То есть, можно сказать, что, с одной стороны, содержание текстов "Летописи", освещающих еврейский вопрос, раскрывает и поясняет намеки, содержащиеся в рассказе Бабеля, с социальной и исторической точки зрения. Но, с другой стороны, и рассказы Бабеля дополняют и усложняют позицию журнала, осуществляя переход с уровня социального на уровень общечеловеческий, расширяя проблему несправедливости по отношению к конкретной нации до проблемы людской несправедливости вообще и говоря о необходимости ее преодоления через доверие и любовь одного человека к другому.

Подобную тенденцию можно наблюдать, как нам кажется, и в решении женской темы в рассказе "Мама, Римма и Алла".

Женский вопрос

Судьбе женщин и решению женского вопроса посвящены многочисленные материалы журнала "Летопись". Во-первых, рассматриваются вопросы о предоставлении женщинам права голоса, как в России (статья "Городская реформа и общественное мнение" в № 5), так и за рубежом (например, в Англии - рецензия на книгу Эвелины Панкхерст "Моя жизнь. Записки суффражистки" в разделе "Библиография" в № 5, Дании - статья "Политический кризис в Дании" в №11). Будучи демократическим органом печати, "Летопись" придерживается мнения, что женщинам должны быть предоставлены избирательные права.

Во-вторых, Первая мировая война спровоцировала ряд серьезных социальных изменений, в связи с чем возникли еще две темы, касающиеся женщин: роль, которую женщины стали играть в производстве и экономике, заняв место ушедших на войну мужчин, и судьба женщины, оставшейся без кормильца и вынужденной самостоятельно кормить семью. При этом обе эти темы описываются в разделе публицистики применительно не только к русским женщинам, но и женщинам в европейских странах, участвующих в войне.

Например, судьбе и роли итальянских женщин уделяется много внимания в уже упомянутой нами статье Р. Григорьева "Бытовые штрихи (письмо из Рима)", опубликованной в №7:

В нашей отечественной прессе появилось несколько впечатлений русских пишущих людей о бытовых изменениях, привнесенных войной в итальянскую жизнь, и в них чуть ли не центральное место отводится появлению. женщин кондукторов в трамваях. Этого одного факта оказалось достаточно, чтобы построить целую величественную освободительную теорию о "новой эре", о женщине, смело и свободно выходящей на светлые пути само-эмансипации и прочая и прочая.

Спору нет: война сильно выдвинула женщину, сделала ее социальным элементом, чью ценность приходится теперь признавать самым консервативным общественным слоям, - но качественно ли новое это явление, и не обслуживается ли уже десятилетиями современный капиталистический мир многомиллионной армией женского наемного труда? Война лишь совершила здесь "генеральную мобилизацию", укомплектовав эту армию резервными силами, но отнюдь не создала явления прежде не бывалого. Только в средне-буржуазном, мещанском быту можно в данном случае говорить о некотором подобии "переворота" и то с большими натяжками: там действительно, женщине приходится покидать обычную домашне-хозяйственную среду, чтобы заменить призванного под оружие мужа в его конторе за кассой или прилавком. Но и здесь не надо забывать, что из этой именно среды всегда вербовалось главное ядро женщин "свободной профессии" Григорьев Р. Бытовые штрихи (письмо из Рима) // Летопись. 1916. №7. С. 293. .

Подобные упоминания женщин, занимающих место мобилизованных мужчин на производстве, можно встретить и в статьях, посвященных экономике Российской империи, при этом женщины в таких статьях характеризуются как выгодный источник низкооплачиваемой рабочей силы.

Характерен также упоминаемый Р. Григорьевым другой вариант развития судьбы женщин, чьи мужчины ушли на войну. Оставшись без кормильца, обеспечивающего им некоторый уровень комфорта, к которому они привыкли, эти женщины оказываются неспособны перейти к самостоятельности и идут "по линии наименьшего женского сопротивления" Там же. С. 295. - поступают на содержание к обеспеченным мужчинам, избежавшим воинской службы.

О том, что подобным путем (даже в невоенное время) следуют и многие русские девушки, свидетельствуют воспоминания учительницы А. Селивановой "Три года в провинции":

Некоторые из них выходили замуж прямо со школьной скамьи и если и не находили радостей граммофонной любви, то удовлетворялись спокойной жизнью. Какие выходили из них жены и матери - легко себе представить. Другие, окончив гимназию и попробовав зарабатывать себе кусок хлеба, скоро начинали думать о более легкой жизни. 25-30 рублей, на которые может рассчитывать у нас девушка, окончившая гимназию, при работе от б до 8 ч. в сутки, дают, конечно, мало радости, и вот мне пришлось на улице губернского города встретить двух своих прежних учениц с подведенными глазами, накрашенными лицами, в модных платьях и дорогих шляпах. Оказалось, что они жили на содержании и находили такую жизнь более приятной, чем служба сельской учительницей. Можно ли их обвинять за это? Селиванова А. Три года в провинции // Летопись. 1916. №10. С. 212. .

Так, очень низкая оплата женского труда и стремление к комфорту, к которому они привыкли, толкает девушек на проституцию. Об этом же в отчаянии заявляет матери героиня рассказа Бабеля Римма:

Разговор был неожиданно тихий. Теперь Римма почувствовала, что из-за паспорта можно раскричаться.

Это мне нравится, - саркастически захохотала она, - где же меня пропишут без паспорта?

Паспорта я не дам.

Я на содержание пойду, - истерически закричала Римма, - я жандарму отдамся…

Кто тебя возьмет? - Варвара Степановна критически осмотрела дрожащую фигурку и пылающее лицо дочери. - Не найдет жандарм получше…

Я на Тверскую пойду, - кричала Римма, - я к старику пойду. Я не хочу жить с ней, с этой дурой, дурой, дурой… Бабель И.Э. Мама, Римма и Алла // Летопись. 1916. №11. С. 35-36. .

Разумеется, героиня говорит это не всерьез, она отнюдь не развратна (в отличие, например, от многих девушек, описанных Горьким в его повести "В людях", которая публиковалась в журнале на протяжении всего 1916 года), в другом месте рассказа встречается упоминание о том, что она "с запекшимися губами и с кругами под глазами, подставляла поцелуям свои губы и с искривленной, скорбной гримасой защищала девственность" Там же. С. 38 от студента Мархоцкого, которого не удовлетворяли платонические отношения с этой девушкой. Однако само возникновение этой темы в момент отчаяния говорит о том, что подобные случаи были далеко не единичны. Похожую историю девушки в отчаянном положении описывает, например, и Горький:

Познакомился я с ней. денег у нее ни копейки, ну, она и того, знаешь. сводня меня познакомила с ней. Присматриваюсь - что за милый человек! Красавица, знаешь, молодая. просто - замечательно! Раз, два. потом я ей и говорю: как-же это, говорю, муж у тебя - жулик, сама ты себя не честно держишь - зачем-же ты в Сибирь за ним? А она, видишь-ли, за ним идет, на поселенье. И вот она говорить мне: каков, говорить, он ни есть, а я его люблю, для меня он - хорош! Может, он это из-за меня согрешил? А я с тобою грешу - для него, ему, говорить, деньги нужны, он - дворянин и привык жить хорошо. Кабы, говорит, я одна была, я бы жила честно. Вы, говорит, тоже хороший человек и нравитесь мне очень, но только не говорите со мной про это. Черт!. Отдал я ей все, что было с собой - восемьдесят рублей с чем-то, и говорю: извините, говорю. я не могу больше с вами, не могу! Ушел, да - вот. Горький М. В людях // Летопись. 1916. №12. С. 35-36. .

Также, рассматривая цитату из рассказа Бабеля, можно заметить, что упоминание о проституции идет вместе с упоминанием жандарма. Это - также не единичный случай, о том, что именно представители властей (судьи, жандармы и т.д.) являются покровителями проституции свидетельствует и очерк М. Горького "Проститутка", опубликованный в самом первом номере "Летописи" за декабрь 1915 года:

Он ведь тот самый подлец, который сосватал меня одному тут судье. Мне тогда еще пятнадцати не было. без четырех месяцев пятнадцать лет, а он уж. Разве это хорошо? А еще товарищ папашин, вместе лакеями служили, в одной гостинице. Хорошо, что папаша помер, ничего не зная, а то бы убил он меня. Мамаша белье стирала на гостиницу, а я носила. Ну, конечно, - девчонка! Пригласили меня в номер, напоили, - ничего не помню! Проснулась - Господи! - как раздавленная! Все этот виноват: он устраивал. "Двадцать пять рублей, - говорит, - дадут тебе, жить весело будешь". Видеть не могу его, - честное слово! А он - хоть бы что! Ходит ко мне, просить: будто хорошо сделал, а я должна всегда его благодарить. Удивительно даже - какое бесстыдство в человеке! Раньше, когда я у судьи на содержании жила, так этот ко мне каждый день почти шлялся: то рубль дай ему, то полтинник Горький М. Воспоминания. Очерки // Летопись. 1915. №1. С. 7. .

Проблема женщин, оставшихся без кормильца, встречается на страницах журнала очень часто, как в публицистике, так и в художественных текстах. Как правило, любые упоминания об этом связаны с разговором о крайне тяжелом финансовом положении этих женщин и неспособностью содержать хозяйство (особенно в деревнях), кормить семью и платить за квартиру. Бабель обращается к этой теме, рассматривая ее, однако, под несколько иным углом: героиня его рассказа Варвара Степановна тоже вынуждена содержать семью сама, но муж ее находится не на войне, а на службе на Камчатке. Однако она, как и героини очерков "Летописи", испытывает связанные с этим финансовые трудности:

Она варила кофе и думала, что никогда эти мальчишки не разговаривали бы с ней в таком тоне, если бы не вечный недостаток в деньгах, если бы не эта несчастная необходимость перехватывать, прятаться и хитрить Бабель И.Э. Мама, Римма и Алла // Летопись. 1916. №11. С. 33. .

В целом, положение девушек и их матери, описанное Бабелем в рассказе "Мама, Римма и Алла" на фоне многих других текстов и публицистических статей может показаться достаточно благополучным. Рассказы, описывающие жизнь девушек и женщин в деревнях, свидетельствуют о разврате, грязном и жестоком с ними обращении, бедности и тяжелой работе, которых Римма и Алла лишены. Однако в истории младшей дочери Аллы Бабель затронул вопрос, которого не касался ни один из авторов - аборт, сделанный при этом в кустарных условиях.

Из рассказа Аллы о ее сне мы понимаем, что она влюблена в некоего Михаила, который, однако, не отвечает ей взаимностью. Ничего более об этой истории не сказано, можно было бы предположить, что девушка просто страдает от несчастной любви, однако затем автор описывает следующую сцену:

Вернулась Варвара Степановна раньше, чем предполагала, потому что не застала Бойко, к которым ходила в гости. Вернувшись, была поражена тишиной, господствовавшей в квартире. Обыкновенно в это время дурачились со студентами, хохотали, бегали. Только из ванной комнаты доносилась возня. Варвара Степановна пошла в кухню, через оконце которой можно было видеть, что делается в ванной…

Она подошла к окошку и увидела необыкновенную, странную картину, увидела вот что:

Печка, в которой нагревают воду, была накалена докрасна. Ванна была наполнена кипящей водой. У печки на коленях стояла Римма. В руках ее были щипцы для завивания волос. Она накаливала их на огне. У ванны стояла Алла, нагая. Длинные косы ее были распущены. Из глаз катились слезы.

Подойди сюда, - сказала она Римме. - Послушай, может быть, бьется…

Римма приложила голову к ее чуть вздутому, нежному животу.

Не бьется, - ответила она. - Все равно. Сомневаться нельзя.

Я умру, - прошептала Алла. - Вода обожжет меня. Я не выдержу. Не надо щипцов. Ты не знаешь, как делается.

Все так делают, - проговорила Римма. - Не хнычь, Алла. Не рожать же тебе.

Алла собралась уж сесть в ванну, но не успела, потому что в эту минуту прозвучал незабываемый, тихий хрипловатый голос матери:

Что вы делаете, дети? Там же. С. 39.

По описанию ясно, что девушки пытаются сделать аборт в домашних условиях, так как в 1910-е годы эта операция была запрещена, и единственным способом избавиться от ребенка было сделать это самостоятельно. Слова Риммы "все так делают" и то, что молодые девушки знали, что нужно делать, подтверждают то, что это был далеко не единичный случай.

После вмешательства матери Бабель не пишет прямо о том, была ли завершена операция, однако последующие абзацы позволяют предположить, что именно так и было сделано, уже с помощью Варвары Степановны:

Часа через два Алла, укутанная, обласканная и оплаканная, лежала в широкой кровати Варвары Степановны. Она рассказала все. Ей было легко. Она казалась себе маленькой девочкой, у которой было смешное детское горе Там же. С. 40. .

Опуская описание произошедшего в эти два часа, Бабель переходит к рассказу о заботах Риммы и матери об Алле, как будто о больной. Такое состояние младшей дочери и хлопоты старшей говорят, скорее всего, о том, что операция все же произошла.

По сути, в этом положении у девушки не было другого выбора. Родить ребенка, будучи не замужем, означало бы навлечь позор на себя и на всю семью. О том, как к "нагулявшим" ребенка девушкам и женщинам относились в деревнях и провинции есть множество свидетельств в других рассказах, опубликованных в "Летописи". Но и в Москве ситуация была такой же. Не только Аллу, но и Римму, вероятно, уже не ждало бы благополучное замужество (возможно, именно поэтому Римма и обороняла свою девственность - еще не зная о положении сестры, но страшась запятнать свою честь). Страшное решение, принятое матерью и дочерями, обусловлено общественной моралью и нормами.

Так, мы видим, что в женском вопросе Бабель, с одной стороны, следует ряду тенденций, намеченных в других материалах журнала: он пишет и о жизни гимназисток, и о трудном положении матери, оставшейся без мужа и вынужденной самой решать все возникающие проблемы с квартиросъемщиками и содержать семью, и о судьбах молодых девушек, находящихся в зависимости от матери и от общества, тяготящихся этой зависимостью, стремящихся к свободному труду (Римма) и к любви (Алла). С другой стороны, Бабель идет дальше многих авторов. Хотя все его описания смягчены и весьма иносказательны, он избегает намеренно подробного описания ужасов жизни женщин, например, в деревнях и в провинции, которыми охотно пользуются многие другие авторы, но ему удается маленькими деталями наметить страшную реальность, с которой сталкиваются женщины, независимо от их происхождения, положения, воспитания и образования.

Как и в случае с еврейским вопросом, Бабель отсылает к социальной реальности, в которой происходит действие рассказа, лишь несколькими небольшими штрихами, в центре же его внимания находятся отношения между людьми (на этот раз - очень близкими друг другу), воцарившиеся между ними непонимание и отчужденность и их последующее преодоление. Это преодоление возможно только через доверие, и здесь для того, чтобы это доверие возникло, героиням рассказа приходится вместе пережить трагическое, по своей сути, событие.

Затронув тему аборта, прежде не возникавшую в печати и послужившую причиной заведения на него уголовного дела, Бабель показал, до каких страшных последствий может довести недоверие к близким. Но, с другой стороны, финал рассказа свидетельствует о том, что и эта трагедия может быть пережита, если люди преодолевают недоверие и проявляют внимание и заботу по отношению друг к другу.

Так, изобразив в двух рассказах две абсолютно разные ситуации - людей абсолютно незнакомых друг с другом и людей, тесно связанных родственными узами, - Бабель в одном случае прямо, словами героя, а в другом - косвенно выражает одни и те же ценности: любовь и доверие к людям.

Общечеловеческая мораль в рассказах Бабеля и материалах "Летописи"

При очевидной пацифистской направленности журнала, не во всех материалах, особенно в беллетристическом отделе, возникала антивоенная тематика. Однако одной из ключевых ценностей для Горького, прославления и отстаивания которой он ожидал и от авторов материалов, был гуманизм. Ценность добра и любви к ближнему неоднократно выражалась им самим на страницах его повести "В людях", эти же ценности защищаются в рассказах Бабеля и многих других авторов "Летописи". Повествуя о вещах, далеких от войны, о частных событиях из жизни людей в городах и деревнях, авторы утверждали те же ценности, которые неизбежно сопровождали любые пацифистские настроения: ценность человеческой жизни, внимание и бережное отношение к ближнему, единство всех людей.

Разумеется, это не означает, что тексты, публиковавшиеся в "Летописи", повествуют только о людях "хороших", это не отражало бы общего положения дел. Напротив, бульшая часть рассказов свидетельствует об упадке духовной культуры, которым пропитана жизнь всех слоев населения, об ужасах жизни людей, погрязших в грехе и приблизившись своим поведением к животному состоянию. В третьем номере в разделе "Литература и искусство" была опубликована статья Вячеслава Полонского "Заметки о молодых", в которой он анализирует творчество Чапыгина, Никандорова и Замятина, публиковавшихся, в том числе и в "Летописи". Автор высказывает наблюдения о стиле этих авторов (схожем, во многом, со стилем Бабеля, в первую очередь краткостью и точностью описаний). Говоря о Никандорове, автор статьи пишет:

Не только материальной, мы и духовной подлинной культуры лишены Разрядка авторская [прим. авт.]. - вот что говорят наши художники, и это куда страшней пресловутой нашей отсталости, о которой твердим мы каждодневно. Прежде думали: мы-то хороши, быт наш плох. Теперь все определеннее встает перед нами истина более горькая и потому, быть может, более целительная. Быт плох - да; но и сами то мы далеко не славны Полонский В. Заметки о молодых // Летопись. 1916. №3. С. 257. .

Этот недостаток или, вернее, отсутствие духовной культуры - проблема, живо волнующая Горького и редакцию журнала, проблема, проявляющаяся в ненависти к ближнему и дальнему, злой зависти, плохом отношении к женщинам, антисемитизме и многих других фактах повседневной жизни. Ту же идею выражает Горький на страницах своей повести, описывая поведение семьи, в доме которой жил и работал автобиографический герой Алеша Пешков. Говоря о них, он описывает презрение, с которым они относились к книгам и образованию, и злость, с которой они судили о людях:

Слушая беседы хозяев о людях, я всегда вспоминал магазин обуви - там говорили так же. Мне было ясно, что хозяева тоже считают себя лучшими в городе, они знают самые точные правила поведения и, опираясь на эти правила, - неясные мне, - судят всех людей безжалостно и беспощадно. Суд этот вызывал у меня лютую тоску и досаду против законов хозяев, нарушать законы - стало источником удовольствия для меня Горький М. В людях // Летопись. 1916. №2. С. 20-21. .

Глубоким неприятием подобного поведения проникнута вся повесть. С детства напитываясь сначала рассказами бабушки, а затем чтением литературы, Алеша отторгал проявления нетерпимости, ненависти и зависти к людям, встречаемые им в окружающих. Во всех людях, отвергнутых обществом, некрасивых, грубых искал он те проявления добра, души, которые должны быть в каждом человеке. Интересом к каждому человеку, его судьбе, его взгляду на мир наполнена повесть:

Мне очень хотелось видеть лица людей, зверями сидевших в железной клетке. В Перми, когда их сводили на берег, я пробирался по снисходям баржи, мимо шли десятки серых человечков, гулко топая ногами, звякая кольцами кандалов, согнувшись под тяжестью котомок; шли женщины и мужчины, молодые и старые, красивые и уродливые, не совсем такие же, как все люди, только иначе одетые и обезображенные бритьем. Конечно, это - были разбойники, но бабушка так много говорила хорошего о разбойниках Горький М. В людях // Летопись. 1916. №3. С. 13. .

Это уподобление - исключительно внешнее - людей, запертых в клетке, животным перекликается с многочисленными рассуждениями других авторов о том, что люди впадают в животное состояние. Но герой Горького и в преступниках, отгороженных в клетках от других людей, "обезображенных" одеждой и бритьем, видит таких же людей, подобных всем окружающим. Он не обращает внимания на положение, занимаемое человеком в обществе, и на суждение о нем других людей. Подобные воззрения выражают и другие герои его повести:

Чего-ж тебя жалеть, ты вонь какой камень!

Яков добродушно смеется:

Ч-чудак! Камень, говоришь, а? А ты и камень сумей пожалеть, камень тоже своему месту служит, камнем улицы мостят. Всякой матерьал жалеть надо, зря ничего не лежит. Что есть песок? А и на нем растут былинки.

Когда кочегар говорить так, мне особенно ясно, что он знает что-то непостижимое для меня Горький М. В людях // Летопись. 1916. №7. С. 13. .

Априорная ценность человеческой жизни и неприкосновенность души составляет главный моральный урок, который может - и, по убеждению Горького, должен - вынести читатель из повести и журнала в целом. Именно понимание и принятие этих убеждений должно привести к зарождению духовной культуры, формированию ценностей, искоренению общественных пороков и, в некотором отношении, к прекращению войны. Все эти представления укладываются в общую политику журнала, а их настойчивое выражение на страницах "Летописи" является ее прямым следствие.

При этом ни Горький, ни Бабель, ни один другой автор не стараются делить людей на плохих и хороших. Многие тексты проникнуты убеждением в необходимости увидеть доброе в людях, но при этом очевидно, что существует множество людей, совершающих злые поступки. Этот, казалось бы, парадокс хорошо разъяснен в письмах Н.И. Пирогова, опубликованных в №7. Письма великого русского ученого к его молодой возлюбленной наполнены рассуждениями о природе человека и его поступков. В одном из первых писем он пишет о детском представлении об ангеле и демоне, сидящих на плечах у человека и нашептывающих ему совершить добрый и злой поступок, и о том, что это, на самом деле, воплощение двух начал, присутствующих в каждом человеке. Говоря об этом, он подчеркивает важность выбора, совершаемого самим человеком в пользу добра и зла, и не один раз, а при каждом его поступке. Говорит он так же о том, что облик человека формируется на основе всей суммы его поступков и помыслов и о том, что есть большая разница между тем, каким человек по сумме его поступков кажется, и тем, каким он по сути является:

Можно быть мысленно пошлым дураком, а понаглядке, по приличию, вести свои дела довольно умно. Кроме этого, вопрос: хорош ли кто или худ, глуп или умен, решается судя только или по большему числу фактов, или даже по нескольким, немногим, но значительным и ясным.

Итак, по большинству и по значительности дел, можно быть добрым; но это не мешает быть подлецом и бездельником в остальное время и на деле, и по мыслям. Можно еще мыслить худое, демонски худое и делать ангельски хорошее, потому что не достает довольно куража сделать худое, боясь его следствий, известных по опыту или, из суетности, желая прослыть хорошим в людях Штрайх С. Письма Н.И. Пирогова // Летопись. 1916. №7. С. 169. .

Быть и казаться, известно, два разные, иногда два совершенно противоположный дела. С откровенностью характера, с презрением к людям и к мелочной суетности, не так трудно, наконец, довести себя до того, что ты сделаешься для людей тем, кем ты думаешь быть и для самого себя. Но вот что трудно: быть для самого себя именно тем, кто ты есть действительно; нередко ты кажешься самому себе совершенно другим, нежели каков ты есть на самом деле. А кто же другой может решить это наверное, как не ты сам? Там же. С. 170.

Эта значимость, которую ученый придает честности в поступках и помыслах, в первую очередь, перед самим собой, также важна для понимания многих художественных текстов, опубликованных в "Летописи", и, в том числе, текстов Бабеля.

Героями рассказа "Элья Исаакович и Маргарита Прокофьевна" становятся, по сути, люди, отвергаемые обществом: еврей и проститутка. Первый является объектом ненависти и издевательств на основе его национальной принадлежности, вторая - на основе рода ее занятий, никакого отношения к моральным качествам и даже поступкам этих персонажей (или - шире - категорий людей) эта ненависть не имеет. Это и есть кажущееся, внешнее, которое для многих людей становится достаточным основанием для проявления негативного к ним отношениям. На деле же весь рассказ направлен на то, чтобы показать внутреннюю суть этих людей. Поэтому особенно ярко звучат слова еврея, который вынужден выехать из Орла "с первым поездом" и скрываться в квартире у проститутки, не имея возможности остановиться в гостинице без разрешения на проживание за чертой оседлости, о его любви к людям:

Тебе, я вижу, везде хорошо, - сказала Маргарита.

И правда, - ответил Гершкович. - Везде хорошо, где люди есть.

Какой ты дурак, - промолвила Маргарита, приподнимаясь на кровати. - Люди злые.

Нет, - сказал Гершкович, - люди добрые. Их научили думать, что они злые, они и поверили Бабель И.Э. Элья Исаакович и Маргарита Прокофьевна // Летопись. 1916. №11. С. 42-43. .

Это прямо отражает и позицию Горького, вложенного им в уста бабушки героя "В людях": "Хороших-то людей много, только поищи, - найдешь!" Горький М. В людях // Летопись. 1916. №6. С. 18. Так и герои Бабеля находят друг друга, и хоть Маргарита и говорит, что люди - злые, она не выдает героя властям (несмотря на то, что он платит ей меньше денег, чем обещал), а в конце приносит ему на вокзал сверток домашних пирожков. Эта небольшая деталь в конце рассказа Бабеля психологична и подчеркивает верность сентенции, высказанной в середине. Ее изначальное недоверие к герою оборачивается проявлением добра и человечности, два чужих друг другу человека, встретившихся случайно, отвергаемых большей частью общества, обретают друг в друге понимание и помощь.

Менее очевидна аналогичная мораль в рассказе "Мама, Римма и Алла", так как там изначально речь идет о самых близких друг другу людях - матери и ее дочерях. Там ситуация обратна - люди давно живут вместе и, казалось бы, между ними должно присутствовать понимание и доверие. Однако все трое живут, не вникая в проблемы друг друга, не зная о них. Мать озабочена финансовым положением семьи и ежедневными бытовыми заботами, старшая дочь страдает от недостатка свободы, младшая - от несчастной любви, и никто не видит проблем друг друга, не проявляет участия. Однако серьезная беда - нежеланная беременность младшей дочери - становится толчком к сближению, воссоединению семьи, о чем свидетельствует финал. Младшая дочь доверяется близким и получает облегчение, старшая - проявляет заботу и о сестре, и о матери, мать осознает необходимость перемен в отношении к дочерям и пишет письмо мужу на Камчкатку, надеясь на его помощь. Хотя Бабель в этом рассказе не говорит прямо о любви и понимании, он изображает это в поступках персонажей, которые не менее красноречивы, чем простая мораль Эльи Исааковича.

Благодаря такому вниманию к людям, к хорошей их стороне, и умению выразить это в нескольких простых деталях, затронув при этом наиболее болезненные и актуальные вопросы - отношения к евреям и положения женщин в обществе, рассказы Бабеля, вероятно, и привлекли Горького, попав, в итоге, на страницы "Летопись".

Заключение

В данной работе мы постарались проанализировать рассказы Исаака Бабеля "Мама, Римма и Алла" и "Элья Исаакович и Маргарита Прокофьевна", с которыми он дебютировал в журнале "Летопись" в ноябре 1916 года. Рассказы Бабеля привлекли к нему внимание читателей, а также полиции - за эти рассказы его собирались привлечь к ответственности за распространение порнографии, и только Революция 1917 года помогла ему избежать суда.

При анализе рассказов мы обращали внимание, прежде всего, на то, какие темы волновали писателя и как эти темы перекликались с содержанием и политикой журнала "Летопись". Мы определили, что Бабеля интересовали наиболее актуальные темы его времени: еврейский вопрос, отношение к женщинам и их судьба. При этом в рассказах писателя эти темы возникают лишь намеками, раскрыть которые и понять весь контекст позволяют другие художественные произведения и публицистические материалы, публиковавшиеся в журнале. Сам же Бабель переносит акцент с социальных проблем на общечеловеческие, главное внимание в обоих рассказах уделяется преодолению недоверия и отчужденности между людьми. Таким образом, с одной стороны, материал "Летописи" дополняет и поясняет рассказы Бабеля, но, с другой стороны, эти рассказы углубляют проблематику журнала, раскрывая знакомые всем темы с новой стороны.

Данная работа может сыграть определенную роль в изучении творчества Бабеля и послужить основой для дальнейшего анализа его ранних рассказов. В первую очередь, в последствии можно проследить, как темы, заявленные в дебютных рассказах, развиваются в дальнейшем творчестве писателя, а также как меняются его стиль и герои.

Библиография

Источники

1. Арский Р. К еврейскому вопросу в Польше // Летопись. 1916. №4. С.328-331.

2. Бабель И.Э. Автобиография. // Бабель И. Собрание сочинений в четырех томах. Т.1: Листки об Одессе, Одесские рассказы, История моей голубятни, Петербургский дневник, Закат, Беня Крик, Блуждающие звезды // Сост., вступит. Статья и прим. Сухих И.Н. М., 2005. С.35-37.

3. Бабель И.Э. Элья Исаакович и Маргарита Прокофьевна // Летопись. 1916. №5. С.41-44.

4. Бабель И.Э. Мама, Римма и Алла // Летопись. 1916. №11. С.32-40.

5. Базаров Р. Эмиль Верхарн "Окровавленная Бельгия" // Летопись. 1916. №3. С.351-353.

6. Высоцкий А. Его родина // Летопись. 1916. №7. С.50-72.

7. Гольдшмидт М. Еврей // Летопись. 1916. №1. С.123-169; №2. С.94-147; №3. С.84-117; №4. С.72-125.

8. Горький М. Две души // Летопись. 1915. №12. С.123-134.

9. Горький М. В людях // Летопись. 1916. №1. С.4-34; №2. С.6-42; №3. С.7-29; №4. С.5-34; №5. С.6-21; №6. С.5-48; №7. С.5-22; №8. С.5-27; №9. С.5-32; №10. С.6-24; №11. С.9-31; №12. С.10-49.

10. Горький М. Воспоминания. Очерки // Летопись. 1915. №1. С.4-25.

11. Горький М. Письма к читателю // Летопись. 1916. №3. С.171-177.

12. Горький М. Полн. Собр. Соч. Письма: в 24 т. М.: Наука, 2004. Т.11.

13. Григорьев Р. Бытовые штрихи (письмо из Рима) // Летопись. 1916. №7. С.293-306.

14. Ерманский А. Политические отклики // Летопись. 1916. №7. С.256-270.

15. К.З. Современная Польша // Летопись. 1916. №8. С.168-179.

16. Мартов Л. Гражданин Густав Эрве // Летопись. 1916. №6. С.230-242.

17. Полонский В. Заметки о молодых // Летопись. 1916. №3. С.253-265.

18. Рабинович И. О Шейлоке // Летопись. 1916. №10. С.240-251.

19. Селиванова А. Три года в провинции // Летопись. 1916. №10.С. 203-227.

20. Симпльтон В. Письма знатного иностранца // Летопись. 1916. №4. С.288-299; №5. С.251-264; №6. С.282-290; №7. С.239-255.

21. Тихонович В. Театр из народа // Летопись. 1916. №2. С.301-311.

22. Штрайх С. Письма Н.И. Пирогова // Летопись. 1916. №7. С.163-183.

23. Юшкевич П.Д. Заславский. Ст. Иванович. Кадеты и евреи // Летопись. 1916. №6. С.313.

Научная литература

24. Белая Г. Третья жизнь Исаака Бабеля // Октябрь. 1989. №10. С.185-197.

25. Жолковский А.К., Ямпольский Б.М. Бабель/Babel. М.: Carte Blanche, 1994.

26. И. Бабель. Воспоминания современников Сост.А. Пирожкова, Н. Юргенева. М.: Советский писатель, 1972.

27. Коростелев С.Г. Журнал "Летопись" (1915-1917) и газета "Новая жизнь" (1917-1918) в историко-культурном контексте. СПб, Дмитрий Буланин, 2015

28. Ларионова Н.Г.М. Горький и И. Бабель // Горьковские чтения. 1995 г.: М. Горький - сегодня: проблемы эстетики, философии, культуры: материалы междунар. Конф. - Н. Новгород: Изд-во ун-та, 1996. С.141-149.

29. Скляренко И., Иовлева Т., Ильиченко А., Рудычева И. Сто знаменитых евреев. Харьков: Фолио, 2008.

30. Чудакова М.О. Разведенный пожиже. Бабель в русской литературе советского времени // Чудакова М.О. Новые работы. 2003 - 2006. М., 2007. С.9-39.

Размещено на Allbest.ru