Основные формы и приемы комического в творчестве Виктора Голявкина

В рассказе «Про меня и про Вовку» первое же придаточное вообще выделено как самостоятельное: «Потому я передразнил его». Это - сюжетный итог.

Таким образом, к придаточным предложениям у Голявкина не только нет пренебрежения, но именно они и являются акцентными. Голявкин высказывает словами только самое основное. А так как повествование ведется от лица героя (основная форма в детской прозе), то вполне натурально, что речь состоит из фраз, идентичных строю детской речи.

Вот что сам автор говорит об упомянутых синтаксических конструкциях: «Основная мысль не выражается в главном предложении, как полагается в русском языке. Наоборот, главное предложение по смыслу пустопорожнее, автор растекается по бесконечной цепочке придаточных. От «который на котором» и «потому что потому» текст разбухает до невероятных размеров, книга делается «толстой», а значит «коммерческой». А каково их читать детям? Писать все-таки надо просто, понятно, кратко - мало!» Литература сама по себе может что-то значить… Беседа с писателем // Детская литература. - 1991. - №6. - С. 25-26..

Также автор обращает внимание на то, что в последнее десятилетие сильно разрослось увлечение образными метафорическими приемами: «Под видом поэтической образности метафористика оторвала словесные понятия от конкретики… Взрослые люди и дети не могут понять, почему вокруг ветвисто и кустисто говорят и пишут, но ничего не становится лучше…

…Здравый смысл должен, видимо, стать на какое-то время образным приемом» Там же. - замечает В. Голявкин. И тут, конечно, нельзя с автором не согласиться.

Язык произведений В. Голявкина не может быть воспринят логически. Здесь необходима интуиция, воображение, сочувствие к проблемам других, умение слушать.

В. Голявкин не страдает избытком эмоциональности. И о героях своих, детях и взрослых, рассказывает без всякого умиления. А между тем, книги его волнуют, по-настоящему волнуют и детей, и взрослых. Главные герои ненавидят и любят, восхищаются и негодуют, поучают и учатся. Ощущение полноты и радости жизни пронизывает все книги Виктора Владимировича. Уверенность в том, что все будет хорошо, звучит так звонко и искренне, как это может быть только в детстве.

С.В. Владимиров справедливо писал о том, что слово у Голявкина, теряя «описательно-иллюстративную функцию, выступает как слово-вещь, слово-действие, слово-поступок, слово-характер», а его рассказ - это «атом прозы, элементарный, предельно простой, но несущий свой заряд поэтической энергии, уравновешенный в своей цельности, завершенности и, вместе с тем, подвижный, текучий».

Таким образом, стилистическими особенностями языка писателя являются короткие, «голые» фразы, особенная интонация, точно расставленные паузы, ритмические повторы, необычность повествования, игра слов, словесная пластичность, отсутствие определений, которые, по существу, не нужны, так как все краски внутри текста: в его звучании, в столкновении слов и фраз, в особой музыкальности произведений В. Голявкина.

Заряд поэтической энергии в рассказах писателя велик. Они заставляют не только смеяться, но и думать.

2.2 Основные формы и приемы комического в произведениях Виктора Голявкина

Основной формой комического в произведениях В. Голявкина является юмор.

Детский юморист - понятие относительное: невероятно, чтобы самый детский и самый веселый писатель не создал ни одного серьезного и ни одного «взрослого» произведения.

Смысл прозы В. Голявкина - не только в сюжете, хотя все его детские рассказы сюжетны. Смысл - в интонации, в подтексте, в особом порядке слов. Лучшие рассказы писателя предоставляют возможность читателю любого возраста вглядеться в самого себя, попасть в среду поступков, фантазий, иногда на первый взгляд абсурдных, в мир творчества, изобретательства: «Как я писал стихи», «Паровозик в небе», «Удивительная профессия», «Две шапки», «Трубачи», «Еж». Герои Голявкина - вроде бы обыкновенные мальчишки и девчонки, их родители и учителя. Но стремление к творчеству, к мечте, желание что-то придумать, сочинить живет в каждом из его персонажей, хотя они не всегда догадываются об этом. Голявкин смеется, смешит читателя, развлекается вместе с ним, иронизирует. Младшего школьника легко рассмешить, но иногда он очень обидчив. Ребенок ведь чаще всего ошибается не нарочно, а по неведению.

В цикле рассказов «Что Нике делать?» Голявкин сосредоточил в своем герое (немаленьком уже ребенке) множество недостатков: Ника и упрям, и труслив, и рассеян, и неряшлив. Он «не мог сам одеваться. А раздеваться он почему-то мог». Поэтому после урока физкультуры пришлось ему идти «домой в трусиках. Со штанами в руках. Хорошо, еще была осень. А если бы вдруг зима была?» Ребята вполне понимают, «что Нике делать»: «Мы весь вечер над Никой смеялись. Пока не уснули» - это реакция детей на поведение мальчика, испугавшегося пня, похожего на черта с рогами; а это заключение Кати, которая сама была трусихой: «Ох, какой Ника смешной!» Эта критика смехом помогает распознать свои недостатки, исправить их.

«Самому надо все делать с самого детства. И все тогда будет прекрасно!» - заключает автор.

Оттенки смешного в рассказах В.Голявкина меняются от добродушной улыбки до насмешливой иронии.

«Смех лечит от предрассудков, от самовлюбленности, от уверенного в себе невежества и от множества других широко распространенных недугов и недомоганий. Голявкин потому так легко, так беззлобно, так дружелюбно смеется над человеческими слабостями и странностями, что умеет вглядеться в себя самого, проверить очередной сюжет на собственном опыте, заглянуть себе в душу - и посмешить публику» Г.Горышин. Виктор Голявкин пишет рассказ/ О литературе для детей. - Вып.32. - Л. - 1989. - С. 67-71.

Как и в своей живописи, в своих прозаических произведениях Виктор Голявкин удивляет безудержностью фантазии и неожиданность. Повторов. Никогда нельзя угадать в начале рассказа или повести, к чему клонит автор.

В статье «Из опыта прошлых лет», опубликованной в сборнике «О детской литературе» в 1983 году, В. Голявкин выделил ряд существенных для себя психологических и художественных приемов. О .юморе говорит следующее: «… юмористическое письмо, даже при обладании чувством юмора, вовсе не легче, а наоборот, требует от писателя большего вложения внутренней энергии и более сложных, утонченных чувств… Это как бы дополнительное зрение, оно дает возможность увидеть в предмете, в человеке, в событии дополнительные краски, нюансы, которые могут усложнить образ или все показать в неожиданном свете».

Прежде всего, произведения В.Голявкина привлекают юного читателя своей необычностью, незаурядностью и юмором.

Книги В. Голявкина читателя знают и любят. Его рассказы перечитывают и цитируют наизусть, так как в них Писатель не обходится без шутки, без комического. Но при всем изобилии и безудержности смеха в этих произведениях не встретишь чисто комедийных ситуаций. В рассказах и повестях не бывает нагромождения комических, нелепых положений, имеющих единственную цель - заставить читателя смеяться.

Каждая комическая ситуация психологически точно обоснована и оправдана.

«Хотя на дворе мороз и снег, я расстегнул на пальто все пуговицы и заложил за спину руки.

Пусть все видят мою рубашку, которую мне сегодня купили!

Я ходил по двору взад-вперед, поглядывая на окна.

Шел с работы мой старший брат.

- О, - сказал он, - какая прелесть! Только смотри не простудись. - Он взял меня за руку, привел домой и надел мне рубашку поверх пальто.

- Теперь гуляй, - сказал он. - Какая прелесть!» («Новая рубашка»)

Каждая фраза точно бьет в цель и во «взрослой», и особенно в детской прозе.

«Ребята работали. А Петя сел на ступеньку. И так сидел. Очень нужно работать!

Но сидеть надоело.

Он кошку увидел.

Поймал ее.

Показал кошке шиш, посвистел кошке в ухо, подул на нее, скорчил несколько рож, спел три песни, язык показал.

Она его цап лапой по языку!

Он сразу петь перестал.

Заорал, кошку выпустил и помчался к ребятам… Лучше поздно, чем никогда».

Последняя фраза, сугубо дидактическая, играет воспитательную роль. Смех Виктора Голявкина всегда добрый, иногда трогательный и непременно точный.

« - Ты умеешь читать? - спросил я Ваню.

- Умею - ответил Ваня.

- Прочти-ка вот здесь, - сказал я и дал ему в руки книжку.

Ваня вернул мне книжку и тихо сказал:

- Я сейчас приду…

Я долго ждал Ваню, но он не вернулся. Я нашел его на кухне.

- Что с тобой?

- Я не умею читать - сознался Ваня».

При всей комичности рассказов, каждый раз автор заставляет задуматься, увидеть себя со стороны, посмеяться и над своими собственными недостатками.

Любимейший его персонаж - чудак, человек странный, неожиданный словом неопределимый - лишь ощутимый как особого рода творческая энергия, обладающая аурой добротой. Например, так:

« - Приветствую вас, - сказал он, входя т снимая шапку.

- Привет! - сказал я.

- Привет, - сказал он, надел шапку и вышел.

Только его и видели. Но он очень понравился мне. Какой-то он был симпатичный и странный. Приятный он был человек!» («Симпатичный человек»).

Лирический герой Виктора Голявкина, по мнению В.Климова, во многих репризно-трюковых рассказиках, - клоун, шут, скоморох. Это мир грустно-веселый, парадоксальный, шумный и очень ранимый, детски наивный и непосредственный.

Герой Голявкина из тех, кого «ждут всегда с интересом», кто звонит на Новый год и своими странными абсурдистскими штучками - бессмысленными разговорами - скрашивает одиночество, помогает выжить и даже жить, тот, наконец, о ком миниатюра «Веселое настроение»:

« - Веники продаем! Веники продаем! - кричит женщина на углу.

Полная корзина веников. Почему бы мне не купить веник?

- Дайте веник.

Я иду по улице, машу веником.

- Простите, где вы купили веник? - интересуется милая девушка.

- Как где купил, на углу купил…

Я провожаю девушку.

Она тоже купила веник, и мы вдвоем с ней машем вениками и смеемся».

Лирический герой писателя - тот, для кого его образ жизни и есть искусство, а его искусство и есть образ жизни.

Таким образом, юмор в произведении Виктора Голявкина всегда сопряжен с жизненной ситуацией.

Юмор нужен детям - читателям детской литературы для нормального духовного роста.

Юмор и занимательность - это порою кратчайшее расстояние между серьезной проблемой и сознанием юного читателя.

Смех Виктора Голявкина всегда добрый, иногда трогательный и непременно точный.

Излюбленный жанр у В. Голявкина - короткий рассказ («Я пуговицу себе сам пришил», «Как я под партой сидел», «Четыре света», «Новая рубашка» и т.д.). И даже сверхкороткий: есть у него рассказы буквально в несколько строк, и, тем не менее, вполне законченные произведения. Есть главы из повестей и романа - еще короче. Например, глава 20-я из четвертой части романа «Арфа и бокс»: «Время летело незаметно…».

Над кем смеется В. Голявкин? Ответ на этот вопрос будет парадоксальным: он почти всегда смеется над теми же, кому он сочувствует. Дети в книгах Голявкина обычно бывают смешны с одной стороны и не смешны - с другой. Как, например, вот эти ребята из рассказа «Больные»:

« - У тебя правда нога болит?

- Никакая нога у меня не болит!

- А у тебя в животе правда колет?

- Ничего у меня в животе не колет. Ловко мы с тобой в классе остались!

- Ребята там сейчас на физкультуре прыгают, а мы с тобой сидим - красота!

- Эх, хорошо просто так сидеть!... Давай через парту прыгать!»

Казалось бы, полный абсурд: ребята ушли с физкультуры, чтобы заниматься …физкультурой! По сути, занимаются тем же самым, что и их одноклассники, но занимаются свободно, по собственной воле.

Болтуны у Голявкина - приятные болтуны! Он хотя и посмеивается над ними, го и любуется их фантазерством и находчивостью, умением поиграть словом:

« - А ты первердер!

- Это еще что значит?

- Значит, что ты первердер.

- А ты дырбыртыр.

- А ты выртырвыр.

- А ты рррррр…

- А ты зззззз…

- А ты… ы-ы! - сказал Юрка и увидел рядом учителя».

В лучших своих рассказах Голявкин меряет поведение героев как бы двойной меркой, двойной логикой, и рассказ выходит неоднозначной, обретает глубину. А вот там, где не возникает второго измерения, рассказ нередко бывает поверхностным и неинтересным - как иллюстрация прописной истины.

Рассказы В. Голявкина - это отточенные по мысли и по языку миниатюры. Каждый раз писателю удается передать какое-то движение души, характера отметить определенные человеческие слабости И.Уфимкин. В Голявкин - писатель и человек / О литературе для детей. - Вып. 23. - М., 1973., С.90-92..

Возьмем один из самых ранних, очень голявкинский рассказ «Гвоздь в столе». Вот его начало: «Мой отец пил водку, повторяя при этом, что дело не в этом. Почувствовав себя бодрым, он лихорадочно искал гвоздь, чтобы вбить его основательно в стенку, в стул или в дверь для пользы хозяйства в доме…». Ситуация намечается комическая: подвыпивший глава семейства в приливе хмельного энтузиазма хочет незамедлительно продемонстрировать заботу о домашнем благоустройстве. Отец «великолепным ударом» загоняет гвоздь в середину стола, но ни добить гвоздь до конца, ни вытащить его обратно уже не удается. Отец посрамлен. Но писатель разрешает ситуацию неожиданно (прием неожиданности концовки произведения). В дом нагрянули гости: «В дверь с шумом ворвались шесть братьев дошкольного возраста. За ними гордо вкатились родители. Шесть братьев стали носиться по комнате, опрокинули стулья, разбили стекло в уборной, сдули с рояля все ноты, повыдирали цветы из горшков и вытащили гвоздь в два счета, который вбил отец».

Детская стихия торжествует в этом рассказе непобедимо. Гипербола учиненного гостями переполоха возвращает все на свои места. Поступок отца в рассказе «Гвоздь в столе» своей несуразностью вызывает добрый смех.

Безусловно, В. Голявкин - поэт. Поэт не только по музыкальности, ритмичности и даже - рифмичности его прозы Климов В. Клоунадная проза // Детская литература. - 1993. - №2. - С.9-10.. Например, рассказ «Стук»:

«Я ждал, когда нам починят крышу.

Началось это так: БУМ! БУМ! БУМ! Потом по- другому: БАМ! БАМ! БАМ! Потом: ТРАХ! БУМ! БАХ! Потом: БИМ! БИМ! БИМ! Потом деликатно: ТИК! ТИК! ТИК! Потом громко и долго: БУМ! БУМ! БАМ! БАМ!БАМ! БУМ! БУМ! Потом удивительно резко: ТРРРАХ! ТРРРАХ! ТРРРАХ! Потом несравненно, ни с чем не сравнено: УУУУХ! УУУХ! УУУХ! Потом выразительно: БАЦ! БАЦ! БАЦ! Потом витиевато: ТРАМБАЛАМБЫМ! ТРАМБАЛАМБЫМ! Потом сумбурно: БУМ! БАМ! ТРАМ! БУМ!БИМ! ТИК! ТРРРАХ!УУУХ! БАЦ! БАЦ! ТРЫМБАЛАМБЫМ!!!

Через год починили всю крышу.

А я к этому времени уже оглох окончательно».

Юмор В. Голявкина добродушный, назидательно подтрунивающий над детьми, иногда переходит в высмеивание непререкаемых истин «здравого смысла», гневного разоблачения. Там, где у Голявкина царит детская стихия, человеку гарантированна сохранность его истинного «я», а фантазия и гротеск служат его эмоциональному и душевному раскрепощению. Там же, где берет верх холодная рассудочность «взрослых», человек теряет внутреннюю свободу и попадает в тень предрассудков.

Еще одной формой комического в произведениях Голявкина выступает сатира. Смех писателя редко бывает сатирическим. Несколько явно сатирических сцен есть, например, в повести «Обыкновенные дела». Вот один из сатирических эпизодов повести: обеспокоенный пассивным поведением на уроке первоклассника Славы, учитель Пал Палыч посылает его к октябрятскому вожатому - «пусть он тебе поручение даст».

«Я подошел к Толе Богданову и говорю:

- Дай мне, пожалуйста, октябрятское поручение.

- А ты старикам помогал? - спрашивает Толя.

- Помогал, - говорю.

- Ну, так вот, все поручения выполнил. У меня больше нет. Сходи к старшей пионервожатой, у нее есть поручения.

Старшую вожатую я встретил на лестнице.

- Можно, - говорю, - к вам обратиться?

- У меня сейчас совет, - отвечает. - Иди в пионерскую комнату, там есть дежурная, к ней и обратись.

Я пришел в пионерскую комнату, когда раздался звонок на урок.

- Ой, - сказала дежурная, - побежали скорей на урок. - Она заперла дверь на ключ».

Объект сатиры - равнодушие пионерских «активистов». Никто у них не проявил ни малейшего интереса к юному активисту, который - что бывает не часто! - сам искал себе поручения.

Еще пример - рассказ-восклицание «Молодцы!»:

«Вот где молодцы работнички! Вот где да! Вот где! Молодцы! Вот это они сделали! Здорово сделали! Ох, и поработали! Все сами, инициатива все, взялись сами, все сами! Вот все бы так! Эх, а не все так! Не сделают это! А эти, эх, и ! Ну, и! Ох, молодцы, ох, молодчики честные, любят работу, трудятся, эх, что там, ох и молодцы, ох, и, ух, ты…Так они ведь не то сделали…»

В этом шутливом «мини-рассказике» писатель, на наш взгляд, обнаружил симптом болезни: энергия, глупо выброшенная на ветер. Когда в «Веселых ребятах» паренек из телевизионного ателье, родившийся в один день с Ломоносовым, «по-дружески, со смехом» объясняет рассказчику, какой он «золотой мастер», и при этом демонстрирует профессиональную неосведомленность.

Когда другой похожий паренек в расклешенных штанах («С утра до вечера»), вместо того, чтобы заниматься своим прямым делом - чинить водопроводные краны, мучает «родных, товарищей и соседей» исполнением песен современных композиторов - это тоже пока что сравнительно безобидное проявление той же болезни.

«Люди не на своем месте, есть в том их личная вина или нет, с какой заманчивой безответственностью возлагают они на плечи окружающих «дополнительную нагрузку», какой моральный ущерб наносят своей «деятельностью»! Этот фельетонный смысл отыскать в рассказах Голявкина легко…» Кузьмичев И. Энергия слова // Звезда. - 1981. - №2. - С. 206

Диалог с прохожим, незнакомым попутчиком в поезде, соседом за столиком в кафе - излюбленный прием В.Голявкина. Автор умеет сразу же очертить образ такого собеседника, уловить за внешностью и словами суть его характера.

И чем величественнее ведет себя тот или иной персонаж, обремененный трудами или славой, тем подозрительнее и строже вглядывается в него писатель. Из рассказа «Аврелика»:

« - За свою жизнь я сделал выдающееся открытие,- улыбнулся он устало, - пустил по свету слово аврелика. Докторскую диссертацию защитил на это слово. Сотни страниц исписал бисерным мелким почерком. Старался больше есть, чтобы курить поменьше, поменьше спать, чтобы больше написать. С тяжелыми свинцовыми веками и отяжелевшим желудком бил в одну точку…».

Так вступает в беседу с рассказчиком почтенный доктор филологических наук; что страшнее в его признаниях: надменная самоуверенность или трагическое непонимание своей жалкой участи? Чаще между героями таких рассказов и повествователем в критический момент возникает улыбка взаимопонимания, писатель приходит на помощь герою. Улыбается и герой этого рассказа, но устало сознавая, что «всю жизнь пересыпать из пустого в порожнее - нелегкая работа, тяжкий труд». От этого сознания, замечает рассказчик, «улыбка не сходила с его лица, становилась резче, четче, каменным становилось у него лицо, и каменной была улыбка».

В. Голявкин беспощаден к таким героям, указывая на моральную несостоятельность людей с «каменными улыбками» на лицах. Их душевное окаменение, их духовная опустошенность под маской благопристойности глубоко неприятны ему. Следовательно, он акцентирует внимание читателей на таких героях , чтобы показать, как бессмысленно и смешно, когда человек занимается не тем делом и занимает не свое место, не понимает своей жалкой участи.

Едкая ироническая усмешка - редко автор обращается к ней как к форме комического (хотя некоторые исследователи не выделяют ее специальное исследователи не выделяют ее). Бывает очень трудно разграничить, где заканчивается ирония и начинается сатира. Так, в рассмотренном выше рассказе «Аврелика» это так и происходит. Автор здесь прибегает к спасительной иронии, когда почувствует, что в герое появляется хотя бы легкое раскаяние. Но, с другой стороны, он указывает на несостоятельность таких людей, как герой данного рассказа, их душевное окаменение и не питает к ним особой симпатии.

В цикле «Надоедливый Миша» есть рассказ «Я пуговицу себе сам пришил»: «Я пуговицу себе сам пришил. Правда, я ее криво пришил, но ведь я ее сам пришил! А меня мама просит убрать со стола, как будто бы я не помог своей маме, - ведь пуговицу я сам пришил! А вчера вдруг дежурным назначили в классе. Очень мне нужно дежурным быть! Я ведь пуговицу себе сам пришил, а они кричат: «На других не надейся!» Я ни на кого не надеюсь. Я все сам делаю - пуговицу себе сам пришил…»

Вот и весь рассказ. Герои, пытающийся одним-единственным, да и то более чем скромным делом заслониться от любой критики, встает перед нами как живой.

Ирония автора тут в подтексте: она возникает из невольного сопоставления неумеренной похвальбы героя и крайней скромностью его полезного деяния.

Таким образом, как показывает анализ материала (произведений - коротких рассказов В.Голявкина), писатель использует различные формы для создания комических ситуаций. Это юмор, сатира и занимающая промежуточное положение ирония. Большинство рассказов привлекает читателя-ребенка своим веселым добродушным смехом, юмором. Очень редко Виктор Голявкин обращается к сатире и иронии, хотя эти формы имеют место в его творческой деятельности.

Основной принцип писателя - показать в жизни ребенка то, что может вместить в себя непринужденный разговор детей между собой или детей со взрослыми, и как можно меньше говорить «от автора». Так написаны рассказы, составившие сборники «Тетрадки под дождем» (1959 г.), «Наши с Вовкой разговоры» (1960 г.) и т.д. Эти книжки привлекают юного читателя своей краткостью, живостью, юмором, озорством, фантазерством. Неподдельное удивление, парадоксальность логики, чистота побуждений и лукавство - эти и другие особенности отличают детскую стихию.

Для достижения комического эффекта В. Голявкин использует различные приемы.

Так излюбленным приемом комического является «юмор повторения». Яркие его образцы можно найти, например, в рассказах юмористов начала нашего века, группировавшихся вокруг журнала «Сатирикон»: Аркадия Аверченко, Тэффи и др., а из писателей детских - у А.П.Гайдара, Н.Носова, В.Драгунского, Э.Успенского. «Юмор повторения» встречается и в детских, и во «взрослых» произведениях В.Голявкина. Причем, у «взрослого» Голявкина прием этот встречается чаще. В романе «Арфа и бокс» есть глава, где герой, прочтя газетную фразу «Обед прошел в теплой и дружеской обстановке», начинает вспоминать, какие вообще бывают обеды, и придумывает 26 вариантов фразы, начинающейся словами «Обед прошел…». Все он называет и даже слегка комментирует: «Обед прошел скандально (конечно, у нас дома!) Обед прошел натянуто (неохота мне думать о своем плачевном положении…). Обед прошел очень быстро (все очень быстро для меня закончилось…)

Обед прошел медленно (слава богу, не надо мне теперь школу заканчивать, ну ее вместе с физикой, со сковородкой…)». И так далее.

Прием повторения - в природе таланта писателя, в природе его юмора. Это повторение сознательное. В повести «Ты приходи к нам, приходи» «юмор повторения» представлен многообразно.

Повторение слов, выражений и фраз начинаются с первой же страницы, где хозяин дома предлагает обратить внимание на прекрасный воздух. «Понюхайте-ка воздух, понюхайте», - советует он. «А воздух какой!» - восклицает он через минуту. «Такой воздух!» - подхватывает юный рассказчик Валька.

Описывая в дневнике ход футбольного матча пионеров с нахимовцем, проигранный хозяевами поля с огромным счетом, Санька Буртиков то и дело сбивается на повторы. Потому что любая хитроумная комбинация местных футболистов заканчивается одним и тем же - голом в их собственные ворота…

В концерте самодеятельности пионерлагеря конферансье не раз «превышает свои полномочия» - выступает с собственными номерами, затягивая концерт. Пионервожатый вынужден вмешиваться и останавливать такое самоуправство. При этом возникает знакомый нам по книгам В.Драгунского прием «переноса комической ситуации», когда уже одна фраза «к нему шел вожатый вызывает смех».

Это малый круг повторения. Есть и круги пошире: это цепь эпизодов, связанных с приходом Вальки в пионерский лагерь. Тот же Санька Буртиков, новый Валькин друг, приглашает его всякий раз под новым предлогом, а там с Валькой непременно случается какая-нибудь история, кончающаяся его изгнанием.

И, наконец, большой композиционный круг повторения охватывающий повесть в целом: Валька простился с Санькой, который уехал с первой лагерной сменой; но, встретив автобус второй смены, Валька знакомится с новым мальчишкой, а тот, как раньше Санька, приглашает его заходить в лагерь.

Вот рассказ «Забыл» из цикла «Карусель в голове»: «Леня делал уроки и поставил кляксу в тетрадке. Стал искать промокашку и забыл, что ему нужно. Сел на табуретку и думает. А в голову разные мысли лезут. О том, как он летом в пруду купался. О том, как собака его укусила…». «Юмор повторения» создает здесь комичность ситуации, высмеивает забывчивость Лени и отсутствие сосредоточенности на одном деле (выполнении уроков).

Особую роль в книгах В.Голявкина играет такой прием комического как комизм наивности. Полнее всего он представлен в повестях писателя, обращенный к дошкольникам («Наши с Вовкой разговоры», «Кто такой Ален?», «Один, два, три» и т.д.). Вовка, герой повести «Наши с Вовкой разговоры» уже во втором классе. А его друг пока вообще не ходит в школу: ему еще нет и семи. Своеобразие повести в том, что в ней действует комический дуэт, где наивны оба героя, хотя и в разной мере. И вот эта «разность наивности» юных героев и позволяет писателю создать в книге множество комедийных ситуаций Сивоконь С. Веселые ваши друзья. - М., 1986. - С. 223-226.

«Этот опыт для важного дела», - рассказывает Вовка другу о физическом опыте, который он подсмотрел в кабинете физики. «Он не просто так. Ты не поймешь. Это все очень сложно. Так Шурик сказал. Он шестиклассник. Он-то знает». Вовке это самому сложно. Но он делает вид, будто «сложно» это только его маленькому другу. А ему самому - нет. Разговор друзей продолжается: «Вот бы нам сложным делом заняться!» - мечтает младший. И слышит в ответ: «Тебе еще рано.

- А тебе?

- И мне рановато.

- Значит, нам двоим рано.

- Почти что двоим. Только я октябренок. Мне не так рано».

Еще пример. Бывает, что малыш-рассказчик рассуждает даже более здраво, чем его старший друг. В упражнениях на бревне Вовка - последний в классе. От огорчения он смирился с этим, утешая себя успехами в других «видах спорта»:

« - …Зато по прыжкам я первый, зато я марку держу!

- Какую еще такую марку?

- Спортивную, - говорит. - А ты думал, какую?

- А зачем держать, - говорю, - эту марку?

- Ты, говорит, ничего не знаешь. Марку нужно держать, вот и все».

Про «держание марки» Вовка, наверное, слыхал от кого-то, а что это значит, и сам не знает.

Комизм недоразумения - еще один прием, который В. Голявкин использует для создания комического эффекта своих произведений. Вот, скажем, один из фильмов называется «Привет вам, птицы!» Хорошее название, выразительное яркое. Но если представить, что этот фильм идет в клубе по телевизору, а вы сидите с краю, и каждый входящий спрашивает у вас, как называется картина. Попробуйте каждому шепотом сообщить это «яркое, выразительное» название. Именно в такое положение попадает герой одноименного голявкинского рассказа. Ведь входящие судят о названии фильма с точки зрения здравого смысла, а он как раз и не допускает возможности такого названия как «Привет вам, птицы!»

Язык наш создан для обмена мыслями. И вот выясняется, что с помощью такого «яркого, выразительного» названия, как «Привет вам, птицы!», мыслями обмениваться невозможно.

Неожиданность как средство создания комического очень часто встречается в рассказах В.Голявкина. Это неожиданный сюжетный ход, всякий поворот, который читатель не предвидел, все, что произошло вопреки его ожиданиям и предположениям.

Например, в рассказе «Лукьян» из цикла «Тетрадки под дождем».

«Катю вызвали отвечать, а Маша в окно засмотрелась. Катя подсказку ждет, а Маша видит собаку Лукьяна и говорит тихо, вслух:

- Лукьян…

Катя думала, ей подсказали, и повторяет:

- Лукьян…

При чем тут Лукьян?! - удивился учитель.

Учитель сердито смотрит на Катю. Катя сердито смотрит на Машу. А Маша спокойно смотрит в окно».

Примерами могут служить также рассказы «Гвоздь в столе», «Новая рубашка», «Как я под партой сидел», «Путешественник» и т.д.

Автор также использует прием эксцентрики, основываясь на нарушении обычных норм поведения своих персонажей («Когда споткнется Дед Мороз», «Эх, Катя, Катя!», «Сплошные чудеса» и т.д.).

Так, например, в рассказе «Эх, Катя, Катя!» героиня показывает свой твердый характер: «Совсем маленькие дети плескались в волнах, а Катя сидела на камушке и не купалась.

Один мальчишка хотел потащить ее в воду, но она так закричала, что он испугался и стал собираться уходить.

- Почему ты отказываешься купаться? - поинтересовался он.

- Я боюсь волн, - отвечала она с таким видом, как будто говорила: «Я ничего на свете не боюсь».

- Но там ведь очень мелко, - уверял мальчишка.

- Но зато ты заметил, как я непохожа на других? Ведь все купаются, а я сижу.

- А зато все купаются, а ты сидишь, - засмеялся мальчишка.

- А зато ты заметил, какой у меня твердый характер?...»

Или еще - «Как она рассказала про двойку родителям»:

«Я сегодня здорово выдержала свой характер, - сказала она родителям.

- Молодчина, - сказали родители и погладили ее по голове.

- Я сегодня сдержала свое слово, - похвастала Катя.

- Учительница у меня урок спросила, - похвастала Катя, - а я ей отвечать не стала.

- Наверное, ты урока не знала? - спросили родители.

…- Я дала себе слово молчать и выполнила его с честью!... »

Таким образом, В. Голявкин, создавая свои замечательные комические произведения, использует различные приемы, средства. Основными приемами комического выступают: комизм повторения, недоумения, наивности, неожиданности и прием эксцентрики.

Использование данных приемов придает произведениям В. Голявкина незаурядность, вызывает большой интерес юного читателя к замечательным книжкам.

Комическое в произведениях В.Голявкина всегда соседствует с грустным, как это бывает и в жизни, и в искусстве. Есть это и в детских повестях, есть и во «взрослой прозе». Такие повести как «Ты приходи к нам, приходи», «Мой добрый папа», «Рисунки на асфальте» трогает какой-то своей внутренней щемящей печалью. Здесь читатель-школьник соприкасается с вопросом одиночества, вопросом вечным, занимающим мысли больших художников. Но ставится этот вопрос по-голявкински, с изобилием комических ситуаций, особым по структуре языком, с особыми героями - чудаками.

Взрослые герои Голявкина - люди трудной судьбы. И «добрый папа», раздававший ежедневно мандарины ребятам всего двора из грустной автобиографической повести, и Петр Петрович, учитель рисования из повести «Рисунки на асфальте» - талантливо изображенные чудаки, благодаря которым жизнь приобретает особую красоту и благородство.

Автор о своей книге «Мой добрый папа» написал: «Это книга о добром и веселом человеке, которого убили на войне. Эта книга против войны» В. Голявкин. «Мой добрый папа» // Пионер. - 1962. - С.70..

Петин папа - это не просто добрый человек, но и учитель в широком значении слова. Воздействие незаурядной личности бывает самым сильным. Такой личностью оказывается Петин папа. О значении доброты и ласки в формировании личности ребенка писали в связи с этим произведением Р. Зернова (Герой взрослеет/ О литературе для детей. - Вып. 9.), Н. Долинина (Детям до шестнадцати// Ленинградская правда. - 1966. - 9 октября.).

Настоящий человек для Голявкина - всегда носитель искусства; таков он почти в каждой его книге.

Папа погиб, не успев завершить своей симфонии. При жизни его не понимала жена, не понимал дядя Гоша - «нормальные» люди. Несчастный! Но он был счастлив.

« - Сумеем ли мы все же съездить на дачу? - спрашивает мама.

Папа говорит:

- Может, мы сумеем. Но может быть, и не сумеем. Если мы даже и не поедем, то не беда - жизнь и так прекрасна».

Он умел радоваться жизни.

И был счастлив, и был победителем.

Оркестр его слушался, в каких бы штанах он ни дирижировал. Дети любили его.

Это был добрый человек, который погиб, защищая Москву. Человек прекрасной души. Человека искусства, живший в мире творческих радостей и страданий. Его потеря - не только горе для Пети, мамы, Бобы; это потеря для искусства Шушковская Ф. Виктор Голявкин (очерк творчества)/ О литературе для детей. - Вып. 14. - Л., 1969. - С.74-76 .

Вот почему главная тема книги - непоправимость утраты: «Но мой папа, мой добрый папа - он никогда не вернется…».

Повесть отмечена печатью сильной личности автора и его судьбы. Она автобиографична. Ее можно назвать лучшей книгой В. Голявкина. Радость и печаль в ней идут рядом; это книга о доброте и таланте - таланте музыкальном и таланте радоваться жизни, дарить любовь, создавать праздник. Герой повести (Петя-повествователь) и в самом деле повзрослел. Он узнал, что такое война и смерть, понял, что значит никогда.

«Рисунки на асфальте», самая дидактичная повесть В. Голявкина, посвящена эстетическому воспитанию.

Самое главное в этой книге - тема становления художника. Герой - счастливый мальчик, в свои одиннадцать лет твердо знающий: он художник. Но мама не понимает Витиной страсти к живописи.

Главное - не картины, главное - та глубокая серьезность, с которой мальчик Витя относится ко всему, что связано с его любимым делом. К рамам. К пламенным речам Петра Петровича. И разговаривают Витя с Алькой - о живописи, о художниках, о славе.

Петр Петрович говорит своему сыну о его портрете: «Это - желание всех на свете удивить! Это глупость». Будущий художник Витя Стариков слушает и решает для себя, что с мыслью всех на свете удивить настоящее произведение искусства не создать.

Петр Петрович не стал художником, он стал всего лишь учителем рисования. «Выше» это или «ниже»? Этот вопрос подспудно задает нам автор, и мы убеждаемся, что можно не создать за всю жизнь ни одной великой картины, но, заразив юнца любовью к искусству, привив ему трепетное отношение к своему ремеслу, разглядев в нем «искру», учитель обеспечивает себе бессмертие.

Петр Петрович во многом напоминает героя книги «Мой добрый папа». Он так же бескорыстен, чудаковат и житейски беспомощен Зернова Р. Умрешь за живопись?/ О литературе для детей. - Вып. 10. - 1965., С. 89-91. Тот музыкант, этот - художник, но ни одному из них не удалось завершить труд своей жизни: Петр Петрович не дописал своей картины, а Петин папа - своей симфонии.

Петр Петрович не просто любит искусство - он учит ему и учит любить его Там же..

«Любовная» глава «Окно» начинается фразой: «Никогда еще я не видел такого красивого света в окне. И никогда я не видел такого красивого абажура. Абажур был сиреневый. Никогда я не видел такого красивого цвета - это уж точно!»

Окно Таси Лебедевой, девочки, в которую влюблен герой, светится сиренево-красным цветом. Потому так начинается эта глава, что другая заканчивается словами: «Вот это краска! Сиреневая-сиреневая! Жуть, какая красивая!»

Повесть состоит из двадцати трех глав. Открывается она двумя рассказами о рамах: «Очень редкая рама» и «Самая большая рама». Следующие две главы - «Алька» и «Петр Петрович» - главы о двух самых важных для Витьки людях, художнике-учителе и художнике-товарище.

Центральное мест в повести занимает глава «Летучий Голландец». Так называется единственная пока написанная героем картина. Последние три главы - итоговые. «Не бросайте якорей!» с лозунгом «Умрешь за живопись!», «Лестница», по которой Витя придет в художественную студию, лестница, по которой двинется он в свою профессиональную дорогу. И последняя - с символичным названием «Уплывают корабли», что означает «Уходят друзья». [Символ - разновидность художественного образа, обладающий повышенной значимостью и силой обобщения Современный словарь-справочник по литературе/Под ред. С.И.Кормилова. - М., 2000. - С.104. Символ - орудие познания и переделывания самой действительности. Он всегда содержит в себе какую-то идею, которая оказывается законом всего его построения].

И действительно, умер Петр Петрович, уезжает самый близкий на свете друг Алька, уехала и девочка из фиолетового окна - Витькина любовь.

«И Тася уехала, - сказал я. И чего это я вдруг про Тасю вспомнил?»

Как и в «Добром папе» трагическим диссонансом в жизни героя звучит тема смерти. Глава о смерти любимого учителя названа «Не может быть».

«Этого не может быть, - думал я, - этого не может быть», - повторяет герой.

Петр Петрович умер внезапно, скоропостижно, и Витя, испугавшись собственного горя, не пошел на его похороны.

А через годы после его смерти Витя Стариков прибил к его могильному кресту палитру, которая должна была рассказать о том, что здесь похоронен неизвестный художник, «достойный такого же почтения, как и неизвестный солдат. Он не потряс мир шедеврами, его имя не вспомнят исследователи, и все-таки его жизнь не прошла бесследно - он повинен в том, что на свете появился еще один художник».

Таким образом, повесть «Рисунки на асфальте» посвящена эстетическому воспитанию. Здесь поднимается проблема творчества, проблема жизни человека в искусстве. И герой здесь уже не маленький мальчик, которого интересуют житейские проблемы, школьные проделки, веселые, бесшабашные игры. Он познает горечь утраты, сталкивается со смертью, с непониманием родных и друзей, но приходит к пониманию того, что великие творения, истинные шедевры создаются сердцем.

Надо заметить, что В. Голявкин не только юморист, создатель веселых произведений. Он создал и серьезные произведения, о которых мы говорили в конце нашей работы. Они проникнуты печалью, трогают и волнуют и юного, и взрослого читателя. Но и в них В. Голявкин не обходится без шутки, иронии, словом, тех приемов комического, без которых нет полноценного произведения для всех возрастов (а эти повести можно назвать именно так) и которые явились предметом нашего дипломного исследования.

В юмористических произведениях В.Голявкина формы и приемы комического выполняют определенные функции. Создавая комические ситуации, автор задается целью, которая предполагает не только смех; юморист заставляет ребенка задуматься над своими поступками, увидеть себя со стороны, посмеяться и над своими недостатками.

Заключение

На основе теоретических сведений об основных формах и приемах комического мы провели анализ основных форм и приемов комического и их функционирования в произведениях В. Голявкина.

В заключении можем сделать следующие выводы:

1. Основными формами комического в творчестве В. Голявкина являются юмор и сатира. Ирония занимает промежуточное положение как в системе форм комического в целом, так и в употреблении ее детским писателем.

2. Основные приемы создания комических эффектов в произведениях В. Голявкина - комизм повторения, комизм недоумения, комизм наивности, комизм неожиданности, эксцентрика.

3. Излюбленный жанр В. Голявкина - короткий рассказ; в такой форме используемые приемы комического видны наиболее отчетливо, обнажают авторскую позицию, делая форму произведения максимально простой, доступной и привлекательной для юного читателя.

4. Главный герой произведений В. Голявкина - шут, чудак, болтун, клоун, человек странный, непредсказуемый, вместе с тем добрый и ранимый.

5. Стилистическими особенностями прозы В. Голявкина можно назвать короткую, «голую» фразу, лаконизм, диалогическую форму большинства рассказов, повествование от первого лица, особую разговорную интонацию, мелодичность слога, повышенное внимание к ритмике.

6. Комическое в произведениях В. Голявкина выполняет все присущие ему функции: познавательную, развлекательную, терапевтическую и, конечно же, основную в данном случае, воспитательную.

Таким образом, мы составили общее представление о творчестве оригинального детского писателя, чьи произведения до сих пор не подвергались целенаправленному анализу ни в указанном аспекте, ни более или менее подробно в каких-либо других, рассмотрели особенности его стиля, проследили отражение в авторском стиле традиций таких писателей как А. Гайдар и М. Зощенко.

В своей работе мы рассмотрели основные формы и приемы комического в произведениях В. Голявкина, выделили их основные функции, и можем утверждать, что формы комического, в конечном итоге, определяют специфику творческой индивидуальности писателя, характеризуя жанрово-стилистическую систему его произведений.

Список литературы

Источники

1. Голявкин В.В. Избранное: Рассказы. Повести: Для младшего школьного возраста. - Л., 1989.

2. Голявкин В.В. Калейдоскоп: Рассказы. - Л., 1989.

3. Голявкин В.В. Мой добрый папа: Повесть. - Л., 1988.

4. Голявкин В.В. Обыкновенные дела: Повесть. - Л., 1981.

5. Голявкин В.В. После зимы будет лето: Рассказы. - М., 1987.

6. Голявкин В.В. Привет вам, птицы!: Рассказы. - Л., 1968.

7. Голявкин В.В. Разрешите пройти: Рассказы. - СПб., 1992.

8. Голявкин В.В. Тетрадки под дождем: Рассказы. - М., 1982.

9. Голявкин В.В. Удивительные дети. - Л., 1979.

10. Голявкин В.В. Я жду вас всегда с интересом: Рассказы. - М., 1980.

Исследования

11. Арзамасцева И.Н., Николаева С.А. Детская литература. - М., 2000.

12. Бергсон Г. Смех в жизни и на сцене. - СПб., 1900.

13. Берзер А. Веселые рассказы// Новый мир. - 1960. - №9.

14. Борев Ю. О комическом. - М., 1957.

15. Бушмин А. О художественном преувеличении // Литературная газета. - 1956. - №3.

16. Владимиров С. Неделимы атом прозы / Пути к художественной правде. - Л., 1968.

17. Воскобойников В. Мои напоминания // Детская литература. - 1999. - №5-6.

18. Воскобойников В. Он соединил две традиции // Детская литература. - 1999. - №5-6.

19. Голявкин В.В. Города и дети. - Л., 1967.

20. Горышин Г. Виктор Голявкин пишет рассказ // О литературе для детей. - Вып. 32. - Л., 1989.

21. Горышин Г. Польза рукопожатия // Костер. - 1989. - №8.

22. Гревская В. Виктор Голявкин // Детская литература. - 1968. - №8.

23. Дземидок Б. О комическом. - М., 1974.

24. Евнина Е. Франсуа Рабле. - М., 1948.

25. Зернова Р. Герой взрослеет // О литературе для детей. - Вып. 9. - Л., 1964

26. Зернова Р. Умрешь за живопись? // О литературе для детей. - Вып. 10. - Л., 1965.

27. Зись А. Лекции по марксистко-ленинской эстетике. - М., 1964.

28. Каган М. Лекции по марксистско-ленинской эстетике. - М., 1971.

29. Калмановский Е. О Викторе Голявкине / Голявкин В.В. Избранное. - Л., 1989.

30. Калмановский Е. Пять взглядов на одно лицо. Заметки // Аврора. - 1976. - №4.

31. Калмановский Е. У детей своя мудрость // Детская литература. - 1966. - №5.

32. Кирпотин В. Теория сатиры. - М., 1957.

33. Климов В. Клоунадная проза // Детская литература. - 1993. - №2.

34. Кожевников В.М. Литературный энциклопедический словарь / Под ред. В.М. Кожевникова и П.А. Николаева. - М., 1987.

35. Современный словарь-справочник по литературе / Под ред. С.И. Кормилова. - М., 2000.

36. Кузьмичев И. Энергия слова // Звезда. - 1981. - №2.

37. Лейбсон В. Без подозрительности // Народное образование. - 1966. - №9.

38. Линкова И. Дети и книги. - М., 1970.

39. Литература сама по себе может что-то значить// Детская литература. - 1991. - №6.

40. Натаев А. Искусство и общество. - М., 1966.

41. Недува Э. О книгах В. Голявкина // В мире книг. - 1970. - №1.

42. Некрасов Б. Приглашение к смеху // Ленинградская правда. - 1969. - 30 октября.

43. Поспелов Г.Н. Теория литературы. - М., 1940.

44. Приходько В. Удивительная профессия В. Голявкина // Вожатый. - 1956. - №10.

45. Пропп В.Я. Проблема комизма и смеха. - М., 1976.

46. Сивоконь С. Веселые Ваши друзья. - М., 1986.

47. Сивоконь С. Порядок слов. Заметки о прозе В. Голявкина // Детская литература. - 1979. - №3.

48. Соловьев В. Рисунки на асфальте // Новый мир. - 1966. - №1.

49. Столович Л. Эстетическое в действительности и искусстве. - М., 1954.

50. Трофимкин И. Виктор Голявкин - писатель и человек // О литературе для детей. - Вып. 23. - Л., 1979.

51. Чудакова М. Собственный почерк // Семья и школа. - 1965. - №6.

52. Шушковская Ф. Виктор Голявкин. Очерк творчества // О литературе для детей. - Вып. 14. - Л., 1969.

Размещено на Allbest.ru