С.Т. Аксаков как последователь Н.В. Гоголя

Творческие особенности писателей Н.В. Гоголя И С.Т. Аксакова. Литературное наследие Гоголя в идейной жизни русского общества и общественно-политические ориентиры интеллигенции России 30-50-х годов XIX в. Проблемы, связанные с взаимоотношением писателей.

Рубрика Литература
Вид курсовая работа
Язык русский
Дата добавления 28.06.2013
Размер файла 75,5 K

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

В 1840-х годах будущий автор «Выбранных мест из переписки с друзьями» позволял себе шутки, которые были бы невозможны в устах религиозного человека: «Ради бога, - писал Гоголь, - сделайте так, чтобы ваше лето не было похоже на зиму. Иначе это значит - гневить бога и выпускать на него эпиграммы» [Гоголь, 1952. С. 442]. В письмах к Аксакову этой поры Гоголь издевался над полицейской действительностью в лице «добродетельного Цинского» - московского обер-полицмейстера или иронизировал над Булгариным и его романами.

Из воспоминаний Аксакова мы узнаем, какие книги были необходимы Гоголю в это время для его работы. Так, в 1840 г. он просил прислать «Евгения Онегина», «Горе от ума», басни И.И. Дмитриева, русские песни И.П. Сахарова, а также дела различных учреждений и ведомств, чтобы проверить по ним судебные сделки Чичикова, которые, по словам Аксакова, «так и остались неверными с действительностью» [Гоголь, 1951. С. 14]. В «Истории моего знакомства с Гоголем» Аксаков писал, что некоторые обвинения против «Мертвых душ» были справедливы: «Я очень браню себя, что одно просмотрел, а на другом мало настаивал: крестьяне на вывод продаются с семействами, а Чичиков отказался от женского пола; без доверенности, выданной в присутственном месте, нельзя продать чужих крестьян, да и председатель не может быть в одно и то же время и доверенным лицом и присутствующим по этому делу» [Аксаков, 1956, с. 235].

Переписка Гоголя с Аксаковым наглядно демонстрирует эволюцию, которую пережил Гоголь. В письмах Гоголя постепенно начинают звучать новые, чуждые Аксакову настроения. И на страницах книги появляется портрет этого нового Гоголя.

В 1841 г. Гоголь был уже не тот, что раньше. В нем, по словам Аксакова, произошла «новая сильная перемена», «не в отношении к наружности, а в отношении к его нраву и свойствам...» [Там же, с. 274]. Однажды, дело было незадолго до его отъезда по России в 1842 г., Гоголь как-то вошел к Аксаковым «с образом спасителя в руках и сияющим просветленным лицом. Такого выражения в глазах у него я никогда не видывал». Гоголь объявил, что он едет «ко гробу господню» [Гоголь, 1990, с. 85.].

Чем больше ощущал Аксаков мистические настроения Гоголя, тем меньше верил этот восторженный поклонник «Мертвых душ» в продолжение гениальной поэмы, в возможность творческого возрождения Гоголя.

Образ Гоголя-человека, который дан Аксаковым в движении, в развитии, органически сливается с образом великого писателя, которого мы знаем по его произведениям. В этом огромная впечатляющая сила мемуаров Аксакова.

В воспоминаниях Анненкова имеется несколько замечательных портретов Гоголя. Особенно хорош один из них, относящийся к периоду их встречи в Париже в 1846 г., когда, по словам Анненкова, лицо Гоголя приобрело «особого рода красоту», которую он определяет как красоту «мыслящего человека». Как-то П.В. Анненков застал Гоголя в мастерской художника Ф.А. Моллера, писавшего портрет Гоголя. «...Это мастерская вещь, но саркастическая улыбка, кажется нам, взята Гоголем только для сеанса. Она искусствена и никогда не составляла главной принадлежности его лица» - таково мнение Анненкова [Аксаков, 1956, с. 301.].

Живые свидетели, мемуаристы, дают свое освещение каждому событию и человеку и вносят коррективы в изображение их другими людьми. В какой-то степени все они субъективы.

Гоголь тогда еще не видел в Аксакове товарища по перу. В 1847 г. он знал еще очень мало из написанного Аксаковым и говорил, что, быть может, он полюбил бы его «несравненно больше», если бы Аксаков сделал что-нибудь важное, «положим, хоть бы написанием записок» [Гоголь, 1992. С. 438.]. И действительно, впоследствии Гоголь очень высоко ценил все написанное Аксаковым и всегда побуждал его к творчеству. Не решая окончательно вопроса о причинах, по которым Аксаков не передал содержания многих бесед с Гоголем, преподаватель указывает на то, что есть вещи, о которых Аксаков все же рассказал несравненно меньше того, что ему было известно. Так, например, именно свидетельством Аксакова установлено, что «Рим» является переделкой повести «Аннунциата». Аксаков пишет о том, что Гоголь читал ему и другим друзьям начало «Аннунциаты». Несомненно, Гоголь беседовал с ним об этой повести, делился впечатлениями о Риме - городе, который он так любил, хорошо знал и о котором много думал. Аксаков сам говорит, что Гоголь рассказывал о жизни в Италии и об ее искусстве. Однако ничего конкретного об этих рассказах он не сообщает, а между тем пребывание Гоголя в Италии, вообще за границей, является малоизученным периодом жизни писателя. Известно, что интерес Гоголя к художественным достопримечательностям Рима был интересом не путешественника, а художника, философа, историка. В работах последних десятилетий много говорится о глубоком интересе и внимании Гоголя к простым людям Италии, которые привлекали его своим неистощимым весельем и добродушием. В интересной и новой по мысли работе «Истоки «толстовского направления» в русской литературе 1830-х годов» Ю. Лотман утверждает, что «свою положительную программу», свои общественные идеалы Гоголь связывал не только с «идеальной республикой» Сечи, как это убедительно раскрыто в книге Г.А. Гуковского, но и с патриархальным Римом. Развивая свою мысль, Ю. Лотман пишет о том, что в повести «Рим» Гоголь выразил свою мечту о «прекрасном человеке» [Лотман, 1992. С. 369.].

Герой этой повести - народ. Гоголь противопоставил Рим Парижу, городу буржуазного индивидуализма, царству слов. Писатель призывал вернуться к неким первоначальным основам человеческого общежития, к «прекрасному человеку».

«Положительная программа» Гоголя периода расцвета его творчества недостаточно ясна и в настоящее время. Потому для нас особенно интересны суждения Ю. Лотмана и работа Е.А. Смирновой, развивающие мысль о стремлении Гоголя к идеалу «естественного человека», имеющего право на земное, реальное счастье» [Лотман, 1992.].

В свете этих работ особенно досадно, что Аксаков не поделился тем, что узнал он от Гоголя об Италии. Объясняется это, по всей вероятности, тем, что каждую поездку Гоголя в Италию. Аксаков переживал очень тяжело: «Нам очень не нравился его отъезд в чужие края, в Италию, которую, как нам казалось, он любил слишком много... Нам казалось, что Гоголь не довольно любит Россию...» [Аксаков, 1956, с. 263.]. Нет нужды говорить о том, что Аксаков ошибался, считая, что Гоголь на чужбине забывал свою родину и переставал любить ее. Он наивно объяснял пробуждение в Гоголе любви к России пребыванием писателя в Москве, в ее «русской атмосфере», дружбой с Аксаковыми и особенно влиянием Константина. Иллюзорность таких представлений становится очевидной, когда мы прочитаем письмо Гоголя к К. Аксакову около 29 ноября 1842 г. из Рима, едва ли не единственное письмо, пропущенное Аксаковым в завершенной части его книги.

В процессе беседы преподаватель обращается к ряду моментов из биографии Гоголя и к его творческим замыслам, которые устанавливаются только по мемуарам С.Т. Аксакова. Воспоминания современника иногда являются единственным источником, откуда можно узнать те или иные факты, без которых невозможно научное изучение творчества писателя. На примерах из книги Аксакова можно видеть, что характер и объем сообщаемых мемуаристом сведений обусловлен его осведомленностью, его взглядами. Для проверки этих сведений и внесения поправок часто приходится обращаться к другим мемуарам, относящимся к тем же событиям эпохи. Так, например, П.В. Анненков, который по-иному, чем Аксаков, смотрел на пребывание Гоголя в Италии, пишет много интересного об этом периоде жизни писателя. Утверждения Анненкова разделяют и современные исследователи жизни и творчества Гоголя. «Видно было, - писал Анненков, - что утрата некоторых старых обычаев, прозреваемая им в будущем и почти неизбежная при новых стремлениях, поражала его неприятным образом. Он был влюблен, смею сказать, в свое воззрение на Рим, да тут же действовал отчасти и малороссийский элемент, всегда охотно обращенный к тому, что носит печать стародавнего или его напоминает» [Анненков, 1989. С. 25].

В мемуарах, посвященных пребыванию Гоголя в Риме, П. В. Анненков говорит о последнем периоде жизни писателя, рассматривая его под углом зрения логики развития характера. В противоположность Анненкову, Аксаков искал объяснения трагедии Гоголя не в свойствах характера писателя, а в обстоятельствах его жизни: в отрыве Гоголя от России и длительном проживании за границей, в гибели Пушкина, в большом влиянии на Гоголя мистически настроенных лиц, во влиянии на Гоголя В.А. Жуковского и т. д. Все это, действительно, оказало свое воздействие на писателя, но все же только этим трудно объяснить его трагедию.

Аксаков до конца жизни Гоголя непримиримо боролся с реакционными сторонами его учения, стремясь освободить от этих пут Гоголя, «поэта жизни действительной». Но разъяснение им трагедии Гоголя, противопоставление Гоголя-художника Гоголю-мыслителю и религиозному моралисту несостоятельно. Ведь противоречия в мировоззрении Гоголя, как и противоречия Льва Толстого, были «не случайность, а выражение тех противоречивых условий, в которые поставлена была... историческая деятельность крестьянства в нашей революции» [Тургенев, 1951. С. 317]. Возможно, и сам С.Т. Аксаков не был до конца удовлетворен своим объяснением трагедии Гоголя и потому хорошо понимал невозможность воскресить Гоголя-художника. Быть может, именно поэтому ему было трудно закончить свою книгу, которая так и осталась написанной только наполовину.

Приступая к изучению мемуаров Аксакова, необходимо по отдельным штрихам воссоздавать картину литературной жизни Москвы 1830-1840 гг. Сначала мы просто отмечаем мелькающие в воспоминаниях Аксакова известные им имена. Затем реальная действительность того времени становится все более ощутимой. В доме Погодина Гоголь читает свою комедию «Женихи». Из литераторов у Погодина обычно бывали сотрудники «Московского наблюдателя». Гости Аксакова, среди них Белинский и Станкевич, должны были слушать чтение «Женихов» в другой, специально назначенный день. Из литераторов у Аксаковых сходились сотрудники «Телескопа» и «Молвы». Молодые представители этой редакции были горячие поклонники Гоголя, возлагавшие на него большие надежды. Читатели мемуаров Аксакова попадают в одну из тех московских гостиных, о которых рассказывает Герцен.

Поставив своей задачей дать картину общественной жизни «молодой литературносветской» Москвы, Герцен рассматривает ее в движении. Некогда в таких гостиных «царил А.С. Пушкин», «декабристы давали тон». Здесь «смеялся Грибоедов», «М.Ф. Орлов и А.П. Ермолов встречали дружеский привет, потому что они были в опале... наконец, А.С. Хомяков спорил до четырех часов утра, начавши в девять... К. Аксаков с мурмолкой в руке свирепствовал за Москву, на которую никто не нападал...» [Н.В. Гоголь в неизданных воспоминаниях. Записи П.И. Мартоса, Ф.В. Чижова, B.C. Аксаковой, М.П. Погодина, 1952. С. 773].

Аксакову важно показать в подобной гостиной Гоголя, который обещал прочитать для его гостей свою пьесу. То напряжение, с которым ожидали появления Гоголя и хозяин, и его гости, говорит о большом значении, какое приобретает уже в это время Гоголь и его произведения. Объективность аксаковских свидетельств подтверждается совпадением ряда из них с высказываниями Герцена, хотя исходные взгляды на русскую действительность того времени у Аксакова и Герцена были различны.

Осознание различий в позициях Аксакова и Герцена поможет разобраться в идейно-литературной борьбе того времени. Различия эти проявились в отрицательном отношении С.Т. Аксакова, как и славянофилов вообще, к Белинскому (в 1841 г.), в отношении к брошюре К.С. Аксакова «Несколько слов о поэме Гоголя «Похождения Чичикова, или Мертвые души» и, главное, в отношении к русской действительности в целом. Следует напомнить, что в 1839 г. Белинский периода примирения с действительностью, «раздраженный и недовольный, уехал в Петербург и оттуда дал по нас последний яростный залп... «Бородинской годовщины», - писал Герцен в «Былом и думах» [Герцен, 1954. С. 199]. И там же добавлял, что вскоре после их встречи в Петербурге Белинский порвал со своим примирением: «с этой минуты и до кончины Белинского мы шли с ним рука в руку» [Там же, с. 204]. Если С.Т. Аксаков с известными исправлениями приемлет русскую действительность, то Герцен беспощадно осуждает ее. Он саркастически высмеивает систему управления, «канцелярские формы вместо законов и фельдфебельские понятия вместо правительственного ума». «Былое и думы» Герцена - это страстный, обвинительный акт против правителей России эпохи Николая I. Критика Аксаковым крепостничества в России кажется бледной рядом с разоблачениями Герцена, который говорил, что «все преступления, могущие случиться... со стороны народа против палачей, оправданы вперед!» [Гоголь, 1990, с. 76.].

Остановимся на сопоставлении книги Аксакова с соответствующими главами «Былого и дум» Герцена, что поможет полнее представить, как отразилась литературная жизнь 1830-1840 гг. в «Истории моего знакомства с Гоголем». В этой работе будем привлекать и воспоминания П.В. Анненкова. На одному из произведений Гоголя Аксаков не придавал такого значения, как «Мертвым душам». В «Истории моего знакомства с Гоголем» он показал, какую роль эта поэма сыграла в его личной жизни, в жизни его семьи, всей читающей России. С.Т. Аксаков чрезвычайно высоко ценил художественную значимость поэмы Гоголя, ее правду, но мало говорил об ее общественном звучании и разоблачающей силе.

В четвертой части «Былого и дум» Герцен пишет о появлении в России «замечательной книги», сравнивая внимание к ней с тем интересом, который в Англии и Франции вызывают парламентские прения. Герцен подчеркивает этим свою мысль о том, что в периоды «возбужденности умственных интересов» «литературные вопросы, за невозможностью политических, становятся вопросами жизни» [Герцен, 1958, с. 17.]. В периоды подавленности «всех других сфер человеческой деятельности» только в книжном мире «глухо и полусловами» осуществлялся «протест против николаевского гнета» [Там же, с. 21]. Герцен не сообщает, какую «замечательную книгу» он имеет в виду. Но в черновиках он прямо называет «Мертвые души» Гоголя. Для Герцена поэма Гоголя представляла прежде всего огромный общественно-политический интерес.

Для Герцена, как и для Аксакова, Гоголь был главой литературы. На страницах «Былого и дум» имя Гоголя встречается постоянно. Герцен вспоминает о персонажах Гоголя, с которыми он никогда не расстается. Рассказывая о друзьях - Грановском, Галахове, передавая то впечатление, какое произвел на него рассказ последнего, он говорит: «Много смеялись мы его рассказам, но не веселым смехом, а тем, который возбуждал иногда Гоголь» [Герцен, 1954. С. 289]. Гоголь - гениальный писатель, обличитель чиновничества и поместного дворянства, выразитель сокровенных дум народа. Не по своему происхождению, а по своим вкусам и складу ума он выходец из народа. Гоголя-сатирика Герцен считает великим патриотом России, самым нужным для нее человеком. С огромной силой Герцен выразил свои мысли о Гоголе в книге «О развитии революционных идей в России», где он знакомил западных читателей с Россией, ее народом, ее революционным прошлым и ее литературой.

От характеристики отношения Аксакова и Герцена к Гоголю переходим к сопоставлению позиций мемуаристов на более широком материале. О важнейших событиях из жизни «Молодой России» в начале 1840-х годов Герцен рассказал в главах «Наши» и «Не наши» (в 4-й части «Былого и дум»). Тогда «оба стана» стояли «на барьере», тогда «страстный и вообще полемический характер славянской партии особенно развился вследствие критических статей Белинского...» [Герцен, 1954. С. 316].

Отразилась ли в книге Аксакова та борьба, о которой говорит Герцен? Последовательно и правдиво излагая историю своих отношений с Гоголем, Аксаков, подойдя к началу 1840-х годов, не может не касаться борьбы «двух станов», составляющей существенную сторону жизни русской интеллигенции [Аксаков, 1956, с. 362]. Освещает он эту борьбу не с герценовских, а с противоположных позиций. Аксаков пишет, что в конце 1841 г., когда Гоголь приехал в Россию для издания «Мертвых душ», Аксаков и его друзья были недовольны тем, что Гоголь послал свою поэму к цензору А.В. Никитенко через Белинского.

В откровенности аксаковского признания, что славянофилы в это время «терпеть не могли» Белинского, трудно не усмотреть ослепляющей нетерпимости враждебного Герцену и Белинскому направления. Аксаков обнажает здесь позиции славянофилов, которые не прощали Белинскому не только его убеждений, но и его переезда в Петербург и сотрудничества в «Отечественных записках». Несогласия со славянофилами было достаточно, чтобы обвинить критика. «У нас, - писал Аксаков, - возникло подозрение, что Гоголь имел сношение с Белинским, который приезжал на короткое время в Москву, секретно от нас, потому что в это время мы все уже терпеть не могли Белинского, переехавшего в Петербург для сотрудничества в издании «Отечественных записок»...» [Там же, с. 368.]. Это признание Аксакова обнажает причины, по которым Гоголь вынужден был скрывать свои отношения с Белинским: к этому писателя толкала заведомая враждебность близких ему славянофилов к критику. Их настороженное внимание к отношениям Гоголя и Белинского заставляло писателя держать в секрете свои встречи с Белинским, многое в которых остается непроясненным для нас. Необходимо подчеркнуть отдельные расхождения Аксакова с большинством славянофилов, хотя сделать это и не просто. Эти расхождения мы обнаружим, в частности, в высказываниях С.Т. Аксакова об отдельных произведениях Гоголя. Он видит в Гоголе «поэта жизни действительной», тогда как и К. Аксаков, и С.П. Шевырев не видели этой самой сильной стороны Гоголя. Отчетливо выступают различия между С. Т. Аксаковым и славянофилами в отношении к Белинскому в 1846-1848 гг.

Привлечение воспоминаний П.В. Анненкова «Замечательное десятилетие, 1838-1848 гг.» позволяет сопоставить сообщение Аксакова о тайных встречах Гоголя с Белинским с тем, что говорит об этом Анненков. Уже одно это сопоставление послужит ярким примером литературно-общественной борьбы 1840-х годов. Умеренно либеральный западник Анненков совершенно иначе, чем С.Т. Аксаков, пишет об отношениях Гоголя и Белинского. Он говорит о важном значении Белинского в жизни Гоголя, о том значении, которое имела для Гоголя статья Белинского «О русской повести и повестях Гоголя» (1835 г.). «Она и уполномочивает нас сказать, что настоящим восприемником Гоголя в русской литературе, давшим ему имя, был Белинский». Анненков свидетельствовал, что Гоголь «был доволен статьей, и более чем доволен: он был осчастливлен статьей, если вполне верно передавать воспоминания об этом времени» [Анненков, 1989. С. 358]. По словам Анненкова, «для поддержания, оправдания и укоренения его (Гоголя.) в общественном сознании Белинский издержал много энергии, таланта, ума, переломал много копий, да и не с одними только врагами писателя, открывавшего у нас реалистический период литературы, а и с друзьями его». Высоко оценил Анненков и роль Белинского в отношении «Ревизора». Благодаря Белинскому «Ревизор» Гоголя, потерпевший фиаско при первом представлении в Петербурге и едва ли не согнанный со сцены стараниями «Библиотеки для чтения», которая, как говорили тогда, получила внушение извне преследовать комедию эту как политическую, не свойственную русскому миру, возвратился на сцену уже с эпитетом «гениального произведения» [Там же, с. 362]. Анненков упоминает и о тайном свидании Гоголя с Белинским в Москве, и о встречах их в кругу петербургских знакомых, но личные дружеские отношения между ними пока не возникли. Анненков был убежден, что «философский оптимизм» Белинского, т. е. его примирение с русской действительностью, разложился и под влиянием Лермонтова и Гоголя. Он говорит, что Белинский не устоял «под действием поэта реальной жизни, каким был тогда Гоголь». Выход «Мертвых душ» вызвал статью К. Аксакова, который писал, что по акту творчества Гоголь равен Гомеру. Статья эта не понравилась Белинскому и вызвала горячие возражения его. «Белинский, - как пишет Анненков, - с этого момента воспринимался «яко зло» в лагере славянофилов» [Анненков, 1989. С. 88]. Белинский с восторгом приветствовал книгу Гоголя, которая явилась, нежданной помощью в его могучей проповеди. «Все силы своего критического ума напрягал он, - пишет Анненков о Белинском, - для того, чтобы отстранить и уничтожить попытки к допущению каких-либо других смягчающих выводов из знаменитого романа, кроме тех суровых, строго обличающих, какие прямо из него вытекают» [Анненков, 1989. С. 111].

Анненков более правильно, чем Аксаков, понимал значение Белинского для Гоголя. В процессе беседы постепенно выясняются ценность и значение мемуаров Анненкова, а также их слабые стороны. Мемуары Анненкова не однородны и в жанровом отношении. Художественные и красочные зарисовки их постоянно прерываются авторскими рассуждениями, очень похожими на литературно-критическую статью. И самое существенное состоит в том, что эти две стороны воспоминаний Анненкова отнюдь не равноценны по своим достоинствам. В «Замечательном десятилетии» имеются такие страницы, как описание совместного проживания Анненкова с больным Белинским в 1847 г. в Зальцбрунне или описание лета 1845 г. в селе Соколове, где жили Грановский, Кетчер и Герцен, или рассказ Анненкова о его встречах с К. Марксом и др. Все это написано живо, со скульптурной выразительностью, исключительно интересно. Анненков умеет заметить «полузастенчивую и полунасмешливую улыбку» Гоголя, особую грусть Белинского, его добродушие, походившее на детскую ласку, «красивый парик» и чрезвычайно умные глаза Боткина и т.д. [Анненков, 1989. С. 117].

Отдельные литературно-критические наблюдения Анненкова, как и высказывания С.Т. Аксакова, получили дальнейшее развитие и углубление в науке. Таковы, например, мысли Анненкова о большом значении творчества Лермонтова и Гоголя в отходе Белинского от теории «примирения с действительностью». Плодотворны размышления Анненкова о творческом взаимодействии Гоголя и Белинского, интересен анализ высказываний Белинского о «Ревизоре» и т. п. Однако с очень многим из того, что говорит Анненков, нельзя согласиться.

Так, Белинский, по мнению Анненкова, был не самостоятельным мыслителем, а только эхом западноевропейской, и в первую очередь немецкой, философской мысли. В изображении Анненкова Белинский не был и революционером, борцом за идеи революционной демократии. Анненков больше всего пишет об этическо-нравственной стороне личности Белинского, которая органически слита с эстетическими воззрениями критика. Социальную проблематику, положенную революционно-демократической критикой в основу трактовки творчества Гоголя, Анненков старается заменить психологической и эстетической проблематикой. Выступая защитником теории «чистого искусства», он и Белинского пытался изобразить сторонником этих воззрений. Так, декларированный Анненковым непредвзятый анализ творчества писателя, основу которого составляет логика развития характера, подменяется на деле рассмотрением творчества великих писателей с позиций эстетической критики.

Герцен пишет о литературно-журнальной борьбе со славянофилами, характеризует принципиальную разницу позиций Белинского и его соратников, к которым принадлежит сам, и славянофилов. Герцен пишет в «Былом и думах» о борьбе со славянофилами по воспоминаниям, находясь на чужбине. Острота и напряженность борьбы уже сгладились временем и духовной Арамой писателя, его глубоким разочарованием в возможности победы революции на Западе. Все надежды Герцен возлагал теперь на Россию. Все русское, начиная с аромата родных полей и лесов, и прежде всего люди, с которыми он был связан на родине, особенно дороги ему. Это наложило определенный отпечаток на книгу Герцена, в частности на главу «Не наши», где Герцен создал галерею «противников, которые были ближе нам многих своих» - А.С. Хомякова, И.В. и П.В. Киреевских, К.С. Аксакова. Несмотря на личную симпатию к отдельным славянофилам, несмотря на то, что он разделял теперь их упования на глубинные «стихии» русской жизни, на «сельскую общину, мир, артель», Герцен остался непримиримым к славянофильству, в котором видел «новый елей», помазывающий царя, новую цепь, налагаемую на мысль, новое подчинение совести раболепной византийской церкви» [Герцен, 1954. С. 328]. Останавливается Герцен и на причинах, которые привели его к окончательному разрыву со славянофилами в 1840-е годы.

Как освещается славянофильство в воспоминаниях Аксакова? Аксаков не пишет о теориях славянофилов, выражая свое отношение к ним оценочной формулой «наши святые убеждения», которая не раскрывает его понимания славянофильства. Охотно принимая на себя роль славянофильского патриарха, С.Т. Аксаков, как это видно из его писем к И.С. Аксакову и И.С. Тургеневу, часто не разделял позиций К.С. Аксакова и других славянофилов, но он публично никогда не отмежевывался от них. Ни в какой мере не являясь теоретиком славянофильства, С.Т. Аксаков тем не менее был органически и глубоко связан с этим течением общественной мысли.

С.Т. Аксаков - художник. И потому вопрос о близости его к славянофильству должен разрешаться на материале художественных произведений писателя в процессе анализа «Семейной хроники», «Детских годов Багрова-внука» и других сочинений. Отражение славянофильских взглядов Аксакова ощутимо и в его художественных образах, хотя догматическая односторонность славянофильства и преодолевается писателем.

В главе «Не наши» Герцен издевается над добросовестным раболепством Погодина и Шевырева. Он пишет об отсутствии у Погодина такта, что восстановило против него «всех порядочных людей» [Н.В. Гоголь в неизданных воспоминаниях. Записи П.И. Мартоса, Ф.В. Чижова, B.C. Аксаковой, М.П. Погодина, 1952. С. 785]. Погодинский журнал «Москвитянин», по определению Герцена, выражал «преимущественно университетскую, доктринерскую партию славянофилов», которую Герцен назвал «отчасти правительственной». «Москвитянин» не отвечал ни на одну живую, распространенную в обществе потребность, и его не могли спасти ни Киреевский, ни Хомяков. «Общественное мнение, - пишет Герцен, - громко решило в нашу пользу». В борьбе со славянофилами победу одержал Белинский, который, «вскормивши своей кровью «Отечественные записки», поставил на ноги их побочного сына» - журнал «Современник» [Белинский, 1982. С. 284].

Положения «Москвитянина» касается и Аксаков в письмах к Гоголю. Он и близкие ему славянофилы чувствовали необходимость иметь собственный литературный орган. «Москвитянин», редактируемый Погодиным совместно с Шевыревым, хотя и был близок к славянофилам, отнюдь не являлся их органом. «Москвитянин» - орган «официальной народности» [Белинский, 1951. С. 126].

Личным качествам Погодина, его отношениям с Гоголем у Аксакова отведено большое место. Не спросив на то согласия автора, Погодин поместил в «Москвитянине» сцены из «Ревизора», в то время как у Гоголя были совсем иные планы о переиздании «Ревизора». Постоянно напоминая Гоголю о долгах, Погодин торопил его с завершением «Рима», предназначавшегося для «Москвитянина», что мешало Гоголю работать над «Мертвыми душами». Писал Аксаков Гоголю и о том, что Погодин передал свой журнал славянофилам, но, выпустив три первые книги за 1845 г., И.В. Киреевский от редактирования журнала отказался, так как у него возникли трения с Погодиным. И в отношении к «Москвитянину», и в оценке И.В. Киреевского, и в осуждении Погодина как редактора и человека С.Т. Аксаков был близок к тому, что писал об этом Герцен [Киреевский, 1979. С. 105]. Письма Аксакова к Гоголю показывают, как далеки были лучшие из славянофилов от симпатий к Погодину и его журналу.

Таким образом, мы видим, что С.Т. Аксаков раскрывает в «Истории моего знакомства с Гоголем» многие из тех сторон жизни своего времени, которые нашли отражение в «Былом и думах» Герцена. Аксаков сообщает множество фактов, воссоздающих картину исторической действительности, освещая ее совсем иначе, чем Герцен.

В книге о Гоголе Аксаков говорит о своей семье, своих занятиях, общении с природой. И тогда, когда С.Т. Аксаков писал о жизни в Абрамцеве, и тогда, когда он говорил о своем семействе, и тогда, когда делился с Гоголем своими наблюдениями над природой, он говорил о своем времени, раскрывал жизнь своего круга. В книге С.И. Машинского «С.Т. Аксаков» интересно рассказано о том, что «История моего знакомства с Гоголем» создавалась в обстановке очень острой идейной борьбы вокруг имени Гоголя. Участниками этой борьбы, как пишет С.И. Машинский, «стали и мемуаристы». Подчеркивая большое значение этих мемуаров, автор говорит и о тех методах, когда Аксакову не удалось удержаться от полемики и дидактизма, от явной односторонности. Рассказ его в таких случаях, «правда немногих», «теряет интерес и достоверность» [Машинский С.И. С.Т. Аксаков: Жизнь и творчество. М., 1961, с. 75].

Сам С.Т. Аксаков говорил, что у него нет «свободного творчества» и что он может писать, только «идя за нитью истинного события», не в силах заменить «действительность вымыслом»: «Я только передатчик и простой рассказчик: изобретения у меня на волос нет» [Аксаков, 1956, с. 362]. Трудно согласиться с Аксаковым, что его мемуары лишены творчества. Воссоздавая картины прошлого и образы людей, он рассказал о них так, что они ожили в сознании наших современников. На протяжении всего повествования мы видим живого Гоголя в самой различной обстановке, слышим его слова. Мы живо представляем себе окружающих Аксакова людей: мать и сестер Гоголя, сыновей С.Т. Аксакова, их сестру В.С. Аксакову, прочих членов семьи Аксакова, Загоскина и многих других лиц.

Воспоминания Аксакова о Гоголе - художественные мемуары. Из массы нахлынувших воспоминаний автор отобрал самое существенное, характерное, впечатляющее. Нарисованная им широкая картина русской жизни говорит сама за себя, и читатели часто делают критические обобщения и выводы, идущие значительно дальше тех, о которых думал автор. «История моего знакомства с Гоголем», хотя и незавершенная, полностью отвечает задаче, поставленной перед собой автором: служить одним из самых достоверных источников биографии Гоголя и источником воссоздания его живого образа.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Говоря о благотворном воздействии обоих писателей друг на друга, надо, конечно, иметь в виду, что степень и формы этого воздействия в каждом случае были различны. Влияние Гоголя на С.Т. Аксакова было огромно. Собственно, оно-то и определило появление реалистических произведений С.Т. Аксакова. Реализм Гоголя был для С.Т. Аксакова, по выражению его сына, тем рубежом, «перейдя через который Сергей Тимофеевич растерял всех своих литературных друзей прежнего псевдоклассического нашего литературного периода. Они остались по сю сторону Гоголя». Гоголь же побуждает С.Т. Аксакова приняться за литературный труд. 28 августа 1847 г. Гоголь писал С.Т. Аксакову: «Мне кажется, что, если бы вы стали диктовать кому-нибудь воспоминания прежней жизни вашей и встречи со всеми людьми, с которыми случилось вам встретиться, с верными описаниями характеров их, вы бы усладили много этим последние дни ваши, а между тем доставили бы детям своим много полезных в жизни уроков, а всем соотечественникам лучшее познание русского человека».

Воспоминания С.Т. Аксакова легли в основу его книг «Семейная хроника» и «Детские годы Багрова - внука», но еще раньше появились его охотничьи книги - «Записки об уженье» и «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии», из которых отчетливо видно, что С.Т. Аксаков как пейзажист совершенствовался под влиянием Гоголя. Пейзаж вышедших в 1847 г. «Записок об уженье» еще довольно обобщенный и отличается большой эмоциональностью. В ряде случаев он прямо вызывает ассоциации с романтическим пейзажем «Вечеров на хуторе». Прослушав же в 1850 г. вторую главу из второго тома «Мертвых душ», С.Т. Аксаков пишет сыну: «Что за картины природы без малейшей картинности... Нет, я уж не стану описывать вод так, как хотел было, а расскажу их просто словами охотника, а не поэта». И в «Записках ружейного охотника», вышедших в 1852 г., мы находим уже точный, реалистический пейзаж, приемы которого были, очевидно, определены описаниями природы в не дошедшей до нас рукописи Гоголя.

Гоголь очень высоко оценил охотничьи книги С.Т. Аксакова. «Однажды он, - пишет о Гоголе Л.И. Арнольди, - пришел к нам от С.Т. Аксакова, где автор «Семейной хроники» читал ему свои «Записки ружейного охотника». Это было года за два до их появления в свет. Гоголь говорил тогда, что никто из русских писателей не умеет описывать природу такими сильными, свежими красками, как Аксаков».

Сразу после смерти Гоголя Сергей Тимофеевич, ощущая свой долг перед памятью о писателе, начинает работать над книгой воспоминаний о нем. Оставшаяся незавершенной «История моего знакомства с Гоголем» (впервые полностью опубликована в 1890 году) является, тем не менее, ценнейшим биографическим источником. Она включает в себя и значительную часть обширной переписки писателя с семьей Аксаковых. Всего же в настоящее время опубликовано 71 письмо Гоголя к Аксаковым и 33 письма к Гоголю от С.Т., О. С., К. С. и И.С. Аксаковых. В данном случае большая часть писем Гоголя печатается по последнему, научно подготовленному изданию: Аксаков. В сборник вошли 24 письма Гоголя и 18 писем С.Т. и К.С. Аксаковых.

Преклоняясь перед Гоголем-художником, С.Т. Аксаков умел быть беспристрастным, говоря о его сильных и слабых сторонах. Поэтому воспоминания и письма С.Т. Аксакова, отражающие (с большей или меньшей полнотой) всю творческую биографию Гоголя, позволяют нам лучше узнать одну из самых важных страниц в истории русской литературы.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

1. Аксаков К.С. Несколько слов о поэме Гоголя: Похождения Чичикова или Мертвые души // Аксаков К.С., Аксаков И.С. Литературная критика. - М., 1982. - С. 141-150.

2. Аксаков С.Т. История моего знакомства с Гоголем // Аксаков С.Т. Собр. соч.: В 4 гг. Т.З. - М., 1956. - С. 149-388.

3. Анненков П.В. «Замечательное десятилетие». 1838-1848 гг. // Анненков П. В. Литературные воспоминания. - М., 1989. - С. 111-352.

4. Анненков П.В. Молодость И.С. Тургенева. 1840-1856 годы // Анненков П.В. Литературные воспоминания. М., 1989. С. 353-378.

5. Анненков П.В. Н.В. Гоголь в Риме летом 1841 года // Анненков П.В. Литературные воспоминания. - М., 1989. - С. 25-110.

6. Анненкова Е.И. Н.В. Гоголь и Аксаковы. - Л., 1983.

7. Анненкова Е.И. Н.В. Гоголь и декабристы. - М., 1989.

8. Анненкова Е.И. Н.В. Гоголь и литературно-общественное движение конца 30-х начала 40-х годов XIX века. - Л., 1988.

9. Анненкова Е.И. Православие в историко-культурной концепции А.С. Хомякова и в творческом сознании Н.В. Гоголя // Вопросы литературы. 1991. - №8. - С. 89-105.

10. Барабаш Ю.Я. Гоголь: раздумья в светлый праздник: Перечитывая «Выбранные места из переписки с друзьями» // Литературная Россия. - 1990. №15. - С. 20.

11. Барсуков Н. Жизнь и труды М.П. Погодина. Кн. 1-22. - СПб., 1888-1905.

12. Батуринский В.П. А.И. Герцен, его друзья и знакомые: материалы для истории общественного движения в России. - СПб., 1994.

13. Белинский В.Г. Несколько слов о поэме Гоголя «Похождения Чичикова или Мертвые души» // Белинский В.Г. Собр. соч.: В 9 тт. Т. 5. - М., 1979. - С. 56-62.

14. Белинский В.Г. Выбранные места из переписки с друзьями Николая Гоголя // Н.В. Гоголь в русской критике. - М., 1953. - С. 219-242.

15. Белинский В.Г. Несколько слов о «Современнике» // Белинский B.Г. Собр. соч.: В 9 тт. Т.1. - М., 1976. - С. 489-504.

16. Белинский В.Г. О русской повести и повестях г. Гоголя // Н.В. Гоголь в русской критике. Сб. статей. - М., 1953. - С. 5-63.

17. Белинский В.Г. Объяснение на объяснение по поводу поэмы Н.В. Гоголя «Мертвые души» // Н.В. Гоголь в русской критике. Сб. статей. - М., 1953. - С. 163-191.

18. Белинский В.Г. Ответ «Москвитянину» // Н.В. Гоголь в русской критике и воспоминаниях современников. - М.; Л., 1951. - С. 123-145.

19. Белинский В.Г. Письмо к Н.В. Гоголю // Белинский В.Г. Собр. соч.: В 9 тт. Т.8. - М., 1982. - С. 281-289.

20. Бондаренко В.В. Князь Вяземский. Жизнеописание. - Минск, 2000.

21. Вяземский П.А. «Ревизор». Комедия, сочинение Н.В. Гоголя // Вяземский П.А. Эстетика и литературная критика. - М., 1984. - С. 142-154.

22. Герцен А.И. Дневник 1842-1845 гг. // Герцен А.И. Полн. собр. соч. в 30 тт. Т.2. - М.; Л.: Изд. АН СССР, 1954. - С. 199-413.

23. Герцен А.И. О развитии революционных идей в России. - М., 1958.

24. Гоголь Н.В. Молитвы. Духовное завещание. Предсмертные записи // Гоголь Н.В. Духовная проза. - М., 1992. - С. 438-443.

25. Гоголь Н.В. Размышления о Божественной Литургии. - М.,1990.

26. Гоголь Н.В. Авторская исповедь // Гоголь Н.В. Поли. собр. соч. Т.VIII. - М.; Л.: Изд. АН СССР, 1952. - С. 432-467.

27. Гоголь Н.В. Выбранные места из переписки с друзьями. М., 1990.

28. Гоголь Н.В. Записная книжка 1846-51 гг. // Гоголь Н.В. Поли, собр. соч. Т.VII. - М.; Л.: Изд. АН СССР, 1951. - С. 359-390.

29. Гоголь Н.В. Мертвые души. T.I // Гоголь Н.В. Поли. собр. соч. Т.VI. - М.; Л.: Изд. АН СССР, 1951. - С. 7-247.

30. Гоголь Н.В. Мертвые души. T.II // Гоголь Н.В. Поли. собр. соч. Т.VII. - М.; Л.: Изд. АН СССР, 1951. - С. 7-127.

31. Гоголь Н.В. Неизданный Гоголь. М., 2001.

32. Гоголь Н.В. О «Современнике» // Гоголь Н.В. Поли. собр. соч. Т.VIII. - М.; Л.: Изд. АН СССР, 1952. - С. 421-431.

33. Гоголь Н.В. О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году // Гоголь Н.В. Собр. соч.: В 8 rr. Т.7. М., 1984. - С. 147-167.

34. Гоголь Н.В. Отрывки, наброски, планы // Гоголь Н.В. Полн. собр. соч. T.IX. - М.; Л.: Изд. АН СССР, 1952. - С. 16-24.

35. Гоголь Н.В. Черновые варианты письма №142 В.Г. Белинскому (конец июля начало августа 1847 г. Остенде) // Гоголь Собр. соч.: В 8 тт. Т.6. - М., 1984. - С. 319-328.

36. Григорьев Ап. Воспоминания. - М., 1988.

37. Добролюбов Н.А. О степени участия народности в развитии русской литературы // Н.В. Гоголь в русской критике и воспоминаниях современников. - М.; Л., 1951. - С. 221-226.

38. Дружинин А.В. Критика гоголевского периода русской литературы и наши к ней отношения // Дружинин А. В. Прекрасное и вечное. - М., 1988. - С. 177-226.

39. Киреевский И.В. Обозрение русской литературы за 1831 год // Киреевский И.В. Критика и эстетика. - М., 1979. - С. 101-114.

40. Лотман Ю.М. Литературная биография в историко-литературном контексте // Лотман Ю.М. Избранные статьи. В 3 гг. Т.1. - Таллинн, 1992. - С. 365-376.

41. Машинский С.И. С.Т. Аксаков: Жизнь и творчество. - М., 1961

42. Н.В. Гоголь в воспоминаниях современников. - М., 1952.

43. Н.В. Гоголь в неизданных воспоминаниях. Записи П.И. Мартоса, Ф.В. Чижова, B.C. Аксаковой, М.П. Погодина // Литературное наследство. Т. 58. - М., 1952. - С. 773-796.

44. Неизданные письма к Н.В. Гоголю // Литературное наследство. Т.58. - М., 1952. - С. 797-836.

45. Панаев И.И. Литературные воспоминания. - Л., 1928.

46. Переписка Н.В. Гоголя.ТТ.1-2. - М., 1988.

47. Погодин М.П. Историко-критические отрывки. - М., 1846.

48. Тургенев И.С. Гоголь// Н.В. Гоголь в русской критике и воспоминаниях современников. М.; JI., 1951. - С. 319-320.

49. Тургенев И.С. Гоголь // Н.В. Гоголь в русской критике и воспоминаниях современников. - М.; Л., 1951. - С. 317-327.

50. Чаадаев П.Я. Полн. собр. соч. и избранные письма: В 2 тт. - М., 1991.

51. Чаадаев П.Я. Статьи и письма. - М., 1989.

52. Чернышевский Н.Г. Сочинения и письма Н.В. Гоголя. Издание П.А. Кулиша // Н.В. Гоголь в русской критике и воспоминаниях современников. - М, 1951. - С. 197-220.

53. Чернышевский Н.Г. Очерки гоголевского периода русской литературы. М., 1984.

54. Шевырев С,П. История поэзии. Т. 1. - М., 1835.

55. Шевырев С.П. Похождения Чичикова или Мертвые души. Поэма Н. Гоголя. Статья вторая // Русская эстетика и критика 40-50-х годов XIX века. - М., 1982. - С. 63-64.

Размещено на Allbest.ru


Подобные документы

  • Изучение воспоминаний Сергея Тимофеевича Аксакова о жизни и творчестве Николая Васильевича Гоголя. Раскрытие образа писателя с позиции не историка и литературоведа, а просто добросовестного современника, дающего подлинную летопись жизни Н.В. Гоголя.

    реферат [24,9 K], добавлен 27.12.2012

  • Творческий путь Николая Васильевича Гоголя, этапы его творчества. Место Петербургских повестей в творчестве Гоголя 30-х годов XIX ст. Художественный мир Гоголя, реализация фантастических мотивов в его Петербургских повестях на примере повести "Нос".

    реферат [35,9 K], добавлен 17.03.2013

  • Духовное наследие Н.В. Гоголя. Жизнь Николая Гоголя, его юность и творчество. "Размышления о Божественной Литургии". Обращение к духовным корням. Гоголь как последователь святоотеческой традиции в русской литературе, православный религиозный мыслитель.

    реферат [28,8 K], добавлен 07.06.2009

  • Творчество русского писателя Н.В. Гоголя. Знакомство Гоголя с Пушкиным и его друзьями. Мир мечты, сказки, поэзии в повестях из цикла "Вечера на хуторе близ Диканьки". Особенности жанра поэмы "Мертвые души". Своеобразие художественной манеры Гоголя.

    реферат [24,9 K], добавлен 18.06.2010

  • Способы выявления особенностей использования пословиц в творчестве Н. Гоголя. Характеристика повестей русского писателя "Вий", "Майская ночь или утопленница". Анализ теоретических аспектов использования пословиц в произведениях русских писателей.

    дипломная работа [56,2 K], добавлен 31.01.2014

  • С.Т. Аксаков как русский писатель, государственный чиновник и общественный деятель, литературный и театральный критик, мемуарист, автор книг о рыбалке и охоте, лепидоптеролог. Краткая биография и анализ творческого наследия Аксакова, влияние Гоголя.

    презентация [5,9 M], добавлен 06.11.2013

  • Спектр подходов исследователей XX века к творчеству Гоголя. Современные тенденции понимания Гоголя. Всплеск интереса к его творчеству Гоголя. Социально-идеологическое восприятие творчества. Рукописи Гоголя. Сказочные, фольклорные мотивы.

    реферат [35,7 K], добавлен 13.12.2006

  • Биография русского писателя Николая Васильевича Гоголя. Появление повести Гоголя "Басаврюк" в журнале "Отечественные записки". Труды, которые принесли литературную известность писателю. Религиозно-мистические настроения Гоголя, ухудшение его здоровья.

    презентация [3,6 M], добавлен 30.01.2013

  • Художественный мир Гоголя - комизм и реализм его творений. Анализ лирических фрагментов в поэме "Мертвые души": идейное наполнение, композиционная структура произведения, стилистические особенности. Язык Гоголя и его значение в истории русского языка.

    дипломная работа [85,7 K], добавлен 30.08.2008

  • Изучение жизненного пути Н.В. Гоголя. Психическая болезнь писателя – наследственная паранойя и ее влияние на литературную деятельность Гоголя. Идентификация своего "я" с литературными героями. Особенности поведения больного Гоголя. Версии смерти писателя.

    реферат [28,9 K], добавлен 25.07.2012

Работы в архивах красиво оформлены согласно требованиям ВУЗов и содержат рисунки, диаграммы, формулы и т.д.
PPT, PPTX и PDF-файлы представлены только в архивах.
Рекомендуем скачать работу.