Роль художественной детали в произведениях русской литературы 19 века

Облик пахаря в «Несжатой полосе», как мы помним, искажен болезнью, непосильным трудом; он скорее объект авторского сострадания («плохо бедняге»), и «непоэтические» описания лишь усиливают впечатление («руки... высохли в щепку, повисли как плети», «очи потускли» и т. д.). Герой «Мороза...» свободен от этого, к нему обращено не сочувствие, а восхищение. Безмолвие, несуетность («лежит, непричастный заботе»), приближенность к «иному» миру («с горящей свечой в головах», «чуждое муки лицо») создают особую торжественность, идеальность облика.

Прокл, «живой», «бытовой», который, если нужно, мог сам припрячься к возу, неторопливо пить из жбана квасок или мимоходом ласково «щипнуть» своего Гри-гауху и тот, что безмолвно лежит «на белом сосновом столе», сливаются в единый образ лишь в огромном пространстве всей поэмы. Но интересно, что у Некрасова большинство стихотворений тяготеет именно к «поэмности», если можно так выразиться.

Внутренняя соотнесенность всех элементов имеет У Некрасова решающее значение.

В его «крестьянской» лирике, как и в поэмах, с этой лирикой тесно связанных, главенствует образ страдания и подвижничества. К каким бы разным произведениям мы здесь ни обратились--«В дороге», «Тройка», «В деревне», «Несжатая полоса», «Орина, мать солдатская», «Размышления у парадного подъезда», «Железная дорога», «Коробейники», «Мороз, Красный нос», - всюду с удивительным постоянством говорится о силе подорванной, погубленной, о разбитых надеждах, о сиротстве и бесприютности, наконец, о смерти, уже наступившей или неминуемо приближающейся. Однако за всей этой крайней степенью человеческих бедствий открывается светлое, идеальное, героическое начало.

Так же как в «покаянных» стихах Некрасова истинный подвиг поэта мог предстать - и выразиться только через его внутренние противоречия, душевную борьбу, смятение и отчаяние, так и здесь высокие и бессмертные основы народной жизни открываются в безднах несчастья и безобразия, темноты и убожества. Именно на этой арене невыносимо трудной борьбы и проявляются богатырские силы героев.

Если в «Коробейниках» (1861) этот непатриархальный, жестокий мир, где «обходами» три версты, «а прямо-то шесть», где так странно переплелись торг и любовь, песня-стон «убогого странника» и вероломные выстрелы лесника,-- если этот мир не рушится окончательно, то только потому, что есть еще где-то крестьянское, истовое, крепкое, быть может, бесхитростное, как думы Катеринушки, как ее мечты о семейной идиллии с любимым:

Ни тебе, ни свекру-батюшке

Николи не согрублю,

От свекрови, твоей матушки,

Слово всякое стерплю.

...........................

Ты не нудь себя работою,

Силы мне не занимать,

Я за милого с охотою

Буду пашенку пахать.

Ты живи себе гуляючи,

За работницей женой,

По базарам разъезжаючи,

Веселися, песни пой!

А вернешься с торгу пьяненький --

Накормлю и уложу!

«Спи, пригожий, спи, румяненький!»

Больше слова не скажу.

Слова эти звучат тем пронзительнее, чем яснее становится, что сбыться им не суждено. Так же и в «Тройке» ослепительность первой части контрастирует с мрачным колоритом финала:

И схоронят в сырую могилу,

Как пройдешь ты тяжелый свой путь,

Бесполезно угасшую силу

И ничем не согретую грудь.

Если Некрасов и вступает в область идиллии, то это, как метко выразился Н. Я. Берковский, «идиллия, одетая в траурные одежды».

В поэме «Мороз, Красный нос» красота и счастье крестьянской жизни существуют реально, но видятся они сквозь слезы, когда возврата к этой радостной гармонии уже нет. И тем внимательнее всматривается Некрасов в эти обычные картины, со всеми их житейскими, неброскими деталями, чем больший смысл они приобретают теперь для Дарьи -- оторваться от них у нее не хватает сил.

-- Бежит!.. у!.. бежит, постреленок,

Горит под ногами трава! --

Гришуха черен, как галчонок,

Бела лишь одна голова.

Крича, подбегает в присядку

(На шее горох хомутом).

Попотчевал баушку, матку,

Сестренку -- вертится вьюном!

От матери молодцу ласка,

Отец мальчугана щипнул;

Меж тем не дремал и савраска:

Он шею тянул да тянул,

Добрался,--- оскаливши зубы,

Горох аппетитно жует,

И в мягкие добрые губы

Гришухино ухо берет...

В счастливых Дарьиных снах в высшей степени художественно значимы не только «снопы золотые»,

«красивая Маша, резвушка», «румяные лица детей» и т. д., но и вот этот самый «горох хомутом», так любовно Некрасовым описанный. Н. Я. Берковский называет поэму замечательным памятником «борьбы за «святую прозу» крестьянской жизни, за лирику труда и хозяйства, семьи и домоводства»...

Всегда у них теплая хата,

Хлеб выпечен, вкусен квасок,

Здоровы и сыты ребята,

На праздник есть лишний кусок.

Та же борьба за «святую прозу» крестьянского уклада проходит и через лирику,-- скрытые возможности и народные чаяния заявляют о себе вопреки скудной реальности. Цикл «Песни» (1866) открывает следующее замечательное стихотворение:

У людей-то в дому -- чистота, лепота,

А у нас-то в дому -- теснота, духота.

У людей-то для щей -- с солонинкою чан,

А у нас-то во щах -- таракан, таракан!

У людей кумовья -- ребятишек дарят,

А у нас кумовья -- наш же хлеб приедят!

У людей на уме -- погуторить с кумой,

А у нас на уме -- не пойти бы с сумой?

Кабы так нам зажить, чтобы свет удивить:

Чтобы деньги в мошне, чтобы рожь на гумне;

Чтоб шлея в бубенцах, расписная дута,

Чтоб сукно на плечах, не посконь-дерюга;

Чтоб не хуже других нам почет от людей,

Поп в гостях у больших, у детей -- грамотей;

Чтобы дети в дому, словно пчелы в меду,

А хозяйка в дому -- как малинка в саду!

Мечта народная о счастливом житье выражена в «песне» предельно близко к тем формам, в которых она действительно живет в народном сознании. Мир желаемого, чаемого олицетворяет здесь дом, в котором царит довольство, тепло, «чистота, лепота».

То, что передано словом «лепота», трудно определить, назвать как-то иначе. «Лепота» -- это не просто «ключевое слово», это -- главный образ стихотворения, а может быть, и всего цикла. В нем -- порядок и уют, материальный достаток и нравственное достоинство. Хлеб, которого для всех вдоволь, и «щи с солонин-кою» -- не просто приметы благополучия и довольства, но почти символы счастья.

Именно здесь, в сфере народного мышления, оправдываются «прозаические» детали повседневного быта. Оставаясь житейски конкретными, они вдруг неожиданно становятся по-своему значительны и высоки. В стихотворении «Дума» (1860), например, читаем:

У купца у Семипалова

Живут люди не говеючи,

Льют на кашу масло постное

Словно воду, не жалеючи.

В праздник -- жирная баранина,

Пар над щами тучей носится,

В пол-обеда распояшутся --

Вон из тела душа просится!

Обыкновенная сытость (хлеб, щи, «масло постное» да «жирная баранина») получает нравственное оправдание еще и потому, что идеал героя из народа -- не праздность, а труд. Закономерным и разумным, составляющим некий внутренний порядок жизни, считает он «труд» и «отдых», «будни» и «праздники». Одно невозможно без другого.

Ночь храпят, наевшись до поту,

День придет -- работой тешутся...

Эй! возьми меня в работники,

Поработать руки чешутся!

Особенно манящими и желанными становятся признаки довольства по контрасту с голодом, отчаянием, нищетой, со всем тем, что суждено герою в действительности:

Сторона наша убогая,

Выгнать некуда коровушку...

(«Дума»)

А у нас на уме -- не пойти бы с сумой,,.

(«Песни»)

Народная мечта не знает «поэзии» и «прозы» в их метафизической разъединенности. Поэтому совершенно естественно здесь следующее сочетание:

Чтобы деньги в мошне, чтобы рожь на гумне;

Чтоб шлея в бубенцах, расписная дуга,

Чтоб сукно на плечах, не посконь-дерюга...

Любая деталь материального быта оказывается в конце концов эстетически пережитой, осмысленной.

Чтобы дети в дому, словно пчелы в меду,

А хозяйка в дому -- как малинка в саду!

Идеал народный предстает у Некрасова и в «тесной» конкретности, и в гармонической многосторонности. Народная жизнь раскрывается в самых разных своих чертах, на самых разных уровнях. Некрасов то как будто всецело остается в кругу народного сознания и народного поэтического выражения, то открыто и решительно выходит за эти пределы.

Поистине, из каких-то скрытых, «артезианских» глубин черпает Некрасов убежденность в неиссякаемой силе народного духа:

Да не робей за отчизну любезную...

Вынес достаточно русский народ,

Вынес и эту дорогу железную --

Вынесет все, что господь ни пошлет!

Вынесет все -- и широкую, ясную

Грудью дорогу проложит себе.

Жаль только -- жить в эту пору прекрасную

Уж не придется -- ни мне, ни тебе.

(«Железная дорога», 1864)

В последних строках -- все та же некрасовская нота печали, осложняющая картину счастливых возможностей. Но пути здесь не заграждаются, а открываются. Не идеализация, а бесстрашно трезвый взгляд на реальное состояние мира, глубокое творческое проникновение в него позволяют некрасовской поэзии укрепиться в жизнеутверждающем итоге, Достижение Некрасова как художника состояло в умении охватить единым взглядом и область идиллии, и область трагедии, и область комизма.

В Некрасов значительно преобразил сферу поэтически-возвышенного, введя туда понятия «низкой» прозы, переосмысленные новым социальным опытом. Прежде всего это касается признаков крестьянского труда и быта, получивших особое значение для демократического общественного сознания. Ряд интересных наблюдений по этому поводу содержится в книге Б. О. Кормана. Такие слова, как, например, «чернорабочий» и «кузнец», «поденщик», «землекоп», приобрели поэтический смысл, расширили свое содержание, стали употребляться Некрасовым в переносном значении -- применительно к явлениям духовной жизни. Слово бытового словаря «лапти» в новом контексте получило роль высокого символа: «Чтобы широкие лапти народные к ней проторили пути» 1.

Но были в овладении разными сторонами действительности и иные возможности. Л. Я. Гинзбург обращает внимание на трагически-низкое начало, неотъемлемо присущее поэзии Некрасова. «Слово остается низким, подчеркнуто низким,-- пишет она,-- но приобретает смысл трагический и ужасный, отражающий социальную трагедию угнетенных».

С коры его

Распучило,

Тоска-беда

Измучила.

...Ковригу съем

Гора горой,

Ватрушку съем

Со стол большой!

Все съем один,

Управлюсь сам.

Хоть мать, хоть сын

Проси -- не дам!

Правда, строки эти взяты Л. Я. Гинзбург не из лирики, -- это «Голодная» из поэмы «Кому на Руси жить хорошо».

Чем глубже входит Некрасов в крестьянскую тему, чем более многопланной и многоголосой она ему представляется, чем сильнее становится вместе с тем в нем художественная потребность синтеза, тем дальше уходит он от лирики в тесном смысле слова. Н. Н. Скатов полагает: «Широкий фронт исследования народной крестьянской жизни в поэзии Некрасова с конца 60-х годов явно сужается, оно почти прекращается в лирике, замыкается, по сути, на одному правда грандиозном, создании -- на поэме «Кому на Руси жить хорошо» и, в общем, несет мало принципиально нового, хотя и рождает подлинно художественные шедевры типа бурлацкой песни в «Современниках».

Песня эта --«В гору» -- действительно может восприниматься как самостоятельное произведение, словно вобравшее в себя все самое совершенное из великого множества некрасовских «песен».

Хлебушка нет,

Валится дом,

Сколько уж лет

Каме ноем

Горе свое,

Плохо житье!

Братцы, подъем!

Ухнем, напрем!

Ухни, ребята!

гора-то высокая...

Кама угрюмая! Кама глубокая!

Хлебушка дай!

Экой песок!

Эка гора!

Экой денек!

Эка жара!

Камушка! сколько мы слез в тебя пролили!

Мы ли, родная, тебя не доводили?

Денежек дай!

Бросили дом,

Малых ребят...

Ухнем, напрем!..

Кости трешшат!

На печь бы лечь

Зиму проспать,

Летом утечь

С бабой гулять!

Экой песок!

Эка гора!

Экой денек!

Эка жара!

Не без добрых душ на свете --

Кто-нибудь свезет в Москву,

Будешь в университете --

Сон свершится наяву!

Там уж поприще широко:

Знай работай да не трусь...

Вот за что тебя глубоко

Я люблю, родная Русь!

(«Школьник», 1856)

На разломе патриархального мира возникали новые ценности, которые питали некрасовскую поэзию, позволяя оставаться именно поэзией.

Это прежде всего -- идеал свободы порыв к ней, борьба за нее. Это -- народное освобождение, народное счастье.

При этом возникают новые социальные, духовные общности -- угнетенных их сторонников, их «заступников». Огромную роль играет у Некрасова идейное единомыслие и сотрудничество в борьбе. Это -- самый крепкий союз. Новое духовное единение, необходимость его, его поэзия в идейно-художественной системе Некрасова чрезвычайно активны.

«Высокое» в поэзии Некрасова связано, с одной стороны, с «книжной культурой», с идеями просветительскими, с «лучом сознания», который передовая интеллигенция призвана бросить на народный путь.

Здесь возникают символические образы «книги», «портрета» -- знаки идейного воздействия, преемственности, духовного возвышения.

С другой стороны, источники поэтического для Некрасова -- в самих основах народной жизни, национального характера.

Россия, родина -- воспринятая и представленная как родина народа -- вершина некрасовской иерархии ценностей.

Лирика Некрасова знаменует собою очень сложный этап в развитии поэзии. В ней выразился новый подъем чувства личности, связанный как раз с ломкой старых устоев, активным социальным движением, в целом -- с эпохой подготовки русской революции.

На этой почве и был возможен новый подъем лирической поэзии, Вместе с тем некрасовская поэзия отличалась от поэзии предшествующего этапа качественно иной структурой своего лирического «я».

"Я" здесь открыто внешнему миру, принимает в себя его пестроту и многоголосицу.

Оно не замкнуто, не индивидуалистично, способно почувствовать и высказать «за другого». Оно как бы множится, оставаясь в то же время единым и самим собой, принимает разные «обличья», «голос» его соединяет, соотносит в себе разные «голоса», разные интонации.

«Лирика Некрасова открывала громадные возможности для утверждения принципов художественного полифонизма, за которым стояли и новые этические формы, и демократизм социальной позиции.

Собственно, у Некрасова полифонизм, многоголосие и становились художественным, структурным выражением такого демократизма».

Лирическое «я» Некрасова принципиально не индивидуалистично.

Поэзия Некрасова выросла как бы из отрицания поэзии. Она несомненно вобрала в себя опыт прозы и драмы. Ей присущи в значительной мере и «повествовательность» и «аналитичность».

Однако, благодаря авторской «субъективности», в лирике Некрасова выработаны совершенно особые принципы образности, особые жанры, особые ритмические структуры, невозможные в прозе.

В свою очередь, поэзия Некрасова и его современников -- Тютчева, Фета -- оказала существенное влияние на прозу, на роман.

«Некрасов оправдал самую необходимость поэзии...» Однако писать стихи после Некрасова стало неизмеримо труднее.

Недаром он не имел, в сущности, непосредственных продолжателей, хотя «некрасовская школа», школа его единомышленников и последователей, существовала.

Для того чтобы развитие некрасовских традиций стало возможно в таких же масштабах и с тою же степенью таланта, необходимы были новые социальные сдвиги, новый уровень общественной жизни и культуры.

4. Роль художественной детали в произведении И.С. Тургенева «Отцы и дети»

В своем творчестве великий русский писатель Иван Сергеевич Тургенев использовал широкий спектр литературных приемов: пейзажи, композиционное построение, систему второстепенных образов, речевые характеристики и др... Но наиболее впечатляющими многогранным средством авторского воплощения идей и образов на страницах произведений является художественная деталь. Рассмотрим, каким образом это литературное средство участвует в раскрытии смыслового наполнения «Отцов и детей», очевидно, самого противоречивого романа И.С. Тургенева.

Прежде всего, надо отметить, что портреты и описания костюмов в этом произведении, как и в любом другом, фактически полностью состоят из художественных деталей. Так, например, у Павла Петровича Кирсанова «…лицо, словно выведенное тонким и легким резцом» и «облик.., изящный и породистый…». И так, читатель сразу по внешнему виду может определить, что «Аркадиев дядя» принадлежит к дворянскому сословию. Изысканность, утонченные манеры, привычка к роскошной жизни, светскость, непоколебимость чувств собственного достоинства, присущие «очаровательному меланхолику» и характеризующие его как одного из типичных представителей дворянства, постоянно подчеркиваются автором художественными деталями, которые представляют собой предметы быта Павла Петровича: «одинокий крупный опал» на «рукавчике», «тугие воротнички рубашки», «лаковые полусапожки» и т.д.

При помощи описания красивых и изящных вещей «архаического явления» И.С. Тургенев показывает атмосферу, в которой живет старший Кирсанов, предает его мировоззрение. Намеренно акцентируя внимание на неодушевленных предметах, окружающих дядю Аркадия, автор подводит читателя к мысли о некой безжизненности «уездного аристократа», называя его «мертвецом».

Неактуальность жизненных принципов Павла Петровича определяет его «мертвость», сам факт наличия, который раскрывает в произведении идею о разложении и несостоятельности дворянского сословия того времени. Таким образом, мы видим, что художественная деталь, участвуя в портретных характеристиках и описании костюма, выполняет важную функцию, отражая образы и замысел романа.

Необходимо сказать также и о том, что большую роль в выявлении основных идей произведения играет изображение психологических портретов героев. Для передачи чувств, переживаний, мыслей действующих лиц «Отцов и детей» автор часто использует художественные детали. Наглядным примером этого может служить отображение внутреннего состояния Базарова накануне дуэли. И.С. Тургенев с изумительным мастерством показывает беспокойство, волнение Евгения Васильевича. Писатель отмечает, что ночью перед поединком с Павлом Петровичем Евгения «…мучили беспорядочные сны…», а во время ожидания в роще «…утренний холодок заставил его два раза вздрогнуть…». То есть, Базаров, очевидно, боится за свою жизнь, хотя тщательно это скрывает даже от самого себя. «Сны» и «холодок» - это те художественные детали, которые помогают читателю разобраться в мыслях и ощущениях Базарова, охвативших его в этой непростой ситуации, и понять то, что Евгений Васильевич умеет не только отрицать и спорить, но и переживать, по-своему любить жизнь.

В раскрытии психологического состояния героев романа активное участие принимает фон, на котором разворачивается действие. Так, например, в одиннадцатой главе романтическое, возвышенное настроение Николая Петровича является ответом его души на благоухание, красоту природы. В этом эпизоде автор изобразил пейзаж, используя художественные детали, воссоздающие атмосферу прекрасного сельского вечера. Особенно проникновенно передают взаимосвязь природы и внутреннего мира «божьей коровки» «звезды», которые «роились и перемигивались». Кроме того, эта художественная деталь является, чуть ли не единственной, указывающей на смену вечернего пейзажа ночным. И.С. Тургенев обозначил изменение состояния при помощи всего лишь одного штриха, восхищающего своей простотой и выразительностью. Таким образом, художественные детали играют важную роль не только в изображении автором портретов, характеров, настроений героев, но и в создании общего фона в различных эпизодах романа.

Для более четкого выявления функций разбираемого средства литературного воплощения в «Отцах и детях» проанализируем методы его применения в данном произведении. Наиболее используемый в романе способ - это дополнение художественными деталями друг друга. Этот прием не только дает читателю более широкое и яркое представление о каком-либо образе, интерьере, психологическом состоянии, но и обращает наше внимание на те его черты, которые автор счел нужным подчеркнуть. В частности, обстановка в доме Кукшиной изображается на страницах произведения именно при помощи перечисления художественных деталей: журналы, «большей частью неразрезанные», «запыленные столы», «разбросанные окурки папирос». И.С. Тургенев уже через описание внутреннего убранства комнаты Евдокии разоблачает ложность нигилизма «замечательной натуры». Дальнейшие характеристики, данные ей автором, окончательно раскрывают несостоятельность Кукшиной и как отрицателя, и как женщину, и как человека, но первое, что указывает на ошибочность ее взглядов, на неверное понимание эмансипации, есть интерьер дома Авдотьи Никитишны. Другим методом использования в «Отцах и детях» художественной детали является антитеза. Например, Кукшина приехала на бал к губернатору «в грязных перчатках, но с райскою птицею в волосах», что еще раз оттеняет ее небрежность и распущенность, которые она выдает за жизненные принципы эмансипированной женщины. Кроме того, художественная деталь в романе часто дополняется любым другим литературным средством. В частности, писатель упоминает о том, что «речи» Базарова «немногосложные и отрывочные». Эта изобразительная деталь раскрывается и усиливается репликами Евгения Васильевича, которым присуща быстрота, резкость, стремительность и некоторая афористичность. И так, в «Отцах и детях» И.С. Тургенев употребляет рассматриваемое литературное средство во всех возможных вариантах, что позволяет существенно увеличить и расширить его идейное назначение.

Таким образом, мы видим, что художественные детали используются автором на протяжении всего произведения для выражения замысла романа, при описании внешнего вида героев, их мыслей и чувств, фона в отдельных частях «Отцов и детей». И.С. Тургенев применяет это средство изобразительного воплощения в различных вариациях, что делает возможным наделение его большей смысловой нагрузкой. Удивительное разнообразие, замечательная многогранность и поразительный подбор художественных деталей произведения подводят читателя к мысли, выраженной Писаревым в критической статье «Базаров»: «…сквозь ткань романа сквозит лютое, глубоко прочувствованное отношение автора к выведенным явлениям жизни…».

Персонажи Тургенева в романе «Отцы и дети» предстали перед нами уже сложившимися личностями с неповторимыми, индивидуальными, живыми характерами. Для Тургенева, конечно же, очень важны законы нравственности и совести - основы основ поведения человека. Писатель пытается раскрыть судьбы своих героев, учитывая судьбу исторического развития общества. Как у всякого большого художника, деталь у художника, деталь у Тургенева: взгляд, жест, слово, предмет - всё чрезвычайно важно.

В его произведениях интересны предметные детали и цветовые. Описывая Павла Петровича, писатель показывает, что тот постоянно заботиться о внешнем виде, подчеркивает аристократичность его манер и поведения; красивые отполированные ногти на пальцах рук Павла Петровича Кирсанова действительно доказывает, что он сибарит, белоручка и бездельник.

Жест. «Он отвернулся, бросил на нее пожирающий взгляд и, схватив обе её руки, внезапно привлек её к себе на грудь» Не говорит о том, что влюбился, а вот эти жесты - детали, раскрывающие весь внутренний мир героя.

Вспомним дуэль, когда не благородное рыцарство, а ту дуэль Павла Петровича с Базаровым, которая показывает дворянство комически.

Очень интересны афоризмы Базарова, которые раскрывают суть характера героя: «Всякий человек сам себя воспитывать должен», «Исправьте общество - болезней не будет», «Что касается до времени, от чего я от него зависеть буду - пусть оно от меня зависит», «Природа мастерская, а человек в ней работник» Тем самым, детально выписанные в текст афоризмы Базарова, позволяет Тургеневу раскрыть мировоззренческую позицию героя.

Другой интересной деталью в раскрытии образов является прием речевой иронии, когда люди либо говорят друг другу на зло обидное или говорят, не слыша, другого. (Споры Базарова и Павла Петровича)

На страницах романа многие слова обостряют символическое значение: Базаров стоял спиной, когда объяснялся Анне Сергеевне в любви, как бы пытаясь отгородиться. Для воспроизведения живой разговорной речи действующих лиц Тургенев широко использует неполные предложения, которые вносят в их речь оттенок быстроты действий и состояние взволнованности героя.

Интересна еще одна деталь, что в 19 веке ключевыми опорными словами становились заглавие произведения (Л.Н. Толстой - «война и мир», А.С. Грибоедов «Горе от ума»). Достоевский пользовался другим способом ключевого слова - курсив (проба, дело, убийство, грабеж, тогда, после того…

5. Предметный мир в романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание»

Когда Ф.М. Достоевский сосредотачивает все свое внимание на вещах в комнатах и квартирах, старательно и точно отражая их внешность, надо следить за малейшей деталью в описаниях, столь у него редких и скупых. Жилище Сони Достоевский описывает подробно потому, что оно не только снимок ее греховности, ее искаженного существования и душевных страданий, но еще и часть души Раскольникова, судьба которого в Сониных руках. Женщины в творчестве Достоевского не имеют собственной судьбы, но зато определяют собою судьбу мужчин и в ней как бы растворяются.

Достоевский описывает комнату Сони. Какая печаль, какая мерзость запустения… И этот комод, стоящий как бы на грани небытия вблизи от ужасного острого угла, убегающего куда-то вглубь. Кажется, еще один шаг и попадешь в мир потусторонних теней. Соню привела в это серое жилище ее греховная жертвенность. Такая жертвенность неминуемо порождает встречу Сони с преступной гордыней, с носителем темной надменности - Раскольниковым.

Погружаясь в глубину всех вещей, положений и состояний, начинаешь постигать нечто совершенно поразительное, картезианскому рассудку недоступное: то, что Соня живет в своем сером углу, и есть ее метафизически уже состоявшаяся задолго до осуществления наяву встреча с Раскольниковым. Поселившись здесь, Соня тем самым проникла в душу идейного убийцы и навсегда осталась в ней. Сонина комната - это отразившаяся вовне часть души Раскольникова. Живя в своей комнате Соня жила в душе Раскольникова задолго до своего личного знакомства с ним.

Оттого как просто звучит совсем непростое обещание Раскольникова сказать Соне, кто убил Лизавету. По словам Раскольникова, он тогда выбрал Соню, чтобы сказать ей это, когда еще не убивал Лизавету, да и самой Сони не знал, а только слышал о ней пьяный рассказ Мармеладова. Достоевский открывал новые миры и новые не изведанные никем законы бытия. Приобщая нас к этим мирам и законам, он показывает, что все долженствующее произойти наяву уже свершилось в наших душевных глубинах при содействии нашей же собственной внутренней воли, и что наши стремления, мечтания и вожделения, неведомо для нашего сознания, принимая различные формы и виды, материализуются в мире явлений. Таким образом, и прямо и косвенно, Достоевский утверждает мысль великого Оригена: «материя есть уплотненная человеческим грехом духовность.

Если комната Сони действительно есть проступившая наружу материализовавшаяся часть души Раскольникова, то становиться постижимым, почему, слушая Мармеладова, он уже «знает бессознательно», кого убьет и к кому придет признаваться в убийстве. Если пустая комната в притоне Ресслих есть символ метафизической пустоты, давно овладевший душою идейного убийцы, то можно духовно ощутить, почему при первом же свидании Свидригайлова с Раскольниковым оба они мгновенно и по существу узнают друг друга.

6.Толстой

6.1 Ирония и сатира в романе-эпопее «Война и мир»

В романе-эпопее «Война и мир» Л. Н. Толстой относится к «большому свету» не просто отрицательно. Он часто прибегает к иронии, а порою выступает как обличитель, как сатирик.

1.Авторская характеристика.

Тот человеческий тип, который воплощен в Ипполите Курагине, так чужд и ненавистен Толстому, что в гневе своем он просто не может сдержаться. Очевидно поэтому авторская характеристика этого персонажа дана как гротеск:

«И князь Ипполит начал говорить по-русски таким выговором, каким говорят французы, пробывшие год в России. Все приостановились, так оживленно, настоятельно требовал князь Ипполит внимания к своей истории.- «В Moscou есть одна барыня une dame за карета. И очень большой ростом. Это было ее вкусу… Она сказала…» Тут князь Ипполит задумался, видимо, с трудом соображая…»

Смешанный русско-французский язык и явное тупоумие князя Ипполита вызывают не столько веселую, сколько недобрую насмешку у автора и у его читателя. Толстовское обличение принимается читателем как естественное, как должное быть.

2.Авторское описание-характеристика

Толстому ненавистны не только люди «большого света», но и сам свет - его атмосфера, ненормальный образ жизни. Вот, например, как описывается вечер у Анны Павловны Шерер:

«Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий стук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила приличную разговорную машину».

И далее: «Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели…».

Мир светского общества подается как мир механический, машинообразный. И не только подается- он таков и есть для Толстого: здесь и люди, и чувства - механические.

3. Меткое, авторское слово-оценка

Свое отрицательное отношение к персонажу Толстой иногда выражает одним единственным словом.

Наполеон, столь нелюбимый Толстым, в своем кабинете смотрит на портрет сына… Вот как пишет автор: «Он подошел к портрету и сделал вид задумчивой нежности…» «Сделал вид!» Прямая оценка чувства Наполеона.

4.Сравнение

В салоне Анны Павловны гость - виконт. Толстой замечает: « Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей…».

Слово «угощала» можно было бы принять за обычную метафору. Но следующее тут же сравнение открывает ее прямой и отрицательный смысл:

«Как хороший метрдотель подает, как нечто сверхъестественно-прекрасное, тот кусок говядины, который есть не хочется, если увидеть его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что-то сверхъестественно-утонченное».

К такого рода сравнениям Толстой прибегает довольно часто.

5. Иронический авторский комментарий

Четвертый том открывается описанием петербургского вечера все у той же Анны Павловны Шерер. Князь Василий Курагин читает письмо, которое, по замечанию Толстого, «почиталось образцом патриотического духовного красноречия». Князь Василий славился в свете «своим искусством чтения». Искусство же это, комментирует Толстой , «Считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянными завываниями и нежным ропотом переливались слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно падало завывание, а на другие - ропот».

6.Портретная деталь

Часто она делается неожиданно, является специфической.

Первая встреча читателя с Анатолием Курагиным. О его внешности Толстой говорит: «Анатоль стоял прямо, разинув глаза». Мы привыкли сочетать глагол «разинуть» со словом «рот» («Разинуть рот» в портретной характеристике воспринимается как насмешка над «догадливостью», «находчивостью» героя). «Разинуть глаза»- выражение неожиданное, необычное и потому особенно выразительно подчеркивает туповатость, отсутствие сообразительности в глазах Анатоля.

7. Речевая деталь

Тот же Анатоль Курагин без нужды и смысла часто повторяет словечко «а». Например, в сцене объяснения с Пьером после попытки соблазнить Наташу: «Этого я не знаю. А? - сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев.- Этого я не знаю и знать не хочу… по крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтобы я исполнил ваше желание. А?»

Это бессмысленно-вопрошающее «а» создает впечатление, что перед вами человек, который постоянно удивляется: произнесет слово, и тут же оглядывается, и сам себя толком не понимает, и точно спрашивает окружающих, что, мол каково я сказал…

8. Внешний жест

У Толстого он часто несовместим со словами, с обликом или с поступком персонажа.

Вспомним еще раз сцену чтения письма преосвященного: «Всемилостивейший государь император!» - строго проговорил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет литература кто сказать против этого. Но никто ничего не сказал.

6.2 О художественном мастерстве Л. Н. Толстого

Первая часть второго тома начинается описанием приезда Николая Ростова домой. Следует обратить внимание, как «подслушал» Толстой такие близкие и понятные всем нам чувства человека, возвращающегося к родным местам после долгой разлуки. Нетерпение: быстрей, быстрей домой, туда, куда стремился Николай все последние месяцы и дни. «Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» И радость узнавания: вот: «карниз с отбитой штукатуркой»; «все та же дверная ручка замка, за чистоту которой сердилась графиня, так же слабо отворялась», «те же люстра в чехле»… И счастье любви всех к одному тебе, и радость.

После возвращения Николай Ростов завел «своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками» и превратился в «молодца-гусара». Ростовское ( т.е. отзывчивость, чуткость) и гусарское (т.е. бесшабашность, лихость, грубость нерассуждающего вояки) - вот две противоборствующие стороны характера Николая Ростова.

Свой крупный проигрыш Долохову Ростов обещает заплатить завтра, дает честное слово и с ужасом осознает невозможность его сдержать. Он возвращается домой, и ему, в его состоянии, странно видеть обычный мирный уют семьи: «У них все то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?» Наташа собирается петь. Это непонятно и раздражает его: чему она может радоваться, «пулю в лоб, а не петь»…

Василий человеке, по убеждению Толстого, живут самые разнообразные чувства, стремления, желания. Поэтому писатель видит своего героя «то злодеем, то ангелом, то мудрецом, то идиотом, то силачем, то бессильнейшим существом».

События повседневной жизни для персонажей романа всегда многозначительны. Николай слушает пение сестры, и неожиданное совершается с ним: «вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и все в мире сделалось разделенным на три темпа… Эх, жизнь наша дурацкая!- думал Николай. - Все это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь - все вздор… а вот оно - настоящее».

Требования «чести» - все для Ростова. Они-то и определяют его поведение. Важность и обязательность дворянских и гусарских правил исчезает в потоке подлинного человеческого, настоящего чувства, вызванного музыкой. Настоящее чаще всего открывается человеку через потрясение, через кризис.

Динамика развития характера, его противоречивость находит отражение и в портретных деталях героев.

Например, Долохов. Он беден, незнатен, а друзья (Курагин, Безухов, Ростов) - графы, князья - денежны, удачливы. У Ростова и Курагина сестры - красавицы, у Долохова - горбунья. Он полюбил девушку «небесной чистоты», а Соня влюблена в Николая Ростова.

Обратим внимание на детали портрета: «рот его… всегда имел себе подобие улыбки»; взгляд «светлый, холодный». Во время карточной игры Николай Ростова неотвратимо притягивают «ширококостные, красноватые руки с волосами, виднеющимися из-под рубашки». «Подобие улыбки», «холодный взгляд», хищные, жадные руки - детали, рисующие жестокий, неумолимый облик одного из людей- масок.

Динамическая деталь: взгляд, жест, улыбка (обычно в форме распространенного определения или причастного, деепричастного оборота) - указывает читателю на душевное состояние или мгновенное внутреннее движение героя:

«Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать, и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он себя поведет с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы - Соня. Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что, так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее»

Приемом проникновения в психологию действующего лица художественного произведения является внутренний монолог - размышления, думы («про себя») речь, рассуждения персонажа. Например размышления Пьера Безухова после дуэли с Долоховым:

«Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть все, что было с ним, но не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо-насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее, каким оно было, когда он повернулся и упал в снег.

-Что же было? - спрашивал он сам себя. - Я убил любовника, да, любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? - Оттого, что ты женился на ней, - отвечал внутренний голос».

Одна мысль вызывает другую; каждая в вою очередь порождает цепную реакцию соображений, выводов, новых вопросов…

Привлекательность ищущих, думающих, сомневающихся героев заключается именно в том, что они страстно хотят понять, что же такое жизнь, в чем ее высшая справедливость? Отсюда - непрерывное движение мыслей и чувств, движение как столкновение, борьба («диалектика») разнообразных решений. «Открытия», которые делают герои, - это ступени в процессе их духовного развития.

Диалектика душевных движений отражается с диалогах: собеседники перебивают друг друга, речь одного вклинивается в речь другого, - и это создает не только естественную прерывистость разговора, но и живое смешение мыслей.

В диалогах раскрывается или полное взаимопонимание (Пьер- Андрей; Пьер - Наташа, Наташа- ее мать), или противоборство мыслей и чувств ( Пьер - Элен; Пьер - Анатоль; кн. Андрей - Билибин).

И в диалогах художник часто пользуется несобственно-прямой речью, чтобы авторское отношение было совершенно ясно читателю.

«диалектика души…» - так назвал Н.Г. Чернышевский особенности художественной манеры Л. Толстого в раскрытии внутреннего мира персонажей. «Диалектика души» определяет сложный синтаксический строй предложения. Художника не смущает ни громоздкость слова или предложения, ни пространность выражения. Главное для него - полно, обоснованно, исчерпывающе высказать все, что он считает необходимым.

7. Антон Павлович Чехов

7.1 Диалоги А.П. Чехова

Подобная особенность чеховского мастерства, кстати, далеко не сразу была понята критиками -- долгие годы они твердили о том, что деталь в произведениях Чехова случайна и незначительна. Разумеется, писатель не подчеркивал сам значительности своих деталей, штрихов, художественных подробностей. Он вообще не любил ни в чем подчеркнутости, не писал, что называется, курсивом или разрядкой. О многом он говорил как бы мимоходом, но именно “как бы” -- все дело в том, что художник, по его собственным словам, рассчитывает на внимание и чуткость читателя.

В начале рассказа “Невеста” автор передает тяжелое, угнетенное состояние Нади Шуминой накануне свадьбы. И сообщает: “Из подвального этажа, где была кухня, в открытое окно слышно было, как там спешили, как стучали ножами, как хлопали дверью на блоке, пахло жареной индейкой и маринованными вишнями...” Казалось бы, чисто бытовые подробности. Однако сразу дальше читаем: “И почему-то казалось, что так теперь будет всю жизнь, без перемены, без конца!” На наших глазах “индейка” перестает быть только житейской деталью -- она становится и символом сытой, праздной жизни “без перемены, без конца”

Затем описывается ужин с манерными и пошлыми разговорами. И когда Чехов упоминает: “Подали большую, очень жирную индейку”, эта деталь уже не воспринимается как нейтральная или случайная, она важна для понимания самочувствия и настроения главной героини.

Еще более выразительно выглядит сходный штрих в рассказе “Дама с собачкой”. Гуров в Москве томится воспоминаниями об Анне Сергеевне.

Однажды, выходя из докторского клуба, он начинает разговор со своим карточным партнером, об “очаровательной женщине”, с которой он познакомился в Ялте. И в ответ слышит: “А давеча вы были правы: осетрина-то с душком!” Эти слова, такие обычные, как будто ударяют Гурова и заставляют вдруг ощутить пошлость и бессмысленность жизни, в которой он участвует.

Деталь у Чехова глубоко не случайна, она окружена атмосферой жизни, уклада, быта -- как вот эта “жирная индейка” или “осетрина с душком”. Чехов-художник поражает разнообразием тональности повествования, богатством переходов от сурового воссоздания действительности к тонкому, сдержанному лиризму, от легкой, едва уловимой иронии -- к разящей насмешке.

Крылатым изречением стали слова писателя: “Краткость -- сестра таланта”. В письме М. Горькому он писал: “Когда на какое-нибудь определенное действие человек затрачивает наименьшее количество движений, то это грация”.

Краткость, умение сказать многое в немногих словах определяют все, что выходит из-под пера Чехова (исключение составляют разве лишь несколько ранних повестей и первая пьеса). Произведения Чехова поэтически изящны, внутренне соразмерны и гармоничны, недаром Лев Толстой назвал его “Пушкин в прозе”.

А. П. Чехов--наследник лучших традиций русской классической литературы. Сын России, связанный с родной землей, с русской историей, культурой, жизнью всем духом и строем своих произведений, Чехов давно уже признан всем миром.

Скромный, начисто свободный от суетного тщеславия писатель предсказывал себе как автору рассказов, повестей и пьес недолговечную жизнь. Однако он до сих пор современен, и ни одной морщинки нет на его творческом портрете.

Он прожил в двадцатом веке всего несколько лет, но стал одним из самых любимых и читаемых писателей нашего времени Вместе с именами Толстого и Достоевского имя Чехова получило признание всего человечества.

Чехов -- один из самых репертуарных драматургов мира. Его называют Шекспиром современности. Нет ни одного континента, где не шли бы его пьесы и водевили. И может быть, самая драгоценная его черта в том, что, признанный миллионами, он входит в каждый дом не как модная знаменитость, а как незаменимый друг.

7.2 Цветовая деталь у Чехова

Темные очки Беликова («Человек в футляре»)- образ точный, конкретный: темные очки отделяют человека от всего живого, гасят все краски жизни. К «темным очкам» примыкают и другие внешние детали: плащ, зонтик, теплое пальто на вате, чехольчик из серой замши для перочинного ножа; «лицо, казалось, тоже было в чехле, так как он все время прятал его в поднятый воротник».

Василий портретном описании Беликова выделяется относительное прилагательное серый - тусклые неживой цвет, который сочетается с двумя постоянными цветовыми определениями Беликова - бледный и темный: темные очки на бледном лице.

Цветовой фон ( вернее, его бесцветность) еще более усиливает значение определений: маленький, скрюченный, слабая улыбка, маленькое бледное лицо…

Однако Беликов не застывший символ, а живое лицо. И живая реакция Беликова на события дается опять-таки красками, которые сменяют привычную бледность лица. Так, получив карикатуру о «влюбленном антропосе», он делается зленным. Зеленым, «мрачнее тучи» становится он, встретив Вареньку и ее брата, мчавшихся на велосипедах. Возмущенный Беликов «из зеленого стал белым»…

Рассказ «Ионыч» интересен отсутствием цвета. Например Старцев потянулся к Туркиным, влюбился в их дочь. Но все остается бесцветным или темным: темные листья в саду, «было темно», «в темноте», «темный дом»…

Василий этом темном ряду встречаются и другие краски. Например, «розовая от напряжения Екатерина Ивановна играет на фортепьяно», - розовая только от физического напряжения. Голубым был конверт, в котором мать Котика прислала письмо Старцеву с просьбой приехать к ним, Туркиним. Желтый кладбищенский песок, желтые и зеленые деньги, которыми набивает карманы доктор Старцев. А в финале пухлый, кранный Ионыч и его кучер, тоже толстый, красный с мясистым затылком…

Таковы «говорящие» краски чеховского текста, которые помогают читателю глубже почувствовать смысл и значение художественного текста.

Вывод

Таким образом, в заключение своей работы, могу сказать, что роль детали в русской литературе имеет огромное значение, и, изучая художественные произведения русской литературы 19 века, читателю следует уделять как можно больше внимания на различные элементы описания интерьера, одежды, жеста, мимики героя.

Я считаю, что художественные детали, в произведениях иногда говорят нам о том, о чем автор не пишет напрямую, но хочет донести до читателя, таким образом, деталь может сказать о большем, чем сказано открыто.

Список литературы

1. И.С. Тургенев «Отцы и дети»

2. Ф.М. Достоевский «Преступление и наказание»

3. А.П. Чехов «Невеста», «Вишневый сад», «Человек в футляре», «Дама с собачкой»

4. Литературный справочник

5. Ю.Н. Тынянов «Поэтика», «История литературы».

6. М. Н. Бойко «Лирика Некрасова».

7. Л. Н. Толстой «Война и мир»