрощенной части без обращения в суд, то есть у кредитора отсутствовало намерение одарить должника, поэтому в иске было отказано.1
Для правоприменительной практики весьма важное значение имеет вопрос о распространении на прощение долга тех ограничений и запретов, которые применяются в отношении договора дарения. В настоящее время в отношениях между коммерческими организациями нередко практикуется прощение долга, в особенности частичное. Если бы во всех случаях прощение долга одновременно являлось и договором дарения, такие сделки следовало бы считать недействительными (ничтожными), а это, в свою очередь, повлекло бы негативные последствия (в частности, с точки зрения налогового законодательства).
Данный вывод основывается на анализе ст. 575 ГК РФ, запрещающей дарение в отношениях между коммерческими организациями, вследствие чего неучет кредитором прощенных им долгов в составе своего баланса расценивался бы как занижение налогооблагаемой базы для целей исчисления налога на имущество, что влекло бы угрозу применения налоговых санкций.
Итак, все сказанное выше позволяет утверждать, что прощение долга вовсе не обязательно является разновидностью дарения; дарение же в виде освобождения одаряемого от обязанности по отношению к дарителю всегда является одновременно и прощением долга. Поэтому последнее подвержено ограничениям, установленным для договора дарения, только тогда и постольку, когда и поскольку оно представляет собой дарение, а таковым оно может являться далеко не всегда.
В случае спора о действительном характере прощения долга вопрос должен решаться в каждом конкретном случае с учетом всех обстоятельств дела, позволяющих выявить, на достижение каких правовых последствий была направлена воля кредитора. Если она была направлена на сохранение имущественной массы должника путем безвозмездного освобождения его от имущественной обязанности, то в этом случае прощение долга является дарением; при отсутствии же этих условий прощение долга не может быть признано дарением и в силу этого не подвержено ограничениям, установленным в ст.ст. 575, 576 ГК РФ.
Проанализировав вопрос о правовой природе прощения долга, полагаем целесообразным внести ряд изменений и дополнений в ГК РФ. Часть первую ст. 415 ГК предлагаем сформулировать следующим образом: Обязательство прекращается полностью или частично освобождением кредитором должника от лежащих на нем обязанностей, если это не нарушает прав других лиц в отношении имущества кредитора.
Дополнить ст. 415 ГК частью второй: Прощение долга является односторонней безвозмездной или возмездной сделкой.
Дополнить ГК РФ статьями 4151, 4152, 4153 в следующих редакциях.
Ст. 4151: Добровольное возвращение кредитором должнику подлинного документа с его частной подписью или засвидетельствованной копии нотариального документа является доказательством прощения долга кредитором должника.
Ст. 4152: При возвращении кредитором подлинного документа с его частной подписью или засвидетельствованной копии нотариального документа одному из солидарных должников не освобождает других солидарных должников от исполнения их обязанностей. В последнем случае кредитор вправе требовать уплаты ему долга за вычетом части того должника, которого он освободил от долга.
Ст. 4153: Прощение долга основного должника освобождает от исполнения обязанностей его поручителей. Прощение долга поручителю не освобождают от исполнения обязанности основного должника. Прощение долга одного из поручителей не освобождает от долга других поручителей.
При прощении долга необходимо соблюдать сформулированное в ст. 415 ГК РФ условие, состоящее в том, что освобождение должника от обязанности допускается, "если это не нарушает прав третьих лиц в отношении имущества кредитора". Речь идет о тех случаях, когда вследствие прощения долга изменение имущества кредитора затрагивает права лиц, претендующих на получение удовлетворения по обязательствам, в которых прощающий долг кредитор является должником.
Наиболее ярким примером неправомерности и невозможности прощения долга является прощение долга кредитором, находящимся в состоянии банкротства или в преддверии банкротства. Таким образом, в случае нарушения требований статьи 415 ГК РФ прощение долга будет ничтожным в силу статьи 168 ГК РФ.
Помимо рассмотренного специального условия действительности прощения долга, можно указать целый ряд общих условий. Как указывалось выше, прощение долга - это односторонняя сделка. Поэтому, прежде всего, стоит говорить о правосубъектности лица, совершающего такую сделку (ст.ст. 21, 49 ГК РФ), а при совершении сделки через представителя - о надлежащем удостоверении соответствующих полномочий (п. 1 ст. 182 ГК РФ). Несоблюдение названных требований влечет недействительность сделки (статьи 168, 171, 172, 175, 176, 183 ГК РФ).
Кроме того, к прощению долга как односторонней сделке, направленной на прекращение обязательства, в полной мере применимы и другие положения параграфа 2 главы 9 ГК РФ об условиях действительности сделок.
И, наконец, несколько слов о последствиях прощения долга. Как следует из ст. 415 ГК РФ, прощение долга прекращает обязательство, поэтому при этом иных последствий не может возникать. Практический интерес представляет случай, когда должник, освобожденный от обязанности в отношении кредитора, по тем или иным причинам не согласится с таким освобождением. В случае с дарением такая ситуация разрешается просто: договор не мог бы состояться без согласия должника, а, следовательно, его уклонение от исполнения, то есть от принятия дара должно рассматриваться как нарушение договора с вытекающими отсюда последствиями. Когда же такое положение возникло в результате прощения долга, для действительности которого согласия должника не требуется, О.Ю. Шилохвост предлагает руководствоваться следующими весьма интересными соображениями, с которыми, на наш взгляд, нельзя не согласиться. По его мнению, обязательство прекращается с момента выражения кредитором воли освободить должника от обязанности. В связи с этим в случае, когда такое выражение сделано без нарушения закона (в надлежащей форме и т.д.), оно является окончательным. Решающей в этом случае должна считаться воля кредитора. Поэтому нежелание должника по прекратившемуся обязательству принимать от кредитора прощение должно рассматриваться в рамках нового правоотношения, возникшего в результате явного намерения должника одарить кредитора. Бывший должник в этом случае становится дарителем, а бывший кредитор - одаряемым.
Заключение
Проанализировав круг проблем, поставленных в дипломной работе, мы пришли к следующим основным выводам.
Прощение долга издавна признавалось советской и российской правовой доктриной и судебной практикой в качестве одного из способов прекращения обязательств. С принятием первой части Гражданского кодекса РФ он впервые оказался прямо предусмотрен (ст. 415 ГК). Это нововведение порождает ряд непростых вопросов, приобретших особую актуальность после принятия второй части ГК РФ, где претерпело существенные изменения по сравнению с ГК РСФСР 1964 года правовое регулирование отношений, возникающих в связи с заключением договора дарения. Изменения коснулись и самого понятия такого договора.
Согласно п. 1 ст. 572 ГК РФ одним из видов дарения является безвозмездное освобождение одаряемого дарителем от имущественной обязанности перед собой. Нетрудно видеть, что по своей конструкции этот вид дарения имеет значительное внешнее сходство с прощением долга, определяемым в ст. 415 ГК РФ как освобождение кредитором должника от лежащих на последнем обязанностей. Наличие сходства уже отмечалось в юридической литературе, причем иногда из этого обстоятельства делались прямо противоположные выводы.
Прощение долга, как это определено ст. 415 ГК РФ, представляет собой освобождение кредитором должника от лежащих на нем обязанностей. Нетрудно заметить, что данная конструкция имеет внешнее сходство с одним из видов дарения, а именно с безвозмездным освобождением дарителем одаряемого от имущественной обязанности перед собой (п. 1 ст. 572 ГК РФ).
Действительно, в обоих случаях идет речь об освобождении одной стороной другой стороны от лежащей на последней имущественной обязанности. Наличие сходства неоднократно отмечалось различными авторами, однако единого мнения по данному вопросу не имеется.
Проблема взаимосвязи прощения долга как способа прекращения обязательств и договора дарения имеет давнюю и достаточно противоречивую историю, однако действующее современное законодательство в полной мере эту проблему не разрешает.
Вопросы, рассматриваемые в современном правоприменении и науке, в целом сводятся к следующему: какой сделкой является прощение долга - односторонней или многосторонней и, в случае признания многосторонней сделкой - является ли прощение долга разновидностью договора дарения.
Предметом соглашения о прощении долга может быть практически любое требование и что при делимости предмета возможно прощение лишь части требования.
Законодатель не закрепляет предписания относительно формы для заключения договора о прощении долга, поэтому она может быть весьма разной.
Действие прощения долга наступает с момента заключения этого соглашения.
Соглашение о прощении долга можно подразумевать как сделку по двум наиболее важным для теории о прощении долга основаниям. И в итоге получилось, что прощение долга является распорядительной сделкой, но при отсутствии у прощающего права распорядиться требованием договор о прощении долга является недействительным. Кроме того право распорядиться требованием не является составной частью самого требования.
Прощение долга всегда представляет собой двустороннюю сделку, в связи с чем, для ее совершения необходимо достижение соглашения между кредитором и должником.
Прощение долга не всегда представляет собой дарение, в то время как дарение в виде освобождения одаряемого от обязанности по отношению к дарителю всегда является одновременно и прощением долга. Поэтому прощение долга подвержено ограничениям, установленным для договора дарения, лишь тогда и постольку, когда и поскольку оно представляет собой дарение, в связи с чем, в случае спора о действительном характере прощения долга этот вопрос должен решаться в каждом конкретном случае с учетом всех обстоятельств дела, позволяющих выяснить, на достижение каких правовых последствий была направлена воля кредитора. Если она была направлена на сохранение имущественной массы должника путем безвозмездного освобождения его от имущественной обязанности, то в этом случае прощение долга является дарением; при отсутствии этих условий прощение долга не может быть признано дарением и не подвержено ограничениям, установленным в ст. ст. 575, 576 ГК.
Прощение долга вовсе не обязательно является разновидностью дарения; дарение же в виде освобождения одаряемого от обязанности по отношению к дарителю всегда является одновременно и прощением долга. Поэтому последнее подвержено ограничениям, установленным для договора дарения, только тогда и постольку, когда и поскольку оно представляет собой дарение, а таковым оно может являться далеко не всегда.
В случае спора о действительном характере прощения долга вопрос должен решаться в каждом конкретном случае с учетом всех обстоятельств дела, позволяющих выявить, на достижение каких правовых последствий была направлена воля кредитора. Если она была направлена на сохранение имущественной массы должника путем безвозмездного освобождения его от имущественной обязанности, то в этом случае прощение долга является дарением; при отсутствии же этих условий прощение долга не может быть признано дарением и в силу этого не подвержено ограничениям, установленным в ст.ст. 575, 576 ГК РФ.
Список использованных источников и литературы
Источники
1. Конституция Российской Федерации. Принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 г. // Российская газета. 1993. 25 декабря.
2. Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть I: Федеральный закон от 30 ноября 1994 г. №51-ФЗ // СЗ РФ. - 1994. - №32. - Ст. 3301.
3. Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть II: Федеральный закон от 26 января 1996 г. №14-ФЗ // СЗ РФ. - 1996. - №5. - Ст. 410.
4. Налоговый кодекс Российской Федерации часть первая от 31 июля 1998 г. №146-ФЗ и часть вторая от 5 августа 2000 г. №117-ФЗ (с изменениями от 30 марта, 9 июля 1999 г., 2 января, 5 августа, 29 декабря 2000 г., 24 марта, 30 мая, 6, 7, 8 августа, 27, 29 ноября, 28, 29, 30, 31 декабря 2001 г., 29 мая, 24, 25 июля, 24, 27, 31 декабря 2002 г., 6, 22, 28 мая, 6, 23, 30 июня, 7 июля, 11 ноября, 8, 23 декабря 2003 г., 5 апреля, 29, 30 июня, 20, 28, 29 июля, 18, 20, 22 августа, 4 октября, 2, 29 ноября, 28, 29, 30 декабря 2004 г., 18 мая, 3, 6, 18, 29, 30 июня, 1, 18, 21, 22 июля, 20 октября, 4 ноября, 5, 6, 20, 31 декабря 2005 г., 10 января, 2, 28 февраля, 13 марта, 3, 30 июня, 18, 26, 27 июля, 16 октября, 3, 10 ноября, 4, 5, 18, 29, 30 декабря 2006 г.) // СЗ РФ. - 1998. - №31. - Ст. 3824.
5. Закон РФ от 07.02.1992 №2300-1 "О защите прав потребителей" // Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации. - 1992. - №15. - Ст. 766.
6. Закон РФ от 31. 07. 1995. №119 - ФЗ "Об основах государственной службы Российской Федерации" // СЗ РФ. - 1995. - №14. - Ст. 1265.
7. Федеральный закон от 08.08.2001. №129-ФЗ "О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей" (в ред. ФЗ от 23.06.2003. №76-ФЗ) // СЗ РФ. 2001. №33 (часть 1). Ст. 3431; 2003. №26. Ст. 2565.
