Отметим также исследование Н.А. Афанасьевой, в котором автор выделяет традиционные поэтические образы произведений А. Ахматовой, Н. Гумилева, О. Мандельштама. Афанасьева отмечает, что в лирике указанных авторов, рассмотренной в качестве поэтической системы, наблюдается обновление традиционной образности, «как характерное для русской лирики вообще, так и обусловленное оппозицией словоупотреблению символистов».

По утверждению исследователя, в русской лирике начала XX в. четко намечена тенденция к расширению семантического поля конкретного компонента стихотворения в результате обновления парадигмы образа и включения в семантическое поле традиционного поэтического образа новых тематических групп.

Кроме того, в подобном ключе выполнена работа С.Ф. Кузьминой (Кузьмина 1991), посвященная русской художественной традиции в творчестве Мандельштама.

В указанных работах отражена ясно наметившаяся в литературоведческих исследованиях тенденция к интеграции гуманитарных наук. Диссертационное исследование Н.В. Иванниковой посвящено проникновению культуры итальянского Возрождения в творчество представителей русской лирики начала XX века.

В указанной работе проанализированы особенности художественной рецепции эпохи Возрождения (в частности, творчества Данте) А. Блоком и Вяч. Ивановым.

Занимаясь исследованием «межкультурных связей», Н.В. Иванникова выстраивает параллели двух «переходных» эпох скорее с мировоззренческой, нежели с творческой точки зрения. Так, исследователь приводит сравнительную характеристику Ренессанса и Серебряного века, обращается к ренессансному понятию индивида и проблеме гуманизма, которые выражены в творчестве Блока и Иванова, анализирует особенности восприятия этими поэтами ключевых персоналий итальянского Возрождения.

Вообще же проблема творческих связей Италии и России не ограничивается только сферой литературы. Учитывая огромную роль синтеза искусств в творчестве художников слова начала XX века, отметим, что спектр работ, посвященных внелитературным связям Италии и России, достаточно широк. Следует выделить работу Н.П. Комоловой «Духовные связи России и Италии в начале XX века». В данном исследовании представлена общая характеристика кулмуры двух стран начала века и детальный анализ произведений некоторых русских поэтов и художников того времени, побывавших в Италии. Нам известна и собственно «филологическая» работа этого исследователя « «Италия» Ахматовой и Гумилева» (Россия и Италия 1993), в которой прослеживаются итальянские мотивы в творчестве А. Ахматовой и Н. Гумилева в сопоставлении с творчеством А. Блока.

Влияниям ренессансных традиций на русскую живопись рубежа веков посвящена работа М.Г. Нехлюдовой «Традиции и новаторство в русском искусстве кон. XIX - нач. XX веков». В данном исследовании автор указывает на параллели и переклички художественных образов и приемов и манифестирует общность эпох. Работа С. Бушуевой «Полвека итальянского театра» обращена к связям русского и итальянского театрального искусства. К особенностям издания итальянской книги в России начала века обращается Л.М. Коваль (Коваль 1981).

Общее исследование русско-итальянских культурных связей осуществил Э. Ло Гато. В его работе «Русские в Италии» представлен обзорный материал и факты русско-итальянских связей, однако автор не прибегает к сопоставлению двух культур и не делает вывода о влиянии итальянской культуры на русскую, ограничиваясь перечислением параллелей. В подобном же ключе выполнена работа Р. Ризалини «Русские во Флоренции и Тоскане», автор которой обращается к рецепции итальянской культуры русскими мыслителями и творцами, уделяя при этом особое внимание пребыванию во Флоренции А. Блока и его «итальянскому» стихотворному циклу. Й.С. де Варда в статье «Образ Италии и ее культуры в стихах Анны Ахматовой» (Де Варда 1992) указывает на значимость «итальянских» образов и мотивов в произведениях поэта. Итальянской наукой представлены и энциклопедические сведения относительно обращения русских поэтов к Данте. В многотомном труде «Enciclopedia Dantesca» (Enciclopedia Dantesca 1970-1976) приведен перечень дантовских реминисценций в творчестве русских поэтов.

Думается, вышеуказанные тенденции изучения особенностей связей русской литературы с культурой Италии, творчеством Данте, в частности, могут быть объединены с позиции категории современного литературоведения «культурологический концепт». Актуальность филологического исследования при обращении к данной категории убедительно доказана в работе В. Зусмана «Концепт в системе гуманитарного знания». Исследователь отметил, что в конце XX века в филологии сформировалось новое «концептуально-культурологическое» направление. В свою очередь, В.П. Нерознак определяет, что в данной научной парадигме художественное слово изучается «на стыке целого ряда отраслей гуманитарного знания - лингвистики, литературоведения, логики, философии, искусствознания и культурологии»

Будучи многомерной категорией, концепт делает возможным синтез наук, о культуре, сознании, языке и литературе, предоставляя, таким образом, универсальный инструмент исследования.

Концепт - это как бы сгусток культуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека и, с другой стороны, концепт - это то, посредством чего человек. сам входит в культуру, а в некоторых случаях влияет на нее», - отметил, характеризуя это понятие, Степанов (Степанов 1997: 40). Удачным представляется и определение категории «концепт», данное К.А. Зацепиным и И.И. Саморуковым: «Концепт есть некая динамичная и непрерывно становящаяся совокупность субъективных представлений о действительности, обретающая целостность в языке в контакте с действующими в культурном контексте смыслопорождающими системами воплощения, понимания и интерпретации этих представлений».

Историю развития категории «концепт» в науке проследили авторы статьи «Эпистемиологический статус концепта» К.А. Зацепин и И.И. Саморуков, отражена она и в работе В. Зусмана «Концепт в системе гуманитарного знания». Возникновение категории «концепт» как таковой восходит к Пьеру Абеляру, рассматривавшему концепт как «собрание понятий, замкнутых в воспринимающей речь душе».

В область современного гуманитарного знания понятие «концепт» в числе первых ввел русский мыслитель С.А. Аскольдов. Категории концепта посвящена его статья 1928 г. «Концепт и слово». По мнению мыслителя, концепты разных типов сближает между собой медиум, при помощи которого они выражаются, - абстрактное, обобщенное, и индивидуальное, чувственное, слово. Стоит отметить, что проблема вербальной выраженности концепта - одна их центральных в современной теории литературы.

Художественные концепты, по мнению Аскольдова, диалогичны, поскольку связаны с множеством одновременно значимых точек зрения. Из этого следует, что автор текста и читатель равноценны в процессе порождения смысла, ибо создание концептов - двусторонний коммуникативный процесс. Художественные концепты, согласно позиции Аскольдова, подчинены художественной ассоциативности, они образны, символичны. Концепт не просто символичен - он потенциален, это значит, что в его природе заложено динамичное порождение смыслов. Созданные автором концепты развиваются, образуют связи с другими концептами и приобретают контекстуальный смысл. Цепочки художественных концептов порождают, следовательно, образные коммуникативные системы, для которых характерны открытость, потенциальность и динамичность.

Н.Д. Арутюнова говорит о концепте как о понятии практической философии. Концепт с этой точки зрения является результатом взаимодействия национальной традиции, фольклора, религии, систем ценностей, произведений искусства и т.д. Концепты «образуют своего рода культурный слой, посредничающий между человеком и миром».

Концепт начинает «работать», «рассматривая смысл в качестве сомыслия, в качестве мыслительного поля, формирующегося при встрече двух или многих сознаний и соединяющегося в новую когнитивно-эмоциональную целостность произведения культуры, интерпретируемого другим сознанием», - отметил А.А. Григорьев в диссертационной работе «Культурологический смысл концепта».

В рамках настоящего исследования содержание категории «концепт» может быть дополнено категорией «символ» в понятийной парадигме Ю.М. Лотмана, выраженной в его работе «Внутри мыслящих миров». Лотман отмечает: «Пронизывающие диахронию культуры константные наборы символов в значительной мере берут на себя функцию механизмов единства: осуществляя память культуры о себе, они не дают ей распасться на изолированные хронологические пласты. Природа символа, рассмотренного с этой точки зрения, двойственна. С одной стороны, пронизывая толщу культур, символ реализуется в своей инвариантной сущности. В этом аспекте мы можем наблюдать его повторяемость. С другой стороны, символ активно коррелирует с культурным контекстом, трансформируется под его влиянием и сам его трансформирует. Его инвариантная сущность реализуется в вариантах. Именно в тех изменениях, которым подвергается «вечный» смысл символа в д а н н о м культурном контексте, контекст этот ярче всего выявляет свою изменяемость» (Лотман 1999: 149).

Таким образом, реализация концепта в художественном тексте не только расширяет поэтическую семантику в процессе интерпретации, но и является необходимой составляющей диалога автора и читателя, а этот диалог, с точки зрения классика литературоведения М.М. Бахтина, и составляет художественное произведение. «Автор (если это талантливый автор) всегда оставляет «нечто», что дорабатывается, домысливается в восприятии зрителя, слушателя, читателя и т.д.», - отметил академик Д.С. Лихачев. Анализ концептов, выраженных в произведении, является инструментом, позволяющим рассмотреть в единстве художественный мир творения, которое открыто, неаутореферентно, насыщено контекстами, аллюзиями, реминисценциями, ассоциациями. Будучи укоренен в национальном и культурном сознании, концепт рождает ассоциативные стереотипы, проникающие в литературу. Тем самым, взяв концепт за единицу анализа художественного явления, литературовед может наиболее полно раскрыть порождаемые поэтическим текстом смыслы.

Концепты, входящие в художественное произведение, образуют концептосферу. Термин «концептосфера» был введен в отечественную науку академиком Д.С. Лихачевым. По его определению, концептосфера - это совокупность концептов нации, она образована всеми потенциями концептов носителей языка. Текстовая концептосфера включает в себя фактические сведения, ассоциации, образные представления, ценностные установки, связанные в сознании носителя языка с известными ему текстами. В этой сфере концепт реализуется с помощью цитат, аллюзий и реминисценций. «.Русская литература становится как бы одним произведением, при этом произведением, связанным со всей европейской литературой», - отметил Д.С. Лихачев.

Думается, понятие концептосферы в рамках литературоведческого исследования (в частности, настоящей работы) можно сузить от национального до частного масштаба: рассмотреть реализацию элементов, формирующих концептосферу, в рамках литературной школы, течения, направления, наконец, группы авторов. Таким образом, можно говорить о концептосфере акмеизма. Концептосферу, как представляется, здесь образует тот круг текстов, который был для представителей Цеха не просто культурно-ассоциативным фоном, а упомянутым выше средством маркировки собственного литературного пространства - «слипшегося синхронного мира». Обращение к концепту в этом случае может быть рассмотрено как игровая стратегия, призванная расширить художественную семантику и в то же время кодифицировать произведение.

Концепт здесь может быть рассмотрен как своего рода код, определяющий самобытность адресанта (творца) и доступный адресату читателю) при условии нахождения их сознаний в одной концептосфере. Определив границы и содержание данной концептосферы, мы с большой долей уверенности сможем интерпретировать код.

3.4 Концепт Данте в русской литературе

Концептосфера, которую определяет слово Данте, формировалась в русской литературе на протяжении столетий. Образ творца, созданные им образы и мотивы, наконец, творческая судьба стали знаковыми для многих поколений русских художников слова, а значит, не могли не привлечь внимания исследователей. «Начиная с пушкинской эпохи, имя Данте, образы «Божественной комедии» прочно входят в обиход русской литературы и искусства, становятся как бы эталоном для всевозможных сопоставлений», - утверждает И.Ф. Бэлза, - «.именно Пушкин положил начало восприятию, развитию и глубоко своеобразному претворению дантовских традиций в русской литературе. В творчестве Данте он нашел. великолепную, яркую пластичность образов и ту «высшую смелость» мастера, которая объединяла. помыслы и образы в законченное и стройное художественное целое».

Следует выделить работы, посвященные проблеме рецепции русскими мастерами собственно дантовского слова. Тема присутствия Данте в русской литературе достаточно благодарна, ибо предоставляет обширный материал для изучения. Так, по утверждению академика В.Ф. Шишмарева, имя Данте стало известным в России в середине 18 века. С тех пор литераторы обращались к Данте. «Проблема творческих связей русской литературы с Данте широка и многогранна: здесь и история переводов его поэзии на русский язык, и многочисленные проявления его воздействия, которое испытали лучшие наши писатели, и тот новый, неожиданный ракурс, в котором мы видим «отраженного» - т.е. воспринятого русской культурой - Данте», - отметил А.А. Илюшин в статье, написанной для сборника АН СССР «Дантовские чтения-1968».

Действительно, проблема восприятия Данте русскими художниками слова в отечественном литературоведении представлена несколькими направлениями: это история проникновения Данте в Россию, история издания произведений Данте в русских переводах, исследование рецепции образа Данте русскими художниками слова и влияния Данте, упорядочение дантовских аллюзий и реминисценций.

Истории проникновения Данте в Россию посвящена классическая историко-литературная статья М.П. Алексеева «Первое знакомство с Данте в России». В данной работе намечены основные вехи в восприятии Данте художниками слова. Проблему восприятия Данте русской литературой успешно разрабатывает А.А. Асоян. В 1985 г. в «Дантовских чтениях» появилась его статья «Заметки о дантовских мотивах у Белинского и Гоголя», в этом же сборнике 1989 г. - «Из истории русской дантеаны», а затем, в 1990 г., свет увидела монография «Почтите высочайшего поэта.». Судьба «Божественной комедии» Данте в России». Работу А.А. Асояна отличает полнота охваченного материала и четкое деление на своеобразные периоды восприятия Данте русской словесной культурой. Также отметим диссертационную работу указанного исследователя «Данте и русская литература». Ученый обращается как к истории переводов и издания Данте в России, так и к рецепции Данте отдельными представителями русской литературы. Особого внимания в контексте настоящей работы заслуживают его сопоставления Беатриче и «Вечной Жены» Вл. Соловьева, рассуждения о влиянии философских и эстетических идей Данте на Вяч. Иванова и А. Блока, замечания об изучении Данте в России. Вводя в научный обиход понятие «русский Данте» и рассуждая об особенностях рецепции великого флорентийца русскими мыслителями и художниками слова, Асоян замечает: «Неукротимая свобода духа и чаяние братства, гражданская доблесть и жажда духовного преображения, мера скорби и мера ненависти, бытийственная философия и крестный путь через тернии к звездам - вот что было определяющим в «русском» Данте. Для русских. Данте был чаще всего поэтом справедливости в самом широком смысле слова».

Следует отметить, что А.А. Асоян сосредоточивает внимание скорее на историографических, философских и эстетических аспектах восприятия Данте отдельными представителями русской литературы. Проводя параллели и выстраивая систему литературных влияний Данте на творчество отдельных участников литературного процесса, исследователь все же не обращается к влиянию творчества Данте на акмеизм как целостное уникальное явление.

Подобный подход характеризует и сборник работ «Данте и славяне» под общей редакцией И.Ф. Бэлзы. В открывающей сборник статье ученый обращается к истории проникновения Данте в Россию и к рецепции представителями русской культуры творчества великого флорентийца. В духе сравнительно-исторического литературоведения выдержана статья С.И. Бэлзы «Брюсов и Данте» (Бэлза 1965). Также в сборнике прослеживаются межтекстовые связи, возникающие в литературах югославянских народов, болгарской, чешской и словацкой литературах.

В «перечислительном» ключе выдержана глава «Данте в России» работы И.И. Гарина, в которой автор обращается к истории восприятия Данте русскими литераторами и указывает художников слова, которым было близко творчество Данте. Данный текст отличает некоторая публицистичность, однако заслуживает внимания полнота охваченного материала.

Творчество Ахматовой и Гумилева рассматривается с позиций присутствия дантовского текста Р.И. Хлодовским. Восприятие Данте Мандельштамом стало объектом внимания А.Л. Илюшина, И.Ф. Бэлзы, Л Пинского, Л. Баткина, Ю.И. Левина, А.П. Казаркина, Н. Струве, А. Гениса. Л. Пинский указал на значимость эссе Мандельштама с точки зрения философской и культурологической. По словам исследователя, «Разговор о Данте» можно рассматривать с нескольких позиций: дантологической, автометаописательной, общетеоретической. В «дантологическом» ключе произведение Мандельштама рассматривали А.А. Илюшин, И.Ф. Бэлза и Л. Баткин, в «автометаописательном» аспекте - Л. Пинский, Н. Струве, А.П. Казаркин, с точки зрения «общетеоретической» к Мандельштаму обращается А. Генис.

О необходимости типологии межтекстовых связей, которые образуют дантовские тексты с текстами, созданными акмеизмом, было заявлено А.А. Илюшиным: «В истории связей русской литературы с Данте мы сталкиваемся с разными по своему значению и интересу явлениями. Опыт классификации литературных реминисценций приводит к постановке некоторых вопросов, касающихся в первую очередь стиля художественных произведений». А.А. Илюшин отдельно касается вопроса о роли реминисценций из Данте в русских художественных текстах, иными словами - о художественной функции реминисценций: «Художественные функции литературных реминисценций различны. В одном случае писатель, прибегая к торжественно-серьезному использованию фразовых конструкций Данте, имеет целью подчеркнуть значительность, трагизм описываемой ситуации. В другом случае, напротив, писатель хочет показать никчемность своих персонажей и с этой целью, используя внешне уместный повод, сравнивает их с грандиозными фигурами мучеников дантовского «Ада». Если же в произведении русской литературы речь идет о средневековой Италии и автор, желая во всей полноте воссоздать средневековый итальянский колорит, вводит в свой рассказ мотив из «Божественной комедии», - здесь реминисценция призвана играть совсем другую роль. Иногда писатель просто намерен продемонстрировать свое знание Данте.

Представляется, однако, что применительно к литературе акмеизма функции и типология дантовских реминисценций гораздо более широки. Присутствие отсылок к Данте у акмеистов может быть рассмотрено не только как перечень реминисценций, направленных на усиление положительного или отрицательного пафоса произведения, но как система расширения поэтического смысла, основанная на интертекстуальных связях.

Следует отметить статью С.И. Бэлзы «Образ Данте у русских поэтов», которая вошла в дантологический сборник «Дантовские чтения».

Бэлза выделяет в данной работе особенности восприятия Данте русскими художниками слова и указывает на некоторые дантовские реминисценции, возникающие в русской лирике, начиная с Пушкина и заканчивая Ахматовой. Однако ученый ограничивается своего рода перечнем аллюзий и реминисценций, обращаясь к особенностям восприятия Данте русскими поэтами и не акцентируя внимания на системности обращения к некоторым дантовским образам и мотивам.

Думается, вопрос о проникновении Данте в русскую литературу не ограничивается указанием на особенности рецепции Данте и перечислением дантовских аллюзий и реминисценций. Речь здесь может идти не только о роли, но и о функции образов и мотивов Данте применительно к поэзии акмеизма.

Оригинальный подход видится в работе Л. Силард «Герметизм и герменевтика». Исследователь вводит понятие «дантов код» применительно к поэзии символизма. Силард говорит о единой семиосфере, сформированной текстами Данте в восприятии поэтов, образы великого флорентийца становятся для художников слова теми символами, которые организуют связи между текстами различных авторов. С одной стороны, с помощью «дантова кода» символисты добиваются сужения круга читателей, вводя как своеобразный критерий отбора особый поэтический дискурс, с другой - обращение к «дантову коду» позволяет максимально расширить поэтическую семантику. Как представляется, основные положения указанной работы вполне могут быть применены и в отношении акмеизма.

Также необходимо выделить исследования особенностей функционирования «чужого» дантовского слова в лирике акмеистов и отметить выполненные в этом ключе работы М.Б. Мейлаха, В.Н. Топорова, Р.И. Хлодовского, Н.В. Королевой, А.К. Жолковского, однако попытки систематического изложения принципов присутствия аллюзий, реминисценций из Данте, отсылок, скрытых цитат и т.д. в поэтических текстах нашей наукой пока предпринято не было. Тем не менее, как было показано, вопрос об интертекстуальности и порождаемых ею «подтекстах» в применении к изучению акмеизма в настоящее время является наиболее актуальным, а метод исследования с точки зрения присутствия в текстах «чужого» текста - наиболее перспективным.

Степень изученности материала на сегодняшний день, таким образом, определена присутствием в филологической науке отдельных исследований дантовского слова в поэзии некоторых представителей акмеизма. Однако современная ситуация в литературоведении, предполагающая широкий культурологический и интертекстуальный (с точки зрения текстов культуры) подход к изучению русской лирики начала XX в., требует систематизации и обобщения фактов обращения к Данте. Системного филологического анализа слова Данте в поэзии акмеистов пока предпринято не было.

Исходя из вышеизложенного, думается, что обращение к роли, которую сыграли творчество Данте, созданные им образы и сама фигура великого поэта в формировании творческого своеобразия акмеизма, может стать основой для выявления новых смысловых пластов художественных произведений представителей акмеизма.

Среди основных понятий, составляющих концепт «Данте», выделим следующие.

В первую очередь Данте воспринимается как знаковая фигура в едином целом мировой культуры. Образ Данте воспринимается в ряду мастеров искусства и артефактов.

Данте - вершинный мастер слова. В этом плане он, по выражению Ахматовой, «недосягаемый учитель». Произведения Данте, дантовские образы и мотивы являются образцовыми.

Данте - не просто представитель мировой культуры. Применительно к творчеству акмеистов возможно говорить о «русификации» образа Данте. Имеется в виду восприятие Данте сквозь «призму» русской классической культуры и произведений современников.

Данте воспринимается и на «реально-историческом» уровне. С этой позиции образ Данте предстает как собирательный - гонимого поэта. Обращение к образу Данте-изгнанника характерно для «гражданской» лирики акмеистов. Параллель с Данте придает особый трагизм лирическому действию и скрыто - на уровне коннотаций - манифестирует авторскую позицию.

Восприятию Данте акмеистами присущ своего рода биографизм. Сопоставление с Данте, с перипетиями его творческой судьбы, отсылка к тому или иному эпизоду обладает эмоциональной оценкой и создает дополнительную напряженность стихотворения.

Более того, зачастую отсылка к Данте является сигналом к прочтению произведения в биографическом и автобиографическом ключе. В этом случае поэт в рамках игровой стратегии прибегает к своеобразному дантовскому коду, и интерпретация произведения становится возможной только при понимании кода всеми участниками коммуникативного процесса. Это означает сужение круга интерпретаторов произведения и одновременно расширение поэтической семантики.

Концепт «Данте» реализован и в представлении акмеистов о сущности и психологии творчества. В этом плане концепт «Данте» принципиально важен в диалоге символизма и акмеизма.

В концепт «Данте» входит и исключительно «художническая» составляющая. Данте является прообразом новой акмеистической поэтики и образцом манифестированной Мандельштамом поэтики «ассоциативной». Даже будучи скрытым, «слово» Данте рождается в пересечении многочисленных культурных ассоциаций. Зачастую взгляд на произведения акмеистов через дантовские ассоциации обнаруживает неожиданные смыслы в поэтических текстах акмеистов.

Данте понимается акмеистами как текст мировой культуры, насыщенный знаковыми смыслами. С одной стороны, обращаясь к Данте, акмеисты обращаются к творчеству великого флорентийца, с другой - к мировому творческому наследию, в котором важной составляющей выделяется традиция русской лирики и «русского» Данте. Образ Данте, дантовские мотивы, различные образы, созданные Данте в пересечении с тем или иным поэтическим текстом создают интертекст, реализация которого - не только знак игровой поэтики русского модернизма, но и способ выразить многое не в слове, а посредством смысла, порождаемого интертекстом.

Вышеперечисленное позволяет нам сделать вывод о принципиальной значимости концепта «Данте» для реализации скрытых смыслов, порождаемых поэзией акмеизма. Обращение к концепту «Данте», с учетом всех понятий, которые его составляют, с этой точки зрения может быть рассмотрено в качестве новой методологии интерпретации произведений, составляющих творческое наследие одного из самых загадочных литературных явлений начала XX века - акмеизма.

Заключение

Проанализированный материал позволяет нам говорить об устойчивом характере присутствия дантовского слова в поэтических текстах Николая Гумилева, Анны Ахматовой, Осипа Мандельштама и других представителей акмеизма и о принципиальной важности подхода к анализу их поэтических творений с точки зрения интертекстуальности.

Исследование дантовских концептов, выраженных в произведениях указанных авторов, позволило существенно продвинуться в осмыслении особенностей поэтики акмеистов. В первую очередь мы обосновали необходимость системного, а не «перечислительного» подхода к выявлению дантовского «чужого слова» в поэзии указанных авторов. В работе был предпринят опыт систематизации средств и способов выражения слова Данте в творчестве акмеистов.

Слово Данте, явленное в акмеистских текстах, становится не просто средством выражения культурологически ориентированного художественного сознания, обращение к Данте является реализацией стройной системы порождения поэтического смысла. «Слово» Данте воплощено в текстах акмеистов как своеобразный культурный код, «дантов код» (высказывание Л. Силард относительно семиотических систем символизма, заметим, оказалось вполне применимо и к представителям Цеха поэтов).

Применительно к «дантову коду» в отношении акмеизма правомерным и продуктивным будет прибегнуть к категории «концепт», ибо она вмещает в себя все многообразие и своеобразие обращения акмеистов к Данте. Понятый как смысловая парадигма, концепт в данном случае несет в себе не только богатство дантовских смыслов, но и является необходимым условием для полноценной коммуникации между автором текста и читателем, формируя особую, доступную сотворцам, семиосферу: элементы поэтического текста, вводящие дантовский текст, становятся тем ассоциативным звеном, которое позволяет интерпретировать поэтическое произведение как можно более широко.

Выявленная на материале творчества А. Ахматовой, Н. Гумилева и О. Мандельштама система концептов универсальна в отношении других представителей акмеизма, ее реализация была показана на примере лирики В. Нарбута и С. Городецкого.

В работе были решены следующие задачи: выявлены основные дантовские цитаты, аллюзии и реминисценции, выраженные в поэтических текстах акмеистов, определены особенности функционирования концептов Данте в художественных произведениях. В работе было показано, что многообразие межтекстовых отношений, в которые вступали тексты акмеистов с текстами Данте, может быть описано с помощью обращения к трем основным концептам: «Италия», «Беатриче» и «Данте». Несомненно, подобная систематизация достаточно условна, однако она позволила оценить и охватить масштаб обращения акмеистов к Данте. Кроме того, анализ произведений акмеистов с точки зрения выраженности в них культурных концептов сделал возможным обобщение того выраженного в акмеистском сознании культурного опыта, внимание исследователя к которому является одним из необходимых аспектов интерпретации поэтических творений представителей Цеха поэтов. Данте Алигьери, безусловно, является важнейшей фигурой в понимании акмеистами мирового культурного наследия.

Анализ указанных концептов позволил также осмыслить особенности «ассоциативной поэтики» акмеистов, в соответствии с которой смысл беспрерывно возникает в точке пересечения ассоциаций, порожденных присутствием в тексте «чужого слова». Обращение акмеистов к Данте позволяет говорить о реализации в художественных мирах, творимых поэтами, общих для представителей творческого круга смыслов мировой культуры.

Акмеисты создали пространство дантовских текстов, которые неразрывно связаны с текстами мировой культуры, в том числе и русской лирики, текстами коллег по Цеху и собственными текстами. Будучи реализованы в творчестве, концепты «Италия», «Беатриче» и «Данте» формируют особый поэтический дискурс, знание которого является необходимым для полноценной интерпретации лирического произведения.

Кроме того, как представляется, обращение к Данте в творчестве акмеистов говорит о тенденции обновления традиционной поэтической образности, которое происходит благодаря расширению смысловой парадигмы и переосмыслению устоявшихся образов мировой культуры. В русской лирике начала XX века сформировалась особая система порождения поэтического смысла, ориентированная на создание ассоциативных цепочек, возникающих в результате межтекстовых отношений между текстами Данте и текстами акмеистов. Подобная схема вполне может быть расширена до любого другого смыслового пласта поэзии: в качестве первого звена ассоциативной цепочки выступает не просто феномен мировой культуры, в данном случае - Данте, но и любой элемент поэтического текста, так или иначе отсылающий читателя к дантовскому контексту.

Особенности межтекстовых отношений, возникающих между текстами Данте и проанализированными текстами акмеистов, представляются продуктивной моделью и для других текстов, к которым обращалась культурная память акмеизма. В подобном соотнесении текстов находят выражение культурные концепты, которые формируют особый слой художественного мира представителей Цеха поэтов - пространство мировой культуры, насыщенное текстовыми, игровыми и даже биографическими параллелями.

Чрезвычайной важностью в этом плане обладает концепт «Италия». Культурное наследие Италии, выраженное в произведениях акмеистов, безусловно, является темой для отдельного исследования, однако мы выделили основные черты концепта «Италия» для того, чтобы оценить роль, которую сыграл итальянский культурный «фон» в формировании дантовской семиосферы акмеизма. Так, Италия воспринимается Анной Ахматовой, Николаем Гумилевым и Осипом Мандельштамом в первую очередь как родина великих мастеров культуры, среди которых вершинно имя Данте Алигьери. Образ Данте, воспринимаемый в контексте мировой культуры, сконцентрированной в пространстве Италии, попадает в некое мифологическое время-пространство, в котором синхронно присутствуют многие культурные эпохи.

Концепт «Италия» заключает в себе не столько дантовские смыслы, сколько возведенные в ранг мифологем реалии мировой культуры, однако именно итальянская тема в поэзии акмеистов позволяет говорить о насыщенности поэтических текстов отсылками к наследию мировой культуры, а следовательно, и к Данте, и являет собой своего рода реализацию системы смыслопорождения посредством культурного диалога.

Данный концепт включает в себя следующие составляющие: Италия воспринимается как особое художественное пространство, не равное, а зачастую и противостоящее пространству реально-историческому; в Италии для акмеистов синтетически слиты многие эпохи мировой культуры; литературная и историческая преемственность характеризует Италию как особое «художническое» пространство; с этой точки зрения культура Италии совмещена с культурой России; Италия - текст в самом широком понимании этого слова: изобразительное искусство, архитектура, национальная экзотика, исторические перипетии, мифологические сюжеты, персоналии образуют самостоятельный текст, к которому обращается поэт - цитируя, ссылаясь, сопоставляя. С точки зрения семиотики, Италия является тем кодом, знанием которого должны обладать участники коммуникативного процесса (поэт-читатель) для того, чтобы полностью раскрыть смысл поэтического высказывания. Таким образом, концепт «Италия» воспринимается акмеистами как своеобразный культурный код, на интерпретацию которого ориентированы близкие кругу читатели и соратники по Цеху.

Принципиальной важностью для полноценного понимания произведений Анны Ахматовой, Николая Гумилева, Осипа Мандельштама и других представителей акмеизма обладает концепт «Беатриче». Образ Беатриче, веками дополнявшийся традицией русской лирики, в творчестве акмеистов раскрывает все смысловое многообразие. Поэтические коннотации этого образа, возникающие в произведениях представителей акмеизма, свидетельствуют о том, что, соединяя многие литературные традиции в одном образе, авторы вступали в игровые отношения не только с культурным наследием, но и выстраивали литературно-биографические параллели собственных лирических героев и Беатриче.

Концепт «Беатриче» составляют следующие понятия: в образе Беатриче у представителей Цеха поэтов контаминированы реальные биографические прототипы, традиционные художественные интерпретации данного образа, образ музы, образ спутницы-возлюбленной поэта и т.д.; основные реализованные черты образа - это ангелизация, надмирность, призрачность, в некоторых случаях концепт «Беатриче» включает в себя и образы возлюбленных, созданные Данте и представителями его школы в малых поэтических произведениях; в образе Беатриче акмеисты воспринимают группу идеальных понятий, своеобразный архетип. Ими принимается во внимание, например, святость, призвание быть спутницей, музой, безгрешность, преодоление смерти, вечная слава и т.д.; образ Беатриче воспринимается как парный, обращаясь к Беатриче, автор произведения подразумевает и ее спутника-поэта (зачастую это образ Данте), в этом плане очевиден биографический подтекст.

Таким образом, обращение к образу Беатриче в произведениях акмеистов представляет собой схему, аналогичную схеме реализации концепта «Италия». Художественная функция обращения к Беатриче заключается в том, что в образе явлен некий подтекст, порождаемый межтекстовыми отношениями и построением внутритекстовых элементов в смысловой парадигматический ряд.

Образ Беатриче появляется в творчестве акмеистов как реализация «дантова кода», этот код воспринимается участниками акмеистического диалога культур и эпох. Отсылка к нему коннотативно окрашена, так как имя и произведения Данте, упомянутые в авторском тексте, вызывают цепочку литературных и даже биографических ассоциаций. Обращаясь к образу Беатриче, эпизодам произведений Данте автор как бы поднимает отдаленные культурные пласты, указывая на параллели лирических сюжетов и биографических перипетий.

Наиболее значим в творчестве акмеистов концепт «Данте». Данте предстает в художественных творениях в первую очередь как представитель наследия мировой культуры и автор бессмертных произведений, среди которых традиционно выделяется «Божественная комедия». Однако и «Новая жизнь» очень значима в представлении акмеистов: многие шедевры любовной лирики построены на реминисценциях именно из этого произведения и лирики Данте. Обращение к Данте в поэтическом тексте, как и обращение к Беатриче, обладает оценочными коннотациями, усиливая пафос произведения.

Одновременно с почтительным отношением к фигуре великого флорентийца у акмеистов наблюдается творческое переосмысление Данте, которое направлено на то, чтобы придать «стершемуся» образу новый смысл. Здесь мы видим тенденцию к переосмыслению традиции, в частности традиции восприятия Данте символистами.

Особое внимание уделяют поэты творческой судьбе Данте Алигьери, выделяя при этом биографические параллели с собственной творческой судьбой и судьбой соратников по Цеху. Дантовские мотивы предстают в этом случае также как код, знание которого всеми участниками коммуникативного процесса необходимо для полноценной коммуникации. Кроме того, Данте для акмеистов обладает и особым филологическим значением, представая как прообраз новой поэтической целостности, на поиски которой была ориентирована эстетика акмеизма. Особенно пристальный интерес в этом плане характеризует творчество Анны Ахматовой и Осипа Мандельштама.

Концепт «Данте» включает в себя следующие понятия: Данте - вершинный мастер слова, произведения Данте, дантовские образы и мотивы являются образцовыми. Данте - образец и в представлениях акмеистов о сущности и психологии творчества, в этом плане он воспринимается как истинный поэт, которому доступно откровение: он не пишет, а записывает стихи. Данте в творчестве акмеистов подан в контексте русской культуры, применительно к творчеству акмеистов можно говорить о «русификации» образа Данте. Образ Данте воспринимается как собирательный образ гонимого поэта, что обусловливает многие биографические и автобиографические параллели, проводимые акмеистами; параллель с Данте организует пафос лирического произведения и скрыто - на уровне поэтических коннотаций - манифестирует авторскую позицию.

Одновременно Данте воспринимается акмеистами не только как личность, но и как текст мировой культуры, насыщенный знаковыми смыслами. Образ Данте, дантовские мотивы, различные образы, созданные Данте, в пересечении с тем или иным поэтическим текстом создают интертекст, который является не только реализацией игровой поэтики русского модернизма, но и способом выразить многое не прямо, а посредством смысла, порождаемого интертекстом.

Реализация концептов «Италия», «Беатриче» и «Данте» выстраивается, следовательно, в стройную смыслопорождающую систему. Прямое упоминание Данте или же созданного им образа, мотива, сюжета при этом не обязательно, та или иная дантовская реминисценция или аллюзия зачастую скрыты в поэтическом тексте и требует от читателя знания множества реалий культуры. Данте здесь является одной из главных фигур, которые населяют поэтическую вселенную акмеистов, синхронную и лишенную причинно-следственных связей, но обладающую связями текстуальными.

Таким образом, обращение к дантовским концептам в произведениях акмеистов выполняет строго определенные художественные функции.

Во-первых, нахождение автора и читателя в одной концептосфере является необходимым условием полноценной интерпретации произведения. Соответственно отсылка к Данте является своего рода знаком, сигналом к интерпретации произведения с учетом дантовской семантики.

Во-вторых, обращение к тому или иному дантовскому концепту вносит дополнительные коннотации в семантику поэтического произведения. В этом случае автор может прибегать к текстам Данте как к иносказанию, выражению идеи произведения не на вербальном уровне, а посредством возникающих между различными текстами смысловых параллелей.

В-третьих, обращение к слову Данте обладает оценочной характеристикой и формирует пафос лирического произведения. Соотнося лирический сюжет, черты лирического героя с дантовскими, автор добивается требуемого художественного эффекта. Кроме того, при реализации концептов «Беатриче» и «Данте» в произведениях акмеистов зачастую присутствует автобиографический аспект.

Выявленные тенденции расширения поэтической семантики за счет реализации концептов мировой культуры знаменуют важный этап в развитии русской лирики XX в. Сказанное свидетельствует о необходимости литературоведческой интерпретации произведений акмеистов с точки зрения присутствия в них отсылок к Данте. В этом случае могут быть раскрыты новые, ранее не исследованные пласты художественных текстов.

Перечисленные выше особенности отношений, возникающих между текстами Данте и текстами акмеистов являются иллюстрацией одной из вех на пути развития русской лирики, а это значит, что обращение к ним составит основу для дальнейших исследований.

Список литературы

1. Алексеев М.П. Первое знакомство с Данте в России / Алексеев М.П. Сравнительное литературоведение. М., 1983.

2. Асоян А.А. «Почтите высочайшего поэта.» Судьба «Божественной комедии» Данте в России. М., 1990.

3. Асоян А.А. Данте и русская литература: Дис. канд. филол. наук. М., 1992.

4. Асоян А.А. Из истории русской дантеаны // Дантовские чтения. М., 1989.

5. Афанасьева Н.А. Традиционные поэтические образы в лирике А. Ахматовой, Н. Гумилева, О. Мандельштама: Дис. канд. филол. наук. СПб., 2004. - с. 202.

6. Богомолов Н.А. Русская литература первой трети XX в., Томск, 1999.

7. Бройтман С.Н. Веницейские строфы Мандельштама, Блока и Пушкина // Творчество Мандельштама и вопросы исторической поэтики. Кемерово, 1990. - с. 84.

8. Бушуева С. Полвека итальянского театра. Л, 1978.

9. Бэлза И.Ф. В поисках Беатриче // Дантовские чтения. М., 1993. - с. 14.

10. Васильева Г.М. Образ И.В. Гете в культуре Серебряного века // Время Дягилева. Универсалии Серебряного века. Пермь, 1993. - с. 35.

11. Гарин И.И. Пророки и поэты. М., 1994.

12. Гаспаров М. JI. Предисловие // Ронен О. Поэтика Осипа Мандельштама. СПб., 2002. - с. 6.

13. Григорьев А.А. Культурологический смысл концепта: Дисс. канд. филос. наук. М., РГБ, 2003. - с. 11-12.

14. Гуревич А.Я. Уроки Люсьена Февра // Февр Л. Бои за историю. М., 1991. С. 501-541.

15. Зацепин, Саморуков: http://www.ssu.samara.ru

16. Иванникова Н.В. Идеи и образы итальянского Возрождения в русском Серебряном веке (А. Блок и Вяч. Иванов): Дис. канд. культурол. наук. М., РГБ, 2003. - с. 4.

17. Илюшин А.А. Данте и Петрарка в интерпретациях Мандельштама // Жизнь и творчество О.Э. Мандельштама. Воронеж, 1990. - с. 146-147.

18. Комолова Н.А. Духовные связи России и Италии в начале XX века // Италия и Европа. М., 1990.

19. Краснова И.А. Деловые люди sФлоренции XIV-XV вв. Москва; Ставрополь, 1995. Ч. 1-2

20. Левин Ю.И., Сегал Д.М., Тименчик Р.Д., Топоров В.И., Цивьян Т.В. Русская семантическая поэтика как потенциальная культурная парадигма // Смерть и бессмертие поэта: Мат. межд. научн. конф. (Москва, 28-29 декабря, 1998 г.), М., 2001. - с. 304.

21. Лекманов О.А. Концепция «Серебряного века» и акмеизма в записных книжках А. Ахматовой // Новое литературное обозрение. М., 2000, №46. - с. 69.

22. Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка // Известия РАН. Серия литературы и языка. Т. 52. 1993. №1.

23. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек-Текст-Семиосфера-История. М., 1999. - с. 149.

24. Неретина С.С. Слово и текст в средневековой культуре. Концептуализм Абеляра. М., 1994. - с. 141.

25. Нерознак В.П. Теория словесности: старая и новая парадигмы // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. М., 1997. - с. 8.

26. Петрова Н.А. Литература в неантропоцентрическую эпоху. Опыт О. Мандельштама. Пермь, 2001.с. 24-25.

27. Ревякинa Н.В. Франческо Петрарка и формирование самосознания новой личности (По трактату «Об уединенной жизни») // Средние века. М., 1986. Вып.49. С. 82-103.

28. Ревякина Н.В. Проблемы человека в итальянском гуманизме второй половины XIV - первой половины XV в. М., 1977.

29. Ревякина Т.Л. Интертекстуальность поэтического слова в семантическом пространстве «Московских стихов» О.Э. Мандельштама: Дис. канд. филол. наук. М., РГБ, 2005.

30. Силард Л. Дантов код русского символизма / Силард Л. Герметизм и герменевтика. М., 2000.

31. Смирнов И.П. Художественный смысл и эволюция поэтических систем. М., 1977.

32. Смирнов И.П. Художественный смысл и эволюция поэтических систем. М., 1977. - с. 84.

33. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. М., 1997. - с. 40.

34. Тарановский К. О взаимодействии стихотворного ритма и семантики / Тарановский К. О поэзии и поэтике. М., 2000. - с. 31.

35. Успенский Б.А. Анатомия метафоры у Мандельштама / Успенский Б.А. Избранные труды. Т. 2, М., 1996.

36. Хубач В. Биография и автобиография: проблемы источника и изложения. М., 1970.

37. Хубач В. Биография и автобиография: проблемы источника и изложения. М., 1970. - с. 5.

38. Barthes R. La mort de l'auteur // Manteia. 1968. №5. (рус. пер. в сборнике: Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1994)

39. Burke P. Historical Antropology of Early Modern Italy: Essays in Perception and Communication. Cambridge (Mass.), 1987. P.20.

40. Goldberg J. Cellini's «Vita» and the conventions of the early autobiography // Modern Language Notes. 1974. №89. P.71-83.

41. Guglielminetti M. Memoria e scrittura: L'autobiografia da Dante a Cellini. Torino, 1977. P.XIV.

42. Guglielminetti M. Memoria e scrittura: L'autobiografia da Dante a Cellini. Torino, 1977. P.XI-XП.

43. Idem. The Value of the Individual: Self and Circumstance in Autobiography. Chicago; London, 1978.

44. Ijsewijn J. Humanistic autobiography // Studia humanitatis. Munich, 1973. P.209-219.

45. Lejeune Ph. Le pacte autobiographique. Paris, 1975; Idem. Moi aussi. Paris, 1986.

46. Lejeune Ph. Moi aussi. Paris, 1986.

47. Misch G. Geschichte der Autobiographie. Bd. 3. Frankfurt a/M, 1979 (2 Aufl.).

48. Misch G. Op. cit.; Weintraub K.J. Autobiography and Historical Consciousness // Critical inquiry.

49. Pascal R. Design and Truth in Autobiography. London, 1960.

50. Pascal R. Design and Truth in Autobiography. London, 1960. - c. 193-195.

51. Sprinker M. Fictions of the Self: The End of Autobiography // Some Versions of Memory - Some Versions of Bios: The Ontology of Autobiography (Essays Theoretical and Critical) / Ed. by J. Olney. Princeton, 1980.

52. VillaniFilippo. Vite d'illustri fiorentini // Croniche di Giovanni, Matteo e Filippo Villani. Trieste, 1858.

53. Zimmermann T.C.P. Confessions and Autobiography in the Early Renaissance // Renaissance Studies in Honor of Hans Baron. Firenze, 1971.

Размещено на Allbest.ru