Размещено на http://www.allbest.ru/

Оглавление

• Введение
• Основная часть
• Политика и идеологическая направленность журнала "Летопись"
• Рассказы Бабеля в социальном контексте материалов "Летописи"
• Общечеловеческая мораль в рассказах Бабеля и материалах "Летописи"
• Заключение
• Библиография

Введение

В центре данной работы стоят рассказы Исаака Бабеля "Мама, Римма и Алла" и "Элья Исаакович и Маргарита Прокофьевна", которые были опубликованы в журнале "Летопись", издававшемся под руководством Максима Горького. Эти рассказы, напечатанные в крупном журнале, впервые привлекли к Бабелю внимание читательской публики, а знакомство с самим Горьким сильно повлияло на последующую жизнь и творчество писателя.

Бабель, родившийся в семье зажиточных евреев в Одессе, получал образование в Одесском коммерческом училище, а затем в Киевском коммерческом институте, так как отец писателя хотел, чтобы он пошел по его стопам и стал коммерсантом. Однако уже примерно в возрасте 15 лет Бабель увлекся литературой. Большое влияние на него оказала французская литература, в частности - Флобер и Мопассан, и первые свои литературные опыты Бабель писал на французском языке. С самого начала большое внимание он уделял стилю своих рассказов, стараясь совместить в них разные слои жизни и языка. Эта особенность стиля, как и любовь к краткой форме, сохранится на протяжении всего творчества писателя.

Отец юного Бабеля не относился к занятиям сына серьезно, называл их "заскоками" и "маранием бумаги" Скляренко И., Иовлева Т., Ильиченко А., Рудычева И. Сто знаменитых евреев. Харьков: Фолио, 2008. С. 23. , однако для самого Бабеля юношеское увлечение выросло в дело жизни. Еще в Киеве, во время обучения в Киевском коммерческом институте, он опубликовал несколько своих рассказов, в том числе, рассказ "Старый Шлойме", однако эти публикации остались незамеченными. Но Бабель уже тогда твердо решил зарабатывать на жизнь писательским трудом, и в 1915 году переехал в Петербург, осознав, что только публикация в столичном журнале принесет ему известность.

В Петербурге Бабель долгое время носил свои рассказы по редакциям крупных журналов, однако везде он получал отказы. Осложняло его положение и то, что будучи евреем и не имея особого разрешения, он не мог проживать в столицах. Наконец, в 1916 году Бабель обратился к Горькому в редакцию "Летописи" и показал свои рассказы ему. Горький хорошо принял молодого Бабеля и высоко оценил его рассказы, два из которых и были опубликованы в 11-м номере журнала за 1916 год, однако посоветовал писателю воздержаться на некоторое время от литературной карьеры, поработать и "посмотреть жизнь". Бабель прислушался к совету Горького и в ближайшие несколько лет сменил множество профессий, приняв, в том числе, участие в гражданской войне в качестве корреспондента Первой конной армии Бабель с Горьким и в последствии сохраняли достаточно тесные отношения, вели переписку, Бабель гостил у Горького на даче, а в последствии тяжело переживал смерть писателя. Об их общении и переписке сохранилось множество свидетельств их общих знакомых (в частности, в сборнике «И. Бабель (воспоминания современников) »), также об этом писала Н.Г. Ларионова в статье «М. Горький и И. Бабель», опубликованной в сборнике материалов Горьковских чтений за 1995 год. . Дневник, который Бабель вел в период службы, лег, в последствии, в основу самого известного его цикла рассказов - "Конармии". К литературной деятельности он вернулся в начале 1920-х годов, уже сложившись как писатель, и быстро приобрел популярность у читающей публики. См. об этом, в первую очередь: Чудакова М.О. Разведенный пожиже. Бабель в русской литературе советского времени // Чудакова М.О. Новые работы. 2003 - 2006. М., 2007.

Сегодня имя Исаака Бабеля хорошо известно исследователям и читающей публике. Многие литературоведы активно изучают его произведения, особенно пристальное внимание уделяется циклам "Конармия" и "Одесские рассказы", однако это изучение началось сравнительно недавно. Еще при жизни у Бабеля были проблемы с советской властью, многие его рассказы подвергались резкой критике, что и привело, в последствии, к аресту и расстрелу. Реабилитирован писатель был лишь спустя 14 лет, в 1954 году, однако и после этого его произведения долго не переиздавались, а исследователи обходили его своим вниманием.

Ситуация изменилась лишь ближе к распаду СССР. В 1989 году вышла статья Галины Белой "Третья жизнь Исаака Бабеля"⁴, в которой она резюмирует проблемы предыдущих исследователей и пытается, в первую очередь, опровергнуть прежние "литературные репутации" писателя. Белая критикует своих предшественников за упрощённое прочтение Бабеля, утверждает, что он не был понят современниками, так как его произведения не укладывались в каноны советской литературы, не соответствовали принципу "социалистического реализма". Особенно важным наблюдением исследовательницы является то, что в текстах Бабеля необходимо разграничивать автора и героя, что часто упускалось из вида другими исследователями, порождало путаницу и неверное понимание позиции автора. Помимо этого, Белая намечает важную для данного исследования лакуну в изучении творчества Бабеля. О ранних его текстах она говорит: "Они до сего дня малоизвестны, а жаль: в них видны начала Бабеля" Белая Г. Третья жизнь Исаака Бабеля//Октябрь. 1989. №10. С. 186, - однако в этой статье она оставляет эту проблему в стороне.

Ещё одна работа, которую нельзя не упомянуть, говоря о Бабеле и, в частности, о его ранних рассказах, - это вышедшая в 1994 году монография А.К. Жолковского и М.Б. Ямпольского "Бабель/Babel". В этом труде ученые намечают актуальные для Бабеля интертексты и проводят ключевые параллели между ним и его предшественниками. Кроме того, авторы выделяют комплекс мотивов, тем и типов персонажей, общих для многих текстов Бабеля. Парадигмы развития образов и сюжетов, а также сам метод анализа текстов, представленный ими, могут стать основой для анализа любого другого текста Бабеля, не затронутого в данной работе.

Также среди относительно недавних работ о творчестве писателя нам хотелось бы упомянуть статью М.О. Чудаковой "Разведенный пожиже (Бабель в литературе советского времени)", посвященную влиянию Бабеля на литературную традицию 1920-1950 гг. В данной статье исследовательница отмечает, что следы уникального стиля Бабеля неосознанно копировались многими другими авторами, а жанр новеллы, принесенный Бабелем в русскую литературу из французской, оставался невероятно популярным еще долгое время после смерти автора. Еще более важно, что в статье Чудакова упоминает и дебют Бабеля в "Летописи". Она пишет, что Бабель пришел в литературу в эпоху, когда беллетристика, представленная произведениями с запоминающимся сюжетом с множеством перипетий, чьей основной целью было развлечь читателя, пришла на смену литературной традиции психологической прозы XIX века. Она утверждает, что Бабель не следовал ни одной, ни другой традиции, создавая абсолютно новый вектор развития русской прозы. Она также сравнивает Бабеля с Буниным, который первым начал это движение.

Практически ежегодно появляются новые работы, посвященные как биографии, так и творчеству Бабеля, переиздаются его собрания сочинений, интерес к фигуре писателя растет. В 2015 году даже вышел документальный фильм "В поисках Бабеля", над которым несколько лет работал его внук - Андрей Малаев-Бабель. Однако проблема, обозначенная Г. Белой, сохраняется до сих пор: ранние рассказы Бабеля по-прежнему остаются малоисследованными, поэтому в данной работе мы и обратились к их анализу. Задачей данной работы является показать самое начало творчества Бабеля, выявить волновавшие его темы и позицию, высказываемую им в этих рассказах. Также важным нам кажется проанализировать контекст материалов "Летописи" с самого первого номера журнала, вышедшего в декабре 1915 года, по последний номер 1916 года, и проследить, как темы, затронутые Бабелем в этих рассказах, отражены в других материалах, как художественных, так и публицистических. Мы постараемся показать, что материалы журнала раскрывали и поясняли социальный и исторический контекст, который в рассказах писателя обозначен лишь некоторыми намеками. Кроме того, мы постараемся проследить, что рассказы Бабеля также по-своему дополняли материалы "Летописи", обогащали их, выводя проблемы, обсуждаемые на страницах журнала с социального уровня на общечеловеческий. Анализируя материалы журнала, мы рассмотрим различные аспекты жизни российского и западного общества начала XX века, однако главное внимание будет уделяться еврейскому и женскому вопросу, особенно остро стоявшим в тот временной период.

Рассматривая материалы "Летописи", мы также будем обращаться к монографии С.Г. Коростелева "Журнал "Летопись" (1915-1917) и газета "Новая жизнь" (1917-1918) в историко-культурном контексте", в которой подробно рассмотрена история создания и существования журнала, его содержание, авторы материалов и полемика, которая велась вокруг журнала в печати и в обществе. Сведения, собранные в этой работе, помогут сформулировать политику журнала и его позицию по отношению к интересующим нас вопросам.

бабель рассказ журнал летопись

Основная часть

Политика и идеологическая направленность журнала "Летопись"

Журнал "Летопись", издаваемый Максимом Горьким с декабря 1915 года по ноябрь 1917, был единственным печатным органом, который еще во времена Российской империи и цензуры последовательно проводил антивоенную социал-демократическую политику. Горький, бывший одним из немногих не только в Российской империи, но и во всем мире крупным интеллектуалом, с самого начала войны не разделившим ура-патриотических настроений, объединил под своим началом социалистов всех фракций и, несмотря на военную цензуру и противодействие со стороны власти, выступал против войны, а также старался осветить наиболее болезненные стороны внутренней российской действительности и борьбы внутри страны, которые с приходом войны были отодвинуты на второй план.

Во многих странах, как и в Российской империи, социал-демократы с началом войны существенно изменили свою политику, выступив в защиту войны и приняв в ней участие. Таким образом, надежды на интернациональное братство народов всего мира были разрушены, и этот крах надежд и стремлений демократии по всему миру тяжело переживался Горьким. Комментируя присоединение немецких социал-демократов к буржуазному правительству в 1914 году и практически единогласно принятые ими кредиты на войну, Горький писал:

Товарищи с [оциал] - д [емократы] в Берлине хвастаются, что треть немецкой армии состоит из социал-демократов, то есть целые дивизии "товарищей". Товарищи в Париже, Риме, Лондоне, Брюсселе - знают это. Товарищ Жан изувечит товарища Ганса - как они встретятся потом, как можно говорить об интернационализме интересов демократии? Интернациональный социализм - убит. Мы вступаем в эпоху социализма национального. <…> мировая катастрофа, крах европейской культуры Горький М. Полн. Собр. Соч. Письма: в 24 т. М.: Наука, 2004. Т. 11. С. 126. .

Так и не смирившись с подобным предательством идеалов социализма, Горький начинает издавать "Летопись", объединяя вокруг себя интеллектуалов, разделявших его позицию по отношению к войне и внутренней жизни страны и выразив в материалах журнала, насколько это позволяла военная цензура, позиции большей части русской социал-демократии. В данной главе мы постараемся суммировать основные положения этой позиции.

Отметим сразу, что в данной работе мы рассматриваем материалы "Летописи" с первого выпуска (декабрь 1915 года) по конец 1916 года, во-первых, по той причине, что они характеризуют тот исторический контекст, в котором появились опубликованные в ноябрьском номере рассказы Бабеля, во-вторых, потому что в феврале 1917 года к власти в стране пришли социал-демократы, изменились цензурные условия и политика коллектива журнала. В первый год издания, существуя в ситуации сильной военной цензуры, запрещавшей не только материалы, касавшиеся военных действий и способствовавшие раскрытию военной тайны, но и любые статьи, имевшие нежелательную для правительства идеологическую составляющую, журнал вынужден был использовать многочисленные уловки (эзопов язык, письма-мистификации, кажущаяся беспристрастность изложения), чтобы обойти эту цензуру Коростелев С.Г. Журнал «Летопись" (1915-1917) и газета «Новая жизнь" (1917-1918) в историко-культурном контексте. СПб, Дмитрий Буланин, 2015. С. 10-11. . Сам Горький, комментируя это, писал одному из авторов: "Условия требуют спокойного, академического тона <…>. Давайте цифры, факты, - идеи выжмет сам читатель, если захочет" Там же. С. 12. .

При отборе произведений для журнала, Горький ориентировался, прежде всего на гражданскую позицию автора, его отношение к войне и проявлениям шовинистических и националистических настроений внутри страны. Задачей его было подбирать материал так, чтобы в нем неизменно присутствовала мысль о недопустимости войны и необходимости борьбы с ней. Эта линия, принципиальная для Горького, обязательно присутствовала как в художественных, так и публицистических материалах журнала и, разумеется, влекла за собой постоянные проблемы с цензурой Там же. С. 34-35. .

В "Летописи" публиковались беллетристические произведения, художественная критика (раздел "Литература и искусство"), материалы, посвященные философии и науке ("Наука и философия"), а также внутренней и внешней политике России и Западных стран ("Иностранная жизнь", "Внутреннее обозрение" и "По России"), существовал также раздел "Библиография", содержавший обзоры литературы, выходившей на русском языке.

Описывая общий тон журнала, С.Г. Коростелев отмечает:

Вплоть до Февральской революции тактикой "Летописи" был нарочито спокойный, академический тон, призванный усыпить бдительность придирчивого цензора и дать той или иной статье шанс увидеть свет. Большинство материалов "Летописи" было написано отстраненно, отрешенно и бесстрастно - как простая констатация факта, как сухая регистрация событий. В этом есть определенная стилизация под каталог, инвентаризацию, опись событий в России и в мире, а так же всего того, что связано с войной. С этой точки зрения абсолютно оправдывается и само название журнала. Неслучайно использование его авторами и таких <…> псевдонимов, как Летописец и Нестор Там же. Стр. 45. .

Интерпретируя эту тактику, Коростелев говорит также и о расположении материалов в журнале: сначала шли художественные произведения, затем - обзоры беллетристики и выставок, статьи на научную тематику и лишь после этого - внутреннее и внешнее обозрение.

Антивоенная направленность журнала быстро завоевала ему популярность у широкого круга читателей, во-первых, делая его уникальным на фоне других печатных органов, единогласно выступавших в поддержку военных действий, во-вторых, объединив представителей самых разных взглядов, как среди авторов, так и среди читателей.

В декабре 1915 года, в первом номере "Летописи" была опубликована программная статья Горького "Две души", через призму которой могут быть прочитаны последующие материалы "Летописи". Статья является полемичной по отношению к распространенной в то время в обществе идеологии неославянофилов. В отличие от своих предшественников, видевших в Крымской войне 1853-1856 годов противостояние Востока и Запада, неославянофилы рассматривали Первую мировую войну как конфликт духовности и материализма. Они разделяли Запад на два блока, в зависимости от соотношения истинно христианских ценностей (воплощением которых являлась Россия) и рационализма (в котором "погрязла" Германия). Славянство считалось главным препятствием установлению немецкого мирового господства, целями и призванием России в войне объявлялось объединение всех славянских народов (в том числе католиков), эти цели трактовались в исключительно идеалистическом, миссионерском ключе.

Горький был скептически настроен по отношению к неославянофильскому идеализму и тяжело воспринимал то, с каким восторгом приветствуют эту войну как в России, так и в Европе. В статье "Две души" Горький сопоставляет понятия, распадающиеся на два блока: Восток (Европа) и Запад (Азия). Горький утверждает, что Востоку свойственно стремление не к пытливому познанию, а к принятому традицией догмату, житель Востока испытывает страх перед разумом и прогрессом, бежит от развития цивилизации. Запад (отождествляемый с Западной Европой), напротив, наделяется Горьким положительными характеристиками, в первую очередь благодаря стремлению к познанию, развитию науки и общества. При этом Горький особо подчеркивает, что он говорит не о разнице народов, определяемой уже с рождения, но о разнице мироощущений, навыков мысли, душ.

Статья Горького имела большой резонанс и повлекла за собой множество откликов в прессе, авторы которых обвиняли писателя в пессимизме и пораженчестве. Горький оставил их статьи без внимания, ответив в мартовском номере "Летописи" на письма простых читателей и еще раз объяснив свою позицию, ссылаясь на некоторые книги, а также экономические аспекты отношений России и Запада.

Еще одним важным пунктом политики журнала, который вызывал нападки со стороны как цензуры, так и общественности, было принципиальное неприятие антисемитизма. То, что "еврейскому вопросу редакция "Летописи" посвящает много места и горячо отстаивает еврейские интересы", отмечала цензура с самого начала существования журнала, и это, наряду с антивоенной позицией журнала, являлось аргументом в пользу его "пораженчества" Там же. С. 15. . Горький считал антисемитизм одним из проявлений "азиатчины" русского духа, тем страхом перед чужими, который свойственен русскому духу (потому что русский боится, что чужой окажется лучше, боится не выдержать конкуренции), о чем он также говорил в статье "Две души". Писатель также был убежден, что истинно культурный человек антисемитом быть не может.

Важно определить, какое место в этой политике занимает беллетристический отдел "Летописи", которому отводилось достаточно много места в журнале. Про публицистические материалы "Летописи" можно сказать, что все они служили тому, чтобы в той или иной форме донести позицию Горького и его соратников о вреде войны, антисемитских настроений и других проявлений всего того "азиатского", что, по убеждению Горького, присутствует в русских людях. Однако, мысли, прямо выражавшиеся в публицистике, далеко не всегда были отражены в художественных произведениях, публиковавшихся в журнале, однако и при их выборе Горький руководствовался определенными соображениями.

Главным достоинством публикуемых произведений считались выражаемые в них идеалы демократизма, пацифизма и гуманизма, однако и эстетический аспект этих текстов волновал Горького далеко не в последнюю очередь. Весь отдел беллетристики может быть условно разделен на 6 групп: "произведения пролетарских писателей и поэтов; произведения русских писателей первого и второго ряда; произведения иностранных писателей (чаще всего демократического направления); антивоенные произведения; стихи, и, наконец, произведения, посвященные еврейской теме" Там же. С. 78. .

Позиционируя журнал как демократический орган печати, Горький уделял особое внимание авторам крестьянского и рабочего происхождения, считая, что нужно рассказывать читателям о жизни народа, и лучше всего, если это сделают сами представители народа. Кроме того, в отличие, например, от монархиста Бунина, этих писателей, по мнению Горького, нельзя было обвинить в "дворянском пессимизме", они выражали настроение народных масс и объективно изображали жизнь в русской деревне и провинции.

Среди писателей первого и второго ряда, чьи произведения составляли вершину беллетристического отдела, дебютировал и Исаак Бабель, опубликовавший до этого в Киеве несколько произведений, оставшихся незамеченными публикой. Горький сразу отметил талант Бабеля и опубликовал рассказы Бабеля, которые на этот раз были замечены читателями, однако посоветовал ему "идти в люди, набираться жизненных впечатлений" Скляренко И., Иовлева Т., Ильиченко А., Рудычева И. Сто знаменитых евреев. Харьков: Фолио, 2008. С. 24. , и Бабель последовал этому совету, вернувшись к литературной жизни лишь в 1922 году. Вот что пишет сам Бабель о своем приезде в Петербург и встрече с Горьким в своей автобиографии:

В Петербурге мне пришлось ужасно худо, у меня не было правожительства, я избегал полиции и квартировал в погребе на Пушкинской улице у одного растерзанного, пьяного официанта. Тогда в 1915 году я начал разносить мои сочинения по редакциям, но меня отовсюду гнали, все редакторы (покойный Измайлов, Поссе и др.) убеждали меня поступить куда-нибудь в лавку, но я не послушался их и в конце 1916 года попал к Горькому. И вот - я всем обязан этой встрече и до сих пор произношу имя Алексея Максимовича с любовью и благоговением. Он напечатал первые мои рассказы в ноябрьской книжке "Летописи" за 1916 год (я был привлечен за эти рассказы к уголовной ответственности по 1001 ст.), он научил меня необыкновенно важным вещам, и потом, когда выяснилось, что два-три сносных моих юношеских опыта были всего только случайной удачей, и что с литературой у меня ничего не выходит, и что я пишу удивительно плохо, - Алексей Максимович отправил меня в люди Бабель И.Э. Автобиография. // Бабель И. Собрание сочинений в четырех томах.Т. 1: Листки об Одессе, Одесские рассказы, История моей голубятни, Петербургский дневник, Закат, Беня Крик, Блуждающие звезды// Сост., вступит. Статья и прим. Сухих И.Н. М., 2005. С. 35-36. .

Среди других писателей и поэтов, печатавшихся в "Летописи", были сам Горький, И.А. Бунин, В.Я. Брюсов, Л.Н. Толстой (посмертно), Е.И. Замятин и многие другие.

Зарубежная литература не играла в журнале большой роли, по сравнению с произведениями русских авторов. Печатавшиеся в журнале произведения служили, в основном, изображению общественных пороков в западных странах, позволяя, с одной стороны, усыпить внимание цензуры, и, с другой, обличить социальную несправедливость.

Важную роль играли в журнале произведения, проникнутые пацифистским пафосом, хотя далеко не каждое произведение беллетристического отдела повествовало о войне и ее неприятии. Сохранять антивоенные произведения от цензуры было очень сложно, и поэтому те, которые все же удавалось опубликовать, имели особенную ценность.

Тем более важны были произведения на еврейскую тему, к которым относится также и рассказ Бабеля "Элья Исаакович и Маргарита Прокофьевна". Самыми крупными и заметными произведениями этого раздела является роман М. Гольдшмидта "Еврей" и рассказ А. Высоцкого "Его родина", о которых мы поговорим подробнее в следующей главе данной работы.

Так, несмотря на то, что основные цели "Летописи" находились в области политики и идеологии, беллетристический отдел был все же важной составляющей журнала, о ценности которой говорили как читатели, так и сам Горький, уделявший этому разделу особое внимание.

Вопреки всем трудностям, связанным с цензурой, и нападкам со стороны идеологических противников Горького, журнал просуществовал два года, успешно реализуя свои идеологические задачи, и был закрыт в 1917 году по решению редакции. Горький с 1917 года издавал также более регулярную газету "Новая жизнь", продолжая и там продвигать свою позицию.

Рассказы Бабеля в социальном контексте материалов "Летописи"

Задача данной части работы - определить ключевые темы и проблемы, которые Бабель затрагивает в своих рассказах, и установить параллели между текстами Бабеля и материалами журнала, где также возникают эти темы.

Прежде всего, перечислим героев рассказов Бабеля и, исходя из этого, попробуем сделать вывод о темах, волнующих автора. В рассказе "Элья Исаакович и Маргарита Прокофьевна" фигурируют два основных персонажа - еврей и проститутка, оба - достаточно характерные герои для литературы того времени. Центральные героини рассказа "Мама, Римма и Алла" - мать и две дочери, живущие в Москве и сдающие комнаты квартирантам: студенту-поляку Станиславу Мархоцкому и братьям-студентам Растохиным. Также в рассказе фигурирует еврей Мирлиц - присяжный поверенный, помогающий матери Варваре Степановне с продажей домика ее мужа "на Коломне". Сам же муж и отец девочек служит на Камчатке работником окружного суда.

Таким образом, среди персонажей мы можем, для начала, выделить представителей двух разных национальностей - евреев и поляка. При этом евреи, упомянутые в рассказах, находятся явно в разном положении: Мирлиц спокойно живет и служит в Москве, в то время как Элья Исаакович Гершкович, как нам сообщается в рассказе, должен покинуть Орел с первым поездом, а иначе он будет отправлен "по этапу", то есть выслан в Сибирь как преступник.

Нужно заметить, что национальный вопрос в целом, а польский и еврейский вопросы в частности стояли в 1916 году особенно остро. Польша в то время была поделена на части, входившие в состав Германии и Российской империи, и в 1916 году находилась под немецкой оккупацией. В России и Европе велись разговоры об объединении Польши и о перемене ее статуса, разными странами выдвигались и оспаривались многочисленные проекты. Не менее актуальным был и еврейский вопрос: по-прежнему сохранялась черта оседлости, евреям был закрыт доступ во многие учебные заведения, широкое распространение имели антисемитские настроения. Эти вопросы не остались без внимания и на страницах "Летописи".

Другим примечательным фактом является то, что в рассказах Бабеля больше внимания уделяется женщинам. Хотя количество женских и мужских персонажей примерно равно, именно судьбам матери и ее дочерей целиком посвящен второй рассказ, в нем можно увидеть три очень разных женских характера и, вероятно, три разных варианта жизненного пути. Эта картина дополняется образом Маргариты Прокофьевны из первого рассказа. Можно сказать, что Бабель и здесь проявляет внимание к общественным тенденциям: в этот период особенно активны разговоры о роли и правах женщин, выдвигаются программы, предлагающие предоставить женщинам избирательное права, появляются статьи о роли, которую женщины стали играть на производстве после отправки большого количества мужского населения на фронт, а также о судьбах матерей, которых война оставила без кормильца.

Итак, рассмотрим по пунктам, как эти вопросы освещались в журнале "Летопись" и каким образом их решал Бабель.

Еврейский вопрос

Рассказ "Элья Исаакович и Маргарита Прокофьевна" начинается со следующего сообщения:

Гершкович вышел от надзирателя с тяжелым сердцем. Ему было объявлено, что если не выедет он из Орла с первым поездом, то будет отправлен по этапу. А выехать - значило потерять дело Бабель И.Э. Элья Исаакович и Маргарита Прокофьевна // Летопись. 1916. №5. С. 41. Здесь и далее цитаты из журнала приводятся в соответствии с современными нормами орфографии. .

Таким образом, с первых строк рассказа возникает вопрос: герой, носитель еврейской фамилии, вынужден уехать из города, так как не имеет права находиться за чертой оседлости, а в случае нарушения этого закона ему грозит высылка в Сибирь на каторгу. Автор не сообщает об этом прямо, однако всем читателям, знакомым с положением дел по сообщениям в газетах и журналах, этот контекст был понятен.

Также понятно современникам автора было и дальнейшее поведение героя, которое для современного читателя может показаться странным: Элья Исаакович решает провести ночь у проститутки, не вступая с ней при этом в сексуальный контакт. Причиной такому решению может служить то, что, не имея соответствующих документов, он не смог бы остановиться в гостинице. Подтверждают это и дальнейшие слова проститутки:

Проститутка встала. Лицо у нее сделалось скверное.

Ты еврей? Он посмотрел на нее через очки и ответил:

Нет.

Папашка, - медленно промолвила проститутка, - это будет стоить десятку Там же. С. 42. .

Узнав, что "постоялец", попросившийся к ней на ночь, - еврей, Маргарита Прокофьевна требует цену в 4 раза превышающую ту, на которую они договорились изначально. Такой резкий рост цены связан с проблемами, которые могут у нее возникнуть, если представители городской власти узнают о национальности ее гостя.

Материалы, касающиеся положения и прав евреев, появлялись на страницах "Летописи" очень часто. Публицистические статьи касались, в основном, формальной стороны проблемы, в то время как в художественных материалах описывались частные случаи из жизни евреев (как в России, так и за рубежом Жизни датского еврея посвящен роман Гольдшмидта «Еврей», печатавшийся в первых четырех номерах журнала за 1916 год. ), демонстрировавшие реальное положение дел, проявления антисемитизма и попытки евреев найти свое место в обществе. Из всех этих материалов можно сделать весьма определенный вывод о позиции журнала и его редактора М. Горького в отношении еврейского вопроса: журнал являлся явным противником проявлений антисемитизма и выступал за уравнение евреев в правах со всеми гражданами Российской империи.

В публицистических материалах еврейский вопрос неоднократно возникает в самых разных контекстах. Например, в материалах второго номера в статье "Театр из народа" приводятся решения Съезда деятелей народного театра:

По отношению к отдельным народностям России Съезд находит необходимым:

а) отмену запрещений и ограничений, направленных против свободного употребления родного языка отдельных народностей России в деле народного театра и в других проявлениях культурной жизни, связанных с театральными начинаниями.

б) Отмену социальных ограждений по отношению к театрам и драматическому и музыкальному репертуару театров отдельных народностей.

в) Разрешение повсеместная В России права жительства евреев-артистов и обучающихся в драматических и музыкальных школах.

г) Снятие последовавшего в начале войны запрещения театральных представлений на еврейском языке Тихонович В. Театр из народа // Летопись. 1916. №2. С. 307. .

Как мы видим, сразу два пункта отдельно оговаривают права евреев, подчеркивая тем самым, что среди всех прочих национальностей, именно они являются наиболее притесненными.

Большое внимание уделяется также проблеме отношения партии кадетов к еврейскому вопросу - этому посвящены несколько материалов в разных номерах журнала. Кадеты осуждаются за то, что они, позиционируя себя как демократическая партия, отказались от ряда пунктов своей изначальной программы и, в первую очередь, именно от пункта, касающегося вопроса о равноправии евреев:

Но этого [парламентского действия - прим. авт.] именно всегда и не хватало кадетской партии. И особенно резко обнаружился этот недостаток с началом войны, когда кадетам померещилось, что они призваны стать спасителями отечества, и когда ради исполнения этой миссии, в целях общенационального единения, они стали быстро выбрасывать один за другим различные пункты своей программы. В первую голову при этом пострадал пункт о еврейском равноправии. Вообще, судьба еврейского вопроса в эволюции кадетской политики - одна из печальнейших страниц и без того невеселой истории современного российского либерализма Юшкевич П.Д. Заславский. Ст. Иванович. Кадеты и евреи // Летопись. 1916. №6. С. 313. .

Первейшую сдачу позиции кадеты произвели в еврейском вопросе, который, при наших условиях, порой становится настоящей лакмусовой бумажкой для испытания демократичности. Вопрос о национальном равноправии вообще, о еврейском равноправии - в частности и в особенности - приобретает, в условиях российской действительности, исключительное принципиальное значение. <…>

Труден первый шаг. Сдавши свои позиции по вопросам еврейского и, вообще, национального равноправия, кадеты и дальше двигались по той же наклонной плоскости Ерманский А. Политические отклики // Летопись. 1916. №7. С. 260-261. .

Приведенные цитаты ярко иллюстрируют неудовольствие авторов рецензии и статьи, а также редакции журнала уступками черносотенным силам, которые совершают демократы в вопросе о еврейском равноправии. Особенно показательна в данном случае риторика А. Ерманского, называющего еврейский вопрос "лакмусовой бумажкой для испытания демократичности". Подобное определение явно демонстрирует позицию журнала как по отношению к политике кадетов, так и к решению еврейского вопроса в целом.

Помимо ситуации в Российской империи, редакцию журнала волнует также решение еврейского вопроса в странах Европы, в первую очередь - в Польше. В частности, этому посвящена рецензия на сборник статей "Еврейский вопрос в Польше", опубликованная в разделе "Библиография" 4-го выпуска журнала. Рецензия представляет собой краткий обзор содержания статей сборника, посвященных разным аспектам жизни польских евреев и, в частности, взаимодействию польского и еврейского населения страны. Важно отметить, что автор рецензии выступает с резкой критикой против проявившейся в Польше политики "национального эгоизма", предполагавшей подавление еврейского населения в пользу прав поляков и национального объединения Польши. Говоря о роли России в решении этого вопроса, автор пишет следующее:

В самое тяжелое и безотрадное время, когда под треск выстрелов сражающихся армий ненависть - приняла крайние размеры, так сказать, достигла своего апогея, - русское прогрессивное общество вмешалось в польско-еврейские отношения. На вопрос о моральном праве вмешательства дают ответ статьи Выдрина и Малянтовича. И обе они говорят - "да". Русское общество имело не только право, но и обязанность вмешаться в конфликты. Польско-еврейские отношения не укладываются в тесные рамки чисто местного конфликта в пределах только Польши, как это старались представить антисемиты всех толков. Струя антисемитизма, идущая из Польши, угрожает серьезной опасностью и интеллектуальной жизни России в городах и деревне Арский Р. К еврейскому вопросу в Польше // Летопись. 1916. №4. С. 330-331. .

Из приведенной цитаты видно, что рецензент, как и указанные авторы статей сборника, считает вопрос о польско-еврейских отношениях первостепенно важным для русской общественности и признает антисемитизм в Польше (как и в России) недопустимым, особенно в годы войны.

Однако не все материалы журнала, посвященные вопросу о польско-еврейских отношениях, свидетельствуют о проявлениях антисемитизма. Напротив, опубликованная в № 8 статья "Современная Польша" демонстрирует противоположную тенденцию, которую можно наблюдать на оккупированной немцами территории:

В самом же Царстве Польском в процессе вышеуказанной деятельности произошло сближение польского и еврейская населения. Лишь только население Польши получило относительную свободу, лишь только клика крайних реакционеров оставила страну, процесс ликвидации польско-еврейского конфликта встал в порядок дня, как важнейшая очередная задача. Крайне натянутые раньше отношения между гражданскими комитетами и существующими при них еврейскими секциями постепенно ослабевают.

<…>

Симптомами сближения могут считаться такие проявления общественной жизни, как: непрекращающаяся совместная деятельность польской и еврейской демократии, между прочим-демонстрации польских и еврейских рабочих в пользу введения всеобщая избирательного права для выборов в органы самоуправления, торжественная демонстрация польских и еврейских народных масс во время похорон на еврейском кладбище поручика легионов Мансперля, участие еврейских масс в 260-тысячной демонстрации в день годовщины конституции 3 мая, приветствие по поводу этой годовщины со стороны еврейских националистических газет К.З. Современная Польша // Летопись. 1916. №8. С. 178. .

Так, можно сказать, что война и вызванная ей эмиграция реакционно настроенного населения поспособствовала укреплению польско-еврейских отношений и решению конфликта.

Помимо исключительно внутрироссийского взгляда на еврейский вопрос, редакция журнала обращает внимание и на мнение Запада. В частности, в статье "Гражданин Густав Эрве", посвященной деятельности этого французского политика, придерживающегося антимилитаристских взглядов, автор резюмирует его официальную позицию:

Все это Эрве "обещал" обывателю; за все это он ручался, если союзники будут держаться до конца. Он обещал даже более: союзники, разделив Турцию, отведут евреям Палестину для образования самостоятельного государства. Но и этого еще мало: победив Германию, они низложат династию Гогенцоллернов и в Германии водворится республика. Попутно, освободительная война еще до своего победоносного конца изменить правовое положение евреев в России и упрочить положение Финляндии Мартов Л. Гражданин Густав Эрве // Летопись. 1916. №6. С. 236. .

Однако, общий ироничный тон автора статьи демонстрирует, что цена подобных "обещаний" вряд ли высока и что они являются проявлением популизма, свойственного этому деятелю. Вероятно, автор статьи считает, что правовое положение евреев в России может быть изменено лишь самостоятельными силами и не требует вмешательства Запада.

Помимо этого, в разделе публицистики упоминаются проявления антисемитизма в Италии (статья "Бытовые штрихи (письмо из Рима)" Р. Григорьева в №7), Бельгии (рецензия на книгу Эмиля Верхарна "Окровавленная Бельгия" в разделе "Библиография" в №3) и на Западе в целом (статья "К национальному вопросу" - обзор книги Н. Рубакина "Среди книг" в разделе "Библиография" в №5). Во всех этих статьях проявления антисемитизма резко критикуются. Очень показательной является, например, формула "дикий антисемитский бред" Базаров Р. Эмиль Верхарн «Окровавленная Бельгия" // Летопись. 1916. №3. С. 352. .

Еще одним интересным материалом, иллюстрирующим отношение журнала к еврейскому вопросу в целом и антисемитизму в частности, является статья И. Рабиновича "О Шейлоке", посвященная анализу пьесы Шекспира "Венецианский купец", в которой автор полемизирует с Ф. Зелинским, утверждавшим, что еврей-купец Шейлок в данной пьесе является угнетателем, а пьеса - юдофобской. Автор статьи придерживается противоположной позиции и утверждает, что поведение купца (который по договору собирался вырезать у задолжавшего ему христианина фунт мяса) соответствует венецианским законам того времени. Рабинович рассматривает судьбу Шейлока как трагедию человека, поступающего по законам города, в котором он живет, и свято верящего в эти законы, которые, однако, оказываются для него недействительны из-за его национальной принадлежности:

А когда затем он падает под тяжестью приговора, который путем постыдной уловки насмеялся над его правами, когда он под градом насмешек удаляется разбитый, сгорбленный, с дрожащими коленами - кто тогда не почувствует, что вместе с ним сломлено право Венеции, что перед нами ползает не жид Шейлок, а типическая фигура средневекового еврея, этого пария общества, тщетно взывающего о своем праве. Трагическое величие судьбы его заключается не в том, что ему отказывают в вправе, но в том, что он, средневековый еврей, питает веру в право, - как будто бы он был самый настоящий христианин, - питает непоколебимую веру в право, которую ничто не может ослабить и которую поддерживает сам судья, верит в право до тех пор, пока, наконец, подобно молнии не разражается над ним катастрофа, обнаруживающая всю фантастичность его мечтаний, показывающая ему что ведь он лишь гонимый средневековый еврей, все права которого сводятся к праву быть в них обманутым Рабинович И. О Шейлоке // Летопись. 1916. №10. С. 244-245. .

Очевидно, что описывая положение средневекового еврея, автор имеет ввиду и то положение, которое занимают евреи в современной ему России. И, говоря о праве и бесправии средневековых евреев, он, конечно, намекает на их бесправие и в начале XX века, в эпоху развития демократической мысли.

Этот материал может быть дополнен фрагментом из "Писем знатного иностранца" В. Симпльтона, публиковавшихся во второй, публицистической части журнала в разделе "По России" на протяжении нескольких номеров. Эти записки представляют собой описание путешествий В. Симпльтона - английского корреспондента, пожелавшего осмотреть Россию, и интересны тем, что представляют собой взгляд на Российскую империю изнутри человека, совершенно чуждого этой действительности. Вот как он описывает сцену "захвата" евреев представителями власти в Харькове:

И через минуту враги ввержены в места, где плач и скрежет зубовный, ибо участь их заранее была исчислена, измерена и взвешена карающей судьбой. Вы думаете, Джэк, что это-история царя Бальтасара и мидян-завоевателей? Несмотря на разительное сходство с библейской легендой, могу вас уверить, что описываемое мною место называется кафе Метрополь и расположено на главной харьковской улице, а вверженные в темницу военнопленные - русские подданные иудейского происхождения, снабженные паспортами, промысловыми свидетельствами и всеми законными документами. Общие же причины всего происшедшего местный полисмэн объяснил мне такой фразой: "они замучили нашего Бога" Симпльтон В. Письма знатного иностранца // Летопись. 1916. №4. Стр. 297. .

Этот момент очень точно иллюстрирует положение полного бесправия и бессилия, в котором находятся евреи: несмотря на наличие у них всех необходимых документов, их все равно арестовывают, исключительно из-за их национальной принадлежности. Показателен здесь и комментарий урядника ("местного полисмэна") о том, что "они замучали нашего Бога" - в художественных текстах, посвященным судьбам евреев, именно это становится самым частым народным объяснением проявления антисемитизма.

Теперь обратимся к тому, как еврейский вопрос решается в художественных текстах. Основное наше внимание мы сконцентрируем на двух произведениях: романе М. Гольдшмидта "Еврей", который публиковался в журнале на протяжении первых 4-х номеров, и рассказе А. Высоцкого "Его родина", опубликованном в № 7. Еврейский вопрос затрагивался также и в других текстах, но там евреи и высказывания о них возникали лишь эпизодически, в то время как эти два произведения сосредоточены вокруг описания жизни главных героев-евреев.

Роман Гольдшмидта описывает жизнь датского еврея Якоба Бенкидсена с самого его рождения. Роман посвящен проблеме ассимиляции еврейского населения. Мальчик, родившийся в еврейской семье, встречает сопротивление, неприязнь и унижения со стороны христианского населения на всем своем жизненном пути. Ключевая проблема героя - желание выйти за границы собственной национальной идентичности и установить контакт с окружающим миром, к культуре которого он приобщился с рождения, однако это не удается ему, так как окружающие все время напоминают ему о его происхождении. Роман написан Гольдшмидтом в XIX веке, однако описанная им картина Дании прошлого, относительно времени издания "Летописи", века, достаточно точно отражает и российскую действительность начала XX века, почему, вероятно, этот роман и был выбран для публикации. Далее мы приведем несколько наиболее характерных цитат, описывающих положение евреев, описанное Гольдшмидтом:

Если бы на евреев можно было нагнать немного страха, чтобы отделаться от них на некоторое время, то я ничего не имел против этого, - сказал атаман - Я отнюдь не нетерпим, но я должен откровенно сознаться, что я терпеть не могу народ Моисеева. Это отвращение к евреям должно иметь какое-нибудь серьезное основание. Оно у нас в крови Гольдшмидт М. Еврей // Летопись. 1916. №1. С. 138-139. ^.

Грех, что ли, убить еврея? - заметил причетник Греен. - Ведь евреи убили Христа Там же. С. 140. .

Он весь съежился, когда ему вдруг напомнили, что он еврей, а те христиане. Его сердце сжалось от невыносимой боли. Он впервые смутно понял, что находится меж двух берегов: от одного - родного он оттолкнулся сам, а на другой его не пускают христиане Там же. С. 163. .

Каждый еврей переносит как бы личное горе, когда слышит о смерти другого еврея. Он смотрит на себя и на свое племя как на избранных богом, но в то же время сознает, что у него есть ужасный враг, которого в силу мирового закона не может отвратить даже Сам Господь, - этот враг - смерть Гольдшмидт М. Еврей // Летопись. 1916. №2. С. 97. .

Неужели вы думаете, что еврей, который сознательно относится к правам человека и знает цену этих прав, может спокойно смотреть на то неравенство, которое упорно поддерживает правительство между ним и гражданином-христианином? Евреям ставят в укор, что у них нет родины. Так почему же им не хотят дать родины? Там же. С. 111.

Я отправлюсь во Францию, я завоюю себе там положение и потом возьму ее [свою невесту-христианку - прим. авт.] туда. Там я могу, по крайней мере, жить спокойно. Там у всех черные волосы и черные глаза Гольдшмидт М. Еврей // Летопись. 1916. №3. С. 96. .

Такими фрагментами изобилует весь текст романа. Здесь затрагиваются вопросы о мало объяснимых причинах ненависти к евреям (об одной из которых - "евреи убили Христа" - мы упоминали выше), о невозможности найти свое место, не имея собственной родины и испытывая на себе ненависть окружающих в тех странах, где они проживают, говорится об осознаваемом, вопреки всему, единстве еврейской нации.

Все эти темы актуальны и для рассказа А. Высоцкого "Его родина", повествующем о Борисе - молодом еврее, родившимся в Сибири и прожившем там всю жизнь. При жизни родителей Борис ни разу не задумывался о своем еврейском происхождении, так как в Сибири было мало евреев и не были распространены антисемитские настроения, и его внешность ни у кого не вызывала враждебности:

Белокурые волосы, большие голубые глаза, немного близорукие, круглое лицо с здоровым румянцем - вот каков Борис Поляков, двадцатилетний сибиряк.

Единственно, что было семитического в его лице, это - небольшая горбинка на носу. Но в Сибири эта горбинка ни в ком не порождала ненависти к Полякову, и он для всех был просто Борька или Борис Захарыч Высоцкий А. Его родина // Летопись. 1916. №7. С. 50. .

О его отношении к еврейству и еврейской культуре сказано следующее:

Борис еврейского языка не знал, об истории евреев, об их религии и страданиях он знал кое-что из рассказов отца. Сам же в религиозных и национальных вопросах разбирался плохо Там же. .

Однако после смерти отца и ему приходится столкнуться с проблемами, касавшимися евреев по всей России: городовой, вызвав его к себе, объявил ему о необходимости отправиться "по месту приписки" - в Подольскую губернию. Избежать этого можно было лишь покрестившись, от чего Борис отказался. Отправившись в Шаргород, маленький город Подольской губернии Борис остановился в доме своего дяди Лейба, которому при жизни его отец отправлял деньги. Его поразила, во-первых, бедность, в которой жило еврейское население городка, во-вторых, то, что все сразу узнавали в нем еврея:

На станции его поразило, как это все сразу узнают в нем еврея. Хохлы кричали ему:

Эй, ты, жидок! Едь со мною.

Евреи-ямщики обращались к нему по-еврейски. Но он по-еврейски не понимал ни слова. Когда он заговорил своим дробным сибирским говорком, на всех лицах обозначилось великое изумленье и все вдруг стали его звать "пан" и "барын" Там же. С. 53-54. .

Оказавшись в окружении других евреев, Борис столкнулся с еще одной проблемой: не зная еврейского языка, он был чужим не только для христиан, но и для "своих". Осознав, что в Шаргороде он не сможет наладить нормального дела и будет обречен жить в такой же бедноте, как и все остальное еврейское население, не выдерживая конкуренции, он решил отправится в Киев. Однако там ситуация была еще хуже: Киев находился за чертой оседлости, и Бориса ждали проблемы с документами:

А жить вам в Киеве можно? - спросил он [хозяин еврейской гостиницы - прим. авт.] очень строго. - У нас теперь часто бывают облавы.

Н-нет, нельзя.

В черных глазах хозяина сверкнул огонек.

А-а, - сказал он с едкой усмешкой: - Хотя вы не пунимаете пу-еврейску, но жить в Киеве все ж таки нельзя? Так зачем же мне ваш пачпорт? Держите его у себя Там же. С. 65. .

Помимо проблем с документами, Борис столкнулся с повсеместной коррупцией (от приходивших с облавой в гостиницу полицейских удавалось легко откупиться) и еще большим проявлением ненависти со стороны окружающих христиан.

Убедившись, что ему не удастся спокойно устроить свою жизнь за пределами родной Сибири, Борис принимает решение вернуться на родину и решить вопрос с разрешением на проживание там так же, как он решался везде, - взяткой.

Этот рассказ очень явно демонстрирует, как и роман Гольдшмидта, какое бедственное положение занимают уже ассимилировавшиеся евреи, попадая в общество, где процветает антисемитизм. Они уже не чувствуют связи с традициями и своим народом, однако по-прежнему гонимы большей частью населения страны, в которой живут с рождения.

Таким образом, мы видим, что рассказ Бабеля - далеко не единственный текст, касающийся еврейского вопроса. Однако, в отличие от текстов Гольдшмидта и Высоцкого, в которых тема притеснения евреев является центральной и лежит в основе всех конфликтов, как внутренних, так и внешних, у Бабеля она дана лишь намеками и служит обрамлением основного действия.

В рассказе Бабеля основной акцент смещен с общенациональной проблемы на отношения частных людей, с проблемы социальной - на общечеловеческую. Его герой Гершкович не является в данном рассказе носителем мировоззрения угнетаемого народа, он не говорит о единстве еврейской нации, как персонажи Гольдшмидта и Высоцкого, нет в его словах также внутреннего конфликта и ощущения отчуждения. Напротив, он говорит, что везде хорошо, где есть люди, выражая, таким образом, ценности общечеловеческие, любовь и доверие к окружающим людям.

Для Бабеля важным было показать, что независимо от своего социального и материального положения, национальной принадлежности или рода занятий человек должен везде и всегда оставаться человеком. Поэтому его герои, в целом, типичные для литературы того времени, изображены в нетипичной обстановке - за разговором, и это не разговор проститутки и еврея, а разговор двух людей с разными судьбами, которые случайно ненадолго пересеклись. Характерно, с этой точки зрения, и название рассказа Бабеля. В отличие от заглавия романа Гольдшмидта "Еврей" и, например, очерка Горького "Проститутка", здесь значение имеет не профессия и не происхождение персонажей, а их полные имена - это тоже служит "очеловечиванию" героев, подчеркиванию их индивидуальности, а не принадлежность к одному из "социальных" или "национальных" типов.